– Тебе нужен хлеб в дорогу?
      Алина вышла из помещения пекарни с выражением отчаяния на лице: она услышала, о чем просил Таер ее мужа Бандора.
      Сэра отступила и позволила Таеру иметь дело с сестрой.
      Таер взял кусок хлеба, предложенный в качестве образца, и попробовал.
      – Хлеб мне нужен как можно быстрее. Знаешь, Бандор, если положишь в хлеб чуть меньше соли, – он показал на предложенный образец, – это позволит проявиться и другим привкусам.
      – Попробую, – ответил Бандор. – А этот хлеб как-то связан с твоими гостями?
      Таер небрежно кивнул, но Сэра почувствовала, как напряглась его рука.
      – Кто тебе рассказал о них?
      Трудно сохранить в тайне пятерых незнакомцев, но они никому о гостях не рассказывали, а с тех пор как появились Форан и его спутники, на ферму никто не заходил.
      – Наверно, молодежь – ей бы следовало работать, а не бездельничать – подсмотрела с неделю назад и вернулась в город, рассказывая всякие небылицы, – сказала Алина.
      – Шпионили? – Таер улыбнулся, и Сэра видела, что ему действительно забавно. – Надеюсь, они увидели кое-что поинтереснее наших гостей.
      – Говорят, это все благородные, – сказал Бандор. – А один из них брат септа. Управляющий убежден, что ты охотишься за его местом.
      – Боги избави нас! – в искреннем ужасе воскликнул Таер. – Какой идиот захочет его работу?
      – Совершенно верно, – довольно сказала Алина. – Я так и сказала управляющему, когда он пришел сюда скулить.
      – Действительно, в группе молодых скучающих дворян, с которыми Таер познакомился в Таэле, Тоарсен, брат нашего септа, – сказала Сэра, решив, что ее объяснение удовлетворит любопытных. – Делать им нечего, а они знают, что, когда Таер сюда вернулся, сажать уже поздно. И вот попросили его отвести их в горы на охоту.
      – Нельзя вести туда брата септа! – в ужасе сказала Алина. – Если с ним что-то случится, а септ узнает…
      – Все в порядке, – сказала Сэра. – Мы идем все. Сомневаюсь, чтобы были неприятности, если мы все присутствуем.
      Алина перестала суетиться и задумчиво посмотрела на Сэру.
      – Ну хорошо, – сказала она медленно. – Две дюжины дюжин ломтей путевого хлеба. Будет готово послезавтра, я сегодня же поставлю квашню. – Она неожиданно заговорщицки улыбнулась Сэре. – И если кто спросит, я расскажу о молодых дворянах, которые забавляются в горах под предводительством моего брата. Может, стоит рассказать что-нибудь поинтересней – ну, вроде места Падения Тени. Скучающие молодые люди вполне могут быть так глупы, что приедут из Таэлы к Таеру, чтобы он показал им Падение Тени. И денег у них достаточно, могут уговорить кого угодно. Если хочешь, могу взять Ринни.
      – Нет, – сразу сказал Таер, и Сэра улыбнулась про себя, потом улыбнулась и Таеру, когда он вопросительно посмотрел на нее. Разумно ли брать ее?
      – С нами она будет в такой же безопасности, как здесь у Алины, – сказала Сэра. – Думаю, если мы опять не возьмем Ринни, она просто сбежит за нами.
      – К тому же, – сказал, несколько успокаиваясь, Таер, – лето подходит к концу. Наверху мы можем столкнуться с ранним снегом. В таком случае очень полезно иметь с собой Баклана.
      Бандор потрепал жену по спине.
      – Ей будет что рассказывать своим детям, если вы действительно туда направляетесь. Я сам хотел бы перед смертью увидеть Падение Тени.
      – Я возьму тебя туда, – согласился Таер. – Я сам был там только однажды. Добраться туда нелегко – и быть там не очень приятно. Но если ты серьезно, на следующее лето, после того как появятся всходы, я тебя туда отведу.
 
      Из пекарни они уходили со сладкой булочкой каждый. Сэра довольно мычала, жуя ароматный теплый хлеб.
      – Вот видишь, – сказал Таер. – Если бы ты все эти годы была добра с моей сестрой, я бы получал булочку всякий раз, как заходил в пекарню.
      – Лжец, – добродушно ответила она. – Пока я не спасла ее мужа, было все равно, добра я с ней или нет: она была убеждена, что я с помощью магии украла ее старшего брата.
      Они шли по дороге в сторону магазина Виллона, и Таер постепенно становился серьезнее.
      – Мне не нравится, что эти мальчишки бродили вокруг фермы, Сэра. Это Сторн и его прихвостни. Он был таким хорошим парнем, пока не подружился с Олбеком.
      – Они больше не мальчишки, – сказала Сэра. – Ровесники Лера, а Олбек еще старше. Если бы Путь сюда добрался, их, несомненно, включили бы в число Воробышков.
 
      Ринни отправилась на поиски щекочущего корня в дорогу. В это время года, даже если она его найдет, корень будет жестким и слабым, но это лучше, чем ничего, ведь у них ничего нет.
      Лер все еще выглядел бледным и слабым и слишком много спал. Джес вчера не вернулся с Хенной. Она сказала, что он решил побродить по лесу.
      Поэтому Ринни выскользнула из дома, пока Лер дремал, а Хенна разглядывала карты. Строгой командой успокоила Гуру. Она думала взять собаку с собой, но когда Гура возбуждена, она ее не слушает. С мамой и мальчиками такого никогда не бывает. Ринни не хотелось весь день гоняться за собакой, если та найдет кролика, поэтому она приказала Гуре оставаться у крыльца и сама пошла через поле.
      Форан и его люди сидели на земле перед амбаром и играли в какую-то игру, сопровождавшуюся взрывами смеха и дикими бросками костей. Но когда Ринни миновала их, Форан встал, знаком велев остальным оставаться на месте.
      – Ринни, дочь Сэры, куда ты так торопишься? – вежливо спросил он.
      Ей нравилось, что Форан никогда не обращался с ней, как с десятилетним отродьем (так в минуты раздражения называл ее Лер).
      – Ищу щекочущий корень, – ответила она, не задерживаясь. – У нас он кончился.
      – А что, щекочущий корень так важен? – спросил он, словно пробуя языком незнакомое название.
      «Император не должен быть так ужасно невежествен», – подумала Ринни. И тут же пришла в ужас и замешательство: Форан рассмеялся, потому что она не сумела скрыть свои мысли.
      – Это для перевязки ран, – быстро сказала она. – Предохраняет от инфекции. Мама говорит, что, если промыть глаза его настойкой, это помогает при раздражении дымом.
      – У меня очень нежные глаза, – сказал он, хлопая ресницами. – Давай обязательно найдем щекочущий корень.
      – Он так называется, потому что, если его пожевать, язык начинает покалывать, а потом он немеет, – объяснила Ринни. – Тебе идти не обязательно. Я знаю дорогу.
      – Если бы здесь были Джес или твои родители, ты бы пошла одна?
      – Но это совершенно безопасно.
      Она слегка рассердилась: он считает, что она не может собирать травы одна.
      – Надеюсь. Иначе я бы не пошел с тобой. – Он оглянулся на амбар. – Я бы послал Кисела. Он так уродлив, что отпугнет любого. Или Тоарсена – он злой.
      – Тоарсен не злой, – сказала она и поняла, что он ее дразнит.
      – Конечно, нет, – согласился Форан. – Тоарсен не злой. Но не рассказывай ему, что я так сказал.
      Она рассмеялась.
      – Ну хорошо. Идем со мной.
 
      В Редерне Форану особенно нравилась Ринни. У него не было опыта общения с детьми, да и собственного детства не было, и девочка его очаровала.
      Во-первых, она была настолько компетентна, что ей могли бы позавидовать многие взрослые женщины в Таэле. Она могла готовить, шить, работать в огороде. Но умела не только работать, но и играть.
      Ему особенно нравилось поддразнивать ее, когда она копировала великосветские манеры, усвоенные от матери. Но то, что в Сэре устрашало, было трогательно забавно в ее дочери.
      Он не хотел допустить, чтобы с нею что-то случилось. Что бы она ни говорила, место, где всего несколько недель назад появлялся тролль, не безопасно. Он понятия не имел, что сделал бы, если бы столкнулся с троллем. Вероятно, убежал бы. Форан не был уверен, что Память справилась бы с троллем с такой же легкостью, как с его убийцами. Но вот на случай встречи с волком или кабаном Форан считал себя вполне вооруженным.
      Ринни шла так быстро, что Форану трудно было за ней угнаться, и он поэтому радовался, что не позволил никому из охранников идти с собой. Еще унизительнее, что она заметила это и пошла медленнее. И извинилась.
      – Прости. Я привыкла ходить с Лером и Джесом. А ты с низин… Папа говорит, что жителям низин трудно дышать здесь, в горах.
      – Гм-м, – ответил Форан. – Не надо извиняться. От императора не ждут лесных походов.
      Она повернулась и пошла спиной вперед, чтобы видеть его лицо.
      – Папа говорит, что тебе здесь нравится. Он улыбнулся.
      – Твой папа – мудрый человек.
      К его радости, она серьезно посмотрела на него: такое выражение делало ее похожей на только что проснувшуюся сову.
      – Мой папа знает людей.
      И тут что-то острое коснулось его ноги, Форан рефлекторно отдернул ногу от… пустого места.
      – Это мамина защита, – улыбнулась Ринни. – Такого эффекта не было, пока мама не укрепила ее после прихода тролля. Ты бы видел, как подскочил Лер, когда впервые с тех пор наступил на нее.
      Форан осторожно перешагнул, и на этот раз ощутил только краткий безболезненный укол.
      – Я еще жив, – сказал он. – Наверно, это значит, что твоя мама поставила защиту не от меня.
      Когда Ринни наконец остановилась, для Форана это было как раз вовремя. Он упал на землю, лег на спину, отдуваясь. В основном чтобы ее рассмешить, но полежать было приятно.
      – Перестань дурачиться, – сказала Ринни. – Можешь помочь мне собирать.
      Когда он послушно встал, она подвела его к растению, которое, на его взгляд, ничем не отличалось от растущих рядом.
      – Смотри, это щекочущий корень, его можно отличить по пушистым краям листьев. Он цветет весной мелкими желтыми цветками – это лучшее время для его сбора. Но даже собранный поздно, он лучше, чем ничего. – Она строго взглянула на него. – Мы никогда не срываем больше, чем один корень из трех – чтобы на будущий год тоже было что собирать.
      – Обещаю совсем их не рвать, – сказал он.
      У нее сузились глаза, и она наклонилась вперед.
      – У тебя глаза смеются, а это серьезное дело.
      – Да, принцесса, понимаю, – извинился он. – Я просто не привык получать приказы.
      – Ну хорошо, – снизошла она. – Это я могу понять. Мальчишки тоже не любят, когда я говорю им, что делать, но обычно не смеются.
      – Наверно, потому, что им не нужны твои указания так, как мне.
      Она посмотрела на него, наклонив голову, и улыбнулась.
      – Тебе нравится. Ну хорошо. Собирай корни. Не забудь взять палку, чтобы разрыхлять землю: нам ведь нужен корень.
      Используя первое растение в качества образца, Форан отыскал еще два-три, которые, возможно, были щекочущим корнем. Но он брал все растение, чтобы Ринни могла проверить. Поиски привели его к груде камней выше него ростом, а за ней оказалась целая заросль щекочущих корней. Форан как раз разрыхлял землю вокруг первого растения, когда удивленный возглас Ринни заставил его присесть. Он подождал, ожидая других звуков, не желая выскакивать зря и выглядеть идиотом.
      – Эй, девчонка, а где твой спятивший брат?
      Голос низкий, мужской, и, услышав его, Форан опустил урожай на землю и высвободил меч.
      Голос незнакомца, негромкий, напоминал кошку, крадущуюся за птицей.
      – Или я видел следы Лера? Следы великого охотника, героя, убившего огра. Неужели он бросил тебя и ушел охотиться? И оставил мне такое нежное мясо?
      Похоть, прозвучавшая в мужском голосе, заставила Форана крепче сжать рукоять меча. Теперь Форан знал, что не пощадит этого нахала. Убьет, если будет достаточно оснований. Ринни еще ребенок: только больной человек может так разговаривать с ребенком.
      – Это был тролль, и убила его моя мама.
      Ринни говорила спокойно, только легкая дрожь в голосе выдавала ее страх. Но ведь она знает, что Форан их слышит и что со сталью он не так неопытен, как с растениями.
      – Что ты здесь делаешь, Олбек? – строго спросила Ринни. – Разве не должен ты рыться в навозе, как другие свиньи?
      Что-то произошло. Произошло между словами Ринни и ответом Олбека. Может, он ее ударил, а она увернулась.
      Форан неслышно обошел груду камней и растущее рядом с ней хвойное дерево. Он не хотел предупреждать Олбека, что Ринни не одна, и дать ему возможность захватить ее в заложники, прежде чем встанет между ними.
      – Теперь мой отец выгонит вас с фермы, – сказал Олбек. – Я ему рассказал, что здесь Тоарсен. Думаешь, я не узнал брата септа? Я сын управляющего, сука. Я знаю, что Тоарсен и его брат терпеть друг друга не могут. Мой отец скажет Авару, что Тоарсен бродит здесь, замышляя предательство. Авар ему поверит. Может, прикажет обезглавить твоего отца.
      – Как ты глуп, Олбек, – с отвращением сказала Ринни. – Не понимаю, как ты по утрам надеваешь одежду на правильную сторону. Или это за тебя делают мальчишки, которые бегают за тобой?
      – Возможно, – согласился Олбек угрюмо, и послышался звук разрываемой ткани. – А ты… – и он произнес слова, смысла которых, как надеялся Форан, Ринни еще не понимает.
      Этот звук и испуганный крик Ринни – этого слишком много. Не заботясь о выгодной позиции, Форан выскочил из-за груды и плечом оттолкнул незнакомца от девочки, прижавшейся к земле. У него не было времени на оценку ее состояния, когда он встал между нею и незнакомцем.
      Олбек ростом почти с Кисела, и Форан почувствовал холодную решимость, как в битве с Путем. Он улыбнулся.
      Восстановив равновесие, Олбек вытащил висевший у него на поясе меч.
      – Не порань его, – отчаянно прошептала Ринни. – Если он умрет, нашей семье придется тяжело. Он сын управляющего септа.
      – Это верно, – насмешливо сказал Олбек. – А ты кто? Двенадцатый сын четырнадцатого по старшинству наследника? Один из тех, кто ходит с Тоарсеном? Когда отец вызовет септа письмом, тот придет и раздавит тебя и всех твоих друзей.
      Форан не доставал меч. Он предпочитал избегать кровопролития, если можно. Для него лучше, если благородные гости Таера останутся причудой, а не серьезной новостью. Если он убьет этого подонка, известие о Таере может дойти до самой Таэлы. Если Форану удастся избавиться от Памяти, он не хотел, чтобы вся империя знала, где он был.
      – Ринни права: ты очень глуп, – вслух произнес он. – Ты понимаешь, что если бы ты был прав относительно нас, ты только что дал мне полное основание убить тебя? По-видимому, это единственное, что может заставить тебя молчать.
      – Он не верит, что ты его убьешь, – тихо сказала Ринни. – Он хорошо владеет мечом, этим и держит других парней в повиновении.
      – Но так как теперь он в меньшинстве, – сказал Лер, выходя из-за той же груды камней, за которой сидел Форан, – то он, скорее всего, убежит.
      У Лера в руке был меч Таера, и он тяжело дышал.
      – Возвращайся в Легей, Олбек. Я слышал, тебе больше нельзя быть в Редерне. Да и здесь тебя не ждут. Если бы у твоего отца были проблемы с нами, вероятно, он пришел бы сам. Беги к отцу, трус.
      Олбек молча смотрел на Лера, и Форан понял его намерение, прежде чем он напал – но не на Лера, а прямо на него. Вероятно, подумал, что сможет испугать Форана и добраться до Ринни.
      Форан ударом в подбородок вырубил его.
      – Дурак наткнулся на меня, – сказал он, растирая костяшки. – Как ты, Ринни?
      Он помнил звук разрываемой ткани и не смотрел на девочку.
      – Все в порядке, – ответила она. – Я бы хотела быть Защитником, как Джес. Молния действует только после долгой подготовки.
      – Это плохо, – согласился Форан. – Если кто и заслуживает удара молнии, так этот парень.
      – Ринни, возьми мою рубашку. – Лер снял рубашку через голову и бросил сестре. – Отличный удар, Форан. Ты его убил?
      Удар такой силы вполне может сломать шею. Форан наклонился и с усилием перевернул рослого мужчину.
      – Не повезло, – сказал он. – Через минуту-две придет в себя. Я могу убить его – мы спрячем тело.
      – Мне не хочется этого признавать, но Ринни права. Мертвый или исчезнувший поблизости от фермы Олбек еще большая проблема, чем Олбек живой. Жаль насчет молнии, Ринни. Это было бы достойным ответом. Думаю, мы его просто оставим здесь.
      – А почему ему нельзя быть в Редерне?
      Ринни, закутавшись в рубашку брата, прислонилась к руке Форана и смотрела на нападавшего. Говорила она спокойно, но дрожала, как птичка. Форан снова подумал о том, что ему хочется убить Олбека.
      – Помнишь Лукита, сына седельника?
      – Он один из мальчишек, которые бегают за Олбеком.
      – Больше не бегает. Олбек его убил. Сторн говорит, что это убийство, но Олбек утверждает, что он защищался. Ему это сошло, но отец согласился держать его подальше от Редерна. Собирай траву – вероятно, поэтому ты убежала из дома? Оставим его здесь.
      Ринни кивнула, нагнулась и принялась собирать разбросанные растения. Форан заметил, как она вытирает слезы со щек, когда думает, что никто на нее не смотрит. Он видел, что и Лер это заметил.
      – Похоже, я сломал ему челюсть, – в виде утешения сказал Форан Леру. – Теперь долгое время, пытаясь поесть, он будет вспоминать об этом.
      Лер вдохнул воздух, на его щеках образовались две красные линии: он сильно стиснул зубы.
      – Надо было сломать ему еще несколько костей. Форан прошел за груду камней и взял три собранных растения. Встав на колено, он поднес их Ринни, держа обвисшую зелень обеими руками.
      Как он и задумывал, девочка рассмеялась.
      – Вот это вовсе не щекочущий корень. – Она перебрала растения и выбрала несколько самых маленьких. – Остальные можешь выбросить.
      Растения она сложила в сумку и пошла вниз по холму. Форан и Лер пошли за ней.
      – Я шел по вашему следу, пока не понял, куда направилась Ринни, – сказал Лер. – Мама поручила ей заботиться о травах, а я знал, что у нас кончился щекочущий корень. А это лучшее место, где его искать. И я уже решил возвращаться домой, когда наткнулся на след Олбека. Спасибо за то, что проводил ее.
      Форан удивленно-насмешливо посмотрел на него.
      – Я вовсе не сопровождал ее. Это она меня учила. Отныне я могу собирать щекочущий корень – и еще укроп.
      – Только если поблизости не похожих сорняков, – укоризненно сказала Ринни. – Спасибо, Форан. Когда-нибудь я скажу Олбеку, что челюсть ему сломал император.
      – Он не поверит, что император собирал с тобой травы, – возразил Лер.
      Над головой треснула ветка, Лер развернулся и посмотрел вверх. И тут прямо перед ними мягко приземлился Джес, покатился по земле и сразу встал.
      – Олбек нашел свою лошадь. Думаю, он возвращается домой. Он все равно не прошел бы через защиту.
      Старший сын Таера выглядел лучше, чем когда Форан видел его в последний раз. Кожа его не была серой, и двигался он легко, идя рядом с братом.
      Форан вздохнул. Им обоим придется ради него идти медленней, но он подождет, пока они сами это поймут.
      – Что значит, не прошел бы защиту? – спросил Лер.
      – Он тронут тенью, – ответил Джес. – Разве ты не почувствовал запах? Не так сильно, как был затронут Бандор, но все равно от него несет тенью.
      – Идите помедленнее, – сказала Ринни. – Император не бегает по лесу, как крестьянские мальчишки.
      Форан улыбнулся.
 
      Виллон был в магазине один и с улыбкой встретил Таера и Сэру.
      – Друзья, чем могу быть полезен?
      Сэра предоставила говорить Таеру, а сама принялась разглядывать образцы товаров, выставленные Виллоном на переднем прилавке. На изрезанной деревянной полке плясали мелкие зверьки из яркого стекла.
      – Я привез их из Таэлы, – сказал Виллон. – Половину разбил в пути, но, думаю, эти продам выгодно. Но вы ведь пришли не из-за стеклянных зверюшек?
      – Конечно, – согласился Таер. – Нам нужно сорок фунтов соленой или копченой говядины. И я бы взглянул на другие продукты, которые могут долго храниться.
      – Собираешься поохотиться? – спросил Виллон, отводя его в секцию пищевых продуктов.
      – Нет. Похоже, у меня появились друзья среди молодежи, которая свергла Путь. Они приехали ко мне и уговорили проводить их по маршруту по Рваным горам. Они хотят увидеть Падение Тени, но я надеюсь отговорить их, как только они поймут, по какой местности придется идти.
      Сэра оставила стеклянных зверьков и принялась перебирать травы на полках.
      «Перец», – подумала она и взяла один из маленьких пакетов. Перед уходом они заглянут в магазин травника Лони, но у Виллона бывают экзотические специи, а у Лони только то, что растет и в ее огороде. Это означает, что у Лони травы свежее, а у Виллона разнообразнее.
      – Я сам поглядел бы на Падение Тени, – говорил между тем Виллон.
      – Нет. – Таер покачал головой. – Дорога туда трудная, мастер Виллон. Поведу этих парней, они измучатся, и для них это будет хорошо. Если проведешь следующее лето со мной в походах, чтобы набрать форму, возьму тебя с собой. Я уже обещал Бандору.
      – Я много путешествую, – сказал Виллон. – Ты удивишься, каким крепким может быть такой старик, как я.
      – Я уверен, это правда, – ответил Таер.
      Сэре показалось, что Виллон не собирается уступать. Но вот он рассмеялся и потрепал Таера по плечу.
      – Хорошо, хорошо. Значит, на следующий год. Я не забуду. Немного поторговавшись, Таер заплатил за продукты и травы, отобранные Сэрой. Когда закончили, Таер вернул Биллону карту, которую тот дал Сэре.
      – Это подарок, – сказал Виллон.
      – Ценный подарок, – ответил Таер. – Но так как мы не собираемся путешествовать по империи, он нам ни к чему. Отдай тому, кто в нем нуждается.
      Виллон поклонился и взял карту.
      – Всегда приятно иметь с вами дело, – сказал он.
      – Олбек тронут тенью?
      Сэра села за стол и попыталась сообразить, что бы это значило.
      Лер, Джес, Форан и Ринни встретили их у крыльца рассказом о своих приключениях.
      – Но когда за несколько дней до нашего ухода он напал на Лера и Ринни, он не был тронут тенью, – сказал Джес.
      Хенна села рядом с Джесом и посмотрела на него.
      – Ты так легко это определяешь? Другим Защитникам, которых я встречала, приходилось специально отыскивать признаки тени.
      Джес пожал плечами.
      – Я чувствую неправильный запах. И тогда смотрю.
      – Вопрос в том, что нам с этим делать, – сказал Таер.
      – Ничего, – решительно ответила Сэра. – Олбек подождет нашего возвращения. Хотя интересно, что он был затронут тенью после нашего отъезда в Таэлу. Непривлекательный человек не становится тронутым тенью из-за своего дурного характера. Более обычный случай – Бандор. Приятный и достойный гражданин, который способен причинить большой вред, пока его держит Сталкер.
      – Есть несколько способов стать затронутым тенью, – сказала Хенна. – Черный – только один из них.
      – Ну, Черный, несомненно, побывал здесь.
      – Ринни, – сказал Таер, – какое-то время ты будешь выходить из дома, только когда с тобой кто-нибудь есть. Если понадобится, бери с собой Гуру.
      – Хорошо, – согласилась она. То, что она не стала возражать, свидетельствовало о том, как она испугалась.
      Сэра поймала взгляд Форана и кивком поблагодарила его.
 
      Весь следующий день они паковали и перепаковывали тюки и мешки и уравновешивали их парами, чтобы на следующее утро подвесить к седлам. Камни орденов Сэра уложила в сумку; эта сумка всегда будет с ней. Мерморипогрузили в один из мешков.
      Лер и Джес пошли за лошадьми и вернулись с еще тремя для поездки: двумя гнедыми и одной серой. Не хватало одной лошади, но Джес мог пешком перегнать большинство лошадей. Ни одна из новых лошадей не могла сравниться с Кукурузой Лера, но это были крепкие горные лошади, как раз для такого похода.
      И словно знамение, Бандор и Алина принесли обещанный путевой хлеб на день раньше, чем обещали. – Завтра, – сказал Таер.

      Они оставили ферму, когда солнце еще не взошло. Лошадь Форана приплясывала и делала вид, что боится тюков, свисающих с ее седла. Лошадь Сэры, одна из новых, в ответ вздрагивала и упрямилась.
      Сэра успокаивала ее, разговаривала с ней. Лошадь была неопытная, но с ровным характером и скоро привыкла. В отличие от жеребца Форана.
      – Боевая лошадь, – объяснил Форан, когда его конь наконец пошел, перестав прыгать.
      – Этот тоже, – сказал Таер, показав на Скью, который только ухом дернул в ответ на тревожное поведение других животных. – Если действительно придется идти на войну, подумай о другой лошади.
      Форан улыбнулся.
      – Когда нужно действовать, он успокаивается. Сейчас просто рисуется перед кобылами.
      Таер покачал головой.
      – Фаларн использовал кобыл, чем доставлял нам неприятности, потому что наши дворяне ездили на жеребцах.
      – Я слышал об этом, – сказал Форан. – Но если я поеду на мерине или, того хуже, на кобыле, моего министра протокола удар хватит. – И он стал что-то негромко и безмятежно напевать себе под нос. Его рослый серый встал на дыбы и сделал шаг в сторону. – Может, так и стоило бы сделать. Но Блейд выполняет свою работу, а это значит, что я должен выглядеть хорошим всадником, быть атлетическим и роскошно одетым.
      Говорил он недовольно, но Сэра заметила, что представление нравится ему не меньше, чем его лошади. После нескольких часов хода горячий жеребец Форана успокоился и позволял себе лишь легкие шалости.
 

* * *

 
      Хенна смотрела, как солнце сверкает золотым и красным в волосах Джеса, и думала об этом неожиданном, но желанном подарке.
      Джес шел рядом с лошадью Хенны, у его ног бежала Гура. Ходьба словно нисколько не затрудняла Джеса, хотя лошади двигались быстрым шагом. Хенна не обменялась с ним ни одним словом наедине с того дня, как караулила его сон, но почему-то ей казалось, что они оба признали это новым шагом в их отношениях.
      Теперь он принадлежит ей.
      Естественный ход путешествия привел к образованию нескольких небольших групп: Сэра и Таер во главе; затем Форан, Ринни, Лер и Иелиан; дальше Тоарсен, Кисел и Руфорт; наконец, замыкают Хенна, Джес и собака.
      Хенна слышала звуки разговоров впереди, но могла разобрать изредка лишь отдельные слова. Поскольку они с Джесом двигались последними, а легкий ветер дул им в лицо, никто не услышит, что они скажут друг другу.
      Она не знала, что ему сказать. Она редко испытывала неловкость, но с рядом с Джесом для большинства это обычное состояние. Сама Хенна не говорила много – в отличие от Таера, – но не испытывала неловкости, когда Джес молчал. Вернее, раньше не испытывала. А теперь ей хочется говорить с Джесом, но она не знает, что сказать, и потому молчит.
      Джес потрепал ее по ноге.
      – Не надо так волноваться, – сказал он.
      Это было настолько неожиданно – хотя она опять не понимала, почему: ведь она знала, что он необычайно сильный эмпат, – что Хенна рассмеялась.
      – Попытаюсь не волноваться, – ответила она. Она не видела его лица, не могла прочесть его выражение, но плечи Джеса расслаблены, он спокоен. – Просто я чувствую, что мне нужно много сказать, но когда хочу сказать, слова не выходят из уст.
      – У меня так часто бывает, – серьезно сказал он. – Обычно я жду, чтобы это прошло. Если это важно, рано или поздно оно придет. Помогает бег.
      – Думаю, я просто буду наслаждаться тем, как солнце греет плечи, – сказала она.
      Он повернул голову, и она увидела, что он улыбается.
      – Я тебе говорил о солнце.
      – Иногда ты бываешь очень мудрым. Он рассмеялся.
      – Иногда. Но обычно я глуп.
      Всякое желание смеяться оставило ее.
      – Кто так говорит?
      Он провернулся к ней, идя задом наперед, и улыбнулся.
      – Не надо обнажать кинжал, милая леди. Я так говорю. Большей частью я даже не могу поддержать разговор.
      – Ты не глуп, – сказала она.
      Улыбка сменилась мягким выражением, которое она не смогла понять, но почувствовала, как почему-то ускорился ее пульс.
      – Ну хорошо, – согласился он. – Я не глуп.
      Потом повернулся, и она не знала, что еще сказать. Однако сказать хотелось – чтобы снова увидеть это непонятное выражение его лица.
 
      Лагерь разбили за несколько часов до захода, потому что Таер по опыту знал: в первые дни это занимает много времени. К тому же Лер еще не оправился от болезни, которую подцепил в Колберне, а лошади с низин, на которых ехали Тоарсен и остальные, уставали быстрее, потому что не привыкли к высоте. Несколько дней в первой части пути позволят им акклиматизироваться, а Лер за это время поправится.
      – К тому же, – объяснял он Сэре, улегшись на дерево и положив голову ей на колени; во рту он держал веточку, – мне нравится этот лагерь. На земле почти нет камней, а в озере множество форели на ужин.
      – Мальчикам нравится, – сказала Сэра, когда послышались возбужденные крики бесстрашных рыболовов: Тоарсен дернул свою леску. Но Таер наблюдал за дочерью.
      – Для мужчины, который никогда не общался с детьми, он очень хорошо управляется с Ринни, – заметил он.
      – … не так, Форан, – говорила Ринни, пытаясь научить императора насаживать приманку на крючок. – Если крючок не закрепить, приманка свалится.
      – Он позволяет ей распоряжаться собой, – сухо ответила Сэра. – Думаю, его это забавляет, но ей эта привычка сослужит плохую службу в обращении с братьями.
      Таер достал изо рта веточку и показал ею на Ринни, которая, подбоченясь, что-то раздраженно говорила Форану.
      – Ему стоит быть поосторожней. Я знаю Ринни. Если перестанет притворяться послушным и засмеется, придется ему сушиться.
      Гура залаяла на прыгающую на земле рыбу, которую выудил Тоарсен.
      – Тоарсен рыбачил и раньше, – заметила Сэра. – Кисел тоже.
      – Легей стоит на реке, как и Редерн. – Таер устроился так, чтобы ему было удобнее наблюдать. – Было бы удивительно, если бы Тоарсен не умел рыбачить. А Кисел повторяет все, что делает Тоарсен. Руфорт не умеет рыбачить, но он бывал в лесу. Заметила, как он ловко разжег костер? Такому в городе не научишься. А вот наш Иелиан – типичный горожанин. И весьма чувствительный. Надо держать Ринни подальше от него… ему не покажется забавным, если десятилетняя девочка будет говорить ему, что он делает неверно. Надо поговорить с Лером.