Королевская четверка (№2) - Все твои тайны

Оливия слегка нахмурилась:

– Я думала просто оставить их здесь.

– Кому?

Оливию охватило такое чувство, будто двое говорят о разных вещах, а думают об одном и том же.

– Петти, что я, по-твоему, должна сделать со своими платьями?

Петти сосредоточенно заворачивала туфли хозяйки.

– Откуда же мне знать, миледи? – Оливия скрестила руки на груди.

– Так говорят, когда прекрасно все знают. – Петти завернула следующую пару туфель.

– Я не могу… это неприлично, миледи.

– С каких это пор тебя стали волновать приличия?

Девушка пожала плечами, от волнения развернув и снова завернув первую пару туфель. Оливия тоже пожала плечами:

– Петти, я понятия не имею, каких указаний ты от меня ждешь. Я никогда не распоряжалась вещами, которые можно еще носить и носить. Матушка по три года заново отделывала свои платья, прежде чем отдать их камеристке…

Но теперь ей ничего не надо отделывать заново, ведь она жена Дейна виконтесса, и должна к новому сезону полностью обновлять свой гардероб. Следовательно, старые платья надо отдать Петти. В этом состояло одно из преимуществ должности камеристки. Конечно, большинство камеристок не носили подаренные платья, а продавали. Вырученные деньги копили, как своего рода вознаграждение за заботу о внешности своих хозяек.

Оливия решила начать сначала.

– Кстати, Петти, – небрежно обронила она, – возьми себе мои летние платья.

– Да, миледи, спасибо. – Петти улыбнулась с явным облегчением. Очевидно, некоторые границы даже Петти не могла перейти.

И все-таки какая докука! Весной придется заново терпеть все эти примерки.

Оливия провела рукой по пологу кровати.

– До чего странно! Только я успела запомнить все комнаты в доме, как мне снова надо уезжать. К тому времени как я узнаю Керколл-Холл, придет пора уезжать в Гринли на Рождество, а в Гринли…

– В Гринли у вас, вероятно, уйдут годы, чтобы запомнить все комнаты. Их там больше сотни.

– В Челтнеме шестьдесят четыре комнаты, – гордо сообщила Оливия. Но потом пожала плечами: – Правда, почти все они закрыты. В них сыро и полно паутины.

Впервые за все время Оливия поняла, что проведет Рождество вдали от Челтнема. Она была так занята и поглощена мыслями о Дейне, что как-то не думала о будущем.

Больше не будет суматошных приготовлений к встрече ее родных. Миссис Абершем больше не подарит ей свой традиционный несъедобный кекс с цукатами. Бедняжка плохо видела и часто путала ингредиенты. А о том случае, когда она вместо фиников положила в кекс коровьи свечки, вообще лучше умолчать.

Уолтер каждый год с таким нетерпением ждал этого кекса! Обычно он разрезал его на огромном обшарпанном обеденном столе, гикая от восторга при виде очередного невесть как попавшего внутрь несъедобного предмета. Много лет Оливии было достаточно сказать «Му-у!», и брат покатывался со смеху.

Уолтер… О Боже, бедный Уолтер! И бедная Оливия. Ведь она больше никогда не будет на Рождество теряться в догадках, что же любимый брат нашел для нее на сей раз. Может, китайскую головоломку? Чучело бразильской ящерицы на подставке или дневник в темно-голубом кожаном переплете? Он всегда знал, что именно привезти, умел повеселить ее, а также давал почувствовать, что ее понимают. Внезапно Оливии захотелось побыть одной.

– Петти, ступай обедать. Если мы что-нибудь забудем, потом за этим пришлем.

В комнате наступила полная тишина. Оливия достала из-под кровати заветную шкатулку и задернула полог вокруг кровати. Она немного всплакнула, но потом почувствовала себя лучше, выразив свои переживания словами. Назад Уолтера не вернешь, но она больше никогда не забудет о брате.

Оливия вдруг вспомнила о Самнере.

Как бы припереть Самнера к стене и выведать у него подробности о гибели Уолта? Но вряд ли это возможно, пока они не прибудут на место, да и то после Охотничьего бала.

При мысли о бале внутри у Оливии все сжалось от страха. Она полностью вверила устройство бала в чужие руки. Миссис Хафф, миссис Арнольд, миссис Блайд. А вдруг кто-нибудь ее подведет?

Она зажмурила глаза, ужаснувшись. Что, если угощение придется не к месту? Или охотничий домик не успеют подго-товить к приезду гостей? А вдруг увеселения окажутся банальными?

Оливия вспомнила о миссис Блайд и ее поразительном пристрастии к лиловому цвету. Такая дама не может быть заурядной. Хоть это радует. Пусть даже угощение окажется дрянным, а охотничий домик – неудобным, но гости вовек не забудут бал леди Гринли.

– Уже разделась?

Дейн!

Оливия поспешно запихнула все под подушку: и дневник, и открытую чернильницу, и даже испачканное в чернилах перо. Дейн откинул полог кровати. Ледяное негодование миссис Хафф – пустяки. Оливия просто сгорит от стыда, если Дейн вдруг прочитает ее детскую писанину о нем.

Дейн бросил один-единственный взгляд на виноватое лицо жены, и радость от того, что он застал ее одну, мгновенно улетучилась. Можно сказать, он крался наверх. И это в своем собственном доме! Он мечтал найти ее и утащить в какой-нибудь укромный уголок, надеясь на повторение вчерашнего дообеденного приключения. Почти целый день прошел с тех пор, как Дейн в последний раз ласкал грудь жены. Он прямо-таки чахнул, оторванный от ее прелестей.

И вот она сидит перед ним ссутулившись, точно ощетинившийся от страха зверек. Серые глаза широко распахнуты, но взгляд неправдоподобно невинный.

– Привет, – сказала она каким-то искусственным голосом.

Дейн насторожился. Днем Оливия держалась ласково и открыто, а теперь перед ним сидела женщина, которой явно было что скрывать.

Дейн поспешил раздавить гнилостные побеги подозрения, пока они не опутали всю его душу. Оливия не такая. Она до неприличия прямодушна, необычайно чувственна и совершенно бесхитростна.

Он изучающе смотрел на нее сверху вниз. Лицо его ничего не выражало.

– Чем занимаешься?

– Отдыхаю. – Оливия облизнула губы и торопливо отвела взгляд.

Виконт кивнул, ничем не выдав своего недоверия.

– Вот почему ты в ностели?

С видом явного облегчения Оливия согласно кивнула:

– Да. – Дейн окинул взглядом кровать и увидел открытую шкатулку, которую раньше никогда не видел.

– Что у тебя там?

Оливия метнула на шкатулку перепуганный взгляд, но тут же расслабилась. Что бы она ни прятала, в шкатулке этого сейчас не было.

– Так, кое-какие памятные вещицы из до… из Челтнема. – Она пододвинула к себе коробочку. – Видишь, вот медаль, которой меня наградили на Челтнемской ярмарке за лучший букет. Боюсь, я не слишком хорошо составляю букеты, нд ярмарку устраивала я. Наверное, мой выигрыш был подстроен.

Дейн был откровенно сбит с толку ее поведением. Эта девушка устроила ярмарку для своих крестьян, но не рассчитывала на выигрыш. Он заблуждался. Если она что и скрывала, то тайна ее скорее всего была не страшнее дырки в чулке.

У Дейна отлегло от сердца. Подав жене руку, он помог ей встать на ноги.

– Скоро надо будет переодеваться к обеду. – Оливия сникла.

– В чем дело? – поинтересовался он.

– Пустяки, – тряхнула головой Оливия. – Просто я иногда устаю переодеваться по шесть раз за день.

Дейн рассмеялся. Освежающий, ветерок ее простодушия развеял последние облачка его подозрений.

– Можно сказать миссис Хафф, что у тебя разболелась голова. Она пришлет поднос с едой сюда.

Тотчас повеселев, Оливия жеманно взглянула на него из-под полуопущенных ресниц:

– И чем же вознаградить вас за спасение, любезный рыцарь?

Протянув руку, Дейн зацепился пальцем за вырез ее платья и привлек жену к себе.

– Можешь накормить меня взбитыми сливками с засахаренными вишнями, – прошептал он, нежно пощипывая через материю маковки ее груди, отчего его слова приобрели совершенно иное значение.

У леди Гринли даже перехватило дыхание.

– О да! – выдохнула она, незаметно сунув руку мужу под жилет и погладив его грудь.

Дейн приспустил вырез ее платья, оголив грудь с заманчивыми розовыми нимбами. Не переставая теребить ее соски, он уселся на кровать и привлек Оливию поближе, расположив у себя между коленей. Нагнув голову, он принялся целовать ее грудь, прислонившись шекой к шелковистым мягким холмикам. Оливия шумно вздохнула.

Она с удовольствием теребила его волосы, высвобождая их из аккуратно заплетенной косички. Длинные пряди закрыли ее грудь, мягко ложась поверх тугих полушарий и проникая в ложбинку между ними, словно теплые шелковые нити.

– Мне нравятся твои волосы, – мечтательно сказала она. – Они такие хорошенькие! Лучше, чем у меня.

Дейн закрыл глаза, но через минуту прыснул, признавая свое поражение.

– Так и быть, от тебя я это стерплю, но если бы кто-нибудь другой назвал меня хорошеньким, наверное, я вызвал бы его на дуэль.

– Хм… – Она обвила руками его шею сцепив пальцы в замок. – Это все равно что назвать женщину статной, да? – Она вздохнула. – Имеется в виду, что ты высокая и не слишком стройная.

Зарычав, Дейн игриво прикусил ее наливную плоть.

– Ты не статная. Вот престарелые вдовушки… те статные. А ты…

– Какая? Какая я? – По ее голосу было заметно, что она никогда не слышала о себе лестных слов. И неудивительно, зная ее маменьку.

Виконт по очереди поцеловал маковки ее груди, как бы говоря: «Я скоро вернусь, мои сладкие!»

– Ты… роскошная. Аппетитная. Желанная. Восхитительная, словно наливное яблоко, или глоток сливок, или миска сладкого крема:..

Она отпрянула, слегка нахмурившись.

– Мне следует сделать какой-то вывод из этого перечня продуктов?

Он засмеялся:

– Только один: я ужасно изголодался по тебе. – Оливия едва заметно улыбнулась:

– Я тоже.

– В таком случае, может, позвонить, чтобы тебе в комнату принесли обед на двоих?

Она залилась краской.

– Слуги поймут, что мы затеваем.

Какая очаровательная наивность! Как будто слуги этого не понимают. В эту самую минуту, наверное, делаются ставки, сколько раз на дню хозяин с хозяйкой уединяются вместе.

Дейн встал.

– Значит, обед на двоих.

Он подошел к двери и остановил пробегавшего по коридору младшего лакея. Пара указаний мигом решили дело, к тому же малый был слишком потрясен, ведь его сиятельство обратился лично к нему.

Вернувшись в спальню, Дейн нашел там Оливию. Жена стояла посреди комнаты с серьезным лицом, заложив руки за спину.

– Дейн, у меня для тебя сюрприз.

– Надеюсь, сюрприз – это ты. А если мне еще разрешат и самому снять обертку… – Улыбнувшись, он двинулся к ней.

Оливия остановила ею, вытянув перед собой руку.

– Я хочу, чтобы ты применил это по назначению. Это и есть мой подарок. – Она достала из-за спины третий услаждающий плоть жезл раджи.

– Нет, еще слишком рано. Ты пока не готова. – запротестовал Дейн, удивленно моргнув.

Оливия вздернула подбородок:

– Мне решать, готова я или нет. И я говорю, что готова. – Густо покраснев, она резко опустила голову. – Я хочу тебя, – тихо призналась она. – Хочу до такой степени, что не могу ни спать, ни думать, ни… – Она тряхнула головой, словно рассеивая чары. – Я хочу быть твоей женой не на словах, а на деле.

Дейн ощутил жгучий укол в груди. Она форсировала свое «обучение» ради него. С жезлом в руке и лицом, красным, как помидор, он заключил свою жену в объятия и спрятал ее голову у себя под подбородком. Она прильнула щекой к его груди.

– Ты не обязана этого делать, – ласково пожурил ее виконт. – Я не хочу, чтобы ты слишком форсировала события.

– Мне так не кажется, – покачала головой Оливия. – Не… не знаю, в чем дело, но какими бы огромными эти штуковины ни казались поначалу, стоит мне только подумать о тебе, как всё почему-то подходит.

«Как же мне с ней повезло! Великодушная и самоотверженная женщина».

Дейн сделал прекрасный выбор. Иногда ему казалось, что тут не обошлось без некой всеведущей силы.

Послышался легкий стук в дверь. В комнату торопливо вошли трое слуг с подносами. Не успела Оливия и глазом моргнуть, как на маленьком столике уже красовалась нарядная скатерть, в серебряных подсвечниках горели свечи, на скатерти дымились накрытые крышками блюда, а два удобных кресла стояли рядышком перед камином!

Оливия явно не верила своим глазам. Ухмыльнувшись, Дейн заглянул под серебряные крышки.

– Тушеная говядина с овощами, – радостно сообщил он и поднял бокал, до краев наполненный вином. – Хочешь напоить меня до беспамятства, чтобы добиться своего?

Оливия рассмеялась и присоединилась к нему, поставив жезл раджи посредине стола, словно вазу с цветами.

– Если кто-нибудь спросит, это твое, – игриво предупредила она.

– Ты погубишь мою репутацию. Весь Лондон решит, что я несостоятелен как мужчина.

Дейн пододвинул жезл к ее тарелке, а Оливия вернула его обратно.

– А о моей репутации ты подумал? – спросила она, расплывшись в улыбке.

Он шутливо нахмурил брови.

– Если ты сию минуту не уберешь это, мне придется тебя покарать.

Оливия поджала губы:

– Ах так! Прекрасно.

Она перегнулась через стол и сунула жезл в карман его сюртука. Теперь он непристойно выпирал через ткань. Ни дать ни взять возбужденное мужское отличие, только отклонившееся вбок.

Оливия склонила голову набок и улыбнулась:

– Прямо как у тебя, да? Все время… такой твердый. – Дейн вытаращился на нее, разинув рот от потрясения.

– Ах ты, негодница! – укоризненно воскликнул он. – Сейчас ты за это поплатишься!

Он выхватил жезл из кармана и в шутку угрожающе помахал им. Оливия взвизгнула и прикинулась, будто хочет от него убежать. Виконт вскочил на ноги и случайно наступил ей на подол. И тут они оба повалились на пол.

Час спустя потная Оливия выбралась из-под стола, оправляя корсаж и слегка задыхаясь. Она подняла крышки с тарелок.

– Погляди, что ты наделал, Дейн, – сказана она, обращаясь к паре ног, торчащих из-под скатерти. – Наш обед превратился в лед.

Глава 17

На следующее утро они отправились в путешествие до Керколл-Холла. Оливии представилась еще одна возможность увидеть слуг Дей на в деле. Пока они нагружали дорожными сундуками, бочонками и саквояжами три кареты и повозку, она восхищалась их расторопностью.

Одна карета предназначалась им с Дейном. Это обстоятельство безмерно обрадовало Оливию. Старшие слуги должны были ехать во второй большой карете, а младшие – в третьей.

Самнер и Петти должны были ехать с миссис Хафф, Кинсуортом и Проффитрм. Оливия так решила, чувствуя, что девица сведет ее с ума своей болтовней. Но Петти очень обрадовалась. Только и слышно было: Самнер то да Самнер это.

Оливия ее не винила, прекрасно понимая, каково это, когда мысли о любимом целиком и полностью занимают ум.

Лорд Драйден большую часть пути решил ехать верхом, но все же не исключал, что изредка будет отдыхать в карете. Оливия довольно сухо осведомилась, не хочет ли он, чтобы его они усыновили.

– Я бы тогда совсем разбаловался, миледи, – искренне улыбнулся он.

Несмотря ни на что, Оливия с трудом удерживалась, чтобы не запрыгать от нетерпения. Она никогда не путешествовала, если не считать поездки из Йоркшира в Лондон месячной давности, но и та была омрачена гибелью Уолтера. Оливия почти ничего не помнила, только матушку, которая постоянно причитала. А еще то, как пружины их ветхой коляски шипами впивачись ей в спину.

То ли дело сейчас! Роскошный экипаж Дейна был такой просторный, что легко вместил бы шестерых человек. Он катился так плавно, что при желании можно было даже вздремнуть на широком сиденье.

Миссис Хафф погрузила в карету внушительную корзинку с едой. Затем лакей – черт, она, наверное, никогда не запомнит их всех по именам! – помог Оливии взобраться в карету. В руках она держав ридикюль, где лежал ее дневник, а Самнер по ее просьбе принес резной яшичек с жезлами.

– Моя косметика, – беспечным тоном пояснила она, но Самнер лишь равнодушно кивнул.

В считанные секунды все расселись по местам, и процессия тронулась в путь. Оливия металась от одного окна кареты к другому, жадно всматриваясь в проплывавшие мимо городские улицы.

Дейн рассмеялся:

– Ты пробыла в Лондоне несколько недель. С чего вдруг такой интерес?

– С того, что теперь я уезжаю из Лондона и веднусь только следующей весной. Когда люди откуда-то уезжают, им хочется увезти с собой прощальные воспоминания, разве не так?

Но Дейн лишь усмехнулся и раскрыл свою газету.

– К сожалению, для меня Лондон – что-то вроде старого башмака. В нем удобно, но ты к нему давно привык.

– Ну и смейся себе на здоровье! – холодно ответила она. – А вот мне никогда не смогут надоесть новые приключения!

Дейн задержал на жене полный обожания взгляд.

– Знаю.

Значит, милорд решил не отпускать от себя миледи во время путешествия. И этот вчерашний обед в комнате, который унесли остывшим и нетронутым…

Да, все складывалось наилучшим образом. Эти нежности кончатся тем, что миледи полностью приберет милорда к своим очаровательным белым ручкам.

Мимо прокатила вторая карета. Знакомые липа… Наблюдатель уже успел изучить весь штат прислуги. Экономка, дворецкий, камеристка, камердинер… А с ними какой-то новый человек – светловолосый парень с высоким белым лбом. На блюдателю показалось, что на долю секунды водянисто-голубые глаза незнакомца встретились с ним взглядом, после чего юноша отвернулся.

Так-так-так… А он-то боялся, что парень сгинул с концами!

В свое время камердинер юного лорда Уолтера сослужил им отличную службу. Теперь этот проныра снова ухитрился пристроиться на весьма полезное для них местечко.

Наблюдателю понравилось такое стечение обстоятельств. Сначала его мишенью был лорд Уолтер Челтнем, теперь он метил в самого лорда Гринли.

Лорд Уолтер вскоре сделался бы графом Челтнемом. Не в пример своему нелюдимому отцу, не умевшему и двух слов связать, он был малым сметливым и деятельным, мог бы стать по-настоящему влиятельнымлицом в палате лордов. Конечно, не без должной протекции.

Однако лорд Уолтер не попался на финансовую удочку. Его помолвка спасла бы Челтнем от разорения, но наблюдатель привлек к делу Уоллингфорда с его шайкой, велев им подбить Уолтера на какую-нибудь непристойность. Потом он осторожно пригрозил бы ему разоблачением. И глядишь, юный лорд перестал бы корчить из себя праведника. Но это не помогло.

Да, лорд Уолтер очень плохо кончил.

Не важно. Лорд Гринли был следующим по списку.

К тому времени как вереница экипажей достигла северной границы Бедфордшира, Оливия уже умирала со скуки. Ближе к Ноттингемширу ей стало казаться, что она скоро сойдет с ума. Дейн растянулся на противоположном сиденье и спал беспробудным сном.

На улице было сумрачно и холодно, а дороге не было видно конца. И если не считать тех коротких живительных минут, когда на пути им попадались города и села, пейзаж за окном представлял собой унылую череду полей, живых изгородей да каменных стен.

Как-то дорога свернула в маленький лесок, устланный ярким ковром из оранжевых и золотистых листьев. Вот, впрочем, и вся отрада. Оливия поймала в окно один дрожащий листок и теперь вертела его в руках, глядя на спяшего Дейна.

Бедняжка устал. Оливия тоже должна была бы лежать без сил, потому что именно из-за нее Дейн так намаялся. Он часами ляскал ее и разжигал в ней страсть, с каждым разом вознося все выше и выше.

К сожалению, в результате она – удовлетворенная – спала как убитая, в то время как он – неудовлетворенный – ворочался и метался в постели всю ночь напролет. Она слышала, как Проффит говорил об этом с миссис Хафф, обеспокоенный тем, что простыни на кровати Дейна сбились в комок. В общем, вид у его сиятельства был чрезвычайно усталый.

Оливия осторожно пересела на сиденье мужа, пристроившись на крошечном треугольничке, а остальное пространство заняла его вытянувшаяся во весь рост фигура. Прижавшись к нему бедром, она ласково убрала с его лица золотистую прядь волос и нежно поцеловала в лоб.

– Бедненький, – неслышно прошептала она. – Скоро мы будем вместе, милый, – пообещала она. – Мужем и женой, как и должно быть.

При одной мысли об этом тело ее охватило бушующее пламя. Карета была просторная, сиденья – размером с хорошую койку. Если опустить слюдяной экран, то можно всласть пошалить…

Воодушевившись, Оливия извлекла из ящичка под сиденьем четвертый жезл. Повернувшись к Дейну, она расположилась так, что ее грудь оказалась прямо напротив его лица. Если он нечаянно уткнется носом в предмет своих сокровенных желаний, то наверняка не сможет устоять.

– Проснись, дорогой, – проворковала она. – Я хочу, чтобы ты дотронулся до…

Но тут карета резко остановилась. Оливия даже не почувствовала, как та замедлила ход, и поэтому не успела ни за что ухватиться.

Она полетела на пол и со всего маху шлепнулась на зад.

–Ой!

Все ее тело и без того ныло после вчерашней «тренировки», к тому же при падении она ударилась копчиком и прикусила нижнюю губу.

Дейн, имея такие огромные размеры, разумеется, не сдвинулся ни на дюйм, а только свесился с сиденья и уставился на нее:

– Ты не ушиблась?

Оливия поспешно спрятала «игрушку» из слоновой кости в складках платья. К несчастью, из-за этого у нее не хватило времени, чтобы привести себя в порядок.

Лакей, успевший открыть дверь, с ужасом смотрел на Оливию. Подавшись в сторону, он что-то резко прокричал вознице. Тот спрыгнул с козел и тоже заглянул в карету. В мгновение ока вся прислуга столпилась перед каретой, таращась на. упавшую в карете виконтессу.

Дейн осторожно помог ей подняться на ноги, после чего перевел разъяренный взгляд на возницу:

– Что это значит? Ее сиятельство могла пострадать из-за твоей безрукости!

Беспомощный перед гневными обвинениями Дейна, возница весь съежился. Остальные слуги, конечно же, понимали, что бедняга ни в чем не виноват. Они смотрели на Оливию с ледяным укором.

Она почувствовала себя полной дурой, неуклюжей, бестолковой деревенщиной, которая даже не знает, как надо ездить в карете.

– Э-э… милорд, Эррол не виноват. – Ну, хоть одно имя отложилось у нее в памяти. – Я сидела не на своем месте.

Обернувшись, Дейн странно посмотрел на нее:

– А где же ты сидела?

Все взгляды были обращены на нее. Оливии не хотелось, чтобы Эррола выгнали с работы, но не могла же она сказать «У тебя на коленях»?

Но как ни странно, именно это она и сказала. Сказала, сама не понимая как. По толпе зевак прокатились сдавленные смешки, подкрепленные ехидными взглядами исподтишка. Даже Дейн прикрыл рот ладонью, пряча улыбку.

И только возница смотрел на нее с сочувствием и чуть ли не благоговением. Она унизилась, чтобы его спасти, и он это знал.

Дейн повернулся и взмахом руки приказал всем разойтись.

– Мы остановимся на часок. Исчезните с моих глаз, но не опаздывайте, иначе останетесь здесь. – Он снова обернулся к ней, улыбаясь уголком рта. – Я ценю твою искренность, дорогая. Но на будущее, если тебе захочется объяснить мне что-то с глазу на глаз, то просто так и скажи. Ничего страшного бы не произошло. Я бы пропесочил Эррола – и только.

Конечно, только дуреха вроде нее могла подумать, что Дейн в порыве гнева уволит работника, который прослужил у него много лет, да еще из-за ушибленной задницы. Дейн отошел в сторону, а Оливия осталась стоять там, где стояла, пока не удостоверилась, что все слуги скрылись из виду.

Ей никогда не стать ни элегантной, ни утонченной, ни хоть чуточку сдержанной. Она просто-напросто никогда этому не обучалась. Оливия спрятала лицо в ладонях, понимая, что нельзя во всем винить маменьку. Она сама постоянно увиливала от занятий, а предпочитала прокатиться верхом в деревню, на реку – да куда угодно, только бы не учиться.

Маменька вяло бранила ее и всегда спешила уехать из Челтнема, предоставляя Оливии расти сорванцом, к ее великому удовольствию. Ведь это на Уолтера семья возлагала радужные надежды, а не на нее.

Оправляясь и отряхивая юбку, Оливия то и дело возвращалась мыслями к сочувственному взгляду Эррола. Что ж, в рядах презирающих ее слуг стало на одного человека меньше. Она завоюет их одного за другим, даже если на это уйдут годы.

На постоялом дворе Оливии подали обед, но она только поковыряла еду вилкой. Дейн куда-то ушел с Маркусом. Они решали какие-то вопросы, которыми занимались целыми часами подряд…

Оливия подцепила вилкой кусочек холодной свинины и задумчиво на него посмотрела. И все же, чем Дейн с Маркусом занимаются целыми днями? Делами имения? Ценными вкладами?

Судя потому, как Дейн с Маркусом искали общества двух остальных джентльменов на званом обеде у маменьки, в этих делах явно были замешаны славный лорд Рирдон и сногсшибательно красивый лорд Уиндем.

В памяти ее всплыло некое событие, воспоминание о котором впоследствии сгинуло в тумане жгучего вожделения, нахлынувшего на нее посреди коридора.

«Что нам нужно, так это подходящая женщина», – вспомнила она вдруг эти интригующие слова.

Оливия озадаченно наморщила лоб, уставившись невидящим взглядом на кусочек свинины. Подходящая для чего?

Из темного угла пивной за потоком приходящих и уходящих посетителей постоялого двора пристально следил наблюдатель. Он сидел над кружкой эля, которая никак не пустела. Грубый шерстяной костюм, в который ему пришлось вырядиться, чтобы походить на потрепанного жизнью фермера, действовал ему на нервы. От подушечек, которые он заложил за щеки, чтобы они казались пухлее, сохло во рту. Его внимание не ослабло ни на йоту. Но что-то ему не нравилось, что-то здесь было неладно. К этому времени Гринли должен был бы совершенно потерять голову. Девчонка идеально ему подходила, судя по полученным им сведениям, а они были абсолютно достоверны. Источник информации был безупречен, хотя и мертв. Наблюдатель прекрасно знал, что нужно было Гринли. И он нашел то, что искал, когда лорд Уолтер с любовью описал свою сестру.

Так в чем тут загвоздка? Он знал, что девчонка сделана свое дело, потому что новость о происшествии в карете разлетелась по пивной раньше, чем слуги Гринли успели пропустить по первой кружке эля. Конечно, ее попытки завоевать сердце милорда были бесхитростными и неуклюжими, но ничего другого он от нее не ждал, рассчитывая, что такое поведение позабавит его сиятельство.

В дверях появился камердинер и обвел взглядом комнату. Подождав, пока взгляд молодого человека остановится на его лице, наблюдатель едва заметно поднял кружку в знак приветствия. Камердинер вздрогнул и нерешительно кивнул.

«Отлично. Одна из самых полезных пешек снова в игре. Свой человек в доме явно ускорит эту тягомотину с сердечными делами». Камердинеру был прекрасно известен его план, потому что несколько недель назад он сам помогал его разрабатывать. Разумеется, изначально они намеревались опробовать его на славном, ныне почившем лорде Уолтере, но теперь сестрица Уолтера поможет ему захватить короля вместо простого коня.

До чего же приятно было смотреть, как кусочки мозаики движутся и складываются воедино. Шпионаж сочетат в себе искусство и науку.

А он был силен и в том и в другом.

– Милорд, не сочтите за дерзость…

Дейн остановился посреди коридора. Мысли его были заняты только что состоявшимся разговором с Маркусом. Тот сообщил, что никак не может отделаться от ощущения, будто их постоянно преследуют, поэтому Гринли не сразу вспомнил, где видел этого светловолосого юношу со скорбным лицом.

– Чего тебе?

Юноша снова поклонился.

– Я Самнер, милорд. Хотел поблагодарить вас за то, что вы позволили мне служить миледи. Я некогда имел отношение к ее семье…

Дейн почти забыл о Самнере. Дав «Клубу лжецов» задание тщательно изучить прошлое этого малого, он выкинул его из головы.

– Ладно, ведь выбор сделала ее сиятельство, – сказал он и направился к отдельной столовой, где обедата Оливия.

– И еще… примите мои самые искренние поздравления, милорд. Вы с леди Гринли чрезвычайно красивая пара. У меня сердце радуется, глядя, как она счастлива. Брат отзывался о ней с такой нежностью!

Камердинер печально улыбнулся. Только тут Дейн заметил, что его можно назвать красивым. Высокий и поджарый, точно гончая. Голубые глаза, светлые волосы…

– Леди Челтнем была очень занятой женщиной. Мне кажется, ей слегка недоставало… внимания.

Дейн это знал уже по собственному опыту, но услышать такое от слуги было в высшей степени неприятно.

– А, Дейн, вот ты где!

В коридоре появилась Оливия. Вид у нее был слегка растрепанный. Длинная прядь льняных волос выбилась из прически, а нижняя губа припухла после падения. Выглядела она как женщина, которой только что овладели, приперев к стенке. Интересно, понравится ли ей, если подхватить ее и прижать к стене, закинув ее ноги себе на чресла?

В голове у виконта зашумело, и шум все нарастал, пока не заглушил все мысли, кроме одной. «Она моя!»

Оливия тем временем поприветствовала Самнера и поинтересовалась, как он переносит поездку. Глядя на нее глазами дурачка, Самнер ответил, что век бы так ехал и ехал.

– Пора трогаться, – выпалил Дейн.

Оливия с Самнером обернулись и посмотрели на него, явно изумленные его настойчивостью.

Виконт подтолкнул Оливию в спину, и они торопливо зашагали к первой карете. Там он усадил ее на место, за все это время сказав от силы пару слов, после чего развернулся и ушел. Ей оставалось только недоуменно смотреть ему вслед.

Маркус седлал вторую лошадь, привязав первую к замыкавшей процессию повозке.

– Можешь прокатиться в карете, – сказал Дейн, забирая у него поводья.

Маркус удивленно моргнул и смерил его пристальным взглядом: