I

Час пробил. Прошло почти десять лет, прежде чем он почувствовал себя готовым к тому, что предстояло свершить.

Спартак с Эсконела перевернул последнюю страницу, закрыл книгу, вздохнул и обвел взглядом келью.

На мгновение у него перехватило дух — все четыре стены снизу доверху были забиты книгами. Сотни — никак не меньше! Они стояли на полках, а рядом лежали древние рукописи, магнитофонные ленты, дискеты, катушки с микрофильмами, хранящие информацию кристаллы. Одним словом, ему пришлось просеять все сокровища, хранившиеся в бездонной, не имевшей себе равных университетской библиотеке на Энануорлде.

Он по-прежнему с удивлением разглядывал окружавшие его горы человеческой мудрости, всевозможных сведений, легенд, научных догадок и теорий. Неужели ему удалось все это освоить?!

Казалось, невелик труд!.. Конечно, учение заняло много времени, тут без прилежания и усидчивости не обойтись, и все равно, как говорится, это вам не камни ворочать. Зачем особенно напрягаться? Сиди, почитывай, делай выписки, мотай на ус! Учитель всегда рядом — стоит только взять в руки микрофон, как он тут же откликнется, объяснит темное место. Все так, решил Спартак, если бы не одно обстоятельство… За эти десять лет он совершенно изменился — тот юнец, который покинул Эсконел, был совсем другим человеком. Никто не может сказать, даже он сам, кем он является теперь. Внезапно прихлынуло ощущение, будто его бросили в безвоздушном пространстве между двумя планетами… Придали ускорение — и он помчался, не ведая куда и зачем.

Кто он теперь? Беглец в никуда? Человек без роду, без племени?.. Или все же сын бывшего правителя Эсконела?..

Спартак резко оборвал подобные мысли. Как раз куда и зачем — ему было хорошо известно! Он схватил микрофон и принялся размеренно диктовать. При этом так поглядывал на зажатую в руке металлическую палочку, словно держал ядовитое растение, которое того и гляди начнет жалить его. Наконец справился с волнением, втянулся в работу — следовало поскорее зафиксировать удивительную истину, которая так долго скрывалась от него…

Кто бы мог подумать, что университетская жизнь на Энануорлде, весь строй мыслей этих высоколобых, основывается на одном-единственном постулате: человеческая раса знает бесконечно много, однако понять ничего не может.

«Крушение империи, — начал он, и в то же мгновение в его сознании возникли беспорядочно падающие кегли, в которые попал пушенный по дорожке кегельбана шар, — для большинства людей до сих пор покрыто завесой непонимания. Еще большую загадку истории представляет разве что рождение империи. Такое состояние вполне объяснимо, ведь это титаническое государство погибло почти десять тысяч лет назад, а его появление отстоит еще дальше во времени. Причины неведения просты и сразу бросаются в глаза даже несведущему человеку. Прежде всего это нехватка документов, относящихся к той эпохе. В смутные дни очень трудно сохранить письменные свидетельства.

Кроме того, десять тысячелетий тоже внесли свою лепту. Теперь история империи представляет из себя плохо стыкующиеся, оборванные, а то и внушающие мало доверия фрагменты. Перед нами всего лишь скелет, составленный из дат сражений, захватов, открытий, поражений — не более того!.. Нам известно, что мы пользуемся чужим наследием, брошенным кем-то достоянием. Оно огромно, особенно впечатляет совершенство и мощь межзвездных кораблей! Их создатели были родом из ядра галактики — туда они в конце концов и ушли. Там сгинули… Мы же в то время упорно обороняли нашу родную, давшую жизнь нашему племени планету, потом упорно расширяли сферу влияния, пока не наткнулись на безымянное наследство. Нам известно, что чьи-то посмертные дары позволили нашей расе подобно чуме расшириться по всему свободному пространству. Нам известно, что мы до сих пор, сообразуясь с нашими привычками, безрассудно транжирим чьи-то ресурсы. Верим, что запас их неисчерпаем, а между тем все это было собрано нашими щедрыми благодетелями еще до появления Аргианской империи. Построено, складировано, размещено по запасникам… Особенно это касается миллиардов транспортных средств, непонятно почему оставленных нам в наше полное распоряжение.

С точки зрения постижения тайн прошлого, этого так мало! Все, что мы знаем, — это не более чем фрагментарный, невразумительный список мало что говорящих событий. Впечатление такое, что стоит нам мигнуть — и на шкале времени пролетел век. Моргнем еще раз — и мы застаем человечество, доползшее до края галактики. Теперь в тех краях полновластными хозяевами являются мутанты и пираты. Они же — вот ирония судьбы! — являются единственными представителями рода человеческого, способными собственными руками строить звездные корабли. Теперь зажмуримся на долю секунды дольше, и перед нами возникнет Аргус. Богатейший мир, в экономическом плане напрочь придавивший своих соседей. Таких, например, как Файдона…

Моргнем еще раз — и мы застаем поспешно удирающих создателей империи. Они двигаются по направлению к границам Кларета, а там недалеко и до порога, за которым расстилается Великая Тьма».

Спартак увлекся повествованием — это была самая поразительная сказка, какую когда-либо рассказывал человек. Время ее действия охватывало самый длительный период в истории человечества. По сравнению с этим периодом эпоха первоначального накопления знаний, первобытных страстей и достижений кажется каплей в море. «Тогда получается, — рассудил ученый, — что все мы до сих пор пребываем в каком-то завораживающем сне? Мы ничего не знаем о самих себе, о наших предках, источниках нашей силы и могущества?..» Вывод был ошеломляющ — Спартак даже перестал диктовать. Он так и застыл с микрофоном в руке, глаза полузакрыты.

Неожиданно растворилась дверь кельи, и на пороге появился молодой послушник, однако хозяин не обратил на него внимания и продолжил:

«Таким образом тысячелетиями человечество привыкало жить не по средствам. Десятки — нет, сотни поколений, миллиарды людей уверовали в то, что нам вовсе не надо знать, как возникла и погибла империя, как она была устроена, откуда все эти кажущиеся бездонными запасы знаний, различных материалов, удивительных конструкций. Привыкнув жить за чужой счет, люди утратили любопытство. Возможно, вследствие подобного равнодушия и погибла империя. Все рухнуло в одночасье — видно, что-то в окружающем мире оказалось натянутым до предела. Что-то обломилось в основании — и государство пало!»

Молодой послушник, томившийся на пороге, нетерпеливо вздохнул, переступил с ноги на ногу. Посторонний шум привлек внимание Спартака. Он повернулся, исподлобья глянул на гостя, кивнул и жестом предупредил, чтобы тот ему не мешал. Он сейчас закончит.

«После катастрофы невообразимое количество миров оказались в подвешенном состоянии. Скажем так, в пустоте, между блистательным прошлым и суровым, внушающим ужас будущим. Грядущий упадок не заставил себя ждать и был назван Долгой Ночью. Большинство обитаемых миров, чье существование полностью зависело от галактической торговли, скатились к варварству. Они не смогли сохранить свое население. Другие, более удачливые, сумели устроить свои дела. Им удалось хотя бы в какой-то мере сохранить частички прежнего процветания. Правда, по большей части за счет безжалостного ограбления соседей и практически полного ограничения индивидуальной свободы. К таким мирам, например, относится Меркатор, завоевавший ближайшие к нему звездные системы. Редкими счастливцами оказались миры — в их числе и Аргус, галактическая столица, — где удалось ослабить неблагоприятные тенденции, со временем приспособиться к упадку и в какой-то мере сохранить прежние права личности».

От двери ощутимо повеяло сквозняком. Лежащие перед Спартаком бумаги зашевелились — он вспомнил, что его ждут. Еще раз жестом предупредил — теперь недолго, и торопливо, чтобы не забыть, закончил мысль:

«Цель этой работы состоит в том, чтобы дополнить имеющиеся в настоящее время документы, относящиеся к смутным эпохам, а также обрисовать перспективы стоящего на повестке дня нового покорения галактики, на которое нашей расе предстоит скоро отважиться. Оно не должно зависеть от чьих-либо благодеяний или тайной поддержки. На этот раз мы все должны сделать сами! Я не утверждаю, что подобная экспансия обязательно состоится, может случиться так, что мы очень быстро растратим доставшиеся нам ресурсы и окончательно войдем в полосу упадка и деградации. С другой стороны, меня не оставляет уверенность, что подобная тенденция может быть переломлена. Зачатки нового, более светлого будущего следует искать на окраинах освоенной человечеством сферы, подалее от гнилостного влияния Аргуса. Там, где сообщества людей живут по более справедливым законам, где еще не погас свет истины. Я имею в виду такие планеты, как Лудор, Кларет и, наконец, предмет изучения, которому посвящена эта работа, — мой родной Эсконел».

Он отложил в сторону микрофон — шум магнитофона мгновенно утих. Спартак повернулся в кресле и вопросительно глянул на послушника.

— Простите, брат Спартак, — сказал тот. — Брат Ульвин послал меня… У ворот стоит человек, который требует немедленной встречи с вами. Он утверждает, что он ваш брат.

Хозяин кельи едва успел скрыть возглас изумления и дрожащими руками пригладил спутанную, нестриженую бороду. Ее цвет был под стать рясе — такая же неопределенно-мрачная, бурая… Некоторое время ученый помалкивал, потом бодро сообщил посланцу:

— В этом нет ничего невозможного. У меня же есть братья, почему бы одному из них и не добраться до Энануорлда? Каким бы невероятным ни казалось это известие. Как, говоришь, его зовут?

Лицо у молодого послушника стало совсем несчастным. Он отвел взгляд в сторону, пошаркал подошвой сандалии по плите, которыми был устлан пол в коридоре и келье, и уныло ответил:

— Боюсь, что брат Ульвин не назвал мне его.

— Хотя бы на кого он похож? Ты видел его?..

— Так, — умирающим голосом сказал послушник, — мельком. Сквозь щелку в воротах. Ну, он не такой высокий, как вы. А волосы у него рыжие. И длинный шрам через всю правую щеку. Такое впечатление, что его мечом рубанули.

Последнюю фразу паренек произнес куда более живо и весело.

— М-да, немногим ты мне помог, — не разделил его радости Спартак. — Все три мои брата рыжие. Все ниже меня. Когда я покидал родину, никто из них не был помечен рубцом на лице. Правда, я давным-давно уехал из Эсконела…

Посланец задумался, потом пожал плечами:

— Ничего такого, чем бы он походил на вас, я не заметил.

— Ну, от этого наблюдения вовсе никакого проку, — усмехнулся Спартак. — Впрочем, называя их братьями, я не совсем точен. У нас только отец общий. Хм… Едва ли это может быть Ходат, который правит на Эсконеле, стало быть, это либо Викс, либо Тиорин. Неужели?.. Но, собственно, чего ради я сижу и гадаю? Почему бы тебе не проводить его сюда?

— К несчастью… — Лицо послушника опять искривила неподдельная горечь. — К несчастью, брат Ульвин не смог позволить ему войти во двор. Понимаете, у него оружие, и он ни в какую не желает расставаться с ним.

Спартак довольно усмехнулся и тут же осадил себя — разве не давал он клятву забыть о насилии и обо всем, что с ним связано!

— Это, должно быть, Викс, — веско произнес он, потом спросил послушника: — Послушай, он не угрожал сжечь это место, если не откроют ворота?

— Полагаю, что да, — скромно потупил глаза послушник. Видно, хотел скрыть довольную улыбку. — Однако брат Ульвин убедил его не делать этого.

— Тогда это точно Викс, — пробормотал Спартак и поднялся. — Очевидно, он совсем не изменился за эти десять лет. Хорошо, пойдем узнаем, что ему надо.

Они миновали сумрачные холодные коридоры — единственным источником тепла здесь служила открытая дверь в пекарню, — добрались до посыпанной гравием дорожки, петляющей мимо геометрически правильных лужаек, невысоких деревьев и клумб, засаженных цветами. Повсюду можно было видеть группы новичков, одетых в серые рясы, между ними попадались и прибывшие с других планет студенты. Эти были в скромных гражданских нарядах, выглядящих в этом саду удивительно вызывающе. Студенты группировались вокруг наставников — те, как было принято в университете, носили шоколадно-бурого цвета робы. Здесь, в саду, и проходили занятия. Здесь обсуждали спорные моменты истории рода человеческого. Редкие обрывистые фразы доносились до Спартака, составить на их основе впечатление, какие же именно вопросы волновали молодежь, было невозможно. Он и не пытался! Что ни говори, а приезд брата, пусть даже сводного, — это событие! Ведь они не виделись десять лет!..

Однако появление Викса оказалось событием не только для него. Для брата Ульвина тоже — у него от негодования губы тряслись, а для смотрителя ворот, человека старого, невозмутимого, круглолицего, это было настоящим потрясением.

— Этот бандит!.. Этот головорез!.. — Смотритель выпучил глаза и бессильно сжал и разжал пальцы. — Он угрожал мне оружием. Мне! И всему Энануорлду!.. Успокой его, Спартак. Уговори утихомириться, тогда он сможет войти сюда, иначе я за его жизнь и грошика не дам. Слышишь эти крики? Это крестьяне из ближайшей деревни собираются возле ворот. Переполошил всю округу. Ох, намнут они ему бока!..

— Для этого позволь мне выйти, — спокойно предложил Спартак. — Думаю, мне удастся уладить все миром.

— Но прежде угомони этого нахала, потом пусть он заходит во двор, — настоятельно попросил брат Ульвин и достал из связки, висящей на поясе, нужный ключ. — Знаешь, — поделился он со Спартаком, — если бы скважина была побольше, он непременно вытащил бы меня через нее.

Спустя минуту Спартак вышел на пыльный проселок, который вел в деревню, расположенную в долине. Как предупредил его Ульвин, на противоположной стороне дороги толпились местные жители. Вели они себя предерзостно — улюлюкали, выкрикивали обидные слова. Все это приходилось выслушивать человеку, расположившемуся возле верстового столба. Лицо его было перекошено гневом, на правой щеке заметно выделялся снежной белизны шрам, располосовавший багровую скулу. Удивительно, как он до сих пор сдерживал себя! За спиной у Викса красовалось лучевое ружье, с помощью которого он мог разнести ворота до последнего болта.

Спартак подошел ближе, откинул капюшон. Викс замедленно поднялся, странным, взволнованным голосом окликнул:

— Спартак?..

— Да, это я. Хотя, когда мы расставались, у меня не было бороды.

Тут же на лице Викса вырисовалось выражение горькой обиды, он сузил глаза.

— Так и есть, — тихо выговорил он.

Потом сплюнул, повертел плечом — видно, тяжесть карабина утомила его, — и зашагал по направлению к деревне.

II

Толпа крестьян от удивления смолкла, лишь кто-то в заднем ряду позволил себе засмеяться. Викс на ходу грозно глянул в ту сторону, и смельчак тут же заткнулся.

— Викс! — выкрикнул Спартак.

Куда только девалось искусство самоконтроля, которое он десять лет осваивал на Энануорлде! Он подхватил рясу, приподнял подол и вприпрыжку, неуклюже переваливаясь на ходу, побежал вслед за братом. Задники сандалий зашлепали о пыльную землю. Догнал только после изнурительной пробежки.

— Это все, — переведя дыхание, спросил Спартак, — ради чего ты разыскивал меня?

Викс внезапно остановился, повернулся в сторону младшего брата — пальцы его сжались в кулаки. Он набычился, вскинул голову, вытянулся — видно, хотел взглянуть Спартаку прямо в глаза, а роста не хватало. Затем презрительно сплюнул и все так же многозначительно, с угрозой, сказал:

— Я не мог поверить, я надеялся, что все, что мне рассказывали о тебе, — гнусная ложь!

Спартак невольно усмехнулся — пусть ростом не вышел, зато характер дай Бог любому. Стальная пружина!.. Между тем Викс с прежней обидой продолжил:

— Мне бы никогда в голову не пришло, что сын правителя Эсконела способен в такой момент спрятаться в норке. Плевать ему на справедливость! Ладно, я не хочу никого принуждать силой!.. Дело твое. Я ухожу, отправлюсь на поиски Тиорина — посмотрю, способен ли он разговаривать на языке, который предпочитают честные и храбрые мужчины.

— О чем ты говоришь? — ледяным тоном осведомился Спартак.

Глаза у Викса вспыхнули.

— А-а, ты боишься за свою роскошную бороду! Как бы ее не выщипали! Неужели ты ничего не слышал, что случилось на Эсконеле? Ну ты даешь! Об этом говорят на каждом углу, в каждой таверне, а здесь, на Энануорлде, где хранятся сведения обо всем, что случается в галактике, есть люди, которые, оказывается, туги на ухо?

Спартак наконец овладел собой, восстановил дыхание, проделал несколько ментальных упражнений. Гнева он не испытывал, обиды тоже. Дурное предчувствие навалилось на него — с ним он боролся. Он хорошо знал Викса — это был открытый, честный малый. По пустякам он бузить не станет.

— Мы в основном занимаемся прошлым, Викс. Пытаемся понять, каким образом рухнула империя, что привело ее к такому концу. Настоящее нас мало заботит. Я как раз занимался историей Эсконела… Послушай меня, не перебивай!.. Я занимался Эсконелом, но мой интерес касался прошлого. Последние известия, которые я получил с родины, пришли пять лет назад.

— Рассказывай! Может, эта деревенщина тебе поверит, но не я.

Викс кивнул в сторону собравшихся на обочине крестьян, притихших и стоявших как бараны. Викс неожиданно нахмурился, махнул рукой:

— Кто тебя знает, может, ты на самом деле ничего не знаешь? Все-таки ты мне брат… Ходат мертв и…

— Мертв?! — воскликнул Спартак. — Когда? Как?

В то же мгновение — Викс еще не успел рот открыть — его утянуло в прошлое. Перед ним явилась картина их последней встречи — очертилась ясно и подробно. Вот она, поляна в саду королевского острова Гарда, расположенного посреди великого тропического океана на Эсконеле…

Они собрались в последний раз — три брата, больше никого на поляне не было. Самый старший из присутствующих, Тиорин, затем Викс и, наконец, самый младший, Спартак. Он, как обычно, держался в стороне. С детства привык наособицу… Может, потому что его мать была второй женой правителя, да и происхождением она не очень-то славилась.

Скоро сопровождавшие их слуги оставили принцев одних. Некоторое время Тиорин молчал, младшие братья не решались первыми начать разговор. День тогда выдался чудесный. Издали доносился неспешный рокот прибоя, в траве гудели насекомые. Время для них было самое рабочее — трудись, не зевай, опыляй цветы. Спартак, готовящийся к отъезду, внимательно поглядывал на братьев — хотелось как можно надежнее запомнить их лица. Как ни крути, а после родителей они были единственными близкими людьми.

Оба рыжеволосые, коренастые, грудастые и длиннорукие — сил им было дано немерено. Оба похожи на отца… Таков же и Ходат, который в те дни являлся правителем Эсконела. Спартак резко отличался от сводных братьев — прежде всего ростом и некоторым изяществом фигуры, которое заметно скрадывала сутулость, свойственная всем прилежным ученикам. Он был в мать, родословная которой оставляла желать лучшего. Была она певицей и учительницей, вырастила ее бабушка, которая никогда не распространялась, от кого она зачала вторую жену правителя.

Спустя год после смерти первой жены отец Спартака женился вторично, однако этот брак тоже закончился трагически. Планетарный катер правителя был сбит молнией.

Помнится, во время встречи с братьями он без конца терзался мыслью — зачем Тиорин собрал их? Что задумал? Всего месяц назад они стали сиротами. Он тоже.

В такт с его раздумьями Тиорин подал голос:

— Все произошло так неожиданно…

Спартак даже вздрогнул.

Неожиданно? Тут же волной яркий образ — полыхающая фигура матери, ее обожженное, безгубое лицо, растянутое в безмолвном крике. Это было ужасно! Гибнущий в огне отец…

— Я уверен, — продолжил Тиорин, — никто из нас даже в мыслях не держал ничего подобного. Даже Ходат. Страшная смерть! Рано или поздно Ходату пришлось бы взять власть в свои руки, но чтобы в таких обстоятельствах… Мы никогда прежде не обсуждали подобные вопросы, теперь пришел срок взглянуть в лицо вставшей перед нами проблеме. Спартак? — окликнул он младшего брата.

Тот испуганно вскинул голову.

— Ты многое знаешь о том, как погибла империя, — сказал Тиорин. — Ты знаешь, что происходило там-то и там-то. Какой ценой досталось людям ее наследие?

— Ты имеешь в виду… — осторожно начал Спартак. Тут же в его сознании мелькнула смутная догадка. — Ты намекаешь на те раздоры, которыми сопровождалась борьба за власть, за обладание этими запасами? Но почему?..

Утвердившись в этом предположении, он добавил про себя: «Вот, значит, с какой целью ты собрал нас здесь!»

Тиорин словно разгадал его невысказанную мысль.

— Именно! — ответил он. — У меня есть подозрения, что кто-то не прочь узурпировать престол Эсконела.

Викс порывисто шагнул вперед, лицо его перекосило от гнева. Тиорин поднял руку, осадил его взглядом, заставил вернуться на место.

— Не надо дергаться, Викс. И в пафос тоже не следует впадать. Все мы с детства были приучены, что наступит день и Ходат займет престол. Не думаю, чтобы кому-то из нас пришла в голову дерзкая мысль сместить его. Мы все вместе выросли, знаем друг друга, как самих себя. Более того, нам изнутри известно, что такое власть. Что в ней хорошего? Нескончаемый ежедневный труд и, если говорить откровенно, маловато наград и почестей. Все это в условиях повышенного риска, о покое можно только мечтать. Спасибо, мне не надо… Вы, насколько мне известно, тоже не сходите с ума от честолюбия. Опасность, как мне кажется, грозит совсем с другой стороны. Ее трудно уловить, трудно обозначить.

Тиорин устроился в кресле, вырезанном в стволе векового дерева — крона его густо зеленела над головами принцев.

— Думаю, и Спартак не сможет точно обозначить угрозу, однако мне не дают покоя кое-какие истории, которые мне довелось слышать. От них, знаете ли, веет ледяным холодком. Дело вовсе не в соперничающем наследнике, который спит и видит, как бы свалить старшего брата. Кое-кто может сработать более тонко. Викс, ты командовал армией, которая подавила восстание в северных провинциях. Тебе, как никому другому, должна быть понятна моя мысль.

— Ну, подавил, — резко ответил Викс, — и горжусь этим.

— Давайте предположим, — продолжил Тиорин, — что прошло пять лет. Или десять… Кое-кто из недовольных вновь задумал мятеж. Как они должны действовать? В лоб? Бессмысленно. Что, если сначала распустить слух, что втайне ты, Викс, на их стороне? Не просто сплетню, а отлично замешанную на какой-нибудь размолвке утку. Что ты, мол, спишь и видишь, как бы сподручнее захватить власть и, восстановить справедливость. Вот почему ты решил возглавить мятежников. Как считаешь, поставят тебя снова главнокомандующим? Ты знать ничего не будешь — и вдруг такое недоверие. Потом только вбивай и вбивай клинья в трещину.

Спартак невольно оценил, с каким тактом Тиорин обошелся со вспыльчивым и неудержимым Виксом. Нельзя вступать с ним в пререкания, нельзя выяснять отношения — так недалеко и до ссоры. Следует сразу поставить перед ним задачу, пусть он займется делом. Так и получилось. Викс пожал плечами и кивнул:

— Это вполне может случиться.

— У нас на планете проживает девятьсот миллионов человек, — раздельно сказал Тиорин. — Подобную интригу организовать, в общем-то, не так сложно. Кого заговорщики изберут своей мишенью? Вы не задумывались об этом? А я несколько ночей не спал. Конечно, моя кандидатура, как ни горько это говорить, в списке числится первой. Я куда менее дисциплинирован, чем Ходат, мне в голову никогда не приходило, что на мои плечи могут взвалить бремя власти. Поэтому я вел себя куда более раскованно, чем старший брат, и — надеюсь, вы не будете спорить — пользуюсь… э-э… несколько большей популярностью, чем он. У меня очень много сторонников, вот что я хочу сказать. Однако сама мысль о бунте мне ненавистна, всем понятно, чем гражданская война может грозить нашей планете. Тем более когда тобой начнут манипулировать жадные до власти политиканы. Не смотри на меня такими глазами, Спартак, та же участь может ждать и тебя. Даже в большей степени!

— Меня? — спросил Спартак. — С какой стати? Я четвертый сын…

— Вот именно, — кивнул Тиорин. — У тебя неподмоченная репутация, не то что у нас с Виксом. Партия заговорщиков вполне может сделать на тебя ставку. Им покажется очень удобным посадить в кресло правителя ученого, далекого от насущных забот. Лучшей марионетки не придумаешь! Зная тебя, я сомневаюсь, что кто-то сможет тобой манипулировать. Но!..

Викс, непосредственная натура, схватил Спартака за плечо, недоверчиво заглянул ему в глаза — неужели тот способен на измену? Спартак невольно улыбнулся, однако средний брат вполне серьезно подтвердил:

— Охотно верю, Тиорин. Я всегда считал, что Спартак у нас молокосос. Конечно, много знающий, пользующийся авторитетом. Обо мне сам знаешь какая слава идет. Буян, гуляка… Ты попал в самую точку, Тиорин, этот парнишка не так прост, как прикидывается.

«Парнишка! — невольно усмехнулся Спартак. — Это в двадцать четыре года я все еще молокосос».

Он резко сбросил руку Викса со своего плеча. В следующее мгновение усилием воли заставил себя успокоиться и, скрывая раздражение, спросил:

— Все это, Тиорин, праздная болтовня. Что ты предлагаешь по существу?

— Я считаю, что мы, все трое, должны покинуть Эсконел.

Наступила тишина. Издали вновь долетел шум прибоя, в листве зашуршал полуденный ветерок. Спартак с болью в сердце припомнил время, проведенное на этом чудеснейшем из миров. Это была его родина, единственная и неповторимая… Аккуратные тихие городки, бледные на закате горы — их серебристо-пепельные пики вечно блистали в перламутровом небе; теплые экваториальные моря, благодатные для всякой рыбной живности. Народ на этой планете жил неплохо, в том была заслуга его отца. Мать его, рожденная за много световых миль отсюда, пожившая более чем в полутора десятках звездных систем и только на Эсконеле нашедшая счастье, была похоронена здесь. Он был ошарашен и едва не спросил вслух: Ты это серьезно? Никогда больше не увидеть Гард, заход солнца, когда дневное светило опускается в море за Клыками Дракона? Никогда больше не отведать рыбу, пойманную неподалеку от острова, не пожевать хлебца, испеченного на равнине Йюл? В своем ли он уме?..

В своем, едва слышно вздохнул Спартак. Решение трудное, но в нынешней неспокойной обстановке вполне разумное. Он ответил с неожиданной для самого себя твердостью:

— Мне кажется, ты прав, Тиорин. Я согласен уйти. Меня частенько занимали мысли об Энануорлде. Поселиться в тамошнем университете, заняться поиском и осмыслением документов, касающихся судьбы империи… Да, — задумчиво добавил он, — это очень даже неплохой вариант.

— Охотно верю, — ответил Тиорин. Он сухо, через силу, улыбнулся. — Я тебе завидую. Ты хотя бы знаешь, чем займешься. А я?.. Отправлюсь в путешествие, мне потребуется много времени, чтобы вычеркнуть Эсконел из сердца. А ты, Викс?

Они оба разом взглянули на среднего брата. Спартак внутренне был готов, что тот сейчас взорвется, начнет яростно кричать, что он никогда не оставит родной дом. У того действительно в глазах заполыхало пламя, однако заговорил Викс на удивление спокойно:

— А вы не подумали, что мой отъезд многие сочтут за бегство, и те слухи, о которых ты упомянул, Тиорин, вдруг найдут подтверждение?

— Нет, — спокойно ответил старший из братьев. — В случае нашего отъезда это было бы нелогично. У тебя не останется соперников…

— Значит, вот как ты обо мне думаешь?

— Ты ошибаешься. Я наоборот считаю, что эти слухи не имеют к тебе никакого отношения.

— Ладно, — махнул рукой Викс.

Он неожиданно отвернулся, бросил взгляд в сторону накатывающегося прибоя. Постоял, словно пытался через заросли кустарников и купы деревьев увидеть безбрежную водную гладь, наконец спросил:

— И в самом деле, что меня удерживает здесь? Вы, наверное, считаете, что я пригрелся под крылышком у старшего брата и мне тут медом намазано? Как же, на севере тишь да гладь, если кто-то посмеет поднять голову, достаточно пьяного сержанта со взводом солдат, чтобы заткнуть ему глотку. Стоит мне разгуляться, устроить драку, Ходат по-отечески пожурит меня. Как бы не так! Надоела мне эта опека. То отец выговаривал, теперь Ходат примется за меня. Сыт по горло! Со всеми женщинами, которые мне нравились, я уже нагулялся, все вина попробовал, всех зверей перебил. Разве что на приплод оставил. Хорошо, я тоже покину Эсконел. Уйду по доброй воле. Туда, где есть нужда в храбрых мужчинах. Наймусь на службу, скажем, на тот же Меркатор или отправлюсь охотиться на пиратов в Великую Тьму.

Он по-прежнему смотрел в сторону океана. Его лицо выглядело откровенно несчастным.

События того дня в мгновение ока промелькнули в памяти Спартака. Вернул его в реальность голос Викса:

— Ходат убит. — Брат особенно надавил на последнее слово. — Теперь узурпатор правит Эсконелом. Он ввел какой-то ужасный культ, о котором никто и никогда не слыхивал. Что творят его подручные монахи, словами не передать.

— Когда это случилось? Как? — нетерпеливо спросил Спартак.

— Эта новость долго шла до меня. Я в то время находился на Батире Дэп. Первым моим побуждением было собрать войско и попытаться освободить Эсконел, однако жила оказалась тонка. Для подобного предприятия нужно много денег, а у меня… — Он усмехнулся. — Вдали от родины мне не очень-то повезло.

Странная это была улыбка. Половина лица искривилась, а та скула, на которой запечатлелся шрам, осталась неподвижной. Губы тоже… Впечатление было жуткое — Спартак сначала даже поежился, потом обратил внимание на глаза. Взгляд Викса не изменился, да и душа, по-видимому, тоже. Это был все тот же рубаха-парень, свой в доску. Шумлив, конечно, задирист — что уж тут поделаешь. Такой характер…

— Кроме того, — продолжил Викс, — этот Бьюсион — так зовут этого негодяя — уже крепко взял власть в свои руки. Свора презренных предателей передала ему все документы, теперь он не спускает с меня глаз. Я полагал, что ты сразу оставишь Энануорлд, как только услышишь эту новость, а ты все еще прячешься в своем университете…

— Ты должен был сразу связаться со мной, — резко оборвал его Спартак. — Ладно, ступай во двор. Там перекусишь и расскажешь все подробно.