МИЛА БОЯДЖИЕВА
      ДАР ПОЛНОЧНОГО СВЯТОГО
      Посвящается Антонине Константиновне Бояджиевой
      ПРОЛОГ
      Норковая шуба до пят не для московских сугробов - слякотно-серых, чавкающих в глубине вязкой, не стынущей грязью. Подобрав широкие полы, женщина с облегчением выбралась на протоптанную дорожку и перевела дух. Все правильно: за спиной светятся сквозь метель окна многоэтажного спального района, справа муравьиная тропа, ведущая к автобусной остановке, слева ядовито мерцает вывеска супермаркета, появившегося на месте пивной "стекляшки". Впереди - шоссе, стена темных, оснеженных елок, километражный указатель на обочине. Возле него - темная машина с погашенными огнями, - та самая! Сердце тревожно ухнуло и зачастило. Натянув на голову съехавший пушистый шарф, женщина торопливо отряхнулась. Крупные снежные хлопья, косо мелькающие в мертвенном свете фонарей, превратили её в снеговик - мех, длинные пряди разметанных по плечам волос и даже зажатая под мышкой сумочка пропитались влагой, словно побывали под душем.
      Черт бы побрал этот сумасшедший март, эту не унимающуюся вторые сутки метель, широченную громоздкую шубу и совершенно феноменальную способность влипать в дурацкие ситуации! Ведь понятно было сразу - бредовая, рискованная затея! Но отступать поздно.
      "Была не была!" - Женщина в палевой норковой шубе обмахнула мокрое лицо отяжелевшей от влаги варежкой и решительно рванулась к притаившемуся на противоположной стороне шоссе автомобилю. В ту же секунду вынырнувшая из-за поворота иномарка ослепила её, взвизгнула тормозами, сбила с ног и отбросила в придорожный сугроб. Все произошло очень быстро, как на рекламном ролике триллера.
      И вновь замелькали в ночи белые хлопья.
      Мерно сновали дворники, расчищая стекло остановившегося автомобиля. Сидящие в нем переглянулись - сбитая женщина не шевелилась, снег торопливо покрывал распростертое у обочины тело, отлетевшую к колесам сумочку. В ярком свете фар застыло спокойное, будто спящее лицо. Вьющиеся светлые пряди у виска пропитались чем-то блестящим и черным.
      - Кровь... Гаси огни! - скомандовал сидевший рядом с водителем очкастый интеллигент и выскочил на дорогу.
      Тот, что был за рулем, пребывал в столбняке. Ему хотелось изо всех сил отжать газ и мчаться дальше от проклятого места. Дальше, дальше, туда, где греет песок беззаботное солнце и шелестят над крышей бунгало лохматые пальмы. Он всегда знал, что ему надо, но совершенно не умел этого добиваться. Курносые толстяки, как правило, беспринципны и мягкосердечны. Тем более, с фамилией Плаксин. Может быть поэтому страстно желавший удрать человек спасовал перед обстоятельствами. Он помог втащить в машину находящуюся без сознания, а возможно, и мертвую женщину. Ее голова безжизненно упала на велюровую спинку кресла, по щеке протянулась уходящая за воротник черная дорожка. Выглядело все это, как в кошмарном сне. Плаксина прорвало: вытаращив глаза, брызжа слюной, он стал кричать что-то невнятное и, вцепившись в шубу, пытался выволочь жертву наезда из машины.
      - Бросим её здесь! Не будь кретином, Гаррик! Сматываемся! Никого не видать, "жигуль" под указателем пустой... Свидетелей нет... Учти, я буду клясться, что за рулем сидел ты! Тачка твоя, твои проблемы.
      - Заткнись, ублюдок! С мозгами у тебя большие проблемы, понял? Может, ты жаждешь встречи с ментами? - Сев за руль, Гаррик открыл сумочку пострадавшей. Изучил содержимое и в сердцах сплюнул сквозь зубы: Проклятье! Это она.
      - Она?! - Плаксин с ужасом уставился в лицо женщины и чуть не упал на нее, - резко сорвав машину с места, Гаррик понесся по окружной.
      - Девятнадцать сорок пять. Успеваем. Проверь у неё пульс и возьми в аптечке, что надо. Сейчас все зависит от тебя, урод. Или медицинский диплом тебе тоже подарили? - Гаррик глянул в лобовое зеркало на притихшего толстяка. - Слушай внимательно, варианта два: первый - тебе удается привести её в чувство и мы доводим дело до конца. Второй: дама не пригодна для дальнейшего использования. Мы бросаем труп в лесочке и... И тогда нам придется иметь дело не с ментами, нет... Менты нам покажутся райскими птичками. Закрой варюжку, действуй!
      Плаксин с опаской прикоснулся к запястью раненной и вскоре обнаружил четко пульсирующую жилку.
      - Летального исхода, кажется, не предвидится, - осмелел он. А когда губы женщины зашевелились, чуть слышно прошептав "Где я?", он победно захрюкал и поднес к бледному лицу смоченную нашатырем вату...
      Через полчаса в секции аэропорта Шереметьево-2, где заканчивалась регистрация рейса Москва-Ламюр, появились два опоздавших пассажира высокий элегантный мужчина вел под руку прихрамывающую даму в распахнутой норковой шубе. Женщина имела при себе лишь кожаную сумочку с документами, мужчина - обычный кейс. Он чуть не плакал, поправляя очки с треснувшими стеклами, и заботливо поддерживал спутницу, левый глаз которой под наклейкой свежего пластыря, пересекавшей лоб, начал затекать синяком. Ситуация вызывала сочувствие: Игорь Малинников, следовавший с коллегой на международную конференцию, в связи с метелью попал в аварию по дороге в аэропорт. Сидевший за рулем приятель остался разбираться с гаишниками, вещи пришлось бросить в заклинившем багажнике и гнать к рейсу на попутной.
      Спешно проверив изложенные обстоятельства, таможенники не обнаружили ничего подозрительного - ни фамилии, ни лица пострадавших в криминальных сводках не фигурировали. Досмотр более чем скромного багажа не занял много времени.
      - Возможно, гражданке Фокиной лучше остаться и обратиться к врачу, присмотрелся к травмированной пассажирке чиновник.
      - Да что вы! Как, остаться?! Валентина Алексеевна - главный эксперт по проблемам жидких кристаллов в вакууме. У неё центральный доклад российско-американская разработка... Завтра утром открытие конференции. Горячо запротестовал Малинников, размахивая буклетом какого-то научного общества с эмблемой в виде трехмерного октаэдра. Его близорукие глаза за треснувшими стеклами взволнованно блестели, редкие волосы над высоким лбом стояли дыбом.
      - Я в порядке, - тихо заверила женщина, с трудом поднимая вздувшееся веко. - Меня ждут друзья. Мне необходимо в туалет. - Она покачнулась, как-то жалобно посмотрела на своего спутника. - Пожалуйцста!
      - В самолете, в самолете, милая! Ушиб пустяковый. Нас встретит сам доктор Минтье. К утру ты будешь в форме.
      Невезучие пассажиры в сопровождении служащей аэропорта поспешили на посадку.
      ... - У-фф! Вот это да... - Рухнув в кресло полупустого салона, Малинников ободряюще сжал плечи своей спутницы. - Ну, теперь все будет нормально, дорогая, - шепнул он ей на ухо, отстранив влажные, пахнущие талым снегом волосы, и позвал стюардессу.
      - Будьте добры, принесите анальгин для дамы и что-нибудь покрепче для меня. После того, как взлетим, разумеется.
      Он спрятал в карман разбитые очки и впервые внимательно посмотрел на свою спутницу. Красоток Игорь чувствовал за версту, как гончая дичь. Поэтому, наверно, рванулся к лежащей на дороге женщине, вместо того, чтобы смыться с места происшествия. Он узнал её, хотя видел до того всего лишь раз - амбициозную блондинку с обалденными ногами, прелестным носиком и пухлыми, капризно надутыми губами. Сейчас без помады они казались по-детски беспомощными. Но профиль с неповрежденной стороны остался премиленьким, а сквозь грязную прореху в шерстяных коричневых легинсах выглядывало поцарапанное округлое колено.
      Слегка коснувшись его ладонью, Игорь мечтательно прикрыл глаза. Сейчас он получит коньяк и отправит пострадавшую в туалет привести себя в порядок, а шубу сдаст в гардероб сушиться. Затем пусть она подремлет - так быстрее пройдет шок. Хорошо, что Плаксин догадался сразу же дать ей две таблетки валиума. Хоть в чем-то дубина пригодился, вечно таскает с собой транквилизаторы. Сейчас уже, наверно, сообщил шефу, чтобы встречал "подарок". Только бы скорее сбыть с рук эту малость травмированную куколку и получить "отпускные" без вычета штрафных за непредвиденные осложнения. Объясни, попробуй, что она сама под колеса кинулась. Повезло ещё - скорость на повороте была небольшая, только крылом слегка по бедру саданули. Шуба и снег здорово выручили, а то имели бы вместо ссадины и ушиба переломы конечностей с черепно-мозговой травмой... Как близко они были от края пропасти. Брр! - Игорь вздрогнул, - стюардесса протягивала таблетку и стакан с минеральной водой.
      - Выпей, дорогая, это обезболивающее. - Мужчина тронул соседку за руку. Та открыла глаза, проглотила аспирин и недоуменно огляделась.
      - Поспи, детка. Скоро будем в Ламюре, - успокоил он.
      - В Ламюре? - Голубые глаза с удивлением уставились на Игоря. - Но мне надо домой!
      Бросив сочувствующий взгляд на оказавшегося в затруднительной ситуации пассажира, стюардесса удалилась.
      - Успокойся, милая. - Масленников сжал холодные пальцы женщины. Она выдернула руку и в ужасе отшатнулась от него: - Кто вы такой? Я вижу вас впервые...
      1
      Все началось много лет назад. На новогоднем карнавале в московском театре оперы и балета встретились две Снегурочки - семилетняя Алина Лаури дочка прима-балерины труппы и её ровесница Аня - дочь театральной портнихи Верочки. Благополучная красавица Инга Лаури - супруга ответственного министерского чиновника решила стать для Верочки Венцовой доброй феей приблизила к себе едва сводящую концы с концами мать-одиночку, а славную Анюточку превратила в "сестричку" своей капризной и своенравной дочки. Девочки вместе посещали секцию фигурного катания, учились в престижной английской школе. Верочка взяла на себя заботы по хозяйству в семействе Лаури, Инга же получила возможность свободно предаваться бесконечным романам.
      Появлявшиеся вдвоем девчушки умиляли своим сходством. Обе на редкость голубоглазые, ярко и празднично, как в мультяшке. У каждой вились до лопаток льняные легкие кудряшки и мило хмурились светлые бровки. Часто они одевались совершенно одинаково, и тогда каждый, повстречав в театральных коридорах две нарядные фигурки, разыгрывал сцену удивления, нарочно путая имена. Девочки смеялись, радуясь своему сходству.
      Шли годы, и обе матери частенько сомневались, так ли уж хороша эта навязанная девочкам дружба, переходящая все чаще в соперничество. Даже родные сестры зачастую не способны поделить родительскую любовь, ревнуя друг к другу. А здесь изображают ровню принцесса и нищая. К тому же обе красотки, почти барышни, а значит, неизбежны сердечные травмы, ведь круг знакомств-то один.
      "Алинин круг - и её право выбора", - так думали все, кроме Ани. В английскую школу она попала бы и без протекции Лаури, а в секции фигурного катания уже была опытной спортсменкой, когда заявилась Алина. И Антон Грюнвальд - самый симпатичный парень в их группе, за Аней сумку с коньками и костюмом носил. А вовсе не за министерской Алиночкой.
      - Он тощий и рыжий, - морщилась Алина.
      - Но катается лучше всех и подает надежды. Так тренер говорит. - Аня сама частенько называла Антона недотепой, но ей нравилось, что упорный паренек, пренебрегающий ссадинами, вывихами, ушибами, отрабатывающий до седьмого пота сложные элементы, по-девичьи краснел и начинал заикаться, стоило лишь Анюте обратить на него внимание. - Просто он очень деликатный и хорошо воспитан. А в спорте волевой и отчаянный.
      - Малышня.
      - Да ему уже четырнадцать!
      - А тебе скоро тринадцать. Прямо Джульетта... - Алине не нравилось, что о чувствах Антона к Ане сплетничает вся группа. Она предпочитала сама быть героиней романтических событий.
      Однажды произошел и вовсе возмутительный инцидент.
      На тренировке Аня ушибла колено и, сильно прихрамывая, побрела к выходу. Сделав три круга со всеми необходимыми элементами, Алина решила посочувствовать "сестричке". И что же она увидела, распахнув дверь в раздевалку?
      На лавке, закинув голову и сжав от боли побледневшие губы, сидела Анюта, вытянув ушибленную ногу. В дыре на тренировочных рейтузах виднелось кровоточащее колено, и к этому колену тянулся губами сидящий на корточках Антон.
      - Ну вы даете! Настоящая порнография! Здорово я вас застукала. Подбоченилась Алина, пылая возмущением.
      - Я помог Аньке ботинок снять. У неё сильный ушиб. Надо приложить холодное и забинтовать, - не поднимая глаз, оправдывался Антон. На его веснушчатом носу блестела испарина.
      - Твои-то поцелуйчики холодные?! Сексуальный маньяк! - Хлопнув дверью, Алина выбежала в коридор.
      С тех пор Антон стал избегать Аню, во всяком случае, в присутствии Алины. И "сестры" снова ездили домой вдвоем. Каждая из них смутно подозревала, что настоящее соперничество только начинается, и пристальней вглядывалась в зеркало, стараясь отыскать приметы собственного превосходства. Но с каждым годом сходство девочек становилось все более удивительным.
      Настал день, когда самоуверенная Инга наконец прозрела. Ситуация оказалась ужасающе очевидной. "Как же это раньше мне в голову не пришло? Ай да Верочка, ай да тихоня! Так обдурить всех... - Ингу бросило в жар от внезапной догадки. - Надо же было свалять дурака! И откуда такая наивность в мои-то годы? Ах, бедняжка Верочка, ах, нагуляла провинциальная дурочка ребеночка от бесшабашного тульского ухажера... Ах, девочки так удивительно, ну, просто до смешного, похожи друг на друга! Идиотка, - поверила россказням... Чертов кобель, этот Валька Бузыко! Чуть ли не одновременно обрюхатил девятнадцатилетнюю швею костюмерного цеха и прима-балерину, которой клялся в неземной любви своим сладким, завораживающим тенором!"
      И почему разгадка сходства "сестричек-Снегурочек" пришла к Инге так поздно? Оттого, что бывший кумир публики, звезда оперной труппы Валентин Бузыко растолстел как боров и давно утратил для неё мужскую привлекательность? Оттого, что не могла и вообразить соперничества с провинциальной простушкой? Вот только догадался ли сам Бузыко, что родила Инга не от законного супруга - ответственного министерского работника Кудякова, а от своего мимолетного дружка? А если догадался, то не способен ли шантажировать Ингу, грозя открыть тайну её мужу? Ведь уйдя со сцены, балерина занялась активной общественной деятельностью и добилась заметного влияния в театральных кругах. Опорочить имя Лури - бессменного секретаря парторганизации театра на протяжении многих лет, раздуть грязный скандал мечта всяческих диссидентов и завистников.
      Дрожащая от гнева и страха, Инга решила действовать немедля. Запершись с Валентином в своем театральном кабинете, она щедро угостила его коньяком и устроила допрос по всем правилам, задавая наводящие вопросы. Валька растрепал, как смертельно влюбилась в него попавшая в театр из Тулы девчонка-швея, как он из чистого благородства "пару раз зажал ее", а потом отказался продолжить связь.
      - Да куда мне - я ж певец, а не секс-пистолс. Сама знаешь, у меня этих курочек тогда было во! - Валя чиркнул ребром ладони по горлу. - До тошноты. А дома жена с двумя пацанами мал-мала на стреме сидела... Да к тому же, я тебя любил, - спохватился вовремя Валя.
      - Но для меня-то это был лишь приятный эпизод. Ошибка молодости. Альберт Семенович, супруг ревнивый, поспешил мне ребеночка сделать и в декрет отправить. - Инга подозрительно проследила за щекастым лицом тенора, тянувшегося к бутылке. Ни один мускул не дрогнул, мутноватый взгляд не озарило прозрение - Валька Бузыко так и не сообразил, что Алина Лаури - его дочь. А уж о том, что родила от него робкая швея, похоже, никогда и не догадывался. Уж очень старательно заметала следы мать-одиночка.
      Узнав об отцовстве Вальки, Инга почувствовала к Анне странную, бурно прогрессирующую неприязнь. Просто невозможно было думать о том, что дочь Верочки - родная сестра её, Инги Лаури, дочери!
      Противно было сравнивать и подмечать, что Анюта мало в чем уступает Алине, а в чем-то и превосходит её.
      Взять хотя бы случай, произошедший на новогоднем празднике 1987 года.
      Во Дворце спорта готовилось представление. Ученики Павла Борелика принимали деятельное участие в танцах на льду. И Алина, и Нюта выступали в кордебалете, изображая то "разбойниц", то "снежинок", то даже "Чарли Чаплинов". Увы, солистками в ответственных номерах стали другие. Снегурочку - хозяйку бала, естественно, танцевала тринадцатилетняя звезда Зина Устюгина, подготовившая, среди прочих, очаровательный вальс с Антоном Грюнвальдом. Он сказочно преображался в Принца-Января, для чего надевал серебряный парик и забеливал гримом клоунские веснушки.
      В день первого представления, как водится, случилось ЧП. Да не с кем-нибудь - с главной солисткой. У Зины Устюгиной - оторвы и нахалки самым банальным образом разболелся живот, как говорили, от съеденного в буфете беляша. Были приняты соответствующие меры, и девочка, отличавшаяся чрезвычайной боевитостью и выносливостью, поклялась, что выдержит представление. Но вот свое коронное появление на трапеции из зависшего под куполом аэроплана она осуществить никак не могла - тошнило от высоты и качки.
      Павел Иванович, объяснив ситуацию, обвел взглядом своих ребят:
      - Ну что, орлы, кто дерзнет отличиться перед дирекцией и отечеством? Джентльменов прошу не беспокоиться. Полет осуществляется дамой и, естественно, со страховкой.
      - Можно я? - Аня сделала шаг вперед. - Я высоты совсем не боюсь.
      - Так тут, детка, не высоты, тут позора бояться надо. Воображаешь - ты сидишь на трапеции - раскрасавица, принцесса, а внизу три тысячи ртов распахнуты и все в твою сторону. Дрогнула, заморгала, сдрейфила, сорвалась! И, задрав ноги, на лонжах чучелом болтаешься. Гоготать будут, топать, свистеть... А потом директор мне шею намылит за дискредитацию праздничного пафоса.
      - Я удержусь. У меня руки сильные.
      - Уговорила. - Тренер положил ладонь на Анино плечо. - Честно говоря, я именно на тебя рассчитывал. Приметил, как ты с электриками по аварийным лесенкам под крышей лазала. Хотел шугануть, а потом решил, - чего пугать? Может, ей в жизни эта уверенность в себе сгодится?
      Выступление прошло великолепно и храбрость Ани получила неожиданное вознаграждение. За кулисами к ней подошел Антон.
      - Жаль, что ты такая дылда вымахала. Я бы хотел с тобой этот вальс танцевать. Даже размечтался, пока ты над залом летала... Противно потом на Зинку смотреть было... - Как всегда глядя под ноги, признался он Ане. Они уже переоделись после представления, на лице Антона остались пятна белил и темные тени, подчеркивавшие глаза.
      Анюта рассмеялась:
      - Не я дылда, а ты - малыш. И похож на Пьеро. Будто плакать собрался.
      Антон вдруг прямо посмотрел на нее:
      - А знаешь кто я? Принц Январь - это для малышни. Я - Самый главный волшебник, тот Святой, которого все ждут. Он приходит только раз - в новогоднюю ночь, ровно в полночь. И приносит дары.
      Аня рассмеялась, заталкивая в сумку толстый свитер - ей очень хотелось показаться в новой, сшитой матерью к празднику блузкой.
      - Мандарины и конфеты?
      - А ты закрой глаза. Нет, по-настоящему. И не подглядывай.
      Аня замерла, вытянув шею и даже привстав на цыпочки: - Догадалась, догадалась - сейчас получу медаль Крокодила Гены, которую всем раздали. Смешно.
      Антон не ответил, его сопение обдало теплом Анину щеку, а затем кожу коснулись робкие и быстрые губы.
      - Ты что!? - Аня вспыхнула негодованием и даже притопнула ногой . Шуточки у тебя, Святой, и вправду, парнографические.
      Принц удалился к дивану, заваленному костюмами, и оттуда проговорил небрежно, но с явным вызовом:
      - Меня Алина в гости к вам звала. Так я не могу... - Он напрягся, придумывая предлог. - В общем, не могу и все!
      - Ну и ладно! - С деланным равнодушием хмыкнула Аня и, едва не расплакавшись, хлопнула дверью.
      Вышло так, что это оказалась их последняя встреча и последние выступления в секции...
      После ужина, Инга позвала дочь в спальню. Она сидела на пуфе возле туалетного столика. Длинный халат из расшитого гладью изумрудного атласа, распахнулся, позволяя любоваться моложавым телом. Ее поза отличалась естественной грациозностью - выгнутая узкая спина, красиво перекрещенные ноги с привычно оттянутыми носками и вздувшимся колесом высоким подъемом. Инга гордилась своим сходством с Майей Плисецкой, вернее, с аристократкой Бетси Тверской, которую знаменитая балерина сыграла в фильме "Анна Каренина".
      - Сядь, Лина. Я давно хочу поговорить с тобой. - Она сняла бриллиантовые серьги "малинка" и, вытащив шпильки, тряхнула волосами. Понимаешь, мне кажется не совсем удобным, что люди нашего круга привыкли воспринимать Аню как твою родственницу, чуть ли не сестру... Смешно, честное слово! Верочка, хоть и славный человек, но, по существу, прислуга. Анна - дочь женщины, не имеющей даже высшего образования, родившей вне брака, да ещё неизвестно, от какого подонка. Наследственность - это решающий фактор. Ты разве не заметила, у Анны появилась зависть и какая-то двуличность. Это естественно, - она не может стать ровней тебе, но имеет весьма серьезные амбиции.
      - Мама! Я лучше всех знаю Аню... - Алина задумчиво покачала головой. Ведь это она сегодня заменила Зинку! Вместо неё слетела на трапеции с аэроплана. Прямо без репетиций! И ещё умоляла меня никому не говорить.
      - Скрыла такой фурор?! - Тампон с косметическим молочком, которым Инга стирала грим, застыл под глазом. - И ты поверила, дурашка моя! Она хотела подать себя скромницей и привлечь внимание этого мальчишки-фигуриста, который сегодня пренебрег твоим приглашением. - Заметив, что Алина помрачнела, Инга привлекла её к себе и мягко обняла. - Пора взрослеть, хорошая моя. Пора кончать игру в "сестричек".
      2
      Летом Кудяковы-Лури в сопровождении домработницы Муси и Верочки с Анютой перебирались на дачу.
      В старом подмосковном поселке, заселенном до войны представителями творческой и научной элиты, проживала теперь в основном партийная буржуазия, вышедшая отчасти из рядов советской интеллигенции и унаследовавшая дома, либо перекупившая дачи у бывших хозяев. Здесь образовался свой круг "золотой молодежи", устраивавшей в летний сезон крупномасштабные увеселительные мероприятия на природе.
      Денис Южный - краса и гордость тусовки, жил в двухэтажном доме на одной улице с Лаури. Сын известного журналиста-политолога, отражающего в своих острых репортажах процесс загнивания Запада, Денис поступил в институт международных отношений и вскоре обзавелся представительными друзьями, подкатывавшими к воротам усадьбы на собственных "тачках".
      Предки Дениса имели обыкновение отдыхать на курортах дружественных стран, оставив сына под надзором бабушки.
      Вечеринки в доме Южного носили бурный характер - с выпивкой, громкой музыкой, лишавшей сна весь поселок, с игрой в карты, ночным купанием в реке и вольным, неразборчивым сексом.
      Чинно распивая вечерний чай на веранде с Верочкой и Мусей, "сестры" замирали, прислушиваясь к доносившимся звукам чужого веселья, и чувствовали себя обойденными.
      - Ну, он меня достал, этот красавчик, - объявила однажды утром бесившаяся от зависти Алина, и, прихватив теннисную ракетку, собралась на полянку в сосняке, где обосновался "спортивный клуб" местного молодежного бомонда.
      - А я?.. - неуверенно напомнила Аня.
      - Ты ж собиралась матери в огороде помочь. Благородное дело. Взмахнув русым "хвостом", Алина послала всем воздушный поцелуй.
      Короткие белые шортики плотно обтягивали зад, под голубой футболкой свободно вырисовывалась не стесненная бюстгальтером грудь.
      Недели через две упорных занятий в "клубе", Алина торжественно объявила:
      - Сегодня вечером мы приглашены к Денису в гости. У него какой-то там юбилей, будет шикарная вечеринка.
      - Я тоже приглашена? - Удивилась Аня.
      - Ты со мной. Я надену красный трикотажный сарафан. Тебе лучше выбрать что-нибудь другого цвета.
      - А что, может, джинсы с майкой?
      - Без разницы. Тебя все равно никто в их компании не знает.
      "Чтобы произвести впечатление, надо прийти последними", - утверждала Алина, и они старательно выжидали, пока, судя по всему, гости не расселись за столом. Все рамы большой застекленной веранды были распахнуты, оттуда доносился звон стекла, оживленные голоса, звяканье вилок.
      - Смотри, не обалдей, - у Дениски сплошной бомонд - детки наших кинознаменитостей, дипработников, журналистов и всякая шушера - певцы, "деловые", ну, спекулянты, фарца, - это мне Денис сам сказал. - Победно взглянув на оробевшую Аню, Алина скомандовала "Пора! Заходим вместе".
      Они появились на пороге веранды. Аня с трудом перевела дух - здесь и в самом деле собрался ярчайший цветник - парни казались изысканно-небрежными, а девушки шикарными - раскованными, нарядными, загоревшими, словно только что вернувшись с югославского курорта. И даже в личностях бородатых, патлатых, нарочито запущенных, в обвислой "марлевке" сарафанчиков и линялой вытертой джинсе было нечто недосягаемо-импортное. В моду едва вошли комбинезоны. Аня гордилась сшитым матерью из белого бельевого льна костюмом, с котором брюки и короткое болеро соединялись идущей крест-накрест шнуровкой, а спереди все это застегивалось на длинную молнию. Но гости Дениса выглядели шикарно! Как же забыть о том, что твой туалет сшит из простыни, если рядом сплошная "фирма"?
      Ничуть не смутившись, Алина громко и в то же время небрежно произнесла общее "Привет!" Из-за стола тут же поднялся высокий, бронзовый, русый, с голубыми глазами и белозубой улыбкой хозяин вечеринки и радостно объявил:
      - А вот и наши очаровашки сестренки Лаури. Алина и Энн. Соседствуем с пеленок, между прочим. - Он поклонился девушкам и тут же крикнул кому-то:
      - Уступи место девочкам, Кузмич. Они как раз в одном кресле поместятся.
      - Нет, нет, спасибо. Я предпочитаю комфорт, - остановила Алина поднявшегося с кресла бородача. - Анюта принесет кресла с моей дачи. Можешь и качалку прихватить, - шутливо обратилась она к подруге тоном, не вызывающем сомнения в истинной расстановке сил: одна хозяйка, другая всего лишь прислуга.
      - Мне придется помочь даме. - Денис выскочил вслед за вспыхнувшей Аней. - Ты извини, у нас табуреток на кухне полно. Не знаю, зачем она тебя послала.
      - А чтобы "приложить". - Решительно шагавшая по дачной улице Аня остановилась и сжала кулаки: - Послушай, никогда не называй нас сестрами! Моя мама - портниха Инги Фридриховны, прислуга в общем-то. А я приживалка.
      - Фу! Не сатаней, - Денис примирительно сжал локоть девушки и притянул её к себе. - Ну что за чушь плетешь, достоевщина какая-то. Что за приживалка?! В стране развитого социализма торжествует демократия и всеобщее равенство. - Его глаза смеялись.
      - Угу. "Кто был никем, тот станет всем!"... - Ане почему-то стало весело, все показалось мизерным и глупым в сравнении с прелестью этого летнего вечера.
      Одуряюще пахли светящиеся в сумраке кусты жасмина, что-то стрекотало в темной росистой траве. В садах за старыми яблонями уютно светились окна дач, в которых, конечно же, переживают сейчас мгновения головокружительной близости романтические влюбленные. Аня заглянула в глаза Дениса, блестевшие отсветом прячущегося в ветвях фонаря, и почему-то не оттолкнула его. Руки Дениса, проникнув под шнуровку, обхватили её талию, словно в танцевальной поддержке, - надежно и горячо.
      - Мне, если хочешь знать, не чужды пристрастия разночинной интеллигенции. Обожаю выходцев из простого народа, особенно таких вот нежненьких девочек. - Денис прижал Аню к себе, пробежал ладонями по теплой груди и поцеловал в губы долгим, влажным, взрослым поцелуем.
      Аня ничего не чувствовала, но успела передумать многое: что это первый её настоящий поцелуй, который предстоит с волнением вспоминать всю жизнь. Но волнения почему-то не было, хотя очень хотелось бы именно так - в стрекочущей кузнечиками, пахнущей жасмином темноте обниматься именно с ним - с Денисом, - стройным самоуверенным, как говорила Инга, "американизированным плейбоем".
      - Пусти, я хозяйке пожалуюсь, - шутливо отстранилась Аня. - Так вроде шептали бедные девушки соблазнителям?
      - Шептали, шептали, а потом все равно сдавались. Невозможно противостоять сокрушительному мужскому обаянию интеллигенции. - Денис галантно распахнул калитку дачи Лаури. - Я ведь ещё стихи сочиняю и пою под гитару не хуже Высоцкого.
      - Ты хвастун и приставала. Тащи плетеное кресло с веранды. Не бойся, Муся уже спит, Алининых родителей нет.
      - Так в чем проблема? - Денис по-хозяйски расположился в кресле. - Иди сюда и я постараюсь убедить застенчивую барышню, что она проводит время с выдающимся интеллектуалом и пылким любовником: "Клянусь тебе священною луной, что серебрит цветущие деревья..." - выразительно продекламировал Денис по-английски.
      Сердце Ани гулко ударило: именно этот отрывок из "Ромео и Джульетты" выучила она наизусть, когда готовила летнее задание по английской классике. Нет, это не простое совпадение в школьных программах. Это нечто большее знак судьбы.
      - "О, не клянись луной непостоянной, Луной, свой вид меняющей так часто, Чтоб и твоя любовь не изменилась", - ответила из темноты Аня.
      - У тебя классный английский, детка. Может покажешь свою келью, познакомишь с библиотекой?
      - Размечтался! Вставай. Тебя уже заждались гости. - Аня тряхнула сидение.
      Они со смехом притащили громоздкие плетеные кресла.
      - Трон госпоже Лаури! - провозгласил Денис, предоставляя Алине качалку. А сам, усевшись рядом с Аней на диван, тесно-тесно, почти в обнимку, демонстративно оказывал ей знаки внимания. Даже помогал очищать креветки, собственноручно сваренные в красном вине с разнообразными специями. Его плечо все время касалось Анютиного, и даже сквозь плотную ткань брюк она ощущала жар его бедра, прижатого в темноте. Обмирая от сладкого головокружения, она не слышала и не замечала ничего, что творилось вокруг, словно заключенная вдвоем с Денисом в особое, от всех отгороженное пространство некой загадочной силой. Хотелось смеяться и плакать от радости. Никогда она ещё не пила столько вина и никогда предвосхищение счастья не было таким острым, опаляюще-близким.
      В сигаретном дыму и полумраке трехглавого торшера все галдели, флиртовали, ели черешню, стреляя через стол косточками. Потом танцевали в саду и кто-то предложил ночное купанье нагишом. Кто-то поспорил на что-то, и все с гремящим хитами "Бони М" магнитофоном спустились по крутому берегу к реке.