— Как это «заставили»?!
— Открыли следы трансурановых элементов. Попытались использовать это против меня… Что я нарушил контракт. Я был не так глуп. Ничего они не доказали… Я не обязан был что-либо знать о трансурановых элементах. Я — археолог! Впрочем, хорошо, что так случилось… Находка трансурановых элементов очень затруднила им использование научных материалов. Чего стоят раскопки без указания места открытия? Вновь вмешалось министерство обороны. Начались новые поиски. Ничего не скажешь… нашли довольно интересные вещи. Установили, что те, из грота, тысячи лет назад строили в ущелье какие-то сооружения. Остались только следы. Очень немногочисленные… Однако они напрасно искали месторождение. Но меня тогда уже не было в Африке. Впрочем, ко мне не слишком приставали. И так они захватили огромный материал! Обокрали меня… Украли у меня открытие. Но… — он вцепился трясущимися пальцами в плечо Ирены. — Они не знали… что… что… и я их обманул… Что я скрыл и увез от них одну находку… И еще какую находку! Стоимость ее не покроют все богатства мира.
Дыхание больного стало свистящим. Лишь через некоторое время он немного пришел в себя.
— Стены зала я зондировал сам, — с усилием продолжал он свой рассказ. — Вы знаете, как действует ультразвуковой аппарат? Им легко можно обнаружить любое тело иной плотности и жесткости. Я как чувствовал… В неисследованные места не допускал никого… Ассистенты могли работать только после меня… Они не знали, что в одной из стен под окружностью, обозначающей Землю, я нашел трубку. Тонкую, как карандаш, длиной десять сантиметров. Она находилась в отверстии, выплавленном в скале и забитом металлической пробкой. Трубку я вынул ночью, следы скрыл. Об этом я говорю тебе первой… Говорю, чтобы ты не думала, что я вру… Ассистенты живы… Один из них сейчас профессор… Он, безусловно, вспомнит это отверстие… Они тогда расспрашивали меня, но ничего не узнали. До сих пор никто не знает, хотя за мной шпионят, следят и я вынужден постоянно заметать следы…
— Что же это было?
— Я нашел еще три такие же трубки, только в других местах… Они были прозрачные, словно стеклянные… Но это не стекло… Внутри были какие-то кружки диаметром не больше миллиметра… Но я не мог заняться исследованием этих трубок… Не хотел возбуждать подозрений… Я их скрыл…
Он замолчал. Отпустив руку Ирены, он стал искать что-то под рубашкой, наконец нашел ключ. Только зажав его в ладони, он продолжал срывающимся голосом с огромным напряжением воли.
— Полтора года назад я занялся трубками. Я распилил их и нашел в каждой 864 диска, тонких, как папиросная бумага. Когда я в первый раз положил один из кружков под микроскоп, то чуть не свалился от изумления… Это были снимки!.. Цветные!.. А как нежно были подобраны тона! На тонких, прозрачных пластинках, сделанных из какой-то пластмассы… Я был потрясен этим открытием, но одновременно меня охватил страх. Я подумал, что стал жертвой какого-то очень ловко инсценированного обмана… Но я напрасно боялся. Материал, из которого были сделаны трубки, даже не нуждался в анализе. Этому прозрачному веществу с очень сложным химическим составом было больше полумиллиона лет… Содержание цветных картинок говорило само за себя. Это было письмо. Письмо, насчитывающее 500 000 лет! Письмо нам, людям XX века!
Теперь Ирена была уже уверена, что больной бредит. Правда, она не сомневалась, что за странным рассказом незнакомца скрывается какой-то действительный случай. Но как могла она отличить фантазию больного мозга от правды, которую этот умирающий человек хотел передать незнакомой девушке?
Она тряпкой смачивала виски больного, а он водил за ней глазами и, как бы читая ее мысли, повторял:
— Слушай… Слушай меня… Я вижу, что ты мне не веришь. Я знаю, это выходит за пределы нашего разума… Ты мне не веришь?
— Да нет, я верю вам, — машинально ответила она.
— Положи эту тряпку сюда, на лицо… Мне уже легче… Времени осталось немного… Но я чувствую, что без подробностей ты не поверишь. На этих пластинках были разные картины, запечатленные каким-то… не известным нам методом. Большинство из них — картины природы, изображения растений, животных… Я не так выразился — это были существа, которых мы теперь называем человекообразными обезьянами. Впрочем, не только они, вся природа свидетельствовала о том, что это была первая межледниковая эпоха. Гюнцский интергляциал! Вы понимаете?!
Он прикрыл глаза.
— Но мне не так быстро удалось прочесть это письмо из снимков, — продолжал он после паузы. — Хотя очередность отдельных пластинок легко было определить…
— Каким образом? Неужели нумерация?!
— Нет. Каким бы образом они смогли ее предвидеть? Откуда они могли знать, какими путями будет развиваться письменность существ, которые в то время были еще на уровне обезьяночеловека?
— Каких существ?
— Нас. Людей. Ведь на Земле тогда еще не было человека, которого мы называем Homo sapiens. Они встретили только первые ростки человечества. Ростки, из которых через сотни тысяч лет должно было возникнуть существо, называющее себя сегодня властелином мира.
Новые силы, казалось, вливались в угасающий организм.
— Они предвидели! Предвидели силой своего знания, что эти слабые, снедаемые болезнями и отчаянно борющиеся с природой существа станут когда-нибудь разумными. Станут людьми, способными создать великую культуру и технику! Но они не могли предусмотреть пути развития письменности и речи. Они же не были волшебниками!.. Очередность снимков они обозначили двумя непараллельными линиями. Два надреза, бегущие по ребрам дисков. Они ведь видели, знали тех, кто в будущем должен был читать эти письма. Они знали строение их глаз, мозга, знали чувствительность сетчатки к диапазону электромагнитных волн! И поэтому их картины целиком воспринимаются нашими глазами. Просто они специально выражали свои мысли средствами, доступными нашим органам чувств. Это свидетельствует об удивительном проникновении в психику иных существ, о связи, объединяющей разумные существа во всей Вселенной.
— Но кто это был? Почему они погибли?
— Они не погибли. Они ушли. Улетели куда-то к другим мирам… Может быть, они вернулись туда, откуда прибыли к нам?
— Так вы подозреваете, что это были существа с каких-то других планет?
— Я не подозреваю, я знаю точно! Более того, они прилетели не с Марса, не с Венеры, и вообще не с планеты нашей солнечной системы. Тогда посещения были бы чаще… Это были звездные гости… К сожалению, мне не удалось еще определить, откуда они прибыли…
— Но на каком основании вы предполагаете, что диски были делом рук существ внеземного происхождения?
— Часть картин изображает приближение к солнечной системе, путешествие через нее. Наконец, Землю. Землю, какой она была полмиллиона лет назад!
— Почему? Зачем они прибыли к нам?
По лицу умирающего пробежала слабая улыбка.
— Разве визит космических гостей обязательно должен произойти именно тогда, когда мы будем дома? Когда мы будем к этому готовы? Земля существует более трех миллиардов лет. История человечества насчитывает всего лишь несколько тысяч. Было бы наивно обольщать себя мыслью, что такое посещение произойдет сейчас… Именно в XX или XXI веке!
Лицо больного искривилось от боли. Он нервно зажмурился. Дыхание его снова стало свистящим и неровным.
— А вы не нашли на микроснимках изображений этих существ?
Умирающий с трудом проглотил густую слюну. Ирене казалось, что он смотрит на нее с какой-то нежностью. Силы, видимо, покинули его, и только слабым кивком головы и движением век он ответил утвердительно.
— А они похожи на нас?
Он беспокойно пошевелился. Ирена не поняла, было ли это отрицанием или он просто пожал плечами. Он с отчаянием вглядывался в лицо девушки. На висках его вздулись вены. Но шепот пропадал в шуме моря. Приблизив ухо почти к самым губам умирающего, она услышала обрывки фраз:
— …выполняющие функции рук… но это не человеческие руки… У них есть глаза, которые выполняют такие же функции, но это не наши глаза… Они иные, и все-таки похожи… Они знали, предвидели, что питекантропы создадут цивилизацию… Следы… письмо… языком наших чувств… Разумные существа. Их ум… Это не животные! Законы природы… Природа едина… Они должны понять…
Голос его становился все тише и тише. Вдруг он как бы вновь собрался с силами.
— Есть другие места, — захрипел он. — Три… или четыре… ориентировочные точки… Легко доступные… Нужно уметь найти… Как тот грот в Каа…
Голос его оборвался. Но через минуту он сделал еще одно усилие.
— Надо искать… Бразилия… Негро… Но самое главное… Два… Десять тысяч метров… На дне океана… И Луна… на обратной стороне… Материалы… Сокровища знаний… Доступные только на высшем уровне… Необходима культура… С пользой…
Теперь губы его двигались беззвучно, наконец они замерли.
Ирена схватила умирающего за руку.
— Фамилия!!! Как вас зовут?! Где искать материалы?! Где искать…
Ей показалось, что незнакомец уже умер, но как раз в этот момент он открыл глаза. Однако теперь в них уже не было прежнего блеска.
— Как вас зовут?!
— Что? Что? — хрипло забормотал он по-английски.
И вдруг повел блуждающим взглядом по небу.
— Самолет… Самолет… Помощь…
— Где искать материалы?! — отчаянно крикнула она, тряся его за плечи.
— Прочь! Не скажу! Ничего не скажу! Не отдам ключа!
Лицо его неожиданно искривил страх.
— Ты знаешь! Ты у меня украла!
Каким-то нечеловеческим усилием он поднялся на колени и левой рукой схватил Ирену за волосы.
— Ты знаешь! — кричал он. — Ты должна погибнуть!.. Сейчас они прилетят!.. Не дам ключа!
Всей тяжестью тела он бессильно рухнул на девушку. Она резко рванулась и оттолкнула его от себя.
Он поднялся еще раз, но в этот момент высокая волна качнула плот. Мужчина со стоном упал навзничь. Его тело мгновенно соскользнуло в море. Ирена бросилась вперед и чуть ли не в последний момент подхватила тонущего. Он был уже совершенно без сил. С большим трудом она втащила его на плот.
Он казался мертвым.
Она приложила голову к его груди.
Неужели это слабые удары сердца?
Она стала нервно массировать его плечи и шею.
Наконец он пошевелил губами, словно глотая.
— Где искать материалы? — в отчаянии спрашивала Ирена.
Он открыл глаза. Посиневшие губы задрожали. Она наклонилась и услышала лишь какой-то обрывок слова.
— Где — искать?!
Умирающий снова беззвучно пошевелил губами, потом еще раз. Он старался сказать что-то громче, но сил уже не было. Он только напряг пальцы левой руки, как бы желая поднять ее к груди. В лучах восходящего солнца под разорванной рубашкой блеснул ключ.
Ирена осторожно взяла этот кусочек металла.
Она взглянула в лицо умирающего. Ей показалось, что на его губах появилась слабая улыбка.
Так он умер.
Лишь на четвертый день после катастрофы «Литтл Мэри» вертолет, разыскивавший жертвы кораблекрушения, обнаружил Ирену. Она была без сознания, но в руке судорожно сжимала небольшой, блестящий ключ.
Ирена была последним найденным пассажиром с затонувшего корабля.
Тело незнакомца поглотило море.
Когда она открыла глаза, около ее постели стоял капитан «Литтл Мэри». Нужно было сообщить ее семье. Оказалось, что число жертв было меньше, чем Ирена предполагала. Кроме четырех моряков, погибли только три женщины и восемнадцатилетний юноша. Больше никто.
Несмотря на настойчивые расспросы, она ничего не узнала об археологе. Никто не видел и не помнил среди пассажиров «Литтл Мэри» мужчины, который своей внешностью походил бы на ее спутника на плоту. Возможно, его скрывал где-нибудь в трюме кто-то из матросов, погибших при катастрофе.
Но чем больше она размышляла, тем сильнее ее охватывало чувство, что встреча с этим странным человеком, его признание и необычайная повесть были всего лишь горячечным бредом.
Вот только ключ…
АНТИМИР
Перевод Е. Вайсброта
Как мне и говорили, я нашел его в Музее внеземного искусства. Хотя мы не виделись двадцать восемь лет, я узнал его сразу. Он почти не изменился, только волосы приобрели серебристо-голубоватый оттенок, а глаза ввалились, придавая лицу выражение усталости и угрюмой задумчивости.
Я подошел к нему:
— Конопатый! Откуда ты взялся? — нарочно употребил я старую студенческую кличку, опасаясь, что он может не узнать меня — время берет свое.
Однако опасения оказались напрасными. Он взглянул на меня, словно пробудившись ото сна, удивленно моргнул и вдруг расплылся в улыбке.
— А, чтоб тебя! — воскликнул он. — Зеленый Глаз! Ну и постарел же ты!
Мы обнялись.
— Может, пойдем куда-нибудь, прополощем горло? — предложил он, как в былые времена.
Пошли. Я хотел заказать популярный в последнее время безалкогольный напиток, но мой приятель отказался. Взяли большую бутылку старого вина.
Я размышлял, с чего начать, но он сам облегчил мою задачу.
— Когда мы виделись в последний раз? — спросил Конопатый, выпив первую рюмку за встречу. — Пожалуй, еще перед «Великим прыжком»?
— Нет, — возразил я. — Это было уже после «Прыжка». Годами пятью позже. Помнишь, ты говорил тогда, что улетаешь далеко и надолго, за пределы системы. Врал, наверное?
Конопатый насупился и сказал:
— Зеленый Глаз, я никогда не вру! Если сказал, что… — он осекся, испытующе взглянул на меня и повторил: — Я никогда не вру! В крайнем случае молчу!
Я снова налил вина.
— Ну ладно… Не обижайся! Так давно не виделись… Лучше расскажи, что с тобой было?
— А тебя где носило? — не отвечая, поинтересовался он.
— Мне не о чем рассказать… — ответил я небрежно. — В основном сидел на Земле. Полгода был на Марсе, два месяца на Венере. Вот, пожалуй и все. Ну а ты где всетаки побывал? — вернулся я к своему вопросу. — Столько лет прошло, почти тридцать.
— Двадцать восемь, — уточнил он и задумался, потом спросил как бы невзначай: — А ты по-прежнему работаешь в печати?
— Собственно… — уже не работаю. Ушел на пенсию. Хочу закончить повесть.
Его взгляд как-то потеплел.
— Значит, все-таки взялся за литературу? До сих пор не читал ни одной твоей книги… Многие годы вообще ничего не брал в руки. Просто, — он слабо улыбнулся, — это было технически невозможно. Меня не было в солнечной системе… И много ты написал?
— Около трети.
— Ну, желаю успеха! — весело воскликнул Конопатый, поднимая рюмку.
Выпили.
— Так ты был за пределами системы? — уже смелее начал я.
Глаза моего приятеля затуманились.
— Ты слышал об экспедиции «Маттерхорна»? — спросил он, снова не отвечая мне.
— Кажется, да, — неуверенно сказал я. — Должно быть, старая история? Впрочем, припоминаю. Это было после опубликования материалов зонда Сорри?
— Совершенно точно! Понаделал он тогда шума своими стереограммами!
Мне вспомнилась сцена в Музее внеземного искусства.
— Скажи, почему ты так странно вел себя там, в музее? — спросил я напрямик.
— Странно? — Конопатый подозрительно взглянул на меня.
— Мне показалось, ты был очень взволнован, рассматривая стереограммы. Хотя, честно говоря, они и на меня производят сильное впечатление.
— А на меня нет, — зло отрезал он. — Только…
— Что? — подхватил я.
— Они напоминают мне одну историю. А если говорить о впечатлении, то не одного тебя это захватывает.
— Те строения действительно прекрасны!
— Прекрасны? А что значит — прекрасны? Теперь я в этом слабовато разбираюсь. А тогда… тогда разбирался еще хуже. И потому я тут! — вдруг взорвался он. — Потому смог вернуться! Потому живу среди людей на Земле и могу сейчас вместе с тобой прополаскивать горло, — закончил он, меняя тон, словно хотел сгладить впечатление от своей вспышки.
Конопатый все больше интриговал меня. Значит, тут действительно что-то есть…
— Где ты побывал? — спросил я, стараясь не выдать своего волнения.
— Хочешь знать? — понизил он голос. — А молчать умеешь?
— Умею, — кивнул я.
— В системе Проциона. Сделал такую глупость… Принял должность второго навигатора на фотонном корабле «Маттерхорн». Одиннадцать земных лет длились в ракете всего два с лишним года. Экипаж — шестнадцать человек. Одни мужчины. Представителем правительства Федерации Южной Америки был Гольден, заместителем командира корабля Логер, кроме того, специалисты в области архитектуры и скульптуры, механики и…
— Логер? — перебил я, припоминая, что Конопатый еще в годы нашей молодости недолюбливал его. — Твой старый «приятель»?
— Ну да, — со злостью ответил он. — Сначала этог тип относился ко мне хорошо. Говорил, что по сути дела главенство Калена, первого навигатора, — чистая формальность, что на «Маттерхорне» эти должности равноценны, а кроме того, что наши старые недоразумения забыты. И скажу тебе честно: он действительно изменился, перестал задирать нос. Позже оказалось, что это было просто маскировкой. Гольдену он кадил немилосердно. Спал и видел себя командиром. После смерти Славского…
— Кто это?
— Командир «Маттерхорна». Из-за него погиб! Из-за него! — Конопатый встал и покачнулся.
— Пойдем домой! — предложил я.
— Домой? Я тебе говорю, что Логер… Логер… Домой? Домой, говоришь? Идем. Я тебе кое-что покажу!
— Где ты живешь?
— В отеле «Палас».
Я подошел к автомату и вызвал воздушное такси. Спустя пять минут мы уже были па месте. Оказалось, что месяц назад мой друг снял тут двухкомнатный номер на 116-м этаже.
В первой комнате царил неописуемый беспорядок. На полу были разбросаны книги, бумаги, кинопленки. Какие-то порванные эскизы, карты и рисунки заполняли выдвинутый из стены диван. В углу валялась перевернутая ручная вычислительная машинка.
Вторая комната была заперта. Ключа в замке не было.
Я убрал с дивана наваленные на нем бумаги и уложил товарища. Однако он не захотел лежать и сел, приваливдлись к стене и насвистывая.
— Может, все-таки поспишь? — предложил я.
— И не подумаю! Мне и так хорошо.
Я не знал, как быть дальше.
— Пожалуй, я пойду. Приду завтра.
— Нет! Останься! Я хотел рассказать тебе кое-что важное.
— Может быть, о системе Проциона?
— О системе Проциона? Процпон — двойная звезда па расстоянии 11,3 светового года от Солнца. Входит в созвездие Малого Пса. Состоит из двух звезд, А и В, с периодом обращения вокруг общего центра массы в сорок лет. Процион А, — он будто читал по книжке, — визуальная яркость 0,5. Тип F5, абсолютная величина 2,3, или в 5,8 раза ярче Солнца. Процион В белый карлик, визуальная звездная величина 10,6… абсолютная 13,1, или 0,00044 яркости Солнца, радиус 0,007 радиуса Солнца, масса 0,46 массы Солнца. Наличие планет можно выявить на основе анализа спектра звезды. Количество и величина планет неизвестны. Нет доказательств существования жизни в системе Проциона. Нет подтверждения достоверности снимков, привезенных межзвездным зондом «Бумеранг XII» в 2068 году. Экспедиция фотонного корабля «Маттерхорн». Год старта 2070. Нет сведений о судьбе экспедиции. Нет сведений! Нет данных!.. Смотри!! Вон там лежит. В углу. Последнее издание «Всеобщей энциклопедии»! Самая точная информация! Ха-ха-ха! — неестественно громко рассмеялся он. — Нет данных! Нет доказательств! А «Маттерхорн»? А я? Нет! Нет? — он вдруг стал серьезным. — Нет?! Есть!!
Он лихорадочно шарил по карманам и наконец извлек ключ.
— Вот! Открой дверь! Пойди посмотри!
Я почувствовал неприятную дрожь. Неуверенно подошел к двери и сунул ключ в замочную скважину. Дверь с тихим шорохом открылась. За ней был кабинет. В отличие от первой комнаты здесь царил порядок. Только слой пыли на мебели говорил о том, что тут давно не убирали. Посредине, напротив двери, там, где обычно стоит письменный стол, виднелся большой ящик, соединенный паутиной проводов с другим, поменьше.
Я почувствовал легкий толчок в спину.
— Ну! Не бойся! Открой крышку и загляни! Там справа кнопка.
Я подошел, молча заглянул в небольшое контрольное окошечко.
Не знаю, может быть, подействовало выпитое вино, только у меня начало мутиться в голове.
В центре ярко освещенного пространства неподвижно висело в воздухе, а может быть, в пустоте… чудо.
Что это было в действительности, я понять не мог. Может быть, чудо было существом с другой планеты. Сложная сеть линий и цветных пятен покрывала какуюто темную массу. Однако в этой путанице цветов и форм не чувствовалось хаоса. Наоборот — необычайное равновесие, гармония чувствовались в сложном рельефном изображении. В то же время было что-то отталкивающее в этой привлекавшей взор глыбе. Странная «скульптура» действовала не только на зрительный центр, но возбуждала воображение, порождала ассоциации, почти галлюцинации. Мне казалось, что цветные элементы массы то соединяются, то снова расходятся, что там происходит какое-то движение, какая-то жизнь.
Меня охватило непонятное возбуждение. Что-то далекое и в то же время очень близкое, казалось, было заключено в этом предмете. Я почувствовал непреодолимое желание взять его в руки, хотя боялся, что он может обжечь, как раскаленное железо.
— Что это? — спросил я, не поворачивая головы: не мог оторваться от таинственного видения.
Ответа не последовало. Мой приятель вернулся на диван. Из соседней комнаты слышалось его мерное дыхание.
— Спишь? — тихо спросил я.
Он не ответил.
Я с усилием оторвал взгляд от таинственного предмета и закрыл крышку.
Конопатый спал.
Я задумался. Конечно, следовало тут остаться. Обстоятельства складывались очень удачно, нельзя было упускать такой случай. Я уже достаточно многое узнал. Несомненно, все услышанное — только пролог, и речь идет о гораздо более важных вещах.
Я решил подождать, пока Конопатый проснется. Рядом с диваном стояло кресло, заваленное книгами и бумагами. Я сложил их на пол и уселся, намереваясь вздремнуть, но случайно взглянул на валявшиеся рядом листки. Контрольная перфорация по краям указывала, что они получены стенографическим автоматом непосредственно с магнитной ленты. Я поднял страницу, которая начиналась с середины фразы:
«…просто невероятно! И, однако, Петерсен был прав. Послушайся мы его тогда, Славский сегодня был бы жив. Что за бессмыслица — доверяться неизвестным, чуждым существам?
А все-таки они располагают ядерным оружием. И еще каким! Антипротоны. Только один Петерсен сообразил, что это подвох. Гольден был против того, чтобы посылать разведчика. Что это: только глупость? Логер упорно поддерживал Гольдена. Он, собственно, и не хотел посылать зонд на тесную орбиту. Может быть, это было лишь самообманом?
Славский слишком доверял теории Логера. Но это был крепкий человек. Если вернемся, ему поставят памятник на Марсе, в Аллее Достойных. В солнечной системе сказали бы „герой“».
Тут текст обрывался. Я потянулся за следующей страничкой, но не нашел продолжения. По-видимому, страницы были разбросаны, а потом сложены в беспорядке, так как следующая относилась уже к другому событию. Я хотел начать поиски по номерам, но содержание той странички, которая была у меня в руке, приковало мое внимание еще больше, чем предыдущей:
«Логер называет это храмом солнц Проциона, но Ланге другого мнения. Он утверждает, что нет никаких указаний на то, что в обществе проционидов проявляется культ дневного светила, тем более что в некоторых областях техники они достигли уровня Европы начала XX века. Холи идет еще дальше — говорит, что шар может быть „народной“ эмблемой, если это слово вообще имеет какойто смысл в мире проционидов.
Мне все равно — памятник это, или храм, или амфитеатр (изнутри эта усеченная пирамида очень напоминает амфитеатр или стадион). Если бы не огромный светящийся шар в центре „арены“, там можно было бы проводить футбольные матчи.
Почему они бежали?.. Да и разве можно назвать это бегством? Эвакуировать целый город и распылить его население по всей стране — это мероприятие, на которое нелегко решиться…»
Продолжения я опять не мог найти. Следующая страница имела номер 1443, а следовательно, относилась к более поздним событиям. Около кресла лежало в беспорядке несколько десятков страниц. Пришлось встать и собирать листки с пола. В общем их набралось тридцать девять. Когда-то они составляли, очевидно, большой дневник тысячи в две страниц. Тридцать девять страниц могли дать только весьма отрывочные представления о происшедшем.
Я заколебался, не зная, как поступить с этим материалом. Во всяком случае, не мешало иметь фотокопии всех страничек. Сделать тридцать девять снимков с помощью микрокамеры было нетрудно.
Сложив листки по порядку возрастания номеров, я принялся за чтение. К сожалению, большинство листков касалось каких-то малосущественных подробностей о полете «Маттерхорна» и лишь девять — пребывания в системе Проциона. Наконец, последняя содержала какие-то хаотические рассуждения, записанные, по-видимому, на обратном пути.
Привожу здесь содержание этих нескольких страниц целиком, за исключением первой (1052), посвященной визуальным и спектроскопическим наблюдениям поверхности неизвестной планеты, скорее всего IV планеты Проциона А.
Следующие две страницы имели порядковые номера 1097 и 1098.
Первая начиналась датой:
«12 октября. Пятница.
Сегодня мы опять возобновили попытки. Дело идет все лучше. Славский здорово придумал с этими рисунками в пространстве. Гаген оказался не только прекрасным механиком, но и первоклассным пилотом. На своей крошечной ракете он выделывает истинные чудеса. Не знаю, смогли бы мы, люди, на аналогичном этапе развития цивилизации так же быстро понять знаки иных существ?
Они уже знают, откуда мы. Гаген „соорудил“ в пространстве „кольцо“ — в виде ореола вокруг Солнца, — которое в течение нескольких минут можно было наблюдать из столицы. Потом „начертил“ схематический рисунок солнечной системы с обозначением орбиты Земли. Они поняли… Ночью на водах залива зажгли сотни световых точек, которые воспроизводили тот район неба, где бывает видно Солнце, а затем окружили его, как и мы, светящимся кольцом. Потом изменили расположение огней, изображая свою планетную систему с указанием орбиты их родной планеты. Мы в свою очередь немедленно повторили их рисунок. Они ответили нам ритмичными вспышками — подтвердили, что видят.
Итак, они дали нам понять, что принимают нас за существа, в какой-то степени подобные себе, а не за злых или добрых духов.
Значит, Гольден был неправ, когда рассматривал дымовой треугольник как знак религиозного поклонения нашему кораблю.
На сегодняшнем совете мы должны расширить и модифицировать программу связи. Гартер уверен, что нам удастся довольно быстро разработать систему знаков и что-то вроде словаря, который сделает возможным ближайший контакт и создаст условия для высадки. Конечно, мы будем строго придерживаться Марсианской конвенции. Логер даже думает, что проциониды охотно согласятся на визит, тем более что они не в состоянии помешать нам сесть.
По уровню техники они немного отстают от нашего XX века. Если говорить о жизни этих существ, то в ней немало контрастов. Большинство городов, а особенно Столица Желтого Континента, — это истинные шедевры градостроительства и архитектуры. Богатство форм и цветов просто ошеломляюще. Одновременно в некоторых районах, особенно в горных областях, можно увидеть строения с таким примитивным…»
Следующей была приведенная ранее страница 1207 с сообщением о трагической гибели командира фотолета «Маттерхорн». После нее шла страница под номером 1266:
«Собственно, я немного преувеличиваю. В то время я не был объективен. Удивляться нечему… Спектральные исследования уже издалека показали наличие свободного кислорода. Жизнь имела углеродно-органический характер. Мы видели большие водохранилища, районы, покрытые чем-то вроде растительности Венеры, а их города — достаточно веское доказательство сравнительно высокой и древней культуры. Что еще более близкое нам, почти родное мы могли встретить во Вселенной, чем эта IV планета Проциона А? Кто мог предполагать, что проблема здесь не сводится к выбору между кислородной маской и климатическим скафандром?»
Страницу, помеченную номером 1401, почти невозможно было прочесть. Удалось понять лишь, что речь идет о каких-то «необычайных сокровищах искусства», а также об опасности «неожиданного нападения», которое может кончиться «катастрофой». В прошедшем времени говорилось также о сражении и об уничтожении тридцати четырех «сигар». Тут было какое-то противоречие, так как некоторые фразы как будто указывали на то, что борьба носила оборонительный характер. Одновременно автор дневника приписывал Логеру авантюризм и обвинял в нарушении основ Космического права. Может быть, мой друг попросту был предубежден против Логера и преувеличивал в своих записках факты, которые могли свидетельствовать против него?
За этой испорченной страницей следовала другая, уже приводившаяся (1443), в которой говорилось о бегстве проционидов из города. Наконец шли две страницы под номерами 1958 и 1959. Вот их содержание:
«… никакого смысла. Я не позволю лишать корабль всего экипажа. И так нас осталось двое. Зачем ему столько людей там, внизу? Все равно глыбы не сдвинуть — поля слишком слабы! У Калена до сих пор язвы на пальцах от сильного воздействия радиации. И кроме того, я не соглашусь, чтобы эту дрянь складывали на корабле! Мне пока что жизнь дорога. Если попытается прислать еще один транспорт, — не задумываясь выброшу все в пространство! Действуют как бандиты и думают, что я буду заодно с ними…
16 января.
Уже третий день сижу в аварийной камере. Вероятно, это конец. Не оставили мне даже воды. По-видимому, Логер ждет, пока я не умру от жажды. Пожалуй, дождется. У меня нет никаких шансов выбраться из этой трубы. Даже свет выключил. Диктую эти слова на пленку. К счастью, магнитофон был в кармане. Может, кто-нибудь случайно найдет его и передаст на Землю правду о том, что тут произошло…
