Я считаю отца одним из самых талантливых журналистов 60-70-х годов. Ему просто не повезло, что работал именно в ту эпоху. Есть вещи, на которые мы смотрим по-разному, и это естественно. Но Павлика Морозова из меня не сделали, хотя и пытались. Я знаю, что он искренне верил в те идеалы, которые отстаивал.
      - У вас есть дети? Чем вы заняты в свободное время?
      - У жены семилетний сын от первого брака. У нас с Вероникой общих детей пока нет. Для меня необходимо ощущение, что мой будущий сын или дочь живут хотя бы в относительно стабильном и безопасном обществе. Такого ощущения, увы, нет. Я расцениваю ситуацию в стране как крайне взрывоопасную. Одна из причин этого, на мой взгляд, - слишком неосторожные, опрометчивые шаги ельцинско-гайдаровской реформы, при том что я, разумеется, за демократическое развитие страны. И стараюсь, чтобы наша программа помогала людям понять, что может этому развитию препятствовать.
      Из интервью Григорию Симоовичу Известия. 1994. № 61
      Артем БОРОВИК:
      "Надо было слушать моего отца"
      - Когда началась перестройка, мне как раз стукнуло двадцать пять лет. Отличный возраст! Мы абсолютно не интересовались финансовой стороной работы, у нас не было семей, мы не думали, что будет завтра. Было ошеломительное сегодня, мы снимали "Взгляд" - передачу, которую смотрела вся страна, - и значит, что эффект от этого сумасшедший. Стоило Станкевичу, Собчаку и многим другим, неизвестным тогда, людям появиться во "Взгляде", как наутро они становились политиками первой десятки. А предшествующее поколение журналистов, работавших в Афганистане, и представить не могло, что во времена горбачевской гласности нам удастся начать писать правду о той войне.
      - Кто оказал на вас наиболее сильное влияние в профессиональном плане?
      - Я рос под огромным впечатлением от военной литературы. "Война и мир", и Хемингуэй, Симонов, Бакланов, Бондарев, Василь Быков: в семнадцать-восемнадцать лет благодаря маме и отцу я был знаком практически со всеми этими писателями. Именно поэтому мне так хотелось оказаться в Афганистане и американской армии, и, слава богу, мне все это удалось. Искреннюю сыновнюю любовь и благодарность я испытываю к Юлиану Семенову. Именно он поверил в меня, пригласил работать в первую в России частную газету "Совершенно секретно".
      - Сейчас очень много говорят об истерии СМИ, о возрастающем в обществе уровне тревожности...
      - У нас совершенно не работают правоохранительные органы, прокуратура, судебная система, ФСБ, милиция. Расследования, которыми должны заниматься эти структуры, к сожалению, вынуждены брать на себя СМИ. А средство борьбы у прессы одно - гласность, информированность. Да, это бьет по голове простому человеку. Но выхода нет, кто-то же должен это делать. Хотя иногда так хочется издавать журнал типа "Домашнего очага" или "Космополитена". Редактор такого журнала может позволить себе запросто разгуливать по улицам. А я без охраны не могу по лесу проехать на велосипеде.
      - И как же вы выходите из положения?
      - Существует достаточно мощная и дорогая служба безопасности, которая охраняет нас. Не всех, конечно. Ведь если автор сенсационного материала не является суперзнаменитым журналистом, вся негативная реакция обычно направляется на главного редактора или владельца издания. Основных наших расследователей мы защищаем, и не только физически, но и юридически. У наших юристов всегда пруд пруди судебных дел. Такие вещи отнимают уйму времени, и на творческие вопросы, увы, времени остается мало.
      - Насколько ориентируются на ваши разоблачительные расследования правовые институты?
      - Некоторое время назад я встречался с работниками ФБР из отдела русской преступности, и мне было очень приятно увидеть на их столах подшивки газеты "Совершенно секретно" и видеопленки с записью наших программ. К сожалению, здесь наши расследования не пользуются таким вниманием. Если бы расследование, аналогичное нашим, было опубликовано, скажем, в газете "Вашингтон Пост", вечером того же дня против героев публикации было бы возбуждено уголовное дело. А у нас... Та минимальная критика, которая дозволялась в советское время, была значительно более действенной, чем самые резкие сегодняшние разоблачения.
      - В свое время журналисты-международники ожесточенно пугали нас ужасами "загнивающего капитализма"...
      - Тяжесть экономического кризиса, запредельные прибыли одних и полная нищета других, ужас безработицы и неуверенность в завтрашнем дне... Раньше мы над этим смеялись, но теперь все это стало нашей собственной жизнью. Поэтому, когда сейчас кто-нибудь кидает камень в огород моего отца, я говорю: "Если бы пятнадцать лет назад вы его слушали, может быть, сейчас не находились бы там, где находитесь".
      - Существуют ли сейчас для вас запретные темы?
      - Успех издания или передачи важнее политических связей и даже личной дружбы. Скажем, высокопоставленный, один очень близкий к Ельцину чиновник... У нас были нормальные, дружеские отношения. Недавно он с женой открыл новый детский дом в Москве, а в семье у них живут несколько приемных детей. Но, когда появилась серия публикаций, где задевались интересы этого человека, я не счел возможным поставить свои личные интересы выше журналистской правды. Я согласился на эту публикацию, и, конечно же, он обиделся. Если идти на поводу у личных отношений, нужно завязывать с журналистикой и уходить в дипломатию.
      - Пресс-секретарь президента Дмитрий Якушкин - муж вашей родной сестры Марины. А может ли профессиональный долг заставить вас коснуться близких родственников?
      - Дмитрий очень порядочный человек. Его никто не заставит совершить противоправный акт, поэтому я даже близко не представляю подобную ситуацию. Зато мне часто приходилось затрагивать интересы Ельцина, и это, конечно, приводило к некоторым сложностям с Димой. Но наши неодинаковые политические воззрения не могут испортить семейных отношений.
      - Вы были первым российским журналистом, который получил престижную награду на Си-би-эс...
      - Да, это премия имени выдающегося политического комментатора Эдварда Морроу. Мы действительно сделали несколько материалов с программой "60 минут" Си-би-эс. И два из них, в 91-м и 93-м, завоевали премию. Первый материал назывался "Комната № 19" и был посвящен Институту мозга, где хранится содержимое черепных коробок знаменитых людей. Представляете, вы входите в комнату, где лежит мозг Сталина... Второй материал назывался "Ядерная кнопка" - о первой в истории российско-американских отношений встрече двух ядерных главкомов, Сергеева и Батлера. Может быть, это событие было даже значительнее встречи Сталина, Рузвельта и Черчилля. Встречались два человека, которые могли стереть весь мир с лица земли.
      - Каков ваш потенциальный зритель?
      - Я никогда не ориентировался на элиту, потому что она изменчива, избалованна. Цинична. И всегда во власти своих интересов, очень далеко отстоящих от земных интересов обычных людей. Мы работаем для массового зрителя, в достойном, уважительном смысле этих слов. Для меня простой человек на улице, на лестничной площадке всегда был значительно интереснее, чем тот или иной премьер-министр.
      Из интервью Наталии Поповой ТВ Парк. 1999. № 6
      ПЕРВЫЙ АКЦИОНЕР ГАЗЕТЫ - ЕЕ ЧИТАТЕЛЬ
      Артем: Ирония судьбы. Этот век начался с фамилии Распутин, а заканчивается фамилией Путин.
      Максимов: Последнее время появились две точки зрения, что назначение Путина премьером - это истерика власти, что они не знают, что делать. И вторая, что это продуманный ход. Ваше мнение.
      Артем: Вы знаете, великий пруссак Бисмарк как-то сказал, что трагедия политика начинается тогда, когда он начинает исходить в своей политике не из национальных интересов страны, а из своих эмоций, ненависти, ревности и т.д. Я боюсь, что практически на протяжении всех лет своей политики Б.Н. Ельцин исходил из своих эмоций, и в последнее время - тоже. И вот это для страны страшно и для политика тоже. Вот что происходит.
      Максимов: То есть вам кажется, что нашего президента меньше волнует судьба страны, нежели какие-то личные проблемы?
      Артем: Я приведу одно доказательство. Ради захвата власти, ради того, чтобы прийти к власти и вытеснить Горбачева из Кремля, Ельцин пошел на развал страны. Я думаю, что никакой тайны не открываю. Думаю, что это в менталитете этого человека. Думаю, что и в данной ситуации он готов пойти на развал страны ради сохранения себя у власти какой-то конструкции, будь то союз России и Белоруссии, будь то союз нескольких губерний. Бог знает, что останется от России через год.
      Телезритель: Я знаком с Артемом с Афганистана, с Джелалабада. Для меня очень важно его личное мнение об отношениях России с Афганистаном в перспективе. Что ожидает в будущем Афганистан?
      Артем: Во-первых, приятно услышать человека, с которым встречался больше десяти лет назад. Что касается Афганистана, то идет некая афганизация и нашей бывшей страны и уже мы видим это по Таджикистану, и по Чечне, и по Дагестану. Я помню, когда наша 40-я армия выходила из Афганистана, один мулла, печально глядя на завершение этой войны и на уходящие войска, сказал, что ваша армия будет отступать все дальше и дальше за пределы вашей же границы. И действительно, наша армия сначала покинула Афганистан, потом Таджикистан, Узбекистан, Казахстан, и потом Чечню. Афганизация уже происходит на территории России.
      Максимов: Верите ли вы, что в России существуют действительно независимые СМИ? Останутся ли после 19 декабря ещё СМИ, кроме ваших, абсолютно независимые от политиков?
      Артем: Я не уверен, если политический процесс пойдет в том направлении, в котором он движется, я не уверен, какие газеты останутся, какие газеты не останутся. Я думаю, что настанут тяжелые времена для газет. Посмотрите, что происходит с электронными СМИ, с некоторыми печатными. Посмотрите на увольнение главного редактора газеты "Коммерсант", на мой взгляд, наиболее талантливого из редакторов в городе Москве. Это все очень тревожные процессы. Посмотрите на закрытие телепрограммы "Совершенно секретно", снятие её с эфира. Посмотрите на войну против НТВ. Все это очень печальные симптомы, и боюсь, что на этом власть не завершит...
      - Через сколько месяцев, дней после получения программой "Совершенно секретно" ТЭФИ её сняли с эфира?
      Артем: Мы получили ТЭФИ в конце мая, и утром 22 июня нас сняли с эфира.
      Максимов: Реально ли то, что у НТВ могут отобрать лицензию?
      Артем: Я считаю, что это реально. Более того, я знаю, что разработана схема, как это можно сделать, используя целый ряд неточностей при получении лицензии, но это впервые происходило. Впервые становился частным гигантский канал, поэтому избежать всех ошибок было невозможно. Но если власть захочет, если будет политическая воля, они, конечно, это сделают. Вопрос в том, кто возьмет на себя ответственность. Степашин явно эту ответственность на себя брать не хотел, и причина, почему он поплатился постом премьер-министра, заключается, в частности, в этом. Я должен сказать, что НТВ вынуждено внимательно смотреть то, что происходит в Кремле. Они доходят до разумного предела в критике режима и дальше идут очень осторожно, потому что прекрасно понимают, чем это может грозить. Но при всем при том, первый, кто предложил выходить программе "Совершенно секретно" после её снятия на Российском канале, это был канал НТВ.
      Максимов: Дагестан - это новая Чечня? Что там творится, на ваш взгляд? Там начался пожар или это совпадение странное?
      Артем: У нас есть факты. Наш еженедельник "Версия" точно знает, что некоторое время тому назад, две недели тому назад, в резиденции одного из наших олигархов во Франции состоялась встреча Басаева с одним из высокопоставленных представителей Кремля. Встреча прошла. И там обсуждался целый ряд вопросов. Это информация из французских источников, из которых можно было сделать вывод, что что-то на юге начнется. И началось. Процессы, происходящие там, значительно более сложные, чем мы сейчас думаем, и нам все станет ясно через какое-то время.
      Максимов: Снятие главного редактора "Коммерсанта" - это естественная ситуация рынка?
      Артем: Я не думаю, что это естественно. Форма собственности и здесь, и в Западной Европе абсолютно одинаковая. Вопрос заключается в менталитете собственника. Если там вся воля издателя, владельца СМИ направлена на коммерческий успех, на популярность издания, и здесь бывают свои проблемы, когда слишком зашкаливает в этом направлении, скажем, если взять английские таблоиды, то у нас совсем другая ситуация. Менталитет и воля наших крупных олигархов направлена на политические цели, на решение политических вопросов.
      Максимов: Там олигарх может поменять главного редактора?
      Артем: Может, но все-таки там это в основном делается ради финансового успеха издания или телеканала, а здесь это делается из-за совпадения политического мировоззрения главного редактора с мировоззрением олигарха или нет. Средства одинаковы, а цели разные. Взять еженедельник "Версия". У нас есть там партнер американец. Ни разу за год существования "Версии" он мне не звонил и не говорил: "Я тебя прошу сделай так и так", но если бы партнером был один из наших олигархов, то...
      Максимов: Я имею законное право получить тот продукт, за который и заплатил деньги?
      Артем: Но ведь, по сути, подписчик газеты сделал первый шаг, чтобы стать чуть ли не акционером этой газеты, он дал вам деньги на год вперед. К этим деньгам и его точке зрения надо относиться уважительно.
      Из телеинтервью Андрею Максимову ТВЦ
      Последний секрет
      Недавно я брала у Артема интервью.
      ...Моя беседа с Артемом Боровиком длилась тогда более двух часов. Понятно, что газетная полоса вместила лишь часть этого интервью. И вот наша страшная жизнь дала повод вернуться к тому, что осталось "за кадром" и что, возможно, дополнит портрет журналиста-канатоходца, работавшего без страховки и без оглядки.
      О профессии А.Б.: Мне настолько неприятен наш истеблишмент, его чванство, его коррупция и самоупоение, что мы специально делаем газеты, которые бесят этих людей. Они не могут понять, как так: он - один из нас и против нас? А это моя жизненная позиция - держаться подальше от так называемой элиты и трясти её. Не с коммунистических, а с социал-демократических позиций.
      Т.М.: Но я слышала, что к вашему еженедельнику "Версия" имеют отношение американцы...
      А.Б.: Да, мы продали часть акций этой газеты американским партнерам. Потому что они совершенно не вмешиваются в политику издания. Оно могло быть очень левым, очень правым. Их это абсолютно не интересует. Для них главное чтобы проект, в который они вложились приносил деньги. И меня это вполне устраивает. У нас были предложения и от отечественных инвесторов. Но мы решили не связываться с ними, чтобы не зависеть от них, ибо у большинства из этих людей преобладают политические цели.
      Т.М.: А акцент в "желтизну" необходим, чтобы издание приносило прибыль?
      А.Б.: Я бы не сказал что "Версия" - "желтая". Мы выпускаем городской таблоид, издание, рассчитанное на средний класс. Мы внимательно изучили читателя, на которого собираемся работать. В нем есть все: он может послушать и классическую музыку, и "нанайцев", может и матом ругаться, но может и объясниться женщине в любви возвышенным языком, со слезами на глазах. Он может читать сегодня, условно говоря, Томаса Манна, а завтра с большим интересом смотреть "мыльную оперу". В общем, это человек, состоящий из многих граней. И я не хотел делать газету, ориентированную только на ту его часть, которая интересуется Томасом Манном.
      О политике А.Б.: Мне всегда казалось что если уж мы взяли знамя социализма и понесли его, так зачем бросать лишь потому, что попытка оказалась не вполне удачной. К сожалению, мы в значительной степени подорвали саму идею и построили не тот социализм, который собирались строить. Но это скорее строители оказались негодными, нежели сам социализм. Коммунистами были, условно говоря, не только Брежнев, но и Пабло Пикассо, вступивший в партию, кажется, лет в 60, и иные достойные люди. Правда, они понимали социализм и коммунизм несколько по-другому, нежели Леонид Ильич, который, в силу своего культурного уровня, толковал это так, как строил. А на самом деле социализм, на мой взгляд, совсем другая вещь. И советская система имела к нему значительно меньше отношения, чем, скажем, шведская. Но и идти по пути оголтелого капитализма, по которому мы пошли, думаю, для нашей страны совершенно бесперспективно. Русский капитал второй раз за столетие полностью себя дискредитировал тем, что оказался не в состояния удержать власть. Если он и удерживает её как сейчас, то абсолютно криминальными способами.
      О власти и олигархах А.Б.: Понимаете, какая штука, даже если они уедут на Запад, то через Интерпол их все равно достанут. Сегодня скрыться невозможно, мир стал очень маленьким. Есть электроника, спутники... Найдут. Даже если они пластические операции сделают и Рома Абрамович, условно говоря, превратится в Березовского. И они это прекрасно понимают.
      Но я убежден, что все будет вскрыто и рассказано на масштабном судебном процессе - типа Нюрнбергского, который обязательно состоится. После смены режима.
      Однако они будут сражаться до последнего. Потому что на кон поставлено все: не только их капиталы но и жизнь.
      И не дай бог журналистам иметь собственное мнение. Тут же последует вывод: воюете с государством. Нам, кстати, это тоже сказали. Да не с государством мы воюем, а с коррупцией. Причем в высших эшелонах власти. Меня предупреждали, что просто так это не оставят...
      Из интервью Тамаре Мартыновой Версты. 2000. 11 марта
      Артем Боровик:
      "Если реагировать на угрозы - нужно уходить из журналистики"
      "НЕЛЕПАЯ смерть" - глупое словосочетание. А когда-нибудь она бывает логичной? Он жил на лету. И погиб на лету.
      Артему в жизни не хватало только одного - времени. После его гибели нам будет не хватать гораздо большего. Его смелости. Редкой для нашего времени преданности Профессии. Журналистских расследований с риском для жизни. Сенсаций. Подписи "главный редактор - Артем Боровик", похожей на знак качества. Правды.
      Его нельзя было поймать ни по одному из многочисленных мобильных телефонов. Он появлялся неожиданно и так же неожиданно исчезал. Темно-синее стильное пальто, добротно скрипящий кожаный портфель, похожая на золотой дирижабль сигара, спортивная пружинящая походка, мгновенно оценивающий взгляд - таким он запомнился во время этого интервью, которое длилось почти год. Мы начали общаться в середине 1999 года, а на последние вопросы Артем ответил в январе 2000-го...
      Артем БОРОВИК. Специалист № 1 по профессиональным журналистским расследованиям. Самый "совершенно секретный" редактор России. Журналист, который прошел Афганистан и американскую армию. Человек, всегда работавший в три раза больше других, чтобы быть достойным прославленной фамилии. Президент холдинга "Совершенно секретно", который нашел время позвонить рядовому корреспонденту "Аиф" из Нью-Йорка и поблагодарить за интересное общение.
      "Я пуганый"
      - Артем, вам ведь наверняка после каждого острого расследования в газете или сюжета на ТВ угрожает масса "оскорбленных героев", каждый второй из которых - влиятельный политик или банкир. При этом вы выглядите на удивление спокойным и уверенным в себе человеком. Вас вообще можно испугать?
      - Если у человека нет врагов - значит, что-то в этой жизни он делает не так... Я пуганый, что называется. Было столько всего за последние 10 лет, начиная с гласности, что испугать сложно. Скажем, 10 лет назад, когда я работал в журнале "Огонек", мы публиковали материалы, которые сейчас могли бы вызвать только добрую усмешку, а в то время казались суперсенсационными. Тогда у журналиста был один страх - страх потерять работу. Сейчас другой страх - когда угрожают в основном физической расправой. Помню, когда погиб Влад Листьев, я достаточно резко выступил в программе "Час пик властей", сказав, что в конечном итоге за то, что происходит в стране, должен отвечать конкретно Ельцин, потому что по новой Конституции он взял на себя всю полноту власти. И если он не может заставить своих чиновников навести в стране порядок, то все вопросы должны быть адресованы президенту, а не его министрам, которых он меняет, как перчатки. После этого Коржаков, который был практически вторым человеком в государстве, через одного из своих подручных конкретно угрожал мне и моей семье. Правда, сейчас он говорит, что не делал этого, но вряд ли тот человек, которого они подослали, действовал бы без одобрения "верхов". Эта ситуация была интересна тем, что мне впервые поступила угроза непосредственно от кремлевских структур. Угрожал мне некий Дмитрий Соколов - коржаковский подручный.
      Если на все эти угрозы реагировать - нужно просто уходить из журналистики. Но раз ты уже ступил па этот путь - должен как-то держать удар. Это касается не только меня, но и многих главных редакторов, моих коллег, которым приходится принимать решения, связанные с определенным риском для себя, своей семьи, журналистского коллектива.
      - В последнее время модно говорить о том, что все "видные" редакторы под колпаком спецслужб - телефоны прослушиваются, кабинеты просматриваются...
      - Знаете, если бы меня не прослушивали, я бы совсем расстроился как-то даже обидно... Всех прослушивают, а меня нет... Не потому, что у меня некая мания величия, а потому, что приятно осознавать, ты кому-то нужен. Мы, конечно, регулярно проверяем наши помещения и особенно мой кабинет. Нужно сказать, что в периоды обострения отношений с теми или иными политическими или финансовыми группами после публикаций мы засекали подслушивание, для этого существует наша служба безопасности. Мы замечали это неоднократно и знали, кто это делал. Да и, собственно, те люди, которые это делали, особо не скрывались. Однажды один из них передал мне через посредника, что зря я в телефонных разговорах употребляю кодовые обозначения или кодовые слова, потому что они, дескать, все равно все расшифруют. Все это делается в открытую: они знают, что я знаю, что они меня слушают, и я знаю, что они знают, что я знаю. Так что все это театр абсурда, но, с другой стороны, и я должен сказать, что хоть мы и не прослушиваем, но у нас сеть свои информаторы и свои, скажем так, неофициальные корреспонденты, которые нам поставляют ту или иную информацию...
      - Стрингеры?
      - Фри ланс, скажем. Любопытные угрозы поступали также от окружения одного бывшего министра, который был снят после выступления "Совершенно секретно". Любопытные, потому что поражает, к каким криминальным методам может прибегать министр, - просто радуешься за страну...
      - Похвастаться, что они публикуют то, что считают нужным, могут в России всего три-четыре редактора. Вы можете это сказать?
      - Да, однозначно. Кроме меня это могут сказать тот же Гусев ("МК"), Владислав Старков ("АиФ") и, ну, может быть, один-два редактора.
      - Как вы относитесь к проискам конкурентов, сплетничающих о том, что вся ваша редакция - агенты спецслужб, благодаря чему и возможны такие "фактурные" расследования?
      - Специальные доступы, конечно же, есть - если бы их не было, мы бы не смогли публиковать то, что сейчас публикуем. Но они не сильно отличаются от тех же доступов, которые есть и у "МК", например. Я же не в инкубаторе своих журналистов высиживаю - они приходят из других изданий. Я не думаю, что, если газета занимается серьезными расследованиями, это явное подтверждение её связи с какими-либо спецорганами. Зачастую информация покупается - большие деньги тратятся на оплату наших внештатных корреспондентов. Так что не нам платят, а, к сожалению, мы.
      - Некоторые звезды эстрады любят привлекать внимание разговорами о том, как надоело им находиться под колпаком спецслужб...
      - Звезды эстрады? Да кому они нужны, кроме своих поклонников? Что касается спецслужб, они на сегодня практически разрушены и не представляют собой серьезной силы. Это, кстати, опасная ситуация. ФСБ, ГРУ - достаточно деморализованные структуры, низкооплачиваемые, зачастую не осознающие свои реальные цели и прибегающие к противоречивым методам в работе. Наиболее перспективные офицеры давно уже их покинули, а те, кто остался, зачастую пребывают в поисках более хлебного места. Спецслужбам интересны политики, промышленники, журналисты, финансисты, бизнесмены и бандиты. Известно, что, когда Коржаков был в Кремле, его служба вела досье на такого рода людей. Подробные досье составлялись и составляются сейчас. Они лежат себе спокойно в банках до того момента, пока не понадобятся "хозяевам"...
      - Насколько важны для успешной работы поддержка и одобрение любимой женщины?
      - Очень важны. Веронике (жене) я доверяю полностью: если она говорит, что это плохо, это действительно плохо, если хорошо - в итоге так оно и оказывается. В спорах между нами она чаще была права, чем я. Я имел основания убедиться в правильности критериев её оценок и внимательно к ней прислушиваюсь. Вероника долгое время работала вне рамок холдинга "Совершенно секретно", несколько лет назад она возглавила у нас одно из направлений. И, слава богу, успешно: помимо своей работы в холдинге, она ещё и коммерческий директор журнала "Лица".
      - Не влияют ли отношения "производственные" на семейные?
      - Думаю, все зависит от самих отношений. Если они достаточно близкие и искренние, тогда совместная работа ещё больше сближает. А если отношения в тягость, если люди, не успев встретиться, через 30 минут спешат разбежаться, то в этой ситуации лучше не работать вместе. Когда же людям все время друг друга не хватает, нужно находить возможность быть вместе не только дома... И на работе, и дома мы постоянно обсуждаем те или иные вопросы. Я двигаю холдинг вперед, развиваю новые проекты, а Вероника контролирует то, что уже создано. На жену можно положиться, потому что она уж даст тебе наверняка точную информацию.
      Из интервью Ольге Косгенко-Поповой,
      АиФ. 2000. № 11
      Из Последнего интервью Артема Боровика в программе Дмитрия Диброва "Антропология" на канале НТВ в ночь с 6 на 7 марта 2000 года
      - Здравствуйте, дорогие друзья! У нас в гостях Артем Боровик.
      Думаю, что ты, Артем, руководишь на сегодня, пожалуй, самыми опасными для истеблишмента изданиями - это "Совершенно секретно", признанный источник сенсаций. Если вспомнить, о чем говорилось за последние два года, то деятельность г-на Боровика уже достаточно зарекомендовала себя как, может быть, единственный такой форпост боевой неподкупной журналистики. И вот теперь ты делаешь "Версию" - новое приложение, которое напоминает "Совершенно секретно" в его самом боевитом виде.
      - В общем, да, в какой-то степени пытаемся. Хотя, если оценивать итоги нашей работы... Кстати, "Совершенно секретно" десять лет исполнилось совсем недавно. Несмотря на злые, зубодробительные материалы, результатов очень немного. В этом смысле герои, а вернее антигерои, наших публикаций остались там же, где они и были, или даже пошли на повышение.
      - Только бедный министр юстиции загремел...
      - Несчастный министр юстиции загремел, и то не за коррупцию, а за банные утехи. А все остальное - это удивительно... Долбишь, долбишь, что-то пишешь, стараешься, журналисты рискуют, причем реально рискуют. Иногда просто молчание. Иногда просто устаешь и думаешь: может, это вообще все бессмысленно, так никогда и не достучишься? Так что настроение в этом смысле не самое радостное. И когда думаешь о том, что будет дальше, возникает такое ощущение, что все, что у нас было в конце прошлого столетия, автоматически перекочует в новое и будет цвести. Вот это самое печальное на самом деле. Я не вижу никаких разоблачений, я имею в виду, что не вижу, чтобы государство воевало с коррупцией.
      - Да, конечно. А тебе не кажется, что самое страшное, что можно одним словом определить, - это вранье? Вот помнишь, когда Елкин взгромоздился на танк, какое было благостное ощущение у всех? И затем, года два по крайней мере, не врали нам. И все эти младогегельянцы чудесные, Гайдар например, все, кто тогда был у власти, они хоть во что-то верили, и уж по крайней мере чурались вранья. Было трудно, денежки пришлось реформировать, но хоть не врали. А сегодняшние начинают свой рабочий день с того же, как и большевики 20 лет назад: как мы доложим народу, как мы наврем народу.
      - И какое талантливое, циничное и красиво обернутое это вранье! Это удивительно. Я тебе скажу: большевики это не умеют, это вообще мало кто так умел. На самом деле это новое слово в искусстве пропаганды. Это фантастика, то что показала Россия: как можно за шесть месяцев человека из ничего сделать, реальным претендентом. Борис Абрамович ведь недаром говорил, что он из любой обезьяны сделает президента. Он это сказал, если мне память не изменяет, полгода назад или чуть больше. И они действительно взяли очень талантливых людей... Интересно, что произошло... В начале 90-х никто из этих же людей не пошел бы на это, не согласился бы на это. Но что-то такое произошло...
      - Ты говоришь про нашего брата журналиста?
      - Я говорю про нашего брата журналиста, пиарщика... Да, журналиста. Никто бы на это не пошел. Но что-то произошло в середине 90-х - то ли какая-то революция цинизма, то ли ещё что-то, когда все здесь сдернулось... Действительно, посмотри: они в Кремль сегодня набрали наиболее талантливых ребят и на телевидение тоже. В этом смысле, конечно, чудовищное произошло надругательство над журналистской нравственностью этих людей.
      - Я тебе сразу скажу, какое именно надругательство произошло, пожалуйста. Всем нам известно, что гонорар одного из самых известных журналистов составляет миллион двести тысяч долларов в год. Господа, за брехню сегодня платят сто тысяч долларов в месяц. Это такие внутренние размышления...
      - Я помню, когда я работал в журнале "Огонек" ещё в романтический период гласности, в "Огоньке" Коротича, и тогда Виталий Алексеевич сказал однажды одну очень мудрую вещь: "Честно жить выгоднее..." Я тоже так считаю, ведь все перевернется через какое-то время, и в каком свете будем все мы?.. Да, я вспоминаю людей, которые были заняты тем же самым в 80-е годы. Вот каково было им смотреть в глаза телезрителей, скажем, в 89-м, в 90-м году, когда начали как-то прозревать. То же самое, мне кажется, неизбежно произойдет и сейчас, через год, через два, желательно, чтобы это произошло побыстрее. Я бы не хотел оказаться в положении людей, которые будут вынуждены либо навсегда уйти с экрана, либо спокойно не смогут ездить в общественном транспорте.