Головко все еще находился там, хотя Ватутина уже не было, и пустое кресло поджидало Райана. Анатолий снова занял место позади Нармонова.
      – Приятно погреться у камина, – сказал Райан. – Спасибо, что вы позволили мне промыть рану.
      – Головко сказал, что мы не виноваты в этой ране. Это правда?
      Вопрос показался странным Джеку, потому что Головко занимался переводом. Значит, Андрей Ильич говорит по-английски?
      – Да, сэр, я упал сам. Со мной обращались без всякого насилия. – Без всякого насилия, это уж точно. Всего лишь до смерти перепугали, подумал Райан. Но ведь я сам виноват.
      Нармонов посмотрел на него с интересом, прежде чем заговорил снова:
      – Мне не нужна была ваша помощь.
      – Не знаю, о чем вы говорите, сэр, – солгал Райан.
      – Вы действительно думали, что Герасимов сумеет свергнуть меня?
      – Сэр, я не знаю, что вы имеете в виду. Мне было поручено спасти одного из наших агентов. Для этого понадобилось скомпрометировать председателя Герасимова. Понадобилось всего лишь забросить удочку с соответствующей наживкой.
      – И ловить соответствующую рыбу. – заметил Нармонов. Удовлетворение, заметное в его голосе, не отразилось на его лице. – И этот ваш агент был полковником Филитовым?
      – Да, сэр. Вы знаете это.
      – Мне только что сообщили.
      Значит, вам известно, что и Язов оказался скомпрометированным. Насколько им удалось приблизиться к поставленной цели, товарищ генеральный секретарь? Райан не сказал этого вслух. Возможно, Нармонов и сам не знает ответа на этот вопрос.
      – Вы не можете сказать, почему он стал изменником?
      – Нет, сэр. Мне дали инструкции лишь по тем вопросам, которые я должен был знать.
      – И поэтому вам ничего не известно о нападении на наш объект «Яркая звезда»?
      – Что? – Джек был поражен услышанным, и это отразилось на его лице.
      – Не считайте меня дураком, Райан. Это оскорбительно. Вам знакомо название нашего проекта.
      – Да, он расположен к юго-востоку от Душанбе. Это я знаю. Но мне неизвестно о нападении на него.
      – Я так и полагал. Вы не можете не знать, что такое вооруженное нападение равносильно объявлению войны, – заметил Нармонов. – Оно ничем не было спровоцировано.
      – Сэр, офицеры КГБ несколько дней назад похитили американского ученого, работавшего в области Стратегической оборонной инициативы. Это было осуществлено по личному приказу председателя Герасимова. Ученого зовут Элан Грегори. Он является майором американской армии, и его удалось спасти.
      – Я не верю этому, – ответил Головко, прежде чем перевести. Это вызвало раздраженную гримасу на лице Нармонова, но слова Райана потрясли его.
      – Один из ваших офицеров взят в плен. Он жив. Это правда, сэр, – заверил Нармонова Джек.
      Нармонов покачал головой, подошел к камину и подбросил в огонь еще одно полено. Потом взял кочергу и уложил его на соответствующее место.
      – Это безумие, понимаете ли, – сказал он, не поворачиваясь от камина. – Сейчас между нами установилась ситуация, взаимно устраивающая обе стороны.
      – Извините меня, я не понимаю, – заметил Райан.
      – В мире установилась стабильность, не правда ли? И тем не менее ваша страна стремится к изменению создавшегося положения и вынуждает нас предпринимать аналогичные шаги. – То обстоятельство, что полигон ПРО, расположенный в Сары-Шагане, действовал уже больше тридцати лет, в настоящее время не имело значения.
      – Господин секретарь, если вы считаете способность превратить каждый город, каждый дом в моей стране в пламя, которое сейчас перед вами…
      – И в моей стране тоже, Райан, – прервал его Нармонов.
      – Да, сэр, и в вашей стране тоже, и в ряде других. В вашей власти убить почти каждого гражданского человека в моей стране, а мы в состоянии умертвить почти каждого человека в вашей стране через шестьдесят минут или меньше после того, как вы поднимете телефонную трубку или это сделает мой президент. И как мы называем такое положение? Мы называем его «стабильностью».
      – Это и есть стабильность, Райан, – сказал Нармонов.
      – Нет, сэр, мы применяем для технической характеристики подобной ситуации аббревиатуру ИКС – истребление конфликтующих сторон. С точки зрения лингвистики это не слишком удачно, зато достаточно точно. Существующая сейчас ситуация характеризуется этим словом, потому что никто не знает, к какому результату она может привести. То, что в ее создании принимали участие умные, интеллигентные люди, не делает ее более разумной.
      – Но ведь она действует, верно?
      – Сэр, почему мы считаем стабильной ситуацию, при которой несколько сотен миллионов людей находятся меньше чем в часе от смерти? Почему мы считаем оружие, способное защитить их, опасным? Не поставлено ли здесь все вверх ногами?
      – Но если мы никогда не прибегнем к этому ужасному оружию… Неужели вы считаете, что я смогу жить, имея на своей совести такое преступление?
      – Нет, ни один человек не сможет выдержать этого, но существует вероятность ошибки, недоразумения. Виновник, возможно, через неделю после этого покончит с собой, но для всех нас будет уже поздно. Эти ужасные штуки слишком просты для применения. Нажимаешь кнопку, и они уходят в небо и, вероятнее всего, попадут в цель, потому что им ничто не может помешать. Если что-то не встанет у них на пути, они обязательно сработают. А пока кто-то уверен, что они сработают, слишком легко ими пользоваться.
      – Будьте реалистом, Райан. Неужели вы считаете, что мы когда-нибудь избавимся от атомного оружия? – спросил Нармонов.
      – Нет, ото всех видов вооружений нам никогда не избавиться. Я понимаю это. У обеих сторон сохранится способность причинить друг другу немалый урон, но в наших силах сделать этот процесс более сложным, чем сейчас. Мы можем предоставить каждому из нас еще одну причину, по которой не следует нажимать на эту кнопку. В этом нет ничего дестабилизирующего, сэр. Это просто здравый смысл, всего лишь дополнительное средство защиты вашей совести.
      – Вы говорите подобно своему президенту, – улыбнулся Нармонов.
      – Но он прав. – Тоже улыбнулся Райан.
      – Достаточно трудно спорить с одним американцем. Спорить со вторым выше моих сил. Как вы поступите с Герасимовым? – спросил генеральный секретарь,
      – Все будет проводиться тихо и спокойно по вполне очевидным причинам, – произнес Джек, надеясь, что так и будет.
      – Для моего правительства его бегство, если оно станет достоянием общественности, окажется тяжелым ударом. Может быть, удастся сообщить, что он погиб в результате авиакатастрофы…
      – Я передам ваше пожелание моему правительству – если мне это позволят. Мы можем также не оглашать имя Филитова. Такие сенсации никогда не приносят пользы, они всего лишь затруднят отношения между вашей страной и моей. И вам и нам хочется, чтобы договор о сокращении стратегических вооружений был подписан – хотя бы ради экономии средств для обеих сторон.
      – Слишком маленькая экономия, – покачал головой Нармонов. – Несколько процентов от ассигнований на оборону.
      – У нас в правительстве есть поговорка, сэр. Миллиард здесь, миллиард там – глядишь, скоро наберется порядочная сумма.
      Нармонов рассмеялся.
      – Вы позволите задать вопрос, сэр?
      – Да. конечно.
      – Что вы будете делать с деньгами? На нашей стороне от меня захотят рекомендаций.
      – Тогда, может быть, вы выскажете мне свои предложения. Почему вам кажется, что я знаю это? – Нармонов встал, и Райан поднялся вместе с ним. – Возвращайтесь в посольство. Передайте своим людям, что для обеих сторон будет лучше сохранить происшедшее в тайне.
      Через полчаса Райана высадили у парадной двери посольства. Первым он увидел сержанта морской пехоты. Вторым был Кандела.

***

      VC– 137 совершил посадку в Шанноне на десять минут позже расчетного времени из-за встречного ветра над Северным морем. Механик и еще один сержант ВВС вывели пассажиров через переднюю дверь, а когда все покинули самолет, вернулись обратно, чтобы закрыть заднюю. Пока в главном здании аэропорта сверкали блицы фотоаппаратов, к хвостовому отсеку «Боинга» подкатили трап, и из самолета вышли четыре человека, одетые в зимние парки сержантов американских ВВС. Они сели в машину, которая доставила их к дальнему концу терминала, где они поднялись в другой самолет 89-го военно-транспортного авиакрыла, VC-20, военный вариант реактивного «Гольфстрима».
      – Здравствуйте, Михаил Семенович, – Мэри-Пэт Фоули встретила его у двери н провела вперед. Никогда раньше она не целовала Филитова, но сейчас компенсировала упущенное. – У нас готова еда и выпивка, и мы летим домой на другом самолете. Пошли, Михаил Семенович. – Она взяла старого полковника за руку и проводила его к креслу.
      В нескольких футах от них Риттер здоровался с Герасимовым.
      – Где моя семья? – спросил последний.
      – В безопасности. На борту американского военного корабля. Мы встретимся с ней через два дня.
      – Вы ждете от меня благодарности,
      – Мы рассчитываем на ваше сотрудничество.
      – Вам очень повезло, – заметил Герасимов.
      – Да, – согласился Риттер. – Очень.

***

      Посольский лимузин отвез Райана на следующий день в аэропорт Шереметьево, где он отправился рейсовым ПАНАМ-727 во Франкфурт. Ему был приобретен билет туристского класса, но Райан доплатил и полетел первым. Три часа спустя он пересел на «Боинг-747» тоже компании «ПАНАМ», летящий в аэропорт Далласа. Почти все время пути он проспал.

***

      Бондаренко осмотрел кровавое поле битвы. Афганцы оставили сорок семь трупов, но многих унесли с собой. Из лазерных установок объекта уцелели лишь две. Все мастерские были уничтожены вместе с театром и общежитием. Больница пострадала гораздо меньше, и сейчас в ней разместилось множество раненых. Бондаренко очень повезло – ему удалось спасти три четверти инженеров и ученых и почти всех членов их семей. Здесь уже побывали четверо генералов, причем каждый хвалил его за героическое поведение, обещая ордена и повышение в звании, но он уже получил самую важную для него награду. Как только прибыло подкрепление, Бондаренко позаботился, чтобы все оставшиеся в живых оказались в безопасности. Теперь он смотрел на окружающую местность с крыши жилого здания.
      – Нам придется здорово потрудиться, – раздался голос. Полковник, готовящийся стать генералом, обернулся.
      – А-а, Морозов. У нас все-таки остались два лазера. Мастерские и лаборатории мы восстановим. Через год, может быть полтора, все будет в порядке.
      – Да, пожалуй, – согласился молодой инженер. – На изготовление новых зеркал и управление ими потребуется никак не меньше. Товарищ полковник, наши люди хотели поблагодарить вас…
      – Это моя работа. К тому же я защищал и себя. Больше подобного не случится. Отныне здесь будет размещаться батальон мотопехоты. Я уже позаботился об этом. К лету этот объект будет самым хорошо защищенным в Советском Союзе.
      – Защищенным? Что это значит, товарищ полковник?
      – Теперь это моя работа. И ваша, – добавил Бондаренко.

Эпилог. Точка соприкосновения