Зарубежный триллер - Кремлевский кардинал

      В прежнее время это не имело бы никакого значения, напомнил себе Ватутин. Тогда все были у нас на подозрении.
      Царапины на замке могли быть сделаны кем угодно. Ватутин поспешил заключить, что это – дело рук исчезнувшего банщика из Сандуновских бань. Бывший механик, занимавшийся артиллерийским вооружением, он наверняка сумел бы открыть любой замок. А что, если это всего лишь совпадение?
      Но если Филитов действительно вражеский агент, почему бы ему не сфотографировать секретные бумаги самому? Являясь помощником министра обороны, он может потребовать, чтобы ему доставили любые документы, а пронести миниатюрную камеру в министерство не составит труда.
      Но получи мы пленку с фотографией такого документа, Филитов был бы уже в Лефортовской тюрьме…
      А что, если он проявил хитрость? Что, если он хочет, чтобы мы думали, что кто-то тайно фотографирует сведения, содержащиеся в его дневнике? Я могу собрать всю информацию, имеющуюся сейчас в моем распоряжении, и отправиться с ней в Министерство обороны, но ведь мы можем обвинить его лишь в нарушении правил секретного делопроизводства, принятых в министерстве, а если он ответит, что привык работать дома, и признает, что нарушил правила, а министр возьмет его под защиту – станет ли министр защищать Филитова?
      Да, конечно, Ватутин не сомневался в этом. Во-первых, Михаил Семенович является его ближайшим помощником и заслуженным кадровым офицером. Во-вторых, армия всегда сплачивает свои ряды, когда требуется защитить одного из ее офицеров от КГБ. Эти сукины дети ненавидят нас больше, чем Запад, Советская армия навсегда запомнила конец тридцатых годов, когда Сталин воспользовался службой безопасности, чтобы устранить почти весь высший командный состав, и в результате немецкая армия едва не захватила Москву – Нет, если мы явимся к ним лишь с тем, чем располагаем сейчас, они только отмахнутся и начнут собственное расследование силами ГРУ.
      Интересно, сколько отклонений от нормы и странных совпадений встретится нам во время этого расследования? – подумал полковник Ватутин.

***

      Фоули думал о том же, сидя в своей каморке в нескольких милях от кабинета Ватутина. Он проявил пленку и теперь просматривал ее. На этот раз он с раздражением заметил, что у «Кардинала» кончилась пленка и ему не удалось воспроизвести документ целиком. Тем не менее, судя по тем кадрам, которые имелись в его распоряжении, было ясно, что у КГБ имелся свой агент в американском проекте, носившем название «Чайный клипер». Судя по всему, Филитов пришел к выводу, что для американцев сообщение об агенте КГБ, внедренном в их секретный проект, составит больший интерес, чем информация о том, чем занимаются русские ученые, и, прочитав полученную информацию, Фоули был склонен согласиться с ним. Ясно. Он передаст «Кардиналу» свежую пленку, получит от него полный текст документа и затем сообщит ему, что наступило время уходить. Эвакуация Филитова произойдет не раньше чем через десять дней. У него еще немало времени, сказал себе Фоули, чувствуя одновременно, как по спине бегут холодные мурашки, говорящие о совсем противоположном.
      Теперь подумаем о следующем шаге. Как передать кассеты с пленкой «Кардиналу»? Прежний канал связи уничтожен, и потребуется несколько недель, чтобы создать новый. Эду не хотелось идти на риск прямого контакта еще раз.
      Неприятности должны были случиться, он знал это. Конечно, все шло гладко на протяжении нескольких лет. пока он поддерживал, связь с этим агентом, но рано или поздно проблемы возникают. Редкая случайность, сказал он себе. В конце концов, игральные кости обязательно подведут. Когда его впервые послали сюда и он познакомился с историей деятельности «Кардинала», его поразило, что этот агент сумел продержаться так долго, отказался от трех предложений вывезти его на Запад. Сколько можно испытывать судьбу? Не иначе, старик пришел к заключению, что он непобедим. Гордыня овладевает теми, кого боги хотят уничтожить, подумал Фоули.
      Он отбросил эти мысли и продолжил работу. К вечеру на Запад вылетит курьер с новым докладом «Кардинала».

***

      – Он находится в пути, – сообщил Риттер директору ЦРУ.
      – Слава Богу. – На лице судьи Мура появилась улыбка. – А теперь давай сделаем все, чтобы вытащить его оттуда.
      – Кларк проходит инструктаж. Завтра он вылетает в Англию и днем позже встречает подводную лодку.
      – Еще один парень испытывает благоволение судьбы, – заметил судья Мур.
      – Лучше их у нас нет, – ответил Риттер.

***

      – Для того чтобы предпринять какие-то шаги, у нас недостаточно доказательств, – сказал Ватутин председателю КГБ, после того как ознакомил его с результатами слежки и обыска. – Я подключил к операции еще несколько сотрудников. Мы также установили подслушивающие устройства в квартире Филитова…
      – А что с тем другим полковником?
      – Бондаренко? Нам не удалось произвести обыск у него в квартире. Жена Бондаренко не работает и весь день находится дома. Сегодня мы узнали, что каждое утро он совершает пробежки, и потому нам пришлось усилить группу наблюдения еще несколькими сотрудниками. Вся информация о нем, которую нам удалось получить, сводится к тому, что Бондаренко характеризуется с наилучшей стороны, более того, у него образцовая репутация и немалое честолюбие. В настоящее время он назначен официальным представителем министерства в проекте «Яркая звезда» и, как вы увидели из записей в дневнике, самым активным образом его поддерживает.
      – Ваше мнение о нем? – Председатель задавал вопросы отрывистым, но не угрожающим голосом. Просто он был занятым человеком и экономил время.
      – До настоящего момента у нас нет оснований для малейших подозрений. Он получил боевые награды за службу в Афганистане; там он возглавил отряд спецназа, попавший в засаду, и сумел отразить настойчивые атаки бандитов. Будучи в командировке на объекте «Яркая звезда», Бондаренко упрекал подразделение войск КГБ, которое несет там охрану, за недостаточную бдительность, но в своем официальном отчете, представленном в министерстве, он объяснил причины, и к ним трудно придраться.
      – Какие меры приняты? – спросил Герасимов.
      – Офицер, посланный туда для проверки, погиб при авиационной катастрофе в Афганистане – Мне сказали, что на днях направляют другого офицера.
      – Как дела с банщиком?
      – Продолжаем поиски. Пока безрезультатно. Наши люди находятся повсюду: в аэропортах, на вокзалах, на станциях. При любых изменениях в деле я сразу доложу вам.
      – Очень хорошо. Можете идти, полковник. – Герасимов склонился над бумагами на столе.
      После того как Ватутин вышел из кабинета, председатель Комитета госбезопасности позволил себе улыбнуться. Поразительно, как удачно все складывается. Решающим моментом оказалось дело Ванеевой. Не так часто удается раскрыть шпионскую группу, действующую в Москве, и, когда такое происходит, прежде всего задается вопрос: почему для этого потребовалось столько времени? В этом вопросе вместо поздравлений звучит упрек. На этот раз такого не случится. Нет, не случится, потому что отец Ванеевой вот-вот будет назначен членом Политбюро. А генеральный секретарь Нармонов считает, что Ванеев останется преданным ему, человеку, который продвинул его на самый верх. Нармонов со своими мечтами о сокращении вооружений, ослаблении контроля партии над жизнью страны, «либерализацией» всего завещанного партии… Герасимов изменит все это.
      Добиться этого будет, разумеется, непросто. У Герасимова было всего три надежных сторонника в Политбюро, но среди них – Александров, партийный идеолог, которого Нармонов не смог убрать из прежнего состава, несмотря на то что Александров возражал против изменения генеральной линии. А теперь у Герасимова появился новый союзник, совершенно неизвестный Нармонову. С другой стороны, у генерального секретаря поддержка армии.
      И все это следствие поступка Матиаса Руста, немецкого парня, сумевшего посадить свою арендованную «Сессну» на Красной площади. Нармонов проявил себя хитрым политиком. Руст прилетел в Советский Союз в День пограничника – совпадение, которое он не сумел объяснить, – и Нармонов лишил КГБ возможности провести настоящий допрос воздушного хулигана! Герасимов все еще испытывал раздражение по этому поводу. Молодой немец отправился в полет в тот единственный день в году, когда все пограничные войска КГБ, насчитывающие огромное количество стражей границы, напиваются до потери сознания. Вот почему он перелетел через Финский залив и никто не сумел обнаружить его. Затем легкий самолет упустили войска ПВО, и юноша совершил посадку прямо перед собором Василия Блаженного!
      После этого генеральный секретарь Нармонов быстро взялся за дело: результатом бурного заседания Политбюро, на котором Герасимов не смог высказать свои возражения, опасаясь поставить под удар самого себя, были уволены в отставку командующий войсками ПВО и министр обороны маршал Соколов. Новый министр обороны, маршал Д. Т. Язов, был ставленником Нармоно-ва. Ничтожество, ло того находившееся на низшей ступени среди высших военачальников, человек, не сумевший заслужить выдвижение и полагавшийся на поддержку генерального секретаря. В результате наиболее уязвимая брешь в обороне Нармонова оказалась прикрытой. Ситуация осложнялась тем, что Язов все еще не сумел полностью утвердиться на своем посту и нуждался в поддержке опытных офицеров вроде полковника Филитова.
      А Ватутин считает, что это всего лишь контрразведывательная операция, проворчал про себя Герасимов.

***

      Меры безопасности вокруг сведений, получаемых от «Кардинала», не позволяли Фоули сообщить о высланном докладе обычным путем. Даже одноразовые шифры, теоретически совершенно неподдающиеся расшифровке, в данном случае были запрещены. Таким образом, краткое резюме на первой странице, предшествующее последнему докладу, предупреждало сообщество, обладающее допуском «дельта», что высланные данные были не совсем те, что ожидались.
      Когда Боб Риттер понял это, его словно выбросило из кресла. Он взял сделанные ксерокопии и, прежде чем отправиться в кабинет директора ЦРУ, уничтожил оригинал. Грир и Райан были уже там.
      – У него кончилась пленка, – произнес заместитель директора ЦРУ по оперативной работе, как только за ним закрылась дверь.
      – Что? – спросил судья Мур,
      – Появилась новая информация. Судя по всему, у наших коллег из КГБ есть агент, внедренный в проект «Чайный клипер», только что передавший им сведения о нашей работе над новым типом зеркала, и «Кардинал» решил, что это более важно. На все у него не хватало пленки, и он уделил основное внимание деятельности КГБ в «Чайном клипере». В результате мы получили всего половину данных по их лазерной установке.
      – Половины может оказаться достаточно, – заметил Райан. На лице Риттера появилась гримаса раздражения. Ему совсем не понравилось, что Райан теперь имел допуск к информации по каналу «дельта».
      – Он обсуждает в своем докладе последствия изменений в типе зеркала, но ничего не говорит о самих изменениях.
      – Мы в состоянии опознать источник утечки информации с нашей стороны? – спросил адмирал Грир.
      – Может быть. Это человек, непосредственно занимающийся зеркалами. Нужно немедленно известить об этом Паркса. Райан, вы были там. Как ваше мнение?
      – Испытание, на котором я присутствовал, подтвердило надежность действия зеркал и программного обеспечения регулируемой оптики. Если русским удастся скопировать наши достижения – ведь мы знаем, что лазерная система действует у них идеально… – На мгновение он замолчал. – Господа, последствия могут оказаться катастрофическими. Если русским удастся добиться успеха первыми, все критерии, связанные с переговорами по сокращению вооружений, окажутся устаревшими, и мы столкнемся с ухудшающейся стратегической ситуацией. Разумеется, пройдет несколько лет, прежде чем проблема проявится во всей своей полноте, но…
      – Если нашему агенту удастся заполучить свежую кассету, черт бы ее побрал, мы сами сумеем сделать бросок вперед, – заметил замести гель директора ЦРУ по оперативной работе. – Есть и хорошие новости. Этот полковник Бондаренко, которого «Кардинал» выбрал для руководства отделом лазерного оружия, будет регулярно информировать его о ходе работ. А вот плохие новости…
      – Не будем пока заниматься ими, – прервал его судья Мур. Взглядом он предупредил Риттера, что Райану не обязательно знать все подробности, и заместитель директора кивнул в знак согласия. – Джек, ты сказал, что у тебя есть что-то еще?
      – В ближайшие дни последует новое назначение в состав Политбюро – новым членом станет Илья Аркадьевич Ванеев. Ему шестьдесят три года, вдовец. Имеет дочь, Светлану, которая работает в Госплане, разведена, с одним ребенком. Ванеев считается честным человеком – по русским стандартам, откровенным и прямым. Насколько нам известно, компрометирующих сведений о нем нет. Он занимает этот пост, являясь членом Центрального Комитета. Именно Ванеев занимался там сельским хозяйством, после того как Нармонов стал генеральным секретарем, и вроде бы успешно справлялся с работой. Говорят, что он – человек Нармонова. Это означает, что у генерального секретаря теперь поддержка четырех членов Политбюро – на одного больше, чем у фракции Александрова, и потому… – Увидев расстроенные лица остальных троих присутствующих, Райан замолчал. – В чем дело? – спросил он наконец.
      – Дочь Ванеева завербована людьми сэра Базиля, – сообщил ему судья Мур,
      – Немедленно прервите все контакты, – решительно заявил Райан. – Конечно, было бы неплохо иметь такой источник информации, но подобный скандал может поставить Нармонова в сложное положение. Пусть остается несколько лет в запасе. В дальнейшем можно снова подключить ее к работе, однако пока ни в коем случае не касайтесь ее.
      – Это может оказаться не так просто, – бросил Риттер и прекратил обсуждение этой темы. – Как идет работа над оценкой ситуации?
      – Закончил вчера.
      – Учтите, доклад предназначен для президента и нескольких его сотрудников, так что допуск крайне ограничен,
      – Согласен. Я могу отдать текст в печать сегодня после обеда. Я больше не нужен?…
      Судья Мур кивнул, и Райан вышел из кабинета. Директор ЦРУ смотрел ему вслед и заговорил лишь после того, как дверь закрылась.
      – Я пока еще никому об этом не говорил, но президент снова обеспокоен тем, насколько прочной является позиция Нармонова. По мнению Эрни Аллена, недавние перемены в повелении советской стороны указывают на ослабление поддержки Нармонова внутри страны, и он убедил босса, что сейчас не следует оказывать давление на русских по некоторым вопросам. Так что, если мы сейчас вывезем из России «Кардинала», это может оказать, скажем так, неблагоприятное воздействие на политическую ситуацию.
      – Если его арестуют, неблагоприятное воздействие окажется ничуть не меньшим, – напомнил Риттер. – Не говоря уже о несколько пагубном влиянии на нашего агента. Артур, они вышли на его след. Не исключено, что им уже удалось добраться до дочери Ванеева…
      – Она вернулась на работу в Госплан, – сказал заместитель директора ЦРУ по разведке.
      – Да, конечно, а вот наш человек из химчистки исчез. Они, по-видимому, сумели арестовать и сломать Ванееву, – настаивал Риттер. – Нужно вывезти его наконец. Мы не можем оставить «Кардинала» висеть, как белье на веревке. Это наш долг перед ним, Артур.
      – Я не могу дать согласие на эвакуацию без разрешения президента.
      Чувствовалось, что Риттер готов взорваться.
      – Тогда получи это разрешение! Наплевать на политику – в данном случае нужно отбросить в сторону политические соображения. Помимо всего прочего, Артур, не следует забывать, что у этого дела есть еще и практическая сторона. Если мы бросим своего агента и не шевельнем пальцем, чтобы помочь ему, об этом станет известно – черт побери, яа русские снимут об этом телесериал и будут показывать на весь свет! В конечном итоге это обойдется нам куда дороже, чем временная политическая выгода!
      – Одну минуту, – вмешался Грир, – если им удалось сломать дочь этого партийного чиновника, почему она вернулась на работу?
      – Может быть, и здесь замешана политика? – задумчиво сказал судья Мур. – Ты полагаешь, что КГБ не решится тронуть семью этого Ванеева?
      – Герасимов принадлежит к числу противников Нармонова, – фыркнул Риттер, – и разве он упустит возможность помешать человеку Нармонова занять место в Политбюро? Это действительно похоже на политику, но несколько иного рода. Скорее всего наш друг Александров сумел привлечь этого Ванеева на свою сторону, а Нармонов еще не подозревает об этом.
      – Итак, ты считаешь, что они сломали ее, но отпустили, чтобы использовать дочь как средство давления на отца? – спросил судья Мур. – Похоже на правду. Но у нас нет доказательств.
      – Александров слишком стар, чтобы стремиться занять пост генерального секретаря, да и вообще секретари по идеологии обычно не занимают высший пост – куда интереснее «делать королей». Любимчик Александрова – Герасимов, а мы знаем, что у него достаточно честолюбия на то, чтобы его короновали как императора Николая Третьего.
      – Боб, но ты только что упомянул еще одну причину, по которой не следует сейчас раскачивать лодку. – Адмирал Грир отпил кофе. – Мне тоже не нравится оставлять там Филитова. А нельзя ли посоветовать ему затаиться на время? На мой взгляд, при создавшейся сейчас ситуации он может опровергнуть все обвинения, которые могут быть выдвинуты против него.
      – Нет, Джеймс, – выразительно покачал головой Риттер. – Разве мы можем дать ему команду затаиться, в то время как нам требуется вторая половина его доклада? Если он пойдет на риск ради того, чтобы переправить ее нам, несмотря на усиленное к нему внимание, мы не имеем права оставить его на произвол судьбы. Это было бы не правильно: "Вспомните, что сделал для нас этот человек на протяжении всех лет. – Риттер продолжал спорить еще несколько минут, демонстрируя отчаянную преданность своим людям, которая отличала его еще с тех пор, когда он молодым офицером разведки руководил действиями агентов. Хотя с агентами часто обращались как с детьми – их поддерживали, ободряли и нередко наказывали, – они действительно становились вашими собственными детьми и в случае возникновения опасности нуждались в защите.
      Судья Мур закончил, наконец, затянувшуюся дискуссию:
      – Мне понятны твои доводы, Боб, но все равно потребуется согласие президента. Это выходит за пределы обычной полевой операции.
      Риттер не сдавался.
      – Но мы уже приготовились к операции, и наши люди находятся на месте.
      – Согласен, однако она начнется только после команды президента.

***

      Погода в Фаслейне была отвратительной, однако в это время года такое не было необычным. Когда "Далласу, поднялся на поверхность, сильный ветер с моря засыпал побережье Шотландии пеленой мокрого снега. Манкузо занял место на вершине рубки и окинул взглядом скалистые горы на горизонте. Он только что закончил стремительный бросок через Атлантический океан, промчавшись под водой со средней скоростью в тридцать один узел – развить более высокую скорость на длительное время было просто рискованно, не говоря уже об опасности подхода к побережью в погруженном положении намного ближе, чем ему хотелось бы. Ничего не поделаешь, ему платят за то, что он выполняет приказы, и никого не волнует, нравятся ли ему эти приказы.
      По морской поверхности катились пятнадцатифутовые волны, и подводная лодка раскачивалась на них, двигаясь вперед двенадцатиузловым ходом. Волны набегали на округлый нос и, разбиваясь о вертикальный утес рубки, отбрасывали тучи брызг. Даже штормовая одежда не помогала, и через несколько минут шкипер промок до костей и замерз – К «Далласу» подошел буксир британского военно-морского флота и завел трос с левого борта. Трос натянулся, и подлодку повели в лох. Тем временем Манкузо успел справиться с качкой. Одним из его профессиональных секретов являлось то, что капитан первого ранга был подвержен морской болезни. На вершине боевой рубки он чувствовал себя лучше, зато те, кто находился внутри цилиндрического корпуса лодки, жалели теперь, что с таким удовольствием ели обильный обед, поданный несколько часов назад.
      Меньше чем через час «Даллас» оказался под прикрытием скал и развернулся, приближаясь к причалам, где стояли американские и английские подводные лодки. После поворота начал помогать ветер, прижимавший синевато-серый корпус лодки к пирсу. На берегу их уже ждали люди, укрывшиеся от пронизывающего ветра в нескольких автомобилях. Палубная команда субмарины перебросила на причал и закрепила швартовы. Как только на пирс перебросили сходни, Манкузо спустился к себе в каюту.
      Первым к нему зашел капитан третьего ранга. Манкузо ожидал, что его встретит офицер-подводник, но на мундире капитана третьего ранга отсутствовали все знаки отличия – значит, он из разведывательного управления.
      – Как прошло плавание? – спросил офицер.
      – Тихо и спокойно, – нетерпеливо бросил Манкузо. Хватт обмениваться любезностями, принимайтесь за дело, подумал он.
      – Вы отплываете через три часа. Вот приказ о проведении операции. – И офицер передал капитану первого ранга конверт из плотной бумаги с сургучными печатями. На передней стороне конверта указывалось, когда шкиперу надлежит вскрыть его. Несмотря на то что Манкузо не раз видел подобные запечатанные конверты в кино, ему, как командиру подводной лодки, был вручен впервые такой пакет. Предполагалось, что при получении пакета можно обсудить предстоящую операцию с вручающим. На этот раз все было иначе, Манкузо расписался в получении инструкций, запер конверт в своем сейфе под наблюдением сотрудника спецслужбы и проводил его к трапу.
      Дерьмо, заметил капитан про себя. Теперь настала очередь принимать гостей.
      Их было двое, оба в штатском. Первый соскользнул через люк, по которому спускали внутрь лодки торпеды, с ловкостью опытного моряка, и Манкузо быстро понял почему.
      – Привет, шкипер!
      – Джоунси, как ты оказался здесь, черт побери?
      – Адмирал Уиллингтон поставил меня перед выбором: или меня призывают для прохождения временной службы, или я добровольно приму участие в походе в качестве гражданского технического специалиста. Я выбрал второе – лучше платят. – Джоунс понизил голос. – А это мистер Кларк. Он почти не разговаривает.
      Действительно, Кларк предпочитал молчать. Манкузо выделил ему свободную койку в каюте механика. Приняв свой багаж, который опустили через люк, Кларк вошел в выделенную ему каюту и закрыл за собой дверь.
      – Куда мне уложить свое барахло? – спросил Джоунс.
      – В козлином закутке есть свободная койка, – ответил Манкузо.
      – Отлично. К тому же старшинский состав питается лучше офицеров.
      – Как дела в университете?
      – Еще один семестр до получения степени магистра. Меня уже прощупывают некоторые подрядчики, работающие на ВМФ. Кроме того, я обручен. – Джоунс достал бумажник и показал капитану фотографию невесты. – Ее зовут Ким, она работает в библиотеке.
      – Поздравляю, мистер Джоунс.
      – Спасибо, шкипер. Адмирал сказал, что мои услуги вам понадобятся. Я все объяснил Ким, и она поняла. Ее отец служит в армии. Итак, что стряслось? Какая-нибудь специальная операция, и без меня вам никак не обойтись, верно? – Термин «специальная операция» был эвфемизмом, который мог обозначать что угодно, причем большей частью самое опасное.
      – Не знаю. Меня еще не поставили в известность.
      – Ну что ж. еще раз прокатимся «на север» – не так уж плохо, – заметил Джоунс. – Говоря по правде, я соскучился по таким операциям,
      Вообще– то Манкузо полагал, что вряд ли их путь лежит на север, но воздержался от ответа. Джоунс отправился в корму, чтобы устроиться на отведенном ему месте. Манкузо пошел в каюту механика.
      – Мистер Кларк?
      – Да, сэр. – Кларк повесил свой пиджак, под которым была рубашка с короткими рукавами. По мнению капитана, ему было за сорок. На первый взгляд он не выделялся ничем особенным – ростом чуть выше шести футов, подтянутый, но затем Манкузо заметил, что у него нет обычной жировой прослойки вокруг поясницы, так характерной для сорокалетних мужчин, а плечи шире, чем казались на высоком теле. И со второго взгляда капитан заметил недостающее звено в кроссворде – едва заметная под густыми черными волосами на предплечье татуировка: красный тюлень с широкой дерзкой усмешкой.
      – Я был знаком с парнем – у него была такая же татуировка, Офицер – сейчас он в Шестой группе.
      – Это было давно, капитан. Я не должен говорить об этом.
      – Что за операция нам предстоит?
      – Сэр, в вашем оперативном приказе содержатся…
      – Исполните мою маленькую прихоть. – За улыбкой на лице Манкузо скрывалось требование. – Мы только что убрали трап.
      – Нужно забрать кое-кого на борт.
      Боже мой! Манкуэо бесстрастно кивнул.
      – Понадобится дополнительная помощь в проведении операции?
      – Нет, сэр. Все проведу я со своим снаряжением.
      – Хорошо. Подробности обсудим после отплытия. Питаться будете в кают-компании – спускаетесь по трапу, несколько футов в направлении кормы по правому борту. И еще: вопрос времени имеет значение?
      – Нет, пожалуй, если вы не возражаете против того, чтобы подождать. Некоторые подробности операции пока не решены до конца – это все, что я могу сказать вам, капитан. Извините, но я выполняю приказ, как и вы.
      – Правильно. Ваша койка – верхняя. Если хотите, можете отсыпаться.
      – Спасибо, сэр. – Кларк смотрел вслед уходящему капитану, но не улыбнулся, пока не закрылась дверь каюты. Ему еще не приходилось бывать на атомных подводных лодках класса «Лос-Анджелес». Большинство разведывательных операций проводилось с участием меньших по размерам маневренных лодок типа «Стерджен». Кларку всегда выделялась одна и та же койка – верхняя в каюте механика, единственная свободная на борту подлодки. Как всегда, возникла трудность с укладкой снаряжения, но Кларк знал все тонкости и справился с проблемой. Закончив с этим, он забрался на койку. Он устал за время перелета и хотел отдохнуть несколько часов. Койка, как обычно, прижималась к изогнутому корпусу субмарины. Ему казалось, что он находится в гробу с приоткрытой крышкой.

***

      – Американцами можно восхищаться – у них поразительная изобретательность, – заметил Морозов. Последние недели на объекте вблизи Душанбе пришлось потрудиться. Сразу после завершения испытания – точнее, сразу после отъезда гостя из Москвы – два из шести лазеров разморозили и разобрали для технического обслуживания и обнаружили, что их оптика обгорела, причем сильно. Значит, все еще не решены проблемы с оптическим покрытием. Скорее всего, заметил руководитель группы, все дело в недостаточ" ном контроле качества, и передал решение проблемы другой группе инженеров, а сам, вместе со своими специалистами, занялся куда более интересным делом: им доставили данные по американским зеркалам, о которых они слышали уже несколько лет.
      – Эта идея возникла у астронома. Он хотел создать способ звездного фотографирования, при котором получающиеся фотографии не будут страдать от «мерцания» звезд. Никто не сказал ему, что это невозможно, поэтому он взялся за работу и создал такой метод. Общее представление о подобном методе у меня было, но я не знал деталей. Вы правы, молодой человек. Этот метод действительно остроумен, настолько остроумен, что оказался нам не под силу, – проворчал старший инженер, перелистывая страницы и глядя на компьютерные спецификации. – У нас нет ничего, что могло бы помочь скопировать подобные характеристики. Даже создание датчиков – я не уверен, что мы в состоянии изготовить хотя бы их.
      – Американцы строят телескоп…
      – Да, я знаю. На Гавайских островах. Но строящийся телескоп по своим техническим характеристикам намного уступает вот этому. Американцы сделали огромный скачок вперед, который еще не стал достоянием широкого научного сообщества. Обратите внимание на дату на диаграмме. Не исключено, что такое устройство уже вошло в строй. – Он покачал головой. – Они опередили нас.

***

      – Тебе придется уйти отсюда.
      – Да, Спасибо, что ты укрывал меня так долго, – Благодарность Эдуарда Васильевича Алтунина была искренней. Ему предоставили место на полу, чтобы спать, и теплую пищу, которая поддерживала его силы, пока он строил дальнейшие планы-
      Или пытался строить. Алтунин даже не осознавал полностью трудности, с которыми столкнулся. На Западе он без труда приобрел бы другую одежду, парик, с помощью которого замаскировал бы цвет волос, и театральный грим с указанием, как им пользоваться, чтобы изменить внешность. На Западе он мог бы спрятаться на заднем сиденье автомобиля и за четыре часа проехал бы двести миль. В Москве Алтунин был лишен таких возможностей. Сотрудники КГБ уже наверняка произвели обыск в его квартире и знали, как он одет, знали его цвет волос и черты лица. Но даже им не был известен его маленький круг друзей по совместной службе в Афганистане, потому что он никогда не говорил о них.
      Друзья предложили ему другое пальто, но оно не подошло Алтунину, и ему не хотелось подвергать своих друзей дальнейшей опасности. Он помнил наизусть свою легенду: скрывался с группой преступников в нескольких кварталах отсюда. Среди того, что почти никому не известно на Западе, является криминогенная ситуация в Москве. Она приняла угрожающие размеры и все ухудшалась. Несмотря на то что уровень преступности в этом городе еще не догнал американские мегаполисы такого же размера, в Москве существуют целые районы, где ночью ходить рискованно. Но поскольку иностранцы редко посещают их, а уличные преступники редко пристают к иностранцам – это сразу получает жестокий отпор со стороны московской милиции, – мало кто знал об этом.
      Алтунин вышел на мрачную, плохо освещенную улицу Трофимова, рядом с Москва-рекой. Он изумлялся собственной глупости. Алтунин всегда говорил себе, что. если ему понадобится скрыться из города, он сделает это на грузовой барже. Его отец всю жизнь работал на баржах, и Эдуард знал такие места на них, где его никогда не найдут, – но сейчас зима, река покрыта льдом, и баржи стоят на приколе. Такое мне даже в голову не пришло! – раздраженно подумал Алтунин.