Зарубежный триллер - Кремлевский кардинал

      – Аллах акбар! – Бог велик!
      Да, пожалуй, это так и есть. мысленно произнес Бондаренко, обращаясь к трупу. Эта фраза была хорошо ему знакома. Значит, вы прибыли сюда по этой причине? Он увидел рядом с мертвым телом рацию. Из нее доносились какие-то звуки, и полковник наклонился за ней.
      – Ты там? – донеслось через мгновение из рации. Вопрос был задан на пушту, но ответ последовал по-русски.
      – Здесь все кончено, – сказал Бондаренко.
      На мгновение майор посмотрел на свою рацию, затем поднес к губам свисток и собрал своих людей, оставшихся в живых. Рота Лучника знала, как добраться до сборного пункта, но сейчас самым главным было вернуться домой. Майор сосчитал своих людей, Одиннадцать убитых и шестеро раненых. Если повезет, ему удастся перейти границу еще до того, как кончится снегопад. Пятью минутами позже его люди спускались с вершины.

***

      – Проверить территорию! – приказал Бондаренко шестерым солдатам, оставшимся в живых. – Собрать оружие и раздать его. – Бой, по-видимому, закончился, но окончательно все завершится лишь после того, как сюда прибудет полк мотопехоты.
      – Морозов! – крикнул он.
      Инженер тут же появился рядом.
      – Слушаю вас, товарищ полковник.
      – Наверху есть врач?
      – Да, несколько – сейчас приведу.
      Полковник почувствовал, что вспотел. В здании все еще сохранялось тепло. Он снял армейскую рацию со спины и с изумлением увидел в ней две пулевые пробоины – и еще больше удивился, заметив кровь на лямках. Его ранило, и он даже не заметил этого. Сержант подошел к полковнику и взглянул на рану.
      – Всего лишь царапина, товарищ полковник, как у меня на ногах.
      – Помогите мне снять шинель. – Бондаренко стащил с себя длинную, ниже колен, шинель. Правой рукой он снял с груди орден боевого Красного Знамени и прикрепил его к рубашке сержанта. – Вы заслуживаете более высокой награды, сержант, но это все, что я могу сделать сейчас.

***

      – Поднять перископ! – На этот раз Манкузо воспользовался поисковым телескопом, обладающим большой светосилой. – Все еще ничего… – Он повернул телескоп и посмотрел на запад. – Ага, вижу тоновый фонарь на пеленге два-семь-ноль…
      – Это и есть наш гидролокационный контакт, – добавил лейтенант Гудмэн без всякой необходимости.
      – Гидролокационный пост, говорит мостик, вы еще не опознали контакт? – спросил Манкузо.
      – Нет, – ответил Джоунс. – Мы получаем отражательные сигналы ото льда. Акустические условия очень неудачны. Нам известно, что у него дизельная двигательная установка и два винта, но пока ничего больше,
      Манкузо включил телевизионную камеру на перископе. Рамиусу понадобилось лишь раз взглянуть.
      – Это «Гриша», – сказал он.
      Манкузо повернулся к группе слежения.
      – Разработано решение?
      – Да, – ответил оружейник, – но оно не слишком надежное. Лед сильно мешает, – добавил он. Оружейник имел в виду, что торпеда марки 48 при пуске близко к поверхности может быть сбита с курса плавающим льдом. Он на мгновение задумался. – Сэр, если это «Гриша», почему он не ведет радиолокационного наблюдения?
      – Новый контакт! Мостик, докладывает гидролокационный – пункт, новый контакт пеленг ноль-восемь-шесть – похоже на нашего друга, – послышался голос Джоунса. – Что-то еще рядом с этим пеленгом, винт, вращающийся на большой скорости, определенно что-то совершенно новое, сэр… пеленг ноль-восемь-три.
      – Еще два фута вверх, – приказал Манкузо боцману. Перископ поднялся вверх. – Вижу его на горизонте… милях в трех. За ним виден свет. – Капитан поднял вверх ручки перископа, который тут же соскользнул вниз. – Пойдем ему навстречу, и побыстрее. Вперед, две трети мощности.
      – Вперед, две трети мощности, сэр. – Рулевой передал сигнал в машинное отделение.
      Штурман, определяя положение приближающейся лодки, отсчитывал оставшиеся ярды.

***

      Кларк смотрел назад, в сторону берега. Над водой гулял луч прожектора. Кто это? Он не знал, есть ли катера у местных полицейских, но в порту точно имеется подразделение пограничной охраны КГБ, а у них есть свой маленький военно-морской флот и свои маленькие ВВС. Но насколько бдительны они вечером пятницы? Наверно, бдительней, чем в ту ночь, когда немецкий юноша решил лететь в Москву… прямо через этот сектор, вспомнил Кларк. В этом районе, по-видимому, еще не забыли о том эпизоде и постоянно настороже… Ну, где же ты, «Даллас»? Он поднес рацию к губам.
      – Дядя Джо, это Уилли. Солнце встает, и мы далеко от дома.

***

      – Он говорит, что уже близко, сэр, – доложил офицер-связист.
      – Штурман? – спросил Манкузо.
      Штурман поднял голову от прокладочного столика.
      – Его скорость пятнадцать узлов. Расстояние между нами сейчас пятьсот ярдов.
      – Вперед, одну треть мощности, – скомандовал капитан. – Поднять перископ. – Жирная от смазки стальная труба снова скользнула вверх – до предела.
      – Капитан, я принимаю радиолокационные сигналы со стороны кормы, пеленг два-шесть-восемь. Это – «Дон-2», – сказал техник.
      – Мостик, говорит гидролокационный пост. Оба объекта увеличили скорость. Судя по числу оборотов, скорость «Гриши» двадцать узлов и продолжает расти, – сообщил Джоунс. – Подтверждаем, что цель – фрегат типа «Гриша». Восточный контакт остается неопознанным, один винт, по-видимому, бензиновый двигатель, обороты винта при скорости около двадцати узлов.
      – Расстояние около шести тысяч ярдов, – сообщили из группы управления огнем.
      – Вот сейчас начинается веселье, – заметил Манкузо. – Вот они у меня – Пеленг – сейчас!
      – Ноль-девять-один.
      – Расстояние. – Манкузо нажал на кнопку лазерного измерителя дальности. – Сейчас!
      – Шестьсот ярдов.
      – Молодец, штурман. Расчет атаки против «Гриши»? – задал он вопрос группе ведения огня.
      – Трубы два и четыре готовы к стрельбе. Наружные люки пока •закрыты, сэр.
      – Пусть остаются закрытыми. – Манкузо подошел к нижнему люку рубки. – Помощник, принимайте командование. Я сам приму участие во встрече прибывших. Чем быстрее это сделаем, тем лучше.
      – Стоп машины, – распорядился помощник. Манкузо открыл нижний люк и поднялся по лестнице в боевую рубку. За ним тотчас закрыли нижний люк. Он слышал, как волны бьются о «парус». По системе внутренней связи ему сообщили, что можно открывать наружный люк рубки. Манкузо повернул колесо, задраивающее люк, и с трудом поднял тяжелый массивный круг. Тут же ему в лицо плеснуло пригоршней холодной морской воды, пахнущей нефтью, но капитан не обратил на это внимания и поднялся на мостик.
      Сначала он взглянул в сторону кормы. Там он увидел «Гришу», с клотиковым огнем низко на горизонте. Затем посмотрел вперед и достал из кармана электрический фонарик. Он направил луч прямо на приближающийся плотик и простучал букву "д" по азбуке Морзе.

***

      – Свет, смотрите, свет! – воскликнула Мария. Кларк повернулся, посмотрел вперед и стал править к огоньку. Затем он увидел что-то еще.

***

      Патрульный катер, преследовавший Кларка, отставал от него на добрых две мили. причем шарил своими поисковыми прожекторами совсем в другом месте. Капитан повернулся на запад, чтобы взглянуть на другую цель. Манкузо смутно припомнил, что у «Гриши» есть прожекторы, но по какой-то причине не принял это во внимание. В конце концов, почему прожекторы должны интересовать капитана подводной лодки? А ведь должны, если субмарина находится на поверхности, напомнил себе Манкузо. Фрегат был слишком далеко, чтобы рассмотреть подводную лодку, с прожекторами или без них, но эта ситуация может быстро измениться. Он наблюдал за тем, как поисковые прожекторы «Гриши» обшаривают морскую поверхность, и слишком поздно понял, что фрегат уже обнаружил «Даллас» на своем радиолокаторе.
      – Я здесь, Кларк, поспеши, черт тебя побери! – крикнул он, перекрывая шум бьющихся о «парус» волн и размахивая фонарем влево и вправо. Следующие тридцать секунд растянулись, казалось, до следующего месяца. И вот плотик коснулся рубки.
      – Помогите дамам, – произнес Кларк. Он прижимал плотик к рубке субмарины с помощью двигателя. «Даллас» продолжал двигаться, ему приходилось двигаться, чтобы сохранить эту глубину, когда лодка не на поверхности и не погрузилась. Первая из женщин двигается как молодая девушка, подумал шкипер, помогая ей перейти на мостик. Вторая была мокрой и дрожала. Кларк на мгновение задержался на плотике, устанавливая небольшой предмет на двигателе. Манкузо не мог понять, почему предмет не соскальзывает оттуда, и лишь через мгновение сообразил, что он или намагничен, или снабжен клеевой прокладкой.
      – Спускайтесь но трапу, – сказал Манкузо женщинам.
      Кларк вскарабкался на мостик и что-то сказал – по-видимому, то же самое, но по-русски. К Манкузо он обратился по-английски:
      – До взрыва пять минут.
      Женщины уже почти спустились. Кларк последовал за ними; глянув на плотик, следом начал спускаться Манкузо. Последнее, что он увидел, – это патрульный катер, направляющийся теперь прямо к ним. Капитан спрыгнул вниз и закрыл за собой тяжелый люк. Затем нажал на кнопку внутренней связи.
      – Срочное погружение, и уходим!
      Под ними открылся нижний люк, и Манкузо услышал команду помощника:
      – Глубина девяносто футов, вперед, две трети мощности, руль до предела налево!
      Старшина встретил дам у основания трапа, ведущего из боевой рубки. В любое другое время изумление на его лице было бы смешным. Кларк взял женщин под руки и повел их в каюту. Манкузо прошел в рубку.
      – Принимаю командование на себя, – заявил он.
      – Капитан принял командование на себя, – повторил помощник. – Радист передает, что слышны разговоры по радио, вблизи, на УВЧ, по-видимому, между «Гришей» и патрульным катером.
      – Рулевой, ложимся на новый курс три-пять-ноль. Нужно уйти под лед. Они, похоже, знают, что мы здесь. По крайней мере догадываются, что кто-то есть в этом районе. Штурман, как обстановка на карте?
      – Нам придется скоро совершить поворот, – предупредил штурман. – Отмель в восьми тысячах ярдов. Рекомендую курс два-девять-один. – Манкузо тут же распорядился об изменении курса.
      – Глубина восемьдесят пять футов, выхолим на ровный киль, – сообщил офицер у глубокомера. – Скорость восемнадцать узлов. – Резкий взрыв объявил об уничтожении плота.
      – О'кей, парни, сейчас нам осталось лишь одно – скрыться, – сообщил Манкузо офицерам в центре управления огнем. И тут же послышался пронзительный звук, говорящий о том, что это будет непросто.
      – Мостик, докладывает гидролокационный пост. Подвергаемся активной гидролокации. Это луч «Гриши». – сообщил Джоунс, применяя сленговое выражение для русского гидролокатора. – Должно быть, сумел засечь нас.
      – Нужно уходить под лед, – заметил штурман.
      – Расстояние до цели?
      – Чуть меньше четырех тысяч ярдов, – сообщил офицер из группы ведения огня. – Торпедные трубы два и четыре готовы.
      Проблема, однако, заключалась в том, что они не имели права открывать огонь. «Даллас» находился в территориальных водах России, и даже в случае, если «Гриша» откроет по ним огонь на поражение, американцы не могли отстреливаться – это уже не самооборона, а ведение боевых действий. Манкузо взглянул на карту. Под килем субмарины было тридцать футов воды и всего двадцать над боевой рубкой – или «парусом», как принято теперь говорить, – минус толщина льда.
      – Марк? – спросил капитан,
      – Сначала они запросят указания, – решил Рамиус. – Чем больше у них времени, тем вероятнее, что они откроют стрельбу.
      – Ясно. Полный вперед, – скомандовал Манкузо. При скорости тридцать узлов они окажутся в международных водах через десять минут.
      Капитан прошел вперед в гидролокационный пост.
      – «Гриша» проходит на траверзе с левого борта, – сообщил Джоунс.
      – И что же? – спросил Манкузо.
      – Высокие частоты действуют во льду очень здорово, – ответил Джоунс. – Он ищет повсюду. Знает, что здесь есть что-то, но не может определить место.
      Капитан поднял трубку телефона.
      – Выпустить пару шумовых пятидюймовок, – распорядился он.
      Пара отвлекающих шумовых «торпед», волоча за собой след пены, вырвалась с левого борта субмарины.
      – Отлично, Манкузо, – одобрительно отозвался Рамиус. – Его гидролокатор замкнется на них. Ему трудно маневрировать во льду.
      – В ближайшую минуту все станет ясно. – И едва капитан закончил эту фразу, как субмарину потрясли мощные взрывы. Из носовой части подлодки донесся женский визг.
      – Самый полный вперед!
      – Странно, что он выстрелил так быстро, услышав отвлекающий звук, – удивился Рамиус.
      – Теряем гидролокационный контакт, шкипер, – сообщил Джоунс. Видеоэкран покрылся зигзагами шума. Манкузо и Рамиус прошли в корму. У штурмана на карте был проложен курс.
      – Вот оно что, нам придется пересечь вот это место, где кончается лед. Готов поспорить, он знает об этом. – Манкузо поднял голову. Они все еще слышали звуки активного гидролокирования и по-прежнему не могли вести ответный огонь. И вовсе не исключено, что этому «Грише» может повезти.
      – Радио! Манкуэо, разрешите мне поговорить по радио! – воскликнул Рамиус.
      – Мы так никогда не поступаем, – произнес капитан. – Американская доктрина гласит, что нужно уходить, ни в коем случае не давая понять, что здесь находилась подводная лодка.
      – Я знаю это. Но ведь мы не американская субмарина, капитан Манкуэо. Мы – советская подлодка, – заявил Рамиус. Барт Манкузо кивнул. Он еще ни разу не прибегал к этому.
      – Всплыть на глубину антенны!
      Радист настроил передатчик на частоту морской погранохраны, и тонкая антенна УВС показалась надо льдом. Вместе с ней показался перископ.
      – Вот он, совсем близко. Опустить перископ!

***

      – Радиолокационный контакт пеленг два-восемь-один, – донеслось из динамика.
      Капитан «Гриши» возвращался после недельного патрулирования в Балтийском море с опозданием на шесть часов и заранее предвкушал четверо суток отдыха. И тут из гавани Таллинна поступила радиограмма о неопознанной лодке, вышедшей из порта, за которой следовал катер КГБ, затем были отмечены небольшой взрыв недалеко от катера КГБ и тут же несколько гидролокационных контактов. Двадцатидевятилетний старший лейтенант, всего три месяца назад назначенный командиром фрегата, быстро оценил ситуацию и дал залп по тому месту, где находился гидролокационный контакт, представлявший, по мнению его гидролокаторщика, подводную лодку. Теперь командир фрегата раздумывал, а не совершил ли он ошибку и насколько ужасной она может оказаться. Он знал лишь одно, что не имеет ни малейшего представления о том, что здесь происходит, но, если он преследовал подлодку, она уходит на запад.
      И вот теперь радиолокационный контакт по носу. Тут же заговорил динамик, настроенный на частоту пограничной охраны.
      – Прекрати огонь, идиот! – завопил мужской голос, повторив это трижды.
      – Опознайте себя! – ответил командир «Гриши».
      – Это «Новосибирский комсомолец»! Какого черта вы ведете огонь боевыми снарядами во время маневров! Это вам нужно опознать себя!
      Молодой офицер уставился на микрофон и выругался, «Новосибирский комсомолец» был подлодкой, ведущей специальные операции, которая базировалась в Кронштадте, все время занимающейся «спецназовскими» играми…
      – «Крепкий».
      – Спасибо. Мы обсудим случившееся послезавтра. Конец связи!
      Командир посмотрел на личный состав, находящийся на мостике.
      – Какие еще маневры?

***

      – Очень жаль, – заметил Марк, вешая микрофон. – Он хорошо вел себя. Теперь ему понадобится несколько минут, чтобы связаться со своей базой, а потом…
      – Больше нам ничего не нужно. И они все еще не знают, что произошло. – Манкузо повернулся к штурману. – Каков самый короткий путь?
      – Курс два-семь-пять, расстояние одиннадцать тысяч ярдов.
      На скорости в тридцать четыре узла это расстояние субмарина прошла очень быстро. Десять минут спустя «Даллас» находился в нейтральных водах. Все, кто был в боевой рубке, почувствовали, как спало напряжение. Манкузо изменил курс в направлении большей глубины, приказал сбавить скорость до одной трети и вернулся к гидролокации.
      – Ну вот и все, – объявил он.
      – Так все же что случилось, сэр? – поинтересовался Джоунс.
      – Просто не знаю. что тебе и сказать,
      – Как ее зовут? – со своего места Джоунс видел, что делается в коридоре.
      – Я и сам не знаю этого. Пойду спрошу. – Манкузо встал, пересек коридор и постучался в дверь каюты Кларка.
      – Кто там?
      – Сам догадайся, – ответил Манкузо, Кларк открыл дверь. Капитан увидел молодую женщину, хорошо одетую, но с мокрыми ногами. Затем из гальюна появилась та, что постарше. Она была одета в рубашку и брюки цвета хаки – это обмундирование принадлежало главному механику «Далласа». В руках она держала свою мокрую одежду, которую вручила Манкузо, сопроводив русской фразой:
      – Она хочет, чтобы вы высушили и выгладили ее вещи, шкипер, – перевел Кларк и расхохотался. – Это и есть наши новые гости. Госпожа Герасимова и ее дочь Катрин,
      – И что же в них особого? – спросил Манкузо.
      – Мой отец – глава КГБ! – сообщила Катя.
      Капитан едва не выронил переданную ему мокрую одежду.

***

      – Нас сопровождают, – заметил второй пилот. Самолеты приближались справа, на них сверкали проблесковые огни. Пара истребителей-перехватчиков. – Сближаются очень быстро.
      – До побережья двадцать минут лета, – сообщил штурман. Пилот уже давно заметил впереди береговую черту.
      – Черт побери! – выругался полковник фон Эйк. Истребители промчались меньше чем в двух сотнях ярдов по высоте, чуть больше по горизонтали. Через мгновение VC-137 подбросило на их выхлопных газах.
      – Внимание управления воздушно-диспетчерской службы, говорит американский самолет ВВС рейс номер девять-семь-один. Мы едва не столкнулись в воздухе с неопознанными самолетами. Что там происходит, черт побери!
      – Дайте мне поговорить с советским офицером! – послышался чей-то голос. Он явно принадлежал не авиадиспетчеру.
      – Я являюсь командиром этого самолета и лично веду все переговоры, – ответил полковник фон Эйк. – Мы летим на высоте одиннадцать тысяч шестьсот метров, курс два-восемь-шесть. Это тот курс, который стоит в нашем полетном плане, в выделенном нам воздушном коридоре. У нас неисправна система электропроводки. Нам вовсе ни к чему, чтобы какой-то безумный летчик-истребитель играл с нами в пятнашки. Это американский самолет с дипломатической делегацией на борту. Вы что, хотите начать третью мировую войну? Прием.
      – Девять-семь-один, вам было приказано вернуться!
      – Нет! У нас неисправна система электропроводки, и мы не можем, повторяю, не можем выполнить приказ. Мой самолет летит без ходовых огней, и эти сумасшедшие МиГи едва не столкнулись с нами. Вы что, пытаетесь убить всех нас? Прием.
      – Вы похитили советского гражданина и должны вернуться в Москву!
      – Прошу повторить, плохо слышу, – попросил фон Эйк.
      Но капитан не мог сделать этого. По профессии истребитель-перехватчик – его поспешно перебросили в Энгури, последний авиадиспетчерский пост на советской территории, проинструктировали и приказали заставить повернуть обратно американский самолет, – он понял, что ему не следовало говорить то. что он только что произнес.
      – Но вы обязаны остановить этот самолет! – крикнул генерал КГБ.
      – Тогда все просто. Я прикажу своим МиГам сбить его! – ответил капитан таким же тоном. – Вы отдаете мне такой приказ, товарищ генерал?
      – У меня нет такой власти. Вы должны остановить этот самолет.
      – Это невозможно. Мы можем сбить его, но не можем остановить.
      – Хотите, чтобы вас расстреляли? – спросил генерал.

***

      – Где он сейчас? – спросил своего ведомого пилот советского истребителя. Они видели самолет лишь один раз, и то на одно ужасное мгновение. Они могли преследовать вторгшийся самолет – вот только он уходил из советского воздушного пространства и вообще-то не вторгался сюда, это знали оба, – с помощью радиолокатора и могли сбить его ракетами, наводящимися на цель радаром, но сближаться с целью в темноте… Даже при относительно светлой ночи цель продолжала полет без опознавательных огней, и отыскать ее – означало рисковать тем, что американские летчики-истребители в шутку называли «лиса-четыре» – столкновение в воздухе, быстрое и впечатляющее, после которого никто не остается в живых.
      – Хаммер Лид, – послышался голос в наушниках летчика. – Это – Тулбокс. Вам приказано сблизиться с целью и заставить ее повернуть обратно. Цель сейчас от вас в направлении на двенадцать часов, на той же высоте, расстояние три тысячи метров.
      – Я и сам это знаю, – пробормотал себе под нос летчик. Он видел авиалайнер на экране радиолокатора, но не мог рассмотреть его визуально, а по радару не был в состоянии определить точно расстояние до него, чтобы получить предупреждение о неминуемом столкновении. К тому же ему все время приходилось думать о своем ведомом, висящем у самого крыла.
      – Отойди назад, – распорядился летчик, обращаясь к ведомому. – Я займусь им один. – Он слегка подал вперед рычаги газа и чуть сдвинул вправо ручку управления. МиГ-25 был тяжелым, не слишком поворотливым истребителем, и управлять им было нелегко – Под каждым крылом висело по паре ракет «воздух – воздух», и, чтобы остановить авиалайнер, ему нужно было только… Но вместо того чтобы отдать ему приказ поступить так, как его обучали, какой-то осел из КГБ…
      Вот. Он не видел сам самолет, но обратил внимание на то, что впереди что-то мелькнуло. Ага! Он потянул на себя ручку управления, поднялся на несколько сот метров и – наконец! – увидел «Боинг» на фоне морской поверхности. Медленно и осторожно он начал обгонять его, пока не оказался на траверзе авиалайнера и в двухстах метрах выше.

***

      – Вижу огни по правому борту, – сообщил второй пилот. – Истребитель, только я не знаю какой.
      – Если бы ты был на его месте, как бы ты поступил? – спросил фон Эйк.
      – Попросил бы политическое убежище! Или сбил бы нас…
      Русский летчик, сидящий позади них на откидном сиденье, был пристегнут и не имел ни малейшего представления, как ему поступить. Он был отрезан от радиоканала, по которому велись переговоры, и имел доступ лишь к системе внутренней связи. Вообще-то его задача заключалась в том, чтобы говорить по-русски в случае неминуемой аварии. Москва потребовала, чтобы он повернул самолет назад. Он не знал почему, но – но что? – спросил он себя.
      – Вот он, соскальзывает к нам.
      Стараясь действовать как можно осторожнее, пилот МиГа сместился влево. Он хотел расположиться над кокпитом «Боинга» и затем медленно уменьшать высоту, заставляя американский самолет снижаться. Для такого маневра требовалась незаурядная выучка, и летчику оставалось лишь надеяться, что и американский пилот обладает таким же мастерством. Он расположился над кокпитом, стараясь увидеть… но…
      Истребитель МиГ-25 спроектирован как перехватчик, и летчик, сидя в кокпите, имел очень ограниченное поле видимости. И вот теперь авиалайнер, над которым он летел, исчез из этого поля. Он посмотрел вперед. Побережье было всего в нескольких километрах впереди. Даже если ему и удастся заставить американский самолет снизиться, это произойдет над Балтийским морем. Летчик взял ручку управления на себя и набрал высоту, разворачиваясь направо.
      – Тулбокс, говорит Хаммер Лид, – доложил он. – Американский самолет отказывается менять курс. Я сделал все что мог, но я отказываюсь идти на таран с «Боингом» без четкого и ясного приказа.

***

      Авиадиспетчер следил за тем. как на экране радиолокатора две светящиеся точки слились в одну, и был изумлен, что сердце у него не остановилось. Что за чертовщина? Перед ними американский самолет. Они не могут заставить его изменить курс, и, если произойдет катастрофа, кого в ней обвинят? Офицер принял решение.
      – Возвращайтесь на базу. Конец связи.
      – Вы дорого заплатите за это! – пообещал генерал КГБ военному авиадиспетчеру. Он ошибался.

***

      – Слава Богу, – с чувством произнес фон Эйк, когда они пересекли береговую черту, и тут же вызвал к себе старшего стюарда. – Как чувствуют себя гости в хвостовой кабине?
      – Почти все спят. У них, должно быть, вчера была изрядная гулянка. А когда у нас восстановится освещение?
      – Бортинженер, – произнес пилот. – Вот тут спрашивают насчет освещения.
      – Похоже, у нас вышел из строя рубильник, сэр. Мне кажется… да, я заменил его.
      Пилот выглянул в окно. Красный опознавательный огонек светился на кончике левого крыла. Опознавательные огни снова горели, и восстановилось освещение во всех салонах, кроме хвостового. Пролетев Вентспилс, они повернули на курс два-пять-девять. Полковник фон Эйк с облегчением вздохнул. Два с половиной часа лета до Шаннона.
      – Неплохо бы выпить кофе, – подумал он вслух.

***

      Головко положил трубку и бросил несколько резких слов, непонятных Джеку, хотя их смысл был очевиден.
      – Сергей, можно я приведу в порядок поцарапанное колено?
      – Что вы здесь натворили, Райан? – спросил офицер КГБ.
      – Я вывалился из самолета, и эти подонки улетели без меня. Я требую, чтобы меня отвезли в американское посольство, но сначала хотел бы заняться коленом, оно болит.
      Головко и Ватутин посмотрели друг на друга, и у них в голове пронеслись одинаковые мысли. Что на самом деле произошло? Что теперь будет с ними? Как поступить с Райаном?
      – Кому бы хоть позвонить? – спросил Головко.

27. В полной тайне

      Ватутин решил позвонить начальнику своего главного управления, который позвонил первому заместителю председателя КГБ, тот позвонил кому-то еще и затем перезвонил в аэропорт, где все они сидели и ждали ответа. Ватутин выслушал указания, они прошли к автомобилю Герасимова, водитель получил распоряжения куда ехать, которых Джек не сумел понять. Машина помчалась прямо по пустым московским улицам – было уже далеко за полночь, и те, кто ходил в кино, оперу или балет, находились уже лома. Джек сидел, зажатый между двумя полковниками КГБ, и надеялся, что его везут в посольство. Но машина, не останавливаясь, продолжала нестись вперед, пересекла город на большой скорости, поднялась на Ленинские горы и въехала в леса, окружавшие Москву. Теперь Райана охватил страх. Дипломатическая неприкосновенность казалась куда более надежным прикрытием в аэропорту, чем в густых лесах.
      Примерно через час автомобиль сбавил скорость и свернул с асфальтового шоссе на гравий дороги, извивающейся среди деревьев. Повсюду виднелись люди в военном обмундировании, с автоматами в руках. При этом зрелище Джек забыл о боли в лодыжке и колене. Куда его привезли? Зачем? Почему повсюду вооруженные солдаты? И тут у него в памяти промелькнула фраза из гангстерского фильма, зловещая и мрачная: отвезли его на прогулку, а вернулись уже без него…
      Нет! Они не решатся на такое, говорил ему здравый смысл. Слишком много людей видели меня живым. Может быть, посол уже сейчас… Нет, посол ничего не знает. Он не был допущен к операции, и если с борта самолета не передали радиограмму… И все-таки они не решатся… Однако в Советском Союзе, говорилось в поговорке, случаются вещи, которые просто не случаются. Дверца открылась. Головко вышел из машины и вытащил Райана за собой, Единственное, в чем он теперь не сомневался, так это в том, что сопротивляться бесполезно.
      Перед ним был дом, самый обычный деревянный дом среди деревьев. Освещенные окна
      с задернутыми шторами. Райан увидел с десяток людей, стоявши" поблизости, – все в военной форме, все с автоматами, все смотрят на него с таким же интересом, с каким смотрят на бумажные мишени. Один из них – офицер – подошел к Райану и обыскал его. Когда руки офицера коснулись окровавленного колена, Джек не сумел удержаться от стона. Райан удивился, когда офицер пробормотал что-то похожее на извинение. Затем офицер повернулся к Головко и Ватутину, те сдали свои пистолеты и вошли с Райаном в дом.
      В прихожей у них взяли пальто. Еще два человека, стоящие у дверей, были явно полицейскими или из КГБ. На них были расстегнутые куртки, и, судя по тому, как они стояли, у обоих были наготове пистолеты. Джек вежливо кивнул им и не получил никакого ответа – лишь один из них подошел и еще раз тщательно обыскал его, пока второй наблюдал с безопасного расстояния, готовый к стрельбе. Райана поразило, что обоих полковников КГБ тоже обыскали. Когда процедура завершилась, их пригласили войти в гостиную.
      Генеральный секретарь ЦК КПСС Андрей Ильич Нармонов сидел в глубоком кресле перед пылающим камином. Когда четверо вошли в комнату, он встал навстречу и пригласил их сесть на диван напротив своего кресла. Телохранитель встал позади главы советского правительства. Нармонов говорил по-русски, и Головко переводил.
      – Кто вы?
      – Джон Райан, сэр, – ответил Джек. Генеральный секретарь пригласил его сесть в кресло напротив и заметил, как по лицу американца промелькнула болезненная гримаса.
      – Анатолий, – произнес он. Телохранитель подошел к Райану, взял его под руку и прошел вместе с ним в ванную первого этажа. Там он смочил водой полотенце и передал Джеку – В гостиной продолжали говорить, но Райан слишком плохо знал русский, чтобы понять, о чем идет речь. Промыть поцарапанную ногу было приятно, но он увидел, что брюкам конец, а другая смена одежды – Райан взглянул на часы – сейчас где-то в районе Дании. Анатолий не сводил с него глаз. Когда рана была промыта, он достал из шкафчика марлевый бинт, помог Райану перебинтовать колено и затем осторожно, не спеша отвел его обратно в гостиную.