Стуки-ДАО

      А вот я точно знаю, что время на чтение всегда есть - другое дело когда нет желания...
      Не знаю, может быть это и не очень хорошее качество, но меня всегда раздражали ограниченные люди. С ними можно общаться. Можно (и нужно) вести дела, но жить с ними достаточно тяжело. Безусловно, даже с самым невыносимым человеком можно общаться, если видеть его не дольше часа и не чаще, чем раз в три месяца. Но в моем случае, мне приходилось это делать почти постоянно. Устав от обделенных большой властью кретинов у себя на работе, я возвращался домой и заставал там негретый ужин, шум пылесоса, выжимающую стиральную машину и свою жену, которая рассказывает мне бесконечно занудную историю своего рабочего дня, а когда я пытаюсь заговорить о высоком, напоминает мне что надо заплатить за свет, воду, и что соседи сверху чуть нас не залили, и что, возможно, нам стоит подумать о дачном участке, дабы сажать там огурцы, помидоры, картошку и брюкву.
      Знаете, я как-то не думал никогда о брюкве. Брюква, это, как-то... не возвышенно! Определенно не моего уровня.
      Вот странно, я всегда считал себя практичным романтиком - как раз тот случай, когда жизнь правишь под себя, делая из нее сказку, а не мечтаешь о пустопорожнем. Но мне казалось, что и Лилия весьма романтична - повелась же она на мои разговоры о красоте в тот момент, когда мы прогуливались вдоль замусоренной речки? Хотя, если вспомнить... Лилька ведь тогда смотрела не на речку, а на меня! Была ли она романтичной хоть когда-то? Говорите, в женщине всегда есть место загадке? Но я боюсь, в нашем браке загадка была как раз во мне...
      Все эти размышления не способствовали теплоте отношений. Подобно Лилиному тихому бунту во мне накапливалось мое раздражение. Я как-то стал смотреть на нее другими глазами - я, который когда-то посчитал, что она достойна занять место по правую от меня руку, вдруг стал замечать в жене множество недостатков, которые каким то образом скрывались от меня раньше. Ну что это такое? Что это за вожжение, брюзжание, что это за разговоры о дачном участке - ненавижу дачные участки и никогда не опущусь до копания в грязи, подобно спасающимся от бессмысленности своей жизни пенсионерам! Что за неряшливость, в конце концов! Ну где, спрашивается, у нее чувство эстетики - обязательный атрибут развитых людей?
      Почему она купила это ярко красное, вульгарное ведро для мусора? Что за уродливый декабрист растет у нас на окне - помню, как она принесла его в один из первых дней после возвращения с юга - сияя, будто нашла редкую орхидею!
      Собственно, тогда я понял, что у Лилии совершенно отсутствует вкус. Хорошо хоть большую часть предметов обихода покупал я. Кроме того, она была неприятно экономна, отдавая предпочтение дешевым некачественным продуктам - обитателям магазина, но при этом скупала их столько, что не хватало багажника моей "волги"!
      Столько недочетов может быть в одном человеке! Меня добило, когда Лилия сменила прическу, убрав свои локоны и устроив на голове уродливый лакированный кошмар, по последней ублюдочной моде тех времен.
      Я не удержался и начал брюзжать. Я поправлял ее там, поправлял здесь, ей богу, ко мне снова вернулось чувство покровительственности, но только теперь на новом уровне. Во время наших первых встреч я чувствовал себя фокусником не дне рождения маленькой девочки. Теперь же я стал ощущать себя ее отцом - это сколько терпения надо иметь, а? Я старался как мог, за уши таща Лилию в рай, но она была чересчур земной - вот уж кто бы никогда не полетел. Так, что в рай она в итоге отправилась прямым скоростным экспрессом - посредством маленького туристского топорика - престарелого наследника студенческих времен.
      Можно задать вопрос на этом фоне медленно ветшающих иллюзий - а была ли тогда еще любовь? Была! Еще как была! И с каждым новым скандалом только увеличивалась.
      Она была такая требовательная, эта Лилия! Ей все время что-то было надо! Как только я отбрехался от недостойных мужчины работ по дому, как она тут же стала навешивать мне задания одно дурнее другого. Эти бесконечные и идиотские просьбы навесить в ванной крючки, или протянуть веревку на лоджии - дорогая многоваттная дрель, на которую были выкинута куча моих денег. Я, конечно, отказывался, потому что никогда не умел работать руками - когда находитесь на моем уровне вы получаете удовлетворение немного от других вещей, нежели тачание на станке деталей. И я прав, потому что могу привести вам в пример свою собственную семью - у нас, когда требовалось повесить крючок, люстру или очередную картину, отец всегда нанимал человека со стороны!
      Но Лилька, понятно, считала иначе - она находилась в очень распространенном женском заблуждении о том, что мужчины должны уметь все. В том числе и возиться руками. Но это же бессмысленно! Усилия надо прилагать в том, что получается у тебя лучше всего - иметь свой вектор развития. И если он направлен в нематериальную сферу, то пусть будет так в конце концов, это же приносит столько денег. Но Лилия не слушала меня, а лишь плотно сжимала губы, словно стремясь не выпустить копящиеся у нее внутри нелестные выражения. Иногда мне хотелось, что бы эта потаенная ругань все же вырвалась на белый свет, и тогда я мог бы с чистой совестью поставить свою женушку на место.
      И, увы, с каждым днем мне хотелось этого все сильнее. Трудно жить в неидеальном мире с неидеальными людьми. И самое печальное, даже не пытающимися стать идеальными.
      А эти ее праздники! Меня раздражала необходимость делать подарки. Нет, это приятно подарить что-то - ну раз, ну другой, ну третий - но нельзя же бесконечно быть добрым волшебником! И волшебники утомляются, когда волшебство приходится свершать регулярно и по часам. Оно от регулярности изнашивается, волшебство...
      Кроме того, я так и не понял, что именно надо дарить Лилии. На мой вопрос она игриво отмалчивалась или ограничивалась мутными намеками, вроде "чего ни будь".
      Чего ни будь... Откуда я знаю что нужно людям вроде Лилии, которые полностью лишены вкуса и не все равно не смогут оценить красоту. Можно, конечно, делать дорогие подарки, но ведь КПД такого действия будет невысоким, потому что это все равно останется в семье, а значит, трата денег будет бессмысленна! После целого ряда нелепых подарков я как-то раз отстегнул Лили энную сумму и посоветовал ей выбрать что ни будь по душе. Она не сказала мне не слова и взяла деньги, но мне почему-то показалось, что она несколько обиделась. Странно, в конце концов, кому как не ей знать, что же именно она хочет.
      Вы видите, как с ней было тяжело? Я вообще не люблю, когда от меня что-то требуют. Я сам решаю, что мне надо, а что нет.
      Мелкое недовольство накапливалось и во мне - классический кумулятивный эффект - каждый следующий недочет ты видишь в свете уже установленных. Лилия неплохо готовила, но меня утомляла ее манера неэстетично раскладывать пищу - резать мясо всегда толстыми ломтями, картошку крупными уродливыми клубнями. Если она наливала чай, то обязательно не клала туда сахар, а уж о лимоне всегда приходилось просить отдельно.
      Я делал ей замечания, но что толку! Она в упор не понимала, что даже самая невкусная пища может показаться привлекательной, если ее красиво разложить - в элитных ресторанах не могут ошибаться! Но неужели трудно потоньше нарезать ломтики, разложить ее в красивом узоре! Нет, у нее, понимаете ли, нет времени, она спешит, потому что ей надо делать уборку, сдувать пыль или вешать веревку в ванной.
      Но больше того! Лилька теперь выдавала новые фортели - она, видите ли, была недовольна моими замечаниями. Ну, как ребенок, ей-богу! Детям тоже говоришь, что надо учится, чтобы потом была возможность устроиться в жизни, но поди их пройми!
      Так и она - тупое, бессмысленное, упрямство! Ослиное!
      Кажется, из-за пищи мы и поругались по настоящему во второй раз в жизни.
      Ну, тут уж я не собирался церемониться. Тем более что я не был виноват - после моего спокойного заявления о том, что чай снова без сахара, Лилька неожиданно сорвалась и резким тоном потребовала насыпать сахар самому, да еще, к тому же делать это впредь.
      - Почему я должен это делать? - спросил я, - ведь есть ты!
      - А почему я?! - закричала она, - почему всегда я?!
      - Каждый занимается своим делом! Это твое дело, потому, что...
      - Потому что я на другое не способна?! - завопила Лилия так, что у меня заболели барабанные перепонки. Но из-за того, что она, сама того не зная, попала так близко к правде я сделал тактическую ошибку - против воли улыбнулся.
      Следующие четверть часа Лилия изливала на меня свой бессмысленный визгливый гнев, давила беспочвенными обвинениями и просто по всякому обзывала, окончательно сойдя с рельс здравого смысла. Я покорно терпел ее нападки, но в итоге тоже начал раздражаться. Какое она имеет право так меня называть? Кто она такая, вообще?!
      - А на что ты способна?! - крикнул я, наконец, выбрав паузу в ее озлобленном многословии, - Ну, скажи мне?! Скажи мне Лиля, на что ты способна на самом деле?
      Что ты можешь! Что тебе надо? Чего ты хочешь добиться?! Ты погрязла в своем быте, в своих мелких бессмысленных проблемках. Ты ничего не видишь! Когда ты последний раз хоть что-то читала?!
      - Зато ты читаешь! И сам не видишь ничего, кроме своих книжек! Ты вообще ничего не видишь!! Не хочешь видеть, не хочешь замечать, кроме того, что касается тебя лично!!
      Вот он паритет - взаимные обвинения - закрыть глаза и ринуться в атаку не слыша и не видя ничего вокруг! Но я не люблю паритеты, особенно в тех случаях, когда я прав. А таких случаев большинство. Кроме того, если тут кто-то что-то и видит - так только я. Мечтатели смотрят в небо, практики себе под ноги, и только я смотрю вперед.
      - Что я не вижу, а! - закричал я, вставая, - Это ты ничего не видишь! Тебе это не дано, поняла?! Не дано ничего видеть! Ты вообще живешь с закрытыми глазами!!!
      - Значит так, да?! - спросила она, резко сбавив тон и я понял, что слегка переборщил. Что ж, мы, сложные и многогранные натуры - как правило люди увлекающиеся...
      Лилия смотрела на меня с ненавистью и обидой, от этого еще больше став похожей на капризного и не очень умного ребенка. А я смотрел на нее и не мог понять, что эта женщина вообще делает рядом со мной? Что она делал все это время?
      - Ты ведь и вправду считаешь, что ты лучше, - сказала Лилия еще слышно, - тебе ведь никто не нужен...
      - Лилия прекрати...
      - И я тоже не нужна. Совсем...
      - Не будь глупее, чем есть! Я тебе нужен...
      - Ты мне нужен?
      Вот это поворот! Значит так, да?
      - Ах, значит, я тебе не нужен? - прошипел я сквозь зубы, - а твоя стиральная машина тебе нужна? А пылесос этот орущий, купленный на мои деньги? А вот это весь гардероб, что ты скупаешь каждый месяц!? Он тебе, нужен, а?! А вот эта квартира, где ты живешь, хотя за нее плачу я - она тебе нужна? Ну, скажи мне Лилия, вот эта вот неэстетичная гадость, которую ты приготовила, на чьи деньги она куплена!?
      - Ты думаешь, это для меня что-то значит?!
      - Ах не значит... А не хочешь с завтрашнего дня начать жить на свою зарплату? Я ведь могу тебя лишить. Я могу тебя лишить всего, чтобы ты узнала, что это для тебя значит! Ты хочешь это узнать, Лилия?! Я клянусь, я устрою это для тебя...
      Я...
      - Скотина! - закричала она, - сволочь, подлец!
      - Не падай ниже, чем уже есть! - орал я, - хотя тебе некуда падать! Ты убога, Лилия! И жизнь твоя пуста и бессмысленна! Жалкое создание!!!
      Вот это было лишним. Она упала на табурет и залилась слезами, беспомощно и по детски всхлипывая. Я смотрел на нее и хотел хоть немного почувствовать себя виноватым. Но чувство вины так и не пришло - было лишь раздражение от ее рыданий, которые звучали так жалко да какое то темное удовлетворение оттого, что я ее все же пробил. Надо признать, что эти сжатые губы и уход от ответа бесили гораздо больше любых рыданий. Не люблю, когда от меня что-то скрывают!
      В конце концов, я подсел к ней и, сделав над собой усилие, обнял Лилию за плечи - ну, не всем же рождаться гениями? Вокруг полным полно простых людей и не их вина, что на небесной раздаче им вывесили судьбу, похожую на детский алюминиевый обруч - и без всякой надежды вырваться из этого заколдованного круга.
      Далеко не всем дано летать - и жестоко лишний раз указывать им на это.
      Я шептал ей в ухо какую то успокоительную чушь, которую выдумывал прямо на ходу. Говорил о гармонии и красоте, о высоких чувствах и жертвенности.
      - Ну посмотри в окно, Лиля, там кипит жизнь, ну посмотри же какая красота!
      - Я не вижу красоты... - прошептала Лилия, и я понял, что она говорит чистую правду.
      Мне жаль тех, кто лишен чувства эстетики - этих людей так много, что отсутствие восприятия вполне можно назвать нормой. Но все равно, когда я нахожусь рядом с ними, то они всегда кажутся мне увечными и я содрогаюсь при мысли, что мог бы родиться одним из них. К счастью судьба предоставила мне иной шанс - жаль, что я им так и не воспользовался.
      Волевым усилием скандал был успешно забыт - и он оказался последним в нашей совместной с Лилией жизни. Лилия готовила-стирала-убирала и делала вид, что ничего не произошло. Я же тоже старался не вспоминать, но... так и не смог преодолеть какой то брезгливости по отношению к своей жене. После того разговора она окончательно пала в моих глазах и я уже ничего не мог с этим поделать.
      Мрачное разочарование, единожды поселившись в моей душе, заставляло видеть окружающее в искаженной перспективе. Я сто раз говорил себе, что Лилия, хоть и не ровня мне, но все равно очень достойная женщина. Увы, я не верил сам себе - на мой взгляд она действительно была ограниченным жалким созданием - обычная, такая же как все, как все ее знакомые, как вся эта толпа - со своей пустой, бессмысленной, суетной жизнью! И разочарование вызвало злость.
      Я ничего не мог с собой поделать и все больше понимал, что не могу жить вместе с женщиной, которая живет с закрытыми глазами. Это не для меня. Я достоин лучшего! Лучшего! Она была как камень, который тянет меня на дно. Как пудовая гиря, что не дает взлететь... Хотя никогда я еще не любил так страстно и истово, как в те дни.
      Не знаю, простила ли меня Лилия... да мне наплевать, в общем то. Так получилось, что теперь я все время пытался уязвить ее - это получалось непроизвольно, как-то само собой. Я приходил к ней на кухню и заводил заумные разговоры, пестрящие научными терминами. Она их не понимала, а когда переспрашивала, ответ следовал в тоне: "Естественно, ты такое не знаешь...
      откуда ж тебе!", а когда просила объяснить: "для объяснения нужно иметь хоть какую то теоретическую базу, которой у тебя, естественно, нет".
      Я завел привычку упоминать в разговорах с ней названия книг представляя их для сравнения: "Ну, если бы ты читала Кобо Абе, то, несомненно бы, оценила...
      впрочем, ты же не читала..." Я понимаю, что это не очень хорошо мелкие пакости не красят человека, но к тому времени я уже пришел к выводу, что у меня не такой уж золотой характер. Возможно, он и был золотым, но длительное общение с Лилией его испортило. Это ведь всегда так - посредственности стремятся уравнять гениев с собой, запачкать их грязью, если хотите. Просто они завидуют, все завидуют, и если не могут подняться на тот же уровень, стараются опустить тебя до своего.
      Вот так я в течение полугода методично доказывал своей жене Лилии ее ничтожность и незначительность. И чем дольше я это делал, тем больше верил в свои слова - больше того, после очередной демонстрации презрения мне всегда становилось лучше, как тогда, когда я смотрел на диких жителей глубинки, ковыряющихся в навозе, рождающихся и умирающих среди навоза и копошащихся там всю свою сознательную жизнь.
      Мне легчало, мир вновь обретал равновесие и посреди этого становления я не замечал, как на моей полной умных и правильных мыслей голове прорастали рога.
      Да друзья, вот это самая печальная часть моей истории. Моя жена Лилия изменила мне с моим же старым приятелем - тем самым, что устраивал когда-то вечеринку.
      Он, оказывается, работал вместе с Лилией в их задрипанном институте и теплые отношения не замедлили возникнуть.
      Вот так вот, этот удар я пропустил. Даже не удар, нокаут, поставивший меня на колени. Ругая Лильку самыми грязными словами, все же надо отдать ей должное - она сумела отомстить мне наиболее жестоким и циничным способом. Пожалуй, однимединственным по настоящему жестоким, имевшемся в ее распоряжении. Меня отвергли, меня смешали с грязью, низринули с высот на грешную землю.
      До сих пор не знаю, что она нашла в этом плебее. Да, я знал его, достаточно долго знал, чтобы составить свое мнение - этот тип был ничем не примечательным человеком. Ему ничего не светило в будущем, его умственный потенциал не давал ему никакой возможности подняться выше, он вел серую и занудную жизнь обычных людей. Он и был самым обычным - классическое жалкое создание. Я бы его пожалел, если бы так не хотелось его убить. Впрочем, он то не был виноват - безвольная тряпка, он просто повелся на соблазн Лилии. А вот она - она была виновата по полной программе!
      Знаете, когда я в тот день пришел с работы пораньше, уже не столь полный радужных планов, но все равно с хорошим настроением, и застал дома классическую сцену, кочующую из одного пошлого анекдота в другой, то испытал сначала шок и неверие. Хотя факт - вот он, по дуге обходя меня пробирался двери, на ходу застегивая брюки.
      Этот тип смотрел на меня расширенными испуганными глазами и был столь жалок и незначителен, что его бессвязный извиняющийся лепет прошел мимо меня.
      А я все не мог поверить. Не мог поверить, что эта отвратительная пошлая сцена происходит у меня в квартире! У меня! В моей квартире! Моя жена изменяет мне с жалким созданием с зарплатой в полтораста рублей! У меня в квартире! Да я словно попал в анекдот. Меня выставили идиотом! Я и чувствовал себя идиотом!
      Больше всего на свете я ненавидел чувствовать себя идиотом! Я ведь был смешон в своем дорогом костюме на пороге оскверненной спальни, да? Наверное, смешно было!
      Обхохочешься! Обсмеешься!
      Это мое самое тяжелое воспоминание, и только сцена кровавой резни, последовавшей вслед за ним, немного скрашивает злость и разочарование.
      Они не смеялись, они испуганно смотрели мне в лицо. А меня бесил даже не факт измены - да черт с ней с Лилькой, потаскухой, плевать на нее, она всегда была жалким созданием, а жалкие создания не умеют контролировать свои позывы. Нет.
      Меня сводил с ума тот простой факт, что мне предпочли кого-то другого.
      Почему так происходит? Люди тупы, да? Слепы, не видят собственного счастья и теряют его раз за разом. Я ведь тогда был для нее идеалом. О лучшем она и мечтать не могла. Я был ее светочем, ее счастьем, ее надеждой и опорой в жизни, а она предпочла мне убогого недочеловека - трусливого ограниченного отморозка с бегающими глазками. Я все для нее делал, я старался поднять ее до своего уровня.
      Старался сделать из нее человека. Но бесполезно полировать бутылочное стекло.
      Мне показали, что я недостоин. Что я не лучший.
      Это как пощечина, понимаете? Как оскорбление!
      Эти двое что-то прочли у меня в глазах - Лилия подалась к стене, волоча за собой одеяло, а мой бывший приятель замер у двери, мучаясь от двух противоположных желаний - бежать, или же оставаться и защитить новообретенную подругу жизни. На секунду мне почему-то захотелось развернуться и начать крушить все вокруг, просто, чтобы избавиться от давящего чувства злобы. Но я все же был цивилизованным человеком и смирил закипающий гнев. Такие чувства как злоба и ненависть роднят нас с нашими волосатыми предками, а потому негоже уподобляться животным. То ли дело любовь.
      - Уходи, - спокойно сказал я жалкому созданию у двери.
      - Не трогай ее! - нервно выкрикнул тот, - Слышишь! Не смей трогать ее!
      - Никто ее не тронет, - успокоил я это отвратно дергающееся подобие человека, - мы же тут все цивилизованные люди. Мы просто поговорим.
      - Нет! - завопил этот герой-любовник, - я... я ее не оставлю, слышишь, и если ты...
      - Ты меня раздражаешь, - мягко сказал я, - ты очень меня раздражаешь. Мне хочется тебя избить. Ведь это ты виноват, да? Поэтому просто уходи.
      - Уходи... - выдохнула эхом Лилия, - уходи, пожалуйста... Ничего не будет!
      - Я буду за дверью, - сказал он и выбежал прочь (пожалуй, излишне быстро для гордого отступления).
      - Валерий, я ухожу от тебя, - твердо сказала Лилия, - я больше не хочу жить и с эгоистом.
      - Подожди, Лилия, подожди... не спеши, - сказал я, пристально глядя на нее, - мы, кажется, попали в очень неприятную ситуацию. Мне очень неприятно. Все рушится... очень обидно...
      - Просто оставь меня в покое. Дай мне уйти. Или... - она посмотрела на меня с вызовом, - ты не дашь?
      - Мы же цивилизованные люди, - сказал я, - мне надо подумать и решить. Дай мне немного времени.
      - Не думай, что мне нужны твои деньги! Можешь оставить все себе! И тачку свою, и квартиру, просто дай мне уйти! - закричала она, но я уже повернулся и ушел в гостиную. Мне и вправду надо было подумать.
      В соседней комнате я уселся на фальшампирную софу и задумался. Знаете, первый и последний раз в жизни я ощутил настойчивую потребность тщательно все обдумать - обычно у меня все происходит как бы само собой. Но в тот вечер - я очень хорошо его помню - моя голова была полностью занята одной единственной проблемой.
      Мне было больно и обидно - моя семейная жизнь бодро шла ко дну. Я пытался найти выход и не мог. Впервые в жизни - не мог. Как я мог остановить Лилию и оставить ее дома? Да и хотел ил я это делать? Хотел ли я снова жить с ней - с неблагодарной ограниченной тварью, которая слушала меня и делала все по своему?
      Моя единственная ошибка в подборе кадров.
      Я мог ее простить и уговорить остаться, но... на свете есть вещи, которые не прощают. Например, поруганную гордость. Из-за поруганной чести, как известно, стреляются. Или, вот, стреляют.
      Я не мог ее простить, потому что она, зная ли, или по незнанию, но сумела уязвить меня. Найти одно из немногих уязвимых мест. А теперь вот собиралась уйти и бросить меня, выбрав альтернативой то жалкое создание.
      Я мог бы смирить гордость и отпустить Лилию восвояси, выкинуть ее из своей жизни, забыть о ней раз и навсегда, схоронив в сердце лишь горькое воспоминание.
      Материально, она ничего не могла у меня забрать. Духовно же... что ж, я, в сущности, знал на какой риск иду, связываясь с неидеальной женщиной. Я мог бы жить дальше, но...
      Я не мог ее отпустить. Не мог. Ведь об этом неминуемо узнают и мой позор станет достоянием общественности. Обеспеченные коллеги станут снисходительно мне улыбаться и жать руку с некоторой небрежностью. Друзья и знакомые, при упоминании моего имени будут восклицать: "А, это тот, которому Лилька наставила рога вместе с..." Будет скандал. Мне придется присутствовать при бракоразводном процессе и объяснять причину развода на глазах у присутствующего люда. Мои родители, которые всегда ждали от меня побед и только побед скажут мне: "Мы предупреждали, что она не твоего круга, но ты не слушал..." И мой отец будет смотреть так же как те, обеспеченные, с работы, потому что все знают - от сильных мира сего жены не уходят. Сильные мира сего побеждают и держат свою жизнь в кулаке. А изменяют лишь они, и никак не им. Жены уходят от слабаков, ничтожеств, которые не могут их удержать.
      Меня сбросят с пьедестала, опустят на уровень плебса - этой дурнопахнущей массы, которая с восхищением будет облизывать и смаковать подробности, распускать слухи и это позорное пятно на моей биографии останется навсегда!
      Я не хотел с ней жить, потому что преисполнился к ней отвращения и ненависти. Я не мог ее отпустить. Так, что выход все же нашелся.
      Я просто хочу сказать, что та резня была вовсе не следствием состояния аффекта, как потом пытались доказать судмедэксперты, а вполне обоснованным и логичным решением. У меня просто не было других вариантов. Простая логика.
      Признаю - виноват я все же сам, но не в том, что сделал в тот январский вечер, а в том, что заварил всю эту кашу с браком не подумав о последствиях. Так или иначе, но моя карьера все равно пошла бы по уклон, так что изменить уже ничего было нельзя. Однако только боги не совершают ошибок, а я все же человек. В общем, сделал ошибку, а потом все, чтобы ее исправить. И может быть, еще одна моя вина в том, что не смог полностью укрыть это от посторонних глаз.
      Туристский топорик - мой старый товарищ, пробуждающий целый сонм приятных романтичных воспоминаний лежал на антресолях на своем месте - как будто терпеливо ждал этого момента. Я взял его, проведя рукой по лезвию и улыбнувшись старым сценам - костер, пахнущие смолой березовые полешки, темные качающиеся кроны позади. Мы там что то пели? Да, было дело - а я еще смотрел в колышущиеся языки пламени, вечно меняющиеся, текучие, наполненные потаенной формой. Не помню, кто там был. Там не было Лилии это я помню точно.
      Сжимая в руках топорик, я бесшумно прошел в коридор, откуда выходили две двери - в большую комнату и в спальню. На душе было муторно и пусто да друзья, в тот момент я утерял свой оптимизм и вернулся он ко мне уже не скоро, да и не целиком... далеко не целиком. Обдуманная со всех сторон мысль свернулась сама в себя, оставив лишь горьковатый ментоловый холодок. Мозг опустел и работал вхолостую, ударившись в тотальный практицизм.
      Оказалось, что жалкое создание одумалось и теперь колотится во входную дверь, выкрикивая мне угрозы и проклятия. Своим шумом он мог пробудить весь подъезд и несколько секунд я решал, не впустить ли его внутрь и не отправить вслед за Лилией, но это было бы негуманно. Кроме того, он то был не виноват! По сути такая же жертва, как и я сам.
      - Слышишь ты, сволочь бессердечная, ублюдок, если ты что-то с ней сделаешь, я...
      Как заевшая граммпластинка он повторял одно и то же. Растерял последние остатки мозгов - мне даже стало его жалко. Моська. Сявка. Жалкое создание.
      - Мы уже поговорили, - мягко сказал я через дверь, - я ее отпускаю. Можешь идти спокойно.
      Пауза. Он тяжело дышал за дверью - бегун-марафонец, да и только! Было слышно, как в спальне возится Лилия - собирала вещи, что ли?
      - Ты обещаешь? - наконец спросил он, - я могу тебе верить?
      - Я никогда не нарушаю свои обещания. Это низко, - сказал я, - Даю тебе слово, что ее не будет в этой квартире.
      Занятно, в тот момент я казался себе персонажем какой-то дурной пьесы. Может быть, общая нереальность происходящего создавала это ощущение? Со мной же просто не могло такого быть, не так ли?
      Он постоял и ушел. Я терпеливо ждал, пока его топот не затихнет где-то внизу.
      Хлопнула дверь. Мыслей не было никаких. Я сжал топорик, ровным шагом вошел в спальню и с коротким взмахом ударил свою жену Лилию в голову. Мне кажется, это было бы милосерднее всего, потому что мучений она все же не заслужила. К сожалению, она показала свою стервозную натуру и даже тут умудрилась мне нагадить, с коротким вскриком уклонившись от удара, так что вместо головы топорик вошел ей в плечо.
      Я грязно выругался по поводу ее гнусного характера. И тут ведь все испортит! А она, оттолкнув меня в сторону, с тихим криком побежала прочь из спальни. Топор торчал у нее из плеча, застряв в перерубленной ключице и когда Лилия пробегала мимо я поспешил изъять свое орудие возмездия.
      Возможно, если бы Лилия тогда соображала бы лучше, она постаралась бы добраться до двери и вырваться наружу, в подъезд, где могла позвать на помощь. Но с разрубленным плечом люди не очень хорошо соображают и она побежала на кухню - не знаю почему, может быть потому что это было по настоящему родное для нее место.
      Крови было уже море - ей пропиталась кровать, тягучие капли заляпали мой дорогой лакированный паркет. На топорике появилась еще одна зазубрина - я все смотрел на нее, пытаясь вникнуть в глубокий смысл кровавой закорючки на закаленной стали, потом пошел на кухню.
      Лилия сжалась в углу, обхватив целой рукой плечо и тихо хныкая - она, видимо, ничего не понимала и не могла сопротивляться. Да, сопротивляться, это вам не гадить исподтишка, для этого действительно нужен характер!
      Всего на миг я замер над ней, безучастно глядя и думая, знала ли она, что так все закончится, когда мы гуляли вдоль речки? Ну, впрочем, без меня ее нелепая жизнь могла завершиться еще каким ни будь способом - Лилию могло сбить машиной, она могла попасть в авиакатастрофу или склеить ласты от гриппа, или, скажем, утонуть в омуте возле моста - как раз напротив места наших прогулок - течения там были коварные. Да мало ли что могло с ней случиться?
      Мог ли я тогда еще повернуть все назад, спросите вы? Не мог, а главное не хотел - она выглядела такой жалкой и уродливой, когда что-то лепетала, скорчившись в углу, что мне захотелось побыстрее покончить со всем этим, милосердно прекратив ее бессмысленное существование.
      Я ударил еще раз и прекратил. Как говорится, во имя любви и мира во всем мире!
      Кровь от удара осела вокруг, заляпав белоснежный кухонный кафель. Я смотрел, как капли расплываются по керамике. Кто сказал, что это неэстетично? Я же не зря говорил про опавший лист, про тихое очарование старости! Про со-зер-ца-ние! Вот, что можно сказать:
      Красная капля.
      На белый кафель пала.
      Классика вечна.
      Вот так я убил свою жену Лилию. Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я это сделал. Вообще, теперь, спустя столько лет я пришел к выводу, что вел себя как наивный дурачок, действительно не видя и не слыша ничего вокруг. Случись это все сейчас, уверен, я бы нашел выход. Вернее, сумел бы предотвратить и не влипнуть по уши.
      Полночи я методично отмывал квартиру оставшейся мне в наследство дорогой модерновой шваброй. Когда уборка была закончена и жилье приобрело не вызывающий отвращения вид я стал решать что делать с трупом, который по-прежнему сидел в уголке кухни как диковинное сделанное из сырого мяса подобие икебаны.