Стуки-ДАО

      - А че это ты нас миришь, Валера Анатольевич? Миротворец, что ли?!
      - Можно и так сказать. Голубь мира с лавровой веткой... о! А что это мы снова стоим?
      - Да что за ночь!! Они охренели что ли там совсем!! Не, Толич, нельзя так жить.
      Едет человек домой, а ему такую падлу подкладывают... о, еще и кончилось все.
      - Слушайте, а там полустанок! Люди ходят.
      - Не эти в камуфляже?
      - Славбогу нет, обычные... Вывеска вон, только название никак не прочитаю...
      шрифт витиеватый, не разберу ничего.
      - Фиг с ним, Анатольевич... слышь, а может выйдем?
      - Куда это вы?!
      - Тебя не спросили, Колян! Давай, Толич, выйдем, купим. Заодно проветримся.
      - Нет Леш, не хочется что-то... Да и поздно уже.
      - Ну, как хочешь, мое дело предложить было. Сидите... китайцы!
      СТУК!
      - Сам китаец!
      - Коль, ты не раздражай его по пустякам. Видишь, он какой легковозбудимый.
      Промолчи. Ты же умеешь.
      - Хорошо, Валерий Анатольевич. Просто... уж больно он мне Моржоя напоминает.
      Вылитый, доживи тот до наших дней.
      - А я, если хочешь знать, вполне тебя понимаю. У меня ведь и у самого нечто подобное было.
      - Что, правда? Это ведь редкое очень явление...
      - Ну, значит, повезло нам. Но я тебе хочу сказать - в одном ты ошибся. Чувства стал отвергать. А чувства наши - они сами по себе сила...
      - Они нас связывают! Спутывают по рукам и ногам!
      - Они могут быть и орудием, Коля. Вот как у Леши - ненависть его сила. Он с ее помощью горы свернет! Он живет ради этого. Ну а у меня...
      Стук-стук-стук!
      - О, смотри, че это Лешка нам в окно стучит... ну чего? Чего, говорю... зачем?
      Ну, дело твое. Просит выйти, говорит, помощь нужна.
      - Может не стоит В-валерий Анатольевич. Место уж больно д-дурное.
      - Ну, ты можешь тут остаться. Мы недолго.
      - Н-нет, я уж лучше с вами... неуютно как-то.
      - Да, неуютно... да не стучи ты - идем мы, идем!
      Стук!
      - Николай, аккуратней...
      - В-все нрмально... ничего...
      - Ты все-таки под ноги смотри... Тишина какая. Спят они, что ли все?
      Стук!
      - Ух воздух какой! Примораживает, а, Николай?
      - Обещали м-минус десять... ну тут все пятнадцать есть. И снега совсем нету - асфальт один мерзлый. Неуютно как...
      - И звезды! Небо темное, как в глубинке! Звезды острые и колючие.
      - П-пойдемте Валерий Анатольевич. С-страшно на них смотреть...
      - Не страшно, Коля, тягостно. Воспоминания приходят. Вот тогда знаешь, звезды были теплые, крупные. Добрые они были, когда мы с ней... Да, что?! Идем мы, идем! Леш, ты бы дурью не маялся, а, ночь ведь глубокая! Так вот, тогда они добрые были, а сейчас словно суд присяжных - смотрят сверху, судят-рядят поступки. И приговор, конечно... Беспристрастные - колкие такие. Да. А я ведь помню время, когда я любил смотреть на звезды. Смотреть и фантазировать. Звезды - это узаконенный символ вечности. Философское бытие наше в них отражается.
      Чтобы люди о бренности своей помнили. Можно и под ноги смотреть, это да, но стоит взгляд от земли оторвать... как вот оно, и о жизни сразу задумаешься. Для того нам звездный полог и даден... Вот так то Коля, а ты со своими моллюсками...
      О... Эй, Николай, ты где?! Куда запропал то?! Рядом ведь шел... черт, холодно как... До костей... И темно... И Лешки нет... ну что, сговорились что ли? Стоят ведь здесь, стуча... ЭЙ, ЛЕШ, ТЫ ГДЕ?!
      - Эй... ут... авай...
      - Чего?!!
      - ...авай сюда!!!
      - Вот ведь понесла нелегкая... Здравомыслящий ведь человек. А поперся среди ночи. Неизвестно где ведь стоим... да где же он? Алексей!!! АЛЕКСЕЙ!!!
      А в ответ тишина. Бугай хренов! Может, это у него шутки такие? И Коля куда-то пропал. Елк-ки... И звезды эти... а ведь было времечко, когда мы... ЭЙ! ЭЙ ТАМ!
      Да, ты! Ты тут не видел такого... ну высокий, мощный... Что? Еще раз! Чего?! Что ты сказал то?!
      Ну его... Быдло какое... несет тарабарщину. Шубу нацепил... что у него за шуба такая. Как женская... Что тут вообще такое?! ЭЙ, АЛЕКСЕЙ! Коля!
      - ...тольевич... ...где!
      - Здесь! Здесь! Коля, здесь я!
      - ...вижу!
      - Что?!!
      - Не вижу... на голос...
      - Я иду, подожди! Слышишь меня?! Опять замолк... искать его? Или в купе подождать. Он то меня точно бы здесь оставил. Перешагнул, да... Да и Алексей тоже... Ему что, у него Сизый есть. Но, нехорошо... попутчики все же. Если бы не эти звезды... не этот холод... слишком пусто... слишком страшно...
      ...почему дверь заперта?! Почему... Ах, не мой ведь вагон... мой был номер...
      номер... проклятие, водка проклятая! Перебрал... сердце бьется... Или это мой вагон? Они что, закрыли дверь... Зачем они закрыли дверь?! ЭЙ! Там! Откройте!
      Это мой вагон, откройте!!! откройте же!!! ОТКРОЙТЕ! ОТКРОЙТЕ!!! ВЫ ЧТО!
      ОТКРОЙТЕ!!! Я НЕ ХОЧУ ЗДЕСЬ... НЕ ХОЧУ!!! ВПУСТИТЕ ЖЕ МЕНЯ-А!!!
      - Толич... ты чего?!
      - Леша!!! Леша, ты что ли?!
      - Толич, ты не кричи! Слышишь, не кричи... а то услышат!
      - Ты где был... смотри - они заперли дверь.
      - Это запасной выход... Давай в поезд... тут нельзя... оставаться...
      - А Коля?!
      - Да он в купе давно, чмо трусливое... китаец!
      - Ты где был...
      - Пошли-пошли... А то эти придут...
      - Да кто эти?!
      - Знать бы!
      Стук!
      - Где все то?! Повымерли они что ли все? Полный поезд был!!
      - Спят...
      - Как же, спят... Ладно, не наше дело. Живыми доберемся и ладушки.
      Стук!
      - Это вы?!
      - Нет, те в шубах, по твою душу пришли, блин!
      - Не надо так шутить...
      - Как хочу Коля, так и шучу... а ты сиди... сам же первым сбежал!
      - Так было правильнее!
      - Ага, шкуру свою сохранил. Садись Толич. Дверь только закрой. И запри... от греха!
      Стук!
      - А что там было то? Я вас искал... Но как-то... потерялся что ли? Звезды холодные были...
      - На хрен звезды, Толич! Я как вышел, так сразу на станцию. Там лампочка была - хорошо просматривалось все. Ну, короче, там увидел киоск. Ну, с чем надо, да?
      Только пошел... эти в шубах появились. Давай меня грузить. Лопочут не по нашему!
      Пальцами размахивают, а на пальцах у каждого штук по пять перстней. И все разноцветные. Ну, как радуга!
      - Как разглядел то? Темно же...
      - Нет, он правду говорит, Валерий Анатольевич. Странные они были. Шубы эти...
      как женские. И все одинаковые.
      - Да, Коль, точно. А разглядел, потому что под фонарем все было. Ну, я к киоску, а они меня оттеснили, блин! Ор подняли - как грачи! Ну, я за вами тогда пошел...
      вы, конечно, не дай бог что, но мож поможете думаю. Ну я, понятно, вам постучал и назад. Эти как раз в сторону ушли. Я вижу - дорога освободилась. Проскочил и киоску. А там чурка в шубе! Щерится мне, а все зубы из металла - ну, золотые там, платиновые, стальные - ну опять как радуга. Что за табор такой? Короче, я ему две сотни сунул не глядя, а он вот это... гляньте!
      Стук.
      - О какая. Это чья же?
      - А кто знает? Коль, че это за язык...
      - Не знаю... я не полиглот. Может венгерская какая, или болгарская... Да вы про вывеску расскажите.
      - Ну да, на обратном пути, мы Толич название станции увидели. Ну, табличку такую.
      - И что?
      - Не понять. Вот ты шрифт думал такой... а там на самом деле не пойми что написано. Язык не наш, незнакомый! Ну, натурально, в Московской области такие вывески! Как ведь не дома!
      - А я одного в шубе тоже видал. Странные они.
      - Да, понаехали тут!
      - Или мы... понаехали...
      - Толич кончай! Ну, не наводи ты шороху! И так тошно! Ночь какая то вся стремная! Не пойми что происходит.
      СТУК! Стук!
      - Едем... Открывай свою неопознанную. Я на улице подмерз что-то... А вот и надпись ваша проплывает... буквы вроде наши, а тарабарщина получается.
      - Забей... Забей! Ладно! Все! Сходили за пивом... Коля ты как... снимаешь стресс?
      - Спасибо, расхотелось...
      - Смотри дерево какое! Не ель, а с листвой. Типа кедра что-что. Но под снегом.
      Разве такое бывает?
      - Бывает. Случайная мутация. Процесс отмирания нарушен. Биологические часы сбиты.
      - А вон еще один. Лиственный лес зимой. Бредятина какая!
      - Садись Валерий! Не волнуйся так. Доедем мы.
      - Я не волнуюсь, Леша. Я как срок отмотал - уже ни о чем не волнуюсь.
      - А ты что, Толич, сидел? А по тебе не скажешь...
      - Сохранил вид человеческий, да?
      - Ну... вроде так. А сколько?
      - Пятнадцать лет.
      - О как... ну, я даже не знаю... это за что ж такое можно схлопотать?
      - За убийство, Леша...
      Звяк.
      - Чего замолчал то? Не ты ли собирался Сизого прикончить?
      - Сизый - моя проблема. Я только вот вижу, что еду с отморозками какими. Ты уж извини. Получается, у вас обоих на совести по трупаку.
      - И ничего у меня нет, не клевещите!
      - А этого... как там его... ну руку не подал.
      - Он сволочь был. И жизнь его была бессмысленна и пуста!
      - Ну, с тобой все ясно Коля. Хорошо хоть Сизый не такой. А то бы хрен я его победил бы. Ну а ты то, Валерий Анатольевич, кого ухайдакал? Какого недруга?
      - Свою жену.
      - Ох...
      - Да, я убил ее. Довольно зверским способом, как говорят. Ну, впрочем, это было давно. Когда я говорил тебе, Коль, что ты упускаешь многие возможности, отвергая всякие чувства, я в первую очередь имел, конечно, любовь.
      - Ее нет...
      - Есть Коля, есть... это тебе говорит человек, который все это на себе испытал.
      Самую настоящую. Я могу тебе рассказать эту историю в целях поучения. В конце концов, ты еще молод и можешь сделать определенные выводы.
      - Чему меня может научить человек убивший свою жену?
      - Самому главному. У нас тут ночь рассказов. Ночь жизненных историй. Вы мне рассказали свои. Довольно неприятные кстати. Теперь я расскажу свою.
      - Хорошо, рассказывайте. Давайте... у меня какое то странное ощущение... вся наша поездка... она какая то... нереальная.
      - На вот, вернись к реальности!
      - Да не хочу я! Не хочу! Бред какой то! Рассказывайте, Валерий Анатольевич, я хочу послушать вашу версию правды.
      - Нет, Коль. Моя история не о правде. Это история о любви. О такой настоящей любви, что бывает только раз в жизни. Как раз такая, в которую ты не веришь. А ведь это сила. Она горы может свернуть. Это могучее чувство. Может быть единственное сильное, помимо ненависти. Нет, сильнее, чем ненависть!
      Это история о вожделении, обладании, любовании, пресыщении и потере. Я хочу рассказать вам об угре...
      Эголомания.
      Love me, tender,
      Love me, dear. Tell me:
      U are mine...
      Хайку.
      Вы смотрели такое кино - "Угорь"? Нет? Ну не важно. Важно то, что он есть и то, что это японский фильм. Это, пожалуй, ключевой момент. Сколько себя помню, мне всегда очень нравилась японская поэзия. Да и культура собственно тоже. Ей свойственна неспешность. И ей свойственно созерцание. А также, это почти всегда путь становления себя, что я нахожу самым важным. Именно ей свойственно любование старостью, увяданием, тленом. Мертвый желтый лист - маленький момент совершенства. Закат - ничуть не хуже восхода. Три строчки вмещают в себя целый мир. Мне все это очень нравилось.
      Нет-нет, я был достаточно жизнерадостным человеком, до того как все это случилось. Можно сказать, я и сейчас жизнерадостен. Просто научился смотреть на вещи чуть глубже, и стал спокойнее. Время лечит любые раны, даже такие как моя.
      У меня было время все обдумать и что-то решить для себя, и, может быть понять, как мне жить дальше.
      Я ничуть не раскаиваюсь, потому что понял, что поступил правильно. А это, между прочим, не часто случается, когда действуешь, руководствуясь сильными чувствами.
      Например, такими как ненависть...
      Но я хочу рассказать вам о любви. О самой настоящей истории любви, что приключилась с вашим покорным слугой в годы его бурной молодости. О, вы скажете, что это банально, и скучно и сто раз уже было повторено! Но послушайте, это скучно лишь со стороны! Можно давить зевоту, слушая других, но стоит лишь стать участником... стоит почувствовать это самому как... Да, это тоже смысл, как и ваш. В данном случае это мой собственный смысл.
      Насколько я понимаю, моя любовь всегда была со мной, и тот случай просто помог ее пробудить, дать ей развернуться в полную мощь. Она и сейчас со мной, хотя прошло уже много-много лет.
      Это чувство из серии, что умирает только однажды. А именно - вместе с тобой.
      В детстве, я понятно об этом не задумывался. Но у меня было счастливое детство.
      Я всегда был лидером. Неосознанным, пожалуй, но другие дети ко мне тянулись.
      Никакого остракизма, ничего. Мои родители меня любили, но были занятыми людьми, и потому я видел их нечасто. Меня воспитали няньки - нанятые моими родителями, они сменяли друг друга на протяжении всего моего взросления, иногда так быстро, что я не успевал их запомнить.
      Более менее плотно я общался с родителями только летом, когда мы всей семьей выезжали на море в Сочи. Мне там нравилось - солнце, море, папина машина с личным шофером, мороженое в тени пальм. Еще мне нравилось разглядывать местных.
      Это удовольствие было особого рода, потому что местные казались мне очень забавными зверьками. Они были такие дикие, живущие в бедности или даже в откроенной нищете, смуглые до черноты от жаркого южного солнца. Такие убогие...
      они каждый раз завистливо глядели, как я выхожу и машины - прилетевший из самой Москвы, за ручку с родителями - умный, интеллигентный, с широкими перспективами в будущем. Мой путь от рождения был гладким и блестящим как стальная рельса - причем ухоженный путь, по таким поезда сейчас разгоняются до двухсот пятидесяти.
      Скоростной путь в высший свет. Я и чувствовал себя неизмеримо выше их у который путь если и был, то исключительно вниз. Елки-палки, да я просто чувствовал себя человеком, находясь рядом и всегда подсознательно рисовался. А если со мной кто и заговаривал, то отвечал я всегда напыщенно и сквозь зубы - я был мал и тогда еще не умел это скрывать. Ну и как уже говорилось - в этом было свое особенно удовольствие.
      На пляже же я общался с детьми моего круга - их было совсем немного и я легко среди них верховодил. Идеи для игр - всегда мои! Решающее слово - за мной. И в играх я тоже всегда был вышестоящей персоной. В общем, счастливое детство - с какой стороны не посмотри.
      В школе тоже не было никаких проблем. Я учился в заведение с углубленным изучением иностранных языков - английский, немецкий и японский. Учеба всегда давалась мне легко - с моими то данными, с моим ай-кью, я, в сущности, был лучшим в классе. Учителя меня обожали - как никак на три ответа у меня всегда было не меньше двух пятерок.
      Не скажу, однако, что мне очень нравилось учиться - я находил это занятие достаточно занудным. Но тут дело было в другом - если бы я плохо учился, то куда делись бы все эти восторженные отзывы, рекомендации, записи в журнале "гордость класса" и моя фотография на доске почета. Помню, фотография нравилась особенно, каждый день, приходя в школу, я всегда останавливался у щита и всматривался в самого себя - победно улыбающегося, с ярким огнем в глазах.
      Я любил эти моменты!
      Ну не надо думать, что я был ботаником! Нет, боже упаси! У меня была пятерка по физкультуре и наш тренер периодически отправлял меня на различным спортолимпиады, откуда я почти всегда привозил призы. Мне даже пророчили большое спортивное будущее, но я прекрасно знал, что не собираюсь этим заниматься.
      Это же было бы слишком мелко! Я решил, что буду дипломатом - наверное, где ни будь, в Азии. Я уже говорил, что меня всегда привлекала Азия? Буду жить за границей. В Японии, например! И скажите мне, что я этого недостоин! Гладкие рельсы, счастливое будущее, вот только если бы не тот досадный случай...
      Еще я вечером ходил в музыкальную школу. На этом настояла моя мать сама прекрасно игравшая на пианино. Я не любил музыку, однако тратил целые вечера, трудолюбиво наигрывая гаммы. Иногда меня от этого тошнило, но всегда представлялось как я сажусь играть на виду у сотен людей и они мне хлопают, пораженные. Устраивают бурную овацию, вскакивают с мест, а я раскланиваюсь...
      вернее нет, я стою с гордо поднятой головой.
      Или хотя бы случай поменьше - компания моих приятелей (у меня их было много, они все меня уважали, хотя некоторые и завидовали, думали я не замечаю) отдыхает на чьей ни будь квартире. Там есть пианино, на котором, конечно же, никто не умеет играть.
      Никто кроме меня. А я так лениво сажусь и начинаю наигрывать. И ни какой там ни будь детский "собачий вальс", а сразу "лунную сонату", поражая глубиной и техникой проработки. И все изумленно замолкают.
      Еще были бальные танцы в средних классах - по той же причине (никогда на самом деле не любил танцевать). В итоге школьные мои года (пролетевшие на удивление быстро и незаметно) оказались плотно загруженными, так что у меня почти ни на что не оставалось времени. Вот так они мне и запомнились - служебная машина от одной школы к другой и честолюбивые мечты. Но все равно, я любил это время.
      Мои выпускные экзамены оказались лучшими в школе. Я, естественно, получил золотую медаль и наш директор долго тряс мне руку на глазах у всех выпускников, а потом, прослезившись, сказал в прощальной речи, что такого золотого ученика у него не было последние десять лет. Мне долго хлопали, большинство искренне. Нет, я понимаю, что мне многие завидовали, но это была черная необоснованная зависть, к тому никто бы не рискнул мне сказать об этом в лицо. Я же был лучше их, и они это чувствовали. А значит, чувствовали, что не правы.
      На выпуском вечере я появился в пиджаке, сшитом в лучшем Московском ателье и дорогом шелковом галстуке, который мой папа привез из Европы. Все пили шампанское, а я принес с собой бутылку "Реми Мартин" с пятью звездочками, из которой всем досталось понемножку. Наверняка это был последний раз, когда они пробовали такое дорогое пойло на много лет вперед и меня распирало от осознания собственного благодушия.
      Еще я много улыбался, а потом играл на лакированном школьном пианино "Let it be..." вызывая слезы на глаза у самых чувствительных девушек.
      Мне жали руку родители, желали счастья, успехов в жизни. Этот вечер запомнился мне сплошной чередой улыбающихся лиц. И ощущением собственного величия.
      Зачем я так подробно рассказываю об этом? Просто мне кажется, что, зная истоки, будет легче понять мотивы моего поступка. Я очень на это надеюсь.
      После школы я пошел в институт. Естественно МГУ - ниже было бы просто не солидно! Насколько я помню, там было все то же самое - доска почета, похвальбы, успешная учеба (специализация вновь языки, именно тогда я начал изучать японскую поэзию), даже публикация в местной газете и пророчество в виде красного диплома, начиная чуть ли не с первого курса. В восемнадцать лет я сдал на права (лучший в автошколе!) и папа купил мне машину "волгу" белого цвета, на которой я стал ездить в институт.
      Где-то за два квартала от здания на Воробьевых горах находилось одно из местных ПТУ - угрюмое закопченное здание из красного кирпича. Там рядом был светофор и всегда возникала небольшая пробка из терпеливо ожидающих автовладельцев. В загруженные дни стояли минуть по десять. И почти всегда я оказывался напротив входа в училище. Там, на ступеньках обретались птенцы сего кирпичного гнезда - в кепках, кожаных куртках и с неизменными дешевыми сигаретами в уголках рта. Они сидели тесной стайкой, иногда с бутылками "солнцедара" (когда их не могли засечь учителя). Сидели, ржали, пялились на проезжающие машины.
      Когда проезжал я, они смеяться переставали и начинали мрачно пялиться исподлобья. Наверное, я слишком хорошо выглядел в своей белой "волге" и модном синем костюме из хорошей ткани. Я тоже смотрел на них и всегда дружелюбно улыбался, отчего они мрачнели еще больше. Мусор человеческий. Знаете, кого они мне всегда напоминали? Я как-то раз в детстве посетил Сухумский обезьянник - так вот, такое же зрелище - кучка орущих, кривляющихся, злобно скалящихся и выпрашивающих подачки существ. Жалкие создания. Эти ПТУшники были ярким подтверждением Дарвиновской теории эволюции, а также того факта, что сия эволюция все еще идет внутри человеческого рода.
      Что ж, возможно внимание кому-то и может прискучить, но я ничего подобного не испытывал. Именно тогда я увлекся философией, наукой и изящными искусствами.
      Сами по себе они меня мало интересовали - я человек не очень пытливый, но, читая эти толстые пыльные тома, содержащие тяжкую вязь мудрости человеческой, я всегда преисполнялся гордости. Тоже своего рода особое удовольствие - читать эти книги и осознавать, что только немногие могут прочесть их. Ну, а потом естественно ввернуть какой ни будь термин в разговоре, ну как бы между прочим, и полюбоваться на заторможенную реакцию собеседника. В итоге к завершению третьего курса я уже прослыл весьма знающим человеком и ко мне всегда обращались с вопросами, и просьбой помочь. Я никогда не отказывал - очень приятно быть таким добрым покровителем, и поэтому репутация сноба за мной так и не закрепилась.
      Наоборот, прослыл очень отзывчивым и добрым малым, что, безусловно, редкость среди людей богатых и одаренных.
      Тогда модно было писать стихи и я тоже увлекся этим - обычное юношеское увлечение. Но так как обычные стихи для меня казались чересчур мелкими (да, и признаться, скучноватыми - в них были какие то мысли, а я всегда гнался за формой) и потому я очень увлекся хайку. Отточенное трехстишье, сочетание звуков, один единственный образ. Совершенство, к которому я всегда стремился! Вот, наверное, это меня больше всего и привлекало. Тяга к совершенству, построению себя, деланию себя лучше, лучше и лучше. Я не знал пределов, но стремился их достигнуть.
      Опять же, за лихорадочным поглощением информации у меня совсем не оставалось свободного времени, так что созерцание - важная часть совершенствования осталось для меня в стороне. Может быть, потому то совершенствование и получилось такое однобокое?
      Итогом подобного образа жизни явилось то, что при обилии друзей, все меньше и меньше находилось людей, которые могли бы общаться со мной на одном уровне. Я стал очень разборчивым, и плотно общался лишь с теми, кто мог более или менее поддерживать со мной разговор. Я поднимался. Летел ввысь, как воздушный шарик - как памятник самому себе воздвигался над толпой. Не знаю, может быть, когда ни будь и достиг бы потолка, если бы не...
      Это я отклоняюсь от темы. В тюрьме я как раз чем-то подобным занимался - созерцал (по большей части стены и сокамерников - безусловно жалких тупиковых ветвей эволюции) и анализировал. Заключение дает время для размышления, но увы, одновременно отдаляет тебя от идеала. Исчезает куда то та буйная энергия, что несла тебя вверх, что делала тебя гением. Впрочем, я и это перенес. Со мной была моя любовь.
      Да, о ней. Естественно женщины любили меня. В их представлении я был идеальным мужчиной - правильным настолько, что на фоне окружающих казался чуть ли не небожителем - достаточной богатый, видный собой, с отличными манерами блестящим мышлением и видными перспективами в будущем. Кроме того душа компании, достаточно вежливый и тактичный, без вредных привычек и употребляющий вместо портвейна хорошие натуральные вина. Я им, наверное, казался настоящим принцем - из тех, что приезжают на белом коне ко всем безнадежным замарашкам, дабы непонятно за какие достоинства увести их в страну розовых грез.
      Соответственно, пока мои одноклассники учились привлекать внимание девушек, я учился их отшивать. Нет, не подумайте, просто мне дали очень хорошее воспитание так, что я и подумать не мог о каких то там ранних связях. Моя мама, в ответ на очередной мой вопрос на сию животрепещущую тему, чуть улыбнулась (с затаенной гордостью за меня) и сказала, что лучше не торопиться. Вот я и не торопился, тем более что на свете была такая вещь как карьера - завлекательная штука, почище любых романов.
      А с годами получилась еще более забавная ситуация. Я осознал себя, и уже в двадцатилетнем возрасте страдал разборчивостью, граничащей с брезгливостью.
      Подобно случаю с друзьями, я тоже оказался озабочен поисками женщины, которая бы мне соответствовала. Это самое главное! Вокруг меня было множество женщин, но они все казались мне достаточно ограниченными - даже не вспоминая о том, что большинство их них были далеко не фотомоделями внешне, ни одна из этих говорливых студенток не могла потягаться со мной в знаниях. Они были недостаточно идеальны, вот что я вам скажу! А я уже твердо знал, что могу жениться лишь на женщине, которая будет ненамного хуже меня. Такую, рядом с которой мне не было бы стыдно появиться в самом высшем свете. Такую, чтобы не сильно блекла на моем фоне.
      Сами понимаете - у меня все должно было быть по высшему классу. Такая уж у меня судьба, и не надо завидовать.
      Я сейчас с ностальгией вспоминаю то времечко. Я не был счастлив, потому что не имел никаких бед и мне не с чем было сравнивать. Но все равно, теперь я вижу, что время было золотое.
      Увы, любовь с некоторыми творит чудеса, а некоторых низвергает с небес на землю. Вот и меня, это жестокое, но благостное чувство в конце концов привело к крушению. Мощный мой рывок вверх был остановлен на полпути. И остановил его я сам.
      Ищите, как говорится, женщину. Вот на двадцать первом году жизни я ее и нашел.
      Источник всех моих бед.
      Ее звали Лилией. Как цветок. Лилькой она стала уже потом. Наверное, она была хорошей девушкой, что, впрочем, не помешало ей стать очень плохой женщиной.
      Возможно, это даже не ее вина - в конце концов, она была весьма одаренной, но все-таки обычной, а рядом со мной не могло быть обыденностей... Так это или нет, в общем, не важно, потому что теперь она мертва. А я нет.
      Поэтому важно то, что произошло со мной.
      Мы встретились банально - увы, я помню, что в то время фантазия рисовала мне красивые сцены (возможно со спасением от неминуемой гибели, или помощью в последнюю минуту - не забывайте, что мне было двадцать и я был весьма инфантилен). То есть это должна быть ситуация, в которой мои таланты представятся во всей свой красе перед ошеломленной пассией. Ситуация, меня достойная, да?
      На самом деле все получилось несколько иначе - вместо нештатной ситуации, у меня случилось хорошее настроение.
      Знаете, бывают такие дни - слишком яркие, слишком светлые, настолько переполненные жизнью, что даже безнадежно увязшие в депрессиях меланхолики выдавливают из себя слабые бледные улыбки как одряхлевшие линяющие орлы глядя на теплое утреннее солнышко. Вот в один из таких дней у нас случился маленький праздник. Если не ошибаюсь, праздновали окончание очередного учебного года - невинное студенческое сборище - все были из хорошим семей, и потому никакого литробола, битых бутылок, рвоты в туалете и невменяемой страстной репродукции в задней комнате! Все чинно мирно. Был май месяц отличный денек и я в тот день был склонен благоволить всему на свете. Очередной этап моей жизни прошел - яркий и блистающий, а сколько их еще будет, таких же прекрасных? Я был переполнен смутными надеждами, хорошими предчувствиями и осознанием своей будущей славы.
      Мне казалось, я не иду, а лечу, чуть касаясь асфальта подошвами своих дорогих кожаных ботинок. Кажется, я улыбался, и прохожие улыбались мне в ответ - редкий момент, когда окружающий люд казался мне симпатичным. Они, безусловно, были убоги и жизнь не готовила им ничего хорошего, но даже битая пивная бутылка может показаться красивой, если на нее падет солнечный луч. Быть может, в какой то момент вам даже покажется, что среди жухлой травы лежит изумруд, или даже бриллиант. Но секунду спустя это опять будет бутылка со следами желтой засохшей пены.
      Думаю, эта девушка - в последствии ставшая моей женой - и показалась мне тогда бриллиантом, хотя на самом деле была осколком стекла. И то, что я не распознал это сразу - моя единственная, в сущности, ошибка.
      Просто, у меня было хорошее настроение.
      На вечернике я был в ударе - шутки, улыбки, дружеские пожатия беспрерывно сыпались из меня. Меня просто распирало от желания делать добро - это со всеми иногда случается.
      А вот она почти не выделялась из толпы - там было много красивых девушек. Не выделялась до тех пор, пока хозяин квартиры, его звали или Женя и Жека или както еще, не сказал мне, что здесь есть тут такая Лиля, которая много обо мне слышала и очень хочет познакомиться.
      "Ну, почему бы и нет!" - воскликнул тогда я и подсел к ней, здорово ее при этом смутив. Я же нес какую то чушь сразу на нескольких языках - и, как всегда, был неотразим. Да, думаю, если бы не честолюбивые амбиции из меня вышел бы отличный мачо. Но, впрочем, я то всегда мечтал о большем.
      Лилия не была особой красавицей - симпатична, но в модели ее бы никто не взял.
      Невысокая, с темными вьющимися волосами, уложенными в старомодную прическу.
      Пожалуй, это в первую очередь привлекло меня - мне всегда казалось, что прически в стиле сороковых отличает особое изящество. Я бы эстетом, как вы помните.
      Глаза очень темного синего цвета - редкий цвет, на плохих фотографиях она всегда получалась темноглазой - глаза красивой миндалевидной формы. Да, в этой девушке было на чем остановиться взгляду. Хотя, окажись я в тот момент в другом настроении, вряд ли выбрал бы ее.
      Она не была идеальна - а значит, не подходила.
      Так или иначе, но я ощутил слабую симпатию и почему-то считал своим долгом развлекать свою новую приятельницу в течение всей вечеринки. Так что, по завершению оной Лиля уже украдкой кидала на меня восхищенные взгляды, которые я впрочем, в упор не замечал. Просто, когда на тебя все время так смотрят, становишься немножко толстокожим. Совсем чуть-чуть.
      Желание дарить окружающим счастье все еще не оставляло меня, и потому я вызвался подвезти ее домой.