Трансфер 007. Сэр А.С.Якутин.

Перепрыгнула ли бы корова луну, если бы в кузнице не было гвоздя?

Великий воитель Лао-дзы советовал сесть и подождать когда труп моего врага проплывет мимо меня.

Интересно, откуда старый китаец мог знать о моем напарнике?

Я и мой народ ненавидим агрессора. Ненавидим его всей душой, потому как он осквернил наши земли черными сапогами своим солдат. В порыве ударного, пламенного труда создавали мы нашу отчизну! Эта земля впитала нашу кровь и пот, и на наших руках вздувались мозоли, когда мы день и ночь стояли у сталеплавильных печей, станков, конвейеров, у работающей жатки или с сетями в руках. Мы строили новый мир, и сейчас, в эти черный дни мы можем вновь повторить – не пяди родной земли не достанется врагу! За нами дети, женщины и вишни в цвету, но наша грудь, в которой бьется пламенное сердце – это щит, о который разобьется ржавая коса наступающих армий!

И пусть сейчас прошло уже много лет с тех пор как отшумели великие битвы. Пусть сейчас враг не действует в открытую, а предпочитает подлые удары в спину, прикрываемые хитрой дипломатией. Пусть! Для нас не было этих лет, наши спины не согнулись, а в глазах не погас огонь и мы готовы как раньше идти в бой, без страха, без оглядки на свою жизнь. Потому что наши жизни ничто, по сравнению с жизнью страны!

Слышите там, на вашей земле! Это я говорю, Алекс Якутин, единогласно избранный вождь моего народа, переживший годы невзгод и потрясений. Я еще жив, слышите! И пусть агрессор тоже еще поганит лик нашего мира, я вам обещаю – это ненадолго.

Отгремела первая война за независимость. Вновь отстраивались города, строились заводы, фабрики, больницы школы. Росло новое поколение, с детства закаляемое в борьбе.

Вокруг кресельной твердыни вырос город – столица нашего нового Государства. Много чего было в эти тяжелые годы. Люди работали на износ – штамповали военную технику, тачали патроны, крестьяне день и ночь пахали, отдавая последние крохи солдатам. Строились новые поселения, был открыт первый аэродром и у нас появилась авиация – сначала винтовая, а потом реактивная.

Я помню, как в самом начале войны наш спецназ захватил модуль аварийной связи и тогда-то я и начал диктовать свои мемуары к вам, землянам, чтобы оставить в поколениях потомков память о своих деяниях.

Ибо ничего не должно быть забыто!

Я помню, как в маркере закончились стратегические запасы краски и мне пришлось, оперируя стремительно уменьшающейся в числе армией и рискуя жизнью, захватить вражеский склад. Много чего было. Хочу отметить кровопролитные сражения при пульте управления, в ходе которых удалось переломить хребтину вражеской армии, изменив общий ход войны в свою пользу, а также отстрелить разгонный блок.

С этого периода началось развитие дипломатии в нашем государстве. Наши послы отправлялись в различные точки мира с дипломатическими миссиями, не брезгая даже страной-агрессором и посещая самого Второго Пилота Напарника – тирана и узурпатора.

Вот и к вам, Земля, мы теперь приближаемся и на наших стальных небесах я вижу лик вашей прекрасной планеты, который с каждым днем становится все ближе и ближе.

Может быть, когда ни будь придет день, когда я опущусь к вам – как полномочный представитель своего народа, преисполненный благих вестей и надежд на лучшее.

Больше не грохочут пушки, не раздаются очереди пулеметов и небо наше чисто от вражеских эскадрилий, но противостояние не закончилось, нет! Об этом должен знать каждый, из тысяч и миллионов свободных людей, что живут и работают в глубоком тылу.

Враг не дремлет – просто теперь он предпочитает готовить гнусные тайные миссии по подрыву нашей строящейся мирной жизни.

Днем и ночью на улицах Правокреселья работают его шпионы – маскирующиеся под простых граждан нашей страны. Они не спят, они ищут лазейки и наши слабые места, чтобы ударить в них тонким отравленным кинжалом! Достаточно вспомнить о взрыве машиностроительного завода в правом нижнем Уголье! О стихийной демонстрации в приграничье, которую пришлось подавить большой кровью – погибло множество невинных людей, попавшихся на удочку сладкоречивого убийцы.

А сколько еще горячих точек осталось на лике нашего мира? Точек, в которых и в наши просвещенные времена гибнут, продолжают гинуть люди! Наши мобильные дивизии на пограничных областях зорко вглядываются в горизонт, но что они могут сделать – лживым языком хитрый враг разглагольствует о мире и братолюбии, прикрывая свои грязные замыслы высокими словами!

Все мы помним о порции отравленной гуманитарной помощи для страдающих от разреженного воздухе жителей Подкуполья! А замаскированные под пищу баллистические порции шоколада, в одну страшную ночь сброшенные на нашу спящую столицу. Сколько детишек погибло – пяти, десятилетние тельца, их было так много! Враг хочет погубить наше будущее, наши светлые надежды и радости!

Но я хочу сказать – мы не боимся! Наш дух не сломлен! Пусть мы живем в бедноте, пусть нам не хватает боеприпасов, людских ресурсов, производственных мощностей! Но мы твердо знаем – наше дело правое и мы победим!! Гордо вьется над нашими головами знамя с улыбающейся буренкой и мы знаем – пока мы живы, каждое утро рассвет будет приходить в родную столицу и на ее мирных улицах будет цвести пластиковая липа и «черемуха» и елочки-ароматизаторы будут стоять вдоль седых стен Правокреселья!

И знаете что? Да, нам тяжело, мы трудно живем, но все-таки мы – счастливы! Вы слышите?! Счастливы, несмотря ни на что, и нету в мире такой силы, которая сможет переломить нас!!!

Трансфер 008 Андрей Якутин.

– Трансфер… не знаю какой. Местонахождение… низкая орбита земли.

Это я, Андрей…

…эй вы там, внизу. Вы слышите мой голос? Я все еще с вами… Пока, с вами. Я устал… Очень устал. Сколько можно? Я больше не хочу играть в войну. Мне не нужны эти пакты, перемирия и наступления.

Это все ненастоящее!!!

Вы там, ходящие по твердой земле! О чем вы думали, когда посылали со мной это прямоходящее животное? Что вы хотели достичь, сколько денег срубили и как теперь поживают ваши мясо – молочные корпорации? Мне плевать!

Сумасшествие заразно. Мне уже не выйти из этой игры. Мне не дадут выйти. Я потерял рассудок, потерял себя в этой круговерти и нету выхода.

Нету выхода!!!

Будьте вы проклятые, благополучные жители благополучно опустившегося мира! Будь ты проклят ЦАП, запихнувший меня в клетку с сумасшедшим! Расчетливы, продажные сволочи!

Не на этот ли исход вы рассчитывали?! Предатели!

Но ничего… Выхода нет, думаете вы? Думаете, корабль с вашим мерзкой лыбящейся тварью будет вечно кружиться вокруг луны, сверкая лейблом? Нет! Я помню Гека, и я помню, как он поступил, когда понял, что не сможет жить в клетке!

Я давно уже захватил большую часть пульта управления и переориентировал челнок в сторону земли. И сейчас мы уже подлетает! Я не буду его тормозить и переводить на другую орбиту. Больше того, я рассчитал даже точку, где улыбчивая харя коровы соприкоснется с землей. И произойдет это совсем скоро, сейчас, еще до того, как новая волна помрачения накроет мой разум.

Ваш номер провалился. Корабль потряхивает, а это значит, что мы уже соприкасаемся с атмосферой. Я не буду жить в клетке своего сознания. Я возвращаюсь. Чувствую тепло.

Возвращаюсь к вам, хоть вы меня и не ждете. Нарастает тяжесть, это ничего… это скоро… Я иду к тебе Гек!

Вниз, вниз, прочь из этой холодной пустоты! Вниз! К сияющей земле, где полно счастливым в своем неведении людей! В город, где никому не бывает плохо и все делают вид, что любят друг друга! Вниз, в благопристойное людское стадо, туда, где не бывает войны, в рай на земле, в Земную…

…ТВЕРДЬ!!!

Андрей Якутин со стоном вернулся в мир живых. Ошарашено заморгал – дико болела вывернутая в запястье рука, голова гудела от удара о жесткий паркет – задремал и свалился на бок, дальше не пустили наручники.

Воспоминания вернулись к нему и они жгли хуже всяких телесных ран. От шума пробудился приземистый каннибал и участливо спросил:

– Что шебаршишь? Сон дурной приснился? Хочешь, побаюкаю?

Андрей яростно замотал головой. Было ему так погано, что с радостью бы прыгнул с высоты, как в прошедшем сне, да вот только прикован к батарее, куда уж ему…

Каннибал участливо улыбнулся пленнику и заторопился на кухню, где ежедневно маленькими порциями исчезал в его утробе Павлик с родней. Вялый, смурной рассвет просачивался сквозь полузашторенные окна, усиливая тоску. Занимался новый день, но Андрей Якутин был ему не рад.

Слушая, как безумец возится с плитой он заплакал – тихо и безнадежно, стараясь не привлекать себе внимания, как ставший в очередной раз жертвой произвола взрослых, маленький ребенок. С отчетливым щелчком на кухне включилось радио и в комнату донеслись звуки утреннего эфира. Под маршевую музыку бодрый, изобилующий героическими интонациями мужественный баритон напевал:

Как угоняют космолеты?

Совсем не так, как поезда.

И к звездам быстрые полеты,

Не то что рельсы в два ряда…

Андрей перестал плакать и озадаченно замолк.

Черная королева.

– Вот так так! – удивленно сказала Аня, – куда же мне идти?

– Неважно куда ты идешь, – авторитетно ответил Розовый Слоненок, – если только ты идешь вниз.

Он восседал на верхушке гриба и мрачно смотрел оттуда на Аню. Гриб тоже был какой-то подозрительный – не белый и не подосиновик, а какой то весь закругленный, темно коричневый в ярко фиолетовых прожилках – псилосцибиновый, не иначе.

Аня подумала, что бы такое сказать, пока слоненок не исчез. С удивлением она обнаружила что не помнит ничегошеньки из того, что было с ней до нынешнего момента.

– А зачем мне идти вниз? – спросила она, просто для того чтобы хоть что-то сказать.

Слоненок недовольно завозился на своем грибе, потом со вздохом прикрыл розовые веки и терпеливым тоном учителя разъяснил:

– Так или иначе, тебе придется идти вниз. Только так можно попасть на коронацию.

– На коронацию?! – удивилась Аня и широко раскрыла глаза от удивления.

– Да, – буркнул Слоненок недовольно, – на коронацию. Разве ты не знаешь, что тебе надо на коронацию. Экая ты недогадливая! Впрочем, тебя туда все равно не пропустят!

– Это почему же? – возмутилась Аня.

– Посмотри на себя! Ну кто же в таком виде идет на коронацию?!

– "Какой сердитый", – подумала про себя Аня и опустила глаза, чтобы понять, что же не так с ее видом.

На первый взгляд все было в порядке – миленькое сине-бело платье, узорный передник с пышным бантом, правда заляпанный какими то пятнами – вот незадача, Аня совсем не помнила где умудрилась их посадить – на ногах туфли-лодочки, тоже запачканные. А ведь и вправду – ну как в таком виде во дворец?

– Вот видишь, – печально сказал Слоненок.

У Ани от такой новости на глаза навернулись слезы и чтобы не заплакать она поспешно спросила:

– Насчет гриба… его положено есть?

– Я бы не советовал тебе есть этот гриб, – произнес Розовый Слоненок, – его тут все едят, но кто знает, как он подействует на твои расшатанные мозги.

Аня закусила губу, чтобы не сказать этому невыносимому типу какую ни будь глупость.

Слоненок меж тем начал потихоньку исчезать – пропадая по частям – хвост, лапы, туловище, пока не осталась одна голова, которая перед тем как исчезнуть все же соблаговолила добавить:

– Можешь пойти по дороге из красного кирпича. Рано или поздно она приведет тебя к цели.

После этого исчезла и голова, оставив лишь розовый хобот, очень двусмысленно смотрящийся на фоне отсутствия всего остального. А потом Аня поняла, что осталась одна.

– Ну и ладно! – сказал она после короткого раздумья, – пойду по дороге куда глаза глядят.

Напоследок она из чистой вредности оторвала кусочек гриба и съела его, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям. Ничего не происходило, видать Слоненок врал.

И она пошла по дороге из красного кирпича, звонко цокая туфельками. Места вокруг были удивительные! Небо было из синей акварели, чуть разбавленной белой гуашью. По сторонам росли аквамариновые рощи, тут и там виднелись масляные пастбища с замшелыми карандашно-штриховыми валунами и яркими акриловыми озерами в которых водились рыбки Оригами. Тут и там, среди травы паслись дикие Цворгозавры, носились пугливые Лыси со смешными кисточками на кончиках рожек. А вдалеке вставали величественные пастельные горы – розовые и фиолетовые.

– Ох! – сказала Аня мечтательно, – как здесь красиво! И к тому же…

– Дорогу! Дорогу! – внезапно заверещали у нее над ухом, – Дорогу курьеру!!!

Аня испуганно обернулась и во все глаза уставилась на странное создание. Больше всего оно напоминало огромного краба, идущего на полусогнутых и к тому же страдающего крайней стадии сколиоза. На спине у членистоного громоздился мешок цвета хаки – с виду пустой.

– Ой! – воскликнула Аня, – ты кто?

– Не видишь что ли?! – истерично взвизгнул краб, – курьер! Грибки для Королевской кухни!!!

– А зачем им грибки? – удивленно спросила Аня.

– Не знаешь что ли? – смягчился краб, – откуда ты только такая взялась… Все знают зачем Королевской кухни грибки. Но зато никто не знают, кто их возит, – он снова пронзительно взвизгнул, – неблагодарная это работа! Неблагодарная!!!

– Тяжело, наверное, таскать мешки с грибами?

– А ты думала… – промолвил краб и устало сел на красный кирпич – с утра собираешь, а потом как нагрузишь целый мешок и с ним до дворца. А до него знаешь сколько!

– Сколько? – оживилась Аня.

– Долго. – Сказал Краб, – идти и идти. Вот и сегодня. Смотри какой мешок тащить, – и Краб качнул совершенно пустым мешком.

Аня подумала и сообщила крабу:

– Он вообще-то пуст.

Краб взвился на месте:

– Что?! Опять!? Опять!!! – он сдернул мешок и неверяще оглядел его. Естественно мешок оказался пустым, а на дне обнаружилась солидного размера прореха – О нет, – простонал Краб и без сил опустился на тропинку, – не горжусь я для этой работы, – печально сообщил он Ане, – Вот когда был Домашний Мышь, грибки всегда поспевали ко столу. Но он был мастер, а как исчез, так теперь должен таскать Краб Снак. А Краб Снак никогда этого не умел! Слышите, никогда! – он подскочил на месте и погрозил далеким горам корявой клешней.

– Почему же они выбрали тебя? – спросила Аня с сочувствием.

– Почему, почему! Ну неужели непонятно? – Краб Снак уставился на нее черными глазамибусинами, – Краб – это похоже на Крыс. А Крыс – это же почти что Мышь!!! Вот я и таскаю этот мешок в прожорливые глотки замковой свиты! – завизжал он, – Ну да ладно.

Раз уж он пустой, мне беседовать недосуг. Пора снова набирать. Но спасибо что предупредила, если хочешь что узнать – спроси. Чем смогу помогу.

– Уважаемый Краб Снак, – вежливо спросила Аня, – это дорога идет до самого дворца?

– Насколько я знаю, эта дорога ведет к Полевому и Луговому Мышу. Можно идти в обход, но тебе так или иначе придется с ними повидаться, – сказал Краб, поднимаясь, – это все?

Аня кивнула, хотя вопросов у нее накопилось целое море, но не хотелось мешать такому занятому Крабу.

– Ну, тогда я пошел, – сказал Снак, – и вот еще что. Аккуратней с Жаббервохом. Что-то он лютует в последнее время, – и он затрусил в обратную сторону, пиная перед собой опустевший мешок. Аня хотела сказать ему, что мешок то по-прежнему дырявый, а значит, новая порция грибов тоже выпадет, но Краб был уже далеко.

Тогда она пожала плечами и пошла вперед. По дороге обшарила карманы – мало ли что там может заваляться. Но правый оказался совершенно пуст, а в левом обнаружился длинный кухонный нож с черной рукояткой и надписью stainless steel на лезвии (как он только в кармане умещался, непонятно).

– Из чего, из чего только сделаны девочки, – задумчиво пробормотала Аня и поместила нож за пояс.

Тропинка вилась и вилась у нее под ногами и неожиданно уперлась в нарядную лубяную избушку из трех труб которой струился синеватый угарный дым. Вернее дым вытекал только из двух, а одна стояла просто так. Дверца была прикрыта и так как больше ничего не оставалось Аня осторожно постучала в нее.

– Да! – сказал из-за двери тонкий голос, очень похожий на визг бедняги Краба, и ту и же его перебил еще один такой же, – входите!

Аня вошла и оказалась лицом к лицу с двумя огромными мышами.

– "Хорошо, что я никогда не боялась мышей", – подумалось ей.

Мыши и впрямь казались кошмаром неврастеника – все покрытые густой лоснящейся шерстью – одна рыжая, другая черная, с серьезными усатыми мордами, и умильно зачесанными за уши хохолками. Они неприветливо уставились на Аню черными влажными глазами. Между мышами на голом каменном полу стоял уродливо сколоченный стол на котором стояла одинокая фарфоровая чашка, распространяющая сильный запах чифиря.

– Ну, – наконец буркнул рыжий мышь (а это был явно он, хоть и не в коей мере не напоминал джентльмена), – ты кто? И зачем пришла?

– Ох, как похоже на Краба! – вырвалось у Ани. Вообще-то она хотела сказать нечто совсем другое, но недавняя встреча с крабом все еще стояла перед глазами.

– Вот и нет, – сказал черный мышь, – это Краб похож на нас. С тех пор как исчез Домашний ему приходится входить в роль.

– Но он так похоже пищит…

– Крабы не пищат, – авторитетно сказал рыжий, – у крабов, между прочим, вообще нет голосовых связок.

– Вернее есть, но они только шипят, – перебил черный.

– Как змеи, – добавил рыжий.

– У змей тоже их нету… – сказал черный.

У Ани голова пошла кругом и она поспешно сказала:

– Да я не о том! Краб сказал, что дорожка ведет к Полевому и Луговому мышам…

– Это мы, – сказал черный мышь, – разве не видно?

Аня пригляделась и поняла, что это правда. Позади черной мыши висело несколько живописных полотен, изображающих цветущий весенний луг во всей своей красе. А у рыжей обретались исключительно пейзажи с унылыми желтоватыми степями, причем центральное место занимала картина Куинджи с волнующимся в лунном свете морем травы.

– Значит вы Полевой, а вы Луговой Мышь? А меня зовут Аня и я…

– Мы так и думали, – сказал рыжий Полевой Мышь бесцеремонно.

– Опять, – печально сказал Луговой Мышь и отхлебнул чифиря, – вот если бы Домашний Мышь был с нами!

– А что, кстати, с ним случилось? – заинтересованно спросила Аня.

– Неважно, что случилось с ним, – веско молвил Луговой Мышь, – важно, что случилось с тобой. Тебе ведь надо на коронацию?

– Да, и мне очень хотелось бы попасть побыстрее.

– Бесполезно, – сказал Полевой Мышь, – даже если ты доберешься до дворца, ты не сможешь попасть в подвал где проводится коронация.

– Почему коронация проводится в подвале? – спросила Аня, присаживая за стол.

Мыши фыркнули и закатили глаза – мол, бывают же на свете идиоты.

– А где же она может проводиться? – сказал, наконец, Луговой, – ведь она должна быть скрыта от посторонних глаз. Что же это за коронация, у всех на виду? Да не о том речь!

Попасть во дворец можно только через черный ход, а где он находится, как раз и знал Домашний Мышь. Он ведь так долго развозил грибы для Королевской кухни. Уж он то точно помог бы тебе. Но он пропал. – неожиданно печально закончил он.

– Так что без него Коронация тебе не светит, – добавил Полевой Мышь и подвинул к Ане чашку.

От мысли о том, что коронация не состоится, Ане стало так грустно, что она храбро отхлебнула из чашки и тут же обнаружила, что в ней был вовсе не чай, а некое зелье, от которого захватило дух и все малость поплыло перед глазами.

– Что же мне делать? – жалобно спросила Аня, – может быть, войти через парадный вход?

Мыши вздрогнули, дружно покосились за дверь, а Полевой Мышь поспешно отобрал свою чашку.

– Ты что! – сказал он, – и думать не моги! Там же Бешенные Псы!

– Кто? – удивилась Аня.

Полевой Мышь покосился на собрата и подсев поближе, чуть слышно зашептал:

– Бешенные Псы. Бойся их. Они тут главные. Их все боятся. Они всегда в черном. Черных костюмах-тройках, в черных очках. С большими черными пистолетами.

– Да, пистолетами! – вставил Луговой мышь тонким голосом.

– На черных машинах, – произнес Полевой Мышь.

– С черными мыслями… – сказал Луговой.

– Хорошо, хорошо, – вмешалась Аня, – я уже поняла, что идти через парадный вход не стоит. Но как же попасть внутрь?

– Не знаю, – нервно подрагивая вымолвил Луговой Мышь, – но по мне так лучше к Жаббервоху в пасть, чем к этим.

– Вот и Домашний тоже так думал, – мрачно сказал Полевой и разом втянул в себя половину не чая. Глаза его затуманились.

– А может, то была Мышеломка, – произнес Луговой.

– А может…

Аня сердито затрясла головой. Мыши, похоже, совсем ушли в себя. Мордочки их уныло склонились к столу.

– Эй, так что же мне делать?

– Идти во дворец, – понуро сказал Полевой Мышь.

– И постараться не попасться Бешенным Псам, – добавил Луговой.

– К тому же тебе их следует опасаться только до Коронации. После нее ты станешь Черной Королевой, а ей подчиняются все-все-все, – произнес Полевой.

– Кроме разве что Жаббервоха, – откликнулся Луговой, – и может быть Мышеломки.

– Да кто же это? – удивилась Аня, – они такие страшные?

– Да как тебе сказать, – заметил Луговой Мышь, отодвигая от себя чашку, – насчет Жаббервоха я могу сказать одно: Жаббервох это Жаббервох, его все знают.

– Если его увидишь, не перепутаешь, – ухмыльнувшись, добавил Полевой.

– Когда он был маленький, – продолжил Луговой, – он написал в сочинении о самоопределении «Я – это я и никто другой». С тех пор его совершенно невозможно спутать с кем-то еще.

– А Мышеломка?

Мыши помрачнели еще больше и посмотрели друг на друга:

– Расскажем ей? – спросил Полевой Мышь.

– Хорошо, мы расскажем тебе о Мышеломке, – со вздохом сказал его напарник, – это долгая и в высшей степени поучительная история. Но перед этим я хочу дать тебе совет: все-таки постарайся найти Домашнего Мыша. Может быть еще не поздно. А теперь… ты готова слушать?

– Я готова, – сказала Аня и поудобнее устроилась на жестком стуле.

Луговой Мышь артистично откашлялся, покосился на кружку с не чаем, но там было пусто.

Он печально вздохнул и начал:

Мышеломка.

И вот, пришел тот день и час,

Когда, набравшись сил,

Я лихо к делу приступил,

То дело – первый класс!

И то и это я смешал,

В единый липкий ком,

И шерсть моя поднялась враз,

И стало все путем.

Добавил маковой травы,

Немного конопли,

А сверху жбан белиберды,

Для крепости подлил.

Там сок пейотля утопал,

Зеленый как грифон,

Его аналог закипал,

Придав отвару звон.

Там синтезметики вились,

И синий молочай,

Агава с экстази слились,

Ведь я готовил чай.

О да, друзья, о чае том,

Отдельный разговор.

И если взялся ты варить,

То до конца будь спор.

Зато уже если ты сумел,

Отвар свой доварить,

Кричи Ура! Кричи Гип-гип!

И можешь после пить.

О чуден чай, и странен сон,

Что он тебе дает,

И расцветает небосклон,

И легок твой полет.

Он в замечательных цветах,

Раскрасит серый мир,

Ты лучше всех, сильнее всех,

И сотен ты кумир!

Велик улет, и мощен тот,

Сверхтермоядерный приход!

Да, чай хорош, но у него,

Проблема есть одна,

Как инь и янь, как свет и тьма,

Другая сторона.

Она не видна, не слышна,

Но есть и там и тут,

Ее боится малышня,

И взрослые сбегут,

Услышав имя, ведь ее,

Все Мышеломкою зовут.

О ней услышал в детстве я,

Мне рассказала мать:

Не вздумай тоже чай создать,

А то придет беда.

От этой пакости, сынок,

Скончался твой отец,

Он бы как ты – большой гордец,

И вот, не повезло.

В один ужасный день и час,

Собрался папа твой,

Сварить великий чудо-чай,

Поспорить со судьбой.

Ингредиентов тучу он,

Враз намешал в котел,

Налил в отвар и то и се,

Смешавши в липкий ком,

Он добавлял растений сок,

И порошки и гон,

Веселых ампул перезвон,

Барбитуратов легкий ток.

О, это был всему венец:

Большой был мастер твой отец!

Вот знай, сыночек, он достиг,

Решенья своего, чай был готов,

Он выпил чай…

И с нами нет его.

В пылу страстей, среди огней,

Поникла голова,

И не заметил как его,

Вдруг Мышеломка забрала.

Тяжел рассказ, но правда он,

Как жуткой ломки перезвон.

О бойся, Мышеломки сын!

Мне говорила мать,

Она любого гордеца,

Способна обломать.

Среди цветов и ярких фей,

Чудесных грез сплетень,

Придет она, и над тобой,

Восстанет Мышеломки тень!

О мама, ты была права,

Уже не в первый раз.

Но дело моего отца,

Продолжу я сейчас.

Мне сниться чай, и мнится он,

В моем родном лугу,

И не попробовать его,

Теперь я не могу.

Колес цветастый паровоз,

В котел я отогнал,

Аниса корень, жаб принес,

Ядреный самопал,

Там белладонны на пару,

Кружились на лепестки,

Болиголов и волчий глаз,

Как средства от тоски.

Хинин, мышьяк и чайный гриб,

В обнимку с наждаком,

Псилосцибин и цианид,

Кипели там рядком.

Там редкий зверь болиголов,

И черный мухомор,

Поганка гиблая и мох,

Что вызывает мор.

И антидепрессантов ряд,

Включился в общий хор,

Аминазин и торазин,

Я над котлом растер.

Морфин там дико клокотал,

Снов испуская пар,

И перца красного пожар,

В отвар вдобавок пал.

О, что за дух, за аромат!

Проносятся часы,

Глаза мои, как день горят,

Топорщатся усы!

Немного этого, того,

Муры, тупизмов, ерунды,

И глупость сразу заодно,

Полфунта чепухи,

И побрякушек, лживых слов,

Туда наговорил,

Три грамма чуши положил,

А сверху посолил.

Потом добавил я понтов,

И вопли мартовских котов,

Пробирку боевых бацил,

Потом подальше отступил,

И понял я:

Мой чай готов.

Не в силах больше продохнуть,

Поверить я не смел,

Что смог я дело провернуть,

Достичь чего хотел.

О мама, где же ты была,

Когда я чай свой пил.

Быть может, ты б меня спасла,

И я бы дальше жил…

Дурных надежд горячий ком,

Встопорщил мою шерсть,

Я выпил чай одним глотком,

Забыв про все что есть.

Забыл страшилки и стишки,

Советов мудрых хор

Я выпил все и в тот же миг,

Мир изменил узор…

Но где же краски, что за тьма,

Застлала яркий свет,

Где чудных сновидений слет,

Где термоядерный приход,

– Ну почему их нет?!

Кричал я громко, чуть живой,

В заплывший тьмою день,

А над моею головой,

Вставала Мышеломки тень!

И…

Тут Луговой мышь неожиданно запнулся и вытаращенными от ужаса глазами уставился куда то Ане за спину. Тут Аня обнаружила, что последние две минуты в избушке совсем темно, а откуда-то сзади нарастет ужасный ржавый скрип, который точно не может принадлежать ничему хорошему. Мыши в ужасе замерли на своих местах, тыкая непослушными лапами куда то в окно. Их рты шевелились не в силах выговорить страшное для них слово. Аня вскочила из-за стола, и поспешно покинула домик, оставив Полевого и Лугового Мыша разбираться с их непонятными (и наверняка ужасными) проблемами.