— Готовы?

— Да, — хрипло ответил тот.

Шеренга викингов раздалась, и ярл вышел вперед, поднимая над головой белый щит. Но было заметно, что он держится настороже, готовый в любой момент отразить предательскую стрелу.

— Они хотят с нами разговаривать, — с некоторым удивлением сказал Пайпын.

— Давай, послушаем, — предложил Александр.

— А что, если они замыслили коварство? — спросил Эрьта. — Я теперь не поверю бородатому ни на миг.

— Следите за ними повнимательней, — сказал Александр. — Кто пойдет со мной?

Пайпын тряхнул головой.

— Идем. Вместе врага упустили, вместе разбираться будем.

Александр дернул щекой, своей вины он не видел. Это скорее было упущением сенг-ира.

Хмурый, почерневший Ингвар приветствовал их взмахом руки.

— Рад видеть тебя во здравии, витязь.

— Ты сделал все, чтобы наша встреча не состоялась, — не смог удержаться Александр.

— Не будем вспоминать то, что было, — поморщился Ингвар. Было заметно, что разговор ему неприятен. — Лучше поговорим о том, что будет.

— И что же будет? — вмешался Пайпын.

Ингвар метнул в него ненавидящий взгляд, скрипнул зубами, но сдержался.

— Мы хотели бы похоронить наших убитых как положено.

— Только лишь? — Александр испытующе посмотрел на него, но ярл не отвел глаза, он смотрел прямо и твердо.

— Да. Мы похороним их и уйдем, как собирались, на север — к Кронийскому океану.

— Хорошо, — согласился Александр. — Только спрашивать разрешение тебе придется у хозяев разоренного тобою города. И что они ответят — не знаю.

— Мы не против, — немного напыщенно согласился Пайпын. — Битва окончена, поводов для вражды не осталось. Наши костяные богатыри непобедимы, запомни это, бородатый. А ведь мы не обратились к остроголовым людоедам-менквам, ни к речным духам. Мы победили вас малыми силами, так не заставляйте нас вызывать большие!

Похвальбы казались совершенно неуместными, и Александр прошипел ему:

— Заткнись, дурак!

Однако поздно! Ингвар, и без того взбешенный поражением, а сейчас униженный и оскорбленный каким-то грязным дикарем, взорвался:

— Не забывайся! Если я говорю с тобой мирно, это признак вежливости, а не слабости. Наши мечи скажут тебе об этом лучше меня!

Пайпын уже открыл рот, чтобы тоже ответить колкостью, но Александр наступил ему на ногу, и сенг-ира прикусил язык.

— Как ты сам предложил, не будем говорить о прошлом. Мы согласны. Только не удивляйся… В конце концов вы сами напали на хозяев.

Щека у Ингвара дернулась. Александр различил, как из-за высокого кольчужного воротника высунулась тонкая золотая проволочка. Нет! Это снова промелькнула золотая змейка с отравленными изумрудами вместо глаз. Граненая головка покрутилась, принюхиваясь, и приникла к шее ярла.

Глаза Ингвара заволокло туманом, лицо перекосилось. Перед Александром стоял совершенно другой человек.

— Собака! — зарычал ярл. — Ты предал нас и дорого заплатишь за это!

Свистнул выхваченный из ножен меч. Александр лишь с величайшим трудом парировал внезапный удар. Пайпын бросился ему на помощь, но Ингвар просто пнул его, опрокинув на песок.

— Опомнись, — еле сумел вымолвить Александр, отражая сыплющийся на него град ударов. — Не начинай нового кровопролития.

Но Ингвар не отвечал. Краем глаза Александр заметил, что строй варягов скорым шагом приближается к ним. Приходилось уже думать о спасении, а не о победе. С другой стороны, громко вопя и потрясая оружием, катилась толпа ойков. Еще немного — и они столкнутся. Но вдруг Ингвар окаменел.

Мощным ударом Александр вышиб меч у ярла, едва не вывихнув ему кисть. Смертельного удара он не нанес. Послышался прозрачный золотистый звон, словно враз заиграли десятки арф. Музыка крепла, становилась все громче. Замерли пораженные варяги, приумолкли удивленные ойки.

Александр узнал музыку щита-гуслей. На что рассчитывал Ратибор? Неужели он надеется остановить битву? Оказалось, он думал совсем о другом.

Стремительная золотая молния упала на песок у ног Ингвара — та самая змейка-браслет, которая околдовала его. Она билась и корчилась, словно ее жег невидимый огонь. Крошечный смерчик метался по берегу, поднимая столбы песка.

Александр поднял бесформенный кусочек золота, в котором с трудом угадывался прежний филигранный браслет. Изумрудные глаза превратились в два уголька. Едва он тронул угли пальцами, те рассыпались мелкой пылью.

Ингвар шевельнулся. Александр поднял было саблю, однако ярл не собирался нападать. Он очумело завертел головой, словно стряхивая остатки ночного кошмара, и протер глаза:

— Что со мной? Где я?

Александр вздохнул. Черное колдовство пропало, но сейчас предстояло рассказать одураченному ярлу, что натворила его дружина. Он не заметил расстроенных Айзию и Манайю, притаившихся в тени деревьев. Такой поворот событий их явно не устраивал.

Чем хороши неприятности, так это тем, что однажды они все-таки кончаются, и тогда можно за веселым пиром напрочь забыть о черных днях. Во всяком случае сейчас ойки думали именно так. Едва мрачный черный силуэт драккара растаял в золотисто-голубом сверкании дня, марг-кок объявил о большом празднике. Еще дымились обугленные развалины селения, еще речные волны не смыли запекшуюся на песке кровь, еще не успела высохнуть земля на свежих могилах, как были разведены огромные костры, в которых жарились целые олени, заклокотала вода в больших котлах… Над временным становищем витали соблазнительные запахи.

Александру это казалось довольно странным. Невесел был и Ратибор. Он долго прислушивался к тихому плеску весел уходящего драккара и угрюмо сказал:

— Мне очень хотелось бы ошибиться, но я вижу, как мы вновь встречаемся с этими вояками. И опять при встрече льется кровь, много крови.

— Значит, напрасно мы их отпустили?

— Может и так. Много лучше для нас было бы, когда б они остались все лежать здесь, или сгинули безвестно на обратном пути. Еще не поздно попросить Эрьту, пусть их костяные богатыри займутся ушедшими…

— Ты соображаешь, что говоришь? — возмутился Александр. — Предлагаешь нанести предательский удар в спину!

— Сожженное селение, убитые женщины и дети — вот цена твоего благородства. Или чистоплюйства. — Ратибор вздохнул. — Тем более, что Пайпын охотно сделал бы все сам. Твоя совесть могла бы спокойно спать! И еще запомни: именно знакомство с Пайпыном дорого обойдется нам.

Александр нервно рассмеялся.

— Сегодня ты уж слишком мрачен, Ратибор. Могильным холодом веет от твоих предсказаний. Мы ведь победили, а ты продолжаешь предрекать несчастья.

— Иные победы победителю обходятся куда дороже, чем проигравшему битву. Ты совершенно забыл об исчезнувшем Торгейре. Неужто ты надеешься, что внук бога огня забудет о своем поражении? Он будет мстить тем, кого считает виновниками своего позора. И воскреснув, он окажется много сильнее, чем вчера. Ты еще не разобрался до конца, кто из них что успел натворить. И еще. С кем же ты сражался ночью? Ведь Лютинг погиб возле серебряной горы, откуда он появился вновь? Да так, что никто из варягов не заметил его? Только ты один да Пайпын. И наши друзья-аримаспы…

— Но ведь их самих едва не перебили варяги! — воскликнул Александр, предпочтя обойти скользкий вопрос о ночном призраке.

— Ты видел их связанными — и только. Не знаю уж, кто из троих самый опасный. Манайя… Колдун, сотворивший черные изумруды. Не им ли ты обязан всеми неприятностями с варягами? Ингвар-путешественник хороший человек, однако его душой овладел какой-то демон, подтолкнув на черные дела. Айзия тоже не столь прост, как кажется. Старшина каравана… и личный шпион уважаемого тирана. А может и еще кого. Не даром он поминал Молоха… Сорвалось с языка словечко, не поймаешь. Тебе известно, что он задумал, к чему стремится? Золотые щупальца расползлись далеко и прочно схватили многих неосторожных. Я не берусь предсказать, что выкинет завтра Айзия во славу уважаемого тирана и для собственной выгоды. Вспомни, чем он торгует! И просто ли ради одной прибыли тащит аримасп в далекие земли отраву?

— Здесь ты прав, — проворчал Александр.

— Про Гелайма я скажу одно: он не тот, кем видится простым смертным.

— Ты его видишь другим?

— Да.

— Кем же именно?

— Черный воин…

— Что это значит?

— Не могу различить.

Александр озабоченно потер подбородок.

— Это как-то привычнее, чем иметь дело с колдунами.

— Надо еще разобраться, под чью дуду он пляшет, чью волю выполняет.

— Что ж, буду настороже. Предупрежден — значит вооружен.

Им хотелось еще поговорить о многом, но появился один из слуг марг-кока. Усердно кланяясь и пересыпая речь многочисленными похвалами великим и непобедимым витязям, он сообщил, что большой князь Эрьта и старшина каравана Айзия наипочтительнейше просят могучих воинов удостоить своим присутствием пир.

Эрьта на радостях закатил такое празднество, словно пытался затмить древних царей. Даже привыкшие к роскоши аримаспы от удивления пораскрывали рты при виде огромного количества золотой и серебряной утвари. Александр же, впервые столкнувшись с подобным, не сумел оценить стараний марг-кока. Просто подивился: и где все это раньше прятали?

Прямо на берегу был поставлен длинный дощатый стол, застланный златоткаными скатертями. Прямо на роскошную парчу ставились горячие бронзовые котлы. Александр с некоторым ужасом смотрел на горы снеди, а прислужники подносили новые и новые блюда. Больше всего было мяса: лосятины, медвежатины, оленины, зайчатины. Стол просел под тяжестью двух диких кабанов, зажаренных целиком на вертелах и уложенных на двух золотых блюдах размером с дверь. Глухари, тетерева, рябчики, гуси и утки просто терялись рядом с ними. Дымящиеся горки зерна и каких-то кореньев служили приправами. Александр только пожалел, что нет хлеба. Но когда на стол рухнули бадейки с икрой, посыпались печеные и вареные сомы, щуки, форели и вообще незнакомые ему рыбы, он окончательно перестал чему-либо удивляться. Но с вином вышла определенная промашка. Чего ойки не имели — того не имели. Лишь мутная, противно пахнущая бурда пенилась в золотых кубках.

Александр с неудовольствием увидел, что сидеть ему придется рядом с Гелаймом. Он предпочел бы держаться подальше от аримаспов даже на пиру. Или особенно на пиру — смотри, чтобы он не сыпанул тебе чего-нибудь в еду.

Эрьта открыл пир многословной цветистой речью. Он еще раз проклял врагов, восславил героев, погоревал о павших, особо отметил помощь бородатого… Александра при этих словах передернуло, однако он успокоился, когда услышал, что в награду за труды большой князь жалует его двумя сороками отборных соболей.

Когда искрящиеся на солнце шкурки были вынесены для обозрения, Айзия шумно сглотнул и проворчал:

— Царский подарок. Отборные меха.

И Александр понял, что несмотря на золотую тамгу с головой тигра, обратное путешествие не будет спокойным.

Пир продолжался. Лица раскраснелись, разговоры стали громкими и бессвязными. Мутная жижа имела приличную крепость и три-четыре кубка могли свалить с ног любого здоровяка. А уж человека непривычного — и подавно. Прислужники подливали питье, не скупясь. Александру приходилось напрягать все силы, чтобы не потерять голову окончательно. Он отметил, что Гелайм пил мало, больше выплескивал напиток наземь и мрачнел с каждой минутой. Он то и дело брал свой кубок и разглядывал его, словно пытался найти какие-то письмена.

Александр тоже взял стоящее перед ним блюдо и усмехнулся. Конечно, сделать такую вещь ойкам было не под силу, зато они легко смогли изуродовать творение великих мастеров. Как сюда попало блюдо из древней Эллады? Можно было лишь гадать об этом. Искусный чеканщик изобразил на нем сцену кормления змея. На высоком каменном пьедестале стоит большой сосуд, из которого выглядывает огромная змея. Перед нею преклонила колени молодая женщина, почтительно протягивающая змее чашу. Фигуры казались живыми — еще немного, и они сойдут с матового серебра, задвигаются, заговорят… Но… Но поверх филигранной чеканки была нацарапана фигура мужчины, как бы сидящего на пьедестале. Голову мужчины украшала шутовская трехрогая корона, точно такую же надел Эрьта. Женщина поклонялась этому чучелу.

Александр сплюнул от омерзения. Кощунство! И еще раз посмотрел на змею. Это простое совпадение или знак судьбы?

А Гелайм все-таки захмелел. Видя отвращение, которое вызвали у Александра варварски испорченные вещи, он подсунулся прямо к уху и жарко прошептал:

— Интересно, как попали к этим мерзавцам сокровища императорского дворца? Только наследники великого Рима имеют право обладать ими, а не вонючие оборванцы!

Александр обжег его презрительным взглядом. Гелайм отшатнулся, по лицу поползла пьяная гримаса.

— Да, мерзавцы! — вызывающе повторил он. — Сердце обливается кровью, когда смотришь на обломки величия павших Цезарей.

— Придержи язык, если не хочешь потерять его вместе с головой, — одернул его Александр.

Но Гелайм только тряхнул кудрями и рассмеялся противным, дребезжащим смехом. Он еще раз хлебнул из кубка, поднялся, зашатался и, чтобы не упасть, схватился за стол, уронив кубок на землю.

— Скажи мне, князь, — дерзко обратился он к Эрьте, — откуда у тебя так много прекрасных, изумительной красоты вещей? — Он взмахнул рукой и снова чуть не упал. — Неужели ваш край богат не только мехами, но и золотом?

И он грузно шлепнулся обратно на скамью. Марг-кок к этому времени тоже был изрядно на взводе, иначе он обязательно обратил бы внимание на выходку аримаспа, однако хмель помешал. Эрьта громко икнул и заплетающимся языком сообщил:

— Эт-то из кургана каменной бабы.

— Какой бабы? — насторожился Гелайм.

Эрьта, поминутно запинаясь, рассказал, что в далекие-предалекие времена предки ойков жили свободно в диких лесах, охотились за зверя, ловили рыбу и были счастливы. Однако появились злые люди, скверные, много хуже нурманнов. Сначала они покорили соседние племена васинабронков и меренс, заставили их платить дань своему повелителю Канугу. Непокорных злые люди убивали сразу. Васинабронки и меренс попытались сопротивляться — напрасно. Пришельцы умели хорошо сражаться, имели вдосталь железного оружия. И они очень походили на бородатых, Эрьта неприязненно глянул на Александра. Что могли противопоставить им лесные племена? Костяные стрелы?

После этого злые люди пришли в землю ойков.

Марг-кок рассказывал, не замечая, как буквально почернел Гелайм. Кулаки аримаспа сжимались и разжимались. Александр на всякий случай придвинул поближе массивный золотой ковш, прикидывая, как сподручнее будет хватить Гелайма по голове.

Ойки не смогли отразить пришельцев, им тоже пришлось платить дань. Так прошло десять или двадцать лет. Но что-то случилось, и злые люди перестали приезжать за ясаком. До ойков долетели слухи, что правитель злых людей Кануг умер, и в его державе воцарился хаос. Злые люди решили получше спрятать могилу Кануга и пришли в здешние леса. Они насыпали над могилой высокий курган и поставили каменную бабу.

Гелайм скрежетал зубами и лихорадочно крутил перстень с александритом.

Шаманы ойков прочитали заклинания на кургане и огнем изгнали из него зло, а потом раскопали могилу. Ту, самую, до которой так и не добрался Ингвар. В ней оказалось много красивых и полезных вещей, которые князья забрали себе. Чтобы новые злые люди не позарились на них, держат эти сокровища не в городке, а в лесу. Только самые доверенные ойки знают потайное место. В благодарность Йомалю, который избавил свой народ от страшной напасти, ойки насыпали серебряную гору, перемешав землю с бесчисленными кружочками серебра и золота из могилы. Йомаль строго стережет свою гору, охраняя ее от всяких посягательств. Каждый год ойки насыпают гору выше и выше, приносят Йомалю жертвы. Сейчас в горе лежит целая дружина серебряных людей.

Громкий стон вырвался из груди Гелайма.

— А что сделали с мертвым королем?!

Эрьта не заметил оговорки аримаспа.

— Бросили гнилые кости воронам, но и те побрезговали.

Гелайм дернулся, Александр подхватил ковш, но аримасп неимоверным усилием воли заставил себя сесть на место.

— Кроме золота там ничего не было?

— Всякую ерунду, — отмахнулся марг-кок. — Железки, разные тряпки.

— И сохранилось что-нибудь? — голос аримаспа предательски задрожал.

Александра удивляло явное пренебрежение Гелайма к неисчислимым сокровищам могильника и его интерес к неведомым железкам. Раньше он считал аримаспа (или кто он там на самом деле?) обычным охотником за сокровищами, хотя вспоминались упорные разговоры о железной короне. В чем же дело?!

— Все выкинули, — равнодушно ответил марг-кок.

Гелайм снова застонал. Лицо его побелело, на лбу выступили крупные, как горошины, капли пота.

— Все? — убито переспросил он.

Даже до пьяненького марг-кока дошло, что происходит нечто не вполне обычное. Но хмель подсказал ему неправильный ответ.

— Не огорчайся. Сохранилась какая-то железная загогулина, ее не смогли перековать в полезную вещь, не поддалась. Бросили и сейчас валяется где-то в моем доме. — Он хлопнул в ладоши. — Принесите ее, если уцелела!

Прислужник покорно убежал. Спустя малое время на стол перед Гелаймом лег смятый и перекрученный железный обруч с приклепанными грубыми лепестками, совершенно потерявший первоначальную форму. Можно было лишь гадать, как он выглядел раньше. Но Гелайм, видимо, знал, потому что вцепился в железку с ревом дикого зверя.

— Я дарю тебе эту безделицу, — хлюпнул носом Эрьта, на которого произвели впечатление чувства Гелайма. — Сегодня радостный день, и я хочу, чтобы он стал праздником для всех.

Пир зашумел вновь. Но Гелайм больше не пил. Он сидел точно на иголках, озираясь, скрюченными от жадности руками держал свою драгоценность. Александр гадал, что бы это могло значить. Он перехватил ехидную ухмылку Айзии, которой старшина каравана одарил своего начальника стражи. В который раз Александр встал перед диким клубком, распутать который не мог. Он задумался и не заметил… Тихий щелчок пальцами — и Манайя подсыпал ему в кубок того самого белого порошка.

А потом золотая посуда закружилась, засверкала таким ослепительным блеском, что Александр невольно закрыл глаза…

Сначала Александру показалось, что он плывет на корабле — изнурительная качка буквально выворачивала его наизнанку. Он с трудом сдерживал стоящий в горле комок. Странно, почему не слышно свиста ветра и плеска волн. Потом Александр обнаружил, что лежит вовсе не на корабельной палубе, а висит вниз головой, точно белье на заборе, на чем-то трясущемся, как корабль в шторм. Александр попытался приподнять голову, однако вновь накатила волна пряного запаха и унесла с собой все…

Постепенно до него дошло, что его небрежно бросили животом поперек седла, и он мчится во весь опор таким довольно неудобным образом. Александр попытался шевельнуть руками и охнул — руки были накрепко связаны, ноги тоже были скручены. Это озадачило Александра. Он твердо помнил, что недавно сидел на пиру у марг-кока… Что же произошло? Опять напали какие-то враги, и он попал в плен? Или стряслось еще нечто ужасное? Пожар, землетрясение, в крайнем случае потоп…

Эти мысли заставили его бедную голову буквально взорваться, словно раскаленный докрасна камень, на который плеснули холодной воды.

Очнулся он потому, что скачка прекратилась. Александр осторожно приоткрыл глаза. Он по-прежнему висел, уткнувшись носом в конский бок. Судя по чеканному стремени, везли его на собственном коне. Ситуация вконец запуталась. Александр с трудом приподнял голову и натолкнулся на торжествующий взгляд Айзии.

— Очнулся, голубок? — ласково прожурчал аримасп.

Александр разлепил запекшиеся губы.

— Что случилось?

Айзия даже хрюкнул от удовольствия.

— Случилось то, что на праздничном пиру у большого князя ты изрядно перепил и начал буянить. Нам пришлось тебя связать, потому что ты слишком уж разбушевался, начал махать саблей и грозил всех изрубить в капусту. Так что не обессудь, пришлось принять меры.

Айзия подошел поближе и грубо дернул Александра за связанные руки. Тот мешком рухнул на землю, едва не свернув себе шею.

— Что ты делаешь? — зло спросил он аримаспа.

— Пить меньше надо, — аримасп назидательно поднял грязный палец. — Как ты думаешь, насколько затянулось твое похмелье?

Александр растерянно закрутил головой. Он лежал на сухом хрустком мху. Где-то впереди синели невысокие холмы, поросшие чахлыми деревцами. По небу ползли неприветливые серые тучи, в воздухе отчетливо попахивало болотной гнилью. Картина настолько отличалась от глухой тайги в окрестностях Ит-Самарга, что Александр зажмурился, надеясь, что наваждение рассеется.

Глядя на него, Айзия весело рассмеялся.

— Дошло?

— Сколько дней прошло? — в ужасе застонал Александр.

— Неделя, — внушительно произнес аримасп.

— Не может быть!

— Очень даже может. Ты в конце концов бревном укатился под стол, и мы оставили тебя лежать там до утра. Утром… Что ты принялся вытворять наутро, я тебе уже сказал. Ты и вправду ничего не помнишь? — Александр заметил тень опасения в глазу аримаспа.

— Нет.

— Как тебя везли в лодке, как прощались с ойками, как взвалили тебя на твоего же коня, пересекли Дикий Лес, добрались до Рифейских гор и двинулись дальше… Ничего не вспоминаешь?

— Совсем ничего, — убито подтвердил Александр.

Злая радость проступила на лице аримаспа.

— Но теперь ты пришел в себя?

— Да. Развяжите меня.

— Мы не будем спешить с этим. Кто знает, может на тебя накатит снова. Уж больно трудно пришлось нам тогда. Ничего, потерпи еще немного — денька два-три.

Александр рывком сел, хотя со связанными за спиной руками сделать это было непросто, и еще раз осмотрелся.

Судя по долетающим звукам, караван расположился на отдых невдалеке, возможно за соседним холмом. Но почему-то Айзия предпочел сбросить его именно здесь. Что задумал лукавый старшина каравана? В одно мгновение Александру вспомнились все ненавидящие взгляды, которыми часто одаривали его аримаспы. Подумалось невольно, что сейчас Айзия расквитается за прошлое. Александр постарался скрыть, что он не на шутку перепугался, потянулся и лениво зевнул.

— Ладно. Еще день — так еще день. После целой недели это уже не страшно. Я только прошу посадить меня на коня нормально.

— Это я тебе обещаю, — осклабился Айзия. — Такую малую услугу мы тебе окажем.

— К стати, — перебил его Александр, — а где Ратибор?

— Можешь не беспокоиться, снами, — Айзия старательно выделил эти слова. — Ему ничто не грозит, он под надежной охраной. — Фраза прозвучала достаточно двусмысленно, но Айзия этого не заметил. — Хотя не для всех этот поход кончится благополучно…

Послышался дробный конский топот, из-за пригорка на взмыленном коне выскочил Гелайм.

— Там… — задыхаясь, промолвил он, — там…

— Что?! — взвился Айзия.

— Приближается большой отряд, мне кажется, это бусурманы.

— Вот как, — Айзия задумался, уставившись в небо. Конь начальника стражи нетерпеливо танцевал на месте.

— Что делать? — прервал затянувшееся молчание старшины каравана Гелайм. — У меня осталось слишком мало людей, и нам не отбить нападения. Особенно если он останется связанным, — Гелайм мотнул головой в сторону Александра.

— Он останется связанным, — огрызнулся Айзия. — Передай Манайе, чтобы он постарался удержать степняков подольше, хотя бы один день. Я сам поеду к ним договариваться.

Однако Гелайм не торопился выполнять приказ.

— Освободи его, — вдруг потребовал он у Айзии. У того челюсть отвисла.

— Ты в своем уме?

— Зато ты потерял его, — ответил начальник стражи.

Александр ничего не мог понять. Он точно знал, что Гелайм ненавидит его ничуть не меньше, чем Айзия. Так почему вдруг начальник стражи вступается за своего врага?

Айзия медлил.

— Ну! — прикрикнул Гелайм, кладя ладонь на рукоять сабли.

Айзия достал нож и с видимой неохотой перерезал веревки на руках и ногах Александра.

— Ты еще пожалеешь об этом, — посулил он начальнику стражи.

— Это мы посмотрим, — презрительно бросил тот, разворачивая коня.

— Да-да, посмотрим. Причем именно он заставит тебя пожалеть о своей опрометчивости, — криво ухмыльнулся Айзия.

Однако Гелайм не ответил, он сразу послал коня в галоп, только клочья мха взлетели из-под копыт.

— Вставай, чего расселся, — недовольно пробурчал Айзия Александру.

Озадаченный, тот послушно поднялся.

Как то удалось Манайе — неведомо, только бусурманы даже близко не показались возле стоянки каравана. Облегченно вздохнув — одной заботой меньше — Александр кинулся разыскивать Ратибора. У него отлегла на сердце, когда он увидел юношу. Объятия получились жаркими. Александр немедленно принялся выспрашивать юношу, что же случилось за эти дни. Конечно, сообщить все, что интересовало Александра, Ратибор не мог. Например, он остался в неведении, что творилось на пиру и сразу после него. Однако Ратибор подтвердил, что Александр действительно провалялся в беспамятстве целую неделю, не приходя в сознание. Его кормили, поили и обихаживали полусонного.

Александру оставалось только одно — пожать плечами. Тайна упрямо не давалась. Невнятное предчувствие опасности подсказало ему не ходить к кострам аримаспов, они с Ратибором расположились чуть поодаль. И когда вдруг появился Манайя, Александр демонстративно пододвинул к себе ножны, показывая, что не верит колдуну ни на грош. Даже чуть выдвинул саблю, чтобы легче было выхватить ее.

Манайя предпочел не заметить враждебного жеста. Его лунообразная физиономия расплылась еще шире, когда он подсел к костру.

— Наше странствие по диким чащобам подходит к концу, — аримасп не скрывало своей радости. — Больше не нужно вздрагивать при каждом шорохе, никто не бросится на тебя из-за дерева. Дня через три-четыре мы выйдем на большой торговый тракт, а там… — Аримасп зажмурился, как сытый кот, — скоро начнутся земли уважаемого тирана.

— Однако какая нужда привела тебя к моему костру, почтенный? — неприветливо спросил Александр.

— Это верно, нужда, — устало согласился колдун. — Чем дальше от опасностей, тем больше забот.

— Темен смысл твоих слов, почтенный.

Манайя воровато оглянулся, убедился, что их никто не подслушивает, и полушепотом спросил:

— Чем занят Гелайм? Что он тебе говорил?

— Не мое это дело, следить за начальником стражи, — уклончиво возразил Александр. — Да и как понять твои слова? Ты ему не веришь?

Манайя рыдающе вздохнул.

— Мы боимся, что наш поход к ойкам станет последним. Ведь покойный Торгейр осквернил их святилище, вырвав глаза каменным кошкам. Ойки не простят нам этого, если мы не вернем изумруды на место. Марг-кок уже сказал, чтобы мы больше не смели показываться в Ит-Самарге. Но Айзия надеется, что он сменит гнев на милость, если мы вернем похищенное сокровище. Ведь ты же знаешь, что глазами статуи служили не простые камни, а небесные смарагды. Они стоят больших денег, но никто ради единичной выгодной сделки не станет рушить налаженную торговлю.

— Почему ты спрашиваешь об этом у меня?

— Выяснить все, касательно смарагдов мне поручил Айзия. Кроме тебя и Гелайма из похода к серебряной горе больше никто не вернулся.

— Ты полагаешь, что их похитил Гелайм?

— Да.

Александр вспомнил, что начальник стражи действительно перехватил кожаную сумку Торгейра. Но вот лежали там смарагды или нет? В этом не было ни малейшей уверенности. И вообще, стоит ли вмешиваться в дела аримаспов, которые Александра совершенно не касаются? С недавних пор он начал серьезно жалеть, что послушался Древолюба и связался с этими сомнительными торговцами. А здесь еще человек с двумя лицами Гелайм. Кто же он такой? И он заступался за Александра… Единственное, что Александр решил для себя совершенно определенно — помогать Манайе не следует ни при каких обстоятельствах. Чем больше у него хлопот, тем лучше для Александра.

И он решительно ответил:

— Я ничего не знаю и ничего не видел. Но вполне допускаю, что Гелайм мог их похитить, однако утверждать это категорически не рискну.

— Жаль, — вздохнул Манайя. — Мы очень рассчитывали на твою помощь.

— Сожалею, что не оправдал ваших надежд, — лицемерно посокрушался Александр.

Он заметил, что Ратибор сидит, завернувшись в плащ, и внимательно прислушивается к разговору.

— Какое еще у тебя дело ко мне? — поинтересовался Александр, видя, что Манайя не намерен уходить.

— Не к тебе, а к твоему попутчику.

Если бы Александр не сидел, он определенно рухнул бы наземь от неожиданности.

— К Ратибору?!

— Да.

— Можешь не утруждать себя, — вмешался Ратибор. — Ведь ты заранее знаешь мой ответ.

— Но ведь я и спросить-то ничего не успел, — заюлил Манайя.

— Я превосходно знаю, что тебя интересует.

— Тогда почему ты отказываешься?

— У нашей земли своя дорога.

Александр растерянно хлопал глазами, ничего не понимая. Сейчас он казался себе слепым, которого не слишком заботливо ведут по лесу, где он то и дело налетает лбом на деревья.

Аримасп картинно воздел руки к небу.

— Это безумие! Это просто безумие! Почему ты отталкиваешь руку друга? Сейчас вашей земле со всех сторон грозит множество напастей. Бусурманы, варяги, турский султан и немчины… Не пересчитать всех, имя им легион! Разве не следует в судьбоносный момент слить воедино силу меча и силу золота?

— Этот сплав не будет обладать ни крепостью булата, ни блеском монет. Ничего хорошего из твоей затеи не получится.

— И все-таки трижды подумай, прежде чем отвергнуть помощь, предложенную вовремя. Ваша земля лежит в самой середине мира, в его сердце, и судьба Рутении определяет судьбы всего мира. Нет ничего важнее для Поднебесной, чем спокойствие и процветание этой земли. Все металлы и камни лежат в ней, она столь велика и обильна…