Гринфилд использовал это в политических целях. Он никогда не поддерживал Закон о неприкосновенности, потому что "очевидно, он является ширмой для незаконного, аморального, неэтичного вторжения в частную жизнь; еще один пример консервативной и совершенно непозволительной привилегии меньшинства. Отменить закон о неприкосновенности! Никаких особых привилегий для меньшинства! Заставить их платить за собственные ошибки! Налогообложение на одинаковой основе для всех".
Провидцы стали видеть тревожные инциденты. Чтобы изменить обстоятельства, команда начала переодеваться, чтобы их не узнавали. С Амальдой и Брусом Ваденом ходили тренированные люди ЛЕО. Они были на связи двадцать четыре часа в сутки, ходили с одного собрания на другое, стараясь предотвратить взрывы. Дважды Амальда чувствовала, что Рожнин ищет ее. Она прекращала все передачи, и они немедленно покидали то место.
Погода оставалась не по сезону жаркой и сырой. В снабжении пищей случались беспрецедентные срывы, а истощение источников неизбежно влечет за собой прекращение развлечений. Еще заботы.
Стратегия Рожнина страдала от его же усердия. В день слушания дела собралось столько людей, желающих проследить за законом о неприкосновенности в действии, что он даже не мог попытаться похитить Амальду. Работники ЛЕО извинились перед толпой надеющихся кандидатов за то, что они вынуждены выбирать. Аудитория, естественно, была набита талантами, не живущими в городе, которых пригласил Дэфид. Сензитивы у входа в здание суда предупреждали работников ЛЕО, кого не нужно впускать, и Пан-Славянский контингент был исключен. Вслед за стороной, выдвигающей иск, в качестве ПанСлавянского лидера был допущен Рожнин, так как один из официантов принадлежал к его народу. Для Дэфида оп Овена это была первая возможность хорошо рассмотреть этого человека, и он немного удивился внешности Рожнина. Дэфид хотел бы "просмотреть" его, но эмоциональная аура комнаты судебного заседания делала это невоз можным, и умственно, и физически. Телепат оценивал подсознательные впечатления, которые он получал от Жиллингса и Амальды. Рожнин выглядел вполне презентабельно, был привлекательным; был одет в не очень дорогой китель. Густые темные волосы до плеч и тонкие темные усы соединялись с баками, оставляя остальную часть волевого лица выбритой. Рожнин занял место у стены и повернулся, чтобы внимательно осмотреть тех, кто уже сидел.
Оп Овен искренне сожалел о невозможности проверить мозг этого человека, который наверное, что-то замышлял. Оп Овен спокойно "ждал" его.
Но здесь не было тех, кто мог бы предсказать ситуацию. Были случайные предчувствия, но слишком разные по своей природе, чтобы быть полезными или показательными в смысле тенденции развития событий дня. Дэфид мог только сделать вывод, что не имеет значения, как сегодня пройдет слушание. Однако, как показывал здравый смысл, для непредвиденных обстоятельств возможность была. Дэфид предупредил Вадена, а затем тайно "подготовил" Амальду. Среди публики находились таланты, которых девушка не знала, и они получили указания.
Вошел Брус Ваден и сел сзади. Он тоже оглянулся. Его глаза следили за взглядом Дэфида. Тот подумал, что Ваден ищет Рожнина, когда глаза Вадена задержались на лице какого-то человека с широкой грудью, но это было не усатое лицо Рожнина. Внимание Рожнина привлек жилистый невысокий мужчина в неряшливом костюме из твида, который важно шел по проходу к своему месту за столом обвиняющей стороны.
"Итак, - подумл Дэфид, - Аарон Гринфилд настойчив, как все невысокие мужчины!" Гринфилд наклонился вперед, похлопал по плечу одного из адвокатов, стал с ним беседовать, все время оглядывая публику и, наконец, указав на пустые места со стороны обвиняемых.
Включились лампы, и "судья" подал сигнал электронным молотком, призывая суд к порядку. Один из группы обвинителей поднялся, чтобы заявить протест по поводу отсутствия обвиняемой и адвоката, но это был сигнал для Амальды. Она и сопровождающие вошли в зал.
Конечно, как и ожидали, раздался протест адвокатов истца. Обвиняемая прибыла, одетая в широкое платье, в парике и загримированная под японку. Ее сопровождали две женщины, похожие на нее, как две капли воды. Даже если бы все представители стороны, предъявляющей иск, вскочили на ноги, для неталантливых было бы невозможно, узнать, кто есть кто.
Однако, так как это было предварительное слушание, которое должно было проходить перед компьютером, судья, "слушающий" дело, не имел указаний относительно одежды или сопровождения обвиняемых и/или адвокатов, пока они появлялись чистыми и опрятными. Прокурор ответил, что обвиняемая умышленно мешает правосудию, появляясь с сопровождающими, которые выглядят так же, как и она. Одна из Амальд встала, представила два комплекта документов, свидетельствующие о том, что их предъявитель - законный адвокат, и спросила судью, ведущего дело, было ли запланировано отказать адвокату обвиняемой из-за того, что по размерам и внешности он похож на обвиняемую. Протест был отклонен.
Вдруг прокурор потребовал распечатки энцефаллограмм, чтобы доказать, что женщины, которые оделись таким образом, действительно те, за кого себя выдают: адвокаты и обвиняемая.
Защита не возражала. Быстро были сняты энцефаллограммы, и бесспорно установлено, кто - адвокаты и кто - обвиняемая. И тут три женщины снова на миг исчезли, потом вернулись. Дэфид оп Овен наблюдал за перекошенными от злости лицами за столом прокурора. Очевидно, хитрость удалась. Публика шепталась, половина развлекалась, вторая половина совершенно смутилась от этой комедии.
Слушание продолжалось. Было выдвинуто обвинение в незаконном аресте и заключении в тюрьму. А закон о профессиональной неприкосновенности требовал прекратить обвинение Амальды, как зарегистрированного таланта.
Слишком довольный собой, Дэфид пропустил первый сигнал тревоги Амальды.
"Дэфид, - мысленно сказала она, - он позади меня". Она была взволнована.
" Не смеши", - сказал Дэфид, и она отреагировала так быстро и так убедительно, что Дэфиду не нужно было звать на помощь эмпатов, которые сидели в зале.
Мгновенно Дэфид подумал, что страх придал ей силы, потому что на каждого из сидящих в зале, на него и приглашенных талантов напал смех. Казалось, что публика насмехается над недовольством суда.
Дэфид достаточно подавил излучение Амальды, чтобы не согнуться в приступе неконтролируемого смеха. Даже на лице Рожнина была усмешка: он прислонился к стене, пытаясь управлять своим телом, - поворачивал голову, так что мог "просматривать" публику. Дэфид слегка согнулся, притворяясь, что давится от смеха, и заметил, что Рэд Ваден и другие таланты делают то же самое.
Великолепно! Пусть Рожнин думает, что инициатива исходит только от Амальды! Но могла ли Амальда - даже с помощью Рэда - передавать так сильно? Могла ли она, действительно, использовать Рожнина без его согласия? Если так…
Судья механически ударил молотком, призывая к порядку. Стук молотка становился все громче и громче, а смех продолжался. Было приказано очистить зал суда от "обструкционистов". Приступ смеха, которым страдали все, вдруг прекратился. Люди вытирали глаза и приводили в порядок одежду. Аарон Гринфилд взволнованно оглядывался, его лицо пылало от злости. Дэфид понимал, что он не дурак. Он должен знать, что ответственность за это несет талант, и с оскорбленным чувством собственного достоинства, он удвоит попытки обложить таланты налогом. "Конечно, нельзя приготовить омлет, не разбив яйца", - философски думал Дэфид. Он одобряюще кивнул Амальде, которая со своими двойниками украдкой посмотрела на него.
Затем обвинитель сказал, что имеется заявление от Комитета Съезда в Моркаме, данное под присягой, что они не требовали надзора полиции ЛЕО. Защита ответила, что все происшедшее попадает под закон о предотвращении беспорядков, и что полиция ЛЕО считает вполне законным применять те методы предотвращения беспорядков, которые считает целесообразным. Неопределенность и неустойчивость в городе позволили комиссару ЛЕО принять меры, которые он считал необходимыми для обеспечения соблюдения закона и порядка. Адвокат защиты напомнил "судье", что, если собираются 200 или больше человек (а на приеме в Моркаме было 525 оплаченных мест за столами), то требуется дополнительный надзор, независимо от того, просят об этом или нет, если в городе зарегистрирована "сложная" атмосфера. Обвинитель хотел точно знать, какие способы предотвращения беспорядков использовала Амальда. Защитник ответил, что она зарегистрированный эмпат чувствительностью +15 и степенью восприятия +12, и предложил представить положительные свидетельства от организаций, которые использовали способности Амальды, как таланта, для предотвращения беспорядков. Обвинитель повторил требование точно описать ее методы управления толпой и защиту, к которой обращается комиссия по наблюдению за соблюдением закона и порядка.
Дэфид точно не знал, хочет ли обвинитель отделить Амальду от ее двойников или раскрыть способ, которым она пользуется.
Защитник снова потребовал снять обвинение: она не хочет отнимать у суда время и тратить общественные деньги, если свидетели ясно доказали отказ истца от иска.
Обвинитель страстно настаивал, что это очевидный случай персонального нарушения и неправильного использования привилегий, но тут как раз истекло отведенное время и выключился свет. Послышался грохот, когда "судья, слушающий дело" искал программы для прецедента. Это не заняло много времени. Через несколько минут на экране появилась дата судебного разбирательства: через семь недель.
"Неплохо", - подумал Дэфид, хотя он наполовину хотел, чтобы компьютер отверг этот случай. Но без прецедентов на это была слабая надежда.
Страх Амальды был как нож в его животе. Он пытался добраться до Рожнина, понять, что же тот делает. Брус Ваден вскочил на ноги, пошел по проходу. Его движению мешали другие, которые уже начали покидать зал суда.
У Дэфида было чувство, что каждый талант в зале вдруг застыл, а потом Рожнин, приподнявшись со стула, с изумлением на лице, стал медленно падать на людей в ряду перед ним.
- Эй, парень умирает, - закричал кто-то. - Здесь есть врачи?
Брус Ваден старался добраться до Рожнина. Дэфид подал знак двум другим талантам, чтобы они помогли. Если бы они могли таким образом забрать Рожнина в Центр…
- Я врач, - твердым громким голосом сказала женщина за три ряда от него, поднимая сумку для оказания первой помощи. Завязалась легкая драка, когда Брус старался перехватить ее, но вдруг панславяне двинулись, перепрыгивая через сиденья, отталкивая людей в сторону, чтобы защитить упавшего лидера.
Дэфид вернул Вадена, отозвал других.
Судебный пристав быстро выбежал из суда, вызывая санитарный вертолет, а женщина-врач и три славянина подняли упавшего мужчину и отнесли его на стол прокурора. "Судья, слушающий дело", стал призывать к порядку, требовал удалить из зала обструкционистов. Его голос становился все громче и громче, пока он, наконец, не объявил перерыв до выяснения обстоятельств.
***
- Ну, хорошо, хорошо, мы дали ему сильные успокоительные и держим его в больнице в здании суда, - сказал Франк Жиллингс Дэфиду, - но нужно действовать. Все забито пан-славянами. Мы не можем арестовать человека за то, что он упал в обморок в здании суда… Как вы это сделали?
- Один из наших специалистов по телепортации "ударил" его,сказал Дэфид с печальной гримасой.
Жиллингс посмотрел на него с благоговением и уважением.
- Нужно быть очень осторожным, нажимая на сонную артерию, - объяснял Дэфид, почти извиняясь. - Но он оказывал давление на Амальду.
- Вы рассчитывали на это! А я рассчитывал, что вы схватите его здесь. А это проклятое слушание взволновало весь город. Не говорите мне, что вы рассчитывали на это!
Дэфид посмотрел на Жиллингса и на долю секунды заколебался.
- Нет, не совсем, но мы делаем все от нас зависящее.
- Что? Что, черт побери, вы имеете в виду?
- Я имею в виду, что мы поставили ловушку и положили приманку и мы просто должны иметь терпение.
- Терпение? Когда город вот-вот взорвется?
- Довольно странно, Жиллингс. Я не думаю, что город взорвется. Мы записали несколько инцидентов, незначительных, включающих таланты… - и Дэфид нахмурился, потому что инциденты причиняли страдания и были такими неопределенными, что можно было выдать только общее предупреждение всех талантов.
Жиллингс что-то возмущенно пробормотал.
- Меня тошнит от вас. Вы даже не можете защитить себя.
- Мы делаем, что можем. - В голосе Дэфида появилось достаточно твердости, чтобы сделать Жиллингсу выговор. - Что касается вас, комиссар, - факт, что наши провидцы не предсказали крупных беспорядков. Город будет в безопасности!
- Докажите! - потребовал Жиллингс, но Дэфид оп Овен не ответил и вышел из кабинета комиссара.
Телепат всю дорогу до Центра пытался справиться с внутренним смятением. Конечно, Жиллингс должен был быть жестким и считаться только с самым главным - с безопасностью города, но гордость Дэфида уязвила мысль о том, что Жиллингс мог так бесцеремонно отбросить личные переживания талантов. Дэфида огорчало, что для нового закона о неприкосновенности через несколько дней потребуется больше обоснований. Тот факт, что таланты теперь будут получать компенсацию за персональные нападки на них, его не удовлетворял. Он бы предпочел никогда не обращаться к этому закону.
Для Жиллинса было бы хорошим предупреждением, если бы Рожнин раскрылся полностью… И как, черт возьми, они собирались публиковать закон, в соответствии с которым незаконно скрывать талант? Скрытые таланты всегда неожиданно обнаруживались, когда устанавливались правильные связи…
И не было ни единого инцидента, связанного с Амальдой, или Рэдом, или Всеволодом Рожниным. А у него все провидцы в Центре были настроены на эту дьявольскую троицу. Как это могло быть?
Душевное состояние Дэфида было мрачным, когда он посадил вертолет на крышу главного административного здания Центра. Спускаясь по лестнице, он старался изгнать яд горечи и злобы из своего мозга. Он задержался у двери в свой кабинет, но свернул в сторону. Он должен был успокоиться. Чрезмерная реакция была самозащитой. Жиллингс мог сам, будучи скрытым талантом, оставаться упрямо глухим к проблемам талантов, особенно, когда те сталкивались с наблюдением за соблюдением закона и порядка в его драгоценном городе.
Пока Рожнин находился без сознания в больнице здания суда, Дэфид пытался внушить ему совет искать Амальду в Центре. Это был единственный практически возможный метод… заставить гору придти к Магомету. И, очевидно, гора должна придти по собственному желанию. Теперь, если бы он только мог заставить Магомета превратиться в Лорелею… это ускорило бы дело и, может быть, не причинило бы вред стольким талантам.
Это снова разозлило Дэфида так же, как в кабинете Жиллингса, и он начал обдумывать все с начала.
Его путь шел мимо двора для игр, и он слышал, как там кричали и визжали ребятишки, споря об очень важных обычных вещах. Обычных? Для него, возможно, но они были так же увлечены своими аргументами, как и он…
- Ну? - На его пути стояла Салли Изелин, уперев руки в бедра. На ее нахальном хорошеньком личике было жесткое насмешливое выражение. - Ты не доволен результатом слушания? - Она нахмурилась, чувствуя его неуверенность. - Но ты смог внушить что-нибудь Рожнину? О, этот Жиллингс. Что это за полицейский, который раздражает людей?
Настала очередь Дэфида удивиться.
- Ты хорошо читаешь мысли, Салли.
Вдруг он почувствовал, что ее мозг стал непроницаемым и контакт, который начал поднимать его настроение, исчез.
- Чего же ждет от нас Жиллингс? - спросила она.
- Счастливого конца!
Она задумчиво посмотрела на него, потом усмехаясь пошла рядом.
- У каждой волшебной сказки должен быть счастливый конец. Хотя я не рассчитываю на Жиллингса.
Ее изменение настроение, когда она скрыла от него свои мысли, ободрило его. Тем не менее, он сказал довольно мрачно, что для Золушки нет предсказания со счастливым концом.
- Ты… честный! - говорила Салли; в ее голосе и глазах было раздражение. - Твоя беда, Дэфид оп Овен, в том,что ты по-настоящему не веришь в талант.
- Извини! - Дэфид остановился и посмотрел на нее.
- Именно потому, что ни один не предсказал несчастье необычных размеров, вытекающее из этой аферы с волшебной сказкой, ты хандришь. Неужели все талантливое должно кончаться несчастьем? Ты собираешься предаваться печали до конца дней? Или ты готов согласиться, что предсказания несчастья не было, потому что оно не произойдет? Что все сработает правильно? Все сензитивы раздражены, но не так сильно. Господи, неужели мы должны горевать все время? Неужели мы должны суетиться, думая, имеем ли мы право быть счастливыми?
Дэфид думал, что знает Салли Изелин довольно хорошо, но выслушивать такое от девушки с веселым добродушным характером?
Она повернулась к нему, в ее глазах сверкал гнев.
- Я не добродушная глупая девчонка! Я могу быть такой же язвой, как любая другая женщина!
В таком настроении она забыла закрыть свои тайные мысли. Здесь было все, что правила приличия не разрешали Дэфиду "воспринимать", и ее чувство гордости не давало ей открыться перед ним больше.
Вдруг Дэфид обнял ее, отзываясь на удивительную открытость. Необъяснимо, но она стала отбиваться, и, пренебрегая правилами приличия, Дэфид глубоко проник в ее мозг, мимо барьеров, которые она старательно воздвигала, мимо дерзкого многословия, которым она скрывала свои чувства. С подавленным всхлипыванием она смягчилась и позволила ему ощутить все ее противоречие. Пожилой мужчина и значительно более молодая женщина; ее желание, чтобы он был высоким, а она элегантной подходящей супругой для человека с его положением и способностями, его представление о ней, как о глупой девчонке, ее чувство несоответствия, потому что она не могла находить все больше и больше талантов, чобы облегчить его ношу… маленькие грешки и большое честолюбие, которое живет в душе каждого человеческого существа. И то, что он увидел в этот момент "восприятия", только усилило ее любовь к нему.
Одной рукой он отклонил ее голову назад, заставил посмотреть ему в глаза. Ее забавляло, что телепату требуется взгляд. Она улыбнулась, когда разделила его мысли. Он чувствовал настоятельную необходимость словами выразить мысли, которые передавал ей, но все, что он мог, это произнести ее имя, а потом поцеловать ее. Больше ничего не было нужно.
***
На следующее утро неясная тревога сензитивов выразилась в нападках на талантливых. Один из "сыщиков", прикрепленных к Управлению ЛЕО, был избит по пути к Центру. Талантливого механика в большом гараже в средней части города серьезно искалечили и затолкали в багажник автомобиля, который он обслуживал. Двух целительниц в неспециализированной больнице побили и обрезали им волосы, но нападающих поймали, потому что девушки смогли "позвать" на помощь.
В ярком утреннем свете Дэфид с горечью подумал, имеет ли он, на самом деле, право на личное счастье.
- Если это не часть допотопной пуританской чепухи, я не знаю, что это такое, - сказала Салли, внезапно появляясь из ванной во всей первозданной изящной красоте, -… я не что-то миниатюрное, Дейв оп Овен.
Она выглядела достаточно смешно, без одежды, когда ее сердили его мысли и огорчали пессимистические размышления о перспективе утренних неприятностей.
- Я не уверена, что будет хорошо, если мы разрешим Рожнину придти сейчас сюда, - продолжала она, отпивая кофе.
- Я надеюсь, что он придет, как только к нему вернется сознание.
Салли подняла брови.
- Раньше ты никогда не ошибался в оценках. Если только… - Она поджала губы, нахмурилась.
- Амальда сдержит его? - Дэфид поймал наполовину подавленное замечание.
- Ты знаешь, она напугана. Я имею в виду, боится, как женщина боится очень властного мужчину… сексуально, я имею в виду. Ты знаешь, что я имею в виду, и потом Брус Ваден и все остальное.
- Амальда доказала вчера, что Рожнин не может властвовать над ней.
- Может быть… я имею в виду интеллектуально, с помощью таланта, да. Но Брус поддерживает ее. Он уже на вершине Хрустальной горы, а Амальда не осмеливается покатить другое яблоко.
Дэфид уловил невысказанную мысль Салли. Частично нежелание Амальды согласиться с тем, что Рожнин привлекает ее, шло от страха потерять Бруса Вадена, к которому ее влекло так же, но по другим причинам.
- Она не из тех, кто бросит кость, которую держит во рту, чтобы схватить ту, которую видит в воде, - сказала Салли.
- Это выдумки?
- Почему бы и нет? Ты добавил мифы к моим сказкам, а это моя попытка.
- Мне остаются только пословицы?
- Итак?
- Итак! Нам остается Амальда, которая сдерживает Рожнина?
- Иначе он был бы здесь.
Дэфид обдумывал эту интересную возможность, когда зазвонил телефон.
- Шеф, перед нами пикеты, - возмущенно сказал Лестер. - Честно заплатите свою долю. Все платят налоги. Почему не вы? Никаких привилегий меньшинству.
Дэфид глубоко вздохнул.
- Пит на приеме, и он говорит, что у них законная политическая платформа, они зарегистрированные члены партии. В соответствии с законом о политической платформе они могут пикетировать земли, потому что есть законодательство, касающееся нашего налогообложения.
- Вы сообщили Жиллингсу?
- Ха! Они сообщили нам о времени появления первых пикетов, которые собрались заранее у наших ворот. А что с вашим вчерашним макиавеллистическим вздором?
- Не говори "гоп", пока не перепрыгнешь! - ответил Дэфид. Салли вздохнула и подала сигнал капитуляции.
- Ну? - Лестер ждал объяснений.
- Я должен спросить Жиллингса, не встречался ли Рожнин с Аароном Гринсфилдом после вчерашнего слушания в суде, - ответил Дэфид.
- Вы дурак, шеф? Что же нам делать теперь?
- Следить за тем, чтобы наблюдатели сохраняли спокойствие и проявляли бдительность при управлении беспорядками.
- Амальда и Рэд?
- Нет, сигнал подает Гарольд вместе с Питом. Спросите Жиллингса…
- Спросите его сами. Чарли говорит, что его как раз вызывают.
Прежде, чем Дэфид смог попросить отложить разговор, Чарли установил связь, и Дэфид надеялся, что комиссар ЛЕО не узнает, что он хотел уклониться от разговора.
- У вас неприятности? - Лицо Жиллингса было бесстрастным.
- Ничего такого, с чем мы бы не могли справиться…
- Ловушка захлопнулась? - Жиллингс выглядел почти довольным.
- Гммм… но я бы хотел, чтобы здесь были ваши войска для подавления беспорядков.
Теперь лицо Жиллингса выражало досаду.
- Я думал, что предполагается, что Рожнин придет как ягненок?
Дэфид быстро посмотрел на Салли, которая что-то бормотала. Ее легкомыслие не соответствовало серьезности данной ситуации и все же… это помогало.
- Рожнин - сильная личность…
- Я иду за ним… - Теперь Жиллингс смотрел так, словно ловушка захлопнулась.
- Жиллингс, не идите за Рожниным. - Тон Дэфида был значительно более строгим, чем обычно у людей, которые обращаются к комиссару ЛЕО. - Мы оказали максимальное давление, возможное при этих обстоятельствах. Он придет…
Комиссар долго смотрел на директора.
- Вы лучше знаете, что делать, оп Овен.
- Конечно.
- Ты говоришь так, как будто действительно знаешь, - сказала Салли, когда он повесил трубку.
- Я, действительно, думаю, что знаю, Салли, - Дэфид посмотрел из окна на здание, где находились Амальда и Рэд. - Две птицы на одном кусте, две корзины с одинаковыми яйцами, два мозга с одной и той же великой мыслью…
- Пожалей меня! Я согласна!
- Хорошо, тогда давай представим, как раскрутить Амальду…
***
- Он идет за мной, - сказала Амальда, когда она и Рэд заметили двигающихся по кругу пикетчиков и собирающихся любопытных наблюдателей.
Брус Ваден откинул назад голову и захохотал. Он не притворялся веселым, потому что в этом смехе была горечь. Но ее мрачное выражение лица было смешным, а его смех не выражал сочувствия, которого она ждала.
- Дорогое дитя, если Рожнин должен успокаивать свою славянскую сущность, прибегая к такого рода уверткам…
- Ради Бога, что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду, что Рожнин просто не может придти сюда, независимо от того, что внушил ему оп Овен, когда он был без сознания.
Ее раздражение сменилось дрожью. Ваден мог чувствовать ее отвращение при соприкосновении с мозгом Рожнина. Но ее впечатление больше не было преобладающим в его реакции на Рожнина; не было после того, как вчера он увидел этого человека в суде.
- Ты, действительно, смотрела вчера на Всеволода Рожнина?
Амальда посмотрела на Вадена невинными широко раскрытыми глазами, и он почувствовал, что она без ума от него. Сначала Брус подумал: это потому, что она боится Рожнина и следит за всеми упоминаниями о нем. Теперь он был другого мнения.
- Малли, милая, - он обнял ее за плечи, заставляя посмотреть ему в глаза. - Я смотрел на Рожнина. Я хорошо рассмотрел его. Мне понравилось то, что я увидел.
Это вернуло ее к действительности, и Рэд глубоко вздохнул, крывая мозг, чтобы она безошибочно видела искренность его слов.
- Он парень такого типа, которому я доверяю и которого уважаю, даже если бы я смог победить его в честной борьбе. Я знаю. Я все слышал о его разуме, похожем на канализационную трубу, и о его власти в городе, и я не знаю, могли все это изменить. Я научился прятать неправильные мысли, но Рожнина никто не предупредил, что парни вокруг все время читают его мысли.
Амальда смотрела на Рэда. Ее глаза расширились, рот раскрылся. Он хотел целовать ее, любить и успокоить, но не только.
- Запомни, я не думаю, что Рожнин святой, крестоносец, но он сильный, Малли, он восстал против Городской Администрации, а когда ты борешься против городских властей, ты используешь любое преимущество, которое можешь попросить, взять или… - он слегка прикоснулся к ее щеке,-… украсть. Я не порицаю его за то, что он решает свои проблемы через тебя. - Он не мог заставить свой голос звучать твердо и знал, что проигрывает в уме их первую встречу. - Если ты влияешь на Рожнина так же, как на меня, мне чертовски жаль бедного парня. Это должно быть страшно для него: хотеть тебя и не получить.
Амальда отбросила всю сдержанность, и теперь изливала на него раскаяние/любовь/признательность/согласие/понимание/гордость/преданность.
- Не делай этого, Малли. Я должен думать.
Извиняясь, она закусила губу и спрятала свои эмоции.
- Спасибо. Ну, где же я был? Да. Как вчера, я не думаю, что Рожнин сможет тебя использовать. Не теперь. Или только, если ты позволишь ему. А ты не позволишь. Если это то, что сводит тебя с ума, забудь о нем. Разве ты не помнишь, как легко ты победила его? Ты легко справилась с парнем, милая. Он любит тебя, даже если не знает это.
- Я беспокоюсь о тебе, Брус, - сказала она очень слабым голосом, ее глаза были широко раскрыты и полны слез.
Он обнял ее, прижав к себе ее стройную фигуру, чтобы она "чувствовала" все, что он не мог выразить. Свои знания, что талантливый человек не может быть эгоистом, каким бы талантом он не обладал, что связь между ними слишком сильная, чтобы ее можно было разрушить или ослабить принятием третьей стороны, что талант имеет обязательства, помимо личных.
Она протянула руку и нежно погладила его лицо. Ее пальцам было приятно прикасаться к шелковым волосам его бороды; ее пальцы выражали то, чего она не могла сказать. Так как она научилась принимать право Бруса решать за них обоих, она согласилась с его решением и теперь.
- Место действия установлено, милая, - сказал он, наконец. - Все готово к приходу Рожнина. Ты разрешишь ему придти?
Она нетерпеливо вздрогнула, потом расправила плечи и улыбнулась Брусу, готовая за его взгляд двигать горы. Ему нравилось это в Амальде, среди тысячи других вещей. Он выразил одобрение нежным мысленным объятием. Талант тоже имеет преимущества.
***
Рожнин тер виски и думал, какой же порошок подсунул ему врач как средство от головной боли.
Они что-то сделали с ним, когда он был без сознания. Точно так же он, Всеволод Рожнин, знал, что они заставили его потерять сознание во время слушания дела. Нет, не "они"! Она!
Убеждение, что он должен добраться до нее, быть с ней, вернулось с новой непреодолимой силой. И Рожнин снова стал бороться с с этим чувством, а в висках стучала кровь и руки сжимались в кулаки в попытке противостоять принуждению.
Он выскочил из-за стола, споткнулся, опрокинул нетронутую еду, чуть задержался у двери, ударившись виском о раму. Он ударил голову второй, третий раз. И схватившись за дверь, он откинул голову назад, горько рассмеявшись.
" Рожнин должен разбить себе голову, потому что чувствует себя очень хорошо, когда останавливается!"
Его пальцы давили раму до тех пор, пока ногти не согнулись от прочного пластика. Он медленно повернул голову, как будто мог видеть Центр сквозь бетон и пластик, через мили; он безошибочно поворачивался в этом направлении.
- Нет! - На этот раз он заколотил кулаками по пластику. - Рожнин не придет по зову женщины. Она придет к нему!
"Как они это сделали с ним? Как она может звать его?" Как только он узнал ее имя и то, что она в Центре, он послал своих людей выяснить все, что возможно. Она зарегистрирована как телеэмпат. Рожнин узнал это, и ответ только подтвердил то, о чем он догадывался: она может передавать эмоции и, вероятно, принимать их.
Рожнин со злостью колотил по стене, передавая такую ненависть и досаду, закипавшие в нем от того, что он не обладал ею, и унижение от того, что его заставила потерять сознание… в присутствии его избирателей… худенькая девчонка, которую он мог разломать пополам одной рукой.
"А кто этот мужчина с рыжей бородой, который работает с ней? Насколько тесно она связана с ним по работе?"
К бурным эмоциям Всеволода Рожнина добавилась ревность. От гнева кровь пульсировала в его висках.
