Все это заняло не больше пары тиков - а торондцев еще оставалось более чем достаточно! Справа по борту один из наших "Огней" оторвался от строя, устремляясь за другим "Ойггайпом". Отразив несколько скоротечных атак, я спикировал за ним, чтобы прикрыть его. "Звездный Огонь" открыл стрельбу: шесть пульсирующих, сияющих пучков смертоносной энергии устремилось от него к вражескому кораблю. И в то же самое мгновение над моими гиперэкранами мелькнула тень. Я поднял взгляд - меньше чем в ста иралах над нами прошел раскаленным метеором "Дампьер". Он промахнулся по нам, но теперь заходил на новую цель.
      Я инстинктивно убавил тягу генераторов, чуть довернул корабль, поймав "Дампьер" в прицел, и практически в упор открыл огонь из трех своих разлагателей, влепив заряд плазмы прямо перед его силовыми камерами. "Дампьер" дернулся, отчаянно вильнул влево, а потом фюзеляж его, рассыпав фонтаны искр, развалился пополам и почти сразу же остался у нас за кормой.
      Я едва успел оправиться от этого сюрприза, как мне на хвост сели целых шесть "Дампьеров", окруженных нимбами белых гравитационных выхлопов. Они неслись на меня полным ходом. Пока Толберт отстреливался от них из башенных разлагателей, я вел свою машину, повинуясь исключительно инстинкту. Сначала я двинул сектор газа вперед до риски "БОЕВОЙ ФОРСАЖ", потом назад, на "НОРМАТИВНАЯ ТЯГА", потом снова вперед до отказа до "АВАРИЙНЫЙ ФОРСАЖ". За всю свою жизнь я пользовался этим приемом всего несколько раз, но каждый раз с потрясающим результатом. И он не замедлил последовать. Мой "Огонь" устремился вперед с оглушительным ревом гравигенераторов, от которого содрогнулась несущая конструкция корабля. Как ни старалась гравитационная система, чувство было такое, будто меня размазали по спинке кресла. За считанные тики времени я удвоил скорость, оставив преследователей позади так резко, словно они разом налетели на невидимую стену. Ф-фу, наша жизнь действительно висела на волоске...
      БАЦ! Корабль отчаянно дернулся, потом завалился влево так, словно в него врезался крупный метеор. Из динамика внутренней связи послышался чей-то захлебывающийся вскрик, оборванный вторым попаданием.
      Ослепительные взрывы где-то прямо передо мной отшвырнули меня назад, едва не порвав привязные ремни. Уши пронзило острой болью, когда мостик разгерметизировался, и я инстинктивно попытался закрыть лицо руками.., вот только левое плечо отказывалось меня слушаться. Хорошо хоть, оно пока не болело. Мой боевой скафандр с шипением загерметизировал пробоину, из которой вырвалось облачко замерзших кристалликов крови - моей крови!
      Я попытался дотянуться до ручек управления, но меня снова ослепила боль. Я скосил глаза - у меня из плеча торчал острый обломок обшивки и левая рука наотрез отказывалась повиноваться. Я ощущал только, как струится из раны в скафандр горячая кровь, накапливаясь в левой перчатке. Чего я не знал пока - так это того, сколько еще времени пройдет, прежде чем потеря крови начнет сказываться. Стиснув зубы, вися вниз головой - забарахлила система искусственной гравитации, - я постарался не обращать внимания на боль, снова потянулся вперед - рука, казалось, весила мильстоун! - и на этот раз мне все же удалось дотянуться до пульта. Точнее, до того, что от него осталось. Какой-то разбитый индикатор свисал на проводе, и из-за него бойко сыпались искры, отдаваясь в моем шлемофоне треском статических разрядов. Впрочем, генераторы продолжали работать - по крайней мере какая-то часть их, - но и их мощности хватало только на то, чтобы не дать нам упасть. Я попробовал порулить, и корабль неохотно, но отозвался на мои движения.
      Вспотев от боли и напряжения, я как-то сумел выровнять его, после чего осмелился оглянуться. Все были целы и невредимы, хотя смотрели на меня так, словно увидели привидение. Внутренняя связь не работала - по меньшей мере у меня в шлеме; похоже, основная часть разрушений пришлась на мой пульт. Принимать решения приходилось быстро - и это при полном отсутствии информации. Негоже колебаться, пока торондцы палят во все, что движется. Над головой блеснула вспышка, и мимо нас промелькнул, направляясь к поверхности планеты, рой полыхающих радиационным пожаром обломков. За ними осталось только два или три спасательных пузыря - почти весь экипаж погиб. "Огонь" или "Дампьер"?
      К счастью для нас, торондцы вдруг решили, что с них довольно, и начали уходить обратно, в звездное небо. Самое время было идти на посадку, пока у меня оставалась еще возможность совершить ее на собственных генераторах. Одному Вуту было известно, куда делись остальные три моих корабля. Несколько циклов ушло у меня на то, чтобы снизиться и найти место для посадки, но и за это недолгое время я успел несколько раз отрубиться от потери крови. Спустившись до десяти тысяч иралов, я разглядел на горизонте городской холм Аталанты. Зрелище было отрадное, но тут то, что осталось от моих генераторов, взревело нехорошим голосом и в выхлопе дюз сначала возникли фонтаны искр, а потом и длинный тонкий язык радиационного пожара. Похоже, занялся сам корпус корабля. Дрянь дело. Я потянулся к блоку выключателей установок N-излучения в кормовой части корабля, но прежде чем я успел дотронуться до них, они вспыхнули желтым светом, докладывая о включении. Карен Келли, мой бортмеханик, успела сделать это раньше меня. Она же включила резервную систему внутренней связи:
      - Радиационный пожар! Радиационный пожар в машинных отделениях! Аварийная бригада - быстро к месту аварии! - Тем временем огонь слегка притих, но тут же появился снова. По меньшей мере одно из двух машинных отделений получило прямое попадание! Это уже было слишком рискованна. Необходимо было спасать людей.
      - Отставить аварийную бригаду! - рявкнул я. - Говорит капитан: экипажу немедленно покинуть борт! - Я покосился на навигационный дисплей. Ближайшая суша в красном секторе, в трехстах кленетах. - Я оглянулся на тех, кто сидел за моей спиной на мостике, и дернулся от жгучей боли в плече. Они испуганно смотрели на меня. - Вон отсюда, тытьподери! - взревел я. - Все должны знать, как пользоваться спасательными пузырями. Кто-нибудь подберет вас в течение метацикла.
      Никто не пошевелился.
      - ВОН!
      Они вскочили и бросились с мостика. Вскоре за кормой мелькнули и тут же скрылись позади четырнадцать спасательных пузырей.
      Я связался с Аталантой, вызвав спасательную флотилию, и они дали мне курс на базу. Что ж, хорошо... Если мне только удастся до нее дотянуть. Еще через десять мучительных циклов, на протяжении которых я терял сознание, снова приходил в него, а диспетчеры заботливыми наседками опекали мой израненный "Огонь", я наконец завел его на посадку. Два зеленых огня в створе полосы разрешали мне аварийное приводнение. Теперь мне предстояло принять решение. Выбрасываться ли мне, оставив "Огонь" превращаться в груду металлолома? Или все-таки попробовать посадить его? В последнем случае корабль, возможно, удастся восстановить, что в нынешней ситуации неоценимо. Увы, результатом посадки могла стать все та же груда металлолома, только на этот раз я буду внутри...
      Выбрасываться было бы унизительно. Однако еще сильнее этого было обычное для уважающего себя рулевого нежелание жертвовать машиной - тем более что мне уже удалось дотащить ее почти до дома.
      Продолжая снижаться, я попробовал оценить ситуацию. Ходовые машины практически не работали - вот, значит, что горело. Гравигенераторы тоже держали еле-еле. Все же мы продолжали лететь на высоте какой-то тысячи иралов, и рулевые генераторы продолжали исправно работать.
      Я прошел над базой, и тут меня окликнул один из диспетчеров.
      - Пожар усиливается, адмирал. Вам нужно срочно что-то предпринимать.
      Еще бы. В довершение всего Гравигенераторы вырубались все чаще - и я ничего не мог поделать с этим, поскольку у меня не было приборов.
      - Эф-эй триста тридцать семь, приводняюсь, - заверил я их. Возможно, голос мой звучал не слишком ровно - хвала Вуту, видеосвязь не работала, а то бы я напугал их до смерти. Усилием воли удерживая себя в сознании, я довольно осторожно снизился, довернул на вектор, потом щелкнул рычажком натяжения привязных ремней на "МАКСИМУМ" и коснулся воды в то самое мгновение, когда оба гравигенератора смолкли как обрезанные.
      Я окончательно потерял управление. Ужасный грохот.., фонтаны воды по обе стороны от корпуса.., хаос. Казалось, ремни вот-вот порвутся - в какое-то мгновение я даже жалел, что они не делают этого! Пропрыгав примерно с кленет по волнам, корабль остановился, покачиваясь и кренясь на правый борт, но все же целый - если не считать едкого черного дыма, который начал наполнять мостик. Я отстегнулся, выбрался из кресла, и тут палуба ушла у меня из-под ног и я со стуком ударился шлемом об ее настил.
      Последней моей мыслью перед тем, как окончательно потерять сознание, было воспоминание о поспешном взлете и о том, как быстро, оказывается, могут открываться эти чертовы ворота. Впрочем, тогда мне было уже не до размышлений о том, какими техническими средствами это достигалось: в момент, когда мы миновали ворота, мой "Огонь" оторвался от воды на добрых сорок иралов, а за мной в плотном строю шли еще три перехватчика...
      ***
      Надо мной возвышалась, оседлав меня, обнаженная женщина с запрокинутой в экстазе головой, с распущенными волосами до пояса - самая прекрасная женщина. Даже не верилось, что она может быть со мной вот так. Широко расставленные глаза крепко зажмурены.., длинные ресницы.., чуть вздернутый нос.., гладкая кожа... Она прекрасна, прекрасна! Руки на бедрах, нижняя губы прикушена, она все учащает ритм... Еще.., вот.., вот оно! Мы кончили одновременно. Большие округлые груди вздымаются в такт частому дыханию. Рот приоткрылся. Щеки пылают. Мы оба вспотели. Она издает долгий животный стон.
      Какая боль...
      - Кажется, он приходит в сознание. - Мужской голос? Откуда боль? Снова чернота...
      - На волосок от смерти. Потерял уйму крови. - Другой голос. Уильямс? Боль...
      Лица, растворяющиеся в дымке...
      - ..крепче, чем вам кажется. Он выкарабкается. - Ее голос! Боль...
      - Нет! Не уходи! Еще немножко!
      - Что это? Он пытается говорить. - Первый мужской голос. Боль.
      - Мне лучше уйти. - Снова ее голос. Боль.
      - Именем Вута, не уходи - кричу я. - Не сейчас!
      - Вам больно, адмирал? - Снова первый мужской голос. Боль.
      - Где она, тытьподери вас всех?
      - Адмирал? - Боль.
      Ушла...
      Боль все не прекращалась. В голове стоял звон, но зрение прояснилось немного. Сверху вниз на меня смотрел мужчина докторской наружности, вытиравший пот с моего лба. Стерильный белый потолок, яркий свет. Запах антисептиков. Госпиталь!
      Я сделал попытку пошевелиться и не смог. Болело все тело. Все же мне удалось слегка повернуть голову - Вут подери, ожоги! Я скосил глаза. Меня явно держали в медицинском автомате. Левое плечо полностью скрывалось под слоем прототкани.
      - Ну вот, почти все. Как вы себя чувствуете, адмирал?
      - Просто ЗАМ-мечательно, доктор.
      - Вот так лучше, верно, сэр?
      Он производил впечатление ужасно молодого, симпатичного; его отличали светлые волосы, голубые глаза, узкое породистое лицо и до ужаса аристократичный нос. Он заметно нервничал. У меня мелькнула вялая мысль, не из саммерсовых ли он КМГСовцев.
      - Так лучше, - утешил я его. - Который час?
      - Начало третьего, дневная вахта, - ответил он.
      - Шестнадцатое гептада?
      - С утра, кажется, да, адмирал. Пижон. Впрочем, я еще не опоздал.
      - Спасибо, - сказал я. - Вы сказали, вы уже почти кончили. - Боль как-то разом стихла. Механическая рука убрала с моего плеча защитную ткань.
      - Как раз кончил, адмирал.
      - Отлично. Вытащите меня отсюда. Мне необходимо быть в зале совещаний в три, доктор. Так что поторопитесь.
      - Вы, должно быть, шутите, сэр.
      - Уверяю вас, доктор, я говорю совершенно серьезно.
      - Но вам нельзя. Вы еще недостаточно окрепли для...
      - Откройте этот тытьчертов агрегат, доктор!
      - Господин адмирал, это противоречит правилам. Я не могу брать на себя ответственность за...
      - Всю ответственность я беру на себя, доктор, - послышался второй голос из другого конца комнаты - точно, Уильямс!
      - Н-но, к-капитан...
      - Насколько это ему повредит?
      - Это зависит от того, насколько крепкий у него организм.
      - Вы не хуже меня слышали то, что она сказала, - с нажимом произнес Уильямс. Она?
      - Э.., да, сэр.
      Длинные пышные каштановые волосы. Значит, это мне не совсем померещилось. Ладно, выясним позже. Пока нужно, чтобы этот тип меня послушал.
      - Значит, вам известно ровно столько же, сколько мне, коммандер. А теперь открывайте свою машину или покажите мне, как это делается. Если адмирал морально готов к тому, чтобы идти, он сдюжит.
      - Т-тогда вся ответственность за него ложится на вас, капитан Уильямс.
      - Я, тытьподери, принимаю ее. Вы как, адмирал, правда готовы?
      - Давайте попробуем.
      - Доктор, я приказываю вам открыть машину.
      - Есть, капитан.
      Боль оказалась слабее, чем я ожидал, но весил я, похоже, никак не меньше мильстоуна. Я сделал попытку сесть и потерпел неудачу. Черт, я был слаб как галацианский саблекотенок.
      - Помогите мне, - сказал я.
      Чья-то рука толкнула меня в правое плечо, и комната завертелась перед глазами. Я улегся обратно в машину.
      - Ну, что я вам говорил? - спросил этот гадкий доктор.
      - Еще раз, - сказал я. Похоже, я их все-таки убедил. На, этот раз мне удалось удержаться в вертикальном положении - не без помощи Уильямса, конечно. В помещении было холодно, светло и стерильно чисто. Ненавижу госпитали.
      - Болит где-нибудь?
      - Только плечо, доктор. Ну, еще пить хочется. Он протянул мне стакан, и я осушил его одним глотком.
      - Еще.
      После второго стакана я перевел дух.
      - Джим, сколько у нас еще времени? - Только тут я обратил внимание на то, что он в повседневной форме - значит, он меня правильно понял.
      - Примерно полметацикла, сэр.
      - Господин адмирал, но вам нельзя выходить! - В голосе врача сквозили нотки отчаяния.
      - Вздор. - Прежде чем он успел что-то предпринять, я опустил ноги на пол. Крышка стола стремительно надвинулась на меня и больно ударила по лбу. Я оказался на полу.
      Уильямс проворно подскочил ко мне, подхватил под мышки и уложил на кушетку.
      - Нет. Мне нужно встать! - Я снова поднялся. Уильямс поддерживал меня, делая при этом вид, будто это я поддерживаю его. Колени предательски дрожали. - Пошли.
      На этот раз меня двинула одна из стен, сбив на пол. Я снова поднялся на ноги. Теперь я держался ближе к стене.
      - Идем.
      Когда подлая стена снова сделала попытку ударить меня, я был наготове и попытался оттолкнуться от нее рукой. К сожалению, левой. Матерь Вута! Надо же, как больно! Обессиленный, я снова повалился на пол.
      - Еще раз!
      Теперь я оттолкнулся правой рукой. Колени дрожали уже меньше. Должно же у меня получиться! Я огляделся по сторонам. В поддоне рядом с машиной виднелась груда окровавленной ткани, увенчанная осколком обшивки - размером с мой большой палец, не меньше.
      - Эту штуковину вы из меня вытащили?
      - Так точно, сэр.
      Ну, не слишком впечатляюще.
      - Хотите на память, адмирал?
      - Делайте с ней что вам угодно, доктор. Сколько у нас времени, Джим?
      - Около десяти циклов, адмирал.
      - Значит, нам пора. Где мой скафандр?
      - Ему конец, адмирал, - ответил врач. - Продырявлен и весь в крови.
      - Я захватил ваш вещмешок, адмирал, - сказал Уильямс. - Я так решил, вам не помешает переодеться в чистое.
      - Верхнюю одежду, Джим.
      - Захватил.
      Пока он доставал мои кожаную куртку, башмаки и фуражку, я выпил еще стакан протеиновой смеси. Умница Уильямс. Он помог мне облачиться. Надевать куртку было больно, но с рукой на перевязи боль можно было терпеть. Башмаки. Фуражка.
      - Сколько у нас еще, Джим?
      - Почти шесть циклов, адмирал.
      - Тогда пошли. - Цепляясь за Уильямса, я выполз на улицу, где нас ждал глайдер - не лимузин.
      - Поехали! - скомандовал Уильямс.
      - Есть, капитан.
      Я ухмыльнулся: за рулем сидел Руссо. Почему-то это меня не удивило.
      Езды оказалось всего-то с цикл. Протеиновая бурда заметно прибавила мне сил. Мне еще сильно повезло, что портовые спасатели подоспели вовремя. Миниатюрная система охлаждения скафандра спасла меня от радиационного пожара, разразившегося на мостике "Огня", но и она готова была отказать к моменту, когда меня вытащили из корабля и срочно отвезли в госпиталь. Еще несколько циклов - и мою задницу основательно бы прожарило. С корочкой...
      Руссо ухитрился въехать на глайдере прямо в вестибюль.
      - Задайте им по полной, адмирал! - прошептал он, пока Уильямс помогал мне выбраться с заднего дивана.
      - Сделаю все, что могу, - пообещал я слабым голосом. Через вестибюль я ковылял на малом ходу. Стены снова пытались ударить меня. Уильямс крепко держал меня за правую руку. Обошлось. Я задрал голову. Надо иметь нормальный вид.., нет, решительный вид. Я усмехнулся про себя. Мне еще повезло, что я вообще жив.
      Незнакомая мне высокая светловолосая девица с капитанскими лычками отсалютовала мне и вступила в зал перед нами.
      - Командующий базой! - объявила она. Послышался стук стульев и шорох встающей аудитории. Опираясь на Уильямса, я проковылял по проходу к кафедре. На две последние ступеньки он меня практически поднимал. В глазах снова потемнело, и я изо всех сил вцепился в край кафедры, чтобы не упасть.
      - Мне остаться? - шепотом спросил Уильямс. Я сделал глубокий вдох.
      - Не уходите далеко, - пробормотал я краем рта, и его руки отпустили меня.
      - Задайте им по первое число, адмирал, - прошептал он, отступая на пару шагов. Я включил микрофон.
      - Садитесь, - сказал я, ощущая себя немного лучше - начинало сказываться действие протеина. Я помолчал, давая залу утихнуть. В голове прояснялось. Что ж... - Меня зовут Брим, - начал я. - Контр-адмирал Брим. Я новый командующий этой базой, и - если кто-то еще не слышал этого руководство базой полностью меняется. По залу пронесся приглушенный шепот.
      - Я не мастер много говорить, - продолжал я. - Я не шибко люблю общественные мероприятия - особенно такие, как вот это. Они отнимают время от работы, которую нам нужно делать. И в настоящий момент такой работой является - если кто-то еще не понял - эта чертова война.
      Снова шепот - на этот раз дольше. Я сделал паузу, давая им переварить мои слова. Некоторым из сидящих здесь они явно пришлись не по вкусу. Именно их предстояло выкорчевать и отослать домой в ближайшую же пару недель.
      - Это означает, что, начиная с этой минуты, перед нами здесь, в Аталанте, стоит три основные задачи, - продолжал я, загибая пальцы. - Три задачи: крушить, убивать и наносить как можно больше ущерба противнику. В этой связи с этой минуты вся деятельность базы на всех уровнях сосредоточится на выполнении этих задач - как можно эффективнее, вне зависимости от последствий. Я вам скажу одно нехитрое правило, с которым всегда жил, - правило для всего, чем мы занимаемся на Флоте. И оно так просто, что вы все без труда его запомните. Короче: если вы в меньшинстве, у вас нет другого выбора, кроме как нападать первыми.
      Вот теперь в зале действительно поднялся шум. "Интересно, - подумал я, - сколько из сидящих здесь поддерживают меня, а сколько - нет".
      - Тем немногим, у которых возникнут с этим трудности, - продолжал я, когда шум немного стих, - я предлагаю внимательно перечитать текст присяги Имперского Флота, которую вы приносили, поступая на службу. Перечитайте его сразу по окончании этого собрания. Если у вас и после этого будут проблемы, у вас остается время до начала вечерней вахты на то, чтобы уволиться и покинуть территорию базы. По возможности мы постараемся отправить вас домой с первым же попутным кораблем. Однако, начиная с этой минуты, любое уклонение от исполнения долга - в чем бы оно ни проявлялось - будет караться трибуналом, и наказания, с учетом военного времени, будут предельно суровыми.
      Это их пробрало: в помещении воцарилась мертвая тишина.
      Впрочем, я сказал все, что хотел. Оставалась только одна небольшая деталь.
      - По мере возможности я постараюсь познакомиться с каждым из вас лично, - сказал я. - Однако, полагаю, все вы уже знакомы с капитаном Уильямсом, начальником штаба. Он обладает полномочиями выступать от моего имени, и он может решить почти все возникающие у вас вопросы. Если он окажется не в состоянии это сделать - такое не исключается, - вы всегда можете обратиться ко мне. Вам всем известно, где находится мой кабинет. Но должен предупредить: одна из моих обязанностей заключается в том, чтобы быть упрямым. И я намерен исполнять эту обязанность в меру своих сил. - Мне снова сделалось хуже. Я повернулся к Уильямсу и кивнул.
      - Все свободны! - рявкнул Уильямс и мигом оказался рядом со мной. Как вы, адмирал?
      Я чувствовал себя слабовато, но решил, что до глайдера все же дотяну.
      - Хватайте меня, если я начну заваливаться, - сказал я.
      - Я у вас прямо за спиной.
      Он так и сделал, и я добрался-таки до глайдера своим ходом. Несколько часов я провел в лазарете, набираясь сил, а потом вернулся к себе в кабинет - мне предстояла еще чертова уйма работы. Столько, что я так и не успел спросить Уильямса, что за женщина была в госпитале. Впрочем, к этому времени я так вымотался, что уже не был уверен, была ли там вообще женщина или это мне померещилось.
      ***
      По совету доктора я позволил себе поспать утром на час дольше хроноиндикатор показывал полтретьего утренней вахты, когда разбудил меня. В коридоре слышался оживленный шум. Отлично! На верхнем этаже тоже было шумно. Еще раньше - примерно в начале утренней вахты - меня разбудил грохот адмиралтейских генераторов на взлетном режиме. Это означало одно: Уильямс первым делом восстановил патрулирование над городом и базой.
      Бреясь и надевая чистую летную форму, я ухмылялся при мысли о том, как Уильямс называет имена и раздает плюхи. Честно говоря, мне и самому не хотелось бы попасться под руку Джиму Уильямсу.
      На улице стояла самая славная из возможных на Гелике погода. Старина Гадор, высветив на поверхности залива огненно-золотую дорожку, сиял в голубом небе среди редких белоснежных облаков, было тепло.
      Даже легкий ветер пах чем-то этаким, ароматным - сеном и полевыми цветами, а также свежевыпеченным хлебом и чем-то жареным. Только слегка ноющее плечо напоминало о космическом бое, разразившемся над этим местом меньше суток назад. В это ясное утро подобные страсти казались почему-то до странности мелкими и незначительными. С Аталантой у меня было связано одно из самых приятных моих воспоминаний, и я так же не мог удержаться от улыбки, как не мог, скажем, не дышать.
      Совершенно захваченный этой красотой, я не спеша подошел к гравициклу. Надо сказать, я строго соблюдал рекомендации доктора: как минимум сутки держаться подальше от глайдеров и звездолетов; про гравициклы он при этом ничего не говорил. Мой "РСБ", во всяком случае, ни капельки не походил на глайдер, а сегодня к тому же он был укрыт аккуратным чехлом с надписью "В.А. Брим, К. Адм., командующий базой". Я невольно залюбовался. Когда я снял чехол, в ноздри ударил сильный запах политуры, а на сияющей машине обнаружилось два кожаных багажных кофра, в один из которых я и спрятал чехол. Все эти чудесные превращения заставили меня заподозрить :в авторстве старшего сержанта Руссо, хотя доказать это мне было бы трудновато. Не выдав себя ни единой деталью, он явно платил услугой за услугу. Похоже, я не ошибся в своем суждении насчет этого парня.
      Что за дивное утро! Никаких деловых решений, пока я не улизну с базы на пару метациклов, воспользовавшись этим замечательным гравициклом. Если мое видение будущего не обманывало меня, следующего свободного цикла мне придется ждать очень и очень долго.
      Подкачав немного гравитонов в накопитель, я включил мощный генератор, потом заглянул через крошечное смотровое окошечко в ионную камеру - машина работала ровно, без сбоев. В отличие от ископаемого, часто отказывавшего гравицикла, которым я пользовался в прошлое свое пребывание в этом городе (тогда еще в качестве полунищего наемного работника), у этой замечательной машины имелось целых четыре плазменных пучка, безукоризненно синхронизированных; казалось, разладить их не под силу даже планетарному взрыву.
      Ухмыляясь как ребенок новой игрушке, я перекинул ногу через раму, поудобнее устроился в седле и осторожно вывел машину на дорогу, влившись в утренний транспортный поток. Судя по царившему на базе оживлению, Уильямс добился уже неплохих успехов. Пока я любовался знакомыми каменными арками приморского шоссе, водитель встречного открытого глайдера посигналил мне и махнул рукой. Все произошло так быстро, что я не успел разглядеть его, только заметил, как мелькнули в зеркале заднего вида пышные каштановые волосы. Сердце в моей груди подпрыгнуло - я понял, кто это, и она тоже явно узнала меня. Я едва было не повернул назад, вдогонку за ней, но удержался. Не время было обновлять дружбу, связанную с такими сильными эмоциями. До тех пор, пока база не восстановит значительной части своего боевого потенциала, мне необходимо было целиком и полностью сосредоточиться на неотложной работе. Однако когда ситуация разрядится хоть немного, мы встретимся - мы просто не можем не встретиться. И тогда я узнаю, действительно ли это ее голос слышал я в госпитале. Впрочем, это я знал и так...
      Подъезжая к главному въезду на базу, я заставил себя отодвинуть мысли об этой едва мелькнувшей женщине с пышными каштановыми волосами в тот уголок памяти, где они находились тринадцать последних лет, сбавил ход и притормозил у будки охраны. Часовые даже слишком старательно отсалютовали мне, но зато и документы мои проверили с той же старательностью. Еще одно доказательство усилий Уильямса. Миновав охрану, я выехал с базы и направился в древнюю Аталанту.
      С противоположной от моря стороны шоссе тянулся Большой Канал внешнее из десяти водных колец, окружавших городской холм с монастырем наверху. Вдоль канала выстроились бесконечные кварталы старинных казенных складов, там и здесь прерываемых новыми постройками времен восстановления после Первой Великой войны. Я хорошо еще помнил те огромные, пахнущие гарью груды руин, на месте которых они выросли. Впрочем, мало что в этой части города пробуждало мой интерес, так что я добавил гравитонов генератору, пересекая канал за каналом до тех пор, пока массивные безликие постройки не начали редеть, сменившись небольшими промышленными комплексами, а те, в свою очередь, не уступили место высоким спальным кварталам конца прошлого века, построенным из кирпича и камня. Миновав последний мост, я въехал в развлекательный квартал портового города, оживленный даже в этот ранний час.
      В конце концов я притормозил у ворот в самый древний, Рокоццианский квартал Аталанты. Та длинноволосая женщина говорила мне когда-то, что он получил свое название потому, что стена в плане повторяла специфические очертания пестика цветка рокоццо. Именно здесь, по ее словам, и возник этот город - десять веков назад, если не больше.
      Как и можно было ожидать, история города оказалась не слишком простой и безоблачной. Уже через много лет после того, как стена эта утратила свое оборонительное значение, омотские захватчики, явившись из космоса, захватили все планеты системы Гадора, поработив развившуюся на них цивилизацию почти на три столетия. Только когда воинственные монахи древнего ордена градгроут-норшелитов обратились за помощью к только что образованной Галактической Империи, омотских варваров удалось изгнать окончательно. После этого монахи не успокоились и безжалостно преследовали тех вплоть до самой их родной галактики, пока не удостоверились, что в природе не осталось ни единого существа, несущего гены захватчиков.
      В последовавшие за этим годы градгроут-норшелиты построили на вершине городского холма большой монастырь, а еще чуть позже вывели на орбиту тринадцать своих знаменитых фортов. Последние хранили планету от агрессивно настроенной конфедерации звездных систем-государств, которая спустя почти половину тысячелетия преобразовалась в годы жестокого правления тогдашнего Великого Канцлера Красибнова Отто в Лигу Темных Звезд.
      Вторжения не произошло, но оборонительные излучатели орбитальных фортов так и остались самими мощными орудиями за всю историю человечества. На протяжении нескольких мирных столетий они оставались без дела, да и сам создавший их орден занялся в галактике более серьезными делами. В конце концов все, даже градгроуты, забыли, что за внешний источник энергии должен приводить их в действие, и форты превратились в историческую достопримечательность, приманку для любопытных туристов. Тем не менее градгроуты, как их стали называть по всей Вселенной, поддерживали форты в образцовом порядке, словно те оставались в строю. Как следствие слово "градгроут" стало почти на всех языках галактики синонимом чудака, и так было до тех пор, пока монахи и их орбитальные форты в буквальном смысле не спасли Империю в конце Первой Великой войны, уничтожив большую часть военного флота облачников. Это чудо монахи совершили, запитав исполинские орудия энергией излучения самого Гадора, увеличив его интенсивность после того, как запустили в светило всю махину своего расположенного на холме монастыря...
      От нахлынувших воспоминаний я даже зажмурился. Катастрофический взлет монастыря состоялся почти пятнадцать стандартных лет назад, но казалось, будто с тех пор миновала целая эпоха. Лично мне не довелось увидеть этого зрелища.., впрочем, это совсем другая история.
      Новая, еще более величественная обитель стояла теперь на вершине холма. И хотя эта уже не предназначалась для взлета в космос, она сразу сделалась главной туристической достопримечательностью, притягивая путешественников со всей галактики, в то время как сонный древний Рокоццианский квартал остался почти забытым в суете мирных и военных событий. И тем не менее все началось именно здесь, на этом небольшом пятачке земли.