- Раз так, перейдем к конкретным указаниям, - продолжал я, пока все готовили свои планшеты. Почему они не могли сделать это еще садясь, оставалось для меня загадкой; впрочем, люди никогда не переставали меня удивлять. И, похоже, никогда не перестанут. - Я сам поведу шестьсот четырнадцатую эскадрилью, - продолжал я. - Наш позывной - "Молот". Капитан Линдеманн поведет восьмерку "Непокорных" из пятьсот десятой эскадрильи; позывной - "Дрель". Мой личный позывной - "Темпо". Взлетаем эскадрами, плотным строем с векторов девятнадцать и двадцать четыре. Начало предстартового прогрева генераторов - три ноль-ноль утренней вахты для "Молота" и три ноль-две для "Дрели". Взлет в три десять. Круг для сверки связи и ориентации; в три двадцать ложимся на курс. Все ясно?
      Вопросов не оказалось. По крайней мере рук никто не поднимал.
      Я кивнул.
      - Что ж, хорошо, - сказал я. - До полудня летим в тени Гадора, потом сворачиваем на Контирнские скопления. Если все пойдет как надо, мы прибудем туда в два ноль-пять пополудни и оттуда свернем прямиком на От'нар. Начиная с Гальвоня, "Дрель" держится в кленете справа от меня, затем занимает позицию в кленете над нами и чуть правее. Как только минуем астероиды, я качну свой корабль с борта на борт - это будет сигнал занять боевое построение и сбавить скорость до оптимальной для атаки. Все поняли?
      Вопросов снова не последовало. Я подождал, пока они не кончат записывать.
      - Я понимаю, что это вам вдалбливали с самого начала тренировок, продолжал я, - и все же повторяю еще раз: все переговоры, как по КА'ППА-связи, так и по радио, категорически запрещаются до тех пор, пока мы не сбросим скорость ниже световой и я не дам сигнал к атаке. Сигнал будет состоять из одного-единственного слова "АТАКА!". После этого атакуем цели так, как отрабатывалось на тренировках.
      Я сделал паузу, чтобы убедиться, что все поняли приказ. Вопросов не последовало. Что ж, ладно.
      - Нам стоило больших трудов выдать ваши тренировки за подготовку совершенно другой операции, - сказал я в заключение. - И нам придется лететь в опасно плотном строю, чтобы избежать преждевременного обнаружения неприятелем. Поэтому мне очень не хотелось бы, чтобы какой-нибудь балбес испортил нам весь спектакль, брякнув что-нибудь не вовремя на всю Вселенную. Само собой разумеется, ваши КА'ППА-станции должны постоянно работать в режиме приема, чтобы услышать мою команду.
      Если вы столкнетесь с неполадками и решите вернуться на базу, качните понтонами - или плавниками, если вы летите на "Непокорном" - и только потом включайте аварийный канал КА'ППА-связи. Но не пользуйтесь им без крайней нужды. Вута ради, держите свои рты на замке, если не хотите, чтобы нам устроили горячую встречу.
      Я заметил среди слушателей несколько недовольных лиц, но возражать мне никто все же не стал.
      - И наконец, - добавил я, - последний совет. Если по дороге к цели приборы покажут неисправность хотя бы одной из ваших гиперторпед - до того, как вы сами поставите их на боевой взвод, - дайте сигнал своему командиру и отворачивайте домой, чтобы сбросить ее на нашем обычном стрельбище. Нам не нужны торпеды, свободно болтающиеся в пространстве в ожидании, пока на них напорется какой-нибудь случайный странник. И помните, что если вы все-таки взорветесь сами, КА'ППА-энергия от ваших ходовых кристаллов долетит до противника куда быстрее, чем мы, и весь эффект внезапности пойдет саблекоту под хвост.
      Последнее замечание вызвало не один удивленный взгляд в зале. Забавно: мы принимаем КА'ППА-связь как нечто само собой разумеющееся. КА'ППА-связь получила такое распространение и сделалась столь жизненно важной для той пангалактической цивилизации, в которой мы живем, что мы редко задумываемся о ее природе или о той опасности, которую она может порой представлять в военное время.
      - Итак, большую часть главной фазы нашей операции мы проведем в атмосфере, что, вполне возможно, означает воздушные бои. Не забывайте докладывать мне обо всех подозрительных судах - говоря медленно и внятно, называя при этом свои позывные. В случае боя держитесь вместе; если дело примет совсем уж серьезный оборот, старайтесь держаться по крайней мере парами. Это жизненно важно. Ведомые ни на мгновение не должны забывать, что они отвечают за прикрытие ведущих. Прорывайтесь к врагу, но не забывайте про тыл, иначе в любой момент вы можете обнаружить висящего у вас на хвосте "Дампьера".
      Что ж, в основном все. Оставались только мелкие детали. Я назвал им траекторию обратного перелета, частоты аварийных каналов КА'ППА-связи: одни - для тех, кто рассчитывает дотянуть до дома, другие - для тех, кто не в состоянии сделать это и полагается только на спасательные пузыри. Потом мы все сверили свои хроноиндикаторы с большим дисплеем на стене. Ну, вроде бы все...
      - Держите ухо востро и удачи вам всем! Через несколько циклов все уже спешили к своим шкафчикам в раздевалке.
      Я старательно вывернул карманы, вынимая из них все личные вещи и Кладя на их место то, что могло бы нам помочь на неприятельской территории: фальшивые документы, торондская валюта, НЗ, миниатюрный передатчик... Не слишком много, но достаточно для того, чтобы подарить сбитому звезд олетчику шанс на выживание. Потом я напялил поверх комбинезона боевой скафандр, включил системы жизнеобеспечения и аварийной защиты и затянул манжеты на лодыжках и запястьях. Натянул толстые шерстяные носки, потом гермосапоги и наглухо пристегнул их к скафандру. Сунул в ножны на бедре охотничий нож, запустил программу самопроверки своего допотопного бластера - индикатор показал, что "Веннинг" заряжен полностью и готов к бою. Я сунул его в кобуру на правом боку и застегнул портупею. В последнюю очередь я надел перчатки и шлем и только после этого проверил работу систем скафандра. На внутренней поверхности забрала высветилась голографическая надпись "ВСЕ СИСТЕМЫ ФУНКЦИОНИРУЮТ НОРМАЛЬНО". Двое техников помогли мне напялить ранец со спасательным пузырем, затянуть лямки и проверить показания его индикаторов. Я очень и очень надеялся, что воспользоваться им мне не придется. Напоследок я проверил, не забыл ли чего в шкафчике - во всяком случае, на глаза ничего не попалось, - и вышел в ангар к своему "Звездному Огню" с номером 19 на борту.
      Утренняя вахта, два сорок пять. Я сидел за пультом управления, намертво привязанный к креслу силовыми петлями и - на аварийный случай еще и ремнями безопасности. Завершая предстартовую проверку систем, я покосился на Синди Робинсон, бортмеханика, проделывавшую то же самое: в делах безопасности двойная проверка не помешает, хотя и раздражает кажущейся бессмысленностью. Очень уж времени жалко.
      Доложился командир БЧ-2 - все бортовые системы вооружения в норме и готовы к бою. Потом доложил о готовности штурман. Наконец, последовал доклад бортмеханика. Порядок. На палубе хлопотали техники, в последний раз проверявшие обшивку, люки и подвеску гиперторпед. На редкость уродливые штуки, подумал я, глядя в боковые гиперэкраны; впрочем, если они хотя бы наполовину так эффективны, как можно судить по их внешности, торондцев ждет отменная порка.
      Я оглянулся на ряд застывших у причала "Огней", готовых к взлету. Последние члены экипажей бежали по трапам, зажав под мышкой звездные карты и летные перчатки. По причалу выруливали на свои места пожарные и санитарные глайдеры. Близилось время старта.
      Утренняя вахта, два сорок восемь. Казалось, все в ангаре замерло в ожидании старта. Я не мог слышать, что происходит за бортом, но, полагаю, тишина там стояла мертвая.
      Утренняя вахта, три ноль-ноль. Я осмотрелся по сторонам: насколько я мог видеть, все причалы опустели.
      - Что, Синди, заводимся? - спросил я, повернувшись налево. При этих словах на мостике тоже воцарилась тишина, словно" все слушали наш с ней диалог.
      - Завожу, шкипер, - отозвалась Робинсон чуть охрипшим голосом и положила палец на светившуюся багровым светом кнопку "ВКЛ" у себя на пульте.
      - Запустить правый генератор! - скомандовал я. Робинсон коснулась пальцами кнопки, и та послушно сменила цвет сначала на желтый, а потом и на зеленый.
      - Запуск правого генератора, - эхом отозвалась она.
      - Все ли чисто по правому борту? - спросил я - скорее по привычке, нежели по необходимости. Я и сам прекрасно знал, что на причале пусто.
      - По правому все чисто, - отозвалась она.
      - Тогда поехали! - произнес я с возбуждением, которое за годы, что я провел в космосе, так и не перестало охватывать меня перед стартом. Я включил управление первым генератором в правом понтоне. Когда автоматика завершила тысячу и одну операцию проверки систем, я перевел сектор гравиэнергии в положение "ХОЛОСТОЙ ХОД", а управление тягой на "НЕЙТРАЛЬ". Потом чуть двинул вперед рычаг подачи энергии, щелкнул тумблером питания в положение "ПЕРВИЧНАЯ" и "АВТОНОМНАЯ", а потом щелкнул переключателем гравиэнергии и прикоснулся пальцами к трем из пяти пусковых кнопок. Цифры на дисплее показывали положенный нормой уровень нагрузки в девяносто один, квардогенератор был готов к запуску! Я надавил педаль стартера. Разрядник правого понтона чихнул раз, другой, третий.., и могучий механизм заработал, тряхнув весь корабль и окутав причал облаком искрящихся гравитонов.
      - Огня вроде не видно, - пошутила расплывшаяся в ухмылке до ушей Робинсон. Что ж, пока все шло как положено.
      - Приятно слышать, - крикнул я, перекрывая рычание генератора, почти сразу же сменившееся низким басовитым рокотом. Я покачал головой. Ох уж эти механики - с ними нелегко, но без них еще хуже. Приходится, тытьподери, терпеть.
      Остальные пять генераторов завелись с той же легкостью, и я невольно рассмеялся. Саммерс, поди, помер бы, увидев, во что мы превратили его службу технического обеспечения за каких-то несколько недель.
      Причал снова заполнился взявшимися словно ниоткуда швартовыми командами в серебряных защитных скафандрах и тяжелых рукавицах. Они закрывали последние люки, убирали кабели и прочищали оптические клюзы.
      - Всем постам приготовиться, - скомандовал я по внутренней связи. Переключаемся на искусственную гравитацию. - Я затаил дыхание.., щелкнул тумблером.., и мой завтрак остался при мне. Ура! - Швартовая команда! продолжал я. - Отдать носовые и кормовые!
      Швартовые лучи мигнули и исчезли, и я осторожно двинул ручки регулировки тяги вперед, отводя корабль от стенки, в главный канал. Прямо по курсу, за открытыми створками ворот, которые я совсем недавно чуть не взорвал, стоял ослепительно ясный день. Вот уже третьи сути подряд Гадор светил необычно ярко для этого времени года. За кормой выстраивались в колонну пятнадцать других "Огней".
      Утренняя вахта, три ноль-девять. Шестьсот четырнадцатая эскадрилья выстроилась за мной попарно, изготовившись к взлету в девятнадцатом векторе. Слева, поодаль блестела влажной от брызг обшивкой восьмерка "Непокорных". На мой взгляд, все казалось готовым. Я покосился на свой хроноиндикатор и поерзал в кресле...
      Утренняя вахта, три десять. За воротами ангара взмыла в воздух белая ракета, и одновременно с этим на моем пульте вспыхнул зеленый огонек. Я подал сектор гравиэнергии вперед до отказа и двинулся вдоль взлетной полосы. Быстрый взгляд назад показал, что все двадцать четыре наших корабля разгоняются вместе с нами в плотном строю.
      Когда скорость почти сравнялась с взлетной, мой НК-19 заскользил над самыми верхушками волн. Потом фонтаны брызг и пены по обе стороны от боковых понтонов исчезли, сменившись переливающимся сиянием - мы взлетели!
      Заложив крутой вираж, все двадцать четыре корабля вихрем пронеслись над базой. Я даже успел разглядеть, как люди задирают головы на грохот. Некоторые из них махали нам вслед. Несколько мгновений, пока мы неслись над гражданским портом и вспомогательными службами базы, я гадал, смотрит ли на нас Клавдия. Не набирая высоту, чуть выше городских крыш, мы продолжали нестись с грохотом, от которого люди застывали на месте, а все окна в Аталанте, я уверен, дребезжали на пределе своей прочности. А потом мы обогнули холм и снова понеслись над морем, над волнами в белых барашках, вдоль плавно изгибающегося золотого пляжа. Чуть дальше от берега виднелось какое-то покачивающееся на волнах суденышко, возможно, спасательный катер. Его окружала россыпь белых чаек. Далекий горизонт терялся в голубой дымке. Еще через пару тиков я получил разрешение набирать высоту и задрал нос корабля почти вертикально вверх, почти мгновенно оказавшись в десяти тысячах иралов над землей, где выровнял машину и повел ее по кругу в ожидании, пока остальные корабли выстроятся и сориентируются по моему "Огню" - после этого мы могли при необходимости лететь и вслепую. А затем, ровно в три двадцать, я снова поставил свою машину свечкой, уводя ее прочь от планеты, в бездонную черноту космоса.
      Еще через несколько циклов мы разогнались до скорости света и повернули в сторону цели, навстречу врагу. Славно ощущать себя снова в седле.., скорее славно, чем наоборот.
      ***
      Все, кому когда-либо приходилось писать о войне - или хотя бы пытаться делать это, - рано или поздно отмечают то, что краткие мгновения всепоглощающего страха перемежаются с долгими периодами беспросветной скуки. Наш перелет к От'нару не являлся в этом отношении исключением - во всяком случае, в том, что касалось скуки. Вглядываясь поочередно то в экран системы обнаружения, то в гиперэкраны в поисках вражеских кораблей, я никак не мог отделаться от совершенно посторонних мыслей...
      - Э.., госпожа администратор, - вмешался в наш разговор официант. Вас.., э.., просит к телефону мистер Нестерио. - Голос этого чертова официанта продолжал звучать в моих ушах и теперь, спустя несколько дней, так же отчетливо, как если бы он стоял за спинкой моего кресла. Вряд ли что-нибудь могло нарушить очарование того вечера так же необратимо, как этот голос. Пунцовый румянец почти мгновенно сполз с лица Клавдии, глаза широко открылись, и взгляд их сделался настороженным - она снова являла собой образец деловой женщины. Раздавив сигарету в пепельнице, она бросила на меня извиняющийся взгляд и спокойно кивнула.
      - Спасибо, стюард, - произнесла она негромко, почти шепотом. - Я поговорю отсюда.
      Я дернулся было выйти из-за стола, чтобы не мешать ей, но она сделала мне знак остаться. Когда официант принес ей трубку, она нажала на кнопку, но шар голографического дисплея остался темным. Нестерио - воистину, джентльмен из джентльменов - деликатно вел разговор в режиме "сугубо лично". Должно быть, она ожидала этого. Они обменялись всего несколькими словами на непонятном мне местном диалекте, а потом Клавдия дала отбой и огорченно улыбнулась мне.
      - Он спрашивает, не помогу ли я ему с проведением местного галацианского праздника у него в кабаре, - объяснила она, устало отодвигая от себя трубку голофона. - Я пообещала ему, что приду.
      - Конечно, - кивнул я за неимением слов умнее. - Он знает, что ты здесь со мной? Она пожала плечами.
      - Не знаю, - вздохнула она, потом чуть раздраженно фыркнула. Возможно, это ему и не приходило в голову. - На мгновение она зажмурилась и положила свою руку мне на ладонь. - Может, это и к лучшему, - добавила она, и голос ее чуть дрогнул. - Впрочем, прямо сейчас мне чертовски трудно себя в этом убедить...
      Через несколько циклов я снова стоял на ступенях штаба, глядя на исчезающие в темноте красные огни ее глайдера. Однако даже сейчас, восемь дней спустя, я так и не разобрался, что я ощутил тогда: облегчение или досаду. Возможно, и то, и другое разом.
      Что бы ни случалось со мной за все эти годы, я никогда не обманывался в тех чувствах, которые питал к Клавдии. Где-то в глубине сознания я сохранил в неприкосновенности все то, что испытывал тогда, когда мы с ней были любовниками в полном смысле этого слова. Я бы солгал, если бы пытался убедить себя в том, что мое мужское "я" не хотело бы - и еще как хотело! заняться с ней любовью. В конце концов, она была одной из двух или трех самых прекрасных женщин, которых я знал за всю свою жизнь. Возможно, она была самой красивой. И не только это. Было совершенно очевидно, что и она сохранила ко мне точно такие же чувства, от чего наш с ней последний разговор приобрел совсем уже захватывающее направление. Поэтому сказать, что его завершение меня разочаровало, было бы величайшим преуменьшением в истории.
      Я пробежался взглядом по приборам, потом оглянулся на задние гиперэкраны посмотреть, как там остальные корабли. По крайней мере строй они держали хорошо. Ничего, скоро посмотрим, умеют ли они так же хорошо драться...
      Я усмехнулся: чувство облегчения, которое я испытывал сейчас, было сродни тому, что я испытал, когда позвонил Нестерио - еще более мужественный тип, чем я сам. И потом, нравилось это кому или нет, нас с Клавдией связывали и профессиональные отношения, имевшие немаловажное значение для хода войны, никак не меньше того. А профессиональные отношения редко способны пережить влияние любви.., или хотя бы секса, какими бы изощренными ни были - или казались себе - любовники. Вот так-то...
      ***
      Примерно за двадцать циклов до первого контрольного пункта нашего маршрута, когда Гальвонь-19 уже ярко сиял на лобовых гиперэкранах ярче остальных звезд, Нортон, моя старшая артиллеристка, принесла на мостик поднос с кружками дымящегося кф'кесса.
      Под негромкий гул двигателей главного хода я поблагодарил ее.
      - Знаете ли вы, командор, - обратился я к ней с самым официальным видом, - что, подавая мне эту самую кружку кф'кесса, вы берете на себя ответственность за весь этот корабль?
      Она изобразила на лице панический ужас, театрально округлив глаза.
      - Господь с вами, адмирал, - заявила она. - Ничего такого я не наливала, окромя кф'кесса, ей-богу!
      - Вздор! - загрохотал я. Она закатила глаза.
      - Ей-богу, цианистого калия не подливала, - хихикнула она и вернулась за свой пульт, а я снова вернулся к мыслям о Клавдии.
      Ее устоявшийся уже статус замужней женщины - причем замужем за человеком, которого я глубоко уважал - придавал этим мыслям особый оттенок. Не могу сказать, чтобы за свою жизнь я не спал с чужими женами. Я даже находил в этом некоторое пикантное удовольствие. И все же Клавдия представляла собой совсем другой случай. Мысль о том, что она замужем, причиняла мне боль с самого моего возвращения в Аталанту. И при всем этом я никак не мог совладать со своими чувствами и отчаянно желал ее. Уж прости, Нестерио!
      В конце концов я пришел к выводу, что призрак тех прежних, близких к идеалу отношений, возникших между нами полтора десятка лет назад, преследует меня в большей степени, чем стоило бы. Будет ли нынешний Вилф Брим отвечать критериям, сохранившимся в ее памяти с тех пор? Надо признаться, у меня не было ни малейших сомнений в том, что у Клавдии с тем же самым проблем не возникнет.
      Приблизительно в половине светового года от Гальво-ня-19 мы сменили курс, выйдя из-под защиты слепящих противника лучей Гадора. Это произошло точно по графику, в один двадцать дневной вахты. Системы обнаружения не засекли никаких признаков противника - что ж, спасибо адмиралу Саммерсу и его холуям, которые смогли убедить торондцев в полной нашей беспомощности в преддверии их собственного наступления. До Контирнских скоплений астероидов, где нам предстояло в последний раз менять курс, оставалось двадцать циклов лета.
      Честно говоря, терпеть не могу подобных атак. Я слишком много лет занимался перехватом врага в открытом космосе, чтобы чувствовать себя уверенно в роли командира бомбардировщика или штурмовика. Даже во время командировки на Содеску я старался по возможности летать на их новейших эсминцах и катерах-истребителях и был более чем доволен, предоставляя пилотирование "Ростовиков" и атаки наземных целей тем бесшабашным медведям, которых даже их соплеменники звали "дикими".
      Кстати о медведях... Незадолго до вылета я получил голографическую открытку от моего старого друга Ника Урсиса, маршала армии Г.Ф.С.Г. На ней красовалась величественная статуя мемориала "диким" - выходцам из племени К'коззюков, павшим в боях за Родину. Высеченное из черного гранита изваяние было воздвигнуто в самом центре Громковы, содескийской столицы, и изображало огромного медведя с запрокинутой в песне головой, игравшего на одном из этих омерзительно-визгливых маленьких аккордеонов, столь популярных в К'коззючьем звездном регионе. Что ж, подумал я, вполне достойная память о представителях народа столь редкой отваги Я оглянулся на строй кораблей, которые вел в бой Экипажи этих судов состояли из людей, но враг у них был тот же, что и у медведей. В конце концов, торондцы мало чем отличались от облачников.., разве что пожиже Настанет день, подумал я вдруг с волнением, от которого перехватило дух, и все мы - люди, медведи, крылатые азурнийцы - сойдемся в решающей битве с облачниками и их приспешниками. И мы победим! На мгновение я задумался о том, доведется ли мне самому увидеть эту битву, потом решительно тряхнул головой и сосредоточился на управлении кораблем. Негоже заглядывать слишком далеко вперед.
      ***
      Дневная вахта, два ноль-два. Контирнские астероиды маячили прямо по курсу подобием утренних облачков у далекого горизонта. Очень скоро они выросли на передних гиперэкранах, заполнив собой все пространство перед кораблем и по правому борту. При нашей скорости приходилось огибать их по большому радиусу, что добавило к маршруту лишнюю четверть светового года. Где-то на середине разворота я покачал корабль с борта на борт, и следовавшие за мной корабли плавно перестроились в боевой порядок. Шесть квадов - четыре четверки "Огней"; две - "Непокорных".
      Тридцать циклов до выхода на цель! Звезда Кегги выросла на фоне звездного поля до размеров небольшого, но быстро растущего диска.
      Я дал команду всем боевым расчетам приготовиться, потом притормозил перед входом в атмосферу От'нара. Ошибись я с торможением на такой скорости, и система внутренней гравитации не справится с нагрузками, превратив наш "Огонь" в сверхплотный комок размером не больше кружки кф'кесса. Такое уже случалось - благодарение Вуту, не со мной. Я посмотрел наверх; Кегги выросла до размеров футбольного мяча, и уже видны были отдельные подробности местного звездного ландшафта, изученные мною по картам. Очень скоро вражеские станции дальнего обнаружения засекут нас, но пока они разберутся, кто мы такие и что нам нужно, пока поднимут в космос резервные эскадрильи перехватчиков, мы уже свалимся им на голову. Правда, вряд ли от этого наша работа станет намного легче. Атака наземных целей дело всегда опасное, особенно если атакующие корабли не проектировались для подобных операций. Однако в нашем положении даже небольшое преимущество могло оказать решающую роль в бою, особенно если это касалось сохранности наших задниц!
      Мы рассчитали время атаки с тем, чтобы зайти на цель с ночной стороны планеты точно в то время, когда база выходит на ее освещенную сторону. В пользу этого решения говорило также то, что в полушарии, противоположном От'нару, размещалось меньше станций раннего предупреждения. Решение оказалось верным: к моменту, когда на наших дисплеях появились первые отметки от засеченных торондских станций обнаружения, мы были уже глубоко в атмосфере планеты. Они даже не сканировали пространство вокруг планеты! У меня в голове даже мелькнула совершенно невероятная мысль: уж не приходится ли Ла-Карну иметь дело с собственными подобиями адмирала Саммерса?
      Из передач местных радиостанций мы уже знали, что погода над целью стоит мерзкая: низкое давление, грозы и прочая пакость. Это затрудняло полет, зато сообщало нам еще толику безопасности - впрочем, даже так ее вряд ли можно было назвать хотя бы мизерной. Мы сразу же спустились до высоты в пятьсот иралов и устремились к цели на скорости в три с половиной тысячи кленетов в метацикл. Малая высота полета служила нам лучшей защитой от зенитного огня, а уж последнего в районе цели ожидалось более чем достаточно. Возможно, все торондцы - шайка громил и бандитов, но это не означало, что они не умеют постоять за себя. Всего несколько тиков полета оставалось до озера Гарца, над которым мне предстояло скомандовать атаку. Я напрягся. Без воздушного прикрытия нас ожидал нелегкий бой, и я хорошо понимал это, хотя и не особенно распространялся об этом во время предполетного инструктажа. Ничего - если кто-то еще не понял этого сам, то очень скоро поймет. Прямо по курсу показалось большое озеро с живописной деревушкой на левом берегу. Пролетая, я успел заметить высокие крыши, покрытые древней стеклянной черепицей. Возможно, тамошние обитатели уже бросились к своим голофонам, но пока на базе снимут трубку, будет уже поздно.
      Сияющее в первых лучах утреннего солнца озеро мелькнуло под нами и исчезло за кормой. Пора браться за дело. Я сбавил ход до 550 кленетов в метацикл - скорости атаки - и перешел на бреющий полет, огибая холмы и самые высокие деревья. Синди Робинсон в последний раз проверила состояние наших гиперторпед - все в полной норме. Я включил радио, настроился на нужный канал, нажал на кнопку "ПЕРЕДАЧА" и принялся ждать, пока таймер на панели не покажет "ООО".
      - Атака! - рявкнул я в микрофон, врубив полную громкость. - Цель прямо по курсу через пятьдесят тиков. Всем развернуться в боевой порядок!
      Мои суда сразу же перестроились, разделившись на две волны - восемь "Непокорных" группы "Дрель" примерно в кленете перед шестнадцатью "Огнями" "Молота"; мой "Огонь" шел в самом центре второй группы. Я пустил "Непокорных" первыми не случайно: более старым эсминцам стоило дать небольшое преимущество, позволив сделать хоть один боевой заход неожиданно для противника. Кроме того, если уж дело дойдет до сопротивления противника, "Звездные Огни" устойчивее к попаданиям, а я как-никак отвечал за безопасность моих людей. Если тут, конечно, можно было говорить о безопасности...
      Мы неслись над сельской местностью, едва не цепляясь за верхушки деревьев, переводя дух, когда ныряли в долины. Наши корабли точно следовали повышениям и понижениям рельефа, избегая только столкновения с прихотливо закрученными сторожевыми башнями и особенно высокими дымоходами. Время от времени мы ныряли в полосы тумана, и тогда приходилось лететь, полностью доверяясь приборам - лететь на высоте в несколько иралов над землей вообще дело рисковое, тем более тогда, когда этой земли не видно вовсе. Все чаще мы пролетали над замаскированными позициями боевой техники, не обращая на нее особого внимания. Сегодня нас интересовала дичь покрупнее. Если все пройдет как надо, до этих тоже дойдет очередь, но позже.
      Под прикрытием низкой облачности мы вышли к городу От'нару. Слева по курсу маячили башни и минареты старого университетского городка Сохол; прямо по курсу лежала база. Последние разведывательные снимки были сделаны неделю назад - мы не хотели засвечиваться. Судя по ним, оборона базы состояла из пяти мобильных зенитных платформ (по четыре 20-миллиираловых скорострельных разлагателя каждая), шести окружавших базу стационарных батарей, вооруженных четверкой 90-мил-лиираловых или шестеркой 37-миллиираловых разлагателей с автоматической системой наведения - все это не считая двух с лишним сотен легких зенитных установок, в изобилии рассеянных по всей территории базы. Тем временем туман сделался гуще и по лобовым гиперэкранам забарабанил дождь.
      - Эй, "Дрель", второе звено! - послышался в динамиках чей-то возбужденный крик. - Зенитная платформа на один час!
      Внезапно прямо по курсу расцвели чудовищные разрывы разлагателей, и в небо взмыли клубы черного дыма и тучи обломков, среди которых я успел разглядеть медленно вращающуюся искореженную счетверенную 20-мил-лиираловую установку. "Непокорные" открыли счет.
      Впереди вспыхивали новые разрывы, сопровождаемые репликами типа "получи, гад!" или "накрыл пару "Дампьеров"!". А потом порт оказался прямо перед нами - наша очередь! Справа от меня полыхали изуродованные останки перевернутой мобильной платформы, от которой во все стороны разбегались люди. Некоторые из них тоже горели; все как один попадали ничком, когда мы пронеслись над ними.
      Зато точно такая же мобильная платформа слева от нас сама открыла огонь по нашим кораблям. На моих глазах один из "Огней" превратился в огненный клубок. Благодарение Вуту, никто из его экипажа не успел даже осознать, что произошло. И тут же мы миновали внешнее кольцо обороны и оказались в центре того, что на первый взгляд напоминало огромную светящуюся паутину - сотканную из лучей разлагателей всех калибров! Невероятная плотность заградительного огня! Весь порт осветился вспышками 20- и 37-миллиираловых зениток. По мне одному стреляло никак не менее сорока орудий! Жуть! Я мгновенно взмок как мышь, несмотря на все старания работавшего на полную мощь в моем скафандре кондиционера.
      Разрывы и лучи разлагателей были повсюду - справа и слева от нас, сверху и снизу. Грохот проникал даже сквозь бронированный шлем моего боевого скафандра. Вспышки слепили глаза. Прямо по курсу раскинулось широкое водное пространство, поверхность которого прорезали цепочки отмечавших рулежные полосы буйков. Мы шли сейчас на скорости чуть больше четырех с половиной сотен кленетов в метацикл. Прямо по курсу лежал крытый плавучий док.., за ним длинный настил, по которому бежали от ангара люди; некоторые прыгали в воду. Дальше висели над стояночными местами "Дампьеры". Их было десятка три, и обслуживающие бригады отчаянно искали хоть Какое-то укрытие - кто съеживался за агрегатами, кто сломя голову прыгал в воду. Для моих разлагателей все это происходило слишком далеко слева, зато Нортон полил их огнем из башен левого борта. Между звездолетами протянулись цепочки разрывов, и там, где они касались кораблей, вспухли огненные шары. Где-то за кормой блеснула вспышка, и корабль тряхнуло взрывной волной. Я оглянулся и увидел, что плавучий док взлетел на воздух от прямого попадания гиперторпеды.
      Тем временем в моем прицеле возникла группа "Ойггайпов". Я изо всех сил надавил на гашетки и не отпускал их. Новые цепочки разрывов, пробежавшие по корпусам, по дюзам... Клубы дыма.., языки огня.., один из вражеских кораблей взорвался как раз тогда, когда я пролетал над ним. Взрывная волна закрутила мой "Огонь" как попавший в ураган листок. Один из шедших параллельным курсом "Непокорных" коснулся воды. Рассыпая брызги осколков и оторвавшихся антенн, корпус раскололся на части и взорвался.