Флаг на грот-мачте

      - Но законы у них хорошие, - сказал Ленька: - "Бойскаут - верный сын трудового народа".
      - Это у них сейчас такой закон, - сказал Володя. - А раньше был: "Бойскаут верен богу, царю и отечеству".
      Володя поднялся из-за стола, прошелся по комнате.
      - Ваша задача - поступить в дружину, собрать вокруг себя пролетарское ядро. Может быть, целый патруль. Рано или поздно нам придется создавать детскую организацию. Комсомол готовит смену партии, а кто-то должен готовить смену комсомолу. А вы, смена смене, должны покрепче навалиться на политграмоту, а то ваш скаут-мастер, я думаю, не дурак, постарается повлиять на вас по-своему. Недаром он на Никиту нацелился, не зря он здесь, - Володя похлопал по журналу, - подписывает свои статьи "Красный лис". Дружину хочет сохранить при Советской власти. Думаю, это ему не удастся.
      - Факт! - сказал Ленька.
      Никита толкнул локтем Карпу:
      - А мы Гленарвана твоего видели.
      - Что еще за Гленарван? - спросил Володя.
      - Это так его Карпа называл, - сказал поспешно Ленька. - А как его на самом деле зовут, мы еще не знаем.
      Володя переглянулся с Катей, улыбнулся.
      - Знаю я, какие вы пинкертоны. Ну что же, одно другому не мешает.
      Никита усмехнулся, хотел что-то сказать, но посмотрел на Леньку и промолчал.
      Когда Никита уходил домой, Катя, мельком взглянув на его ноги, спросила:
      - Тебе нравится ходить босиком или тебе обуть нечего?
      - Есть у меня ботинки, - нерешительно ответил Никита.
      Ленька презрительно хохотнул:
      - Видел я его ботинки, солдатские, сорок какой-то номер. Летом в них ходить хуже, чем босиком...
      - Ну я пошел, - сказал Никита и юркнул за дверь.
      Из прихожей он услышал, как Катя спросила:
      - Ты что же, Владимир, своих комсомольцев только политграмоте учишь, а бытом их не интересуешься? Сын коммунара у тебя босиком бегает, а ты его отцу ордер на ботинки достать не можешь.
      - Я, Катя, предлагал ему. И знаешь, что он ответил? "Товарищ Володя, скажите, горком РКСМ всех детей трудящихся снабжает обувью?" Я сказал: "Не всех". - "Так вот, - говорит он мне, - я вступил в партию большевиков и сражался за то, чтобы дети всех трудящихся на земле были одеты и обуты, а не затем, чтобы иметь за это привилегии".
      Слышно было, как Володя засмеялся.
      - Еще он сказал, что сын у него не изнеженный, летом привык ходить босиком. И вообще, босиком ходить полезно...
      За годы одиночества и странствий Никита научился считать жизнь страшной и жестокой штукой. За нее приходилось драться руками и ногами. Рвать зубами свой кусок, убегать, когда бьют, спать, когда тепло и сытно, искать место, чтобы спрятаться в непогоду. Мир был жесток, враждебен и безжалостен. Нужно было ловчить, чтобы выжить. И полагаться можно было только на себя. На свои тощие руки и ноги, на зоркость глаз и остроту слуха...
      И вот теперь он с изумлением обнаруживал, что есть совсем иная жизнь, текущая по другим законам. Никита шел домой и все думал над тем, что услышал за дверью.
      Отец уже вернулся с работы. Они уселись пить морковный чай, и Никита рассказал, где он был и что делал.
      Только про треску не обмолвился, стыдно было.
      - Вот и славно, - сказал отец. - Хорошо, что у тебя появились друзья. - Он положил руку ему на плечо.
      - Ну а сам-то ты как, мой мальчик? Ты, брат, теперь смотри во все глаза. Учись разбираться в жизненной сложности.
      - Я смотрю, батя.
      - Вот и смотри, брат! У тебя впереди ох сколько дела еще. Жизнь по-новому строить не просто. Еще как бывает не просто.
      Он прошелся по комнате, опустив голову.
      - А дело вам поручили серьезное. В девятнадцатом, когда мы защищали Питер от Юденича, на его стороне против нас сражались белоэстонские бойскауты, обученные американскими офицерами. Да еще как сражались! Ты это имей в виду.
      Глава 7
      ПАТРУЛЬ "ЧАЙКА"
      Бойскауты сидели кружком, по-индейски поджав ноги. В середине круга коренастый патрульный, ловко орудуя веревкой, показывал вязку узлов. Среди коричневых шляп выделялись головы новичков: черная курчавая - Никиты, ежик - Карпы и серая кепка - Леньки. Трое друзей были записаны к Андрею Буркову в патруль "Чайка".
      - Рифовый, - сказал патрульный и протянул веревку с завязанным узлом Карпе. - Посмотри-ка хорошенько. Запомнил?
      Карпа повертел веревку в руках.
      - Теперь потяни за любой конец, - предложил Андрей.
      Карпа потянул, и узел развязался.
      - Потому и называется рифовый, что таким узлом подвязывают паруса, когда корабль находится вблизи опасных мест и надо быстро увеличить парусность. Теперь попробуй сам.
      Карпа поколдовал с веревкой и протянул ее Андрею.
      - Ну и получился у тебя не рифовый, а "бабий". Его затянуть как следует, так и налетишь на рифы. Не успеешь раздернуть. Вот как надо!
      - Понимаю, - протянул Карпа, следя за руками патрульного. - Дай-ка я теперь с ним разделаюсь, как Ллойд Джордж с Фошем.
      Он раздернул узел, завязанный Андреем, и быстро завязал его снова.
      - Правильно теперь?
      - Теперь правильно, - сказал Андрей. - А как он с ним, с Фошем, разделался, этот Ллойд?
      Карпа тряхнул головой и пропел:
      - Ллойд Джордж треснул Фоша в морду один раз и уехал в Вашингтон!*
      _______________
      * Слова комсомольской песни тех лет. Л л о й д Д ж о р д ж премьер-министр Великобритании (1916 - 1922). Ф о ш - французский маршал, главнокомандующий войсками Антанты.
      Бойскауты засмеялись.
      - Верно, верно, - серьезно пояснил Карпа. - Так закончились у них переговоры. Спросите у Леньки, он не даст соврать.
      - Леньку потом послушаем, - сказал Андрей, - а сейчас зацепка и двойной штык.
      Он поднялся и быстрым движением обвязал веревку вокруг ствола березы.
      - Такими узлами удобно привязывать лодку к причалу. Только вам нужно к следующим занятиям поднатореть, чтобы вязать быстро. И научитесь правильно свертывать веревку по-походному жгутом и цепочкой. Я показывал.
      Проверив, как новички справляются с узлами, Андрей приказал принести из штаба сигнальные флаги.
      - Перепишите азбуку Морзе и к следующему занятию выучите самые легкие буквы из одних точек и одних тире. Одну букву вы уже знаете. - Он вынул из нагрудного кармана свисток и свистнул три раза. - "С", - сказал он, - три точки. Условный сигнал: сбор, стройся, собирайся ко мне. А сейчас... - Он неожиданно прервал объяснения и скомандовал: - Встать. Смирно!
      Ребята вскочили... Со стороны проспекта, чуть покачивая плечами и блистая начищенными пуговицами, к ним подходил Гленарван. Рядом с ним шла Эрна, а по другую руку, забегая вперед и заглядывая в лицо, семенил Леська Поросенок.
      Патрульный шагнул вперед. Гленарван поднял руку к плечу:
      - Будь готов!
      - Всегда готов! - дружно ответили бойскауты, вскидывая руки ответным салютом.
      Карпа расширенными глазами смотрел на Гленарвана. Вот он, совсем рядом, таинственный английский шпион. Смотрит на них внимательно.
      А Никита смотрел на Эрну. Сегодня она была без шляпы, в белой блузке и белых маленьких туфельках. Она глазела по сторонам и улыбалась.
      Леська отсалютовал, как и все, подбежал к Никите. Он поднялся на цыпочки и показал глазами на Карпу:
      - Это кто?
      - Тоже новичок. Карпом его зовут, - шепнул Никита.
      - Он больше на ежика похож, - хихикнул Леська.
      - А ты с кем пришел? - тихонько спросил Никита.
      - Это тоже наш скаут-мастер, Глеб Степанович. Он моряк, штурман с "Канады". Ох, как он сигналить умеет! Я тоже семафор учу.
      - ...Занимались узлами, - докладывал в это время патрульный Гленарвану. - Сейчас переходим к флажной сигнализации по азбуке Морзе. У меня трое новичков.
      - Знаю, - сказал скаут-мастер. - Мне Павлик говорил.
      Он еще раз посмотрел на ребят и повернулся к Эрне:
      - Не передумала? Будешь сдавать?
      Эрна тряхнула кудрями:
      - Буду!
      - Вот и хорошо, - сказал Глеб Степанович. - Бери флажки и марш к забору, вон туда, - показал он рукой в дальний конец двора.
      - Что передавать? - спросила Эрна.
      - А это твое дело. Что хочешь, то и передавай, - отвечал скаут-мастер.
      Эрна взяла у Андрея красно-желтые сигнальные флажки и убежала к забору.
      - Принимать всем! - сказал Глеб Степанович.
      На сером фоне забора быстро замелькали пестрые флаги.
      - Здорово работает, - вздохнул Леська и подтолкнул Никиту. - Ты понимаешь?
      - Я еще не знаю азбуки Морзе, - ответил Никита. - А ты?
      - Я немного знаю, да разве за ней успеешь... Смотри, смотри, как работает!
      Флажки перестали мелькать.
      - Кто принял? - спросил скаут-мастер.
      Бойскауты подняли руки.
      - Что принял? Скажи, Тодик.
      Вперед шагнул нескладный верзила, и, хотя на голове у него была шляпа, Никита по оттопыренным ушам и тоненькому голосу узнал соседского мальчишку в продавленной фуражке.
      Тодик пропищал:
      - А роза упала на лапу Азора.
      - Верно, - сказал скаут-мастер. - Но фраза почти бессмысленна. Кто заметил особенность этой фразы?
      Бойскауты молчали.
      - Я, кажется, знаю, - сказал нерешительно Ленька.
      Он поднял щепку и нацарапал на земле: Азора.
      - Так и есть. - Он посмотрел на скаут-мастера. - Фраза читается с конца так же, как с начала.
      - Правильно, - сказал Глеб Степанович. Он взял у Андрея вторую пару флажков и повернулся к забору.
      - Теперь посмотрим, как Эрна принимает по семафору, - и взмахнул флажками.
      В ответ взмахнула флажками Эрна.
      Тут ребята увидели настоящую флотскую сигнализацию. Это совсем не то, что передача по азбуке Морзе, где подъем одного флажка означает точку, а двух - тире и из этих точек и тире слагаются отдельные буквы и слова. В семафоре каждой букве соответствует определенное положение флажков, напоминающее начертание буквы. Одно сочетание плавно переходит в другое, как будто сигнальщик пишет букву за буквой. Получается быстро и красиво.
      Штурман выписывал флагами фразу за фразой, и Эрна уверенно отмахивала ответ.
      - Все! - сказал Глеб Степанович, опуская флаги и поджидая раскрасневшуюся Эрну.
      - Можешь нашивать на рукав значок сигнальщика, - сказал он.
      Эрна всплеснула руками, и Никите показалось, что она собирается броситься на шею скаут-мастеру. Но вместо этого она отступила на шаг и слегка присела.
      - Благодарю вас, Глеб Степанович, - сказала она очень вежливо.
      Ленька слегка толкнул Никиту:
      - Видал штучку? Реверансики откалывает.
      Штурман поднял руку:
      - В честь нового сигнальщика дружины - гип, гип, ура!
      - Гип, гип - ура! Гип, гип - ура! Гип, гип - ура! - прокричали бойскауты.
      Когда замолкло эхо, за спиной бойскаутов раздался насмешливый голос.
      - Узнаю моих братьев, крикливых "чаек". В честь чего "пальба и крики"?
      Ребята оглянулись и увидели Костю. Патрульный "Черного бобра" стоял, помахивая хлыстиком. Сорочка, блестящие запонки на манжетах, узкий зеленый галстук, узкие полосатые брюки со стрелками резко отличались от защитной формы бойскаутов. Только широкополая шляпа на голове указывала на его принадлежность к организации. Да и шляпа была слегка продавлена посредине, а поля ее чуть изогнуты.
      Никита невольно взглянул на свои ноги и потрепанные низы штанов.
      Пожалуй, первый раз в жизни ему стало неловко из-за своей одежды. И ему очень захотелось драться с этим Костей.
      Кажется, такое чувство возникло не только у Никиты. Ленька многозначительно покашлял. Андрей нахмурился. Что думала Эрна, Никита не понял.
      - Ты ко мне? - спросил Андрей.
      Костя похлопал хлыстиком по разглаженным брюкам, отряхивая с них пыль:
      - Нет. Случайно мимо проходил.
      "Врет!" - подумал Никита.
      - Тогда будь здоров! - Андрей отсалютовал Косте и повернулся к скаут-мастеру. - Я буду продолжать, Глеб Степанович.
      - Добро, - сказал штурман. - Когда окончишь, собери патруль в штаб дружины. Есть большие новости. Наше дело в фордевинд* пошло.
      _______________
      * Ф о р д е в и н д - ветер, дующий прямо в корму.
      - Насчет фрегата? - оживился Андрей.
      Штурман кивнул.
      - На траве переписывать неловко. Мы на крыльцо пойдем, - сказал Ленька, вытаскивая из кармана тетрадку.
      - Идите, - разрешил Андрей. - Сбор по сигналу.
      Ребята перешли двор и уселись на крыльце штаба. Карпа повертелся немного и, убедившись, что они одни, придвинулся поближе к друзьям.
      - Слыхали, что Гленарван сказал? - спросил он, поглядывая то на Никиту, то на Леньку. - Условный жаргон, понял? Сговариваются!
      - Так мы с ними будем. Сигнал-то для всех. Вот и узнаем, что за новость, - рассудительно заметил Ленька.
      - Какой же он Гленарван, когда его Глебом Степановичем зовут и он штурман с "Канады"! - сказал Никита.
      - Ничего мы не знаем! - горячился Карпа. - Это его здесь так зовут, а может, он никакой не Глеб Степанович, а какой-нибудь Айрон Смит!
      - А может, он переодетый Керенский, - разозлился Ленька.
      - Перестань молоть! Мы-то здесь зачем? Посмотрим, что будет. Сейчас записывать надо. Пишите: Е - одна точка, И - две точки, С - три точки...
      - Стоп, - прервал запись Карпа. - Я уже слово по азбуке Морзе могу передать. Слушайте. - Он стукнул согнутым пальцем по доске крыльца три раза, потом два и еще один раз. - Приняли?
      - СИЕ, - произнес Никита. - Что же это за слово? Такого и слова-то нет.
      - Есть! - возразил Карпа. - Не понимаешь? Сие предсказанье. Сей документ...
      - Сей дурак, - перебил его Ленька. - Это слово при царице Екатерине применяли. Теперь не царизм. Ять выкинули, твердый знак ликвидировали, а он, на тебе, СИЕ выдумал! Пиши лучше: Т - одно тире, М - два тире...
      - Тс-с-с! - прошептал Карпа и поднял палец.
      Ребята повернули головы и прислушались. За их спинами из открытых дверей послышался скрип ступенек и приближающиеся голоса.
      - Неправда, - отчетливо донесся голос патрульного "Черных бобров", ты могла сдать на сигнальщика во время своих занятий!
      - А я хотела сегодня, - послышался в ответ спокойный голос Эрны.
      - Врешь! - почти до крика усилился голос Кости. - Ты пришла, чтобы встретиться с этим беспорточным оборванцем. Черт его знает, кто он, этот обшарпанный пролетарий!
      - Не хами, - ответила Эрна.
      Они показались в дверях.
      Мгновенно сработали мышцы ног. Никита не видел, как вместе с ним вскочили Ленька и Карпа. Он видел только презрительно перекосившиеся губы Кости. Никита втянул голову в плечи и присел на полусогнутых ногах, готовясь к прыжку, но над ним прогремел голос Гленарвана:
      - Отставить.
      Никита выпрямился. Костя разжал кулаки и опустил руки. Окинув презрительным взглядом стоящих перед ним ребят, он отсалютовал скаут-мастеру и, бросив Эрне короткое: "Пока!", направился в сторону проспекта.
      Среди берез раздались три коротких свистка и голос Андрея:
      - "Чайки", ко мне!
      - Идите! - приказал Глеб Степанович строгим голосом. Глаза его чуть прищурились, и он, задумчиво пощипывая бакенбарды, скрылся в дверях штаба.
      Эрна постояла на крыльце, посмотрела, как строятся "чайки", загадочно улыбнулась и пошла к воротам, потряхивая кудрями.
      Пока Андрей собирал и вел патруль в штаб, Никита почти успокоился. "Надо было ему сразу врезать. Ну ничего, еще будет время, - рассуждал он. - Плевать я на него хотел. Сопля буржуйская". Но недовольство собой не проходило.
      Бойскауты уселись в кружок на разостланной палатке. Глеб Степанович уселся так же, как они, по-индейски поджав ноги. Он положил перед собой лист картона и, держа в руке кусок угля, торжественно объявил:
      - То, что я вам обещал, исполнилось. Мы получаем в полное наше распоряжение парусное морское судно...
      - Ура! Даешь фрегат! - что есть силы закричали "чайки".
      - Это почти корабль - двенадцативесельный парусный катер* с броненосца "Чесма". Броненосец назначен на слом, катер передают нам. Но мы должны научиться управлять им и содержать в морском порядке. Это поручается вам. Тем более что Андрей - потомственный моряк и знает толк в морском деле. Вот как выглядит наш корабль.
      _______________
      * П а р у с н ы й к а т е р - легкая на ходу большая шлюпка.
      Штурман придвинул к себе лист картона и углем нанес на нем контуры судна. Головы ребят подались вперед, образовав над рисунком плотное кольцо. Все слушали затаив дыхание.
      - У него две мачты: грот и бизань, - продолжал штурман. - Так же называются и паруса.
      Перед глазами ребят возникли высокие мачты и надутые ветром паруса.
      - Еще кливер, - продолжал звучать голос штурмана, и от носа к верхушке грот-мачты на рисунке взвился узкий треугольный парус.
      Под носом катера закипела вода. Соленый ветер моря прошумел над их головами, и поплыли назад берега с маленькими домами, деревьями, заборами. Впереди их ждало море...
      Глава 8
      КАТЕР С БРОНЕНОСЦА "ЧЕСМА"
      Солнечным блеском слепит глаза поверхность реки. Легкая шлюпка, повинуясь упругим толчкам трех пар весел, скользит по ней вперед и вперед. Куда вперед и что там впереди, гребцам не видно. Туда смотрит рулевой. Он направляет шлюпку, а дело гребцов - заносить и опускать тяжелые весла.
      - Шабаш! - командует Глеб Степанович с кормы. Ребята уже знают, что по этой команде нужно перестать грести, быстро выбросить весла из уключин и уложить их вдоль бортов.
      Шлюпка продолжает скользить по инерции и вдруг погружается в тень. Руки и спины охватывает прохлада. Она приятна, но почему-то тревожит. Никита оглядывается. Над шлюпкой, приближаясь, нависает высокая серая стена. Ближе, ближе... Солнечные блики, отражаясь от воды, качаются на ней, исчезая и появляясь вновь. Теперь уже видно, что она не совсем серая. Местами сквозь облупившуюся краску проглядывает коричнево-красная ржавчина.
      - Вот он, броненосец "Чесма", - негромко говорит Глеб Степанович.
      Его торжественный голос заставляет сильнее стучать сердца и почему-то сжимает горло. Кажется уже, что ржавчина на стене - не ржавчина, а кровь. Засохшая матросская кровь.
      - Приготовиться подать конец! - командует штурман и, запрокинув голову, кричит: - Эге-ге-гей, на палубе!
      Андрей быстро пробирается на нос шлюпки и, вытянув руки, смягчает толчок о борт броненосца. Высоко над их головами появляется чье-то лицо, затененное козырьком фуражки.
      Скользит по стальному борту и падает в шлюпку конец тонкой веревки с привязанным к нему продолговатым мячиком. Никита думает, что за эту веревку нужно привязать шлюпку, но Андрей вытаскивает из-под банки (Никита уже знает, что скамейки на шлюпке называются банки) толстую веревку и быстро привязывает ее к тонкой, опущенной сверху. Веревка ползет вверх. Навстречу, раскручиваясь, падает веревочная лестница с деревянными перекладинами.
      - Пошел наверх! - командует штурман.
      Андрей, ловко перебирая руками и ногами, исчезает где-то наверху. За ним не очень уверенно карабкаются остальные ребята. Высоко, да и веревочный трап болтается из стороны в сторону.
      - Держись крепче! До палубы высоко, до воды далеко!
      На палубе их встретил пожилой моряк. Он смотрел из-под козырька черной морской фуражки, чуть надвинутой на лоб, пошевеливал седыми с желтизной усами, как будто пересчитывал. Когда на палубе показался Глеб Степанович, старик расправил плечи и вскинул ладонь к виску:
      - Здравия желаю, товарищ штурман!
      Штурман кивнул непокрытой головой, но, взглянув в лицо моряка, протянул ему руку:
      - Здравствуй, Максим! Все служишь, старый краб?
      - Какая уж тут служба! Дослуживаю. Корабль на слом - я в отставку, вздохнул старик. - А ты, Степанович, на гражданке? Плаваешь аль на берегу? Больно молода у тебя команда.
      - Уволился на гражданку. Плавал на "Канаде". Маленько повоевать пришлось. М-да... Пока на берегу. А с командой этой я к тебе пришел катер принимать.
      - Так это тебе, Степанович? Тут рассыльный бумагу принес насчет катера. Ну хоть в добрые руки отдаю. Пошли, принимайте.
      Ребята о чем-то шептались с патрульным.
      - Глеб Степанович, - сказал Андрей, - ребята просят, нельзя ли броненосец осмотреть?
      - Покажешь свое хозяйство? - спросил штурман.
      - Это можно. Только показывать не больно есть чего. Орудия поснимали, да и многие дельные вещи* свезли. Разве что каюту да кубрики? Ну, айда за мной, молодцы.
      _______________
      * Имеется в виду палубное оборудование.
      Он повернул железную ручку в стене надстройки, и перед ними бесшумно открылась толстая стальная дверь. Ребята потянулись в узкий коридор, очень темный после солнечной палубы.
      - Заходите в каюту, - пригласил Максим, открывая тускло блестящую полированную дверь. Каюта освещалась через круглый иллюминатор. Ленька провел рукой по такой же, как дверь, полированной стене.
      - Тик это, - сказал Максим. - Каюты деревом таким обшивали, тиком.
      - Тут что, матросы жили? - спросил Карпа и отодвинул тяжелую занавеску, закрывающую пустую койку.
      Максим шевельнул усами.
      - Ишь чего захотел. Каюты для господ офицеров. Разве на восемь сот нашего брата кают понаделаешь? Никакого корабля не хватит. Идем, покажу, где матросы проживали.
      Они долго шли по коридорам и крутым трапам, пока не втиснулись в низкий кубрик, еще более темный, чем коридор. От стальных необшитых стен и нависшей над головой палубы тянуло холодом.
      - Вот тут и жили, - сказал Максим. Голос его прозвучал глухо, будто придавленный тяжестью стали.
      - Где же спали? Неужели на железном полу? - спросил Никита.
      - Зачем на полу. Для спанья койки предназначены. Их, когда спать, вешали. А когда на вахту, убирали. Вот погляди.
      Между двух железных стоек был привязан кусок парусины. Ребята подошли ближе.
      - Я залезу, а? - сказал Карпа.
      - Валяй! - усмехнулся Максим.
      Карпа подпрыгнул и бултыхнулся в койку. Парусина провисла посередине, и остались видны только Карпины голова и ноги.
      Ленька тронул Никиту за руку:
      - Вот, оказывается, какие это койки. Теперь понятно, почему в песне про кочегара поется: "...и койкою труп обернули". Я раньше никак не мог понять, как это кроватью можно обернуть.
      - В койке и хоронили. Если в море, конечно. Ну а для тяжести тоже, как в той песне, - "К ногам привязали ему колосник..." - глухо пропел Максим. - Это балка такая - колосник, в топке они укладываются.
      В наступившей тишине ребята почувствовали себя неуютно. Никита смотрел на койку, неподвижно висящую перед ним, и ему на мгновение почудилось, будто в койке лежит матрос, что помер в этом стальном ящике, и в головах у него ровно коптит сальная свеча...
      Видно, что-то подобное почувствовал и Карпа. Он встрепенулся, койка сильно качнулась, и над ней вынырнула стриженная ежиком голова. Карпа смотрел на безмолвных ребят расширенными, круглыми глазами.
      - Ну вас в болото! Вы что, в самом деле, меня хоронить собрались? крикнул он и, повертевшись в парусине, вывалился наружу.
      - Теперь пошли на шлюпочную палубу. Катер вам сдавать буду, - сказал Максим.
      Палуба встретила их солнцем и свежим ветром. Отсюда, с высоты броненосца, открывался широкий простор реки. Вдали над городом ослепительно сияли купола собора.
      Но ребята не видели ни реки, ни города. Перед ними на деревянных подушках кильблоков под изогнутыми, как хоботы огромных слонов, стальными шлюпбалками, покоился катер.
      - Вот, - сказал Максим. - Получайте.
      - Расчехлить, - распорядился Глеб Степанович.
      Ребята бестолково засуетились вокруг катера, не зная, с какой стороны к нему подступиться.
      - Действуй, Андрей, - сказал штурман. - Боцманом будешь.
      Патрульный взглянул на штурмана:
      - Есть, расчехлить катер!
      Андрей расставил ребят по местам, показал, как снимать шнуровку.
      От нагретой солнцем парусины струился запах морских просторов и дальних странствий. По мере того как снимали тяжелый чехол, открывалось все великолепие морского судна: тускло поблескивали медью уключины, вырезанные в бортах, гладкие дубовые скамейки - банки, уложенные на них вдоль бортов, тяжелые длинные весла, мачты, свернутые паруса.
      Не дождавшись, пока уберут снятый чехол, Карпа забрался в катер, улегся было на банку, но тотчас вскочил на колени, положил шею в медную уключину*, высунул голову наружу. Потом страшно выпучил глаза, скособочил рот и прохрипел в лицо Андрею:
      _______________
      * Уключины выполнялись в виде вырезов в бортах и были отделаны латунью.
      - Агамалиоглы, гроза южных морей!
      Патрульный отпрянул в сторону, но, спохватившись, взмахнул рукой и легонько секанул Карпу по шее.
      - За нарушение корабельной дисциплины наказуешься усечением головы. Живо вылезай! Будем поворачивать шлюпбалки и выносить катер за борт. Становись к носовой!
      Карпа перескочил через борт катера.
      - Есть стать к носовой! - лихо отрапортовал он.
      - Ну, артисты, - усмехнулся Максим, переглянувшись с Глебом Степановичем. - А боцман у тебя ничего, видно, что нюхал море.
      - С восьми лет с отцом на паруснике ходил, - пояснил скаут-мастер, глядя, как ребята сосредоточенно разворачивают тяжелые шлюпбалки.
      Никита с Ленькой стояли на кормовых талях, и Никита то подтягивал, то отпускал конец веревки по командам Андрея. Он с удивлением наблюдал, как послушно поднялся огромный катер с кильблоков. Сначала нос, а потом и корма вышли за борт, и белоснежный корпус повис над водой.
      Андрей ловко забрался на катер и, повозившись на носу, перекинул на палубу конец веревки, потом взялся за носовые тали, на которых висел катер, и вопросительно взглянул на Глеба Степановича. Тот крикнул:
      - Спускаем. Я здесь, наверху, а ты на талях. Кого на кормовые поставишь?
      Андрей взглянул на Никиту:
      - Залезай сюда!
      Никита подтянулся на руках, перевалился через борт, стал на корме и, подражая Андрею, ухватился за тали.
      - Потравливай! - скомандовал штурман.
      Корпус катера слегка дрогнул и начал медленно опускаться. Вот он поравнялся с палубой броненосца, спустился ниже, и медленно поползла вверх серо-ржавая стена. Негромко хлюпнув, катер коснулся воды. Веревки, за которые держался Никита, ослабли.
      - Сбрасывай гак, - скомандовал Андрей и, нагнувшись, освободил крюк, которым тали соединялись с катером. Никита сделал то же самое, и катер остался привязанным к броненосцу только веревкой, спускавшейся с палубы. Свободные тали медленно уползли вверх, а вниз по веревочной лестнице с деревянными перекладинами спустились остальные ребята и штурман.
      - Убирай штормтрап! - крикнул штурман, и веревочная лестница уползла вслед за талями.
      Пока устанавливали мачты и навешивали руль, ребятам пришлось узнать столько морских терминов, что было удивительно, как они все могли запомнить с первого раза. Это было тем более удивительно, что Глеб Степанович ничего не объяснял. Он просто отдавал команду. Андрей хватался за что надо, а ребята по его примеру выполняли эти команды.
      Даже такие простые вещи, как веревки, на корабле оказались не веревками, а "концами", и каждая из них в зависимости от назначения имела свое название. Те, которыми поднимали паруса на мачте, - фалы. Те, что привязаны к нижним углам парусов и служат для управления парусами, шкоты. Концы для крепления судна к причалу - швартовые.
      Когда над катером захлопали поднятые паруса и он превратился в настоящий корабль, ребята уже чувствовали себя заправскими мореходами и были готовы ринуться в океанские просторы навстречу ветру и приключениям.
      Штурман уселся на корме, внимательно оглядел паруса и команду, размещенную Андреем на банках. Управлять кливером боцман посадил Карпу и Леньку. На грото-шкотах сидели Никита и Тодик. Штурман увидел торжественные, серьезные лица, руки, напряженно сжимающие шкоты, и улыбнулся.
      - Ну, готовы? - спросил он Андрея, который стоял на носу с багром в руках.
      - Готов!
      Штурман запрокинул голову и крикнул:
      - Будь здоров, Максим! Отдай нам, дружище, носовой!
      С палубы упал швартовный конец, и над бортом показалось лицо моряка. Он прощально взмахнул рукой и поднес ладонь к козырьку фуражки.
      - Шесть футов вам под килем и попутного ветра! - донеслось сверху.
      - Кливер на левый, грот на правый! - скомандовал штурман.
      Андрей сильно оттолкнул нос катера от борта "Чесмы". Большой парус перестал хлопать и наполнился ветром.
      - Кливер на правый! - прозвучала команда, и, повинуясь перетянутым шкотам, носовой треугольный парус перекинулся на правый борт и упруго надулся. Катер, набирая скорость, косо двинулся навстречу ветру.
      - Поехали! - взглянув на Никиту, радостно и удивленно пропищал Тодик.
      - Держи шкот крепче! - прикрикнул Андрей, пробираясь с носа на корму. - И не "поехали", а пошли, если по-морскому.
      Тодик хихикнул.
      - По воде не ходят.
      Андрей присел на банку между Тодиком и Никитой.
      - Мореходы и мореплаватели по морям ходят и плавают. Это только пассажиры на кораблях "ездят". Зачем ты шкот в руках держишь? Его вот как закрепить нужно. - Он показал, как привязать шкот, чтобы быстро и легко можно было его отдать. Тодик посмотрел узел.
      - Так это же рифовый. Я умею.
      - Шкотовый, - сказал Андрей и перешел на корму, где, положив руку на румпель, сидел Глеб Степанович. Штурман следил за парусами и незаметным движением чуть поворачивал руль. Ветер пошевеливал его волосы.
      - К повороту приготовиться! - командует штурман.
      Никита раздергивает узел и хватается за шкот.
      - Отдать шкоты!
      Тодик замешкался с узлом. Катер проскользнул чуть дальше намеченного для поворота места, и под килем зашуршал песок. Паруса негромко захлопали, норовя хлестнуть по лицу. Катер остановился.
      - Сели! - крикнул Андрей и бросился на нос.
      - Спокойно! - раздался негромкий голос штурмана, и уже более громко прозвучала не предусмотренная морской терминологией команда: