Мэри въехала в ворота, зацепив крылом машины мусорные баки, которые, опрокинувшись, сгромоздились в кучу. Плевать, главное — она дома. Выключив зажигание, она некоторое время сидела за рулем в полном изнеможении. Может, ей принять женьшень? Или хотя бы глоток джина?
      Открыв дверцу, она выбралась из машины. Взгляд упал на оконце чулана под крышей, в нем торчал какой-то из недавно купленных плюшевых гоблинов.
      Бр-рр, ну и игрушки выпускают теперь для детей. От одного их вида кошмары станут сниться.
      Она прошла по аллее и поднялась на крыльцо. За дверью ждал Гарви.
      — Не смотри так, Гарви. Я и без того вечно чувствую себя виноватой.
      Игнорируя мольбы животного, она решительно проследовала к столику для корреспонденции.
      Вдруг есть письма от тайного вздыхателя? Хотя бы от Блуждающего Чудовища?
      Как бы не так, обычный мусор — счета, просроченные счета, сверхпросроченные счета и просьба от какой-то организации по сбору пожертвований. Дудки, только под пыткой!
      Она швырнула почту в очень кстати подвернувшуюся корзину для бумаг и сбросила туфли.
      — Есть кто-нибудь дома? — крикнула она своему племени. Отозвался один Гарви.
      — Оставь миску, Гарви.
      Она сидела в кресле, не в силах подняться. Над головой прожужжала муха. Мэри прогнала ее рукой раз, другой, но муха не унималась, и Мэри поняла, что жужжит не муха, а у нее в ушах.
      Следующая стадия, — звон колокольчиков, а за ней — голоса.
      Решив, что сегодня сходить с ума все равно некогда, она встала и пошла на кухню. Глянув на пол, сразу поняла, что Эллиот готовил себе калорийный завтрак. Она вытерла полки и дверцы буфета и сварила крепкий кофе.
      Сидя в раздумьи над чашкой, Мэри разглядывала свои ноги. Уставшие ноги. Ноги, готовые вот-вот забастовать.
      — Эй, так есть кто-нибудь дома?
      Как обычно, ей не ответили. Не иначе погрузились в какие-то тайные замыслы; может, сегодня у них на очереди государственный переворот?
      Бога ради, лишь бы не шумели.
      Задняя дверь с пушечным грохотом распахнулась, и в кухню ворвался Майкл, будто на слоне верхом.
      — Салют, ма, как прошел день?
      — Хорошо. А у тебя?
      Майкл неопределенно пожал плечами.
      — Пойду поиграю в регби, — после некоторой паузы добавил он таким тоном, что было ясно — ничто, ничто на свете его не остановит.
      — Прекрасно, — сказала Мэри. — Валяй!
      Она небрежно махнула рукой, словно давая разрешение, которого никто не спрашивал, и опять уставилась в кофейную чашечку, пытаясь собраться с силами.
      Майкл нацепил наплечники и схватил шлем; он весь кипел от азарта, уж сегодня он им покажет. В два прыжка он очутился в коридоре, но перед лестницей, преградив дорогу, стоял Эллиот.
      — Майкл…
      — Привет, симулянт… — бросил на ходу Майкл, норовя протиснуться к ступенькам.
      — Я должен сообщить тебе что-то очень важное.
      — Ну, чего?
      — Помнишь гоблина?
      — Гоблина? Слушай, дай пройти.
      — Подожди секунду, Майкл, дело очень серьезное. Он вернулся.
      — Эллиот… — Майкл редко снисходил до бесед с младшим братом — от такого хорька не только в «Парчизи» того и жди мелких пакостей, — отвяжись!
      — Я покажу его тебе, только, чур, он мой!
      Майкл заколебался.
      — Ладно, давай быстрее.
      — Сперва поклянись. Самой страшной клятвой.
      — О’кей, о’кей, показывай. Что там у тебя, скунс какой-нибудь? Прямо в комнате? Мамаша тебя прикончит.
      Эллиот увлек Майкла за собой по коридору.
      — Сними наплечники, — попросил он, когда они вошли в комнату. — Он может испугаться.
      — Не испытывай мое терпение.
      Эллиот подвел брата к чулану.
      — Закрой глаза.
      — Зачем?
      — Ну я тебя прошу, ладно, Майкл?
      В чулане хранитель многовековой мудрости перебирал в памяти все, что он знал о коммуникационных устройствах — одно из них требовалось каким-то образом построить. Он услышал, что в комнату вошли двое круглоголовых (так иногда называл он про себя землян), но не стал отвлекаться, сосредоточившись на том, чтобы вспомнить схему передатчика. Внезапно дверь в его убежище распахнулась.
      Вошел Эллиот и, успокаивающе кивнув, обнял Древнего ученого за плечи.
      — Пойдем, познакомишься с моим братом.
      Не успели они переступить порог, как в комнату ворвалась Герти, только вернувшаяся из детского сада. Увидев чудовище, она завизжала, завизжал и сам инопланетянин, и Майкл, который в этот самый миг открыл глаза, тоже завизжал. Их общий пронзительный визг разнесся по дому и достиг командного пункта, где сидела Мэри, безуспешно пытавшаяся прийти в себя.
      — О боже… — простонала она, делая усилие, чтобы вылезти из-за стола. Что за новую забаву придумали ее детки! Не мучают ли Герти? Она с трудом взобралась по ступенькам и устало потащилась по коридору в комнату Эллиота. После дня изнурительной работы бороться с шайкой малолетних преступников дома — кто способен это вынести?
      Мэри на мгновение остановилась перед дверью. Одно утешение — у Эллиота теперь порядок.
      Она вошла в комнату и остолбенела. Все, что можно было вывернуть, было выворочено на пол. Мэри посмотрела на Эллиота. Как можно посреди такого разгрома сохранять невинное выражение лица?
      — Что случилось? — спросила Мэри и не узнала собственный голос.
      — Где?
      — Ты еще смеешь спрашивать? Посмотри на этот бедлам! Что произошло?
      — Ты имеешь в виду комнату?
      — Это не комната, это кошмар! У тебя тут дикари танцевали?
      В чулане старый космолог скорчился ни жив ни мертв между Герти и Майклом. Девочка, казалось, готова была вот-вот укусить его; мальчик сидел с раскрытым ртом и остекленевшим взором, его огромные, неестественной формы плечи едва помещались в крохотной клетушке. Гость из космоса надеялся, что осадное положение сохранится не слишком долго — в помещеньице становилось тяжеловато дышать.
      Инопланетянин осторожно приник лицом к прорезям в двери. Гибкое, похожее на иву создание указывало на предметы, которые он разбросал по полу в поисках деталей для передатчика, и казалось чем-то недовольным.
      Ученый попытался оценить, насколько миролюбиво настроено гибкое создание. Ни металлических цепей, ни оружия при нем не было, в остальном оно ничуть не уступало марсианской принцессе с плаката, хотя, к сожалению, и его природа обидела, лишив важнейшего атрибута женской красоты — расширенного книзу грушевидного живота, да и длинными пальцами на ногах, придающими такую пикантность и очарование, существо похвастать не могло. А жаль…
      — Эллиот, я слышала, как визжала Герти. Вы с Майклом не мучили ее?
      — Ну что ты, мам…
      — Почему же она визжала?
      — Не знаю. Вошла, завизжала и убежала.
      Мэри задумалась. Случалось ли ей в детстве забегать в комнаты, беспричинно визжать и выскакивать? Да, признаться, случалось, и частенько. Ей и теперь хотелось завизжать. Впрочем, если разобраться, она и сейчас визжала. Может, повизжать еще немного на Эллиота, а потом уйти?
      — Извини, мам.
      — Я не хотела на тебя кричать, Эллиот. Ты меня тоже прости. Но прибери в комнате, иначе получишь нахлобучку.
      — О’кей, мам, приберу.
      Мэри повернулась и вышла из комнаты. Когда ее шаги стихли, дверь чулана распахнулась, и оттуда появились Майкл, Герти и старый гоблин.
      Майкл за эти короткие мгновения стал не похож на себя, словно на пятидесятиярдовой линии его блокировал не защитник соперников, а паровой каток; тело онемело, и ему все казалось, что он грезит. Быть может, во время матча он столкнулся с кем-то головой и лежит теперь без сознания? Нет, вряд ли, — рядом эта надоеда Герти, да и эта дрянь Эллиот тут, в натуральную величину. А вот и пугало.
      — Эллиот, надо сказать матери.
      — Нельзя, Майкл. Ты ведь знаешь, к чему это приведет? Его, — Эллиот кивком указал на древнего путешественника, пустят на собачьи котлеты.
      Гарви навострил уши и завилял хвостом.
      — Он умеет разговаривать?
      — Нет.
      — А что он здесь делает?
      — Не знаю.
      Мальчики посмотрели на пятилетнюю сестру, во все глаза таращившуюся на чудище.
      — Герти, можешь его потрогать. Он тебя не обидит.
      Залетный космолог безропотно позволил ощупать и потыкать себя — пульсирующие сигналы от детских пальчиков воспринимались рецепторами в глубине его тела и, хотя сигналы эти были путаными и сумбурными, инопланетянин понял, что круглоголовые не безнадежно глупы и желают ему добра. Но способны ли они помочь ему достигнуть Великой Туманности?
      — Ты ведь никому не расскажешь, правда, Герти? Даже маме?
      — Почему?
      — Потому что… взрослые не могут его увидеть. Он видимый только для детей.
      — Неправда, ты обманываешь.
      Эллиот выхватил из рук Герти куклу.
      — Знаешь, что я с ней сделаю, если ты разболтаешь? — он резким движением развернул руку куклы за спину.
      Герти вскрикнула:
      — Перестань! Сейчас же перестань!
      — Обещаешь молчать?
      — А он что, с Луны?
      — С Луны, с Луны…
      Лежа на полу спальни, Мэри вслед за тренером на телеэкране повторяла гимнастические упражнения. Занятия проводила пятидесятилетняя шведка без единой морщинки на лице, которой ассистировал фигляр с физиономией слабоумного.
      — И-и — и раз, два, три…
      Мэри, тщетно пытаясь поспеть за ними, сбилась с ритма, выключила звук и разлеглась на ковре в излюбленной позе, подтянув колени к животу.
      Из комнаты Эллиота слышались приглушенные голоса детей. Всех троих. Снова они что-то затевают — Мэри ощущала знакомое напряжение в воздухе. Может, от этого у нее опять в ушах жужжит? Или от омолаживающих упражнений, когда ногу закладываешь за голову? Придется от них отказаться.
      Дебил на телеэкране пытался беззвучно что-то втолковать.
      Довольно с нее.
      Она отключила телевизор. Пора уже что-нибудь запихнуть в голодные детские рты.
      — Эй! — воззвала она, выходя в коридор. — Кто мне поможет с ужином?
      Ясное дело, никто не ответил. По лестнице она спустилась в гордом одиночестве.
      Она приготовит фрикассе из индейки и… пожалуй, разогреет пюре-полуфабрикат — прелестный гарнир. Напоследок останутся сухие соленые крендельки.
      Она колдовала на кухне, время от времени поглядывая в окно на примыкающий участок, где сосед разъезжал на газонокосилке, словно свихнувшийся великан на детском автомобильчике. Газон у нее был хилый — из-за Гарви, который с упрямой одержимостью выкапывал каждую травинку в поисках мифических костей. Вот и сейчас он попрошайничал, застыв в своей любимой позе — одно ухо кверху, другое книзу.
      — Кто изгрыз щетку, Гарви? Мы его знаем?
      Гарви высунул длинный язык и умильно облизал морду от уха до уха. Даже нос не забыл.
      — В чем дело, Гарви? Что тебя так возбудило? Здесь опять прогуливалась эта кокетливая французская болонка с бантиком? Ты из-за нее такой чудной?
      Гарви кивнул, невнятно рыча, потом жалостно заскулил. Целый день голодом морили. Все в этом доме забыли свою главную обязанность — кормление собаки. Совсем с ума посходили. Из-за пугала в чулане, что ли?
      Придется его съесть.
      Мэри подошла к лестнице и ласково позвала детей ужинать.
      — Эй, вы, спускайтесь, иначе оставлю без ужина!
      Вскоре по лестнице загромыхали носороги, и появился ее выводок. Вид у всех был презагадочный.
      — Что вы еще затеяли? Признавайтесь, я вас насквозь вижу.
      — Ничего, ма, — Майкл плюхнулся за стол. Герти уселась рядом и заметила фрикассе.
      — Умм!
      — Замолчи, милая. Эллиот, передай соль, пожалуйста.
      — Я сегодня переоборудовал чулан в жилище, — невпопад брякнул Эллиот и покосился на мать.
      — Какое жилище?
      — Нечто вроде убежища.
      — Вот как, когда же ты успел? Ведь ты был так занят превращением прибранной комнаты в свинарник?
      — Так можно мне сохранить убежище?
      — Надеюсь, ты не собираешься скрываться в нем от ответственности, а, Эллиот? Мальчикам не пристало проводить все время в чулане.
      — Не все время. Совсем немного.
      — Я должна подумать, — ответила Мэри, и дети уже знали, что мать уступила, ибо Эллиот терзал бы ее до тех пор, пока бы она не сдалась. Мэри попыталась незаметно сменить тему:
      — Картошка, по-моему, удалась, не правда ли?
      — Умм!
      — Возьми еще, Герти, раз тебе так нравится.
      — В детском саду нас кормят вкуснее, — отрезала Герти. — Нам дают большие шоколадные пряники.
      — Вот как? Придется мне поговорить с директором.
      — Он маньяк.
      — Герти, не смей употреблять слов, которых не понимаешь!
      — …Маньяк, маньяк… — запела Герти над тарелкой.
      Мэри схватилась за голову.
      Тем временем скрываемый от посторонних глаз древний скиталец выбрался из чулана. Он очутился в комнате посреди кучи хлама, которую сам наворотил в поисках деталей для передатчика, в поисках, которые намеревался сейчас продолжить.
      Он обвел глазами комнату. В режиме ультрафокусировки взору открылся мир электронов, мелькавших в своем орбитальном танце; но упорядоченный вихрь микрочастиц ему не поможет. Здесь нужны предметы поплотнее, такие, как… проигрыватель.
      Перефокусировав зрение на нормальный диапазон, старый ученый, смешно цепляя лапами, зашлепал к проигрывателю. Пластинки на этот раз не было. Длинным пальцем он крутанул тяжелый диск.
      Как же прикрепить сюда вилку?
      А вот как — сверху…
      Он удовлетворенно кивнул. Спасение придет благодаря спирально впрядаемым, вкручиваемым в ночь сигналам, ниточкам надежды, сотням миллионов ниточек, лучистых, как шелковистые волосы ивоподобного создания.
      Снизу послышался стук вилок — пришелец из космоса уже хорошо различал его — и звон тарелок и стаканов, сопровождаемый трескотней землян.
      — Мама, а почему дети видят то, что не можешь видеть ты?
      — А что ты видела, Герти? Гоблина у Эллиота?
      — Мама, а кто такие люди, которые не люди?
      Некто, который не человек, знал, что дети его не выдадут, но от маленькой девочки можно ждать неприятностей — она не понимала, к чему все эти секреты.
      Впрочем, пока он был в безопасности. Ужин подходил к концу. Должно быть, съели великое множество «М amp;М». Возможно, скоро и ему немножко перепадет.
      — Так, а кто сегодня моет тарелки?
      Голос гибкого создания телепатически донесся до инопланетянина вместе с ее образом — увенчанным ниспадающими волнами лучистых волокон, которые были тоньше шелка. Если бы только нос существа больше походил на сплющенную брюссельскую капусту…
      Он снова крутанул пальцем диск.
      Послышались шаги Эллиота по ступенькам, и мальчик появился в комнате с подносом в руках.
      — Вот твой ужин, — прошептал он, протягивая поднос.
      На тарелке лежало несколько листочков салата-латука, яблоко и апельсин. Древний знаток растительной жизни взял апельсин и съел целиком, с кожурой и семенами.
      — У вас так принято?
      Престарелый путешественник нахмурился — внутренний анализатор подсказал ему, что в следующий раз плод следует сначала помыть.
      — Как твои дела? Все в порядке? — Эллиот заметил крутящийся диск.
      Пугающего вида гость жестом показал, что хочет. Эллиот поставил пластинку и опустил иглу.
      В жизни все возможно,
      Но это рок-н-ролл…
      Старый звездопроходец прислушивался к диким выкрикам, наблюдая за вращением черного диска на проигрывателе, но мысли его были о передатчике. Корабль Волшебной Ночи не отзовется на звук камней, несущихся вниз по склону. Сигнал необходимо послать на родном языке. Как же преобразовать этот звук? Как трансформировать его частоту в микроволновый спектр?
      Ухо космического странника уловило голос ивоподобного существа внизу, в прихожей.
      — Герти, что ты делаешь, душечка?
      — Я иду играть к Эллиоту.
      — Не позволяй себя мучить.
      Девочка вошла в комнату, везя за собой тележку с игрушками. Достав из тележки горшочек с геранью, она поставила его под ноги старому ботанику.
      Тот изумленно уставился на подношение. Сердце-фонарик замерцало: «Спасибо, милая девочка, я очень тронут».
      Появился Гарви, обнюхал пугало и осмотрел герань. Не полить ли?
      — Гарви, не увлекайся!
      Вошел Майкл, втайне надеясь, что уродец исчез сам собой, но тот был жив и невредим, и с этим приходилось считаться. Майкл окинул галактического натуралиста задумчивым взглядом, потом повернулся к Эллиоту и изрек:
      — Может, это просто какое-нибудь вымершее животное?
      — Не будь идиотом, Майкл.
      — Но я не верю в существование таких страшил…
      — А я вот верю. И всегда верил.
      Герти вывалила к ногам космического растениевода остальные подарки.
      — Вот немного пластилина. Умеешь с ним играть?
      Инопланетянин взял пластилин в руку и поднес ко рту, явно намереваясь отхватить изрядный кусок.
      — Не так, глупый, его надо мять… — Герти показала, как это делается, и ученый принялся скатывать комок ладонями.
      — У меня идея, — выпалил Эллиот. — Где глобус?
      Получив из рук Майкла глобус, Эллиот поставил его перед старым звездопроходцем и ткнул пальцем в Северную Америку.
      — Посмотри, мы находимся здесь…
      Многоопытный странник кивнул, узнав очертания материка, на котором часто бывал, прилетая на Корабле Веков. Да, он хорошо знал эту планету, слишком хорошо…
      — Угу, — сказал Эллиот, — мы отсюда. А ты откуда появился?
      Старый путешественник повернулся к окну и устремил взор к звездному небу.
      Раскрыв атлас, Эллиот указал на схему Солнечной системы.
      — Ты из этой части Вселенной?
      Ученый разделил пластилиновый комок на пять шариков и поместил их на схему вокруг центрального шарика — Солнца.
      — Пять? Ты с Юпитера, что ли?
      Инопланетянин не понимал их невнятный лепет. Он указал на шарики и сделал движение кончиками пальцев. Шарики взлетели в воздух и поплыли над головами детей.
      Глядя, как они вращаются по круговым орбитам, бедные дети, которым казалось, будто земля уходит из-под ног, только слабо постанывали:
      — О… нет…
      Не обидел ли он их?
      Инопланетянин снял электрическое поле, и шарики упали на пол. А он заковылял к чулану, бережно прижимая к груди горшочек с геранью.

      — Мамочка! — позвала Герти. — А Эллиот держит в чулане монстра!
      — Прекрасно, милая… — Мэри возлежала на софе в гостиной, положив на валик ноги и прилагая отчаянные усилия, чтобы не прислушиваться к детской болтовне, что, впрочем, становилось уже невозможным, так как Эллиот внезапно ни за что ни про что отвесил сестренке оплеуху скатанной в трубочку газетой.
      — Ууу-ааааааааааа! — истошно завизжала Герти. — Гадкий Эллиот, ненавижу тебя!
      — Сейчас же прекратите! — взвилась Мэри, стараясь не потревожить маску; под толстым слоем крема, похожего на колесную мазь, магически разглаживались морщинки на лице, во всяком случае она надеялась, что разглаживались. — Эллиот, не смей обижать Герти!
      — Почему?
      — Она твоя сестра как никак.
      — Пойдем, Герти, — неожиданно миролюбиво позвал Эллиот, — поиграем.
      — Это другое дело, — удовлетворенно хмыкнула Мэри, блаженно опустив голову на подушку. Она смотрела из-под толщи крема — ощущение было такое, словно ей в лицо запустили тортом. Ничего, вот соскребет маску — и все ахнут, увидев… новую Мэри! Лишь бы дети не слишком шумели. Мэри прислушалась — Эллиот с Герти выходили через заднюю дверь. Каким уступчивым бывает он, когда захочет…
      — Еще вякнешь хоть слово про монстра, — угрожающе зашипел Эллиот, когда вывел сестренку во двор, — я все волосы повыдергиваю у твоих кукол.
      — Только посмей! — выкрикнула Герти.
      — Понимаешь, Герти, этот монстр вовсе не монстр, а чудесный подарок нам. — Эллиот мучительно старался облечь свои мысли и ощущения в слова о том, что в их жизни произошло грандиозное событие, что это лучшее из всего, что когда-либо было. — Мы должны помочь ему.
      — Ну и что, а мне он кажется просто большой игрушкой, — настаивала Герти.
      — Сама ты игрушка. Это чудесное существо оттуда, — он указал на небо.
      — Все равно он похож на игрушку, — Герти надула губки. — А мамочка сказала, что мы должны делиться игрушками.
      — Хорошо, я поделюсь с тобой. Но обещай хранить тайну.
      — Тайна, тайна… — запела Герти, — я знаю одну тайну…
      Она посмотрела на Эллиота с затаенным ехидством.
      — Что дашь, если я не скажу?
      — А что ты хочешь?
      — Твой уоки-токи, — заявила Герти с победной улыбкой. Нет большей радости в жизни, чем заставить брата пойти на уступки.
      — Ладно, — угрюмо согласился он, — можешь взять.
      — А еще ты должен играть со мной в куклы.
      В глазах у Эллиота появилось затравленное выражение.
      — …И все куколки пьют чай… — Герти накрывала игрушечный стол, вокруг которого восседала компания кукол. — А моя кукла говорит твоей: «Правда, мальчишки ужасные?» А твоя кукла отвечает…
      Эллиот выслушал, что именно должна ответить его кукла, и повторил это вслух, покачивая в такт кукольной головой и протягивая ручку куклы к чашке. Он вспомнил (при этом лицо его осветилось улыбкой, которая тут же сползла), как бывало носился на роликовых коньках по Гертиным чаепитиям, разметывая по сторонам их участниц, опрокидывая стульчики и столы, и укатывал прочь, хохоча во все горло. Неужто эти прекрасные времена прошли безвозвратно?
      Мэри, проходя мимо, заглянула в дверь.
      — О, Эллиот, как мило с твоей стороны!
      — Эллиот будет играть со мной в куклы каждый вечер! радостно сообщила Герти.
      Кукла Эллиота со стоном рухнула под стол.
      Придя сражаться в «Драконов и демонов», Тайлер нарвался на невероятную сцену: на кухне Эллиот с Герти хлопотали над ее игрушечной плитой. Эллиот был в фартуке и держал в руке крохотную формочку для кекса.
      — Эй, ты что, чокнулся? — Тайлер, тощий, преждевременно вытянувшийся долговязый мальчишка, оперся о дверной косяк. Казалось, он весь состоит из одних только рук и ног, отчего Эллиот дразнил его Кеглей; Тайлера эта кличка очень уязвляла — он страшно боялся, что вымахает до семи футов.
      — Чего варганишь, Эллиот? — Тайлер сложился пополам над малюсенькой плитой, над которой самозабвенно суетилась Герти, в то время как порабощенный Эллиот замешивал на воде глину.
      — О-о-о! — Тайлер издевательски потянул носом, — похоже на рагу с подливкой. Дашь попробовать?
      — Исчезни, Тайлер, — процедил Эллиот, вытирая руки о пестрый фартук.
      — Пожалуйста, но я хотел напомнить, что у нас намечалась игра в «Драконы и пещеры».
      — Он будет играть только со мной, — вмешалась Герти. До конца жизни.
      Распахнулась задняя дверь, и на пороге появился Грег-орк. Цветастая рубашка придавала ему сходство с тающей неоновой сосулькой — впечатление усиливали его вечно мокрые губы.
      — Эй, что здесь происходит?
      — Ничего, Слюнтяй, — прошипел Эллиот, не отрываясь от «теста».
      — С Эллиотом мы вдвоем, ой, как весело печем, — пропела Герти.
      Грег развернул к себе стул, обхватил руками спинку и уселся, ехидно ухмыляясь.
      — Кажется, я все понял, — протянул он, сочувственно разглядывая Эллиота. До сих пор Эллиот, как и любой другой нормальный брат на свете, играл с сестрой только в игры, от которых сам получал удовольствие. Вот забава, например, защекотать ее до синевы — он не раз сам проделывал это с сестренкой. Или, еще лучше, привязать ее к дереву, и потом щекотать. А верх восторга — ворваться к ней в ванную с приятелями и показывать пальцем, давясь от смеха, пока она визжит в воде. Но то настоящая игра! А эта? Грег задумался.
      В окне кухни возник четвертый член команды, сражавшейся в «Драконов и демонов», Стив. Его голову украшала бейсбольная шапочка с дурацкими трепыхающимися крылышками. Взявшись обеими руками за крылышки, он насмешливо потряс ими и после столь жизнерадостного приветствия вошел в дом.
      — Вот только скажи что-нибудь! — рявкнул Эллиот, засовывая «кексы» в плиту.
      — А что тут говорить? — Стив весело помахал крылышками. — Всякое случается.
      Он не забыл, как его шантажировала собственная сестра. Нет, мужчине всегда надо быть начеку, держать двери на запоре и соблюдать светомаскировку.
      — Мы с Эллиотом открыли лавку-пекарню, — похвасталась Герти, бубня под нос песенки о своей омерзительной выпечке. — И все, даже Санта Клаус, приходят к нам покупать печенье. — Она закрыла дверцу духовки. Потом обернулась к Эллиоту с таким ехидным выражением, что было ясно — про гоблина наверху она не забыла.
      Эллиот перекосился и принялся исступленно замешивать следующую порцию теста.

      Ночью инопланетянин приподнял голову над подушкой и увидел Эллиота, который карабкался на черепичную крышу из окна спальни.
      Что задумал мальчик?
      Межзвездный странник наблюдал из оконца своего убежища, как Эллиот прокрался по покатой крыше, начал спускаться по лесенке в огород и в следующий миг исчез.
      Старый путешественник установил с мальчиком телепатическую связь и увидел, что тот, выйдя за ограду, направился прямехонько к холмам. Может, хочет поискать что-нибудь вкусненькое для своего друга в чулане?
      Нет, мальчик выбрался на зловещую противопожарную просеку, где начались все неприятности.
      Вдруг нежные телепатические антенны в голове инопланетянина судорожно дернулись — он уловил в ночи позвякиванье зубов на кольце у обитателя ужасного трофея.
      Не одному только Эллиоту вздумалось вернуться на просеку.
      Там были и другие, рыскавшие в темноте в поисках… Кого?
      Нетрудно догадаться — его, конечно же. Он услышал тяжелую поступь и вздрогнул — прямо в глаза ему был устремлен холодный, пристальный взор землянина, телепатически рассекающий ночь.
      Престарелый ученый отключил внутреннее радарное устройство и сжался в комок. Они искали его, со своими слепящими огнями. Прочесывали лес, не оставляя самого малого островка, их внутренние радары подсказывали — инопланетянин где-то здесь, мы непременно отыщем его.
      И набьем из него чучело.
      И выставим в витрине.
      Ученый потянулся за печеньем и нервно сжевал его. Нельзя, чтобы его нашли. А ведь они так близко. Эллиот, правда, так и следит за ними… Что, если мальчика схватят? Могут ли его заставить отдать несуразной формы существо, затаившееся в чулане?
      Он умоляюще посмотрел на герань. Растеньице повернуло к нему свои побеги. Тугие бутоны набухли, развернулись, и в тот же миг герань словно вспыхнула пламенем ослепительно-ярких алых цветков. Но вот растение тяжело вздохнуло, съежилось и на глазах увяло — видимо, чрезмерное усилие стоило ему слишком дорого. Космический ботаник кончиком пальца ласково погладил умирающий цветок и что-то прошептал. Его слова, квинтэссенция опыта бесчисленных миров, вдохнули жизнь в растение, которое встрепенулось и зацвело с новой силой.
      — Твой язык таит секрет жизни, Хозяин, — прошелестела герань.
      Да, но, к сожалению, он не знал языка его друзей землян…
      Древний путешественник поскреб голову. Он должен овладеть их языком, чтобы выжить.
      Герти притащила ему азбуку. Раскрыв книжку на коленях, он после изрядных мучений отыскал букву «М».
      Затаившись в кустах возле просеки, Эллиот следил за агентами, которые рыскали вокруг, обшаривая лес светом своих фонарей. Если его обнаружат, он скажет, что натаскивает собаку.
      Гарви распластался рядом, дрожа от возбуждения. Дворняжку неудержимо тянуло выскочить из засады и вцепиться в ногу человека с ключами.
      — Ничего мы сегодня не найдем, — сказал один из агентов.
      — Знаю. И все же я печенкой чую, что за нами наблюдают, — человек с ключами посветил в окаймлявшие просеку кусты. Но кто?
      «Голодающий пес, вот кто», — подумал Гарви и пополз было проверить, не припасен ли аварийный собачий паек в припаркованной невдалеке машине, но Эллиот удержал его.
      — Не трепыхайся, Гарви… — цыкнул мальчик, увлекая пса назад, в густые заросли. В следующее мгновение они с Гарви бесшумно соскользнули с песчаного склона.
      Мириады звезд зажглись на ночном небосклоне. Глядя на яркие звезды, Эллиот подумал, что у него в чулане спрятана величайшая из тайн неба. Он никогда не выдаст эту тайну, пусть с ним делают, что хотят, хоть пытают.
      — Гарви, — торжественно произнес Эллиот, — мы с тобой хранители бесценного сокровища. Ты это знаешь?
      Гарви мрачно смотрел перед собой. Он знал только, что в мире мало, ужасно мало собачьей пищи.
      — Я люблю его, Гарви. У меня никого лучше не было. Эллиот задрал голову, пытаясь угадать, с которой из звезд прилетел его новый друг.
      «Со всех», — шепнул лунный свет.
      Гарви навострил уши.
      Что там за шорох? Не везут ли корм для собак?
      Он с надеждой огляделся по сторонам, но вокруг не было ни души.
      Мэри разбудил шум на крыше. Она сняла с глаз травяные примочки и привстала.
      Звук не повторялся, в доме стояла тишина. Мэри подошла к окну и выглянула наружу. Двор был пуст, если не считать Гарви, который, точно взбесившись, остервенело рыл землю.
      Задернув штору, не желая видеть ополоумевшего пса, Мэри снова легла в кровать. В доме определенно творилось что-то неладное, она это чувствовала. Но что? Что замышляют ее дети?