Измочаленная бахрома путалась между пальцами, пока она вытиралась. Облачившись в халат из искусственного шелка, Мэри повернулась к зеркалу.
      Какую новую морщинку, складочку или другой ужасный изъян обнаружит она на лице этим вечером в довершение депрессии?
      На первый взгляд потери казались невелики. Но нельзя быть уверенной, невозможно предвосхитить ребячьи злодейства, которые могут разразиться в любой момент и ускорят ее моральный и физический распад. Наложив на лицо возмутительно дорогой увлажняющий крем, Мэри взмолилась о тишине и покое.
      Покой в ту же секунду нарушил пес Гарви, который буквально надрывался от лая на заднем крыльце, куда был сослан.
      — Гарви! — крикнула она из окна ванной. — Заткнись!
      Дворняжка до смешного подозрительно реагировала на всякие передвижения во мраке; Мэри порой мерещилось из-за этого, что окрестности кишат сексуальными маньяками. Если бы Гарви лаял только на сексуальных маньяков, был бы толк. Но он облаивал пиццамобиль — фургончик, развозящий пиццу, самолеты, невидимые искусственные спутники и, как ей казалось, явно страдал галлюцинаторным бредом.
      Не говоря уже о мании пожирания банных ковриков.
      Мэри снова рывком распахнула окно.
      — Гарви! Черт возьми, да замолчишь ты наконец?
      Она с треском захлопнула окно и поспешно вышла из ванной.
      То, что ожидало ее по другую сторону коридора, совсем не вдохновляло, но выхода не было.
      Она открыла дверь в комнату Эллиота.
      Та была завалена предметами любой степени негодности, вплоть до загнивания. Типичная комната мальчишки. Вот бы запихнуть ее в складную пещеру.
      Мэри принялась за дело.
      Разбирала, сбрасывала, расставляла по местам… Сняла с потолка космические корабли, закатила баскетбольный мяч в чулан. Предназначение украденных уличных указателей было ей непонятно. Иногда Мэри казалось, что у Эллиота не все дома. Легко объяснимо: безотцовщина, унылое детство не могли не наложить отпечаток на характер ребенка, да еще эта дикая склонность каждую свободную минуту шататься с Блуждающими Чудовищами. И вообще, он даже не положительный.
      Возможно, это пройдет.
      — Эллиот… — окликнула она маленького орка.
      Ответа, естественно, не последовало.
      — Эллиот! — завопила Мэри, повышая тем самым артериальное давление и углубляя морщинки вокруг рта.
      Шаги Эллиота затопали по ступенькам, потом загромыхали в прихожей. Он ворвался в дверной проем и замер на месте во весь свой четырехфутовый рост, чем-то даже любимый и обожаемый, хотя сейчас Мэри так не казалось — с таким недоверием он смотрел на то, что сталось с его коллекцией хлама.
      — Эллиот, ты видишь, на что теперь похожа твоя комната?
      — Угу, я не смогу ничего найти.
      — Никаких грязных тарелок, одежда убрана. Кровать застелена. Стол чистый…
      — О’кей, о’кей.
      — Так должна всегда выглядеть комната взрослого мужчины.
      — Зачем?
      — Чтобы мы не чувствовали, что живем в мусорной корзине. По рукам?
      — Ладно, по рукам.
      — Это письмо от твоего отца? — Мэри указала на стол, на знакомый почерк на конверте, который так хорошо знала по бесчисленным кредитным счетам. — Что он пишет?
      — Ничего.
      — Понятно. — Она попыталась ненавязчиво сменить тему. Ты не хочешь перекрасить комнату? А то здесь просто свинарник?
      — Хочу.
      — В какой цвет?
      — В черный.
      — Очень остроумно. Это здоровый признак.
      — Я люблю черный. Это мой любимый цвет.
      — Опять щуришься. Ты снимал очки?
      — Нет.
      — Мэри! — донесся снизу голос Властелина Преисподней. Твоя любимая песня!
      — Ты уверен? — она высунула голову за дверь.
      — Твоя песня, мам, — сказал Эллиот. — Пойдем.
      Из кухни и впрямь слышались звуки мелодии, исполняемой ансамблем «Персвейженс». Мэри начала спускаться по лестнице вслед за Эллиотом, стараясь ступать в такт ритмичной музыке.
      — А отец не написал, когда собирается навестить вас?
      — В День благодарения.
      — Благодарения? Разве он не знает, что этот день я провожу с вами?
      А в чем и когда он был последовательным? Разве что в последних строчках кредитных расписок, на которые извел бездну шариковых ручек. Приобретал запчасти для мотоцикла.
      Представив, как он с ревом проносится где-то в лунном свете, Мэри вздохнула. Ладно…
      В День благодарения она поужинает в кафе-автомате. Или закажет в китайском ресторанчике индейку, фаршированную гормонами для кожи.
      Эллиот незаметно удрал, а Гарви начал лаять на приближающуюся машину.
      Инопланетянин рыбкой нырнул и распластался между рядками овощей, пристроив несколько листьев над самыми выступающими участками тела.
      — Не бойся, — сказал помидор. — Это всего лишь пиццамобиль.
      Не зная, что такое пиццамобиль, инопланетянин счел за благо не высовываться из ботвы.
      Фургон остановился перед домом. Дверь дома отворилась, и наружу вышел землянин.
      — Это Эллиот, — сказала зеленая фасоль. — Он здесь живет.
      Инопланетянин осторожно приподнял голову. Землянин лишь на самую малость превосходил его ростом. У землянина были смехотворно длинные ноги и живот его не волочился по траве, в элегантной манере некоторых высокоорганизованных жизненных форм — вопреки ожиданию зрелище не было чересчур отталкивающее.
      Мальчик пробежал по подъездной аллее и скрылся из вида.
      — Обогни дом, — советовал помидор. — Сможешь рассмотреть его, когда он станет возвращаться.
      — Но собака…
      — Собаку привязали, — терпеливо пояснил помидор. — Она слопала ботики Мэри.
      Инопланетянин поспешно выбрался из грядки и повернул за угол. Но осветившие двор огни внезапно появившегося пиццамобиля ввергли его в замешательство; резко повернувшись, он прыгнул к забору и стал карабкаться наверх. Одним из длинных пальцев ноги он случайно надавил щеколду ворот и с ужасом осознал, что его уносит назад, во двор.
      А землянин был близко и смотрел в его сторону.
      Быстро прикрыв сердце-фонарик, инопланетянин спрыгнул со створки ворот и нырнул в сарайчик для инвентаря, где и затаился в испуге, окутавшись облачком.
      Он оказался в западне, но в сарайчике лежали инструменты, цапка — подходящее оружие, чтобы постоять за себя. Она напоминала инструменты на корабле — садоводство везде садоводство. Инопланетянин крепко сжал рукоятку длинными пальцами и приготовился достойно встретить неприятеля. С загнанным в угол межгалактическим ботаником шутки плохи.
      — Только не проткни ступню, — предупредил плющ.
      Он поспешил взять себя в руки. Из сада послышался доступный только ему вскрик апельсинового деревца, с которого земной детеныш сорвал плод.
      В следующее мгновение плод просвистел в воздухе, угодив прямо в грудь инопланетянина.
      Маленький древний пришелец опрокинулся навзничь, плюхнувшись на широкий приплюснутый зад, а апельсин, отлетев, покатился по дощатому полу сарайчика.
      Какое унижение для ботаника его ранга — пострадать от спелого цитруса!
      Он гневно схватил апельсин, взмахнул мощной длинной рукой и швырнул плод в темноту.
      Землянин испустил крик и умчался прочь.
      — Помогите! Мама! Помогите!
      Мэри похолодела. Какой очередном сюрприз для преждевременного старения уготован ей?
      — Там что-то прячется! — возбужденно вопил Эллиот, врываясь на кухню. Он поспешно захлопнул за собой дверь и запер ее.
      У Мэри все внутри оборвалось. Она бросила взгляд на разложенных «Драконов и демонов», мечтая о складной пещере, достаточно вместительной, чтобы спрятаться там с детьми. Что ей теперь делать? Судом при разводе это не предусматривалось.
      — Там, в сарайчике, — лепетал Эллиот. — Оно запузырило в меня апельсином.
      — Уууууу, как страшно, — поддразнил Тайлер, Властелин Преисподней.
      Мальчики оторвались от игры и направились к двери, но Мэри решительно загородила дорогу.
      — Стойте. Ни с места.
      — Это почему?
      — Потому что я так сказала, — она расправила плечи, отважно встряхнула головой и схватила фонарик. Если там и в самом деле какой-нибудь сексуальный маньяк, она выйдет и как мать-куропатка попытается отвлечь его на себя.
      В душе она надеялась, что это довольно симпатичный маньяк…
      — Стой здесь, ма, — решительно велел Майкл, ее старший сын. — Мы все разведаем.
      — Что это за покровительственный тон, молодой человек?
      Маленький Грег, из шайки, резавшейся в «Преисподнюю», схватил нож для разделки мяса.
      — Положи на место! — грозно прикрикнула Мэри, присовокупив к словам испепеляющий взгляд Абсолютной Власти. Дети бочком протиснулись мимо нее, открыли дверь и гурьбой высыпали наружу.
      Мэри выскочила следом, стараясь не отставать от Эллиота.
      — Что ты видел?
      — Оно там, — мальчик указал на сарай.
      Мэри посветила внутрь фонариком — горшочки, удобрения, мотыги, совки…
      — Там ничего нет.
      — Ворота открыты! — послышался голос Майкла с другого конца лужайки.
      — Смотрите, какие следы! — завопил Властелин Преисподней и со всех ног кинулся к забору.
      Нескладная, мудреная речь звучала абракадаброй для древнего скитальца, затаившегося в укромном убежище на песчаном склоне, но зато он мог их как следует рассмотреть. Так, пятеро детей и…
      Позвольте, а кто это экзотическое создание?
      Сердце-фонарик запылало. Он поспешил прикрыть его рукой и проворно заковылял по направлению к дому, чтобы лучше рассмотреть высокое, стройное и гибкое как тростинка существо, сопровождавшее детей.
      Увы, ее нос не походил на смятую брюссельскую капусту, да и фигуре было далеко до изящной формы мешка с картошкой, и все же…
      Он подполз еще ближе.
      — О’кей, нагулялись. Возвращайтесь домой. Грег, дай сюда нож.
      Хотя пронзительно-рокочущие звуки языка казались ему полной тарабарщиной, ботаник догадался, что стройное существо — мать этих детей.
      А где отец, огромный и могучий?
      — Она его вышвырнула несколько лет назад, — пояснила зеленая фасоль.
      — Вот и пицца, — обрадовался Грег, подняв что-то с земли. — Только Эллиот наступил на нее.
      — Пицца? Кто вам разрешил заказывать пиццу? — Мэри поднялась на освещенное крыльцо, и инопланетянин воззрился на нее, временно позабыв о бегстве.
      Мэри загнала шумный выводок в дом, довольная, что худшее миновало. Очередные бредовые фантазии Эллиота, от которых на лбу его матери добавилось несколько морщинок. Пока она подождет с подмешиванием в его пищу успокаивающих порошков. С возрастом он исправится.
      — Мам, честное слово, там что-то было!
      — Может, спринцовка, Эллиот? — поддразнил Тайлер.
      — Эй! — невольно вырвалось у Мэри. — Никаких спринцовок в моем доме!
      Дети стали слишком много знать. Они буквально обходят мать на каждом повороте. В лучшем случае она может рассчитывать на ничью, но и это становится все более недосягаемым.
      — Ладно, ребята, пора расходиться по домам.
      — Но мы не съели пиццу.
      — Она истоптана, — строго сказала Мэри, тщетно пытаясь добиться покоя, но дети, естественно, проигнорировали ее мольбы и принялись уплетать полураздавленную пиццу. Мэри устало потащилась к лестнице, чувствуя себя так, словно по ней прошлись сапогами. Ничего, она ляжет: положит на веки примочки из трав и займется подсчетом игуан.
      Поднявшись на верхнюю ступеньку, она обернулась.
      — Прикончите пиццу и по домам!
      Преисподняя, отозвалась утробным ревом и громыханием.
      Как хорошо было, когда девятилетних детей загоняли работать на угольные шахты. Но эти золотые времена давно канули в Лету.
      Спотыкаясь, она вползла в комнату и рухнула на кровать.
      Еще один типичный вечер из жизни счастливой разведенной женщины.
      Холодный пот, потрясения и Блуждающие Чудовища.
      Мэри наложила на веки влажные тампоны и уставилась невидящим взором в потолок.
      С потолка ее тоже, казалось, разглядывали.
      Но Мэри знала, что это шутки ее измученного воображения.
      «А если проклятый пес не перестанет лаять как ненормальный, я привяжу и оставлю его на шоссе».
      Глубоко вдохнув, она принялась считать ящериц, которые пританцовывали вокруг и дружелюбно виляли хвостами.
      В детской втихомолку продолжалась игра в «Драконов и демонов». Играли все, кроме Эллиота, который надулся и ушел в свою комнату. Он заснул, тревожимый странными видениями огромных, уносящихся вдаль переплетений, складывавшихся в бесчисленные коридоры, которые открывались в… космическое пространство. Он бежал по бесконечным коридорам, упиравшимся в новые коридоры…
      Не один Эллиот пребывал в таком состоянии. Гарви наконец исхитрился перегрызть поводок и дезертировал с заднего крыльца. Он прошмыгнул в комнату Эллиота и уселся, переминаясь с лапы на лапу. Эллиот спал. Гарви полюбовался его ботинками: съесть или не съесть? Пожалуй, не стоит, а то неприятностей не оберешься. Он явно был не в своей тарелке, нервничал и нуждался в положительных эмоциях.
      Даже вечерний лай на луну не доставил радости. Во двор проникло нечто сверхъестественное, и шерсть Гарви встала дыбом, а из горла вырвалось сдавленное поскуливание, но он собрался с духом и залаял, как подобало приличной собаке. Что там затаилось? Гарви не понимал.
      Чтобы отвлечься, он немного погонялся за хвостом и вознаградил себя, изловив нескольких блох. И вдруг снова раздался таинственный звук.
      Эллиот тоже его услышал и приподнялся на постели.
      Гарви зарычал, шерсть поднялась торчком, а глаза судорожно заметались в орбитах. «Надо срочно покусать кого-нибудь», — решил он и припустился вслед за Эллиотом из спальни, вниз по ступенькам, и из дома, на задний двор.
      Престарелый пришелец из космоса, немного поспав на песчаном откосе, проснулся и вразвалку побрел назад к дому.
      В окнах было темно. Он нащупал щеколду калитки, надавил ее пальцем ноги и вошел, как было принято у землян. Правда, бесформенная тень на залитом лунным светом газоне напомнила, что ему еще далеко до этих существ. По какому-то непонятному капризу эволюции животы землян не приобрели радующую глаз округлость, как у его живота, — такого основательного, приятно волочащегося по твердому грунту. Земляне походили на волокнистую фасоль — так натянуты на каркас из костей и мышц, что того и гляди лопнут.
      Он — другое дело. Весь из себя ладный, хорошо приспособленный, рассудительный…
      Так, размышляя, он проковылял через двор, чтобы провести еще одно стратегическое совещание с растениями. Он и не заметил, как его большая ступня надавила на неприметные в темноте металлические зубья граблей, и длинная палка понеслась к нему с угрожающей скоростью.
      От жестокого удара по голове он опрокинулся навзничь, испустив межгалактический вопль, и тут же, вскочив, бросился в заросли кукурузы. В следующее мгновение распахнулась задняя дверь и выскочил землянин, в ногах которого путалась дрожащая собака.
      Эллиот, размахивая фонариком, вихрем пронесся через двор к сарайчику и посветил внутрь.
      Холодный свет вырвал из темноты инвентарь, и Гарви бросился в решительную атаку. Ему удалось разорвать мешок с торфом, что значительно прибавило псу настроения, но вся морда его была облеплена мхом. Отплевываясь и не зная, как избавиться от напасти, он ошарашенно заметался на месте, лязгая зубами на выступающие тени.
      Инопланетянин лежал, скорчившись, на кукурузной грядке, с зажатым в руке огурцом, готовый дорого отдать свою жизнь. Его била крупная дрожь, а зубы ходили ходуном от ужаса.
      Вдруг стебли над его головой раздвинулись, и он увидел мальчика, который истошно завизжал и бросился ничком на землю.
      Галактическое существо протиснулось сквозь заросли кукурузы и припустило к воротам, загребая неуклюжими лапами.
      — Не уходи!
      В голосе мальчика звучала нежность, как у юных ростков, и древний ботаник остановился и обернулся.
      Их взгляды встретились.
      Пес носился кругами и надрывался от лая. Из его пасти торчали клочья мха.
      «Странная диета», — подумал преклонных лет космолог, однако не стал мешкать, чтобы в этом разобраться. Зубы Гарви сверкали в лунном свете, но Эллиот уже держал его за ошейник.
      — Не уходи! — снова крикнул он.
      Но древнее существо было уже за воротами и исчезло в ночи.
      Проснувшись с примочками на глазах, Мэри почувствовала, что дом словно как-то перекосило. Она встала, облачилась в халат и вышла в темный коридор.
      Из детской доносились голоса. Она порой задумывалась, во что дети там играли, ведь для игры были необходимы изображения полураздетых космических принцесс.
      «Мои малютки», — вздохнула Мэри. Но приблизившись к детской, услышала голос Тайлера, а потом Стива и Грега обитателей Преисподней, которым она приказала отправляться по домам. Как всегда, ее не послушались. Как всегда, они остались на всю ночь, а наутро появятся перед своими матерями с воспаленными глазами и загадочным видом.
      Можно ли это выносить!
      Затянув потуже халат, она приготовилась перейти в атаку, но увидела за полуоткрытой дверью вспыхивающий красный свет — самодельное лазерное устройство, мигающее в такт музыке.
      «Эффект довольно успокаивающий», — признала Мэри.
      — Смотри-ка, вот это титьки! А у этой еще больше…
      Мэри без сил оперлась о стену. Как с ними бороться? Если она влетит, как сумасшедшая, и в их памяти запечатлеется образ женщины-в-халате — визжащей-где-то-в-ночи, не повлияет ли это на их психику? Не разовьется ли у них какой-нибудь комплекс?
      У нее же наверняка разболится голова.
      Словно раненый верблюд, она ссутулилась и не успела вернуться в комнату, как Эллиот затопал по лестнице и ворвался в детскую.
      — Ребята!
      — Смотри на эту, видел что-нибудь подобное?
      — Во дворе был настоящий монстр!
      — Монстр? А у меня здесь шикарная марсианка в одних трусиках.
      — Говорю же вам — там был гоблин! Ростом в три фута, с длиннющими руками. Он сидел в кукурузе.
      — Закрой дверь, а то родительница проснется.
      Дверь прикрыли. Родительница медленно побрела в комнату. Не дом стоял набекрень, а мозги Эллиота. Совсем спятил ребенок.
      Или какой-то робкий маньяк избрал ее овощные грядки своим наблюдательным пунктом.
      «Почему? — недоумевала она. — Почему все это обрушивается именно на меня?»

3