Тайна волжской Атлантиды

      - А не сладенько будет? - вопросил Алик. - Это, конечно, не мое дело, но...
      - Можно и сладенького прибавить, чтобы слезу вышибить, - ответил Павел. - Телевидения без этого не бывает - зрителей надо за грудки брать и встряхивать. Но и подмаслить при этом, чтобы они в креслах от соплей растекались. Удар нужен, удар - а уж какими средствами его наносить, это мы придумаем! И потом, мы ещё столько материала накопим, что тысячу раз все изменится, - он поглядел на часы. - Плывем к берегу? Поужинать надо - и на боковую. Завтра день будет насыщенный. И завтра я тоже под воду спущусь.
      - А мы когда? - спросил Ванька.
      - Лучше бы обождать вам день-другой, пока мы все поразведаем, - сказал Алик. - Определим опасные места, возможные ловушки - ведь под водой мало ли на что можно нарваться. И когда мы сами будем хорошо знать рельеф дна и план города, мы отправимся вместе с вами в большую подводную экспедицию. Это может быть послезавтра или через два дня, как у нас самих дела пойдут.
      - Через два дня... - протянул Ванька. И даже Фантик выглядела малость разочарованной, хоть она и побаивалась погружаться под воду. Не знаю, какое выражение было на моем лице, но, наверно, тоже вполне унылое.
      - Мы отвечаем за вас, - напомнил Сергей. - Поэтому, согласитесь, имеем право отпустить вас под воду лишь тогда, когда сами убедимся в безопасности такого погружения.
      - Дней у нас слишком мало, - заметил я.
      - Ничего! - ободряюще сказал Алик. - Еще наплаваетесь. Все успеем. А Павел прав, пора поворачивать к берегу и устраиваться на ночь.
      И мы вернулись в нашу бухточку. На ужин у нас опять была рыба, и копченая, и жареная. Телевизионщики налегали на судаков так, что у них за ушами трещало. Оно и понятно, когда-то ещё им доведется свежевыловленной рыбки пожрать. Но, надо сказать, и мы от них не отставали, хотя у нас-то рыба не переводилась, и не только судаки, лещи и сазаны, у нас и форели в разных видах всегда запасец имелся, и малосольной, и копченой, и с икрой форели банки стояли, икра у неё роскошная, по вкусу и по цвету от красной лососевой не отличишь, вот только икринки мельче. Да и Фантик с родителями достаточно часто гостила у нас, чтобы привыкнуть к рыбному изобилию и к тому, что в городах считается жуткими деликатесами. Но, все равно, хорошую рыбу мы готовы были есть круглый год.
      Уже смеркалось, и комарье затанцевало вокруг нашего костра. Правда, комаров было мало, и не слишком они были докучливыми. Алик удалился на яхту, что-то проверить, Сергей попивал чай и глазел на языки огня, Павел, полулежа у костра, строчил в своем блокнотике. А мы валялись на травке и лениво переговаривались.
      И тут послышалось тарахтение лодочного мотора, сперва вдали, потом ближе и ближе.
      - Эй! - закричали нам с лодки. - Принимаете гостей?
      Это вернулись Серега и Колька. Причалив и на полкорпуса вытащив лодку на берег, они торжественно вручили телевизионщикам две пластиковые бутыли, полуторалитровую и литровую.
      - Пять пузырей, два с половиной литра, как заказывали, - сообщил Серега. - То есть, это на семьдесят пять рублей выходило, но пять рублей нам скостили, сторговались мы. А в емкости побольше налили, чтобы поменьше тары с собой таскать, да пластик, он и не стекло, не разобьешь.
      - Отлично! - Павел подскочил на ноги и, сложив ладони рупором, закричал в сторону яхты. - Алик, плыви сюда! Драгоценная влага приехала! И стаканчики захвати, и закусон какой-нибудь.
      Через десять минут Алик был на берегу. А через двадцать - рыбаки и телевизионщики сидели у костра, со стаканчиками, колбаской, огурцами и зеленым луком на газетке и пятью вскрытыми баночками тушенки - из каждой банки по вилке торчало - и трепались так, как будто всю жизнь были задушевными друзьями. Нас телевизионщики попытались отправить спать, но мы отказались. И рановато было, и, подозревали мы, телевизионщики своего не упустят, раскрутят рыбаков на какие-нибудь интересные местные истории, чтобы "материала" собрать побольше.
      - ...Так, значит, вы с телевидения? - спросил Серега.
      - С него самого, - ответил Павел. - Вот, хотим затопленный город снимать.
      - А чего там снимать? - удивился Колька. - От него, почитай, ничего и не осталось.
      - Ну, допустим, кое-что осталось, - сказал Павел. - Даже вещи какие-то находятся. Видно, народ в спешке переезжал.
      Серега покачал головой.
      - Спешки не было. Все заранее оповестили, и перевозили по графику. В Рыбинске сразу население подскочило, и город расширился. То, что раньше городом не считалось, вошло в его черту. Переборы, там, Веретье, и по другую сторону Волги места... Так? - повернулся он к Кольке.
      - Вроде, так, - кивнул Колька. - Хотя, по-моему, Переборы позже частью города стали. Хотя столько времени прошло, не упомнишь. Это вам надо у ученых спрашивать, у историков.
      - А в спешке перемещали тех, кто переезжать не хотел, - сказал Серега. - Немало таких было. Их, значит, с милицией, уже перед самым затоплением. Вот и получалось, что люди брали только то, что захватить с собой успели, и вещи оставались. А то, и арестовать могли, и отправить куда подальше, за неповиновение властям. Времена ведь такие были... А уж когда арестовывали и упекали в лагеря, тогда, понятно, вообще все хозяйство оставалось. Милиция дома и квартиры опечатывала для порядку, хотя и понимали, что глупо это: все равно через день-другой все под водой исчезнет.
      - Говорят, народ в Мологе был зажиточный, - ввернул Алик. - Вот, наверно, и жаль было оставлять насиженные места.
      Серега рассмеялся и махнул рукой.
      - Да какой там зажиточный! Всех зажиточных ещё до войны раскулачили или как "белую косточку" загребли. Нет, привыкли люди, вот в чем дело. Как тот старик, о котором рассказывают...
      - Что за старик? - живо спросили телевизионщики.
      - Да, вроде, был такой, который так и не смирился с потерей родного дома, - сообщил Колька. - Каждый день на берег приходил и на море глядел. Его сын с невесткой уже за его рассудок волноваться стали, внучка приставили, чтобы тот за дедом следил. Только не уследил внучок. Однажды, как он то ли зазевался, то ли с ребятами купаться побежал, а дед прыгнул с высокого берега и поплыл. Плыл и плыл, пока не утонул. Тело его так и не нашли. А когда мы мальчишками были, нас рассказами пугали, что этот старик так и живет в своем подводном доме. Вернулся он, мол, туда, и иногда его в воде разглядеть можно, а иногда он над водой показывается, будто парит. Только лучше его не видеть. Все, кто его видели, погибали очень быстро, буквально в несколько дней.
      - Так, выходит, он к смерти появляется? - нахмурился Павел.
      - Вот-вот, к смерти. Вроде как, выбирает тех, чья жизнь уже измерена и кто все равно, что покойник, и дает им это понять. Я говорю, ни один из тех, кто его видел, и недели потом не прожил. Но рассказать успевали. Худой такой старик, говорят, в черном.
      - И не известно, в каком именно доме он в Мологе проживал? поинтересовался Сергей.
      - Нет, - ответил рыбак Серега. - Если и было известно, то давно забыто... Да случаев тут много бывало... Вон, только недавно вспоминали, как мертвый священник вертухая чуть не утянул, - он обвел притихших слушателей взглядом. - История такая вышла. Был один священник, в местной маленькой церковке, и был крупный вертухай, чуть ли не начальник одной из зон. У этого вертухая со священником были давние счеты. Это он его тряс в свое время, чтобы, значит, церковные ценности сдавал, и он же его под расстрел оформлял.
      - То есть, выходит, он тогда следователем был, а не вертухаем, ввернул Павел.
      - Выходит, так, - кивнул Серега. - И вот, значит, слух был, что многие ценности удалось священнику утаить. Особенно какой-то драгоценный крест искали. То есть, никто не знал, были на самом деле эти ценности или нет, но очень это вертухая мучило, мысль вот эта, что, возможно, священник над ним верх взял. А священника, значит, дозволили схоронить прямо в его церковке, в склепе таком. Под алтарем, что ли. В общем, в самом основании. Или, может, никто дозволения и не спрашивал, потому что священника прямо во дворе церкви шлепнули, и там бросили, а прихожане, значит, подобрали и схоронили, как вся эта выездная команда в город назад укатила. Не упомню уже. И вот, значит, много лет прошло, уже и море давно существовало, а вертухай уже на пенсию готовился. И пенсию ему приличную положили, за все его заслуги, и все такое, и перебирал он старые дела, и вдруг его как стукнуло. Не зря священника под церковью схоронили! Там, под его могилой, и есть все ценности, и крест этот обалденный, и все такое. И, очень возможно, схоронили его там те, с кем он в сговоре был, какие-нибудь дьячки там, или кто ещё был в его приходе особо религиозный и кому он мог довериться. Вертухай прямо застонал, что раньше не догадался! И вот, значит, велит он подать машину, берет трех помощников, ребят покрепче, и мчится к этой церкви. А церковь, значит, как море образовалось, стоит в низине, у самого моря. Это раньше она вроде как над берегом реки куполок задирала. И вот, значит, приезжают они туда, церковь стоит запертая и заброшенная. Замки сломали, входят, и вертухай командует: вздымайте, давайте, плиты пола, вот здесь, где обозначение, что священник схоронен. Развалили они пол, по узкой лесенке спустились в склеп. Вертухай и командует своим добрым молодцам: раскапывайте могилу! Ну, те стали рыть, докопались до гроба. Крышку гроба сняли - а священник целехонький лежит, будто тление его не коснулось! Они прямо обалдели. А на груди у священника большой крест на цепи - почернелый крест, но видно, что из металла. Ага, соображает вертухай, это тот самый крест и есть, а почернили его специально, чтобы не было видно, что он из золота с драгоценными камнями! Хитро придумали, гады! Вот он протянул руку да и рванул этот крест. И представляете, только рванул - весь священник в прах рассыпался, в пыль. Оказывается, его сохранность только видимостью была. Ну, только кости и оставались. А кости рук, значит, в рукавах истлевшей рясы, которая тоже вся расползаться начала, взметнулись от сотрясения и вроде как вертухая за плечи схватили. Вертухай заорал от ужаса - и оступился. Прямо в могилу шмякнулся, и тут что-то треснуло, гроб встал стоймя, и будто вниз пошел, с вертухаем вместе. Сперва никто ничего не понял, даже когда черная жижа снизу пошла. Потом-то сообразили, что, значит, когда уровень воды чуть ли не выше уровня церкви поднялся, вода стала и под церковь просачиваться, и образовалось там нечто вроде плавуна или подземного болота. Верхний слой земли, на котором гроб покоился, как бы окостенел, твердой такой коркой стал. А как вертухай всей тяжестью шлепнулся, так, значит, корка земли не выдержала, треснула и разломилась, и это подземное болото поперло, чтобы и гроб, и вертухая засосать. Ну, помощнички ухватились, тянут его, а он, хоть и орет от испуга, но крест не выпускает. А может, как раз с испугу намертво в крест вцепился, сам не соображая, что делает. В общем, вытащили его в итоге, вместе с крестом, который соскочил со священника - и давай деру из церкви. Понимали, что раз плавун пошел, так вся церковь обвалиться может и заживо под обломками похоронить. Еле вылезли... А самое смешное, что, когда в городе крест толком рассмотрели - он чугунным все-таки оказался, никакого там тебе золота и драгоценностей! А вертухай так после этого в себя и не пришел, скоро помер. Вот такая была история.
      - А церковь эта - где? Сохранилась? - с интересом спросил Павел.
      - Практически, нет. Вон там, - Серега как-то неопределенно махнул рукой, - в той стороне, можно на её развалины посмотреть. Все-таки подсела она и рухнула одним боком, из-за этой подземной воды. Слухи ходили, что её восстанавливать хотят, и даже сбор пожертвований затеют, да разве сейчас, при нашем-то нищем народе, пожертвования соберешь? А раз церковь на отшибе, то и "новым русским" она неинтересна.
      - А как, вообще, тут "новые русские"? Ну есть ли крупные предприниматели, есть ли крупные бандиты? - спросил Алик.
      - Да, наверно, так же, как и всюду, - развел руками Колька. - Где ж без них? Но у нас тут места спокойные. К нам местные братки как-то не доплывают, чтобы шашлык на берегу организовать. Вот там, где они заземляться любят - там только держись! Ходили слухи, что и до смертоубийства доходило, и до всякого, но нам на такие компании нарываться не доводилось. Да и не интересны мы никому. Вот вам, с вашей яхтой и всякими съемочными причиндалами, стоит осторожничать. Народ у нас совсем шалый стал. То ли лето такое тяжелое, то ли что, но, говорят, нехорошие люди стали шастать больше, чем прежде.
      - Нехорошие - в смысле, такие, которые ограбить могут?
      - Да если б ограбить... А то так... позабавиться. У нас такое бывало, - ответил Серега.
      - Опять-таки, по слухам? - спросил Павел.
      - Ну... - Серега покосился на бутылку, давая понять, что слишком уж затянулся разговор "всухую". - Есть слухи, которым лучше верить...
      Алик взялся за бутыль и глянул на нас.
      - Ребята, шли бы вы спать.
      Нам, конечно, интересно было бы подольше посидеть, но у нас глаза слипались. И потом, Ванька стал корчить мне и Фантику страшные рожи. Мы поняли: им овладела какая-то идея, и чем скорее мы выступим громоотводами этой идеи, тем лучше. И мы, поколебавшись немного (Серега как раз начал повествовать о здешних "разборках" и выходках "крутых ребят"), отправились на яхту. Алик перевез нас и, прихватив видеокамеру, вернулся к костру. Видно, он рассчитывал убедить новых знакомых, чтобы они согласились быть заснятыми Сергеем, со всеми их местными рассказами. Ну и славно, подумал я, потом, на пленке, мы увидим и услышим все байки, которые сейчас пропустим.
      - Ребята, вы поняли!?.. - напустился на нас мой братец, едва Алик с видеокамерой отчалил назад к берегу.
      - Что мы должны были понять? - спросил я.
      - Эта черная тень, которую мы видели - это старик, который к чьей-то смерти появляется, факт! Сами посудите, под водой, похоже на человека, но не человек!..
      - Да брось ты! - сказал я. - Лучше было посидеть у костра и послушать истории о правдивых, настоящих происшествиях, которые к тому же случаются в наше время, а не о всяких, случившихся тьму-тьмущую лет назад! Вот это было бы дело, и о здешней жизни узнали бы побольше! Будем надеяться, телевизионщики заснимут рассказы рыбаков на видео, и мы не много потеряем...
      - Да ну тебя! - отмахнулся Ванька. - Скажи, Фантик, разве я не прав?
      - Вообще-то... - Фантик размышляла. - Вообще-то, похоже было... Но... - она наморщила лоб. - Но тогда чью смерть он пророчит, а? - её голос упал до испуганного шепота.
      - Понятно, чью! - уверенно заявил Ванька. - Сергея, чью же еще? Ведь это он был в воде! А может... - он сделал глубокий вдох, глубокий выдох и закончил, тоже понизив голос. - А может, и всех нас! Может, мы, сунувшись в подводный город, нарушили какое-нибудь древнее заклятие, и теперь...
      Фантик вскрикнула, а я сердито перебил моего братца:
      - Древнего заклятия на этом городе быть никак не может! Он был окончательно затоплен меньше шестидесяти лет назад, ты ведь знаешь! А то, что было шестьдесят лет назад, древностью никак не назовешь!
      - Ну, если и не древнее заклятие, то все равно страшное! - настаивал Ванька. - Недаром до нас никто сюда не совался...
      - Откуда ты знаешь?
      - Об этом было бы известно... Постой! - Ванька аж подскочил, осененный новой мыслью. - А если кто совался, но об этом никому не известно - значит, те кто, совался, так и сгинули тут без следа! Выходит, на них заклятие подействовало! И на нас подействует, точно вам говорю! Страшные заклятия бывают и в наши дни! Одна эта история про священника, который чуть своего убийцу за собой не утянул, чего стоит!
      - Но не утянул ведь... - вставила Фантик.
      - Так это... - мой братец несколько раз открыл и закрыл рот, потом продолжим с торжеством. - Так это ж потому, что убитый как раз священником был, ему божеские законы не позволяли совсем убить человека, ему можно было только напугать как следует, чтобы этот вертухай о своей жизни задумался, и, может, исправился бы и покаялся! Ведь церковь что должна делать? Исправлять грешников, а вовсе не казнить людей! Вот священник и исправлял его на путь истинный!
      - Наставлял на путь истинный, - ввернул я.
      - Это все равно! - отмахнулся мой братец. - И потом... И потом, этот вертухай все равно потом недолго протянул. Так очень быстро и помер... Видно, потому что не исправился, - сделал он железный логический вывод. - А что мы призрак этого утопшего старика видели, это я вам гарантирую. Давайте ещё раз пленку поглядим, медленно, с остановкой кадров - и вы сами убедитесь!
      - Предлагаю пленку поглядеть завтра, - сказал я. - Во-первых, я не рискну самостоятельно возиться с их техникой. Конечно, вряд ли мы что-нибудь сломаем, а вдруг... И потом, утро вечера мудренее. А сейчас у меня глаза слипаются и ноги подкашиваются.
      - У меня тоже, - Фантик широко зевнула.
      - Да ну вас!.. - Ванька в очередной раз махнул рукой, но сам при этом зевнул.
      И мы расползлись по нашим койкам, и как упали, так и уснули, без задних ног. Ванька ещё что-то пробормотал, но совсем тихо. А я подумал, что, конечно, может и лучше было бы лежать сейчас на берегу, у костра, и сквозь сон слушать страшные байки. Но... Какая-то ещё идея забрезжила у меня в голове, но я её просто не додумал. Я провалился куда-то, и весь мир для меня исчез.
      ГЛАВА ШЕСТАЯ
      МОЯ БЕЗУМНАЯ ВЫЛАЗКА
      Утром я проснулся рано. Наверно, и семи часов ещё не было. На яхте стояла полная тишина. Я полежал немного, прислушиваясь к этой тишине и размышляя, стоит ли мне встать или попробовать вздремнуть ещё немного. Я приподнял голову с подушки, тихо-тихо повернул её. Ванька спал, на койке напротив меня, только нос высунув из-под одеяла, а Фантик дрыхла на койке в дополнительной нише нашей каюты. Эту нишу можно было задергивать занавеской, если хотелось уединения.
      Я встал, подошел к иллюминатору, поглядел на берег. Рыбацкая лодка так и стояла, наполовину вытащенная на песок, а вокруг погасшего костра виднелись пять силуэтов, то ли в спальных мешках, то ли просто в одеяла укутанная. В спальных мешках-то особенной необходимости не было: погода и по ночам ещё держалась теплая, а травка вокруг кострища мягкая, приятная...
      Надувная лодка тоже была не берегу, рядом с рыбацкой.
      "Интересно, - подумал я, - неужели телевизионщики с рыбаками разгулялись так, что и видеокамера ночевала на берегу?" После одного случая - мне доводилось рассказывать о нем в другой вещи - когда телевизионщики едва не лишились своей супердорогой и суперпрофессиональной камеры, ненадолго оставив её без присмотра, они буквально тряслись над ней.
      Я босиком выбрался в кают-компанию - и увидел, что камера лежит на своем месте. Выходит, кто-то из телевизионщиков возвращался на яхту, когда они закончили снимать, и аккуратно оставил камеру в безопасном месте, а потом вернулся назад. Что ж, честь им и хвала, как сказал бы отец!
      Судя по всему, все собирались спать ещё довольно долго. А у меня, после нескольких движений в свежем и бодрящем утреннем воздухе, сна не было ни в одном глазу. Наоборот, хотелось двигаться, что-то делать, не упускать такое прекрасное утро!
      Я включил электрочайник, полез в холодильник, чтобы найти себе что-нибудь на бутерброды - колбаски, сыра или творога - достал с полки хлеб, продолжая при этом размышлять, чем бы мне заняться.
      Меня осенило, когда я налил себе чаю, взял творога и сделал бутерброд с помидором. Меньше двух часов народ не продрыхнет - ну, может, часа через полтора шевелиться начнет. У меня вполне достаточно времени, чтобы совершить самостоятельную подводную вылазку!
      Расправившись с завтраком, я поднялся на палубу, поглядел на море, прикидывая расстояния. До окраин Мологи не больше пятисот метров. Ну, может, с километр до более-менее нормально сохранившихся зданий. Под водой, с аквалангом, я доберусь минут за двадцать. Плаваю я отлично, чего не отнять, того не отнять. С аквалангом и в гидрокостюме мне плавать не приходилось, но я не сомневался, что я справлюсь. К тому же, по опыту плавания с маской, трубкой и ластами, а знал, что плавать под водой намного легче, чем на поверхности. Итак, допустим... Двадцать минут туда, двадцать минут обратно, четверть часа на ознакомительную прогулку по нескольким домам и кварталам затопленного города, ещё какое-то время на то, чтобы облачиться... Шансов восемьдесят из ста, что я вернусь до того, как хоть кто-нибудь проснется! А если кто и проснется... В конце концов, не убьют же меня!
      Я спустился в багажный отсек, где у нас было складировано все оборудование. Гидрокостюмы и маски нам подобрали самых разных размеров, даже на Ваньку и Фантика размеры нашлись - уж Степанов позаботился! Выбрать костюм нужного размера, вытащить его на палубу, вместе с аквалангом, маской и ластами, и облачиться оказалось делом очень быстрым. В комплект входили и подводные фонарики, и я взял целых два: и на пояс пристегивающийся, и на лоб. Ведь мало ли что! И вот я смотрел на мир сквозь стеклышко маски, трубка для дыхания была у меня во рту, и я, держась за поручни, стал прикидывать, как бы мне получше и поудобней спуститься с палубы.
      В конце концов, я соскользнул в воду по якорному канату - и сразу же погрузился в другой мир. Камни, водоросли, проплывающие мимо рыбы - все сделалось совсем иным. Я не плыл, а, скорее, скользил под водой, любуясь тем, что вокруг. Если сначала мне попадались только мелкие рыбешки, то потом и несколько крупных лещей промелькнули, и сазан. Плыть оказалось настолько здорово, настолько увлекательно, что я не заметил, как доплыл до города. Сперва я увидел только разрушенные по самые фундаменты дома - там, где эти дома могли помешать судоходству, и потому их снесли. А может, какие-то постройки и сами рухнули, от времени.
      Остатки домов оказались совсем скользкими: даже под водой, где своего веса почти не чувствуешь и где легко перемещаешься, едва касаясь дна, не так-то просто было на них удерживаться. И я поплыл над ними, внимательно приглядываясь к любой неровности, ведь любая неровность могла оказаться каким-нибудь безумно интересным предметом, подернутым подводной зеленью и занесенной глиной и песком.
      Так я добрался до места, где, в очередной раз коснувшись дна, ощутил твердую и ровную поверхность. Я осторожно расчистил местечко на дне, увидел деревянный настил. Сперва я решил, что это сохранившийся пол первого этажа какого-то дома, но потом разобрался, что настил этот проходит между домами. Что это - деревянная мостовая? Я читал, что во многих старых русских городах - на севере, особенно, там, где лесу было навалом - делали деревянные мостовые, а уж деревянные тротуары встречались ещё чаще. На высоком деревянном тротуаре одежду легче уберечь от весенней и осенней слякоти, да и счищать с такого тротуара снег сподручней. Иногда мне хотелось увидеть город со старинными деревянными мостовыми. Здорово, наверно, это выглядело!
      Вися в воде, головой ко дну, и осторожно шевеля ластами, я стал ощупывать этот деревянный настил. Довольно скоро я обнаружил, что в ширину он составляет метра два, а дальше, по обе стороны - рука проваливается в рыхлое и вязкое дно. Тогда я понял, что наткнулся на мост через небольшую речушку, или ручей, русло которой заносило и заносило отложениями и илом до тех пор, пока оно не сравнялось с основным уровнем дна. Ухватившись за край моста, чтобы меня не сносило - держаться было не очень ловко, потому что хотя дерево было и крепким, но скользким до жути, и я с трудом нащупал несколько мелких выбоинок, чтобы пальцы могли хоть как-то цепляться другой я стал шарить в этой густой взвеси, чтобы понять, насколько глубокой была речушка. Внезапно моя рука наткнулась на какой-то выступ - настолько неожиданно это было, что я резко отдернул! Тут я призадумался. Шарить рукой вслепую - это может не очень хорошо кончиться. Можно и на осколок стекла нарваться, и невесть на что - известное дело, мелкие речушки на окраине маленьких городков могли веками накапливать всякую дрянь, которую в них или умышленно швыряли или просто роняли - и так пораниться, что потом проблемой будет до берега дотянуть!
      Я поискал глазами, нет ли рядом какой-нибудь удобной штуковины, чтобы ей потыкать в иле. За несколько метров от моста я увидел что-то чернеющее у самого фундамента разрушенного дома. Оторвавшись от края моста, я подплыл к этой черной штуковине и осторожно её ощупал. Это оказался металлический крюк, соединенный с узорчатыми металлическими штуковинами - гнутыми и прямыми. Немножко поскоблив металл маленьким камешком, я понял, что передо мной - бронза. Поэтому изделие и не проржавело в воде так, как могло бы проржаветь изделие из железа.
      Повертев эту штуковину в руках, я понял, что, скорей всего, передо мной бронзовый каркас старинной подвесной люстры, весь перекореженный и изломанный. Кроме того, бронза покрылась не только патиной, но и ещё каким-то налетом, густым, липким и неприятным, а местами металл был довольно значительно пострадал от воды. Но, подумалось мне, если её почистить как следует и выправить изогнутое и изломанное - она может оказаться ещё вполне ничего! А то и такой красивой, что любой антикварный салон за неё ухватится!
      Но таскать люстру с собой было довольно трудно. Я решил оставить её на мосту, чтобы забрать на обратном пути, а пока что использовать её крюк как щуп. Вернувшись на мост вместе с люстрой, я, опять-таки держась за край моста, стал шарить люстрой в темной глубине под ним. Взвилось облачко ила и всякой пакости, стало медленно расползаться, блекнуть и уходить прочь от меня, уносимое подводным течением. Люстра оказалась довольно тяжелой, она так и норовила выскользнуть у меня из рук и исчезнуть во впадине, да и держать её крюком вниз было не очень удобно. Но я справлялся, напрягшись, и что-то мне зацепить удалось. Это "что-то" сперва поддавалось с трудом, потом пошло легче и легче, и вот, покоясь на двух изгибах, крюка и завитушки с расколотым фарфоровым патроном под лампу (люстра явно сперва служила под свечи, а потом была переделана под электричество), из ила вынырнула старинная бутылка...
      У меня даже дух захватило! Может, эта бутылка запечатана, и я найду вино какого-нибудь драгоценного урожая - вино, за которое коллекционеры давятся! Я читал о таких случаях. А может, в этой бутылке запечатано послание - кто-нибудь, покидая родной дом, взял и оставил в ней документы или письмо потомкам, в расчете на вечность - мол, может, хоть через тысячу лет, а кто-нибудь найдет!.. Обнаружить такое послание тоже было бы безумно здорово.
      Но бутылка оказалась пустой, да к тому же с треснувшим горлышком, хотя и безумно красивой. Цвет её стекла было довольно сложно разглядеть, но, похоже, и цвет её был благородный, синевато-зеленый, и даже ближе к синему. И поверхность у неё была не гладкой, а покрытой литыми узорами и надписями. Наверно, название вина, подвала виноторговца, и герб этого подвала. Я знал, что у лучших винных погребов Франции и Рейна были свои гербы.
      Я включил фонарик на лбу и попробовал рассмотреть бутылку получше. Да, её цвет ближе к синему - и даже к синевато-коричневому. Герб и надписи сделались различимы, хотя разглядеть их оставалось сложноватым, в колыхании мутной воды.
      В общем, решил я, бутылка все равно нам пригодится. Из неё можно сделать фантастический подсвечник, которому кто угодно из знаменитых пиратов позавидовал бы, хоть Морган, хоть Флинт. А воск, натекая на горлышко бутылки, как раз закроет трещинку, и бутылка вообще будет выглядеть как новенькая.
      Я выключил фонарик, чтобы не тратить зря батарейки, и ещё раз внимательно осмотрел бутылку и люстру, перед тем, как оставить их на мосту и двинуться дальше.
      Эти бутылка и люстра - особенно бутылка - навели меня на новую идею, просто замечательную.
      Сперва я подумал о том, можно ли ещё найти такие бутылки, потом о том, что бутылки держали в погребах, а потом просто чуть не заплясал - если бы в воде было так же легко отплясывать, как и на воздухе. Конечно, погреба! В большинстве старых домов имелись погреба и подвалы, где чего только не держали! И в не разрушенных до конца домах доступ в эти подвалы должен сохраняться относительно свободным. Надо найти только люк или дверцу, а дальше - одно из двух: либо доски люка сгнили, либо окаменели. Если сгнили, то доступ в подвал будет свободен, хотя само пространство подвала может оказаться сильно замусоренным донными отложениями, которые придется разгребать очень осторожно, чтобы не пораниться. А если доски окаменели, то придется повозиться, чтобы войти в подвал или погреб, зато можно будет гарантировать, что внутри все будет чисто, без мусора и завалов.
      В подвалах ведь некогда и клады прятали. В каком-нибудь подвале вода вполне могла размыть землю так, чтобы обнажить глиняный кувшин со старинными монетами - сбережения прапрадеда хозяев дома, о которых прапрадед никому не успел сказать перед смертью. Или какой-нибудь сундук, который не было сил увозить во время быстрого переселения - сундук, набитый тем, что владельцы считали барахлом, но что на самом деле имеет огромную ценность! Словом, нас могут ждать самые невероятные неожиданности невероятные и великолепные!
      Меня так и подмывало поскорее вернуться на яхту и поделиться со всеми своей идеей, но я решил, что сперва стоит самому найти хоть один подвал и проникнуть в него - убедиться, действительно ли моя идея так хороша. Ведь если подвалы забило так, что там не пробьешься сквозь слои ила и земли, то и горячку пороть нечего.
      И я поплыл к темному остову не до конца развалившегося дома. Во всяком случае, первый этаж этого дома был практически цел, как и первые этажи трех-четырех соседних.
      Я подплыл к самому оконному проему - и замер. Я уловил колыхание воды - и у меня возникло четкое ощущение, что где-то неподалеку, надо мной, промелькнула довольно большая тень, на секунду оказавшись между мной и солнцем, бледные лучи которого пронизывали толщу воды.