- Кстати говоря, - добавил он, - Бульф обещал особую награду, если этого парня приведут живьем.
      В течение долгого пути в Корсарию Танару и Стелларе удалось узнать, что встретившийся с ними отряд был лишь одним из многих, разосланных Сидом на поиски беглецов. Он приказал не возвращаться, пока не спасут его дочь и не поймают ее похитителей. Довольные успехом своей миссии, корсары не упустили случая сообщить Танару, почему Сид так настаивал, чтобы его взяли живым.
      - Сид и Бульф приготовили тебе такую кару за твое злодейство, что ты еще не раз пожалеешь, что вообще родился на свет, - сказал ему офицер.
      Танара сразу же разлучили со Стелларой, но переход был долгим, и ему пару раз удалось с ней переговорить.
      - Бедный ты мой, - сказала ему Стеллара, - зачем мы только встретились? Почему нашу любовь все время сопровождают горе, боль и смерть?
      - Ты не права, - покачал головой сарианин. - Пусть я умру, пусть они пытают меня вечно, все равно это не будет слишком высокой ценой за счастье любить тебя и быть любимым тобой.
      - Но они будут пытать тебя, страшно пытать! - зарыдала девушка. - Одна только мысль об этом разрывает мне сердце. Лиши себя жизни собственной рукой, любимый, не позволяй им издеваться над тобой. Я знаю их, я знаю их методы и я предпочла бы скорее убить тебя своими руками, чем видеть тебя в лапах Сида и Бульфа. Сид - настоящий зверь, а Бульф - еще хуже Бохара Кровавого. Я никогда не буду принадлежать ему, клянусь тебе. Если ты умрешь, я последую за тобой. Не знаю, существует ли загробная жизнь, как уверяли предки корсаров, но если существует, я надеюсь вновь встретить тебя там и вечно любить.
      Танар упрямо покачал головой.
      - Я знаю только одну жизнь, - сказал он, - я не думаю, что есть еще и другая. Поэтому я все же буду держаться за эту и тебе советую поступить так же.
      - Но они же будут тебя пытать! - снова напомнила Стеллара со стоном.
      - Никакая пытка не сможет убить нашу любовь, - успел проговорить юноша, но тут его грубо схватили и увели.
      Снова потянулись нескончаемые мили пешего марша. Какой унылой выглядела теперь окружающая их местность сквозь призму горя и отчаяния, охватившего души влюбленных, и каким солнечным раем казалась она совсем недавно, когда они рука об руку шли по этим же местам навстречу свободе, с сердцами, полными любви и счастья.
      Но всему приходит конец; закончилось и это путешествие. У ворот дворца Танар в последний раз увидел Гтеллару. Ее окружили многочисленные служанки и повели в ее покои, а Танара сразу же препроводили в тронный зал, чтобы показать Сиду.
      Едва войдя в зал, сарианин обратил внимание на темное и багровое от злости лицо предводителя корсаров. Рядом с ним на возвышении стоял Бульф. Танар только один раз видел этого негодяя, но и одного раза было вполне достаточно, чтобы на всю жизнь запомнить его зверскую рожу. Но не бандитская физиономия Бульфа потрясла юношу и заставила его похолодеть от ужаса. Перед Сидом находился еще один человек, которого Танар никак не ожидал здесь встретить. Это был Дэвид Иннес, первый Император Пеллюсидара. Увидеть своего любимого повелителя и друга снова в плену было для молодого воина горше и больней самой жестокой пытки.
      Танара подвели к трону и поставили рядом с Дэвидом. Он хотел было заговорить с ним, но угрожающий жест Сида заставил его прикусить язык. Им так и не пришлось поговорить друг с другом.
      Сид и Бульф уставились на пленников налитыми злобой глазами. Наконец Сид заговорил.
      - Вы подло обманули мое доверие и похитили мою дочь. Нет такой смерти и таких мук, которые могли бы послужить для вас достаточным наказанием. Даже я не в силах придумать такой ужасной кары, которая позволила бы мне считать себя отомщенным сполна за нанесенное мне оскорбление. Я думаю выслушать по этому поводу мнение моих приближенных, - закончил он, поочередно обводя взглядом лица окружающих трон придворных.
      - Отдай мне этого щенка, - рявкнул Бульф, указывая на Танара, - и ты увидишь такие пытки, которых не видел и не испытывал еще ни один из живущих.
      - Но закончатся они чем, смертью? - спросил высокий корсар с бледным, как у мертвеца, лицом.
      - Естественно, - ответил Бульф, - но не сразу, нет, не сразу...
      - Смерть после долгих пыток становится желанной и радостной, - продолжил свою мысль высокий корсар, - так неужели ты хочешь доставить ему удовольствие и позволить умереть?
      - Что же ты предлагаешь? - заинтересовался Сид.
      - Подарить им жизнь, но сделать ее хуже смерти.
      - Если ты придумал для них пытку похлеще моей, - воскликнул Бульф, - я с радостью отдам в твои руки этого юного наглеца.
      - Объясни, - приказал Сид.
      - Я имею в виду следующее, - начал похожий на мертвеца корсар, - вы все знаете, как эти люди любят свободу, свет, свежий воздух, чистоту и общение. Под этим дворцом есть холодные и сырые темницы, куда не проникает ни свет, ни звуки. В этих подвалах обитают жуткие безымянные твари. Пусть общение с ними заменит этим преступникам человеческое общество. Одного только следует опасаться - безумия. Если они сойдут с ума, они не будут сознавать своего положения и лишат тем самым нашу месть им ее сладостной завершенности. А в остальном, судите сами: что может быть страшнее пожизненного заключения в одиночке, без света, звуков и надежды? Какая смерть, какая пытка, какое наказание может сравниться с тем ужасным уделом, который ждет этих двоих, если вы примете мое предложение?
      Когда он закончил, наступило долгое молчание. Сид и его приближенные обдумывали слова старого садиста. Первым нарушил молчание Сид.
      - Бульф, - сказал он, - старик, похоже, прав. Я, например, предпочел бы тысячу раз умереть, чем гнить заживо в подвалах моего дворца.
      Бульф медленно наклонил голову.
      - Как ни жаль мне моих планов подвергнуть пытке этого паршивца, я вынужден признать, что предложенное наказание значительно превосходит мои самые буйные фантазии.
      - Приказываю заключить этих преступников в подземные одиночные камеры пожизненно! - завершил обсуждение Сид. - Стража! Увести!
      Под молчаливыми взглядами собравшихся корсаров Дэвиду и Танару завязали глаза. Юноша почувствовал, что с него снимают все его украшения и забирают все личные вещи, бывшие с ним в этот момент. Ему оставили только набедренную повязку. Затем его повели, грубо подталкивая в спину, по извилистым дворцовым коридорам. Только по звуку шагов можно было определить, что они идут по узкому проходу или, наоборот, минуют большой зал. Потом его заставили спуститься по длинной лестнице и снова повели по коридору. Но вот пленника остановили, схватили за руки и опустили в какую-то дыру. В ней пахло сырой землей, плесенью и гнилью. Был еще один запах, совершенно омерзительный, но его Танар не узнал. Опустив его на вытянутых руках в дыру, охранники разжали пальцы, и юноша шлепнулся на холодные скользкие плиты каменного пола. Над головой послышался скрежет, и он понял, что это закрывают люк, через который его спустили в тюрьму. Танар нетерпеливо сорвал с глаз повязку, но с таким же успехом он мог бы оставить ее на месте - вокруг нельзя было ничего разглядеть. Тогда он прислушался, но не уловил ни звука. Даже шаги удаляющейся стражи не проникали сквозь толщу каменных стен. Его мучители хорошо выбрали наказание для вольнолюбивого сарианина. Тьма, безмолвие и одиночество - самая страшная пытка.
      Танар надолго застыл на месте в мрачном раздумье. Затем решительно шагнул вперед и начал наощупь обследовать свое жилище. Он прошел вдоль стен и выяснил, что камера имеет шесть шагов в длину и четыре - в ширину. Не так уж плохо для тюрьмы, но Танару она казалась в этот момент теснее могилы.
      Он начал размышлять, чем ему заняться в темнице, но тут же вспомнил, что отсюда его может освободить только смерть. Смерть! А что если ускорить ее приход?
      Но как? Длина камеры шесть шагов. Если он с разбега ударится головой о стену, разве это не будет выходом? Но тут на память ему пришло его собственное обещание, данное Стелларе, когда та умоляла юношу покончить самоубийством, чтобы избежать пыток: "Я никогда не соглашусь умереть от своей собственной руки!"
      Он еще раз обследовал камеру. В голову пришла мысль: как же его будут кормить? Что кормить будут, он не сомневался, иначе вся затея не имела бы смысла. Наоборот, его должны хорошо кормить, чтобы максимально продлить пытку мраком и одиночеством. Ему вспомнилось яркое солнце на зеленых склонах родных гор, где так любят бродить его сверстники - юноши и девушки Сари. Как счастлив был он, когда тоже бродил по холмам и долинам родной страны. Он подумал о Стелларе, которая могла в этот момент быть в десятке футов у него над головой, но которая, тем не менее, была для него не ближе, чем если бы их разделял целый океан. Может быть, на самом деле они снова встретятся после смерти? Нет, только не самоубийство!
      Он попытался представить себе будущее - гнетущую, мрачную, безмолвную пустоту длиной в вечность, но обнаружил, что сквозь безнадежность отчаяния откуда-то из глубин души пробивается надежда, даже не надежда, а упрямая уверенность, что он еще обретет свободу, свет и счастье. И тогда Танар принял решение, что не позволит своим тюремщикам потушить светлый луч этой надежды и сделает все, чтобы претворить ее в жизнь.
      Он твердо решил, что не сойдет с ума Для этого придется выбросить из головы мысли о мраке и одиночестве, сделать вид, что их просто нет. И еще, он должен находиться в форме, а значит, постоянно заниматься физическими упражнениями. Причем при этом он достигнет двойной цели: сохранит себя в полной готовности к действиям и будет достаточно уставать, чтобы крепко спать. Перед сном он решил предаваться только приятным воспоминаниям, это поможет ему видеть хорошие сны и хоть во сне покидать свою тюрьму. Таков вкратце был план, выработанный Танаром для сохранения в себе человеческого облика даже в этих жутких условиях. Неукоснительно придерживаясь выработанных правил, сарианин убедился в верности собственных рассуждений. Он занимался физическими упражнениями до полного изнеможения, потом ложился и предавался сладким грезам, пока сон не овладевал им. Привыкнув с детства спать на твердой земле, он не испытывал особых неудобств и спокойно засыпал на каменном полу, мечтая о своей любимой Стелларе.
      Самым неприятным было пробуждение. Переход от сна к бодрствованию сопровождался навязчивым кошмаром. Вот и сейчас Танар проснулся и почувствовал какой-то животный ужас. До его сознания не сразу дошло, что по его груди ползет какая-то холодная, скользкая тварь. Инстинктивно он схватил ее, чтобы отбросить подальше. Пальцы его сомкнулись вокруг чешуйчатого тела, которое сразу же стало извиваться у него в руке, издавая злобное шипение.
      Покрывшись холодным потом, Танар вскочил на ноги. Волосы на голове от ужаса встали дыбом. Он отступил на шаг и ощутил под ногой еще одну змею. Отдернув ногу, он не удержал равновесия и упал, придавив в падении целый клубок сплетенных тел - холодных, омерзительных, извивающихся. Снова вскочив на ноги, Танар бросился к противоположной стене. Но и там были змеи. Весь пол камеры был покрыт этими ужасными рептилиями. Они угрожающе шипели, обвиваясь вокруг его ног. Он отрывал их, отбрасывая в сторону, но тут же их место занимали другие.
      Это уже был не сон, а жестокая реальность. Он понял, что нашествие змей в его камеру было частью мучений, уготованных ему корсарами. Но в этом случае они, кажется, перестарались. Змеи сводили сарианина с ума. Он почти физически ощущал, как затуманивается его разум и подступает безумие. Что-то, очевидно, действительно сдвинулось в голове молодого воина, потому что его последующие поступки можно объяснить только кратковременным помешательством.
      - Ваше оружие я использую против вас! - выкрикнул он и разразился хриплым, лающим хохотом. Затем он оторвал обвившуюся вокруг его тела змею и поднял перед собой на вытянутую руку. Змея шипела и извивалась. Это была не очень большая змея по масштабам Пеллюсидара - футов пять. В толщину она достигала примерно шести дюймов.
      Держа рептилию за горло одной рукой, другой он несколько раз ударил ее по голове, а потом прижал к своей груди ее пасть. Все это время он продолжал истерически хохотать и вопить. Проделав такую операцию несколько раз, Танар добился желаемого - разозленная змея вонзила свои клыки в левую грудь юноши. С торжествующим криком он отбросил гадину в сторону и медленно опустился на пол, не обращая внимания на покрывающие его тело змей.
      - Я лишил вас мести вашим же оружием! - выкрикнул он напоследок и потерял сознание.
      Кто знает, как долго пролежал он на холодном полу темницы. В Пеллюсидаре времени не существует. Но вот тело сарианина зашевелилось, глаза медленно открылись и сознание снова вернулось. Вспомнив случившееся, Танар зашарил рукой по полу, но он был чист, от змей не осталось и следа. Он сел и потрогал грудь. Как ни странно, он не только был жив и здоров, но даже боли от укуса не ощущал. Даже опухоли не возникло в том месте, где змеиные клыки вонзились в его тело.
      Танар тщательно обследовал камеру. Змеи куда-то исчезли. Сон восстановил помрачившийся рассудок, но Танар содрогнулся, вспомнив свое поведение и осознав, как близок он к помешательству. Снова обретя способность здраво рассуждать, он со стыдом вспомнил идиотскую попытку самоубийства, как будто его мучители могли пустить ему ядовитых змей. Ему было стыдно и за свой беспричинный ужас перед безобидными тварями. Зато в его жизни произошло знаменательное событие - Танар впервые познал на своей шкуре значение слова "страх".
      Неторопливо расхаживая по камере, он вдруг задел ногой какой-то предмет. До нашествия змей в этом углу ничего не было. Нагнувшись, он поднял с пола железный бачок с тяжелой крышкой. Подняв ее, он ощутил запах пищи. Не задаваясь вопросами, откуда она взялась и из чего приготовлена, юноша жадно набросился на еду.
      Глава XVI За гранью тьмы
      Постепенно Танар начал привыкать к своему заточению. Он занимался упражнениями, ел, спал, просыпался, и все начиналось сначала. Ему ни разу не удалось подстеречь момент, когда приносили еду, и он прекратил попытки. Змеи продолжали появляться. Обычно это происходило во время сна, но после памятного первого раза он уже не боялся их. А вскоре даже начал с нетерпением ожидать их визита - хоть какое-то развлечение в его одиночестве. Он обнаружил, что змеи успокаиваются, если их гладить и тихонько при этом разговаривать. А одна змея как будто бы даже привязалась к нему. Он не мог, конечно, отличить в темноте одну от другой, но обратил внимание, что пробуждается каждый раз от одного и того же: змеиная морда тычется ему в грудь. Когда он брал эту змею на руки и начинал гладить, она не делала попыток вырваться, а расслабленно замирала, словно мурлыкающая кошка. Кстати сказать, ни одна змея его так ни разу больше и не укусила.
      Потребовалось немало времени и усилий, чтобы узнать, откуда появляются эти гости, но в конце концов он все же нашел на высоте трех футов от пола в стене небольшое отверстие восьми дюймов в диаметре. Края его были гладко отполированы бесчисленными чешуйчатыми телами. Просунув в отверстие руку, юноша определил, что стена в этом месте достигает около фута в толщину. За стеной была пустота. Там могло быть все что угодно: такая же камера, колодец со змеями или еще что-нибудь. Чем больше размышлял над этой загадкой Танар, тем сильнее хотелось ему узнать, что же скрывается за этой стеной. Одиночество и монотонность его существования превратили эту загадку в вопрос жизни и смерти. Он больше ни о чем не мог думать. Он всматривался в дыру, надеясь уловить хотя бы отблеск света, но не видел ничего, кроме мрака. Он спросил свою любимую змею, которую пригрел на груди, но змея ничего не ответила. Тогда он спросил дыру и ужасно разгневался, когда дыра тоже не ответила. Он ударил по стене кулаком, и боль отрезвила его. Он в ужасе содрогнулся и поспешил прочь, осознав, что начинает сходить с ума, а ему нельзя было этого допускать.
      Но загадка по-прежнему владела всеми его помыслами, хотя теперь он старался контролировать себя и решать ее с позиции здравого рассудка. В голове у него созрел хитрый план.
      Когда ему в очередной раз принесли поесть, он снял с бачка тяжелую чугунную крышку и с силой швырнул ее на пол. Хрупкий металл разлетелся на куски. Один из них оказался как раз таким, какой и был нужен узнику - длинным и острым. Этот осколок он спрятал в набедренной повязке, а остальные сложил в пустой бачок. Потом подошел к стене и начал скрести кладку вокруг отверстия. Это была медленная и утомительная работа. Много снов прошло, прежде чем ему удалось вынуть первый камень. За ним последовал второй, отнявший не меньше времени, но какое значение имеет время для осужденного на пожизненное заключение, да еще в мире, где времени не существует.
      Танар был почти счастлив, если только в его положении можно быть счастливым; работа отнимала все его время и отвлекала от ужасов заточения; все его помыслы сосредоточились на одном: проделать дыру в стене.
      Работая, Танар не забывал о своих упражнениях, но спал гораздо реже. Работа прекращалась только при очередном появлении змей - они постоянно ползали через отверстие и мешали долбить кладку. Его беспокоило теперь больше всего опасение, что приносящие еду охранники каким-то образом обнаружат его занятие. Но поразмыслив, он решил, что увидеть его в темноте они не могут, а услышать через толщу стен тоже невозможно.
      Он скреб и долбил бесчувственные камни, пока, наконец, в стене не образовалось отверстие, в которое можно было пролезть. Он долго сидел перед ним, стараясь унять овладевшую им дрожь и собраться с разбегающимися мыслями. Он сознавал, что его рассудок сильно ослаб за время заточения, и очень боялся, как бы он не помрачился. Его работа значила для него колоссально много, и теперь он больше всего боялся разочарования. Вот почему он так долго сидел, не решаясь воспользоваться проделанным лазом и стараясь убедить сам себя, что в любом случае он способен владеть собой и своим рассудком. Умом он понимал, что потратил столько сил и времени только потому, что в нем жила надежда на побег. Он знал, что надежда эта ничтожно мала, но все равно боялся даже представить себе, каким жестоким может оказаться разочарование.
      Легким, почти нежным движением юноша пробежал пальцами по краям проделанного отверстия. Потом засунул туда голову и плечи и высунулся наружу. Глаза его видели только мрак, вытянутые вперед руки хватали пустоту. Он вылез обратно и сел у стены, собираясь с силами. Сейчас ему было еще страшней. Он понял, что не перенесет разочарования.
      Прошло много времени, прежде чем он овладел собой настолько, чтобы решиться на вторую попытку. Он успел уже немного успокоиться и обдумать все свои последующие действия. Он решил подождать очередной кормежки и только после этого что-то предпринимать. Так у него будет больше времени на разведку. Он то и дело проверял угол, в котором всегда появлялся бачок с едой, но прошла, казалось, целая вечность, прежде чем его рука коснулась металлического предмета. Он поел, поставил бачок обратно и ждал еще одну вечность, пока тот не исчез. Затем он снова пересек камеру и остановился перед лазом. В этот раз он уже не колебался. Он был уверен, что сумеет совладать со своими нервами и со своим рассудком.
      Сейчас он полез уже ногами вперед. Извиваясь всем телом, он на животе протиснулся в узкую дыру, ухватился за противоположный край и начал осторожно опускать ноги, так как не знал, далеко ли до пола. Но пол оказался на том же уровне, что и в его собственной камере. Мгновение спустя Танар уже стоял на ногах. Пусть он еще не обрел свободу, зато у него появилось новое поле для исследования.
      Дюйм за дюймом продвигался он в кромешной темноте, тщательно ощупывая пол и стены. Эта камера оказалась уже его собственной, но намного длиннее. Расставив руки, он одновременно мог коснуться обеих стен. Покидая свою темницу, сарианин не забыл прихватить с собой зазубренный обломок железа, единственный ключ к свободе, имевшийся в его распоряжении. Обладание этой железкой странным образом придавало ему сил и уверенности, словно он снова держал в руках боевое оружие.
      По мере продвижения вперед, Танар начал понимать, что попал в какой-то длинный коридор. Внезапно он натолкнулся на что-то твердое. Ощупав предмет руками, он понял, что это деревянный столб из цельного, даже неошкуренного ствола дерева. Он торчал прямо посреди коридора и служил, догадался Танар, для поддержки ослабевшей потолочной балки.
      Миновав столб, он продолжил свой путь, но всего через пару шагов уткнулся в глухую стену. Сердце у него упало. С каждым шагом вперед росли его надежды, и вдруг такой удар. Снова и снова ощупывал он стену, заслонившую ему дорогу к свободе, но его пальцы встречали только сплошную ровную поверхность без единого шва кладки. С понурой головой двинулся он в обратный путь, поклявшись себе, что не позволит отчаянию овладеть им. Пусть сейчас он вернется в свою камеру, позже он продолжит исследование коридора. Ведь куда-то он должен был вести! Даже если не найдется выхода, все равно эти экскурсии внесут некоторое разнообразие в монотонную рутину заключения. К тому же, утешал он себя, его жизненное пространство теперь увеличилось в несколько раз.
      Вернувшись, он улегся у стены и решил отоспаться, так как последнее время отказывал себе в сне, стремясь поскорее закончить проход. Когда он проснулся, камера была полна змей, а его подруга тыкалась головой ему в подбородок, свернувшись, как всегда, у него на груди. Снова потянулось унылое существование, скрашиваемое, правда, регулярным обследованием новых его владений. Вскоре он изучил каждый квадратный дюйм темного коридора так же хорошо, как свою собственную темницу. Он разгуливал по нему с такой же уверенностью, как если бы он был залит ярким светом.
      Он ел, спал, упражнялся, играл со своими пресмыкающимися гостями и мерил шагами свою дополнительную жилплощадь. И каждый раз, проходя мимо деревянного столба, торчащего посреди коридора, он задумывался над его предназначением. Как-то раз он заснул с мыслью о столбе, а когда проснулся от знакомого прикосновения змеиной головы, вскочил с места так внезапно, что бедная змея от неожиданности даже зашипела, шлепнувшись на пол. Во сне или в полудреме Танару явилась великолепная идея, настолько простая, что он сам не мог понять, как он не додумался до нее раньше.
      Дрожа от возбуждения, юноша бросился к заветному лазу. Он был оккупирован змеями, но сейчас даже они не могли его остановить. Раскидав змей, сарианин головой вперед бросился в узкий проход и приземлился на противоположной стороне в настоящий змеиный ковер. Не обращая на них внимания, он поднялся на ноги и бросился бежать по коридору, пока его вытянутые вперед руки не коснулись засохшей коры дерева. Дрожа с ног до головы, он некоторое время стоял неподвижно, обхватив столб руками и прижимаясь к нему всем телом. Успокоившись немного, юноша встряхнул головой и начал карабкаться вверх. Это и была посетившая его во сне идея.
      Все выше и выше поднимался он, периодически останавливаясь и шаря вокруг руками. Вскоре ему стало ясно, что столб уходит ввысь по узкому колодцу цилиндрической формы. Забравшись футов на тридцать, Танар уперся головой в каменный потолок. Ощупывая его рукой, он понял, что верхний конец столба вцементирован в плиты потолка. Неужели и здесь он нашел только тупик? Но ведь кто-то же строил этот колодец, а значит, у него должно иметься какое-то предназначение. Танар решил не сдаваться. Осторожно спускаясь, он тщательно ощупывал стены колодца руками и вскоре был вознагражден за свое упорство. Футах в шести ниже потолка ему удалось нащупать в стене отверстие. Он перебрался туда и обнаружил, что находится в узком туннеле, ненамного шире человеческого тела. Вокруг по-прежнему царил мрак, и передвигаться приходилось с большой осторожностью. Но вот туннель резко свернул вправо, и Танар с ликованием увидел впереди забрезживший свет!
      Даже смертник, неожиданно получивший помилование, не обрадовался бы сильнее, чем обрадовался юноша этому, ничего еще в сущности не означающему, лучику дневного света. Он едва пробивался сквозь узкую Щель, но это был свет, и это была надежда!
      Зачарованно глядя на свет, Танар медленно, как во сне, приблизился к его источнику. Рука его коснулась грубых, некрашеных досок, в щель между которыми и пробивался луч.
      Как ни слаб был этот свет, он резал глаза привыкшему к темноте узнику. Он отвернулся в сторону, чтобы свет не попадал в глаза, и немного постоял так, привыкая. Когда он освоился и огляделся, то увидел, что может различать окружающие его предметы. Пробивающийся сквозь щель лучик освещал сырые, серые стены туннеля и тяжелые доски, преградившие путь беглецу. Только теперь он понял, что стоит перед дверью. Осмотрев ее, он обнаружил сбоку подобие засова, изобретения, о котором сарианин даже не подозревал, пока не попал в плен к корсарам, так как в Сари жители не запирают своих жилищ и не знают о существовании замков и запоров. Но теперь Танар был уже достаточно умудрен опытом, чтобы понять, что он видит. Итак, перед ним была дверь, дверь, ведущая к свету и свободе! Но что же ждало его за этой дверью?
      Прижавшись к ней ухом, он прислушался. Ни звука. Тогда он занялся запором, пытаясь разобраться, как он действует. После нескольких попыток ему удалось открыть примитивную щеколду. Немного постояв, чтобы успокоить нервы, юноша осторожно приоткрыл тяжелую дверь. Хлынувший в образовавшуюся щель свет ослепил его и заставил прикрыть глаза рукой, но постепенно он привык и к нему, хотя еще долгое время вынужден был постоянно щуриться.
      Когда свет перестал резать глаза, Танар приоткрыл дверь пошире и выглянул наружу. За дверью находилось довольно большое помещение, заставленное плетеными коробами, железными и глиняными сосудами, завернутыми в шкуры тюками и прочим добром. Все это барахло стояло вдоль стен штабелями, чуть ли не достигая потолка. На полу в центре комнаты валялись груды различного снаряжения. На всем лежал толстый слой пыли и паутины, красноречиво свидетельствующий, что нога человека сюда не ступала уже давно.
      Распахнув дверь, Танар вступил в комнату и внимательно огляделся. На полу среди груд добра и товаров он заметил свертки с корсарской одеждой, тюки кож, судовую оснастку и массу разнообразного оружия.
      Все еще держа руку на двери, он шагнул вперед и почувствовал, что рука его к чему-то прилипла. Оторвав пальцы от неструганных досок, он поднес их к глазам и увидел, что они испачканы густой смолой. Он попытался стереть смолу, но та оказалась такой липкой, что устранить ее не удалось. Когда он брал различные предметы, чтобы получше их рассмотреть, те каждый раз прилипали к его рукам. Это было очень неприятно, но он ничего не мог поделать.
      В кладовой было несколько окон и еще одна дверь в противоположном конце. Она была снабжена таким же засовом, с каким ему уже пришлось иметь дело. Снаружи его можно было открыть только ключом, а изнутри - голыми руками. Устройство было грубым и примитивным, за что Танар должен был бы благодарить судьбу, знай он, какими сложными и хитрыми могут быть подобные приспособления.
      Открыв эту дверь, Танар выглянул в щелку. Перед ним был длинный коридор, ярко освещенный льющимся из многочисленных окон по одной из его сторон светом. По другую сторону он заметил несколько закрытых дверей, ведущих во внутренние помещения. Из одной двери внезапно вышел корсар и пошел по коридору в противоположном от юноши направлении. Потом из другой двери вышла женщина и направилась прямо к нему. Танар поспешно захлопнул дверь и задвинул засов. Ему стало ясно, что здесь он незамеченным не пройдет. В своей темной камере он находился не ближе к свободе, чем в этой ярко освещенной кладовой. Он мог переодеться в корсарские одежды, но его безбородое лицо сразу же привлечет внимание корсаров, и его тут же схватят. Но Танар не привык отступать перед трудностями. Он и так уже забрался гораздо дальше на пути к свободе, чем мог мечтать. Эта мысль весьма бодрила его, а свет, которого он так долго был лишен, просто окрылял. Он чувствовал себя способным свернуть горы, и не сомневался, что рано или поздно сумеет решить все проблемы.
      Он тщательно осмотрел всю кладовую, особенно окна, в поисках другого выхода. Окна выходили в сад Си-Да, но там было слишком много прогуливающихся людей, так как эта часть сада примыкала к выходу из дворца. Дальний конец сада был скрыт от него деревьями, и он знал, что его редко посещают, но добраться туда все равно представлялось невозможным.
      По левую сторону вдоль садовой ограды сплошной стеной росли деревья. Будь они у него под окном, он без труда смог бы добраться по их ветвям до самых казарм и задних дворцовых ворот, но до деревьев было слишком далеко, и Танар с сожалением отказался от этой заманчивой идеи.
      Таким образом, оставался только коридор за дверью, по которому постоянно сновали люди. Надо было что-то решать, потому что в кладовой он тоже не мог оставаться до бесконечности. Здесь не было ни воды, ни пищи, а кроме того, его тюремщики в любой момент могли обнаружить побег и поднять тревогу. Может быть, они как раз сейчас принесли ему неизменный железный бачок с едой. Что будет, когда они заберут его и найдут нетронутым?
      Присев на кипу связанных кож, Танар занялся обдумыванием дальнейших действий. Взгляд его упал на ворох одежды и он подумал, что в любом случае для начала не помешает переодеться. Здесь были кожаные штаны и рубашки, корсарские сапоги с ботфортами и их любимые красные кушаки и головные платки. С легкой усмешкой на губах юноша отобрал все необходимое, стряхнул слой пыли с выбранных обновок и не спеша облачился в корсарское одеяние. Но ему не нужно было зеркала, чтобы понимать, как сильно выдает его молодое безбородое лицо. Он выбрал себе пару пистолетов, кортик и тесак, но как ни искал, не нашел ни пороха, ни пуль. Оглядев свое новое облачение, он остался вполне доволен.
      - Если бы я только мог повернуться спиной ко всей Корсарии, - произнес он, размышляя вслух, - я бы без труда обеспечил себе свободу, но пока я не научусь отращивать пышные бакенбарды и бороду, мне никого не удастся обмануть.
      Пока он предавался размышлениям, за дверью послышались чьи-то громкие голоса. Один был мужской, другой принадлежал женщине.
      - Если ты не согласишься быть моей, - прорычал мужчина, - я возьму тебя силой!