Пролог

Увы, это мои последние слова. Смерть приближается, я слабею с каждой минутой. Но я не могу уйти, пока правда не будет открыта. Прочитайте, и узнаете, что свершилась ужасная несправедливость.

Я не убивал лорда Роджера Хардинга, то есть не совершал преступления, в котором меня обвиняют и за которое я заключен в Тауэр. Как я мог убить брата моей возлюбленной, моей ненаглядной Рейчел Хардинг? Нет, не мог. Хотя, если честно, он относился ко мне с таким презрением, с таким высокомерием! И это он, именно он старался убить меня в день нашей свадьбы.

Рейчел, любимая! Думать, что ты мертва, когда всего лишь два месяца назад ты была само воплощение жизни… Нет, это невыносимо! Прелестная девушка, нет, не девушка, она отдала мне свою невинность. Она была моей возлюбленной, моей жизнью и стала бы моей женой, если бы не вмешательство ее брата. Позвольте я расскажу об этом, потому что кто-то должен знать правду и… помнить.

Роджер был вне себя, узнав, что его отец пообещал мне руку Рейчел. Хотя я и виконт, но происхожу из купеческой семьи, и Роджер решительно отказывался забыть мое плебейское происхождение. Он в гневе ворвался в церковь, прервав обряд венчания. Позже, в тот же день, он крался за мной по пятам до самого дома. Выждав, когда мы остались одни, он напал на меня. Я пытался образумить его, но в конце концов в целях защиты мне пришлось прибегнуть к оружию. Мы были одни, без свидетелей. И меня обвинили в убийстве.

Я нашел убежище в аббатстве Мортон, где жил в монашеской келье. Каждую ночь Рейчел приходила ко мне. Она стучала шесть раз в окно моей каморки, и тогда я осторожно вылезал, и мы шли к ближним холмам и любили друг друга, пока не занималась заря. Я все еще помню, как ее нежные шелковистые волосы спадали на мои щеки, помню еле уловимый аромат ее кожи.

Но увы, наши запретные свидания длились недолго. Жалкий аббат, боясь, что король Генрих вскоре посетит монастырь, и, стремясь доставить королю удовольствие, выдал меня его приспешникам. И когда настала наша седьмая ночь, я выбрался в окно, но угодил прямо в руки шерифа.

И тогда Рейчел, которая видела все это, бросилась ко мне. Я попытался было воспользоваться всеобщим замешательством и убежать, но один из людей короля – презренный трус – выхватил оружие и убил бы меня, если бы Рейчел не заслонила меня собой. Я слышал звук шпаги, пронзившей плоть, и через мгновение ее стон, полный ужаса и боли. Страх отпечатался на ее лице, страх и удивление. Она как подкошенная упала на землю, шепча мое имя. Они не позволили мне прикоснуться к ней, даже когда ее тело было уже бездыханно.

Я не могу без нее жить и поэтому предпочитаю соединиться с ней, приняв смерть из рук палача. Но мое проклятие останется жить. Я клянусь Господом на небесах и дьяволом в преисподней, что обитатели аббатства Мортон не будут знать покоя до той поры, пока восходящее солнце не поцелует звезды.

Я проклинаю саму землю, на которой построено аббатство, и каждый камень под ним.

Пока не будет восстановлено мое доброе имя, я обещаю часто наведываться в эти места. И кто бы ни пришел сюда, он услышит мои горестные стенания. И так будет вовеки. Вовеки.

Лорд Баррет Гамильтон.

13 сентября 1536 г.

Глава 1

Кэролайн Уэйнрайт закрыла дневник, но продолжала держать его в дрожащих руках. Возможно ли, чтобы слова, написанные небрежным почерком почти триста лет назад, были настолько полны боли и гнева, что и сейчас пронзали до дрожи, как если бы кто-то нашептывал их, стоя за ее спиной.

Ее бил озноб. Она стояла в тонкой ночной сорочке, прижав толстую тетрадь к груди. Легкие темно-каштановые локоны шевелились на сквозняке, и она никак не могла унять дрожь. За окном бушевала гроза. На мгновение небо разрезала молния, словно, сливаясь в яркое зарево, одновременно вспыхнула тысяча свечей. Небесный огонь осветил портрет, на который смотрела Кэролайн. Он висел на противоположной стене как раз над ее постелью. Лорд Баррет Гамильтон. Ей казалось, что он смотрит прямо на нее, в полумраке его выразительные темные глаза проникали прямо ей в душу.

– Это всего лишь картина, – в сотый раз повторила она.

Она вертела дневник лорда Гамильтона в руках, разглядывая его в свете масляной лампы. Наконец она поняла мужчину, который так долго занимал ее воображение. И поняла причину его проклятия. Этот дневник воскресил легенду, которая почти разрушила ее жизнь, лишив шанса на счастливое замужество.

Через одну коротенькую неделю ей исполнится двадцать пять лет, и если к этому времени она не выйдет замуж, то потеряет свой дом, поместье Фаллингейт, и все ее имущество перейдет к брату Джорджу. К сожалению, так и не нашлось достойного джентльмена, который решился бы повести ее к алтарю. Тех из них, кто был доведен до отчаяния своим финансовым положением и готов жениться на ней лишь бы поправить дела, останавливали предостережения и слухи о том, что появляться в этом поместье, расположенном в отдаленном, пустынном уголке Крэгмира, небезопасно. А достаточно обеспеченные рассматривали Фаллингейт как товар второго сорта и могли позволить себе партию, не отягощенную подобными сомнительными историями. Кэролайн не отличалась яркой внешностью, и никто не женился бы на ней просто по любви, что само по себе совершенно абсурдно для любого здравомыслящего джентльмена или леди, занимающих определенное положение в обществе.

Кэролайн довольно скептически относилась к собственной внешности. Она не считала себя дурнушкой, но полагала, что природа могла бы быть пощедрее. Ей стоило только бросить взгляд на свой портрет, который висел на стене рядом с окном спальни, чтобы в этом убедиться. Портрет был написан, когда ей исполнилось шестнадцать, но все еще довольно точно соответствовал оригиналу. Несмотря на мягкость линий, ее лицо таило отпечаток скрытого драматизма, глаза имели нежный оттенок голубизны, словно яйцо малиновки, и в них прочитывался острый ум. За стеклами очков, которые она носила, они казались особенно большими. Очки не портили ее, напротив, придавали облику особую изысканность. Брови изящны, но слишком прямы.

Что касается волос, она поднимала их наверх и закалывала на макушке согласно моде, но темных локонов, вьющихся от природы, не касалась рука парикмахера. Шея длинная и стройная, а фигура имела женственные очертания и изгибы. Короче, она привлекала, но не поражала. Она являла собой пример тихой нежной красоты, которой чужда всякая вычурность и броскость. Кэролайн зачитывалась романами о любви, а на людях предпочитала отмалчиваться и держаться в тени. В глазах окружающих она была серьезной и скромной особой. Или, как однажды заметила жена ее брата, Кэролайн имела «тенденцию слиться с обоями».

Она мечтала о любви. Но увы, ей грозила перспектива остаться старой девой. Она отчаялась и больше ничего не ждала, однако была бы рада обрести достойного мужа, хотя бы для того, чтобы обеспечить свое будущее.

– Добрый вечер, мисс, – сказала Бидди, пожилая экономка Кэролайн, бывшая когда-то ее горничной. Она появилась в дверях в темном шерстяном платье, с обычным выражением материнской заботы на лице. – Опять зачитались, мисс?

– Нет, Бидди, это не книга. Я читала удивительный дневник. – Кэролайн села в постели, опираясь на подушки и перелистывая пожелтевшие страницы толстой тетради. – Физерс нашел его на чердаке в коробке со старыми книгами, датированными временем Генриха VIII. Я не имела представления, что они там. Должно быть, их положил туда сэр Тоби.

– Сэр Тоби?

– Ну да, он строил Фаллингейт после того, как старое аббатство Мортон разрушили во времена Реформации.

– Не могу сказать, что я много знаю об этой истории, мисс.

– Сэр Тоби использовал кирпичи от разрушенного аббатства для фундамента этого дома. Он, так же как и я, очень интересовался всем, что касается лорда Гамильтона.

– Правда? – растерянно пробурчала Бидди, суетливо передвигаясь по комнате, поправляя фарфоровые статуэтки и взбивая подушки.

За стенами большого дома, который усилиями Кэролайн хранил уют, отвечавший вкусам мелкопоместного дворянства, завывал ветер, с силой обрушиваясь на старые стены и при этом издавая шум, похожий на предсмертные стоны.

Обычная осенняя погода для Крэгмира. И эта погода еще больше подогревала слухи, что дом в Фаллингейте полон призраков. Внезапно раздался оглушительный удар грома, и новая сильная вспышка превратила ночь в день.

– Дьявол! – вскрикнула Кэролайн, чувствуя, как сердце подкатило к горлу.

– Не следует произносить такие слова, мисс. Ваши родители не одобрили бы это.

– Прости меня, Бидди. Я просто подумала, хорошо ли пройдет ночь. Мистер Кризолм все еще у себя?

– Адвокат? Да, мисс. Он не сбежал…

– Слава Богу.

– Пока не сбежал…

Кэролайн тяжело вздохнула. По крайней мере полдюжины претендентов на ее руку уже побывали в Фаллингейте с тех пор, как восемь лет назад она объявила о своем намерении, и каждый из них с воплями покидал дом, не успев сделать предложение. Все они утверждали, что видели привидение, что сами лорд Гамильтон и леди Рейчел Хардинг являлись им. Мистер Кризолм, что и говорить, был ее последней надеждой на замужество.

– Мистер Кризолм все еще здесь и здесь останется, – твердо заявила Кэролайн. – У меня в запасе всего одна неделя, Бидди. Я должна найти мужа, и мне наконец повезло. Какая разница, насколько глуп этот мистер Кризолм? Главное, что…

Кэролайн замерла на полуслове, услышав пронзительный мужской крик, полный неподдельного ужаса.

– Помогите! Привидение! – Голос мистера Кризолма, но какой-то неузнаваемо высокий, раздавался из комнаты для гостей. – Оно грозится убить меня-а!

– Вот черт! – выругалась Кэролайн, отбрасывая одеяло. – Мое платье, Бидди. Живее!

Кэролайн пулей вылетела из постели и бросилась к двери, на ходу натягивая платье, а Бидди семенила рядом. Она только затянула пояс, когда бледный как полотно джентльмен пронесся мимо нее, таща за собой пальто и башмаки. Он бежал, и длинные пряди волос, которые он зачесывал от одного уха к другому, маскируя лысину, подпрыгивали на каждом шагу.

– Мистер Кризолм! – кричала Кэролайн вслед удаляющейся фигуре. – Не надо так спешить! На улице холодно и совсем темно. Вы можете не найти дорогу и заблудиться на болоте.

Ответа не последовало. Кэролайн молчала достаточно долго, наблюдая, как ее последняя надежда на удачное замужество торопливо спускалась вниз по деревянным ступеням. Его странная шаркающая походка отдавалась в ушах, действуя на нервы.

– Нет, я не могу его так отпустить!

– Это бесполезно, мисс! – сказала Бидди, мрачно качая головой. – Он такой же, как все остальные!

– Но это небезопасно! Если он заблудится на болоте, я никогда себе не прощу. Кроме того, это мой последний шанс. Без него я потеряю Фаллингейт навсегда! Я должна объясниться с ним, умолять, если нужно.

Кэролайн устремилась к входной двери и слетела с лестницы, едва касаясь ступеней. Мистер Кризолм был настолько испуган, что оставил дверь нараспашку, и неистовый ветер не замедлил ворваться в холл.

– Мистер Кризолм! – закричала она, сложив рупором одну руку и придерживая другой тяжелую дверь. – Умоляю вас, вернитесь, или вы пропадете в болоте Мертвецов.

Кэролайн замерла в ожидании ответа, но единственное, что она слышала, – знакомый, похожий на крик призрака, вой ветра. Если повезет, он найдет дорогу в «Серебряную подкову», маленький постоялый двор в миле отсюда. Ее брат Джордж и его жена Пруденс, которые привезли мистера Кризолма из Лондона, завтра же смогут отвезти его назад. Если только ему удастся миновать болото.

– Умоляю, остановитесь, мистер Кризолм, – снова крикнула Кэролайн и пошла за ним, но сильный порыв ветра заставил ее отпрянуть назад, словно ею управляла чья-то невидимая рука. Как только она отступила, ветер ударил снова. В довершение всего с глухим ударом захлопнулась дверь, и вместе с этим рухнули последние надежды Кэролайн на замужество.

Глава 2

Хмурой ветреной ночью, когда сверху сыпал мелкий холодный дождь, а под ногами хлюпала грязная жижа, трое мужчин весьма подозрительной внешности тащились по пустынной дороге вдоль вересковой пустоши. Они держали путь в сторону Фаллингейта. Все трое продрогли, вымокли и устали и казались здесь, на этой земле сельских сквайров и мелкопоместных дворян, земле под названием Крэгмир, абсолютно инородными существами.

Эти трое головорезов не сомневались, что любой из тех деревенских домов, мимо которых они проходили, мог бы вознаградить их за трудное трехдневное путешествие из Лондона. До того как добраться до Фаллингейта, один из пунктов их цели, они рассчитывали посетить вдовствующую графиню, владелицу поместья Джермейн, по всем расчетам, один из самых богатых домов в графстве.

– Эй, смотрите! – хрипло прошипел Лукас Дэвин, самый высокий из трех бродяг. – Вон там!

Он указал на приближающуюся фигуру, которая посреди голой пустоши выглядела еще более неуместной, чем они. Мужчины притаились, сойдя с дороги, так, чтобы их не было видно, и затаив дыхание наблюдали, как лысый джентльмен прошел мимо них по направлению к тому маленькому постоялому двору, с которого недавно вышли они сами. Он тяжело дышал, в широко открытых глазах застыл страх, он был определенно чем-то напуган, лицо побледнело. Он почти бежал, как будто свора собак гналась за ним по пятам. Когда джентльмен скрылся из виду, все трое поднялись и с удивлением переглянулись.

– Ну и ну… вы видели? – покачал головой Лукас. – Интересно, откуда бежит этот малый посреди ночи?

– Что? – переспросил Робин Роджер, прикладывая ладонь в рваной перчатке к уху, чтобы расслышать слова Лукаса через шум ветра. В этой странной компании он был старшим.

– Я вовсе не хочу з-з-знать, откуда он так бежит, – заикаясь, произнес Смайли Фиггенботтем. От плутоватой усмешки дрогнули заросшие щетиной впалые щеки. – И думать не х-х-хочу, что за зверюга может подкараулить нас в этом проклятущем месте.

– Может, ты и прав, – буркнул Лукас, поднимая воротник пальто и продолжая путь. Он шумно вздохнул, глядя на серую лошадь, которая почти растворялась в тумане. В свете луны ее силуэт казался совершенно нереальным. – Мне, что ли, больше всех надо? Пошел он… – Лукас выругался. – Я тоже не хочу знать. Давайте покончим с этим, приятели. До чего же холодно, черт возьми!

– Холоднее, чем ведьмины титьки, – хохотнул коротышка Смайли, ковыляя на своих кривеньких ножках, чтобы не отстать от товарищей. – Ей-богу, я бы скорее в-в-в-ернулся в «Семь лун», чем т-т-т-ащиться по этой проклятущей пустоши. Может, в городе пожива и поскуднее, но зато ветер в Лондоне не пронизывает тебя до костей…

– Терпение, Смайли, – перебил Лукас. Впереди возвышался последний холм, на который им предстояло подняться, и за ним должно было находиться поместье Джермейн. Во всяком случае, Лукас надеялся, что так. – Настоящие деньжата не в Лондоне, они здесь, в этом хреновом, черт бы его побрал, уголке, где проклятые лорды и леди прячут свои богатства от таких, как мы. Хватит нам мелочевки, сколько же кошельков я украл… Говорю тебе, Смайли, мы созданы для большего.

– Но почему здесь такие п-п-паршивые места? Сюда когда-нибудь заглядывает солнце? – Смайли пожал плечами. – Недаром говорят, что это местечко облюбовали п-п-привидения.

Лукас не мог бы объяснить, что именно побудило его отправиться сюда, безусловно, это самое неспокойное место во всей южной Англии. Инстинкт, скорее всего именно инстинкт. Что-то тянуло его, какое-то… смутное желание… он едва понимал. Остановившись, он оглянулся назад и нахмурился, не увидев Робина Роджера.

– Эй, старина! Ты с нами? – еще больше хмурясь, крикнул Лукас. Ветер с такой силой ударил ему в лицо, что глаза заслезились.

Смайли дернул его за рукав.

– Да не зови ты, пусть остается. Он нам т-т-только мешает. Не по-по-понимаю, какого дьявола ты взял его с собой? Его время уже… тю-тю, приятель. Оставь его, пусть себе помрет своей смертью, пока кто-то его не прикончит.

Внезапная вспышка гнева, которых Лукас никогда не мог ни понять, ни контролировать, охватила его. Он потряс коротышку Смайли за воротник и приподнял на уровень своих глаз.

– Он мне отец, и ты уж, будь добр, относись к нему уважительно. Насколько сможешь. Дошло?

– Если ты та-а-ак просишь, – отвечал Смайли с сердитой гримасой. – Он вовсе не похож на тебя. Да, черт побери, у него рожа как борозда на д-д-дороге. И наши леди, пожалуй, упадут в обморок, увидев его. Неужели это не приходило тебе в голову?

– Он дал мне свое имя, а оно получше тех прозвищ, которыми меня награждали. Он поставил меня на ноги. Научил самому добывать себе пропитание. И я не хотел бы, чтобы ты относился к нему непочтительно.

Лукас разжал руку, и маленький воришка грохнулся на землю, поднимая брызги грязи.

– Ой, ра-з-з-рази меня гром! Полегче, Лукас, – ворчал Смайли, на всякий случай отползая подальше. – Нельзя быть такким обидчивым! М-мы тут все заодно, как я понимаю.

Лукас расплылся в ироничной улыбке.

– Неужели? Я-то думал, что ты заботишься только о себе. Эй, Робин! Давай поторапливайся!

– Робин!

Согбенная фигура Робина Роджера Дэвина замаячила в темноте, казалось, с каждым последующим шагом он склонялся все ниже. Лукас знал, что ноги у старика здорово замерзли и промокли. Но знал и то, что они должны добраться до Джермейн-Хауса и Фаллингейта как можно скорее.

Еще днем раньше Смайли Фиггенботтем украл лошадь из конюшни Джермейн-Хауса, когда отправился проверить охрану, и вполне возможно, что констебль уже начал поиски. Лукас в гневе чуть не придушил коротышку за его неосторожность, но, черт возьми, этот маленький человечек был лучшим взломщиком среди всех в «Семи лунах».

– Не знаю, почему нам надо топать пешком, можно было бы п-п-п-попользоваться этой чертовой кобылой, – сказал Смайли, поднимаясь и отряхиваясь. – Хотя я и так натворил много неприятностей.

– Потому что вместо того, чтобы нанять ее, как я говорил, ты ее украл, – ответил Лукас сквозь зубы, дуя на кончики замерзших пальцев. – Нам очень повезет, если удастся избежать ареста и вернуться в «Семь лун». Но я не собираюсь возвращаться назад, пока не увижу Джермейн-Хаус. Мы должны все разведать, прежде чем сюда доберется шайка. Сначала осмотрим Джермейн, потом вернемся назад в Фаллингейт – два здоровущих бриллианта в короне Крэгмира, и оба подходят для моего кармана.

– Почему ты выбрал именно эти дома? – спросил Смайли.

– Я слышал, как один бедолага в Лондоне рассказывал о них, пока я шарил у него по карманам. Он говорил, что они недалеко друг от друга и оба ломятся от богатства. Он ездил сюда поухаживать за одной богатенькой мисс, но, похоже, ему ничего не обломилось.

– Я слышал о многих бог-г-гатых домах, – возразил Фиггенботтем, – но я не с-собираюсь ехать в каждое место, о котором слышал.

– Заткнись, скотина. Никаких сожалений! Я доверяю своей интуиции, и поэтому ты сделаешь то, что я прикажу, и никак по-другому. Пошли, Робин!

Лукас пристроился позади пожилого мужчины. Робин сжал его руку окоченевшими пальцами и взглянул с выражением застывшей боли.

– Мы ведь почти пришли? – сказал он, вытирая дырявым рукавом хлюпающий нос.

– Точно, Робин, но мы должны поторопиться, старина.

– Я слишком медленно тащусь, так ведь, мой мальчик?

– Нет, Робин. Я сам старался поспевать за тобой все эти годы.

Жидкие седые волосы Роджера Дэвина беспорядочными клоками выбивались из-под мятой шапки. Нос покраснел, а выцветшие стариковские глаза слезились на ветру. Когда, черт возьми, он успел так состариться, думал Лукас, глядя в спину Робина. Смайли прав, Лукас не должен был брать его с собой, но старый бедолага нуждался в деньгах. И, что более важно, он нуждался в ощущении цели. Лукас глазам своим не поверил, когда однажды увидел Робина, одного из самых ловких карманников, просящим подаяние на улице.

– Давай, Робин, шевелись. Я не смогу сделать это без тебя, старина.

Старик задумчиво посмотрел на него, затем кивнул, принимая благотворительность, хотя и не называя это так.

– Нет дома в округе, который бы я не обворовал. Ну, да, если бы… Но ты должен быть осторожен и хитер, как лис. И умен, как лис. Понимаешь, как лис…

Старик бессвязно говорил что-то еще, бормоча одни и те же советы, пока Лукас упорно тащил его вперед. Когда они поднялись на холм, все трое разом остановились и замерли при виде, что открылся перед ними.

– Ого, – присвистнул Смайли.

– Мой Бог, – тихо выдохнул Лукас, чувствуя, как сердце заколотилось сильнее. Он предполагал увидеть красивый дом, но то, что открылось его взору, превзошло все ожидания.

– Ух ты, черт бы его побрал, – пробурчал Робин Роджер, крепко сжав руку Лукаса.

Лукас почувствовал, как весь напрягся. Не в состоянии оторвать глаз, он вдохнул поглубже, глядя на великолепный замок, на его мраморный фасад, сверкающий белизной при свете луны, на арки окон, тщательно подстриженные лужайки и кусты. То чувство, которое переполняло его, было не просто завистью или ненавистью, обычно он нормально переносил чужое богатство. Нет, что-то иное, более глубокое и сильное, то, чему он пока не мог дать названия, родилось в его душе. Когда он наконец понял, что это за чувство, то судорожно проглотил подкативший к горлу комок. Это было не что иное, как… желание. Он вдруг страстно, отчаянно захотел, чтобы это место принадлежало ему.

– Проклятие, – еле слышно выругался он.

– Для чего ты привел меня сюда? – спросил Робин, переминаясь с ноги на ногу.

Лукас отвел взгляд от великолепного дома и обнял старика.

– А ты сам как думаешь, зачем? Мы пришли, чтобы ограбить…

– Нет! – Робин замахал дрожащей рукой. Он выпятил нижнюю губу и указал большим пальцем на особняк. – Я догадываюсь, почему ты привел меня сюда…

– Почему нет? Я… – Лукас резко замолчал, увидев внизу холма, совсем рядом с воротами Джермейн-Хауса, двух всадников.

– Черт, так я и думал, – бросил Смайли и что есть силы побежал прочь.

– Дьявол! – крикнул Лукас. Даже в темноте он мог разглядеть жезл констебля. – Это твоя вина, Фиггенботтем, констебль не пожаловал бы в поместье, если бы ты не спер эту старую клячу, да еще именно тогда, когда мы собирались его обчистить.

Ветер подхватил хриплые голоса, и констебль указал в их сторону. Он что-то сказал своему компаньону. Судя по ливрее, это скорее всего был слуга, и оба, пришпорив лошадей, круто развернулись и поскакали по направлению к трем бродягам.

Лукас снова грубо выругался и бросился бежать, таща за собой Робина.

– Быстрее, – оборачиваясь на ходу, кричал Смайли. – Брось эту старую развалину, иначе нам от них не уйти.

Когда стук копыт за их спинами стал громче, Лукас признал, что Смайли был прав. Ему нужно отделаться от Робина, иначе не убежать от констебля. Эта болотистая пустошь круглая, как тарелка, и нечего и думать, что можно где-то спрятаться, а Робин передвигается недостаточно быстро. И в одно мгновение Лукас понял, что должен делать.

– Сюда! – крикнул он, направляясь в сторону приближающихся всадников. Затем дал Робину хороший пинок. – Уходи, старина. Беги вместе со Смайли. Когда доберетесь до Лондона, скажи остальным, чтобы действовали в соответствии с нашим планом. Я же постараюсь дать деру из тюрьмы, как только смогу.

– Ну уж нет, Лук, лучше я сам сдамся. – Робин наморщил лоб, стараясь подтолкнуть Лукаса вперед. – Беги, Лук, беги!

– Нет, Робин. – Лукас быстро обнял старика, затем толкнул его с такой силой, что тот покатился вниз по холму, прочь от приближающихся всадников. Тогда Лукас сошел с дороги и побежал прямо через пустошь, изо всех сил размахивая руками над головой. – Давайте, проклятые идиоты! Вот он я! Не можете справиться с одним обычным воришкой?

Нет, они как раз смогли. Вскоре оба всадника уже склонились над ним, сидя на своих низкорослых лошадях. Лукас поклонился с преувеличенной элегантностью. Суровый констебль поднял жезл, как будто хотел стереть усмешку с красивого лица Лукаса. Черт, пожалуй он не заслужил такого удара!

Лукас вытер разбитую губу и засунул руки в карманы. Он беспечно оглядывался по сторонам, как будто только и делал, что стоял, поджидая их.

– Однако вам пришлось потрудиться!

– Молчать! – рявкнул констебль. – Хватайте его!

Слуга спрыгнул с лошади и заломил руки Лукаса за спину.

– Может, связать его? – предложил слуга.

– Пожалуй, и отвезем его к графине. Ведь это у нее украли лошадь.

Мужчина, который, по-видимому, служил у названной леди, грубо затянул веревку на запястьях Лукаса и, склонив его шею, просунул в петлю. Затем он вскочил на лошадь и потащил пленника вниз по холму. Лукас не хотел доставить им удовольствия своим падением и поэтому побежал, изо всей силы стараясь удержаться на ногах и не отстать от скачущей лошади.

Они миновали главный вход в поместье – замысловатые кованые ворота и, обогнув великолепный особняк, подошли к главному входу здания, столь же величественного, как и его имя – Соронто-Холл, как сообщил слуга. Их прибытия, должно быть, ожидали, потому что, как только они подошли к дверям, те распахнулись, и перед ними предстал щеголевато одетый дворецкий. На нем были длиннополый сюртук, короткие, до колена, бриджи и белые чулки. Его глаза, серые, как осенний дождь, смотрели на Лукаса с холодной брезгливостью. Он прищурился, разглядывая воришку, словно неуловимую крысу, которая хозяйничала в его кладовке и наконец попалась в ловушку.

– Это он? – с видом триумфатора проговорил дворецкий гнусавым голосом.

– Да, скажите госпоже, что мы поймали человека, который украл ее лошадь, – кивнул констебль, когда слуга с гордым видом дернул за веревку на шее Лукаса. Тот обеими руками ухватился за веревку, но не издал ни звука.

Вскоре дверь отворилась, и появилась величественная женщина с темными, тронутыми сединой волосами, пронзительно синими глазами и напудренной неестественно белой кожей. Лукас невольно зажмурился: такого роскошного платья он не видывал за всю свою жизнь. Переливчатый алый шелк, украшенный драгоценными камнями и расшитый бисером… Дама подняла глаза и окинула Лукаса с ног до головы спокойным пристальным взглядом.

– Так это он? – холодно поинтересовалась она.

– Да, ваше сиятельство, – отвечал констебль с легким поклоном.

– Вы нашли лошадь? – спросила она, едва шевеля тонкими губами.

– Да, ваше сиятельство, это недалеко от «Серебряной подковы».

Она улыбнулась одними губами.

– Отведите его в местную тюрьму. Его хорошенько проучат там, а потом повесят за дерзкое преступление. Если он не проявит должного раскаяния.

Она повернулась и, не проронив больше ни слова, быстро направилась к выходу, шелестя шелком. Ноздри Лукаса раздулись, он крепко стиснул зубы. Он знал, что означает «должное раскаяние». Ему придется на коленях умолять сохранить ему жизнь, а потом он останется ее рабом, каждое мгновение благодаря за посланную милость.

Эта мысль причиняла ему большее страдание, чем веревка, которая больно врезалась в кожу. Лукас думал, что ему потребовалось бы прожить еще не один год, чтобы снова увидеть проявление такой высокомерной ненависти. Он считал себя королем среди своего сброда, поэтому ему не подобает пресмыкаться перед любой знатной дамой вроде этой. Как он презирал богатство! Ну ничего, он еще покажет им… Но придется подождать. И он подождет…

Глава 3

– Итак, дорогая Кэролайн, еще один претендент улизнул из ваших рук, – сказала Пруденс Уэйнрайт, сидя в маленькой гостиной Фаллингейта на следующее утро.

Супруга Джорджа Уэйнрайта – миссис Уэйнрайт, как ее обычно величали, – прибыла сюда сразу после завтрака в сопровождении двух дочерей от первого брака. Расположившись в самых лучших апартаментах, она с удовлетворением оглядывала до блеска натертые полы, тяжелые резные двери, обои в восточном стиле так, как будто эта комната всегда принадлежала ей. Пруденс и ее дочери устроились поближе к камину, предоставив Кэролайн и ее бывшей гувернантке Аманде Пламшоу дрожать от холода в центре гостиной. Сидя на софе в стиле чиппендейл, Аманда и Кэролайн могли лишь мечтать о тепле, поглядывая на поленья, потрескивающие в камине, фриз которого украшали классические фигуры.

Не спрашивая хозяйку, миссис Уэйнрайт расплылась в довольной улыбке и заказала чай и пирожные, хотя совсем недавно позавтракала, и теперь поглощала их, в то время как ее дочери были заняты вышиванием.

Не требовалось особой проницательности, чтобы заметить ликование, сверкающее в глазах почтенной матроны. Миссис Уэйнрайт никогда не была так дружелюбна с Кэролайн, как это случалось, когда очередной претендент на ее руку спасался бегством. Пруденс видела в неудаче Кэролайн залог успеха для собственных дочерей, и это рождало чувство триумфа в ее материнской груди.

Сама миссис Пруденс Уэйнрайт не могла похвастаться благородным происхождением. Не было в ее жилах голубой крови, и она приобрела соответствующий статус благодаря первому браку с полковником Халлауэллом, кузеном барона Чамли. Со времени неожиданной кончины мужа она использовала каждую минуту, планируя следующее замужество, которое обеспечило бы ее дочерям возможность войти в высшее общество. И хотя брак с братом Кэролайн Джорджем, владельцем собственной фабрики, был шагом вниз по сравнению с ее блестящим прошлым, Пруденс нуждалась в нем. Деньги Джорджа должны были обеспечить ее дочерям приданое и тем самым соответствующее место в обществе. Кроме того, Пруденс по природе была не только мать, но и настоящая сваха, и ее бы страшно унизило, если бы золовка преуспела там, где лежали ее собственные интересы. Она никогда не упускала возможности предать гласности очередную неудачу Кэролайн и стремилась каждого посвятить в подробности этого дела.

– Вам просто не везет в любви, моя бедная девочка, – вздохнула Пруденс, потягивая чай из крохотной фарфоровой чашечки. – Но что же делать, милая? Миссис Пламшоу, не будете ли вы столь любезны, принести айвовое желе? Мои девочки его просто обожают.

Аманда Пламшоу с недоумением взглянула на гостью. Она никогда не забывала о собственном достоинстве. Ее светлые, отливающие рыжиной волосы, свернутые в тяжелый жгут под батистовым чепцом, выбивались из-под оборки вьющимися прядками. Ей было около сорока, и нежная светлая кожа все еще сохраняла упругость. Только в уголках живых ярко-зеленых глаз пролегли тонкие морщинки. Но при всей своей зрелости она не знала, как ответить на такое беспардонное заявление. Она взглянула на свою бывшую подопечную, ища поддержки.

– В самом деле, миссис Уэйнрайт, – холодно заметила Кэролайн, посылая лакея на кухню, – миссис Пламшоу, как вам известно, моя уважаемая компаньонка.

– Она гувернантка, – нервно возразила Пруденс.

– Бывшая гувернантка. В любом случае она не прислуга.

– Но она вам не ровня, и вы должны обращаться с ней соответственно.

Отпив глоток чая, Кэролайн спокойно произнесла:

– В этом вы абсолютно правы, миссис Пламшоу действительно не ровня мне.

Пруденс почти замурлыкала от удовольствия, довольная, что попала в точку.

– Она гораздо лучше, – продолжала Кэролайн. – Ее греческий превосходен, успехи в математике почитаемы всеми. А ее игра на арфе заслуживает высших похвал. Вдобавок она добрый друг, добрее, чем некоторые из ближайших родственников.

Кэролайн украдкой взглянула на Аманду, чьи изумрудные глаза искрились веселыми огоньками. Пруденс поджала губы.

– Вы, как всегда, чересчур либеральны, моя милая Кэрол. Возможно, это весьма оригинально, но… Вам уже давно следовало выставить старого камердинера Джорджа и научиться беречь каждое пенни.

– Невилл обслуживает нашу семью сколько я себя помню, миссис Уэйнрайт. Я думаю, вы не выгоните его на улицу, хотя, возможно, он не может работать в полную силу.

– Как вы поступаете с миссис Пламшоу?

Аманда резко поднялась. Хотя она была терпелива по натуре, но все имеет свои пределы.

– Если вы позволите, Кэро, – проговорила Аманда, – я пойду, взгляну, что там с желе для миссис Уэйнрайт, и скажу, чтобы Генри поторопился. К вашим услугам, мэм. – Она присела в поклоне перед Пруденс.

– Не уходите, Аманда, – остановила ее Кэролайн, поднимаясь и удерживая ее за руку.

– Я скоро вернусь. – Она широко улыбнулась и покинула гостиную с присущим ей достоинством.

Проводив Аманду восхищенным взглядом, Кэролайн раздраженно повернулась к жене брата. Сняв очки, она аккуратно положила их на край стола, готовясь к бою. Через неделю, в день ее рождения, миссис Уэйнрайт станет полноправной хозяйкой Фаллингейта. Да что там, она и сейчас вела себя словно настоящая владелица. У Кэролайн оставалось совсем немного времени, чтобы заявить о своих правах.

– Мне казалось, – начала Кэролайн, – мы собирались поговорить о мистере Кризолме, а не о миссис Пламшоу.

– Мистер Кризолм! Я-то думала, вы хотите избежать этой темы! Сколько же претендентов вы упустили, Кэрол?

– Я уже сбилась со счета, – призналась Кэролайн. – Но, собственно, какое это имеет значение? Поговорим лучше о том, что действительно важно, по крайней мере, для вас, миссис Уэйнрайт. Безусловно, это то, что вы скоро станете владелицей Фаллингейта. Разве не так? Разве не поэтому вы позволяете себе оскорблять мою компаньонку, не боясь получить выговор?

Пруденс приподняла брови.

– Что? И это говорите вы, наша маленькая Кэрол! Я никогда не ждала от вас подобной дерзости. Поверьте, моя милая, вам это совсем не идет. Почему…

– Ах как славно! Мои любимые девочки все вместе в одной комнате, – послышался басовитый голос, и Джордж, брат Кэролайн, вошел в гостиную. Щеголевато одетый, он подошел к жене и чмокнул губами воздух около ее щеки. – Рад приветствовать вас, мои дорогие. Доброе утро, девочки, – добавил он, с улыбкой кивая своим падчерицам.

– Доброе утро, папа, – ответили они в один голос, делая ударение на последнем слоге.

Джордж повернулся к сестре:

– Доброе утро, Мышка.

Кэролайн ответила вялой улыбкой.

– Доброе утро, Джордж.

Одарив сестру покровительственной улыбкой, он развернулся и просунул большие пальцы под края жилета, который стал явно маловат ему с тех пор, как он женился на вдове полковника Халлауэлла.

Кэролайн никогда не понимала, что брат нашел в этой женщине. Как успешный фабрикант, Джордж мог бы просто купить себе доступ в высший свет, но, увы, он был почти столь же бесхитростен, как Кэролайн. И хотя Бог наградил его выигрышной внешностью и его ясные голубые глаза под густыми светлыми ресницами, полные губы и волевой подбородок привлекали взгляды представительниц женского пола, Джордж не мог думать ни о чем, кроме денег, бизнеса и толстых бухгалтерских книг. Он не мог бы проложить себе путь на званые вечера и балы, если бы им не руководила чья-то рука.

И поэтому шесть лет назад, когда в Лондоне открылся очередной сезон и ловкая вдовушка Халлауэлл обратила на него свой взор, Джордж с радостью отдался в ее пухлые ручки и внимал каждому ее слову, как послушный щенок. Ему не приходило в голову задуматься хотя бы о том, что Пруденс на пять лет старше его и настроена более чем решительно. Он был почти благодарен, что нашелся кто-то, кто смог организовать его жизнь вне фабрики, объяснить ему, какой галстук следует носить с тем или иным жилетом и с кем можно садиться за карточный стол, а в каком случае стоит и остеречься, и прочие не менее важные вещи.

Пруденс ввела его в свой круг, и хотя Уэйнрайты не были приняты в высшем свете, они вместе планировали блестящее будущее для дочерей, решительно сметая все преграды на их пути.

– Знаешь, Мышка, ты никогда не догадаешься, кого я видел в Лондоне, – поддразнивая сестру, объявил Джордж.

Это вроде бы ласковое прозвище, которым он всегда называл ее, почему-то сегодня раздражало ее особенно сильно. И она смущенно кашлянула, прежде чем вежливо поинтересоваться:

– Представления не имею. И кто же это был?

– Доктор Кавендиш.

Лицо Кэролайн вспыхнуло, как свеча.

– Дядюшка Тедди? Он в Англии? Значит, он вернулся из своего путешествия в Африку? О, как же долго он отсутствовал… Неужели пять лет?

– Да. И он собирался приехать в Фаллингейт сегодня днем. Я видел его несколько дней назад во время последней поездки в город. – Хотя Джордж и Пруденс на протяжении оживленного светского сезона жили в Лондоне, остальное время года они проводили в Ноултон-Парке, своей сельской усадьбе, которая находилась в нескольких часах езды от Фаллингейта. – Возможно, он еще успеет застать нас здесь.

– Ну, нет! – Вайолет капризно нахмурилась. – На этот раз он ведь не привезет с собой туземцев, правда?

– Нам вовсе незачем оставаться, – поддержала Сесилия, раскрывая веер и обмахиваясь с таким ожесточением, словно она задыхалась. – Говорят, он сам превратился в каннибала.

– Ну-ну, девочки! – шутливо пригрозил Джордж. – Доктор Кавендиш один из самых известных путешественников в стране. И то, что он порой живет среди аборигенов, вовсе не означает, что он перестал быть джентльменом.

– Возможно, – кивнула Пруденс, – но он курит сигары в присутствии дам. Джентльмен, знающий толк в хороших манерах, не позволяет себе такого.

– По крайней мере я знаю одну особу, которая будет счастлива увидеть его, так ведь, Мышка? – Он повернулся к Кэролайн, выжидательно приподняв бровь. Джордж всегда недолюбливал друга их отца и подшучивал над сестрой, потому что она обожала доктора Кавендиша.

– Что такое, Джордж? – отозвалась Кэролайн, отставляя чашку с чаем. – А ты разве не рад возвращению дядюшки Тедди? Или ты тайно торжествуешь, потому что прошлой ночью я лишилась своей последней надежды на замужество?

Улыбка брата угасла.

– Я и не думаю злорадствовать, Кэро, уверяю тебя. Напротив, я опечален и озабочен твоим будущим.

– Чай, папа? – спросила Вайолет.

– Да, пожалуйста. – Джордж подтянул брюки, отбросил фалды сюртука и с обиженным видом уселся на стул возле окна.

– Я только что послал слугу в «Серебряную подкову», где, по слухам, мистер Кризолм все еще дрожит от страха, умоляя каждого встречного подвезти его в Лондон. Я распорядился отправить карету, чтобы он мог вернуться назад.

– Как это великодушно с твоей стороны, Джордж, – заметила Кэролайн. – Значит, даже сейчас, при свете дня, он все еще думает, что в Фаллингейте живут привидения?

– Ну конечно, в этом доме есть привидения! – воскликнул Джордж, взяв чашку из рук своей приемной дочери. – Спасибо, душечка.

Кэролайн повернулась к Пруденс:

– Вы тоже уверены, что в доме обитают призраки?

– Разумеется, а разве не так? – пробурчала матрона.

– Но тогда почему вы так стремитесь его заполучить? Вы собираетесь жить здесь с дочерьми, хотя верите, что в доме обитают привидения?

– Она вовсе не стремится к этому, – сказал Джордж с высокомерной усмешкой. – Миссис Уэйнрайт никогда ни к чему не стремится.

– Совершенно очевидно, моя милая девочка, – перебила его жена, – что призрак лорда Гамильтона ревнует к вашим поклонникам. Поэтому только они и слышат какие-то крики. Баррет Гамильтон хочет, чтобы вы оставались девушкой. Он хочет сохранить вас для себя, может быть, в ожидании какой-то романтической истории где-то в иных мирах.

– Что за абсурд! Никому бы и в голову не пришло, что в доме обитают привидения, если бы я сама не придумала это! – Отбрасывая тревожные мысли, Кэролайн снова надела очки и тщательно разгладила кружевные манжеты длинных рукавов. – Хорошо, оставим вопрос о призраке, мне интересно, что вы думаете по поводу моего положения.

– Да-да, Кэрол, конечно, – суетливо проговорил Джордж. – Не приписывай мне подобных мотиваций. Я искренне опечален, что наш отец оставил такое глупейшее завещание. Я ни на минуту не сомневаюсь, что этот дом должен принадлежать тебе без всяких условий. Так хотела мама. И потом, я получил отцовский особняк в Лондоне, а еще и Ноултон-Парк, и доход от прядильной фабрики. Всем известно, как ты любишь Фаллингейт, во всяком случае, гораздо больше, чем я. Но отец не верил, что ты выйдешь замуж, особенно после той истории восемь лет назад. Он…

Кэролайн кашлянула, заставив его замолчать. Она не хотела, чтобы ее самодовольные племянницы слышали новые детали ее отчаянного поступка, о котором они, безусловно, уже знали.

Восемь лет назад Кэролайн впервые появилась в светских гостиных Лондона. Начитавшись любовных романов, она жаждала настоящей любви. Она отдавала себе отчет, что джентльмен из высшего общества мог подумать о помолвке с ней только из-за ее богатства. Хотя она и была из добропорядочной семьи, но отнюдь не голубых кровей. Высокомерные лорды и леди Лондона не упускали случая напомнить ей об этом обстоятельстве либо снисходительной улыбкой, либо пренебрежительным равнодушием. Ну и пусть, говорила она себе. Все равно никто из молодых аристократов не был так красив, как лорд Гамильтон, ее романтический идеал.

И вот родители, преисполненные гордости и самых радужных надежд, представили ее весьма уважаемому сыну одного графа, хрупкому молодому человеку с прыщавым лицом и безвольным рукопожатием, и Кэролайн отказала ему, хотя и не публично. Она дождалась, когда он приехал в Фаллингейт, и, одевшись как призрак Рейчел Хардинг, появилась посреди ночи на пороге его комнаты, заливаясь горестным плачем и мученически заламывая руки. Бедный юноша, напуганный до смерти, бежал домой к отцу, и вскоре молва о том, что в Фаллингейте обитают призраки, стала достоянием общества.

– Я не думаю, что стоит подвергать риску такого пожилого и боязливого господина, как мистер Кризолм, правда, Джордж? – спросила Кэролайн.

– Нет, конечно, нет. Я просто хочу, чтобы ты поняла мою искреннюю обеспокоенность твоим положением. Мы и не думаем жить в Фаллингейте. Нам вполне достаточно получать доход от имения, деньги пойдут на приданое для наших дочерей, которым предстоит выход в свет в следующем году.

Кэролайн еле сдерживала гнев.

– Не беспокойтесь о своем будущем, Кэрол, – вступила в разговор Пруденс, стараясь подойти к сути дела. – Вы наша родственница, между прочим. И можете жить с нами в Лондоне. В этом году мы рано переедем в город.

– В… в Лондоне? – Кэролайн почувствовала, что ее бросило в жар. Губы пересохли. – Но почему? Я рассчитывала, что останусь в Фаллингейте, пусть не как хозяйка, но…

Пронзительный смех миссис Уэйнрайт отрезвил ее.

– Нет, нет, нет, моя милая! Это совершенно исключено. Мы собираемся освободить дом и незамедлительно начать ремонт и реконструкцию.

Кэролайн повернулась к ней:

– Это еще зачем?

– Он немножко… запущен. Не так ли?

– Мне так не кажется, – возразила Кэролайн. Ее голос дрожал.

– Вот наконец и айвовое желе! – воскликнула Пруденс, с вожделением потирая руки. Когда слуга поставил около нее вазочку, она повернулась к дочерям: – Вайолет? Сесилия?

– Нет, спасибо, мама, – ответили девушки в унисон.

– Мы найдем для вас комнату в Лондоне, – продолжала Пруденс, кладя ложечку желе на остатки своего пирожного, – но не раньше, чем Харрингтоны вернутся из деревни. А пока они не приедут, мы можем освободить для вас комнату бывшей гувернантки.

– Комнату гувернантки! Джордж? – Кэролайн умоляюще взглянула на брата, но он отвернулся к окну, спокойно допивая свой чай.

– И разумеется, вас ожидают соответствующие обязанности, – добавила Пруденс, отправляя в рот последний кусочек пирожного.

Повернувшись к невестке, Кэролайн пристально взглянула на нее:

– Что? Какие обязанности?

– Те, что приличествуют любой тетушке. Вы будете опекать девочек и давать им уроки французского.

Руки Кэролайн похолодели, когда она отчетливо осознала перспективу. Девушки как по команде разом повернулись.

– Нет, мама. – Сесилия капризно надула губы.

– Конечно, нет, дорогая, – проговорила Кэролайн, сидя на кончике стула. – Мой французский недостаточно хорош, а ваши дочери заслуживают самого лучшего…

– Уверяю вас, вполне сойдет, – небрежно бросила Пруденс с таким видом, что только дурак рискнул бы продолжить расспросы.

Кэролайн изо всех сил сдерживала себя, потрясенная невероятным поворотом судьбы.

– Разумеется, – добавила Пруденс, сладко улыбаясь, – если вы не согласитесь опекать девочек, есть альтернативы.

Казалось бы, простое заявление, но слова повисли в воздухе как дамоклов меч, и объяснений не требовалось. Для незамужней женщины, которая не имела средств, чтобы содержать себя, была лишь одна альтернатива – Кэролайн могла стать гувернанткой в каком-то другом доме. Единственное предназначение для неудачливой девушки. Это означало, что она никогда не будет равной ни с теми, кто наймет ее, ни со своими более юными подопечными. И общество навсегда закроет перед ней свои двери.

– Я поняла, – наконец прошептала Кэролайн.

– Что ж, мы тоже все поняли, – быстро подытожил Джордж, стараясь, как обычно, преувеличенной веселостью смягчить напряжение между сестрой и супругой. – Через неделю, Кэролайн, тебе исполняется двадцать пять. Мы обязательно приедем из Ноултон-Парка, чтобы отпраздновать это счастливое событие.

– Нет, нет, дорогой брат!

– Не беспокойся, милая! Это твой день рождения.

Кэролайн ответила Джорджу взглядом, полным гнева и разочарования. Единственное, что могло побудить его приехать из Ноултон-Парка на день ее рождения, так это желание убедиться, что имение перешло к нему, причем без всяких сложностей и проволочек.

– Ты собираешься уехать сегодня, Джордж? – поинтересовалась миссис Уэйнрайт.

– Сегодня? Нет, моя дорогая, я думаю, нам следует вернуться домой сейчас же. Карета уже ждет.

Девушки Уэйнрайт согласно поднялись, поняв намек матери, и тихо удалились. Но Пруденс не могла уйти, не нанеся последнего удара.

– Еще одно, моя милая. Скажите миссис Пламшоу, что в ее услугах больше не нуждаются.

– Но ей некуда идти! Пруденс ядовито улыбнулась.

– Ах, какая жалость, правда? Но в отличие от вас, милая, я не собираюсь превращать мой дом в богадельню. Половина ваших слуг дышат на ладан, а вы слишком мягкотелы, чтобы отстранить их от возложенных на них обязанностей. Ну да ничего, еще неделя, и все изменится.

Шурша фалдами модного платья из бледно-желтого муслина, Пруденс энергично направилась к выходу. Когда Джордж поспешил следом за ней, Кэролайн в отчаянии крикнула:

– Джордж, ты не можешь допустить, чтобы так поступили с миссис Пламшоу. Она живет у нас уже пятнадцать лет. Аманда стала членом нашей семьи!

Джордж повернулся к сестре и взял ее руки в свои.

– Дорогая, я знаю, это непросто – передать бразды правления в руки моей жены, но, согласись, миссис Уэйнрайт вправе управлять домом так, как считает нужным. Слуги должны подчиняться хозяйке. Ты чересчур сентиментальна, Мышка.

Кэролайн прикрыла глаза. Она всегда отличалась сентиментальностью, родители тоже говорили об этом. Она любила помечтать, зачитывалась романтическими историями, а слишком доброе сердце мешало ей быть настоящей хозяйкой Фаллингейта. Так думали все. Но сейчас были оскорблены не только ее собственные чувства, но и ее самая дорогая подруга.

– Аманда не прислуга. – Она открыла глаза и не моргая встретила взгляд Джорджа. – Ты не посмеешь выбросить ее. Я этого не допущу.

– Прости, Кэрол, но твое слово больше ничего не значит.

Она сейчас ненавидела брата, ненавидела его слабость и зависимость от жены. Резко повернувшись, она подошла к окну и невидящим взглядом уставилась в сад, сжимая рукой оконную раму.

Джордж прав в одном. Она всегда была слишком сентиментальна. Но она ведь может и измениться, и изменится, чтобы сохранить Фаллингейт. Красивая, жизнерадостная женщина вправе положиться на судьбу в ожидании хорошего будущего. Но скромная непритязательная девушка вроде Кэролайн не должна рассчитывать на удачу.

На карту поставлена ее жизнь. Настало время пренебречь манерами и хорошим воспитанием и совершить что-то такое, что спасло бы Фаллингейт от алчных рук Пруденс. К счастью, если кто и мог помочь ей осуществить задуманное, так это дядюшка Тедди. Хотя они и не были родственниками по крови, но между ними всегда существовала тонкая душевная связь. И, что более важно, доктор не прислушивался к мнению других. Вместе они обязательно изобретут способ сохранить наследство.

Мысленно она уже представляла развязку этой маленькой драмы. Она выйдет замуж до конца недели, даже если единственный мужчина, которого она сможет найти для этой цели, будет преступником из самых страшных лондонских трущоб.

Глава 4

Пару часов спустя, войдя в библиотеку, доктор Кавендиш с довольным вздохом опустился в кресло перед камином. Десятки книг, тускло сверкая темно-красными, зелеными, коричневыми и золотыми корешками, выстроились на полках, тянущихся вдоль стен. Пол устилал дорогой темно-красный ковер, а стены наполовину закрывали дубовые панели. Комната мало изменилась со времен семнадцатого столетия и по-прежнему хранила дух тех давних времен. Доктор взглянул на уютную обстановку и, удовлетворенно вздохнув, уселся поглубже, чувствуя, как пламя камина согревает ноги.

Он прибыл в Фаллингейт в карете, нагруженной экзотического вида коробками, египетскими саркофагами и коллекцией черепов. Все это перенесли в старый каретный сарай, который после ремонта стал излюбленным местом доктора. Он останавливался там, приезжая в Фаллингейт. Доктор называл это строение своей постоянной английской резиденцией. Его африканский слуга, а иногда и дворецкий Шабала следил за распаковкой, пока полный и неизменно изысканно одетый Теодор Кавендиш отдыхал у камина.

Он взял чашку кофе из рук Кэролайн и внимательно взглянул на женщин, сидевших наискосок от него.

– Не могу передать, мои дорогие, как же хорошо снова оказаться дома! Но вы должны рассказать мне, что вас беспокоит. Я чувствую, у вас неприятности.

Кэролайн не знала, как начать и, раздумывая, покусывала нижнюю губу. Только сейчас она в полной мере ощутила весь ужас своего положения.

– Я могу объяснить, что угнетает Кэролайн, – пришла на помощь Аманда. – Дело идет к тому, что она потеряет Фаллингейт.

– Что? – Теодор выпрямился, стараясь вникнуть в смысл сказанного. – Но почему?

В своей сдержанной манере Аманда изложила все факты с возможной полнотой.

– И поэтому, – сказала она в заключение, – если через неделю мы все еще будем здесь, это явится следствием великодушия миссис Уэйнрайт, в чем я позволю себе усомниться.

Теодор погрузился в невеселое раздумье, его грудь тяжело вздымалась под коричневым жилетом, затем глубоко вздохнул и нахмурился, глядя на камин.

– Это неприятные новости. Твой отец никогда не намеревался передать Джорджу права владения этим домом, Кэро. Он просто хотел быть уверен, что ты выйдешь замуж. Он и не думал, что может дойти до такого. Так, пожалуй, я скажу Шабале, чтобы он повременил распаковывать мои чемоданы. Сомневаюсь, что задержусь здесь надолго, если миссис Уэйнрайт станет хозяйкой. Джордж не любит, когда я останавливаюсь в этом доме. Он так и не понял, почему меня связывала с его отцом такая прочная дружба. Бедный Джордж, он никогда не любил тех, у кого больше воображения, чем у него.

– Значит, он не любил никого… – добавила Кэролайн.

– Слава Богу, моя дорогая жена не дожила до этого дня!

– Во всем виновата я, – вздохнула Кэролайн, – если бы я не дала повода для слухов, будто бы дом населяют призраки, я давно бы уже была замужем. Как глупо, что я упустила единственный шанс сохранить Фаллингейт!

Теодор покручивал кончики усов, зажав их между большим и указательным пальцами, и при этом пристально изучал Кэролайн, словно она составляла часть одного из его ученых экспериментов.

– Скажи мне, дорогая, чего вы все от меня ждете?

– Я должна выйти замуж, дядя Тедди, и хочу, чтобы вы помогли мне найти мужа. Я не сомневаюсь, что мой брат предпочел бы, чтобы это был джентльмен или по крайней мере уважаемый мужчина, принимаемый в обществе. Но все попытки провалились. И теперь нечего об этом и думать.

– Тогда какой же круг мужчин вы имеете в виду? – насторожившись, спросила Аманда.

– Здесь неподалеку есть тюрьма, – начала Кэролайн, внутренне содрогаясь от собственных слов. Ее глаза, сверкающие решимостью, встретились со взглядом Теодора Кавендиша. – Несомненно, вы сможете найти там заключенного, который рискнет провести несколько ночей в доме с привидениями в обмен на собственную свободу.

Озабоченность Теодора растаяла, сменившись тревогой.

– Ты хочешь сказать, Кэролайн, что…

– Нет! – вскрикнула Аманда. Ее зеленые глаза расширились от ужаса. – Вы не можете выйти замуж за преступника!

– Но ведь это не навсегда, – успокоила Кэролайн. – Мне просто нужно выйти замуж на такой срок, чтобы это выглядело убедительно для моего брата. Чтобы он знал, что все вполне законно и по-настоящему. Потом я смогу отослать своего мужа в какой-нибудь отдаленный уголок мира с соответствующим вознаграждением и больше никогда его не увижу. Мы разыграем историю, что он утонул во время путешествия… по Нилу.

– Кэро! – одернула Аманда.

– Лучше быть молодой вдовой, чем старой девой. Вдовы имеют многие привилегии, как вам известно.

– Но если вы выйдете замуж за человека не вашего сословия, вы пропадете!

Кэролайн сдвинула брови, задумчиво вытирая кружевным платком стекла очков.

– Вы говорите так же высокомерно, как те лондонские аристократы, которые были благосклонны ко мне ради моего богатства.

– Я вовсе не высокомерна, моя дорогая, – возразила Аманда. – Я просто напоминаю вам, что нельзя выйти замуж за человека более низкого происхождения.

– Никто не узнает о криминальном прошлом моего мужа, если мы сами не обмолвимся об этом.

– Да им потребуется только взглянуть на вашего избранника, и все станет ясно. Он не выдержит испытания! А его речь? Пока он будет находиться с вами под одной крышей, вам, Кэрол, придется запереть все на замок, а ключ спрятать куда подальше. И это если вам повезет выйти замуж за вора. А вдруг попадется убийца? О, доктор Кавендиш, образумьте немного эту бедную девушку.

В комнате воцарилась тишина, доктор тихонько почесывал свою бороду, взвешивая все «за» и «против». Часы пробили четыре.

– Хм-м-м, – задумчиво протянул Теодор до того, как раздался последний удар часов. – Я однажды обсуждал с сэром Артуром Трамбуллом, моей Немезидой[1], возможно ли перевоспитать английского мошенника. И вот он побился в клубе об заклад, что сможет сделать это до окончания года. Если я опережу его, то лавры победителя достанутся мне, и я получу право торжествовать в течение всех последующих лет.

– То есть вы считаете, что мой план не так уж безнадежен?

Он ответил Кэролайн теплым взглядом карих глаз.

– Ты помнишь ту семью аборигенов, что я и моя жена привезли из Австралии?

– Да, и…

– Когда мы впервые встретились, у них была привычка пить кровь и танцевать вокруг костра, размахивая черепами, насаженными на палки, но когда я закончил эксперимент, они курили сигары, пили бренди и делали ставки на петушиных боях.

– И вы считаете, что это изменения в лучшую сторону? – скептически усмехнувшись, заметила Аманда.

Доктор ласково улыбнулся ей:

– Вы говорите как настоящая леди.

– Итак, что вы хотите сказать, дядя Тедди? – нетерпеливо вмешалась Кэрол.

Он посмотрел на нее, и его милое лицо, обрамленное тронутой сединой бородой, расплылось в уверенной улыбке.

– Если мне удалось перевоспитать аборигенов, то неужели я не смогу сделать то же самое с обычным английским воришкой?

– Должна признаться, не могу поверить, что вы говорите серьезно, – в ужасе произнесла Аманда.

– Я никогда еще не был так серьезен, как сейчас. А почему, собственно, мы пьем кофе? Принесите мне немножко портвейна. И давайте провозгласим тост за величайший эксперимент в моей научной карьере – превращение бандита в настоящего лорда!

Глава 5

– Есть тут один мерзавец, который украл лошадь, и вы можете забрать его, если хотите. Правда, никак не пойму, зачем он понадобился такому уважаемому джентльмену.

Тюремщик недоумевающе взглянул на Теодора Кавендиша через горбатое плечо. Его глаза были налиты кровью, причем один из них явно косил.

– Так, значит, вы хотите заполучить этого бандита, доктор Кавендиш?

Теодор отскочил в сторону, крыса дерзко шмыгнула мимо его ног и скрылась в дальнем конце темного коридора.

– Он нужен мне для научного эксперимента. Понимаете ли, я изучаю человеческое поведение. Я экзаменую разных особей, исходя из их происхождения и принадлежности к той или иной культуре. И собираюсь послать его в глушь Африки и посмотреть, сумеет ли он выжить в непривычных условиях. Как, вы сказали, его имя?

– Он назвался Робином Роджером и говорит, что он самый знаменитый карманник в Лондоне. Черт бы его побрал! Имя скорее всего вымышленное, провалиться мне сквозь землю, если я поверил. Эти типы никогда ни называют своих настоящих имен. Ничего, как бы он ни назвался, его все равно повесили бы за кражу лошади. Нет вопросов. Ему повезло, что он вам понадобился и вы готовы спасти его бесценную шею. Когда вы увидите его угрюмую рожу, то, может, и передумаете.

– Но мне вовсе не нужно, чтобы он был похож на принца Уэльского. Правда, мне не хотелось бы получить закоренелого убийцу.

– Кража лошадей тоже не прогулка в парке.

– Да, разумеется, но все-таки это нельзя сравнить с убийством. Вы согласны? Я наблюдал невероятные превращения с людьми, когда они попадали в более сносные условия жизни.

Тюремщик, напоминающий медведя гризли, громко расхохотался, показывая ряд гнилых зубов.

– Что ж, может, и так. Ну а теперь к делу, мне придется сказать констеблю, что этот тип сбежал. – Он почесал в затылке. – С моей стороны это потребует некоторых усилий. Что будет недешево, как вы понимаете.

Не оглядываясь назад и не делая шагу вперед, он протянул руку. Теодор усмехнулся, довольный, что нашел человека, с которым так просто договориться. После того как ему удалось убедить миссис Пламшоу, несмотря на все ее сопротивление, Теодор послал за адвокатом в Дорсет, чтобы составить брачный договор. Потом Шабала приготовил все необходимое, дабы получить разрешение на свадьбу. Теперь Теодору осталось подкупить тюремщика, и задача будет решена. Он вынул из кармана соверен и положил его в грубую ладонь надзирателя.

– Поверьте, я понимаю ваши трудности, мой дорогой друг. А теперь покажите мне этого парня, чертовски хочется на него взглянуть.

– Предупреждаю вас, вся округа кишит людьми констебля. Как только они узнают, что Робин Роджер исчез, сразу бросятся на поиски и не поленятся осмотреть каждую рощицу, каждый постоялый двор и каждую пивную, не побрезгуют заглянуть в каждый темный уголок. Поэтому держите его подальше отсюда, если не хотите нажить неприятности.

«Но им в голову не придет искать беглеца в доме одной из самых уважаемых мисс во всем графстве», – подумал Теодор, сдерживая ликование.

– Не беспокойтесь, мой дорогой. Я спрячу его в надежном местечке, а потом и вовсе отправлю из страны. Тайна останется между нами.

Стоило тюремщику открыть дверь в камеру, как Кавендиш почувствовал приступ тошноты. В нос ему ударил тяжелый запах человеческих испражнений и пота, и хотя, будучи доктором, он привык к неприятным запахам, он еле сдержался, чтобы не убежать. Достав из кармана тонкий батистовый платок с вышитой на нем монограммой, Кавендиш приложил его к носу. Его взгляд прошелся по полутемному пространству камеры, где несколько мужчин сидели на полу, прикованные к стене цепью. В сельской местности обычно существовали импровизированные тюрьмы, причем для этой цели приспосабливали какие-то случайные помещения. Теодор осуждающе покачал головой. Во время своих путешествий за границу он никогда не видел такого бесчеловечного отношения к людям, как в английских тюрьмах. Конечно, ему доводилось встречать дикарей-каннибалов, он видел скальпы, снятые с человеческих голов, жертвоприношения на горящих кострах, но в стране, претендующей на звание цивилизованной… держать людей на цепи, как животных!

Теодор невольно заморгал, пока его глаза привыкали к темноте и затем остановились на одном из заключенных.

Его отличие от остальных сразу же бросалось в глаза, он не был таким угрюмым, грязным и изможденным. В нем все еще бурлила жизнь. Загорелое, но не обветренное лицо обрамляла шапка непокорных черных как смоль кудрей. В его чертах была явная утонченность – высокие скулы в сочетании с несколько длинным римским носом и изящно очерченными губами. Чем больше доктор Кавендиш вглядывался в это лицо, тем больше в нем крепло сознание, что ему здорово повезло. Он не сомневался, что Кэролайн найдет это лицо интересным и, более того, соответствующим ее романтическим идеалам. Она не может не заметить несомненного сходства с портретом лорда Гамильтона.

– Кто это? – спросил Теодор, указывая на мужчину, сидевшего на цепи.

Глаза тюремного надзирателя удивленно расширились.

– Как вы догадались? Это тот самый мерзавец, о котором я вам рассказывал. Робин Роджер.

– Он вполне подойдет, благодарю вас.

Тюремщик ответил ему долгим взглядом.

– Вы уверены? Может, стоит сначала поговорить с этим негодяем?

В ответ на настойчивые сомнения тюремщика Теодор лишь коротко усмехнулся.

– Мой дорогой, – мягко ответил он, изогнув великолепную бровь, – мне доводилось обедать с королями и королевами, вождями племен и каннибалами. Я знал дикарей, говорящих черт знает на какой тарабарщине, а через некоторое время объяснявшихся на таком прекрасном английском, что нам и не снилось. И я видел аристократов, превратившихся в грубиянов, стоило Фортуне повернуться к ним задом. Поверьте, мой опыт позволяет мне делать верные заключения о человеческой натуре. А теперь освободите этого джентльмена, и я больше не стану вас беспокоить. Или, может быть, соверена не достаточно?

Тюремщик уставился на него, что-то бормоча себе под нос и соображая, не продешевил ли он. Оставив эту головоломку до другого дня, он чихнул и потер нос.

– Что ж, получайте его. Скатертью дорога!

Подойдя к заключенному, он снял с него кандалы. Мужчина по имени Робин Роджер подозрительно покосился на вошедших и не сдвинулся с места. Тюремщик вытащил нож и, приставив его к горлу заключенного, прохрипел:

– Теперь слушай меня, Робин Роджер, или как тебя там… Этот добрый доктор заплатил за твое освобождение. Черт его знает, почему! Так что постарайся, чтобы он не пожалел об этом, или снова попадешь сюда, и уж тогда тебя наверняка повесят.

Пронзительные темные глаза Робина сузились, он кивнул, но не произнес ни слова.

– Отлично! – воскликнул Теодор. – Пойдемте, дорогой. Сил нет, до чего же хочется промочить горло!

Свет ударил в лицо Лукаса Дэвина, когда тюремщик отворил дверь и, ткнув ему в спину кончиком ножа, приказал:

– Проваливай, скотина.

Лукас вылетел за дверь. Свет дня казался невыносимо ярким, таким ярким, что он невольно отпрянул назад. Свежий воздух наполнил легкие, и он закашлялся. Успокоив дыхание, он открыл глаза, но все, что смог увидеть, – пелена густого тумана. Воздух был настолько влажный, что казалось, пропитывал тебя насквозь.

– Никудышный день для путешествий, доктор Кавендиш, – заметил тюремщик.

Элегантно одетый джентльмен, который вызволил Лукаса из тюрьмы, ничего не ответил. Он сделал пару шагов и растворился в тумане. И тут до Лукаса донесся другой голос:

– Вы готовы, сэр?

– Да, – кратко ответил доктор.

Послышался скрип двери, потом нетерпеливое ржание нескольких лошадей. «Они, должно быть, запряжены в карету», – подумал Лукас, хотя пока и не видел ее. Туман стоял стеной, появись перед ним замок, он и его бы не разглядел.

– Сюда, дружище, – сказал доктор, выплывая из тумана, как добрый волшебник. Он протянул руку, и добродушная улыбка смягчила настороженный взгляд карих глаз.

Лукас хмыкнул. Он не переваривал богатеньких аристократов, вроде этого сытого розовощекого джентльмена, которые полагали, что они могут купить бедняка и потом тот будет век их благодарить. Наверное, он думает, что Лукас станет перед ним унижаться? Ну, да ничего, доктор скоро узнает, что Лукас принадлежит сам себе. Он убежит, как только тюрьма скроется из виду. Чего-чего, а убегать ему не привыкать…

– Пойдемте, молодой человек.

– Угу, – пробормотал Лукас, решительно шагнув в туман, и тут же оказался перед великолепной каретой. От такой красоты у него даже дух захватило. Ничего подобного, да еще так близко, ему видеть никогда не приходилось. Он разглядел свое собственное отражение на полированной черной поверхности и заколебался. Сдвинув брови и вытирая грязные руки о штаны, он с любопытством разглядывал роскошные сиденья, обитые темно-зеленым бархатом. – Ух ты…

– Смелее, молодой человек, – торопил доктор. – Мне бы хотелось, чтобы вы были моим гостем.

Лукас оглянулся. Это еще зачем, подумал он, с чего этот толстяк так раздобрился? Ах ты, черт, побег откладывается… Он уже понимал, что не сможет удрать, пока не узнает, в чем дело. Он взглянул на красивое ландо, и новый возглас удивления сорвался с его губ. Черный, как уголь, человек, одетый в элегантный белый фрак и галстук-бабочку, вышел из-за кареты. На нем был белый напудренный парик, который придавал его темной коже еще более глубокий оттенок. Внимательные глаза смотрели с полным спокойствием.

– Добрый день, сэр, – невозмутимо произнес он без малейшего акцента. Черт, ахнул про себя пленник, он говорит как настоящий король!

На какой-то момент Лукас потерял дар речи. Никогда в жизни он не видел негров.

– Это Шабала, мистер Роджер. Он прекрасно справляется с обязанностями слуги, а порой и кучера. Он готов подвезти нас, как только вы соблаговолите занять место в карете.

Лукас отвел взгляд от Шабалы и огляделся. Не хватало, чтобы этот малый догадался, что есть нечто такое в мире, чего он, Лукас, еще не видел. Пригнувшись, он юркнул в карету и тут же утонул в невероятно мягком бархатном сиденье. Когда доктор устроился напротив, Шабала хлопнул дверцей и взял поводья. Он взмахнул кнутом, и четверка лошадей рванулась вперед. Вздрогнув от неожиданного толчка кареты, Лукас еще удобнее устроился на подушках и впервые позволил себе вздох облегчения.

– Куда мы едем, старина?

Теплые глаза доктора сверкнули лукавством.

– А куда бы вам хотелось? Вам известна здесь какая-нибудь таверна, где мы могли бы пропустить пинту джина, а то и две?

Лукас, хмыкнув, потянул носом.

– Не могу похвастать, что хорошо знаю эти места.

Доктор недоверчиво усмехнулся.

– Если так, мой дорогой, боюсь, вы в обморок упадете, когда узнаете, куда мы едем. Вы ведь не из Крэгмира? – поинтересовался доктор Кавендиш. Лукас покачал головой, глядя в окно. Они выехали на проселочную дорогу. – Судя по вашему произношению, вы из Лондона.

– Вам это сказал тюремщик. – Лукас недоверчиво скривил губы.

Почесав бороду, доктор Кавендиш кивнул:

– Да, он действительно сказал мне, но я бы все равно распознал ваш акцент, если бы и не знал этого. Разве вы не слышали, что по манере говорить можно составить представление, откуда человек родом?

Лукас медленно заморгал. Итак, этот господин решил, что он дебил. Может, оно и лучше. Никогда не показывай богачам, что ты умнее их, учил его Робин Роджер.

– А я не очень-то нравлюсь вам, не так ли, мистер… Роджер?

– Дэвин. Лукас Дэвин.

Доктор довольно кивнул:

– Я признателен вам за откровенность. Нам придется научиться доверять друг другу, мистер Дэвин. Разрешите представиться – Теодор Кавендиш.

Он протянул руку. Когда Лукас в ответ хмуро отвернулся к окну, Теодор попробовал другую тактику.

– За какую бы цену вас ни купили, вам бы это все равно не понравилось. Это я уже понял, мистер Дэвин. Прочел по вашим глазам, когда впервые вас увидел. То есть я хочу сказать, что чувство собственного достоинства вам не чуждо. Что ж, это сможет пригодиться вам в последующие недели.

Лукас смекнул, что доктор нарочно недоговаривает, разжигая его интерес. И это сработало. Преодолевая неохоту, он все же удостоил полного благополучного джентльмена, восседавшего напротив него, настороженного взгляда.

– Чего-чего?

– Я собираюсь с вашей помощью провести маленький эксперимент.

Лукас взглянул на туман за окном. Его брови недовольно сошлись, когда он снова повернулся к собеседнику.

– Так, значит, вы один из тех проклятых докторов, что используют для своих опытов человеческие органы? Расчленяют купленные тела, чтобы… – Он хмуро покачал головой. – Если так, то мое не продается. И если вы хотите практиковать на мне, то лучше мне сдохнуть в петле, а уж потом купите мой труп у начальника тюрьмы Джека Кетча. Так случается со многими заключенными после их смерти, правда?

Доктор поморщился и покачал головой:

– Нет, мой друг. Я не из тех эскулапов и не собираюсь творить над вами подобное. Уверяю вас, я с уважением отношусь к человеческой жизни. Видите ли, я психолог и к тому же страстный путешественник. Я изучаю чужие цивилизации и пишу труды по этому предмету. Тот эксперимент, который я имею в виду, куда приятнее. Мы собираемся посмотреть, сможем ли мы одурачить общество, пусть совсем немножко.

Глаза Лукаса удивленно расширились, он усмехнулся. Теодор Кавендиш лукаво улыбнулся:

– Мне кажется, это может вас заинтересовать.

– Что-то я не больно понимаю, что вы задумали, старина.

– Я расскажу вам, как только мы приедем в «Непорочную деву». Это последний оплот цивилизации, а потом начнется бесконечная пустошь Крэгмира.

Полчаса спустя они сидели в уголке переполненной таверны, где несколько женщин довольно свободного поведения и похотливых парней отплясывали под напев скрипки. Их смешки и хихиканье перемежались руганью, смешиваясь со звуками музыки. Дым от нескольких дюжин трубок приятно щекотал ноздри Лукаса. Вскоре воспоминания о тюрьме как-то сами собой исчезли из его головы, уступая место присущему ему жизнелюбию.

– Как вы думаете, Дэвин, сможете вы изобразить джентльмена? – поинтересовался Теодор после того, как буфетчик поставил перед ними два стакана джина. – Вы что-нибудь знаете о высшем свете?

– Немало, – буркнул Лукас, нахально усмехнувшись. Он потягивал джин, перекатывая крепкую жидкость во рту, точно так, как джентльмен смакует прекрасное заморское вино, затем, шумно проглотив, продолжил: – И то, что я видел, мне не нравится, старина.

– Я полагаю, зависть лишала вас способности оценивать беспристрастнее.

Злость, подогретая джином, забурлила внутри. Лукас потянулся вперед, грозя в воздухе указательным пальцем.

– Зависть? Да они нисколько не лучше. Просто богаче и удачливее. Они живут только ради себя. Уж если чего втемяшится им в башку, так…

– Так происходит в большинстве культур, – перебил доктор. – Что ж, я надеюсь, вы не возражаете поднять тост за каждого, кто имеет свою собственную цель в жизни?

Теодор поднял свой стакан, после некоторого колебания Лукас в ответ сделал то же самое, сопровождая жест иронической улыбкой. Затем одним глотком покончил с остатками спиртного.

– Да-да, – сказал Теодор, поднимая руку, чтобы повторить заказ, – человек в тюрьме только накапливает злость. Скажите мне, Дэвин, как по-вашему, в чем состоит предназначение богатого человека? Может быть, вы считаете, что он существует для того, чтобы обеспечивать вас? Я имею в виду, чтобы вы могли бы изъять у него деньги самым гнуснейшим образом?

Темные брови Лукаса сошлись вместе, предрекая бурю.

– Я никогда не стыдился своего ремесла. У меня были на то свои причины.

Теодор скрестил руки на груди и откинулся на стуле, ожидая, пока бармен отойдет, чтобы продолжить разговор. Лукас молча вертел стакан в руках.

– Что за причины?

Лукас поднял на него глаза. Его ярость поугасла. Теодор Кавендиш казался непохожим на других представителей света. Лукасу он нравился. Тюремщик сказал, что он выложил немалую сумму за его освобождение, значит, у щедрого доктора есть свои объяснения на этот счет.

– Я воровал, потому что на меня рассчитывали другие люди.

– Ваша воровская шайка?

– Можете думать что хотите. – Лукас взглянул сквозь табачный дым на своего благодетеля и снова отхлебнул джин.

Крепкий напиток уже ударил ему в голову. Он не ел несколько дней, но будь он проклят, если скажет об этом. Просить не входило в его привычки.

– Вам не приходилось участвовать в охоте… ну, скажем, на лис, мистер Дэвин?

Лукас удивленно приподнял брови. Его рот скривился в усмешке.

– Как же, как же! Я только что вернулся с охоты с графом Лили Ливер. Но в конце концов я сам угодил в руки шалуньи – его дочери. И до утра провозился с милашкой, просто кровь с молоком, скажу вам, старина! Мы немножко поиграли в вист, а потом всласть покувыркались на сене.

Теодор задумчиво смотрел на Лукаса, молча смакуя тепло джина на своем языке. Сделав новый глоток, он виновато уставился на своего собеседника:

– Может, мне следовало перефразировать вопрос? Вам никогда не хотелось принять участие в охоте?

Перед глазами Лукаса внезапно всплыла картина Джермейн-Хауса, и он вспомнил свое непреодолимое желание обладать этим поместьем, быть частью его жизни. Он сжал свой стакан, сдавливая его, как будто это были его безумные фантазии – олицетворение всего, что он сам презирал.

– Нет. Я скорее умру, чем стану жить в вашем проклятом обществе, а это включает и охоту, то бишь убийство безобидных зверей.

– Ах, мой дорогой. – Доктор сочувственно покачал головой. – Тогда вам никогда не испытать того особого, неповторимого волнения, которое присуще только охоте! И вы никогда не узнаете, что за наслаждение выкурить сигару, сидя у камина и потягивая бренди после удачной охоты. И что за дивный вкус у запеченного лосося, паштета из гусиной печенки или оленины, приправленной соусом из лесных трюфелей. Или я не прав?

– Вы о чем, старина? – Лукас презрительно выпятил нижнюю губу.

Теодор пододвинулся поближе к нему.

– Я не стал бы порицать стиль жизни, который сам не попробовал, мой дорогой. И я уверен, вы измените свое мнение, если приобщитесь к этому, Дэвин. По крайней мере при соответствующих условиях у вас на столе будет достаточно лосося и оленины, и вам не придется отнимать их у других. Это то, что я вам предлагаю. Соответствующие условия. Я хочу, чтобы вы поехали со мной в одно тихое поместье, где мы смогли бы подробнее обсудить ваше будущее.

– Что я должен сделать… ради такой чести?

– Вам предстоит играть роль джентльмена в течение примерно двух недель, а затем всю оставшуюся жизнь безбедно жить на полученное вознаграждение.

– А что за поместье? В этом графстве…

– Оно называется Фаллингейт.

Фаллингейт? Лукас чуть не поперхнулся джином. Обжигающая жидкость застряла в горле, в глазах блеснули слезы. Он проделал такой трудный путь из Лондона, чтобы лишь издалека взглянуть на Фаллингейт и на Джермейн-Хаус, но был арестован, и вот сейчас его готовы отвезти к главным дверям, как какого-то местного сквайра. Ну и дела… Голова, тяжелая от выпитого, отклонилась назад, и он, не обращая внимания на своего благодетеля, разразился смехом, полным иронии и сарказма. Он смеялся, пока его пустой желудок не скорчился от боли. Тогда он обхватил живот обеими руками и глубоко вздохнул. Мог ли он спланировать лучше?

– Когда мы должны выехать?

Теодор поднял свой стакан:

– Позволим себе еще немного на дорожку?

Лукас, улыбнувшись, поднял свой в искреннем порыве.

– Ваше здоровье, доктор Кавендиш! Ваше драгоценное здоровье!

Глава 6

Кэролайн стремительно вошла в спальню, освещенную зыбким светом одинокой свечи. Волны дождя, подгоняемые ветром, обрушивались на старые стены дома. Ненастная погода добавляла тревоги к беспокойству Кэролайн. Теодору пора бы уже вернуться. А что, если он сбился с дороги?

Ба-ам! Окно с шумом распахнулось от удара ветра. Кэролайн ахнула, отворачиваясь от холодных брызг дождя, которые норовили ударить в лицо. Боже праведный, ну и погода! Она с шумом закрыла окно и, аккуратно заперев его, вздохнула с облегчением. Но затем неприятное чувство холодной дрожью пробежало по позвоночнику. За ней кто-то наблюдал. Она была в этом уверена. Она вглядывалась в черноту окна, пытаясь сквозь ветви деревьев рассмотреть дорогу. Нет, никого. Но… Она круто повернулась. Ах вот в чем дело, поняла Кэролайн, это он. Баррет Гамильтон. Где бы она ни стояла, ей всегда казалось, что его глаза неотступно следуют за ней. Особенно сильно она ощущала это в последнее время, словно он был недоволен ею.

– Я должна отнести тебя назад, – сказала она, обращаясь к портрету и грозя ему пальцем. – Да, именно это я должна сделать. Как только у меня появится муж, я отнесу тебя назад в библиотеку. Туда, где ты висел, пока был жив мой отец. После его смерти я почему-то перенесла тебя в свою спальню. Сама не знаю почему…

– Эй, там! – раздался громкий возглас. Настолько громкий, что перекрыл шум дождя.

Кэролайн застыла на месте, напрягая слух. Мягкое шуршание колес по гравию становилось все громче.

– Он здесь! – прошептала она. – Доктор Кавендиш здесь… с моим мужем!

Она бросилась к двери, затем оглянулась на портрет. Полный злорадства, мерцающий… сексуальный взгляд.

– Оставь меня в покое, слышишь? По крайней мере пока я не выйду замуж. А потом я буду даже рада, если ты прогонишь его прочь, но только после того, как услышишь звон свадебных колоколов. Хорошо?

Она сбежала вниз по лестнице, обнаружив, что вездесущая Аманда Пламшоу уже поджидает гостей, стоя у входных дверей, тогда как дворецкий Физерс и двое других слуг еще только спешили в холл.

– Вы слышали? – спросила Кэролайн, встречаясь взглядом с Амандой.

– Да, я уже жду.

– Поторопитесь! Да, да, я сейчас, – приговаривал Физерс на ходу. – Доктор Кавендиш вернулся.

Когда он отворил дверь, брызги дождя ворвались в холл, и женщины отпрянули назад. Очертания кареты были едва различимы, да и то только когда вспышка молнии на мгновение разрывала темноту. Чувствуя отчаянное биение сердца, Кэролайн наблюдала, как из глубины кареты появились две фигуры.

– Он здесь, – послышался ее сдавленный шепот. – Аманда, мой муж прибыл.

– Что мы скажем слугам? – встревожено прошептала Аманда в ответ. – Откуда он приехал?

– Из Африки. Мы скажем, что доктор Кавендиш познакомился с ним там.

Доктор Кавендиш и его спутник с трудом пытались подняться по ступеням, качаясь из стороны в сторону.

– Что с ними? Они… не в себе? – прошептала Аманда. Кэролайн нахмурилась:

– Не знаю…

Наконец вымокшие мужчины добрались до дверей. Кэролайн перевела взгляд с Теодора на неряшливо одетого незнакомца. Красивое лицо виднелось из-под шапки мокрых черных кудрей. Он тяжело повис на докторе, обхватив его за плечи. Очевидно, сам он не мог держаться на ногах. Щеки обоих пылали жаром. И внезапно в холле запахло спиртным.

– Проклятие! – ахнула Кэролайн. – Они пьяны! Теодор вытер ладонью мокрое лицо, затем победно улыбнулся.

– Мисс Кэролайн Уэйнрайт, – торжественно объявил он, – встречайте своего супруга. Лукас Дэвин.

Пошатнувшись, незнакомец пьяно осклабился и с глухим ударом шлепнулся на пол.

Четверть часа спустя, после того как слуга, подняв Лукаса на руки, унес его в ванную, а Теодор переоделся в сухое, Кэролайн потащила его в кабинет. Он только взглянул на нее и Аманду, на их бледные напряженные лица и, взяв бутылку портвейна, наполнил два бокала.

– А ну-ка, мои милые леди, выпейте это, и вы почувствуете себя намного лучше. Не возражаете, если я присоединюсь к вам?

– Мне кажется, вам достаточно, дядюшка Тедди. – Кэролайн взяла свой бокал дрожащими пальцами и пригубила, чувствуя, как приятное тепло разливается в животе. Она не часто пила спиртное, но верила, что в определенные моменты без вина не обойтись.

– Не бойтесь, мои дорогие, – сказал Теодор. – Я не пьян. Но ваш новоиспеченный супруг здорово накачался.

– Это более чем очевидно, – сухо заметила Аманда и отрицательно покачала головой, когда доктор предложил ей выпить.

– Отбросьте ваш чертов прагматизм, миссис Пламшоу, и выпейте. Это приказ доктора.

Он наклонился, строго и вместе с тем заботливо глядя на нее. Изумленная искренним вниманием, она взяла бокал, несмотря на свое нежелание.

– И что нам теперь с ним делать? – спросила Кэролайн.

– Сначала я должен закурить. Не возражаете? – сказал Теодор, вынимая коробку сигар. – Я знаю, что джентльмену не пристало курить в присутствии леди, но ситуация исключительная…

– Ради Бога, – махнула рукой Аманда. – Запах сигар напомнит мне, что это реальность, а не ночной кошмар.

Пряча улыбку от чопорной, но вместе с тем обворожительной гувернантки, Теодор потянулся к камину и, достав полено, раскурил сигару. Вздохнув с удовлетворением, он удобно расположился в кресле.

– Я сделал это! – воскликнул доктор, с гордостью стукнув себя в грудь. – И надеюсь, ты довольна моим выбором, дорогая девочка?

– Конечно, дядя Тедди, – кивнула Кэролайн и печально вздохнула. – Только… он выглядит как трубочист, которого внезапно оторвали от его занятия. Сомневаюсь, что он может быть… что его удастся… перевоспитать, как вы полагаете.

– Он похож на убийцу, – хмуро заявила Аманда, с нехарактерной для нее жадностью осушая бокал с портвейном.

– Нет, не согласен! – возразил Теодор, протягивая руку к камину. – Он конокрад.

– Конокрад! – ахнула Кэролайн. – А они опасны?

– Разумеется… для лошадей, – рассмеялся Теодор. – Не беспокойся, дорогая! Вот увидишь, он будет выглядеть как настоящий юный аристократ, когда его отмоют и оденут как подобает. Для простолюдина у него на редкость благородная внешность. Ты поймешь, что я имею в виду, когда взглянешь на него после ванной.

Кэролайн покраснела, представив Лукаса в ванной… обнаженным.

– И что, черт возьми, мы будем делать с ним после того, как его хорошенько отмоют? – спросила Кэролайн.

– Вы, надеюсь, не позволите ему распоряжаться в этом доме? – вторила подруге Аманда. – Он может украсть серебро.

– Но я не могу обращаться с ним как с заключенным, Аманда. Слуги сразу поймут, что дело не чисто, и разболтают по всей округе.

– Я полагаю, ты разместишь его в своих апартаментах, – предположил Теодор, серьезно глядя на Кэролайн сквозь густой дым сигары. – Или, на худой конец, в гардеробной. Насколько я помню, главная спальня имеет две прилегающие комнаты с каждой стороны – одна для леди, другая для хозяина дома.

– В моих апартаментах? О, вы шутите! Он может… он может… попытаться… что, если он?..

Теодор лукаво усмехнулся:

– Это естественная и неотъемлемая часть брака.

– Но не этого брака! Я думала, вы все понимаете.

– Но ты ведь хочешь уверить других, что ваш союз существует на деле, особенно Джорджа? Если он усомнится в законности твоего замужества, он может оспорить твое право на Фаллингейт, даже при наличии брачного свидетельства.

Кэролайн вздохнула, понимая справедливость слов доктора.

– Полагаю, я не до конца продумала этот вопрос.

– Если Лукас Дэвин проведет сегодняшнюю ночь в твоих покоях, – сказал Теодор, – то слуги убедятся, что он твой любовник. Джордж, конечно, услышит об этом от Физерса.

– Да? – нахмурившись, переспросила Кэролайн.

– Конечно, дорогая! Дворецкий всегда отчитывается перед твоим братом. Не говори мне, что тебе это неизвестно.

– Но я действительно не знала, – раздраженно воскликнула Кэролайн.

– Уверяю, когда Джордж узнает об этом, то, дабы избежать позора, захочет увидеть тебя замужем. Почему не позволить Лукасу Дэвину провести эту ночь в твоей постели, когда он так пьян, что не в состоянии даже подумать о чем-то фривольном? Слуги, разумеется, вообразят худшее, и если он попросит их хранить тайну, то они только укрепятся в своих грязных подозрениях. Когда молва разнесется за пределы Фаллингейта, то какая разница, сколько будет продолжаться твое замужество? Ты будешь не первой девицей, уступившей уговорам жениха до венчания. Другие просто избежали молвы, так как имели более надежных слуг.

Кэролайн обдумывала его слова, меряя комнату шагами и стараясь отделить факты от вымысла.

– Надеюсь, все и вправду получится. Дядя Тедди, вы гений!

– А как же завтрашняя ночь? – спросила Аманда. – И все последующие?

– Утром я скажу мистеру Дэвину, что все уже произошло, то есть наш союз состоялся. Он исполнил свои супружеские обязанности и теперь может наслаждаться на стороне, как делают многие джентльмены. Прежде чем он поймет, что к чему, он будет уже на пути в Индию, или Африку, или еще куда-то, и я никогда больше его не увижу.

Она подбежала к Теодору и чмокнула его в щеку.

– Спасибо, мой дорогой! Вы спасли меня!

– Кэрол, – внезапно посерьезнев, произнес Теодор, беря ее руки в свои. – Есть еще один момент, который пока не укладывается в нашу схему. Дело в том, что я ничего не говорил ему о женитьбе.

– Что? – Кровь прилила к ее лицу. – А что же вы сказали?

– Мы бы хотели, объяснил я, чтобы он сыграл роль джентльмена. Ваш гость весьма невысокого мнения о нашем обществе, и я не стал раскрывать карты, боясь, как бы он не сбежал. Мы скажем ему об этом завтра. Он успеет осмотреться в доме и, думаю, согласится на наше предложение. Для вора это будет непростое испытание – устоять перед таким богатством. – Он обвел рукой стены, увешанные полотнами семнадцатого века в дорогих бронзовых рамах, элегантную мебель и другие предметы искусства, украшавшие комнату.

– Очень хорошо, дядя Тедди. Вам виднее. Но вы уверены, что он настолько пьян, что не в состоянии… сотворить что-то этой ночью?

Теодор кивнул.

– Я сделал все, чтобы мы покинули таверну, когда он едва мог держаться на ногах. Вы в безопасности… по крайней мере сегодня.

– Надеюсь, вы правы.

– А если я ошибаюсь, – добавил он с легким смешком, – тогда призрак лорда Гамильтона защитит вас.

– О Боже, – прошептала Кэролайн, представив Лукаса Дэвина в своей постели и Баррета Гамильтона, всю ночь наблюдающего за ними с портрета на противоположной стене. – Я надеюсь, лорд Гамильтон не станет ревновать.

– Не говорите глупости, Кэро, – возмутилась Аманда. – Мы не верим в привидения. – Она ждала, переводя взгляд с Кэролайн на доктора. Когда никто не поддержал ее, она снова спросила: – Ведь так?

– Разумеется, – кивнул Теодор.

– Конечно, дорогая, – не очень уверенно проговорила Кэролайн.

Внезапно сильный порыв ветра ударил в окна, отчего стекла задребезжали. Интересно, подумала Кэролайн, неужели только она одна слышит в этом жутком завывании человеческий голос? Нет, не голос, скорее горестный вопль, полный ревности и злости.

Глава 7

Когда Кэролайн поднялась наверх, она обнаружила у дверей своей спальни экономку Бидди, которая была явно не в себе и что-то едва слышно бормотала под нос. Две младшие горничные – Мэри и Мэгги Магрудер притаились в дальнем конце коридора. Казалось, что экономка пришла в страшное волнение в тот момент, когда Лукас Дэвин переступил порог дома, и до сих пор пребывала в крайне возбужденном состоянии.

– Это вы! – взволнованно воскликнула Бидди, увидев Кэролайн. – О, мисс Уэйнрайт! Моя дорогая! Я не верю своим собственным глазам! Мужчина в вашей комнате! Возможно ли! Наверное, это какая-то ошибка… Говорят, он из Африки?

– Совершенно верно, Бидди, – спокойно ответила Кэролайн и взялась за ручку двери.

– О нет, мисс! Вы не должны входить! Они… они раздевают его. Боже праведный, незнакомец! Подумать только, посторонний, да к тому же еще и голый мужчина в вашей спальне!

– Может быть, и посторонний, Бидци, но, уверяю вас, он останется им недолго. Скоро он станет моим мужем.

Вытаращив глаза, бедная женщина прерывисто вздохнула. Два других вздоха эхом отозвались из дальнего конца коридора.

– Так что беспокоиться не о чем, – сказала Кэролайн нарочито громко, чтобы все могли слышать. – Все в порядке.

По той мертвой тишине, которая последовала за ее заявлением, Кэролайн поняла, что никто из присутствующих не поверил в ее слова. Она вздохнула. По крайней мере Бидци заслуживает объяснения. Она ничего не знала о личной жизни своей хозяйки, но Бидци была преданной прислугой, и следовало сказать ей, что происходит, хотя бы для того, чтобы успокоить остальных.

Кэролайн мягко коснулась ее руки.

– Хотя мистер Дэвин и незнакомец, Бидци, он приехал ко мне по рекомендации доктора Кавендиша. И это очень хорошо для меня. Вы знаете, дорогая, я должна выйти замуж до своего дня рождения. Или я потеряю Фаллингейт, и тогда вы, как и все остальные слуги, перейдете в подчинение миссис Уэйнрайт. Если я останусь, ваше положение не изменится. Поэтому я должна выйти замуж за мистера Дэвина не только ради себя, но и ради вас. Ну, теперь вы меня понимаете?

Бидци молча проглотила подкативший к горлу комок и кивнула:

– Да, мисс, если так, я все понимаю.

– Ну вот и отлично. А теперь попытайтесь объяснить это другим. Хорошо?

– Да, мисс.

Кэролайн вздохнула и порывисто обняла старую женщину. Решив, что теперь ей удастся успокоить слуг, Кэролайн отворила дверь спальни и увидела нескольких мужчин, столпившихся вокруг постели. Физерс стоял в центре, рядом с ним – Невилл, тот самый лакей Джорджа, которого она должна была уволить шесть лет назад, когда брат женился на Пруденс. Невилл выглядел взволнованным и неимоверно важным, так как ему снова доверили одевать джентльмена. Генри, первый лакей, казался совершенно ошарашенным, рядом с ним стояли Джеймс и Джон Блеквуд – братья-близнецы, которые прислуживали под руководством Генри.

Она вдруг испугалась того тщательного осмотра, которому слуги подвергли мистера Дэвина. Что, если они обнаружат обман? Заметят недостаток хорошего воспитания еще до того, как он скажет слово? Дабы обратить на себя внимание, Кэролайн кашлянула и, как только все они повернулись к ней, незамедлительно получила ответ. Выражение их лиц говорило само за себя. «Что вы собираетесь делать с этим бродягой?» – казалось, спрашивали они.

Кэролайн с раздражением взглянула на слуг. Они не смеют судить ее, какое бы решение она ни приняла! Что ж, это не что иное, как следствие ее либерального отношения к ним. Она чересчур снисходительна, чересчур нетребовательна для хозяйки. Но что толку в запоздалых упреках, самобичевание не разрешит проблему. Во всяком случае, первое, что она должна сделать, – каким-то образом избавиться от слуг.

– Он… Его выкупали? – Она неожиданно поперхнулась, и слова скорее походили на писк.

– Да, мисс, – ответил Физерс.

Лукас Дэвин неподвижно лежал посреди белоснежных простыней, руки сложены на груди. На нем была рубашка из тонкого шелка с пышными манжетами. Черные как вороново крыло волосы рассыпались по белоснежной подушке. Кэролайн решительно подошла к постели, стараясь преодолеть страх, но не могла скрыть свое изумление при виде той перемены, что произошла с ним после ванной и бритья.

– Он лежит так тихо… как мертвый, – заметила она.

– Если бы так, мисс, – хмуро огрызнулся Физерс, – то оно бы, может, и к лучшему. Он так буянил в ванной, потом, слава Богу, уснул. Его вымыли с ног до головы, что и говорить, Генри пришлось здорово над ним потрудиться.

– А я нашел кое-что из старой одежды мистера Джорджа и одел его, мисс, – с важностью произнес Невилл, шепелявя беззубым ртом. – Я правильно сделал, мисс?

– Да, Невилл, он выглядит чудесно.

– Что-нибудь еще, мисс? – спросил Физерс.

– Нет, благодарю. – Простой и ясный отказ не произвел впечатления на слуг. Они не двинулись с места, как будто ожидали чего-то еще и не могли уйти, не получив объяснений. Хорошо, пусть так, она удивит их. И должна начать свою вымышленную историю прямо сейчас. Назад пути нет.

– Мой… возлюбленный… – неуверенно начала она, – его… захватила в плен одна воровская шайка, и они держали его… в таком месте, которое я не рискую упоминать! Он бежал, но ужасно растрепанный и грязный… и… пьяный… Он прибыл из Африки, вы уже, наверное, знаете, и угодил…

Она промямлила что-то еще и остановилась, заметив, что Физерс и четверо его подчиненных смотрят на нее, открыв рты от изумления. Очевидно, признание, что у нее вдруг появился любовник, настолько поразило их, что они не сумели скрыть это за маской безразличия. Она покраснела до кончиков ушей, но, взяв себя в руки, решила начать наступление:

– О проклятие! Неужели это так невероятно, что у меня есть любовник!

Мужчины вздохнули, то ли потому, что она пришла в такое негодование, то ли потому, что позволила себе затронуть столь нескромную тему.

– Можете идти. Если мне что-то понадобится, я позвоню.

Лишь после этого слуги повернулись и поплелись к дверям. Она же думала только об одном: что Физерс расскажет Джорджу? Нужно запретить Дэви, младшему конюху, давать лошадей слугам. Она не хотела, чтобы Физерс послал новость о появлении Лукаса Дэвина в Ноултон-Парк. Если она не может этого избежать, то хотя бы отложит на несколько дней.

Когда дверь наконец закрылась, Кэролайн осталась наедине со своими мыслями и мужчиной, которому вскоре суждено было стать ее мужем. На первый взгляд он показался ей очень красивым.

– Мистер Дэвин, – позвала она, бесшумно, словно мышка, подкрадываясь ближе.

Дождь монотонно стучал в окна, заглушая ее шаги. Не стоило опасаться, что она может его разбудить. Подойдя к постели, она поднесла лампу поближе к его лицу и задохнулась от изумления.

Во внешности мистера Дэвина в самом деле произошли удивительные изменения. Отмытый и облаченный в свежую рубашку и чистые панталоны, он выглядел почти как джентльмен. Но, как это ни печально, вряд ли надеждам дядюшки Тедди удастся осуществиться. Не важно, как долго они будут перевоспитывать этого воришку, ему никогда не подняться выше его нынешнего положения. Она знала это очень хорошо, слишком хорошо. Она была дочерью джентльмена и имела представление о незыблемых классовых различиях, которые внушались ей ее родителями, питавшими надежду, что их деньги откроют Кэролайн путь в высшее общество.

Почему этот красивый мужчина выбрал себе жизнь в преступном мире? Что побудило его?.. Без сомнения, причина крылась в его порочном характере.

– Мистер Дэвин, – снова позвала она, желая убедиться, что ей нечего бояться и что он не проснется среди ночи. Потом добавила немного громче: – Вам удобно, мистер Дэвин?

Он не пошевелился, гость был в полном забытьи. Дядя Тедди прав, Лукас Дэвин проспит до утра.

Со вздохом облегчения она присела на край постели и, поправив указательным пальцем очки, с любопытством уставилась на спящего.

Судорожно вздыхая, она окинула взглядом его сильное крупное тело. Первая мысль, которая поразила ее, – его совершенная мужественность. Широкие плечи, мускулистая грудь, вздымающаяся равномерно, как кузнечные мехи. В вырезе рубашки виднелись жесткие курчавые волосы. Кожу покрывал ровный загар. Кэролайн залилась краской, представляя то, что было спрятано от ее глаз.

Она остановила взгляд на буйной массе невероятно черных кудрей, в беспорядке разметавшихся по подушке. О Боже, они же совсем такие, как у лорда Гамильтона на портрете! И вообще, этот мужчина и лорд Баррет Гамильтон… Дрожь пробежала по ее спине, и она украдкой бросила взгляд на противоположную стену. И тогда она вдруг заметила, что оба – лорд Гамильтон и Лукас Дэвин имеют ямочку на подбородке. Она снова повернулась к Лукасу, внезапно взглянув на него другими глазами.

– Какой же хитрец этот дядюшка Тедди, – прошептала она, – желая убедиться, что я смогу влюбиться в его подопытного, он специально подобрал мужчину, похожего на лорда Гамильтона.

Но Лукас Дэвин больше чем просто пешка в игре Теодора. Он мужчина. Мужчина, которого при других обстоятельствах она могла бы даже обнять или поцеловать… Мужчина, который мог обнимать ее, ласкать ее грудь, делать те невероятные запретные вещи, о которых она читала в романах, о которых даже не смела мечтать! Потянув носом, она отметила приятный запах хорошего мыла, идущий от его кожи.

Ее глаза невольно спустились от груди к талии и чистым панталонам, в которые ее слуги сумели облачить гостя. Плотная ткань словно перчатка облегала его сильные бедра, и Кэролайн как загипнотизированная не могла оторвать взгляд от выпуклости его мужского естества. Дрожь, поднявшаяся из глубин ее тела, объяла плечи внезапным холодом.

– Господи! – прошептала она, стыдясь своего желания. Затем, сообразив, что он полностью одет, растерянно добавила: – Ах, что же мне делать? Мистер Дэвин не поверит, что между нами что-то произошло, если проснется утром одетым. Я должна позвать слуг…

Но что она им скажет? Разденьте его, потому что мне надо с ним кое-что сделать? Нет, ей придется заняться этим самой. Она потянулась, собираясь прикоснуться к нему, но жар, который исходил от его кожи, заставил ее отдернуть руку. Одно дело читать о решительных, красивых мужчинах, которые и в романах были обычно немножко диковатыми и немногословными, и совсем другое – думать, как раздеть того, кто лежит перед тобой в твоей собственной постели.

Дрожа от смущения, она поднялась на ноги и, приоткрыв дверь, лицом к лицу столкнулась с тем, о ком только что подумала как о своем единственном спасителе.

– Дядя Тедди! Слава Богу, это вы! Мне нужно…

Он приложил палец к губам, давая ей знак замолчать, и кивнул в конец коридора.

– Нас могут услышать, – прошептал он.

Следуя взглядом за его движением, Кэролайн увидела Бидди, девочек Магрудер, Невилла и близнецов, все выжидали, видимо, прикидывая, могут ли они сделать что-то или только подслушивать.

– Я как раз собирался постучать, моя милая девочка, – нарочито громко произнес Теодор, затем вполголоса добавил: – Что тебе нужно?

– Мистер Дэвин спит, но он… одет, – сказала она негромко. – Не нужно ли его… раздеть?

Доктор кивнул и снова громко произнес:

– Что ты сказала? Мистер Дэвин хочет еще выпить? Ну надо же, никак не угомонится! – Он открыл дверь спальни. – Позвольте мне поговорить с моим милым мальчиком. Мистер Дэвин, говорят, вы пришли в себя?

Когда Теодор захлопнул за собой дверь, Кэролайн позвала:

– Бидди, помогите мне раздеться. Пройдите в мою гардеробную через дверь в коридоре.

Бидди всегда ощущала себя в первую очередь горничной. Даже после того как ее произвели в экономки, она не позволяла ни одной горничной одевать и раздевать госпожу. Она шла, на ходу сокрушенно покачивая головой:

– Но вы ведь не собираетесь провести с ним ночь, мисс? Кэролайн нахмурилась и резким движением сдернула с волос сетку, отпустив на волю длинные каштановые локоны.

– Почему все мои слуги считают, что они вправе иметь собственное мнение по поводу того, что я должна делать? Это недопустимо.

– Это потому, что вы относились ко всем нам как к членам семьи, мисс. – Улыбка Бидди растаяла, когда она добавила: – По крайней мере так говорит миссис Уэйнрайт.

– Что ж, если бы не миссис Уэйнрайт, возможно, я бы не стала спать с мистером Дэвином.

Нахмурившись, Бидди в полном смятении взглянула на свою госпожу.

– Не будем об этом. Помогите мне раздеться.

В гардеробной хозяйки, равной по размеру спальне, витал дух женственности и изыска. Тонкое кружево и нежный персиковый шелк, элегантные стулья, обивку которых украшала вышивка, за стеклом изящного шкафчика – фарфоровые статуэтки и антикварные вещицы. Пока Кэролайн снимала украшения, Бидди расстегивала крючки на ее платье. И тут до их слуха донеслись отдельные фразы разговора, который происходил в комнате, смежной с той, где они находились.

– Нет, я и не подумаю дать вам еще выпить! – протестовал доктор Кавендиш. – Вы уже и так выпили предостаточно. – Пауза. Какое-то неразборчивое бормотанье. – Что? Вы собираетесь спать в постели Кэролайн?

Принимая все за чистую монету, Бидди тихонько вздохнула. Ее руки задрожали, и она так заволновалась, что не могла справиться с застежкой.

– О, моя бедняжка, – сочувственно вздохнула Кэролайн, сама расстегнув оставшиеся крючки. – Все хорошо, Бидди. Просто не обращайте внимания, что там говорит доктор Кавендиш.

– Да, мисс, – дрожащим голосом ответила экономка, помогая Кэролайн снять платье, корсет и нижнее белье. Бидди осторожно убрала все вещи, а Кэролайн тем временем натянула ночную рубашку.

– Я говорю от имени ее покойного отца, молодой человек, – снова послышался голос доктора. – Но я более эксцентричен, чем он. В Африке мне доводилось наблюдать женщин из местных племен, которые разгуливали с обнаженной грудью и…

Побледнев, Бидди засуетилась подле двери, из-за которой летели скандальные слова. Кэролайн схватила ее за локоть.

– Спокойнее, моя дорогая.

– Так что вы не удивили меня, сказав, что хотите переспать с Кэролайн, – продолжал Теодор. – Но только если вы завтра же соответствующим образом компенсируете свои действия, то есть заявите о своем намерении жениться. Однако со свадьбой, разумеется, придется поторопиться.

Бидди начала беззвучно плакать, тряся седой головой. Поглядывая на дверь, Кэролайн мягко усадила ее в кресло. Теодор, очевидно, приближался к завершающей фазе.

– Что ж, – продолжал он, ворча и охая, наверное, он с трудом справлялся с мертвецки пьяным мистером Дэвином, раздевая его в постели Кэролайн. – Вы говорите, что уже приобрели разрешение на брак? Что за предусмотрительность, мой милый! Тогда вы освободили себя от продолжительного процесса ожидания длиной в целых три недели. Обычно назначается именно такой срок, дабы уяснить, нет ли каких-то причин, препятствующих бракосочетанию…

Бидди зарыдала в голос:

– Если бы ваша бедная матушка была жива…

– Но она умерла, Бидди.

– Мне давно пора оставить эту работу. Я, наверное, слишком стара…

– Идите спать, дорогая. Я все сделаю сама. Спокойной ночи, Бидди.

Бидди кивнула и подняла влажные глаза.

– Хорошо, мисс. Если вы настаиваете.

– И скажите Физерсу, что ему придется подумать о выходе на пенсию, если я обнаружу утром, что кто-то подслушивал у моих дверей этой ночью.

Бидди остановилась, обдумывая сказанное и, очевидно, представляя, что бы мог услышать дворецкий. И, ужаснувшись собственным мыслям, всхлипывая и причитая, поспешила к двери.

Когда Кэролайн вошла в спальню, она увидела доктора Кавендиша, который, склонившись над распростертым мистером Дэвином, аккуратно поправлял мягкое одеяло, стараясь накрыть его обнаженную грудь. Довольно потирая руки, доктор промокнул платком влажный лоб.

– Что ж, дело сделано. Ну и как я?

– О, дядя Тедди. Вы были бесподобны! Если бы вы согласились отказаться от ваших путешествий за границу, то могли бы сделать карьеру на сцене «Друри-Лейн».

– Сцена сыграна, нет вопросов, – сказал он с радостным возбуждением. – Все остальное зависит от тебя. Я не сомневаюсь, что утром ты проснешься раньше, чем мистер Дэвин, но не вздумай сразу исчезать. Оставайся в спальне, пока он хорошенько не рассмотрит тебя в этой очаровательной ночной рубашке. Затем предложи ему позавтракать и с озабоченным видом удались в свою гардеробную. Он сообразит, что был настолько пьян, что ничего не помнит. И его одолеют сомнения по поводу своих собственных деяний. Размышляя о том, что произошло ночью, он, несомненно, примет любое объяснение. Я распоряжусь на кухне, чтобы приготовили сытный завтрак. Бедный парень нуждается в усиленном питании, чтобы поскорее прийти в норму и чтобы наутро его голова не трещала. Он будет так приятно удивлен роскошным угощением, что не станет докучать хозяйке излишними вопросами. Ты справишься, Кэрол! Не сомневаюсь!

И с этими словами он поцеловал ее в лоб и поспешил удалиться. Кэролайн медленно повернулась. Очень медленно. И собиралась улечься в постель, но один-единственный взгляд на обнаженную грудь мистера Дэвина заставил ее передумать. Она уселась в кресло, поджала босые ноги и, придвинув поближе лампу, начала читать.

Я едва верю, что судьба может быть столь благосклонна! Возможно ли… Этой ночью я отправился на маскарад в замок Хардинг и встретил там прелестнейшую девушку, дочь графа Пенвич леди Рейчел Хардинг. Я наблюдал, как она в танце кружилась по залу. Глаза сверкали, она порхала с неземной грацией, а маска феи интригующе скрывала половину ее лица.

Я следил за ней, стараясь не потерять среди толпы и уже зная в этот момент свое предназначение. Она должна быть моей. Я всего лишь купеческий сын, который ухитрился пробраться в замок, скрываясь под маской, но в один прекрасный день я стану равным дочери графа. У меня лишь одна жизнь, и я добьюсь, что в этой жизни будет та женщина, которую я полюблю. И мне достаточно взгляда, чтобы понять, что Рейчел и есть та единственная…

– Могу я пригласить вас, миледи? – сказал я, вставая между ней и ее партнером. Чуть позже я узнал мужчину, которого так грубо потеснил, – барон Уилмингтон. Самолюбие барона было уязвлено, но я едва слышал его недовольное бормотание. В этот момент я думал только о ней. Ясный взгляд ее синих, как сапфиры, глаз, изучающих меня сквозь прорези маски, как будто говорил, что ей впервые приходится видеть такого наглеца.

– Потанцевать с вами? – спросила она игривым тоном. – Если вы задаете вопрос, то, наверное, знаете и ответ.

– О, я знаю, – сказал я, сокращая границы. – Я знаю ответ, и ответ не тот, что вы думаете.

В этот момент менестрели заиграли мелодию дляLaVolta. Я обнял ее за талию и повел в танце. И мне казалось, будто каждым нашим движением руководил сам Господь. За свои семнадцать лет я никогда не испытывал такого совершенного чувства. Когда пришло время, я крепко взял ее за талию и поднял высоко над полом. Танцы закончились, и я увлек ее в укромную нишу в стене, где мы были защищены от посторонних взглядов.

– Снимите маску, миледи, – попросил я.

Когда она отказалась, я поцеловал ее, находя вкус ее губ сладчайшим, слаще, чем самая спелая ягода в разгар лета. И мы все поняли друг о друге. И о жизни.

– Снимите маску, – снова попросил я.

– Хорошо, – на этот раз обречено произнесла она, по-видимому, угадывая различие нашего положения в обществе.

– Не надо печалиться, миледи. Наступит час, и я стану равным вам. Я завоюю титул в битве и, вернувшись, буду с триумфом принят при королевском дворе. А сейчас, моя дорогая леди, покажите мне лишь на миг свое лицо. Я сохраню его в своем воображении, и, словно путеводная звезда, оно укажет мне путь. В истинной любви нет ни масок, ни обмана…

Она чуть слышно вздохнула и робким движением сняла маску. И тогда сапфиры ее глаз показались мне бриллиантами, полными вечной любви.

Глава 8

Первое, что увидел Лукас, проснувшись, – убийственный, невыносимый, беспощадный дневной свет, который безжалостно резал глаза, рождая нестерпимую боль в голове. – Задерните шторы! – прорычал он, не понимая и не отдавая себе отчета, где он находится, и кто должен следовать его приказанию. Но этот кто-то, оказывается, существовал, потому что прекратил его страдания, и ослепительный свет, от которого мучительно стучало в голове, сменил приятный полумрак.

Он услышал какой-то шорох и понял, что это звук задвигаемой шторы. Удивительно, думал он, когда боль немного утихла, кто-то на самом деле выполнил его приказание. Немного успокоившись, он приоткрыл один глаз и не узнал… абсолютно ничего. Что за кровать с таким поразительно мягким матрацем? Проклятие, но у него никогда не было такой постели. А эти четыре столбца красного дерева, украшенные резным орнаментом, которые поддерживали голубой балдахин? А что это за портрет на стене напротив? И этот приятный тонкий аромат засушенной сирени, от которого сладко кружилась голова… откуда все это?

Ошарашенный и потрясенный, он снова прикрыл глаза.

– Где я?

– В Фаллингейте, мистер Дэвин.

Женский голос был тих и вежлив, что говорило об интеллигентности его обладательницы. Ничего похожего на громогласие его эксцентричного благодетеля, который почему-то выкупил его, а потом накачал джином.

– Какого черта… почему я здесь? – хмурясь, требовательно спросил он.

– Для того, чтобы жениться на мне.

Он резко сел в постели и тут же застонал, чувствуя, как джин снова ударил в голову.

– О проклятие, моя голова! Что за чушь вы несете, и с чего вы решили, что я собираюсь на вас жениться?

Лукас заморгал, пытаясь отогнать туман, застилавший глаза, и наконец расплывчатые очертания женской фигуры приобрели определенную форму. Она показалась ему ангелом, сошедшим с небес. Волосы, собранные в тугой узел на затылке, открывали высокий лоб и лицо, прелестный овал которого напоминал сердечко. Два голубых озерца сияли за стеклами круглых очков.

Ее сопровождал едва уловимый запах фиалки. Несомненно, это леди. Дивно пахнущая, нежная и… бесполезная, как ненужная вещь. О, черт побери, во что он вляпался на этот раз?

– Пардон, мэм! – промямлил он. – Мне лучше исчезнуть, пока вы не поймете, что к чему.

Он хотел было откинуть одеяло и встать, но вовремя сообразил, что он совершенно голый. С несвойственной ему скромностью Лукас снова натянул одеяло. Медленно подняв глаза, он старался уразуметь смысл происходящего. Меж тем прелестная незнакомка улыбалась ему. И на ней была ночная рубашка! Затем произошло совершенно невероятное – она наклонилась и поцеловала его в лоб – жест смелый и вместе с тем застенчивый. Ее губы оказались мягкими, как лепестки маргаритки. А поцелуй так сладок, что почти доставил боль. Он зажмурил глаза и медленно опустил голову на подушки.

Проклятие, думал Лукас, и как его угораздило так напиться? Он снова попытался открыть глаза, на этот раз это оказалось менее болезненно. Он в ужасе уставился на нее. Он ничего не понимал. Абсолютно ничего.

– Вы были восхитительны, мой милый, – прощебетала она, обхватив руками тонкую талию. – Это случилось со мной впервые… и вы не только не сделали мне больно, но и доставили удовольствие. Я надеюсь, что и вы… удовлетворены… Ну, а теперь я должна привести себя в порядок. Увидимся внизу за завтраком. Я пришлю слугу, он поможет вам одеться, и не забудьте расчесать свои великолепные волосы, потому что слуги будут удивлены, если вы… и поэтому…

Она продолжала говорить что-то еще, уже направляясь к двери, за которой, по-видимому, располагалась ее гардеробная. Лукас сел и открыл рот, чтобы позвать ее назад, но не смог произнести ни слова. Губы стали непослушными, язык еле ворочался, рот пересох, и что, черт возьми, он мог бы сказать? Он поднял руку, пытаясь жестом объяснить, что он хотел от нее, но не мог вспомнить, что именно…

Когда дверь захлопнулась, он обхватил голову руками и тихо застонал.

– Черт возьми! Неужели я овладел этой девушкой? Она вела себя так, как будто опасалась, что я снова могу сделать это. – Он опустил глаза, рассматривая нижнюю часть своего тела. – И я ничего не помню? Будь я проклят! Надо же так напиться!

В висках снова застучало, как бы в подтверждение того, что он действительно выпил сверх меры.

– Но доктор ничего не говорил о женитьбе, черт бы его побрал!

Он прикрыл глаза, подождал, пока в голове чуть-чуть прояснилось, и тогда снова открыл их. Взгляд Лукаса остановился на старинном портрете, висевшем на противоположной стене. Туго сосборенный кружевной воротник окружал шею мужчины, словно полукружие белого сыра. Глаза удивляли пронзительностью и живостью, а алый рот, казалось, вот-вот расплывется в насмешливой улыбке. И странное чувство посетило Лукаса: уж не подсмеивается ли над ним этот великосветский джентльмен?

– Что случилось, милорд? – пробормотал он. – Может, я не очень хорош для вас? Что ж, дело ваше, но я ночью овладел настоящей леди. Вот так вот, любезный! Я сделал это, хотя, по правде сказать, даже не помню, чтобы целовал ее.

В ожидании Лукаса Кэролайн в полной тишине ковыряла вилкой омлет. Она боялась, что ее попытка убедить мистера Дэвина в том, что этой ночью они выполнили свои супружеские обязанности, полностью провалилась. Кэролайн не отличалась особенной страстностью. Естественно, он не мог этого не заметить. И напрасно она воображает, что он думает иначе. Она способна перехитрить слуг, но ей никогда не провести мужчину, обладающего такой сильной чувственностью и опытом. Да, в глубине ее сердца кипели страсти, но, увы, не в реальной жизни. Она давным-давно смирилась с этим.

Кэролайн покосилась на Аманду, сидевшую слева от нее. Дядя Тедди потягивал свой кофе, сидя справа. В присутствии слуг они не могли говорить о том предмете, что занимал их умы, то есть о Лукасе Дэвине. Поэтому после неудачных попыток завязать разговор о погоде они снова погрузились в молчание и ждали, когда смогут вернуться к обсуждению животрепещущего вопроса.

Когда наконец Физерс, стоявший у дверей столовой, предупредительно кашлянул, Кэролайн отложила вилку и подняла голову. Именно в этот момент Лукас Дэвин вошел в столовую.

Сначала ее обдало холодом, потом бросило в жар. Отлично одетый, с уверенными манерами и оживленным лицом, Лукас Дэвин производил ошеломляющее впечатление.

– О Боже! – только и могла прошептать Кэролайн, а про себя подумала, что за всю свою жизнь не видела мужчины красивее!

Теодор усмехнулся и, расплывшись в довольной улыбке, шепнул, наклоняясь к ней:

– Я говорил, что его надо просто хорошенько отмыть. Ты должна доверять моему мнению, дорогая.

Заметив Кэролайн, Лукас остановился. Он нахмурился, затем залился краской. Она едва верила своим глазам. Возможно ли, чтобы такой отпетый мошенник чего-то стыдился? Она решила, что это обнадеживающий знак. Хотя кто его знает, любой бродяга способен смутиться, так как имеет хоть какое-то представление о пристойности.

Смуглый цвет лица делал его черные кудри особенно привлекательными. Они прекрасно оттеняли высокие скулы, один или два завитка, выбившиеся из общей массы, падали на белоснежный воротничок рубашки. Глаза темные, как терновые ягоды, необычайно большие и выразительные. Рот напряженный, крепко сжатый в этот момент, но она могла бы поспорить, что он таил обещание чувственности, а его подбородок – сильный и чуть выступающий, с ямочкой посредине… Все говорило, что перед ней настоящий байроновский герой.

Лакей удачно подобрал для Лукаса пусть ношеный, но вполне приличный туалет Джорджа. Сюртук из светло-бежевого сукна с большими атласными лацканами, короткий спереди и с длинными фалдами сзади, придававшими стройной фигуре Лукаса еще больше элегантности. Темно-коричневый жилет контрастировал с песочным тоном сюртука, белоснежной рубашкой и галстуком, прекрасно оттеняющим смуглость его кожи. Пожалуй, невозможно было выглядеть более джентльменом, даже если бы он и старался.

– Так-так, – приговаривал доктор Кавендиш, поднимаясь и прикладывая к усам салфетку. – Ну разве это не самый настоящий лорд?

Лукас перехватил взгляд карих глаз, разглядывающих его, и вспыхнул.

– Послушайте, доктор, кажется, так вы себя называли… Если вы думаете, что я собираюсь…

– Дорогой! – перебила его Кэролайн.

Услышав такое обращение, Аманда не сдержалась и прыснула, прикрывая рот тонкими пальчиками. Она была не менее изумлена, чем Лукас. Ее глаза расширились, и насмешливая улыбка, казалось, затаилась в уголках красивых губ.

Кэролайн вскочила и подбежала к нему. Несмотря на настороженность окружающих, она внезапно отбросила смущение и, собрав всю свою решимость, приподнялась на цыпочки и запечатлела поцелуй на удивительно мягкой коже. От него пахло мускусом и хорошим мылом, и приятный запах наполнил ее радостным ощущением.

– Дорогой, – повторила она, – нам не пристало обсуждать что-то важное в присутствии слуг, вы понимаете?

Лукас смотрел на нее так долго, словно она сошла с ума, а затем, медленно оглянувшись, увидел лица слуг. Он, несомненно, узнал щеголевато одетого мужчину, которого все называли Физерс, стоящего у дверей, по-видимому, ведущих в кухню. В столовой присутствовали и другие слуги: пожилой лакей в немыслимо напудренном парике и еще двое, помоложе. И все как один смотрели на него с нескрываемым презрением. Наверное, подумал Лукас, они смотрели на него так начиная с того момента, как увидели пьяным прошлой ночью. Даже слуги богачей думали о себе лучше, чем последняя крыса из лондонских трущоб. Нет, этих олухов не касается то, что он хотел сказать.

– Я полагаю, да.

– Мы обязательно возобновим разговор, но только не за едой, договорились? – продолжала Кэролайн, приободрившись присутствием публики. – Закончим завтрак и затем обсудим все в кабинете. В частной беседе… Вы ведь проголодались, не так ли?

В животе Лукаса забурчало в ответ, и он поморщился. Пошли они все… Но, черт возьми, он хочет есть. Эта леди, и ее доктор, и другая дама, все отлично понимали, что он будет держать язык за зубами, пока не наполнит свой желудок.

– Идет. – Он хмуро кивнул, затем добавил потише: – Но слушайте, вы не можете обрывать меня на каждом слове только потому, что у вас чересчур много слуг и они подглядывают из каждого угла. И вообще какого черта, я…

Ее глаза умоляюще взглянули поверх маленьких круглых очков, прося успокоиться. Так и быть, подумал Лукас, он сделает ей одолжение и не станет разрушать идиллию, которую она сохраняла с таким трудом. Что ж, самое лучшее для него – согласиться. Тут наверняка пахнет деньгами, но будь он проклят, если женится на этой фривольной мисс ради чая из фарфоровой чашечки.

– Хорошо, мисс… хм-м… – неуверенно пробормотал он.

– Мисс Уэйнрайт, – подсказала она.

– О, точно!

Она прошла к буфету красного дерева, на мраморной столешнице которого стояло блюдо с омлетом, приготовленными на пару овощами и свежеиспеченным хлебом. Рот Лукаса наполнился слюной. Его ноги сами последовали за его голодным взглядом, и он начал накладывать еду на свою тарелку, не заботясь о том, что подумают другие о величине его порции.

Когда он вернулся на свое место, все, что он мог сделать, – это не сразу наброситься на еду. Он оглядел сидящих за столом и положил салфетку на колени, как это сделали они, и затем, взяв вилку, улыбнулся:

– Черт, я умираю с голоду.

Он начал есть, и все мысли о присутствующих за столом или пристойности поведения улетучились из его головы. Закончив, он отодвинул тарелку и поднял глаза, только чтобы узнать, что все остальные наблюдают за ним с сочувствием и любопытством.

– Вы очень проголодались, дорогой? – улыбнулась мисс Уэйнрайт, глядя на него широко раскрытыми глазами.

Лукас пробежал языком по зубам, откинулся на спинку стула и громко рыгнул.

– Во, точно.

Дама, сидевшая рядом с хозяйкой, бесшумно вздохнула. Когда Лукас подозрительно покосился на нее, она изобразила вежливую улыбку.

– Может быть, хотите ветчины, мистер Дэвин? – предложила Кэролайн.

– Я не такой дурак, чтобы отказаться…

– Генри, будьте любезны, обслужите мистера Дэвина, – сказала она лакею. Тот поклонился и пошел на кухню.

Все сидевшие за столом в полном молчании ожидали возвращения Генри, и только часы нарушали тишину своим громким тиканьем: тик-так, тик-так… Заметив напряженные взгляды своих сотрапезников, Лукас потуже затянул галстук и, подумывая, что бы еще такое сделать, начал изучать рисунок на серебряной тарелке. Он поднял ее, вертя в руках, и серебро заиграло в солнечных лучах.

– Красивая штуковина, – заметил он со свойственным ему спокойствием.

– Я говорила вам! – прошептала Аманда. – И чтоже? Он уже присматривается к серебру.

– Тише, – одернула ее Кэролайн.

Лукас переводил взгляд с одной дамы на другую, волосы на затылке зашевелились.

– Что? Что-то не так? Я что-то не так сделал? Держать такое в руках, хм-м… забавно… Нет-нет, не бойтесь, я не уроню…

– Не обращайте внимания на этих болтушек, мой милый, – успокаивал Теодор, и тут подоспел Генри с блюдом ветчины в руках. – Они всегда судачат о ком-то. Лучше займитесь ветчиной. Не беспокойтесь, ешьте, там еще много всякой всячины. Мисс Уэйнрайт очень богатая, – шепнул доктор, – очень богатая.

Лукас подцепил толстый ломоть ветчины.

– Не возражаете, старина? Страсть как хочется пить… Голова просто раскалывается.

Он, недоверчиво поводя бровью, покосился на доктора и, потянувшись к своему остывшему кофе, выпил его залпом.

После того как Лукас с удивительной легкостью расправился с двумя тарелками еды, вся компания потянулась в кабинет. Кэролайн замыкала шествие. Чувствуя легкое головокружение, она ухватилась за дверь, ища опоры. Что с ней такое?

С некоторым чувством нереальности происходящего Кэролайн наблюдала, как дядя Тедди дружески обнял Лукаса за плечи. Оба смеялись, будто не происходило ничего необычного. На самом деле все обстояло иначе. Неужели никто этого не чувствовал? Что касается ее, то она пребывала в полном смятении. Сердце бешено колотилось от сознания, что все, именно все изменилось в тот момент, когда Лукас Дэвин появился в ее доме.

До сих пор идея о муже являла собой нечто эфемерное.

Не больше чем средство добиться желаемого. Но на деле эта эфемерность приобрела облик живого человека, бродяги из лондонских трущоб, и, что совершенно поразительно, дьявольски красивого при этом. Такого сюжета она не встречала ни в одном из готических романов, которые так обожала. Кэролайн не походила на героиню «Замка Отранто» Хораса Уолпола, а Лукас Дэвин вряд ли имел что-то общее с мрачными героями из романов миссис Радклиф. Он был из плоти и крови, со своими собственными желаниями и страстями. И она уже сейчас понимала, что им невозможно руководить, исходя из своих целей. Им вообще невозможно руководить!

Наблюдая за Лукасом в столовой, когда он с такой жадностью набросился на еду, будто никогда в жизни не ел, она сначала была поражена, а затем ощутила мучительную симпатию. Как, наверное, ужасно быть бедным, впервые подумала Кэролайн. Как ужасно не знать, когда сможешь поесть в следующий раз! По-новому взглянув на него, она начала понимать, что его замкнутость, его хмурые взгляды вовсе не черта характера, а скорее попытка отстоять последние крохи собственного достоинства.

Она закрыла глаза, сдерживая слезы волнения. Такой красивый и гордый мужчина должен влачить жалкое существование в самых низших слоях общества! Нет, это казалось несправедливым!

– Кэролайн, вы идете? – послышался голос Аманды. Бывшая гувернантка стояла в тени холла, освещенного лишь светом, падающим из длинного высокого окна в его дальнем конце. В полумраке комнаты Аманда казалась изящной и красивой, как всегда, несмотря на то что юность давно миновала. Сейчас в выражении ее лица появилось что-то новое, и даже несколько суховатая манера держаться, словно ее душевные порывы зажаты в тиски, напоминающие тугой корсет, казалась не столь явственной. Она определенно переменилась с приездом доктора Кавендиша, как Кэролайн переменилась с появлением Лукаса.

– Что-то не так, Кэро? – спросила Аманда.

– Нет. – Кэролайн заставила себя улыбнуться, но уже в следующую секунду от ощущения бурлящей внутри радости ее улыбка стала вполне естественной. Возможна ли перемена к лучшему? В своем постоянном уединении, в этом пустынном, заброшенном уголке земли она даже забыла, как приятно ощутить подобные изменения. – Я сейчас, Аманда. Идите и посидите с нашим гостем. И пусть дядя Тедди представит вас, я только сейчас сообразила, что мы забыли это сделать.

Аманда исчезла за дверью. Какое-то время Кэролайн стояла, собираясь с духом, и машинально разглаживала складки своего нежно-голубого утреннего платья. Когда она вошла в богато обставленную комнату, Аманда предлагала Лукасу кофе в изящной фарфоровой чашечке с узором из лилий. Даже на расстоянии она заметила, как Лукас нервничает, в нерешительности потирая ладонями свои штаны. Очевидно, он опасался разбить хрупкий предмет. Бедный, он чувствовал себя не в своей тарелке. Скорее всего он казался себе таким же чужим среди них, как она, находясь среди аристократов.

– Не надо, Аманда! – воскликнула Кэролайн так громко, что все трое вздрогнули. Она прикусила губу и упрямо сдвинула брови. – Извините… мне… мне кажется, что мистер Дэвин больше не хочет кофе.

– Напротив, – возразила Аманда, – он только что попросил…

– Нет ничего лучше, чем кофе после такого количества джина, не правда ли, дружище? – добродушно рассмеялся Теодор, зажав сигару в зубах.

– А мне кажется, его вовсе не мучает жажда, – настаивала Кэролайн.

– Все хорошо, дорогая, – успокоил Лукас. Его черные глаза остановились на ней, уголки губ дрогнули в улыбке. – У меня и в мыслях не было украсть эту штуковину, впрочем, как и серебро… Вы ведь об этом тревожились, миссис Пламшоу?

Он взял чашку из рук Аманды, буквально пронзив ее насмешливым взглядом. Миссис Пламшоу сильно покраснела. Кэролайн переводила встревоженный взгляд с Лукаса на Аманду. А он, оказывается, вовсе не такой тупой. Он быстро сообразил, о чем беспокоилась Аманда, когда он восхищался серебром. Кэролайн опустила глаза, все это было страшно неприятно.

В самом деле, не глупо ли так переживать! Естественно, любой воришка, способный вытащить кошелек из кармана джентльмена где-нибудь на Пиккадилли, да еще так, что никто не заметит, должен иметь достаточно ловкие руки и не испытывать трудностей, держа любой, даже самый изящный предмет. Покраснев, она глубоко вздохнула и поспешила войти в комнату.

– Не пора ли нам наконец заняться главным вопросом? – сказала она, чуть-чуть задыхаясь и усаживаясь на вышитый стул. Взяв веер, лежавший на овальном столике, она начала нервно обмахиваться. Темные завитки на висках взлетали и опадали при каждом взмахе.

– Мистер Дэвин, вам, наверное, интересно узнать, о чем идет речь? – спросил доктор.

– Ну да, старина. – Лукас закинул ногу на ногу. Аманда предложила ему пирожное, Кэролайн невольно залюбовалась его мускулистыми ногами и почувствовала легкое головокружение.

– Нет, спасибо, миссис Пламшоу, – ответил Лукас, сопровождая слова улыбкой, столь же очаровательной, сколь и саркастичной. Он поднес чашку к губам и, причмокивая от удовольствия, шумно отхлебнул кофе.

Обе женщины застыли. Смущенно кашлянув, Теодор продолжил:

– Вы понимаете, мой милый, наши намерения направлены…

Он замолчал, когда Лукас сделал еще один громкий глоток. Все напряженно следили за ним.

– Что? Опять что-то не так? – спросил Лукас, оглядывая собравшихся. – Я сказал спасибо миссис Пламшоу, когда она предложила мне пирожное. Я не стянул его и не засунул в карман, вы же видели? Тьфу ты черт, может, я малость того… недостаточно вежлив? Что вы сидите словно аршин проглотили?

– Успокойтесь, дружище, – сказал Теодор. – Вы все сделали правильно.

– Это ничего, мистер Дэвин, – поддержала доктора Кэролайн. – Это просто ваша… манера пить… прихлебывая… Но мы справимся с этим, уверяю вас.

– Чего-чего? Вы говорите «мы»? – Держа, словно фокусник, чашку с блюдцем на ладони одной руки, подпирая другой подбородок, он наблюдал за Кэролайн, как кошка наблюдает за безнадежно загнанной в угол мышью. – Есть масса вещей, в которых я хотел бы разобраться. Например, что случилось или… не случилось между нами ночью?

Кэролайн чуть не задохнулась. Ей казалось, что она краснеет от кончиков пальцев до самой макушки.

Лукас снова пригубил кофе, на этот раз осторожно касаясь губами края чашки, и ему удалось сделать это беззвучно.

И вдруг смущение Кэролайн превратилось в гнев. Он смеялся над ними, над их правилами и обычаями. Он просто притворялся, как кривляка-фигляр. Этот грязный бродяга!

– Итак, – холодно произнес он, откидываясь на спинку стула с таким видом, словно был по меньшей мере графом, – вы что-то говорили, мистер Кавендиш? Что именно вам от меня нужно?

– Хм-м-м… мы… – Теодор вытащил сигару изо рта и растерянно заморгал, не понимая, что с ним происходит. Чтобы он не мог подобрать нужные слова, такого с ним еще не случалось. Он поднял сигару, спрашивая позволения. Женщины кивнули, и он пошел к камину, чтобы исполнить обычный ритуал и зажечь ее от горящего полена. Это действие, казалось, вернуло ему привычную невозмутимость, и он улыбнулся Лукасу так, как только мужчина может улыбнуться мужчине. – Вы скоро узнаете, Дэвин, что жизнь за городом имеет свои преимущества по сравнению с жизнью в Лондоне. Здесь мы не соблюдаем жестких правил. Мужчина, например, может позволить себе выкурить сигару в присутствии дам, разумеется, испросив их разрешения. По крайней мере в этом доме.

Он повернулся к Лукасу, изучая его сквозь клубы дыма.

– Нам нужно, мой милый друг, – продолжал Теодор, – чтобы кто-нибудь мог изобразить мужа Кэролайн. То есть стал бы ее мужем. Она должна выйти замуж на этой неделе, иначе она потеряет Фаллингейт. Если же она будет замужем и убедит всех, что это свершившийся факт, то после вы будете свободны и сможете заняться своими делами. И разумеется, вы получите определенное вознаграждение, которое поможет вам вести безбедную жизнь. Но только в том случае, если уедете из страны. И еще, Дэвин, никто не должен знать вашу подноготную. По понятным причинам.

Лукас поставил наполовину пустую чашку на стол и, соединив пальцы домиком, поднес их к губам. Так вот в чем дело. Вынужденное замужество. Если бы они только знали, как упорно он стремился избежать алтаря, они не приставали бы к нему со столь абсурдным предложением.

– Почему я? Почему не кто-нибудь из вашей среды?

Доктор обменялся печальными взглядами с Кэролайн, затянулся сигарой и затем выпустил изо рта несколько колечек дыма. Он взглянул на Лукаса:

– Ни один мужчина благородного происхождения не хочет жить в этой медвежьей дыре, дружище. Нет, все они предпочитают жить в городе.

Лукас почесал подбородок.

– Что-то мне не очень верится, что могут возникнуть сложности с кем-то из этих джентльменов. Неужто они не согласились бы, зная о вознаграждении? Отведут ее к алтарю, потом в постель, а затем приберут к рукам ее денежки. И она никогда больше их не увидит. Найдите кого-нибудь такого.

Он поднялся, давая понять, что разговор окончен.

Кэролайн встала и решительно преградила ему дорогу. Ее глаза сверкали отчаянием, их бледная голубизна напоминала осколки цветного стекла. Она сжала руки, борясь со смущением. Румянец на щеках постепенно сменился бледностью.

– Мистер Дэвин, позвольте мне быть до конца откровенной. Я уже исчерпала все мыслимые возможности. Вы должны поверить мне, что вы моя последняя надежда сохранить Фаллингейт. Честно говоря, мне необходимо выйти за вас замуж. Пожалуйста, не заставляйте меня унижаться, умоляя вас.

Сняв очки, она пронзила его пылким взглядом. И впервые он различил блеск металла в глубине ее глаз и вдруг оттаял, больше не ощущая неловкости. Черт, она говорит правду!

Он первым отвел глаза. Опустив голову, изучал носки своих мучительно узких башмаков. Когда это было? Когда в последний раз он слышал, как кто-то просил о женитьбе? Ну да, тогда полные горечи слова слетали с его собственных губ. И забытое чувство болью отозвалось в его груди.

Как он хотел Иззи! Иззи – чувственная натура, шлюха, нежная, как ангел. Девушка, которая хотела заполучить то, чего не могла иметь, – лорда. Бедная Иззи. Бедная мертвая Иззи.

Он оторвал взгляд от своей обуви и взглянул на Теодора, стараясь не показать, какая борьба происходит внутри.

– Можно мне одну из ваших сигар, старина?

– Сигару? – Теодор подвинул коробку. – Конечно, мой друг. Простите, что не предложил вам.

Он протянул сигару Лукасу, который поднялся и, подойдя к камину, повторил ритуал доктора. Он попыхтел несколько раз и затянулся, раздумывая, почему люди находят удовольствие в таком странном занятии. Какое-то время он молча покуривал сигару, затем повернулся к Кэролайн и резко сказал:

– Сколько я получу?

Ее брови взметнулись вверх, и она быстро-быстро заморгала, вцепившись руками в спинку стула.

– Вы готовы взяться за это дело? Дядя Тедди посвятит вас во все детали.

Теодор подошел к письменному столу, вытащил документы из ящика и передал Лукасу. Тот повертел бумаги в своих ловких пальцах, затем вернул их доктору.

– Я не умею читать, док. Только говорю по-английски. Теодор приподнял одну бровь.

– Как насчет двух тысяч в год?

Несмотря на самообладание, Лукас чуть не поперхнулся дымом, от которого обожгло горло и легкие.

– Проклятие! И где, черт возьми, вам удалось заграбастать столько денег?

– Уверяю вас, я получила их честным путем, – заметила Кэролайн, отворачиваясь к окну, чтобы взглянуть на землю, столь щедрую к ней. – Это мое наследство.

Лукас неловко хмыкнул.

– Какая же тут честность? Вам просто повезло.

– Это все Фаллингейт, – объяснила она, поворачиваясь к нему.

Их разделало пятнадцать шагов, но ему казалось, словно она так близко, что может прикоснуться к его щеке своими дрожащими пальцами. Достаточно близко, чтобы подарить ему один из своих сладких поцелуев.

– Я получаю доход от оловянных рудников. Они делают меня очень богатой, мистер Дэвин. Но это единственный мой доход. Если я потеряю имение и прибыль от рудников, у меня не останется ни пенни. Итак, вы видите, почему я иду на риск. Все или ничего.

Он поднялся и подошел к ней. Рядом с ней все казалось более спокойным. Она не была выскочкой и не воображала из себя бог знает что. Это точно. Ее близость, ненавязчивый тонкий аромат фиалки, ее плечи, затянутые в муслин… Он смотрел в окно, не обращая внимания на непривычную тяжесть дорогой одежды.

– Все или ничего, – пробормотал он. – Всю свою жизнь я только и делал, что играл этими двумя понятиями.

Он смотрел на тяжелые облака, которые орошали землю бесконечными слезами, на траву, такую зеленую, что невольно вспоминались грязь и зловоние ужасающих трущоб Лондона, с которыми он так долго мирился. Пожить какое-то время за городом, может, и прекрасно. И тут он вспомнил о своих ребятах. Что он сделает для них, имея две тысячи в год? Ха! Он построит им особняк!

Конечно, ему придется уехать в Индию или еще куда подальше, и скорее всего он никогда больше их не увидит. Что ж, это не беда, если он сможет помочь им. Да… но он никогда больше не увидит мисс Уэйнрайт! Он прислушался к ее дыханию, короткому и отрывистому. Она ждала ответа.

Бедная крошка. Бедная наивная крошка. Она заслуживает большего. Честное слово! Она ничего не знает о нем. Ничего. Она не знает самого плохого…

Он медленно повернулся к ней, с растущим изумлением понимая, каков будет его ответ. Глядя на ее профиль, он вдруг понял, что она точь-в-точь вылитая камея, которую ему как-то удалось украсть. Точеная, женственная и холодная, Кэролайн повернулась к нему лицом.

– Итак, мистер Дэвин? Что вы скажите? – прошептала она.

– Зовите меня Лукас, – ответил он с улыбкой. – Не нужно формальностей, ведь скоро мы станем мужем и женой.

Глава 9

Примерно два часа спустя в маленькой часовне Норкирк на самом краю Крэгмира состоялся обряд венчания. Почти целый час ушел на то, чтобы добраться сюда в карете, у «молодых» даже не было времени подумать о соответствующих туалетах, как, впрочем, не было и желания скрепить союз поцелуем. Всему событию сопутствовало не больше сентиментальности, чем любому официальному мероприятию. Когда они ставили свои подписи в регистрационной книге церкви, то со стороны это выглядело скорее как подписание делового соглашения. Кэролайн оставила быстрый красивый росчерк, тогда как Лукас долго трудился над своим именем, вспоминая урок, полученный от Аманды. Высунув кончик языка, он старательно выводил каждую букву, внимательно следя, как бы не допустить ошибки, иначе подпись окажется недействительна.

Возвращаясь в Фаллингейт, Кэролайн пребывала в приподнятом настроении. Убедившись, что Лукас не станет настаивать на интимных отношениях, она почувствовала, как тяжелая ноша спала с ее плеч. Теперь она сохранит Фаллингейт. Но Кэролайн еще не успела подумать, что она станет делать с мужем, который помог ей сохранить имение.

Во второй половине дня, когда дождь наконец поутих и на хмуром осеннем небе проглянуло солнце, Теодор предложил Кэролайн взять Лукаса на верховую прогулку и показать ему поместье. Ему ведь предстоит встреча с Джорджем и поэтому необходимо знать, что к чему.

С помощью слуги Лукас быстро оделся в костюм для верховой езды и пришел в конюшню раньше Кэролайн. Всегда быть первым. Всегда быть готовым. Так учил его Робин Роджер. Но вскоре Лукас убедился, что правила, принятые в высшем обществе, ничто по сравнению с законами воровского мира. И то умение, которое он приобрел в «Семи лунах», не сможет ни на йоту пригодиться ему в мире сентиментальных сквайров.

– Добрый день, сэр, – приветствовал его грум, стоило Лукасу пройти во двор, выложенный булыжником. Парнишка, одетый в бриджи, собранные у колен, и смешную шапочку, с уважением поклонился ему.

Лукас, окончательно сбитый с толку, остановился, оглянувшись через плечо. К кому обращается этот малый?

– Лошади почти готовы, сэр, – добавил парень, снова занимаясь своей работой.

Ну и ну… Конюх обращался к нему! Со странным чувством, которое, честно говоря, нельзя было назвать неприятным, Лукас повернулся и поправил галстук.

– Доброго здоровья. – Он кашлянул в кулак и, гордо выдвинув подбородок, подумал, что впервые говорит не как последний бродяга из Лондона.

Парень, кажется, ничего не заметил, спокойно продолжая прилаживать седла к двум лошадям. Со слов грума Лукас узнал, что одну из лошадей – белого крупного мерина с тонкими щиколотками и удивительно голубыми глазами зовут Гермес. Другая, великолепная черная кобыла, звалась Маргаритка. Хвост и гриву ей аккуратно заплели в косички. Лукас невольно подошел ближе, пораженный красотой кобылы.

– Ух ты, ну и красавица! – Он погладил шею лошади, удивительно блестящую и гладкую на ощупь. Она выглядела так же безупречно, как те грациозные статуэтки, которые ему доводилось видеть в богатых домах. Шерсть мягкая и шелковистая.

Лукас не очень-то разбирался в лошадях, но некоторые из этих удивительных животных были настолько хороши, что даже полный идиот без труда мог распознать породу. Он видел это так же ясно, как видел благородную породу в мисс Уэйнрайт, хотя она и не походила на тех леди, которых ему не раз довелось наблюдать у здания оперы. Они выходили из своих карет с таким высокомерным видом, словно сами являлись главной и лучшей частью представления. Лукас ласково похлопал Маргаритку по теплому черному боку.

– Прекрасные у тебя лошади.

– Спасибо, сэр, – ответил грум, и его грубое простое лицо засветилось от похвалы. – Эта самая красивая. На Маргаритке ездит сама госпожа.

– О! – Лукас потер подбородок и озадаченно повернулся к белому мерину. Так, значит, этот предназначен для него? Какого черта он должен влезать на этого гиганта? Чего доброго, порвет штаны! Да, деньги имеют и плохие стороны. Попробуй-ка заберись на такую лошадь, а потом она тебя сбросит, как безумного короля Георга. Лукас ездил на лошади всего несколько раз, когда приходилось удирать из Лондона после крупного грабежа.

– Послушай, пар… дружище, – проговорил он, похлопывая парня по спине, как частенько делал доктор Кавендиш. – Как тебе удается не свалиться с этих чертовых лошадей? Я говорю… хм-м… как сделать так, чтобы вышло как у джентльменов?

Миловидный парнишка с непониманием уставился на него, и Лукас добавил:

– Дело такое… видишь ли, мне… ну да, мне не пришлось поездить верхом в Лондоне. Я предпочитал наемный экипаж, понимаешь ли… или ездил в собственной карете. – Он откашлялся, дабы его голос звучал более убедительно. – В Лондоне… я по горло занят делами… чтобы позволить себе праздно кататься по Гайд-парку.

К великому изумлению Лукаса, парнишка, очевидно, принял все за чистую монету и улыбнулся ему с нескрываемой симпатией.

– Понятно, сэр. Вот что вам нужно сделать, видите? – Он переплел пальцы обеих рук. – Вам нужно только поставить сюда ногу, и я подсажу вас. И потом вам только остается закинуть другую ногу, и вы в седле. Все очень просто, сэр.

Лукас кивнул.

– Конечно, конечно. – Он видел это сотни раз, почему же сейчас перспектива казалась ему такой сложной?

«Потому что я не хочу опростоволоситься».

– Добрый день.

Он круто обернулся на звук ее голоса, его каблуки чиркнули по булыжнику. Кэролайн так спокойно подошла к ним, как будто собиралась на пикник, хотя он сомневался, что такое случается в этом пустынном месте.

– Вы нашли конюшню? – приветливо спросила она. Он тоже улыбнулся в ответ на ее теплую улыбку, хотя и более сдержанно. Он не хотел, чтобы она нравилась ему, но ничего не мог с собой поделать. Она была так обезоруживающе бесхитростна. Ее душа не запуталась в кружевах, как у большинства леди. И вместе с тем она не выглядела пугливой пташкой, разбивающей свои крылышки о железные прутья клетки. Как делала Иззи…

Иззи… Какая ирония! Кэролайн, хотя и стояла, несомненно, на более высокой ступени социальной лестницы, казалась проще и скромнее. И уж конечно, менее амбициозной, чем Иззи. Но между тем при явном отсутствии амбиций она сумела-таки подцепить мужа.

– Вы заслуживаете большего, – вырвалось у Лукаса, когда она подошла к нему.

Его слова задели ее, словно он осудил новое платье, которое ей особенно нравилось, и улыбка моментально растаяла. Затем голубые глаза блеснули, и она нанесла ответный удар:

– Так же, как и вы, мистер Дэвин. Вы тоже заслуживаете большего. Но порой нам приходится довольствоваться тем, что мы имеем.

Ее губы снова тронула улыбка, хотя на этот раз более сдержанная, и она надвинула шляпу на лоб, что вышло немножко косо. Шляпа была с высокой тульей, черная и схожая с теми, что носят мужчины. Шелковый платок глубокого синего цвета бантом повязан на шее. Ее узкое, с завышенной талией платье расширялось книзу трапецией. Синий цвет определенно шел к ее голубым глазам.

Он знал, что в дворянских кругах принято одеваться по-разному к каждому случаю, но странная мысль закралась ему в голову. А не нарядилась ли она так чуточку и для него?

– И вы собираетесь отправиться в этом? – сказал он, кивая на ее роскошное платье.

Она утвердительно склонила голову, но в ее необычайно прозрачных глазах промелькнула тень сомнения.

– А что, если лошадь сбросит вас? Вы рискуете испачкать это прекрасное платье.

Она застенчиво улыбнулась:

– Я неплохой наездник, мистер Дэвин.

– Лукас.

Она приняла поводья из рук грума и подошла поближе к Дэвину, чтобы, кроме него, никто не мог услышать ее слова.

– Видите ли, – прошептала она, – в присутствии слуг «мистер Дэвин» более принятая форма обращения. Брак не освобождает нас от соблюдения правил хорошего тона. Только когда мы одни, мы можем позволить себе называть друг друга по имени, и то только тогда, когда чувствуем особенную… как бы это сказать… расположенность.

Ее щеки зарделись, и ему внезапно захотелось поцеловать ее, положить руки на ее тонкую талию и прижать к груди.

– Как вы умудряетесь жить со всеми этими правилами? – прошептал он, качая головой.

– А как вы умудряетесь жить без них? – парировала она, натягивая лайковые перчатки.

Когда он ничего не ответил, она вызывающе подняла глаза и встретила его взгляд.

– Неужели свобода настолько хороша, что стоила лишений, которые вы терпели?

– Я всегда верил в это, но теперь сомневаюсь…

Она говорила с ним так, как не говорила ни одна леди. Из всех женщин, что он встречал за свою жизнь, она единственная была напрочь лишена предрассудков и хитрости.

Он хотел, чтобы она узнала о нем побольше, узнала о его мечтах о величии, о его уверенности, что в этом мире больше доброты, чем он до сих пор видел. И поняла, в чем заключается смысл его жизни.

– Считайте, что вы не жили, если никогда не спали под звездами, мисс Уэйнрайт, хм-м… миссис Дэвин, – прошептал он, усмехнувшись иронии своих слов. – Вы жалеете меня, но я по крайней мере свободен, а вы не можете даже выйти из дома без этих дурацких перчаток.

Она наконец натянула темно-синие, длиной до локтя перчатки и начала застегивать мелкие пуговки, исподлобья поглядывая на него.

– Меня обижали и раньше, мистер Дэвин, но всякий раз незаслуженно. Не уверена, что вы справедливы. Вы едва ли можете назвать мое поведение зависимым от светских приличий.

Она улыбнулась уголками губ, и он ощутил, как в его груди стало горячо от удивительного обаяния этой благородной леди.

– Лошади готовы, мисс Уэйнрайт, – объявил слуга.

– Спасибо, Дэви. Вы можете называть меня теперь миссис Дэвин. Мистер Дэвин и я поженились сегодня утром. Вот почему нам понадобилась карета.

– О, мисс! То есть… миссис… Мои поздравления!

– Спасибо, Дэви. – Она направилась к лошадям, и Лукас быстро последовал за ней.

– Мне не больно часто приходилось ездить верхом, – предупредил он.

– Я научу вас.

Он расслабил узел ненавистного галстука, который, казалось, существовал специально для того, чтобы задушить его, и процедил сквозь зубы:

– Итак, балбес и учительница. Хорошенькая парочка из нас получилась.

– Я должна убедить брата, что вы именно тот, за кого я вас выдаю. А человек нашего круга прекрасно владеет искусством верховой езды. Ну, вот, мистер Дэвин, знакомьтесь, это Гермес, и он предназначается для вас.

– Ну и денек! Не было печали, да… – проворчал он, беря поводья из рук грума, любезность которого начинала его раздражать. – Не уроните меня, Дэви.

– Не беспокойтесь, сэр, – ответил парнишка.

Лукас ухватился за кожаные ремешки прекрасной, отделанной серебром уздечки и подумал, может ли что-то из этого великолепного снаряжения остановить лошадь, если она вздумает умчаться куда ей заблагорассудится.

– Ну, я готов, дружище. Помоги-ка мне…

Дэви подставил руки, и Лукас, упираясь ногой в его ладони, подтянулся и закинул другую ногу через седло. Юный грум подсадил его с таким усердием, что он чуть не перелетел через лошадь.

– Эй, поосторожнее, парень! – крикнул Лукас, стараясь удержаться в седле.

– Держитесь, мистер Дэвин, – сказала Кэролайн, пряча улыбку. – Это только начало!

Лошади тронулись в путь легкой иноходью. Лукас с важным видом выпрямился в седле. Он не раз видел, что именно так делали многие великолепные джентльмены, сидя на не менее великолепных лошадях, но как только грум скрылся из виду, он облегченно вздохнул и крепче ухватился за седло, ища надежной опоры. Красавец мерин покачивался под ним, создавая ощущение неуверенности, и Лукас чувствовал, что в любой момент может свалиться на землю. Когда Гермес неожиданно задрал голову и заржал, Лукас в страхе выкатил глаза.

Кэролайн снова улыбнулась, прикрыв губы затянутой в тугую перчатку ладонью.

– Вы такой белый, мистер Дэвин, совсем как Гермес. Расслабьтесь, все будет хорошо. Вы ведь сидите на лошади, а не на огнедышащем драконе.

– Вам легко говорить… это чудовище только и думает, как бы поскорее избавиться от меня.

– Ничего, ничего, мистер Дэвин, знание приходит с опытом.

– Вам хорошо…

– Я вижу, вы мало разбираетесь в лошадях.

– Но обычно я опираюсь на свою интуицию, она никогда меня не подводит. Почему, черт возьми, вы не дали мне лошадку поменьше, вроде вашей? Она пониже и бежит себе, как Христос по воде.

– Мистер Дэвин!

– Лукас, – поправил он. – Вы можете называть меня по имени, когда кругом нет слуг. Хотя кто его знает, может, они прячутся в кустах, мимо которых мы проезжаем? Черт побери, должно быть, все население Крэгмира работает на вас.

– Мистер Дэвин, – снова начала она, – я ничего не имею против вашего неумения ездить верхом, но пожалуйста, не выражайтесь так грубо.

– Я такой, какой есть! Вы знали это, когда затевали дело. Не я потащил вас к алтарю.

– Да, будьте таким, какой вы есть! Но не надо употреблять такие выражения, как «черт побери», во всяком случае, не в присутствии леди. И не стоит упоминать имя Господа всуе. Вы выглядите почти как джентльмен, теперь осталось научиться говорить соответствующим образом. Кое-кто из наших деревенских слуг, может, и простит вам недостаток хороших манер, но мой брат – никогда! И все же не бойтесь! Вы быстро научитесь. Смотрите-ка, вы уже делаете успехи! Со стороны можно подумать, что вы всю жизнь ездили верхом!

У него вырвался недоверчивый смешок, но втайне он был обрадован ее похвалой. Ему удалось немножко расслабиться, и теперь езда казалась более естественной. Почти инстинктивно сжимая седло коленями, он слегка откинулся назад и управлял лошадью, легко натягивая поводья. И вдруг это занятие показалось ему таким же привычным, как вид Джермейн-Хауса.

Возможно, он все это время в глубине души завидовал богатству и старался убедить себя, что считает его ниже своего достоинства. Лучше с презрением относиться к тому, чего не можешь иметь сам, чем тщетно желать этого.

В полном молчании они ехали через нескончаемую пустошь Крэгмира. Лукас на вид ничем не отличался от местного сквайра, который выехал осмотреть свои владения. Кэролайн сидела в дамском седле и, несмотря на его кажущееся неудобство, управляла Маргариткой с изяществом и легкостью. Они огибали болото. Холодный ветер трепал одинокие камыши.

– Это болото Мертвецов, – сказала Кэролайн, – уж пожалуйста, будьте повнимательнее, если хотите остаться в живых. Трясина тянется далеко, почти до сада за нашим домом.

Лукас разглядывал заросли вереска и болотной пушицы, которые покрывали пустошь, впитывая влагу. Они перемежались островками яркой травы, а кочки мха блестели в тумане, как серебро. Неожиданно каркнул ворон, словно подавая кому-то знак из туманной мглы, и Лукас невольно вздрогнул.

– Веселенькое местечко, – усмехнулся он. Кэролайн улыбнулась, зябко поежившись.

– В этой части Крэгмира нет ничего привлекательного, за исключением дома, который расположен рядом. Моя мать получила Фаллингейт в наследство от кузена, барона из северной Англии. Эта часть собственности была в нашей семье почти сто лет. Ее приобрели у потомков сэра Тоби Киллиама, который построил дом во время правления Генриха VIII. Мама влюбилась в Фаллингейт с первого взгляда. Отец, в свою очередь, влюбился в доход от рудников. Сохранив наш лондонский дом, он предпочитал оставаться там, но я, как только представлялась возможность, приезжала сюда. Что касается моего брата Джорджа, он тоже не любил Фаллингейт. Вот почему мне кажется несправедливым, если он унаследует имение.

– И у вас всегда существуют… как это называется, светские сезоны, кажется? То есть приемы и балы, на которых все только и делают, что чешут языки и перемывают друг другу кости, ну и тому подобное…

Она улыбнулась его определению светских раутов.

– Да, наверное, кому-то вроде вас это может казаться средоточием глупости.

– Хм-м, пожалуй.

– Если честно, то на самом деле это вовсе не так приятно, – задумчиво проговорила она, – мне тоже зачастую это кажется глупым времяпрепровождением. И я довольно небрежно относилась к моим выходам в свет. В душе я скорее провинциальная девушка, мистер Дэвин. Меня тяготит общение с лордами и леди, которые воротят от меня носы. Я рада, что распрощалась со своими надеждами сделать блестящую партию и таким образом занять прочное место среди аристократов.

Она философски улыбнулась ему, демонстрируя тихий вызов, определявший ее жизнь, несмотря на внешне мягкую манеру поведения. Кэролайн сама не знала, почему разоткровенничалась с ним. Может быть, потому, что он казался добрым человеком, который в состоянии читать в ее душе, хочет она этого или нет. Она верила в то, что он говорил о своей интуиции. Наблюдая за ним исподтишка, она заметила, что он постоянно думает, сопоставляет, присматривается. Она всегда восхищалась умными мужчинами, но, увы, они редко встречались в Лондоне, где внешние манеры и деньги значили больше, чем здравый смысл. Теперь она нашла человека, с которым могла беседовать, которому готова была открыть душу.

– А вы решительный человек, – сказала Кэролайн и нахмурилась, концентрируя внимание на дороге, которая сворачивала в небольшую долину, окруженную старыми вязами. Свежий осенний ветер шелестел редкими листьями, уцелевшими на ветках. – Почему бы вам с вашим умом не прекратить творить беззаконие и не стать полезным членом общества?

– А вы не знаете?

– Откуда мне знать? Я думаю, вы попали в преступную среду, потому что была какая-то червоточина в вашем характере. Как человек может решиться на воровство? Но вместе с тем я не вижу в вас ничего такого…

Он рассмеялся:

– О, неужто? До чего же вы наивны!

Она сердито взглянула на него и крепче сжала поводья.

– Едва ли… Я бы так не сказала.

– Поверьте, миссис Дэвин, если бы я даже был невинен, как только что выпавший снег, я никогда не сумел бы вырваться из самых грязных трущоб Лондона. Во всяком случае, ненадолго. Вы понимаете, у меня нет связей, нет рекомендаций, нет образования, нет денег. И все же не это заставило меня воровать.

Ее лошадь три раза вскидывала голову и ржала. Кэролайн всякий раз ласково поглаживала ей шею, успокаивая не только лошадь, но и себя.

– Тогда что же? Что привело вас в преступный мир? – спросила она, распрямив плечи и глядя прямо в лицо своему попутчику.

Глаза Лукаса сверкнули, и он криво усмехнулся:

– Стремление к справедливому распределению.

– Распределению чего?

– Богатства. Она улыбнулась:

– Понимаю. А вас совсем не беспокоит, что вы отнимаете у одних, чтобы передать другим и при этом не забыть про себя?

– Нет, потому что я ничего себе не оставляю.

– Тогда кому же? – Ее сердце дрогнуло при внезапной мысли, что он действительно может иметь гуманные мотивы для преступления. Тогда все встает на места. – То есть вы хотите сказать, что вы что-то вроде Робин Гуда? Украсть у богатого и отдать бедняку?

Его пристальный взгляд сверкал иронией, затем сфокусировался на дороге впереди.

– Пусть бедняки сами позаботятся о себе.

– Тогда для кого вы крадете? Лукас глубоко вздохнул:

– Для своих близких.

– И кто же дал вам право творить беззаконие только потому, что вам так нравится?

– Позвольте вам сразу возразить, я не считаю справедливым закон, по которому все принадлежит сытым богачам только потому, что они такими родились.

– Я могу сказать, мистер Дэвин, что не согласна с вашим методом решения проблемы, хотя и признаю, что такое неравенство несправедливо. Меня не раз обвиняли в том, что я чересчур либеральна. Чуть ли не поборница равноправия.

– Вы хотите сказать, что заботитесь о бедняках? Что вы думаете о каждом, даже если он влачит свое существование вне вашего поместья?

Ее сердце затрепетало, и она кашлянула.

– Могу только сказать, что вы несправедливы. Мои слуги и арендаторы расскажут вам, что я очень заботливая хозяйка.

– Это достаточно просто, когда вы живете только ради себя. Просто сочувствовать бедным и больным, когда они где-то далеко, а не перед вашими глазами, когда вам не нужно ничего для них делать.

Они проезжали по узкой, усыпанной опавшей листвой тропинке. Она нахмурилась и наклонила голову, чтобы не зацепиться за ветки деревьев над головой.

– Я так понимаю ваше замечание, что мне не свойственно чувство сострадания, потому что я сама богатая? У меня несколько арендаторов, которые переживают сейчас тяжелые времена. И я помогаю им, чем могу. Это правда, что я пью чай с графиней Джермейн, поддерживая добрососедские отношения. Но я в доброй дружбе и с мисс Кинникотт, отец которой всего-навсего скромный арендатор рудников. Я вовсе не кичусь своим благородством.

В деревне, мистер Дэвин, мы живем иначе, чем в Лондоне. Все стараемся заботиться друг о друге, и социальные разграничения не такие жесткие. Вот почему есть надежда, что мы сможем представить вас здесь как моего мужа. Но ничего не получится, если вы будете смотреть с ненавистью на кого-то, у кого больше денег, чем у вас. Не забывайте, мистер Дэвин, что благодаря нашей женитьбе вы теперь тоже богатый человек. Мне даже страшно подумать, неужели вы станете ненавидеть себя за это?

– Я уже испытываю к себе отвращение, – усмехнулся Лукас.

Она с досадой натянула поводья. Ее лошадь остановилась, и Лукас тоже придержал своего мерина. Лошади подняли головы и протестующе заржали.

– Как вы смеете? – воскликнула она. – Я предлагаю вам целый мир на тарелочке с голубой каемочкой, а вы позволяете себе смеяться над этим! Разумеется, я не много могу предложить джентльмену, если говорить о чисто женских добродетелях. Я не обладаю блестящими манерами или особенным остроумием, но поверьте, у меня есть деньги. Почему меня угораздило выйти замуж за единственного в своем роде мужчину в мире, которого они совершенно не интересуют? Невольно на память приходят слова: «Стоит ли метать бисер перед свиньями?»

Его черные глаза вспыхнули неожиданной злостью.

– Выходит, я свинья? Что ж, я был прав. Вы и вправду откровенны. Но я тоже в долгу не останусь.

Его злость передалась лошади, он дернул поводья и ударил скакуна каблуками сапог. Только Кэролайн могла понять, какую ошибку он совершил. Она побледнела, увидев, что глаза Гермеса зажглись сумасшедшим огнем.

– О, нет… – простонала она. – О, нет, нет…

Она успела заметить запоздалое сожаление в глазах Лукаса, когда Гермес рванулся вперед, как будто его атаковали осы. Лукас резко опрокинулся назад, но успел ухватиться за седло и продолжал гонку, стараясь во что бы то ни стало удержаться и не упасть, чтобы спасти свою жизнь.

– Держитесь крепче, Лукас! – закричала Кэролайн, пришпорив свою лошадь. Несмотря на неудобство бокового седла, ей удалось устремиться галопом за взбесившимся мерином. Когда она догнала его, то увидела, что поводья Гермеса свисают вниз вдоль покрытого пеной живота. О Боже! Лукас никогда не сможет остановить лошадь, и потребуется еще несколько миль, чтобы та остановилась сама.

Кэролайн стала лихорадочно соображать, увидит ли она еще когда-нибудь Лукаса Дэвина, и тут вмешалась судьба. Обе лошади – первая быстро, вторая почти следом за ней, повинуясь изгибу дороги, с максимальной скоростью приближались к огромной луже. Гермес замер, сбросив Лукаса через голову, и тот упал вниз лицом, поднимая брызги грязи.

Мгновение спустя Кэролайн остановила Маргаритку и с удивительной грацией соскочила на землю.

– Вы в порядке, мистер Дэвин? Очень ушиблись?

Убедившись, что он цел и невредим, она вздохнула с облегчением. Вытирая запачканное грязью лицо, Лукас сел и взглянул на нее.

Поняв, что ничего страшного с ним не случилось, Кэролайн не смогла удержаться от смеха. Звонкий, словно колокольчик, он смешивался с шуршанием желтых и рыжих листьев, пляшущих на дороге.

– Что вас так рассмешило? – спросил Лукас. – Вы назвали меня свиньей? Что ж, поделом мне, я вышел из такой дыры, что иначе не назовешь.

– Нет, мистер Дэвин, я вовсе не это имела в виду. Хотя, должна признаться, была близка к…

Она не договорила и снова закатилась смехом. Как, оказывается, прекрасно просто смеяться! И как давно она не делала этого и боялась, что никогда не сможет так свободно смеяться, выйдя замуж за незнакомца. Но сейчас ей казалось, что она знает его давно.

Лукас неохотно присоединился к ней и сказал, подсмеиваясь над собой:

– Неплохо для начала? – Он ухватился за галстук и, сорвав его с груди, бросил в грязь. – Помогите мне подняться, если это вам не противно.

Он поднял руку, и она отрезвела. По спине пробежал холодок. Она хотела коснуться его руки, но почему-то это казалось ей невозможным. Она должна была напомнить себе, что они женаты. Нет ничего неприличного в том, что она поможет ему.

Встретив взгляд его темных глаз, Кэролайн увидела в них лукавый огонек. Очарованная, она потянулась к нему. Но прежде чем она успела что-то сообразить, он схватил ее за руки и изо всех сил рванул к себе.

– Нет! – вскрикнула она, но, увы, было поздно. Не удержавшись на ногах, она шлепнулась в грязь рядом с ним. – О-о-о! – вырвалось из ее груди, хотя она не ушиблась. Холодная, грязная жижа поднялась фонтаном тяжелых брызг.

Она попыталась встать на колени, хватаясь руками за воздух, не в состоянии сообразить, как такое могло с ней приключиться! Бессвязно бормоча что-то, она вытирала лицо и часто моргала, глядя на него с уничтожающим осуждением.

– Как вы смеете?

Он улыбнулся, и на его щеках появились ямочки, чего она никак не ожидала. Он взглянул на нее с озорством, и ее гнев моментально испарился.

– Мое платье пропало!

– А что я вам говорил? Нечего было так наряжаться! У вас все равно нет такого платья, которое бы сразило меня, – сказал он смеясь. – Я бы скорее предпочел увидеть вас вообще без платья. – Он озадаченно уставился на нее. – Или я уже видел?

Она замерла, чувствуя себя так, словно он раздевал ее своим внимательным взглядом. Она хотела отодвинуться, но он поднялся на колени и сильным движением руки обнял ее за талию, притягивая к себе так просто, как если бы она была тряпичной куклой.

– Господи! – ужаснулась она, понимая, что должна оттолкнуть его, но почему-то не делая этого. Он был таким теплым. Она могла ощущать каждый мускул, прикасаясь к его груди. Он обнимал ее! Понимая опасность, она попыталась высвободиться, но он еще крепче обнял ее за талию, придерживая другой рукой ее голову. Чувствуя, как его пальцы блуждают в ее волосах, она вздрогнула. Где шляпа? Ах, она давно потеряла ее.

– Не бойтесь, Кэролайн, – прошептал он.

– Не бойтесь? А я и не боюсь, с чего вы взяли?

Почему он говорит так тихо? Так напряженно, как будто на самом деле хочет ее? Конечно, такое не может прийти ему в голову, разве лишь чтобы удовлетворить свое вожделение. Деньги, и только деньги – вот чего хотел от нее каждый мужчина, а ему даже это не нужно.

– Не бойтесь, и потом, как-никак я ведь ваш муж.

От его пылких слов мурашки побежали по ее рукам. Она попыталась отодвинуться от него, упираясь ладонями ему в грудь.

– Вы понимаете… вам придется остаться надолго, чтобы убедить моего брата, что мы на самом деле женаты… Я-то решила, что вы ускачете за горизонт и я никогда больше вас не увижу.

Он неодобрительно хмыкнул и смахнул кусочек грязи с ее носа.

– Даже после этой дикой поездки вы все еще думаете, что я конокрад? Право, дорогая, это не моя специализация. Ваши конюшни в безопасности.

Она чуть не обняла его в порыве благодарности, но решила, что лучше вовремя остановиться.

– А теперь отпустите меня, мистер Дэвин.

Не тут-то было… Он привлек ее к себе, осторожно обвив руками, словно диковинную птичку, которую он боялся упустить, но с которой следовало обращаться с великой осторожностью, чтобы не повредить хрупкие крылья.

– Почему вы так любите это имение? – пробормотал он, почти касаясь ее уха губами. – За что вы так любите Фаллингейт, что для его спасения рискнули выйти замуж за такого мужчину, как я?

Она замерла в его руках. Он обнимал ее! Невероятно, но он действительно обнимал. Его объятия сильные и вместе с тем очень нежные… Разве это возможно? Ах, как странно и как… хорошо. Она никогда не читала в своих книжках, что мужчина может быть таким… таким…

– Почему? – прошептал он.

Почему она так отчаянно привязана к Фаллингейту? Это ее спасение, ее доход и ее независимость. Но вместе с тем это и нечто большее. Место, где зарождались ее романтические мечты. Где она лелеяла надежду выйти замуж по любви. Где она поглощала любовные романы, чтобы утолить жажду сердца, и где нередко размышляла о жившем когда-то давным-давно лорде, увидеть которого, увы, ей не суждено.

– Я не могу точно объяснить вам, почему мне так необходим Фаллингейт, – вырвалось у нее. – Но я попробую. Он у меня в крови.

Он подумал о Джермейн-Хаусе, о том, как безудержно и как внезапно возникло в нем желание обладать им, и понимающе кивнул. А может быть, они не такие уж разные?

– Вернемся в Фаллингейт, нам нужно переодеться, – предложила Кэролайн, сопровождая слова мимолетной улыбкой.

Он ответил ей поцелуем. Долгим, медленным, страстным поцелуем, полным пыла и нетерпения. Будь что будет, подумала Кэролайн, но она не в силах сопротивляться! Она закинула голову, сопровождая свое согласие слабым возгласом протеста, который превратился в стон удовольствия, и тогда он еще настойчивее приник к ее губам, а его язык пробрался в глубину ее рта. Она таяла в его руках и не могла не признаться себе, что если бы он захотел ее в этот момент, она бы уступила. Внезапно между ними пролетел холодный ветерок, и она поняла, что он ее отпустил. Он, должно быть, перестал целовать ее, потому что ее губы похолодели от желания. На какой-то момент она оцепенела, испуганная неожиданным взрывом эмоций. Придя в себя, она с изумлением взглянула на Лукаса.

– З-зачем вы это… сделали? – запинаясь, пролепетала Кэролайн.

Он улыбнулся с видом триумфатора.

– Чтобы раскрыть обман.

– Обман? – Она непонимающе смотрела на него.

– Я подозревал, что ночью между нами ничего не было, хотя вы утверждали обратное. А теперь я знаю это наверняка.

Она нахмурилась, больше не заботясь о том, куда может завести это выяснение.

– Почему вы так говорите?

Его глаза загорелись дьявольским весельем.

– Потому что запомнил бы такой поцелуй, будь я даже пьян, как скотина.

Глава 10

Два часа спустя Кэролайн стояла в полном одиночестве посреди старой елизаветинской галереи. Она только что приняла ванну и переоделась. На ней было платье из зеленого муслина с высокой талией и длинным рукавом, волосы забраны наверх и заколоты на макушке, и только два локона спускались вдоль щек.

С трех сторон этой просторной комнаты тянулись высокие двухсветные окна, четвертую стену покрывали дубовые панели. Ремонтировать и поддерживать окна стоило огромных денег, но затраты оправдывали себя. Зимой лишь в этой комнате можно было прогуляться и понежиться в солнечных лучах.

По правде говоря, сейчас все это мало занимало Кэролайн. Она стояла подле окна, напряженно разглядывая солнечные часы, установленные в саду. Солнце проглядывало сквозь просветы между тяжелыми тучами, совсем как на картине, изображающей Вознесение Христа. Его яркие лучи падали на гномон[2], он блестел и переливался, отбрасывая тень, указывающую на час дня. Удивительно, как часто тень сопровождает свет.

– Так же и у меня, – еле слышно прошептала Кэролайн. Разве она когда-нибудь испытывала столь сильное отчаяние и надежду одновременно?

– Кэролайн! Вот вы где! – воскликнула Аманда, стремительно входя в галерею. Она поспешила к подруге, легко ступая по натертому до блеска паркету и приговаривая на ходу: – А я ищу вас… ищу… Время обедать. Повар приготовил сегодня легкий обед, так что у нас останется время, чтобы обсудить план занятий с мистером Дэвином. Я боюсь, предстоит большая работа. Мне рассказали, что сегодня ему пришлось убедиться, как неразумно применять силу, управляя лошадью. Слуги только и судачат о вашей свадьбе. Это полностью затмило то, что произошло ночью. Ну, вы понимаете…

Подойдя совсем близко к Кэролайн, Аманда вдруг резко прервала свой монолог и поднесла ладонь ко лбу бывшей воспитанницы.

– У вас жар? Вы продрогли во время прогулки? Ничего удивительного, вас не было слишком долго.

– Я совершенно здорова, уверяю вас, Аманда.

– Да? Но выглядите вы неважно. Почему? Моя дорогая, можно предположить, будто вы пребываете в трансе.

Кэролайн заморгала и вдохнула терпкий аромат французских духов. Любовь к резким запахам, пожалуй, была единственной слабостью бывшей гувернантки.

– Простите, вы что-то сказали? – Когда Кэролайн наконец подняла на нее глаза, Аманда еще больше нахмурилась.

– Вы уверены, что с вами все в порядке?

Девушка покачала головой, ее взгляд стал более осмысленным.

– Да, физически я здорова. Но вот мой ум страдает некоторым расстройством, и я до сих пор не могу понять, что это… – Она снова повернулась к окну, разглядывая пейзаж, такой знакомый, но вместе с тем другой.

– Не впадайте снова в транс, дорогая. Лучше скажите мне, что вас так беспокоит?

– Я расстроена, – начала Кэролайн строгим сухим голосом, – потому что поняла, что больше не смотрю на портрет лорда Гамильтона. Ни разу не взглянула с тех пор, как проснулась утром! Ни разу!

Аманда улыбнулась:

– Так это же замечательная новость и полностью объяснимая. Просто вы были очень заняты, так как в доме появился мистер Дэвин.

– Нет. – Надев очки, Кэролайн принялась сосредоточенно разглядывать сквозь них свою ладонь, потом подняла глаза на подругу с таким выражением, словно только сейчас по-настоящему увидела жизнь. Во всей ее реальности, без всякого романтичного флера или фантазий. – Я ни разу не взглянула на портрет, потому что… я не хочу. Это так… как будто его очарование ушло.

Аманда нахмурилась, глаза смотрели внимательно и серьезно.

– То есть вы хотите сказать, что были одержимы легендой о лорде Гамильтоне, а сейчас…

– Да, именно так… я жила ею до сегодняшнего дня.

– Так это же превосходно! Честное слово, Кэро. Я успокоилась.

– Нет, не превосходно.

Губы Кэролайн задрожали, когда в памяти ожило воспоминание о поцелуе Лукаса. Как это было прекрасно! Она оттаяла рядом с ним. Он зажег внутри ее огонь, сверкающий и опасный. И кто способен погасить его? Не она! Теперь она могла думать только об одном: когда же он снова поцелует ее? Нет, больше это не повторится. Она не может так зависеть от чувств и желаний какого-то жалкого воришки. Это не входит в ее планы.

Она нервно заходила из угла в угол.

– Аманда, вы даже представить себе не можете, как это ужасно!

Снисходительно-мягкая улыбка миссис Пламшоу начала потихоньку угасать, по мере того как приходило понимание.

– Кэро! Но не хотите же вы сказать… Нет, это невозможно… О Боже, неужели вы увлеклись мистером Дэвином? – И тут же добавила едва слышно: – Возможно ли?

Слыша, что кто-то другой разделяет ее страхи, Кэролайн задрожала еще больше.

– Я? Нет, я… никогда! – Она резко повернулась к Аманде и схватила ее руки. – Всю свою жизнь я грезила о замужестве. Я представляла себя романтической героиней, спутницей мужественного, сурового лорда. Меня угораздило влюбиться в мужчину, который жил больше двух столетий назад, потому что он единственный соответствовал моему идеалу. И сейчас я оказалась замужем за человеком, который похож на моего романтического героя, сильного и опасного. Но… он не герой. Он опасен, Аманда. Когда он целовал меня…

– Он целовал вас?! – Серьезность и озабоченность в глазах Аманды мгновенно сменились озорным огоньком. – И как это было?

Кэролайн начала говорить, затем остановилась, чтобы подумать. Когда она заговорила снова, она была совершенно спокойна. Ее страх превратился в восхищение.

– Незабываемо. Такого со мной никогда не случалось. За всю свою жизнь я не испытала ничего подобного! Ах, Аманда, земля уходила из-под ног… И уж теперь мне никогда не обрести равновесия.

– Ну почему же! Напомните себе, что он всего-навсего преступник. Вы не можете позволить ему действовать на вас подобным образом. Один поцелуй, другой – это еще ничего, но не дайте ему затронуть ваши чувства. И потом, дорогая, не надо забывать о возможных последствиях. Не хватает еще, чтобы Лукас Дэвин оставил вам пожизненное напоминание о себе! Если хотите знать мое мнение…

Кэролайн подняла глаза и перехватила взгляд Аманды.

– Да, конечно, вы абсолютно правы. Разумеется, я не хочу ничего подобного. И все же он хороший человек. Я чувствую это. Разве он не заслуживает шанса?

– Возможно, но только не от вас. Из него никогда не получится дворянин. Не верьте доктору Кавендишу, что его возможно переделать. Никто не уважает доктора так, как я, но он мужчина! Разве он способен понять, что творится в сердце женщины? И нечего ждать, что Лукас Дэвин превратится в джентльмена за какой-то определенный промежуток времени. А если откровенно, то в конце концов его настоящее естество возьмет свое. Это обман, Кэролайн, а обман не может продолжаться долго. Изображая мужа и жену, вы будете испытывать судьбу. И случится так, что кто-то раскроет вашу игру и все усилия пойдут прахом.

– Вы так думаете! А что будет с Лукасом? Аманда раздраженно пожала плечами:

– Он только выиграет от этой затеи. Он станет богатым.

– А как же его сердце? Что, если я влюблюсь в него и найду ответное чувство?

– Вы действительно думаете, что этот жалкий воришка способен отдать вам свое сердце?

Вопрос подобно острому ножу больно ранил Кэролайн. Она закусила нижнюю губу и заморгала, принимая удар.

– Вы считаете, что влюбиться в меня невозможно?

– О, Кэро, такой мужчина вообще не задумывается о любви. Он всего лишь возьмет то, что ему нужно, и вы только его и видели… даже если он добр по натуре. Это профессиональная черта.

– Вы ошибаетесь, Аманда, – возразила Кэролайн, стараясь сдержать обиду. Медленно, словно обдумывая дальнейшие слова, она сняла очки, протерла стекла батистовым платком и снова надела их. – У него есть сердце. Я чувствую это. Я не хотела, но поняла… я не могу использовать его. Просто не могу.

Она выбежала из галереи, и Аманда поспешила за ней.

– Кэрол! – воскликнула она. – Будьте благоразумны! «Быть благоразумной, – подумала Кэролайн с тихим смехом. – И никогда больше не ощутить радость в своем сердце, никогда больше не попробовать сладкой опьяняющей страсти… Быть благоразумной и больше никогда не испытать ничего подобного».

Лукас стоял голый в ванне. Вода согревала ноги. Он жмурился от удовольствия. Что и говорить, чертовски приятное ощущение после этой идиотской прогулки верхом. После того как его лошадь ускакала, он возвращался в Фаллингейт со своей хозяйкой – то есть женой! – и, извинившись, прошел пешком пару миль через пустошь, причем один. Он хотел вновь испытать знакомые ощущения: бьющий в лицо ветер, от которого покалывало в руках, холод, пронизывающий до костей и еще более укрепляющий его решимость. Одиночество, его старый друг, подсказывало: эта женщина нереальна. Ее мягкость, ее целомудрие – все это лишь сон. А если даже и не так, она все равно никогда не будет принадлежать ему.

Да ему и не нужна Кэролайн Уэйнрайт! Его сердцу, одиноко дрожащему на ветру, вообще не нужна женщина. Все они хрупкие и требовательные, непрактичные, как ненужные вещи. Иззи тоже была с червоточинкой. И за это он любил ее, но она ушла. Это лучшее, что она могла сделать. Он запомнил урок старого Робина на всю жизнь. Ты никто. И так никем и останешься. Ничего тебе не светит, парень. Так что лучше займись своим ремеслом.

Лукас закинул руку через плечо и потрогал шрамы, которые остались от «уроков» Робина. Кожа была гладкой и мягкой на ощупь. Он опустился в воду. «Господи, очисти меня раз и навсегда! Господи, сделай меня чистым!»

Он сидел на корточках, пока его закоченевшее тело не согрелось. Черт, он все еще думал о ней. Проклятие, он хотел ее. Эта чопорная мисс! Великолепная богатая леди в его объятиях! Эта мучительно сладкая женщина. Кэро, Кэрол, Кэролайн. Мисс Уэйнрайт. Миссис Дэвин.

– Черт возьми! – Он выругался и сел в ванне, блаженно вытянув ноги. Вода с плеском поднялась до краев. Она омыла его плечи, и он опрокинулся на спину со вздохом удовольствия. Он никогда не чувствовал себя так хорошо. А приятное ощущение комфорта и воспоминания об удивительной женщине подогревали его чувства, заставляя хотеть большего. Заставляя задуматься, ради чего он жил. Мальчики. Возможно, он был не прав все эти годы? Жил, нарушая закон? Или он действительно делал что-то стоящее? С позволения Господа он принял на себя это наследство и дал клятву много лет назад, но не это ли привело его в тюрьму?

Он глубоко вздохнул и опустился в воду, она сомкнулась над его головой. В этом странном немом молчании, при полном отсутствии звуков, он начал вспоминать.

Приглушенный голос. Из другой комнаты. Из комнаты, в которую ему не позволено входить. Мне не нужен здесь этот маленький щенок… Не здесь. Торнтон говорит, что ребенок не ваш, Бэзил. Ваш отец, спаси Господи его душу, умер. Помните, кто вы, Бэзил. Не проклинайте меня, юноша. Что вы сказали? Да, я говорил, чтобы она убиралась. Она не достойна быть вашей женой! Она дочь бастарда. Что вы говорите?

И затем послышался другой, родной голос. Нежные руки, которые купали его маленькое мальчишеское тельце, перебирали его волосы. Она плакала. Мы никто здесь, мой дорогой. И так будет всегда. Твоя мама любит тебя. Не надо плакать, малыш. Все это скоро кончится.

Любящие руки опускали его в воду. Он думал, это игра. И начал смеяться, но она опускала его все глубже, не позволяя вынырнуть и глотнуть воздуха. Он начал беспомощно бить по воде руками… Мама! Мама! Мне нечем дышать! Он барахтался, стараясь вынырнуть на поверхность, сделать один-единственный вдох, он желал этого больше всего на свете. Даже больше материнской любви. Он выжил бы. Не имеет значения, что Нана говорила о нем. Он хотел жить!

Лукас вынырнул из воды, как заряд из пушки, хватая воздух так жадно, что едва не задохнулся от усилий. Что это? Кто была его мать? Почему она пыталась утопить его? И почему никогда прежде он не вспоминал о ней? Никогда. Он поежился, внезапно его пробрала дрожь, и рука снова потянулась к шраму на спине. Старина Робин Роджер учил его не предаваться воспоминаниям. Он ничто. Никто. А если вы никто, вам нечего вспоминать.

Воспоминания – а были ли они у него, его собственные воспоминания, – начали таять. И привычная пустота заполонила его мысли. Что-то явно случилось с его головой, иначе откуда все эти фантазии? Этот проклятый дом совсем сбил его с толку. «Может, это привидения», – подумал он, посмеиваясь про себя.

Или во всем виновата она? Она, эта странная мисс, его жена. Она расшевелила его мысли, его душу. Ну уж дудки! Он не позволит ей. У него есть о ком думать. Мальчики. Мальчик.

После обеда, выждав, когда доктор Теодор направился к себе, Аманда пошла следом за ним. Она накинула светлую пелерину, завязала ленты и выскользнула через боковую дверь, надеясь перехватить доктора на полпути. Но видимо, он шел слишком быстро, и она сумела разглядеть лишь его спину, которая вскоре скрылась за дверью его флигеля.

Аманда разочарованно поджала губы. Окликнуть доктора она не могла, боясь, что Кэролайн может услышать. Ах, Боже мой, нельзя упустить этот единственный шанс поговорить наедине, когда Шабала уехал в Девон встретиться с адвокатом по поводу брачного соглашения. Аманда прикрыла глаза, и легкая волна головокружения омыла ее, как океан омывает далекий материк. Ветер бил в лицо с немилосердным упорством, но она едва ли замечала это. В любом случае ветер был ничто по сравнению с мучительными воспоминаниями, которые не оставляли ее все последние дни. Она так живо помнила тот последний раз, когда осталась наедине с мужчиной. Почему снова всплыли эти воспоминания, из-за приезда Лукаса Дэвина или доктора Кавендиша?

Аманда поежилась и обхватила себя за плечи, стараясь спрятаться от холодного ветра и еще раз обдумывая свое решение. Она хотела поговорить с доктором, это более чем очевидно. В конце концов, она взрослая женщина. И вряд ли существует такой мужчина, которому она позволила бы обидеть себя, как это случилось в ее юные годы. И ей не надо опасаться за свою репутацию. Все думают, что она вдова. В любом случае чужие мнения ее не страшили. Нет, Аманда боялась другого – собственного чувства к нему.

Она до крови прикусила губу и тихо заплакала, проклиная собственную слабость. Она-то думала, что уже не способна на это, что Господь дал женщине так много слез, чтобы однажды она могла выплакать их и тем самым освободиться от них навсегда. Ну почему она так эмоциональна! Доктор Кавендиш совсем другой.

Аманда вытерла мокрые щеки. Она должна держать себя в руках, иначе не сможет помочь Кэролайн. Нужно удержать Кэрол от роковой ошибки, столь же глупой, как та, что совершила она сама много лет назад. Аманда накинула капюшон и решительно направилась к флигелю.

Постучав пару раз и так и не получив ответа, она толкнула дверь.

– Доктор Кавендиш! Вы здесь?

– Милости просим! Милости просим! – раздался неожиданно резкий голос.

Аманда решила, что эти слова позволяют ей войти, хотя и принадлежат кому-то другому, не доктору. Жаль, значит, им не удастся поговорить наедине.

– Здесь кто-то есть? – спросила она, оглядываясь по сторонам и чувствуя некоторый трепет от окружавшего ее удивительного мира доктора. Развязывая ленты пелерины, она пыталась найти обладателя этого странного гортанного голоса.

– Милости просим! Просим, просим, просим…

Голос, казалось, шел от дальней стены. Аманда внимательно оглядела большое двухэтажное помещение, ее глаза прошлись по стенам, увешанным плетеными циновками, отметили два стула около камина и стол, уставленный пробирками и колбами, а также открытую лестницу, которая подпирала стену и вела наверх, по-видимому, в спальню доктора. Наконец она обнаружила источник странного звука: клетку с попугаем, стоящую в углу.

– Не может быть! – смеясь, воскликнула она. – Попугай!

Аманда встречала таких птиц на рисунках в книгах, но никогда не видела их воочию. Она подошла поближе к клетке, и тут что-то внезапно обрушилось на ее плечи. Две руки вцепились ей в шею.

– Ради Бога, помогите!

Аманда быстро повернулась посмотреть, кто же напал на нее, но никого не увидела. А цепкие руки продолжали сжимать ее шею.

– Миссис Пламшоу? – послышался голос Теодора с верхней площадки лестницы. – Что за приятный сюрприз! Я вижу, вы подверглись нападению со стороны мистера Пикл-суэрта. А ну-ка пошел отсюда, наглое животное!

Теодор легко сбежал с лестницы, и атакующий оставил свою жертву. Злое существо подтянулось на стропила, с которых свисали африканские знамена и щиты, и повисло под потолком. Только тогда Аманда смогла разглядеть, кто же это был.

– Обезьянка! – воскликнула она, вздохнув с облегчением и даже некоторым удовольствием. – Мистер Пиклсуэрт обезьяна?

– Обезьяна-паук, если быть точным. – Теодор встал рядом с гостьей и, вежливо поклонившись, поднес ее руку к своим губам. – Добро пожаловать в мое убежище, мэм!

Его губы коснулись ее ладони, теплое дыхание согревало запястье, и дрожь пробежала вверх по руке. Ах, Боже праведный, сколько же времени прошло с тех пор, когда мужчина выказывал ей такую любезность! Но жест доктора не означал чего-то особенного, он по натуре был галантен и способен на экстравагантные поступки. Каждое мгновение доставляло ему радость, и он старался прожить жизнь как можно полнее. Она не рискнула бы вообразить, что он оказывает ей особое внимание. Однажды она уже ошиблась в намерениях мужчины и жестоко поплатилась за это. Стоит ли повторять ошибки?

Она повернулась к клетке с птицей, изображая повышенный интерес.

– Ваш попугай уже тепло поприветствовал меня, доктор Кавендиш. Он компенсирует вам отсутствие дворецкого? И как же его зовут?

Карие глаза Теодора зажглись неподдельным восхищением, мягкие полные губы, едва заметные между бородой и усами, дрогнули.

– Это Профессор Снипплуит. Он готов приветствовать вас без всякой компенсации. Живя в Африке, я в течение нескольких лет обучал его английским обычаям, поэтому, если он вздумает пронзительно кричать, словно он в джунглях, мне придется пустить его на жаркое.

Легко рассмеявшись, Аманда подошла к лабораторному столу. Его гладкая дубовая поверхность была завалена разными бумагами, заставлена множеством мензурок, колб и пузырьков, с которыми соседствовали ступка с пестиком, а также коробки с травами всевозможных цветов и запахов. Ее ноздри затрепетали, втягивая ароматы мяты, тмина и трав, названия которых она не знала, да, впрочем, и не видела раньше. Ее взгляд упал на огромную толстую книгу, которая наверняка хранила множество секретов.

– Что вы тут готовите? Похоже на варево дикарей.

– Клянусь Юпитером, это так! Я привез некоторые из этих растений из Африки. Когда смешиваешь их вместе в должной пропорции, они способны произвести определенный эффект на сознание. Более того, они способны изменить человеческую натуру.

Аманда положила ладонь на раскрытую книгу, ее пальцы странствовали по толстому слою пыли, покрывавшей пожелтевшие страницы рукописи. Книга была написана на латыни.

– Если бы я не знала вас достаточно хорошо, то могла бы подумать, что вы алхимик.

Она улыбнулась ему через плечо, и он коротко рассмеялся.

– Я понимаю, почему вы пришли к такому выводу. Но заверяю вас, я не испытываю ни малейшего интереса к тому, чтобы превращать обычный металл в золото. Трудиться над улучшением человеческой натуры – это другое дело.

Его замечание напомнило Аманде о ее миссии, и она печально вздохнула.

– Что такое, миссис Пламшоу? Вас что-то беспокоит? Она кивнула:

– Вы правы. Мне кажется, что мистер Дэвин… уже поцеловал Кэролайн.

Он радостно захлопал в ладоши, и улыбка осветила его бородатое лицо.

– Чудесно!

– Чудесно? – Она в полном недоумении смотрела на него. – Как вы можете говорить такое! Они провели вместе всего лишь один день, и она уже так уязвима! Кэролайн не собиралась выполнять супружеские обязанности на самом деле.

– Именно не собиралась… – Доктор задумчиво почесал бороду и начал расхаживать по комнате. – Это весьма обнадеживающий знак, который говорит о том, что между ними возникло естественное влечение, способное привести к настоящей привязанности.

– Привязанность? – воскликнула Аманда, не веря своим ушам. – О чем вы говорите? Ну да, я знаю, вы лелеете мечту перевоспитать этого злоумышленника. Ну конечно, для вас, возможно, это и хорошо, учитывая ваше пари с сэром Артуром. Но вы забываете, что Лукас Дэвин должен уехать, как только право Кэролайн на Фаллингейт будет вне опасности. Вы понимаете, доктор Кавендиш, ведь от этого союза могут быть дети! А этого нельзя допустить! Ребенок испортит Кэролайн жизнь, уверяю вас.

Доктор нахмурился. Его густые брови сошлись над добрыми карими глазами.

– Миссис Пламшоу, прошу прощения, мне больно слышать это от вас. Я всегда придерживался мнения, что дети – существа благословенные, хотя мы с женой и не имели счастья узнать это на деле.

Его мягкий укор заставил ее ощутить собственную низость. Она покраснела до корней волос и быстро отвернулась.

– Я люблю детей, как всякая другая женщина. Но Кэролайн не может обременять себя последствиями этого… этого нелепого брака. Я согласилась помочь, но только на том условии, что мистер Дэвин покинет Фаллингейт, когда для Кэрол отпадет угроза потерять имение.

– Ну, это мы еще посмотрим! – с добродушным озорством грозя в воздухе пальцем, проговорил доктор. – А что, если мне удастся изменить его до неузнаваемости? Возможно, тогда он станет вполне подходящим мужем, как любой другой? И сердце Кэролайн, к всеобщему удовлетворению, не будет разбито?

Он встал позади нее. Совсем близко. Так близко, что она могла чувствовать идущее от него приятное тепло. Это угрожало растопить лед в ее сердце, и слезы снова подступили к глазам. Но в нем было то, что вселяло надежду, и ее печаль неожиданно уступила место тихой радости. Она доверяла этому мужчине. Он знал о жизни нечто очень важное, и она хотела, чтобы он поделился с ней своим знанием. Может быть, он научит ее, как склеить разбитое сердце? Она медленно повернулась и ответила ему взглядом, полным мучительной нежности.

Приподняв голову, словно изучая его, она старалась понять, неужели и вправду он такой безупречный?

– Доктор Кавендиш, вы действительно такой добросердечный, как кажетесь?

Он взглянул на нее с восхищением и заботой.

– Прекрасная леди всегда пробуждает лучшее во мне, миссис Пламшоу. Женщины способны укротить самого дикого зверя. – Он прижал руку к сердцу.

– Как, вероятно, была счастлива ваша жена!

– А как повезло вашему покойному мужу!

Она опустила глаза и отвернулась. Даже если доктор питает к ней самые лучшие чувства, как сможет она рассказать ему, что никогда не была замужем? Что он подумает о женщине, которая жила с этой ложью с тех пор, как появилась в Фаллингейте? То есть в течение многих-многих лет?

– Вернемся к нашему делу, – сказала она напряженным голосом. – Я боюсь, если Лукас Дэвин задержится здесь на продолжительное время, он окончательно разобьет сердце Кэро.

– Моя дорогая миссис Пламшоу… – начал доктор.

Он взял ее руку и мягко потянул, пока она не повернулась к нему. Его прикосновение пробудило в ней давно забытые желания, которым, увы, не дано осуществиться.

– Не понимаю, почему вы так строги к Лукасу Дэвину. Боюсь, я что-то упустил, – сказал он. – Мы уже не можем переделать наш план, но я обещаю прислушиваться к вам и отнестись с вниманием к вашим опасениям. Не только потому, что я заключил пари с сэром Артуром, я готов поспорить и с вами. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы превратить Лукаса в идеального мужа, а вы сделаете все, что в ваших силах, чтобы Кэролайн, не дай Бог, не влюбилась в него.

Ее глаза широко распахнулись и встретились с его взглядом. Она рассмеялась, несмотря на все свои страхи.

– Предупреждаю вас, что в этом споре я могу победить.

– Отлично. – Его лицо засияло добродушной улыбкой. – Я не собираюсь отбирать преимущество у столь достойной леди.

Она позволила себе расслабиться, страх утих. Отчего она думала, что он может ее обидеть? Она должна прогнать все подозрения. И все-таки она знает наверняка – ему неведомо, на что способны мужчины.

– Зачем прилагать столько усилий и делать мистера Дэвина таким привлекательным? Неужели вы не понимаете, какую опасность представляет собой закоренелый мошенник для такой наивной и романтичной девушки, как Кэрол?

– Если Кэролайн не найдет в его лице подходящего компаньона, она не найдет его ни в ком, – серьезно заметил он. – И мы должны постараться ради самой Кэрол, миссис Пламшоу. Я не могу сделать это один. Вы поможете мне?

Она отняла у него свою дрожащую руку и отошла на безопасное расстояние.

– Хорошо, я полагаю, мы должны принять меры, чтобы подготовить его к встрече с Джорджем. Если мистер Дэвин не сможет грамотно изъясняться и вести себя надлежащим образом, миссис Уэйнрайт первая это заметит.

– Осмелюсь сказать, что здесь вы совершенно правы.

– А если мы хотим, чтобы он хорошо говорил, то должны взяться за него немедленно.

– Я начну сегодня же с правил поведения за столом, – предложил Теодор.

Она кивнула, когда новая идея пришла ей в голову.

– А завтра я покажу ему, как танцевать кадриль.

– И вместе нам удастся не только сделать из него джентльмена, но и превратить его в настоящее сокровище!

Она улыбнулась энтузиазму доктора. Он был старше ее на пятнадцать лет, но его природное жизнелюбие заставляло ее чувствовать себя более взрослой. Внезапно в ней проснулось желание вновь ощутить себя юной. Она кивнула:

– Очень хорошо, доктор Кавендиш, я принимаю ваш вызов.

– Прекрасно, моя дорогая. Нам лучше поскорее взяться за дело.

Он поправил пелерину, сползшую с ее плеча. Она вздрогнула, почувствовав прикосновение его пальцев, и приказала себе уйти, как будто ничего между ними не произошло, кроме светской беседы. Но прежде чем она взялась за ручку двери, он окликнул ее:

– Миссис Пламшоу!

Она повернулась.

– Да?

– Я говорил вам, что вы сегодня замечательно выглядите?

Ее сердце замерло и тут же застучало быстро-быстро.

– Нет, я уверена, что запомнила бы такой комплимент.

– Да, уж пожалуйста… Вы очаровательны!

– Спасибо, – ответила Аманда.

Но, отойдя от флигеля на приличное расстояние, она остановилась и подставила лицо холодному дождю, чувствуя, как впервые за многие годы удивительное тепло согревает ее душу.

Глава 11

Захлопнув дневник, Кэролайн прижала его к груди. Трудно представить, что изображенный на висевшем напротив портрете красавец лорд Гамильтон прикладывал столько сил, чтобы добиться расположения дамы. Что-то в неизменности живописного полотна, в полном вызова выражении лица джентльмена, запечатленного смелыми мазками кисти, в изысканной красоте старинной одежды заставляло ее думать, что он никогда не искал одобрения окружающих, во всем стараясь оставаться независимым. В конце концов, он был лордом. И вместе с тем человеком без будущего. Чем-то похожим на Лукаса…

Она подняла глаза на загадочный портрет и вдруг подумала: а что Баррет Гамильтон сказал бы о Лукасе Дэвине? И внезапно ей показалось, что у них гораздо больше общего, чем ямочка на подбородке.

Вполне возможно, что лорд Гамильтон испытывал те же самые чувства, что сейчас, как ей кажется, обуревают Лукаса. Более того, она в этом уверена. Презрение к вышестоящим, смешанное с тайной завистью к тому, чем они обладают. Правда, лорд Гамильтон стремился возвыситься по одной-единственной причине: чтобы добиться женщины, которую любил. У него была романтическая цель, и именно это так восхищало Кэролайн в старинной легенде.

Лукас попал в эту историю случайно, и чем все кончится, и какая, собственно, цель у него самого, она не знала. Отсутствие этих сведений весьма раздражало ее.

Кто-то постучал в дверь.

– Войдите, – сказала Кэролайн и поднялась со стоявшего у камина кресла. Полагая, что Бидди пришла приготовить постель, она начала расстегивать замочек ожерелья. День выдался долгий, и ей хотелось поскорее лечь.

– Я подумал, что следует пожелать спокойной ночи. От звука его голоса Кэролайн вздрогнула и подняла глаза.

– Я… я полагала, что вы уже легли в своей гардеробной. Мы же условились, что так будет лучше. Ведь это… деловое соглашение.

Необычайно большие глаза Лукаса подернулись дымкой от неведомых ей чувств. Разочарование? Ирония? Страсть?

– Не стоит церемониться… со мной. Я понимаю, зачем я здесь, и принимаю это. Мне просто хотелось поговорить.

Тогда почему он смотрит на нее так, как будто раздевает? Ее грудь напряглась под его настойчивым взглядом, и Кэролайн смущенно кашлянула.

– Хорошо, вы хотите обсудить что-то важное?

Задумавшись над ответом, он выглядел весьма неуверенным для человека, привыкшего всегда отстаивать свое достоинство, сколь бы низкого происхождения он ни был. И вообще вид у Лукаса был несколько растрепанный. Он уже сбросил фрак, и жилет подчеркивал узкую талию. Безупречный узел галстука ослаблен, а волосы смотрелись дикарской гривой.

Запустив пальцы в черные кудри, он сосредоточенно обдумывал свои слова.

– Даже не знаю, почему я пришел, но что-то не совсем ладно в этом доме.

Дневник выскользнул у нее из рук, и Кэролайн едва не споткнулась, поспешив его поднять.

– Да? Что вы имеете в виду?

– Просто… мне почему-то приходят в голову странные мысли, всплывают какие-то воспоминания, которые мне не принадлежат…

– Понятно, – сказала она с облегчением. – И это все? Наверное, вы просто устали, мой друг. Не хотите ли немного бренди, прежде чем отойти ко сну? Физерс принес, но я была слишком занята. Я вообще редко пью. Видно, он решил, что сегодня мне нужно подкрепиться. Что ж, наверное, он прав.

– Глоток бренди пришелся бы весьма кстати. Лукас закрыл за собой дверь и вошел в ее спальню. Она направилась к дальнему окну, около которого стоял столик с графином. Снаружи, как обычно, завывал ветер.

– У вас такой вид, будто вы вот-вот заснете. Аманда замучила вас уроками этикета?

– Mais oui[5], – сказал он, опускаясь в широкое кресло перед ярко пылавшим камином.

– Я и не знала, что вы говорите по-французски, – улыбнулась Кэролайн, усаживаясь рядом и протягивая ему изящный бокал.

– До сегодняшнего вечера не говорил. Je m'appelle Monsieur Davin. Comment vous appellez-vous?[6]

Она восхищенно покачала головой и отпила глоток.

– А вы, оказывается, способный ученик!

– Миссис Пламшоу сказала, что ничего, кроме этого, мне говорить не потребуется. И еще я должен говорить «вы» вместо «ты», «класть» вместо «ложить» и «Боже мой» вместо «Черт побери». – Он поднес бокал к чувственным губам, сделал глоток и довольно причмокнул. – Мне нужно учиться быстро, у меня мало времени.

У меня мало времени. Кэролайн отыскала глазами портрет. Наверняка те же самые слова говорил лорд Гамильтон. Лукас вытянул к огню длинные стройные ноги.

– Миссис Пламшоу говорит, что каждый джентльмен должен хоть чуть-чуть знать французский только для того, чтобы блеснуть своей образованностью. Странно, однако мне почему-то все время кажется, что все это уже было в моей жизни. Во всяком случае, можно сказать, все это мне не чуждо.

– Я говорила вам, что вы умны. Замечаете, как улучшилась ваша речь?

Он подпер подбородок кулаком и скривился:

– Но ведь этого недостаточно, верно? Меланхолически улыбнувшись, она молча согласилась с ним. Чему бы он ни научился, это никогда не сотрет социальное неравенство, которое разделяет их. И хотя Кэролайн не принадлежала к родовой аристократии, но была плоть от плоти своего круга – мелкопоместных нетитулованных дворян. Для леди категорически неприемлемо выходить замуж за человека столь низкого происхождения.

Лукас внезапно поднялся и бесцельно зашагал по комнате. В его движениях сквозила природная грация. Острый взгляд останавливался на самых дорогих предметах интерьера. Он разглядывал антикварный застекленный шкафчик с коллекцией жадеитовых табакерок, наполненную жемчугом и сапфирами шкатулку на прикроватном столике, китайскую фарфоровую вазу времен династии Мин, в которой стояла одинокая роза. Казалось, он стремился отыскать самую дорогую вещь в окружающей его обстановке.

Он провел рукой по лицу, как бы стирая странное выражение, тенью мелькнувшее в глубине его глаз. «Как, должно быть, ему трудно, – подумала она, – привыкнуть к тому, что больше не нужно красть. Возможно, он уже скучает по своему прежнему опасному занятию».

Лукас поднял голову и оказался лицом к лицу с изображением лорда Гамильтона. И вдруг ей показалось, что портрет ожил, Баррет Гамильтон ощетинился, словно пес, учуявший проникшего на его территорию соперника.

А Лукас? Во всей его фигуре чувствовалось крайнее напряжение.

– Это кто? – Голос звучал требовательно и неумолимо. Кэролайн замешкалась с ответом, и он повернулся к ней, похожий на лиса, выследившего в траве дрожащего кролика. Его ноздри трепетали, губы скривились в деланной улыбке.

– Так вот в чем дело! Вы… вы… вы в него влюблены. Теперь понятно. Вы его любили, но по какой-то причине потеряли и теперь согласны на любого…

– Нет! – с негодованием вскинула подбородок Кэролайн.

– Оставьте свой чопорный вид и не делайте из меня идиота! Я что, слепой? Это написано на вашем лице.

Она зябко обхватила себя руками, чувствуя, как мурашки бегут по спине.

– Как вы смеете так нагло говорить со мной?! Вам неведомо, что творится в моем сердце.

– Почему же? Мне следует кое-что знать. Я, черт побери, ваш муж!

– Только формально.

– Конечно, ведь я недостаточно хорош для вас, правда? Но растормоши чуть побольше богатенькую особу, пусть и приятную на вид, так на поверку окажется одна дрянь. Чертов снобизм.

Она задыхалась.

– Убирайтесь! Сейчас же!

Что-то в нем надломилось, словно ветка дерева, поскрипывающая за окном под порывами ветра. Сильное тело Лукаса напряглось, лицо залила краска. В ярости он шагнул к ней. Казалось, сам лорд Гамильтон пожаловал с того света. Кэролайн съежилась и отступила на шаг. Он собирается ее ударить? Но ведь она сама спровоцировала его на это. Он не был чересчур высоким, но все же ему достало роста, чтобы угрожающе нависнуть над ней. Лукас схватил ее за руку железной хваткой. Прерывистое жаркое дыхание овевало ее щеки.

– Я дал вам свое имя, будь я!.. И клятву верности! Вы что же, думаете, это так легко?

Сердце тоскливо сжалось от чувства вины, она отпрянула, но он удержал ее. Глаза его источали ярость. Он положил руку ей на затылок и приподнял голову, заставляя смотреть прямо ему в глаза.

– После этого, Кэролайн, я не смогу дать клятву ни одной другой женщине. Вам не приходило в голову, что я, возможно, мечтал о настоящем браке, о детях и семейном очаге?

Она взглянула в его огромные неистовые глаза и увидела человека. Не преступника. Не плод фантазии. Реального человека. Искреннего и страстного… Который хотел… поцеловать ее. Который отказался от свободы по причине, до сих пор ей неясной. И не надо говорить, что дело в деньгах. Нет! Он хотел гораздо большего.

– Вы… вы хотели иметь семью? – заикаясь, спросила она.

– Да, черт возьми. Когда-нибудь. Вам не приходило в голову, что у парней с улицы такие же чувства и мечты, что и у благородных и богатых…

– Извините, Лукас. Я не знала.

Пожизненное напоминание – так это называет Аманда. Он хочет ребенка, храни его Господь.

Лукас прикрыл глаза, ощущая глубину ее внезапного понимания, будто ее мгновенное смирение успокоило его болезненно уязвленное самолюбие.

– Если вы этого хотели, – прошептала она, – то зачем согласились на эту сделку? Чтобы выбраться из тюрьмы?

– Нет, – усмехнулся он, вновь обретя присущий ему цинизм. – В подходящий момент я бы все равно оттуда сбежал.

– Тогда почему? Почему вы взяли на себя обязательства в отношении меня, если надеялись когда-нибудь создать настоящую семью?

– Из-за ребят, – сказал он, и голос его дрогнул от эмоций. – Из-за этих чертовых мальчишек.

Неужели в его глазах блеснули слезы? Лукас дрожащей рукой потер лоб, как будто то, что он сделал для ребят, невыразимо истощило его.

– Кто они? – настойчиво спросила Кэролайн. – Ваша воровская шайка?

Не опуская руки ото лба, он покачал головой.

– Так вы мне не скажете? – нетерпеливо спросила она, решив узнать это во что бы то ни стало. – Я вижу, это значит для вас больше, чем я могла себе представить. Пожалуйста, расскажите мне о своей жизни.

– С какой стати, это не… ваша забота, миссис Дэвин, – отрезал он, отходя в сторону.

– Я чувствую себя в некоторой степени обманутой, мистер Дэвин. Я поведала вам историю своей жизни, не скрывая недостатков и темных пятен. А ваша осталась для меня тайной.

Он впился в нее черными глазами.

– Вы узнаете о ребятах после того, как расскажете мне о нем.

«Боже правый, – подумала Кэролайн, – неужели он ревнует?» Она вспыхнула. Наконец-то мужчина действительно ревнует ее. Матушка никогда бы в это не поверила. Но Кэролайн не могла играть его чувствами, это было бы слишком жестоко. И опасно. Он ничего не знает о лорде Гамильтоне, как, впрочем, и о призраке. Но она не собиралась сообщать о нем Лукасу. Не стоит рисковать.

– Взгляните, как он одет, – с недоумением произнесла она. – Таких воротников и камзолов не носят со времен Генриха VIII. Лорд Баррет Гамильтон умер почти триста лет назад! Неужели вы не понимаете?

Прищурив глаза, Лукас вглядывался в портрет, пытаясь отыскать признаки ушедших времен. Казалось, его смутило собственное невежество. И Кэролайн уже жалела, что довольно бестактно указала ему на ошибку. «Отсутствие знаний во многих случаях ставит его в невыгодное положение», – подумала она, но тут же успокоила себя тем, что его потрясающая интуиция позволит ему продержаться. Не сказав ни слова, он повернулся и пошел к двери. Послышался отдаленный раскат грома. Ночью снова будет гроза. И только бесстрашный человек не испугается ее.

Прежде чем Бидди пришла раздеть ее, Кэролайн вызвала Физерса. Однако он, против обыкновения, не явился на ее зов, и она снова позвонила в колокольчик. Вскоре дворецкий постучал в дверь, и Кэролайн попросила его войти.

– Да, мисс? – вопросил он, как обычно, сухо и невозмутимо.

– Подойдите, Физерс. – Она отодвинула в сторону бухгалтерские книги, сняла очки и потерла уставшие глаза. Когда тот остановился у ее маленького письменного стола, она сложила руки и сказала: – Мне пришлось звонить дважды, Физерс.

В устах столь терпеливой и снисходительной хозяйки это простое замечание прозвучало серьезным упреком. Дворецкий покраснел, кашлянул, но так и не раскрыл сморщенный рот, напоминавший пересохший чернослив.

Кэролайн ждала.

Физерс снова кашлянул.

– Прошу прощения, мэм. Я был… занят.

– Вы были заняты. – Она сложила ладони домиком и опустила подбородок на сомкнутые кончики пальцев. – И что же оказалось столь важным, что вы промедлили с ответом на мой зов? Вы ведь не ждете, что мой брат завладеет Фаллингейтом, Физерс? А если так, то могу вас уведомить, что я по-прежнему хозяйка поместья. И в связи с моим недавним замужеством останусь ею и в дальнейшем.

– Я прятал серебро, мэм, – пробормотал дворецкий. Она нахмурилась и опустила руки на стол.

– Что-о-о?

Физерс поднял голову, готовый встретить свой жребий.

– Я сказал, что прятал серебро, мэм.

Кэролайн заморгала, но не выдала охватившего ее гнева.

– Не следует запирать серебро на замок, Физерс. Как вы сами говорили, у нас бывает так мало гостей, что никакой опасности нет. Зачем же вы это делаете?

Дворецкий поджал губы и опустил глаза. Кэролайн никогда не видела его столь взволнованным.

– Ну, видите ли, мэм, только из-за… Когда он осекся, она продолжила:

– Из-за присутствия моего… моего мужа? Мистера Дэвина?

На это Физерс смущенно кашлянул.

– Да, мэм, понимаете, мистер Дэвин… он… говорит очень… странно. И я подумал…

– И что вы подумали? – Кэролайн старалась понизить голос на тот случай, если кто-то из слуг подслушивает. – Вы подумали, что если мистер Дэвин не выражается столь же безупречно, как король Англии, то он меня не достоин? И я заслуживаю лучшего, так?

Ее голос дрожал. Мысль о том, какой отчет даст Физерс ее брату при первом же удобном случае, приводила ее в ярость.

– Да, мэм, он кажется, приглядывается к самому лучшему, что есть в доме… Просто я слышал…

– Что вы слышали?

– Возможно, он… не джентльмен.

Кэролайн испугалась не на шутку. Если ее слуги смеют открыто судачить между собой, то вскоре они начнут сплетничать с прислугой из других домов. Положим, последняя поездка на рынок, где они могли встретиться, была пару недель назад, но подобные разговоры надо пресечь в корне, поскольку от постоянного повторения они превратятся в непреложные факты.

– Мистер Дэвин много лет провел за границей, Физерс, – слукавила Кэролайн, глядя дворецкому в глаза. – Я думала, вы это поняли. Доктор Кавендиш встретился с ним во время одного из своих путешествий.

Его акцент – результат влияния других языков. Вам понятно? Я уверена, что теперь, когда мистер Дэвин вернулся в Англию, его речь быстро улучшится. Уже улучшается. Меня удивляет, что вы этого не заметили. – Она покачала головой. – Наверное, с вами что-нибудь не в порядке, мистер Физерс.

Пожилой слуга заморгал и кивнул, явно задетый за живое. Она знала, что после такого выговора он прекрасно понял ее решительное намерение пресечь подобные слухи. И еще она знала, что Физерс достаточно дорожит своей должностью и выполнит ее приказание, даже если и благоволит к ее брату, как предполагает доктор Кавендиш. И она не сомневалась, что из уст дворецкого и другие слуги примут это объяснение, верят они в него или нет.

– Можете идти, Физерс.

– Да, мэм.

Она наблюдала, как он удаляется, потом раскаты грома заставили ее повернуться к окну. Начиналась гроза. Дождь лил все сильнее, и дребезжание стекол перемежалось с завыванием ветра. Услышав высокий плачущий звук, Кэролайн вздрогнула. Как похоже на человеческий голос! Она-то знала, что это всего-навсего ветер, который вот уже не первый день неистовствует в Крэгмире. Вопрос в том, знает ли это Лукас?

От внезапного страха потерять его у нее похолодело в груди. Кэролайн подошла к окну, с раздражением вглядываясь в темноту. Если бы она могла взмахнуть волшебной палочкой и заставить скверную погоду измениться! Если Лукас сбежит, она этого не перенесет. Да, они поженились, все было официально. Но Джордж поймет, что тут что-то не так, если Лукас исчезнет до того, как они встретятся.

Воспоминания о прочих претендентах на ее руку, которые в ужасе бежали из Фаллингейта, всплыли в ее уме. А она-то считала их храбрецами! Неужели и Лукас такой же?

Она припомнила его поцелуй. О Господи, если он сбежит этой ночью, она больше никогда его не поцелует. Кэролайн отдала бы половину своего состояния, чтобы снова оказаться в его объятиях, хотя и не могла в этом признаться.

Она знала, что Лукас прошел в свою гардеробную. Сейчас он собирается лечь. Не пугают ли его завывания ветра? Не мерещится ли ему что-то странное в этих звуках? А что, если он…

– Вы готовы, мэм? – спросила Бидди. Кэролайн обернулась и увидела в дверях экономку.

– Бидди, я не слышала, как вы стучали.

– Осмелюсь сказать, вы далеко ушли в своих мыслях, мэм. Никак не привыкну называть вас по-новому, – с мягкой улыбкой заметила служанка. – Для меня вы всегда будете мисс Уэйнрайт.

– Бидди, я уже готова. У вас… у вас с собой ключи от этих комнат?

– Да, мэм. – Бидди вытащила из складок юбки кольцо с ключами. – Я всегда держу их при себе на всякий случай. Никому другому их не доверишь.

– Конечно, Бидди. Оставьте мне ключи от моей спальни и гардеробных. Один из замков заедает, и я хочу посмотреть, что можно сделать.

– Нет-нет, вам не подобает заниматься такими вещами. Я пришлю Генри.

– Нет, уже поздно, Бидди. Я сама об этом позабочусь.

– Воля ваша.

Кэролайн была необычайно молчалива, пока Бидди помогала ей раздеться. Ей нужно было тщательно обдумать свой план. Под конец она пришла к убеждению, что все сработает как нельзя лучше. На всю ночь она запрет Лукаса, закрыв обе двери: и ту, что выходит в холл, и ту, что ведет в ее спальню. Рано утром она отопрет двери, и он никогда не узнает, что временно оказался узником.

В конце концов, это для его же блага. Если ночью он подумает, что слышит голос призрака, то со страху бросится прочь и, не дай Бог, угодит в болото мертвецов.

Глава 12

Кэролайн снился тревожный сон: Рейчел Хардинг стучала в окно, умоляя впустить ее. Но, пробудившись от яркого солнца, она сообразила, что звук, который она слышала во сне, более чем реален. Кто-то барабанил в дверь, соединяющую ее спальню с гардеробной Лукаса. Потрясенная, она села на постели.

Это Лукас. Он все еще заперт. Увы, она проспала!

– Черт! – вскрикнула Кэролайн, отбросив одеяло. Она пулей выскочила из постели и услышала другой звук.

На этот раз кто-то стучал в ее дверь. Она шарила по столу в поисках ключей. Найдя их, стремглав кинулась отпирать дверь спальни.

Там, вне себя от ужаса, стояла Бидди.

– Хвала небесам, мэм, что вы проснулись. Вы заперли мистера Дэвина, и он в ярости. Где ключи?

– Вот, – сказала Кэролайн, сунув ключи в руки Бидди. – Почему вы не воспользовались ключами Физерса?

– Он еще не встал, – многозначительно промолвила Бидди.

Кэролайн раскрыла рот от изумления.

– Почему? Я не разу в жизни не поднималась раньше его. Куда катится мир?!

– Признаться, я думаю, мистер Лукас захочет поговорить с вами. Лучше вам поскорее одеться. Я пошлю Невилла отпереть дверь, а пока помогу вам привести себя в порядок.

Кэролайн кивнула и бросилась в свою гардеробную, стараясь отыскать самый простой наряд. Быстрота сейчас важнее всего. Ей не хотелось встретить разгневанного Лукаса полуодетой.

Она услышала крики в холле и топот ног на лестнице. Господи, он спускается в столовую! Ей лучше поторопиться, пока он не излил свой гнев на слуг. С помощью ловкой Бидди она быстро оделась, сбежала вниз и резко остановилась, увидев в столовой живописную картину. Во главе стола в голубом утреннем наряде и чепце с оборочками сидела Аманда. Напротив нее – Теодор со старым номером «Тайме» в руках. Лукас шагал между ними в халате, накинутом на ночную рубашку. Волосы разметались вокруг его головы, как дикая грива, лицо было искажено яростью.

– Как вы посмели запереть меня в моей собственной комнате! – гремел Лукас. – В моей единственной комнате. Ну и ну! Разве это не оскорбление, что меня низвели до гардеробной?! Если я…

Лукас замер, увидев в дверях Кэролайн. Она сглотнула, стараясь унять охватившую ее дрожь.

– Доброе утро, дорогой, – просияв, сказала она, игнорируя его сердитый взгляд. – Доброе утро, дядя Тедди, читаете старые новости?

– Я так долго пробыл за границей, что даже старые новости для меня новы, девочка моя.

Лукас пропустил добродушное подтрунивание мимо ушей. Он обошел вокруг стола, пока не оказался лицом к лицу с Кэролайн.

«Господи, как он красив, – подумала она. – Разгневанное лицо пылает… Глаза горят… Невероятный красавец».

– Кто из ваших слуг это сделал?

– Что сделал?

– Запер меня!

– Ах, это…

Она вздрогнула, глаза его расширились от внезапной догадки.

– Это вы! Вы это сделали! Я знаю, что у вас на уме! Не обращая внимания на его ярость, она направилась к своему обычному месту за столом.

– Вы позавтракаете с нами, милый? – Кэролайн села и развернула на коленях салфетку. – Разумеется, после того как оденетесь.

Лукас последовал за ней, схватился за спинку ее кресла и угрожающе наклонился.

– Вы не имеете права сажать меня в клетку как дикого зверя, Кэролайн!

– У вас сегодня замечательная дикция, мистер Дэвин, – сухо изрекла Аманда. – Вероятно, вам следует чаще сердиться.

Лукас полоснул ее бешеным взглядом, она поджала губы, но промолчала.

– Мистер Дэвин, – заикаясь, начала Кэролайн и неуверенно поднялась. Он стоял так близко, что ей захотелось положить руки ему на грудь, но это было столь неприлично, что она ужаснулась, как подобная мысль пришла ей в голову. – Мистер Дэвин, это недоразумение.

– Именно так, крошка!

– Хватит, хватит, дружище! – Теодор отбросил газету и встал. – Достаточно! Вы не должны…

– Сначала я подумал, что дверь заклинило, – не обращая на него внимания, выкрикивал Лукас, – потом сообразил, что меня заперли. Это не входит в нашу проклятую сделку. Я не зверь, черт возьми, чтобы сажать меня в клетку!

Аманда задохнулась, и вовсе не потому, что он вернулся к прежней манере речи, а из-за того, что шумная сцена привлекла внимание слуг. Она неистово подавала знаки Теодору, предупреждая об опасности.

– Не перед слугами! – прошипела она.

Теодор оглянулся и увидел собравшуюся толпу. В дверях стояли Бидди, Генри, Невилл и девочки Магрудер. Даже Физерс, на ходу натягивая жилет, спешил увидеть своими глазами разразившийся скандал.

– Он из Африки, – объявил всем Теодор, с деланной беззаботностью махнув рукой. – Мистеру Дэвину придется привыкать к английским традициям. В Африке мы, как правило, завтракали в ночных рубашках.

Даже в гневе Лукас сумел ухватить суть слов доктора и неторопливо направился к нему.

– Беспокоишься, что подумают слуги, приятель? Черт бы их подрал! Мне нужно сматываться отсюда, пока меня не посадили на цепь.

– Пожалуйста, мистер Дэвин, – взмолилась Кэролайн, – оденьтесь и присоединитесь к нам в гостиной. Обещаю вам, мы обсудим все животрепещущие проблемы. Конфиденциально.

Лукас взглянул на нее горящими черными глазами, и у нее перехватило дыхание.

Он покачал головой и шагнул к ней с такой ледяной решимостью, что Теодор двинулся следом. Лукас сделал доктору знак остановиться, его взгляд не отрывался от Кэролайн, пронзая ее насквозь. Она бессознательно вжалась в кресло, вцепившись в деревянные подлокотники, но это было все, что она могла сделать. Она отвернулась, не в силах выносить его взгляд, который обжигал ее, как беспощадное солнце.

– Больше не сажайте меня в клетку, – прошипел он. – Я вырвусь из нее и поймаю вас, как дикий зверь, за которого меня тут держат. И тогда не обессудьте…

Кэролайн быстро кивнула, готовая согласиться на что угодно, лишь бы успокоить его. Теодор громко кашлянул.

– Вы будете завтракать, мой дорогой?

Кэролайн едва не рассмеялась, услышав вопрос доктора. Ей крупно повезет, если Лукас когда-нибудь снова сядет с ней за один стол!

Ничего не сказав в ответ, Лукас бросил презрительный взгляд на стол и схватил с тарелки Кэролайн поджаренный ломтик хлеба. Откусив кусочек, начал шумно жевать, глядя на нее исподлобья. Затем выскочил из комнаты и, прыгая через две ступеньки, помчался по лестнице.

Полчаса спустя Генри, а не Физерс распахнул двойные двери в гостиную. Кэролайн про себя отметила эту странность, но тут же забыла, когда дверь скрипнула и позади лакея стремительно появился Дэвин.

Она ахнула и, услышав прервавшийся вздох Аманды, поняла, что их реакция одинакова.

Внешне Лукас выглядел абсолютно спокойным. Но только внешне. Внутри бушевала буря. Еле сдерживаемая злость, казалось, мерцала вокруг него мрачным ореолом. Волосы расчесаны, но буйные черные локоны выбиваются из прически. На лице еще явственнее проступили следы тяжких уроков жизни, рот искривился. Одетый в темно-синий сюртук, серый жилет и штаны цвета буйволиной кожи, он выглядел пресыщенным лондонским денди. Какое-то время Кэролайн молча любовалась им, не в силах отвести глаз.

– Ну? – сказал он, высокомерно вскинув голову. – И где же мой кофе?

Кэролайн обменялась взглядами с Теодором и Амандой. Заметили ли они перемену в Лукасе? Всю его скованность словно рукой сняло. Очевидно, он решил всерьез взяться за свою роль.

– Полагаю, – промолвил он, небрежным жестом поправляя манжет белоснежной сорочки, украшенной элегантно завязанным галстуком, – теперь я подобающе одет для утреннего кофе?

– Вполне. Кофе сейчас будет. – Кэролайн рассеянно взглянула на лакея. – Вы свободны, Генри, я сама займусь этим.

Слуга склонил голову в напудренном парике, не подавая виду, что озадачен утренней сценой. Он вышел, тихо притворив за собой дверь. «Генри станет прекрасным дворецким», – подумала Кэролайн. Он исполнителен, скромен и терпеливо ждет продвижения по службе.

Она подошла к сервировочному столику и, стараясь сдержать дрожь в руках, налила в чашку ароматный кофе.

– Булочки, мистер Дэвин?

– Нет, – огрызнулся он.

Кэролайн с усилием улыбнулась и грациозно скользнула к нему, подавая чашку, которую он принял не сразу. Она смущенно кашлянула.

– Простите… что вы оказались взаперти. Это полностью моя вина.

– Это, моя дорогая, я уже знаю. – Лукас с величайшей осторожностью отхлебнул кофе.

Чувствуя, что баланс сил несколько изменился, Кэролайн с притвооно-спокойным видом повернулась к другим собеседникам.

– Налить вам кофе, дядя Тедди?

– Да, моя милая.

– Аманда?

– Спасибо.

Во время этой тихой светской беседы нервы Кэролайн потихоньку успокоились. Подав кофе своим друзьям, она глубоко вздохнула и попыталась объяснить проблему:

– Я заперла вас ради вашей собственной безопасности, мистер Дэвин. – Она подошла к столику, чтобы налить себе кофе, и сосредоточилась на этих простых действиях, дабы не замечать сарказма в его глазах. – Если бы ночью вам вдруг пришло в голову отправиться на прогулку, то вы могли бы провалиться в болото, и мы бы вас больше никогда не увидели. Я же говорила вам, что трясина…

– Я сказал, что останусь здесь ради вас, – перебил Лукас, тщательно выговаривая каждое слово. – Вы ведь еще не знаете, что значит мое слово, не так ли?

Она подняла глаза от кофейника.

– Я остаюсь здесь ради вас, – сердито повторил он. Это заявление окончательно обезоружило ее, проникая в самое сердце. Она взмахнула ресницами, остановив на нем взгляд. Ни один из тех мужчин, что появлялись здесь, не говорил такого. Быть здесь ради нее самой? О Боже, до чего же она глупа! Как она могла запереть его! Всему виной страх, именно страх сбил ее с толку.

Печально вздохнув, Кэролайн опустилась в кресло рядом с ним и рассматривала его изящные сильные руки, державшие чашку с блюдцем.

– Я знаю, что допустила оплошность, но тому есть причина. Это мужчины… которые в панике бежали отсюда. Они были так перепуганы… Говорили, что… видели привидение.

С трудом проглотив ком в горле, она осторожно взглянула на него, готовая услышать раскаты циничного смеха.

Когда он просто посмотрел на нее, Кэролайн заторопилась:

– Все дело в этом, мистер Дэвин! Я боялась! Я боялась, что вы сбежите. Я бы этого не перенесла.

Слеза скатилась по ее щеке, и его лицо мгновенно утратило злое выражение. Взгляд больших черных глаз смягчился, стал тоскливым и задумчивым, совсем как на рисунках старых мастеров.

Натянуто улыбнувшись, Аманда поднялась.

– Кэрол, не будьте так сентиментальны. Разумеется, мистер Дэвин никуда не уедет. Он заключил сделку. Кажется, вы забыли, что это деловое соглашение?

Не обращая внимания на слова Аманды, Кэролайн проговорила:

– Вы поняли, мистер Дэвин? Скажите, что да. Это принесет мне такое облегчение!

Лукас сжал губы, наблюдая за струйкой пара, поднимавшейся от его чашки. Он хмурился, скулы ходили ходуном, будто он спорил с самим собой.

– Думаю, я понял, миссис Дэвин. Прекрасно понял. У нее вырвался невольный вздох облегчения.

Когда их взгляды, в которых не угадывалось ни малейшего намека на страсть или влечение, встретились, Кэролайн почувствовала легкую тошноту и опустила глаза. Сначала она с преувеличенным вниманием разглядывала свою чашку с кофе, затем заставила себя выпить его, но грудь теснило необъяснимое удушье.

Заложив руки за спину, Теодор принялся расхаживать перед камином.

– Кэро совершенно права в отношении мнимого призрака, которого якобы видели в Фаллингейте. Скажите, друг мой, вы что-нибудь слышали ночью? Что-нибудь необычное?

– Только звуки грозы, и ничего больше.

– Никаких пронзительных криков? – подсказывал Теодор, размахивая рукой в воздухе, словно пытался что-то изобразить. – Никаких голосов? Никаких… угроз?

– Угроз? Господи, да нет же.

– Это очень интересно, – заключил Теодор, почесав бороду. – Очень интересно. Он первый из поклонников Кэролайн, которому удалось провести спокойную ночь и которого никто не потревожил. Должно быть, потому, что он не ожидал ничего услышать.

– О чем вы говорите, доктор Кавендиш? – удивилась Аманда.

– Все остальные мужчины, приезжавшие в Фаллингейт, знали о слухах, следовательно, ожидали услышать голос лорда Гамильтона. В каждой мелочи они видели намек на проделки призрака.

– Час от часу не легче! – пробормотал Лукас. – Понимаете ли, старина, это переходит всякие границы. Если вы передумали насчет этого фарса, то так и скажите. И со следующим кораблем я отправлюсь в Индию.

– Нет, – сказала Кэролайн, поймав его внимательный взгляд. – Дело решенное. Мы не хотели, чтобы вы испугались и сбежали. Именно поэтому я прибегла ночью к столь экстремальным мерам. Я боялась, и поэтому мы не раскрыли вам истинную причину, из-за которой никто не женился на мне.

Она робко улыбнулась, а Лукас провел рукой по лицу и тяжело вздохнул.

– Замечательно. Что ж, продолжайте. Расскажите мне все.

Кэролайн поведала ему историю своих незадачливых женихов. Лукас слушал не перебивая, налил себе еще кофе, а она с подкупающей искренностью повествовала о своих неудачах с Купидоном. К тому времени когда она закончила, он перешел к камину, поставив фарфоровую чашку на каминную полку. Молча наблюдая, как потрескивали поленья, как вспыхивали и угасали языки пламени, Лукас подождал, пока ее голос затих, и не без симпатии взглянул на девушку.

– Так эти кретины утверждали, что действительно слышали голос привидения? – спросил он.

Кэролайн выглядела такой хрупкой и такой уязвимой! Она выпрямилась в своем кресле, щеки порозовели, большие, влажные, как у лани, глаза блестели.

– Да, все они наперебой твердили, что слышали голоса Баррета и леди Рейчел.

– Идиоты…

– Кажется, их воображение не знало границ, – поддержал разговор Теодор. – Вы ничего не слышали, Дэвин, поскольку сплетни о том, что дом населен призраками, не дошли до вас. Хотя вы и жили в Лондоне, но двери светских гостиных были закрыты для вас. А именно там рождались нелепые слухи и шли бесконечные пересуды о привидениях Фаллингейт-Хауса.

Лукас подошел к Кэролайн. Мягко приподняв ее лицо за подбородок, он нежно погладил по щеке тыльной стороной ладони.

– Неужто нельзя было рассказать мне все как есть, моя дорогая? Я могу, как попугай, усвоить речь джентльмена, но я не денди. Миссис Пламшоу права. Я заключил сделку и намерен довести дело до конца.

Кэролайн отстранилась, не в состоянии вымолвить ни слова. Ни один из знакомых мужчин не мог так взволновать ее. Ни один не выказал такого мужества и надежности. Как она ошибалась, полагая, что Лукас ей не ровня!

– Да, мне следовало бы объяснить вам все, мистер Дэвин. Но я совсем вас не знала.

Он кивнул.

– Тогда расскажите мне об этом призраке все, что считаете нужным. Кто он? А что, если однажды темной холодной ночью мне доведется встретиться с ним?

– Это лорд Баррет Гамильтон, – живо отозвался Теодор. – Он умер в Тауэре во времена царствования Генриха VIII. Его и леди Рейчел Хардинг, что называется, развела судьба. Их разлучили в период Реформации. Баррет искал убежища в этих краях, тогда на этом месте стояло аббатство Мортон, но, увы, не нашел приюта у святых отцов. Настоятель монастыря выдал его, и лорд проклял это место.

Лукас слушал объяснения вполуха. При каждом упоминании имени призрака он с укором смотрел на Кэролайн.

– Лорд Гамильтон? Человек на портрете?

Она кивнула.

Лукас медленно сжал кулаки и выдавил кривую усмешку.

– Вы говорили, что не влюблены в него. Из-за того, что он призрак?

– Нет, – выразительно прошептала она. – Из-за вас.

Наступила гнетущая тишина, нарушаемая лишь тиканьем каминных часов.

– Вот все и уладилось, – сказал доктор, довольно потирая руки. – Давайте займемся делом. Ясно, что вы поддерживаете наш проект, мистер Дэвин. Ваша речь улучшается. Самое время перейти к правилам поведения.

Глава 13

Часом позже Лукас и Теодор стояли у камина во флигеле, попыхивая сигарами. Шабала сервировал маленький стол, расставляя фарфор и раскладывая столовое серебро.

Теодор указал кончиком сигары на пышное убранство. – Что это, я вас спрашиваю? Этот великолепный фарфор? Это серебро? Все это символы успеха, дружище. Одинокому мужчине не нужна подобная демонстрация богатства, все только ради женщины.

– Да, старина, – согласился Лукас, затянувшись сигарой, – с женщинами всегда куча проблем. – Он выдохнул, и белое облачко дыма окутало его.

– Что касается мужчин, мы живем для того, чтобы жить и получать удовольствия. Охота, выпивка и курево – вот привязанности нашего сердца.

Лукас уселся в странное на вид кресло с подушками, покрытыми яркой африканской тканью. Кресло выглядело диковинно, но оказалось гораздо удобнее, чем мебель в любой дамской гостиной.

– Кому нужны женщины? – произнес Лукас, неторопливо закидывая ногу на ногу.

– Нам, – объявил Теодор. Он указал сигарой на Лукаса и понимающе улыбнулся. – Во что бы мы превратились, старина, если бы двадцать четыре часа в сутки предавались удовольствиям? Не было бы никаких событий, никакой дисциплины, никакой культуры. Даже в Африке люди придумали ритуалы и обряды, чтобы отличать один день от другого. Нам с вами эти ритуалы покажутся примитивными, но туземцам они дают ощущение полноты жизни. И уверяю вас, все эти обряды, танцы, правила и табу придуманы женщинами. Или по крайней мере вдохновлены ими.

– Черт бы их побрал, этих проклятых баб… никакой тебе пользы… – с вызовом проворчал Лукас.

– Нет-нет, старина, вы ошибаетесь. Это весьма полезные создания. Хорошенькая женщина, как хорошее вино – бесподобна и опьяняюща, есть в ней некая алхимия.

Лукас знал вкус вина, знал женщин, но хотел большего. Перед ним возник образ Кэролайн, ее спокойное целомудренное лицо, такое одухотворенное и притягательное в моменты отчаяния, надежды и… страсти.

– Алхимия, говоришь, то есть я хотел сказать «говорите».

– Да. Алхимия – это искусство превращать обычный металл в золото.

Лукас пожевал кончик сигары и спросил:

– И вы это умеете?

– Нет. – Теодор подошел к дальней стене, где на стеллаже поблескивали пузырьки и мензурки. – Я изучаю природу, свойства растений, составляю рецепты. Люди веками стремятся превратить металл в золото и столь же долго пытаются разгадать тайну женщины. И вот что я вам скажу, дружище, женщина непостижима, точно так же, как искусство алхимии. И мужчина не может испытать большего блаженства, чем покориться волшебству женщины.

Лукас почесал подбородок, доктор предстал перед ним в совершенно ином свете.

– Да вы романтик, доктор Кавендиш. Вы любили свою жену?

Теодор тяжело вздохнул:

– Больше жизни.

– Вам не надо было жениться. Вы ведь охотник до приключений, а жена в джунглях – это куча хлопот.

Теодор с улыбкой покачал головой:

– Вы понятия не имеете, каким кладом она для меня была. Помощница. Друг. Возлюбленная.

– Вы могли бы жениться снова? Теодор пожал плечами:

– Вероятно, хотя, по правде говоря, мне это не приходило в голову. Она ведь умерла пять лет назад. Но сейчас речь о вас.

Теодор подвинул кресло – настоящий чиппендейл, – выделяющееся на фоне африканских сувениров и других экзотических предметов.

– Послушайте, Дэвин. У меня есть предложение. Лукас прищурился и саркастически усмехнулся.

– Сделка, которую вы заключили с Кэрол, состоит в том, чтобы прожить здесь две недели, уехать, получив вознаграждение, и больше никогда не возвращаться, – продолжал Теодор.

– Меня это вполне устраивает.

– Но у меня есть другая идея.

Лукас уставился на огонь и глубоко вздохнул, предвидя очередной абсурдный план.

– Что, если вы останетесь здесь? – предложил Теодор. – Останетесь навсегда. Станете хозяином Фаллингейта, почтенным мистером Лукасом Дэвином.

Он умолк, ожидая реакции. Лукас сидел, глядя прямо перед собой. В его воображении возникали картины званых обедов, охоты, прогулок верхом, и снова странное желание, охватившее его, когда он увидел Джермейн-Хаус, теснило грудь. Он подался вперед и, упершись локтями в колени, зарылся лицом в ладони. Господи, что с ним происходит? Откуда эти воспоминания, которые он не способен понять? Это абсурд.

– Поверьте, Дэвин, мы сможем это сделать. Мне доводилось добиваться успеха в самых безнадежных случаях, какие только можно вообразить. Взгляните на Шабалу, – сказал Теодор, указывая на слугу, который положил на стол последний столовый прибор. – Когда я его нашел, он, полуголый, охотился в джунглях. А теперь он лучший дворецкий во всей Англии, и, уверяю вас, его жалованье соизмеримо с его достоинствами. Я могу научить вас правильно пользоваться столовыми приборами, пить, вести себя на приемах… Я даже могу научить вас правильно сморкаться.

Лукас тряхнул головой и расхохотался. Бросив сигару в камин, он откинулся на спинку кресла.

Теодор широко улыбнулся, белые зубы блеснули в каштановой с проседью бороде.

– Думаете, не смогу? Предоставьте это мне, дружище, и я представлю вас королевской семье как самого уважаемого в наших краях сквайра. Все, что нам нужно, – это действовать.

Смех Лукаса оборвался. В голове пронеслась шальная мысль: а что, если? Он медленно заморгал и уставился на огонь, видя в язычках пламени образ Джермейн-Хауса. Как он сможет войти в общество, если вел жизнь изгоя? Лукас покачал головой:

– Нет. Вы мне нравитесь, доктор Кавендиш, но это не в моем вкусе. Зачем мне оставаться? Пусть все останется, как условлено. Несколько недель я изображаю мужа Кэролайн Уэйнрайт, получаю деньги, становлюсь богатым и независимым и… уезжаю. Подумайте сами, зачем мне слоняться здесь и к тому же сносить высокомерные взгляды местных дворян?

Улыбка Теодора поблекла. Он взял Лукаса за руку.

– Потому что вы сможете всю свою оставшуюся жизнь провести рядом с Кэро. И богатство тут ни при чем. Прислушайтесь к моим словам, Дэвин.

У Лукаса все внутри перевернулось, лоб покрылся холодным потом. Что за чушь! Он-то знает, что никогда не будет достоин ее, даже не смеет надеяться. Она так чертовски… добра. Господи, он ненавидел доброту! Она лежала тяжелой ношей на его плечах, от нее он чувствовал себя старым, измученным и не по заслугам наказанным жизнью. Что за чушь, черт возьми, как он сможет быть мужем настоящей леди? Как сможет жить своей привычной жизнью рядом с ней? Все это чуждо ему. Но он хочет ее, хочет купаться в ее нежности и великодушии, снова познать мир добра и чистоты.

Он готов признаться, что мечтает снова поцеловать ее. Да что там поцеловать, он желал бы гораздо большего…

Наконец Лукас почувствовал, с какой силой Теодор сжимает его руку, и, высвободившись, потер запястье. Большие, темные, полные безнадежной грусти глаза остановились на докторе.

– Почему иметь жену такое благо?

– Потому что это Кэрол. – Теодор смотрел на него сквозь облачко дыма, поднимавшееся к стропилам, с которых свисали щиты и знамена. – Думаю, вы понимаете, что я имею в виду.

– Но… как вы это сделаете? Как вы превратите меня в джентльмена? – хрипло проговорил он.

Теодор указал на стол, у которого, закончив сервировку и удовлетворенно потирая руки, стоял Шабала.

– Прежде всего вы должны учиться, много учиться.

– Я могу научиться, но это никогда не станет моим естеством.

– Не сразу, согласен. Но ведь ваша речь уже улучшается? Это самое простое, особенно для такого умного человека, как вы. Но чтобы помочь вам… изменить манеры… предлагаю попробовать состав, который я изобрел. – Теодор вытащил из жилетного кармана крошечную серебряную фляжку.

Лукас прищурился и сосредоточился на блестящем предмете в руках доктора. Он уже во многом доверился этому «доброму самаритянину». Почему бы не поверить ему и сейчас?

– Что это?

– Настойка, которую я создал на основе некоторых африканских растений. Они воздействуют на сознание, укрепляют дух и освобождают от внутренней скованности. Растения очень редкие, их отыскал для меня Шабала.

Лукас взял в руки фляжку. На ее гладкой поверхности было выгравировано изображение африканского слона. Она легко уместилась в кармане жилета, хотя Лукас не дал окончательного согласия.

– Все, о чем я прошу, Лукас, это чтобы вы позволили мне попытаться изменить ваше поведение. Теперь, конечно, если вы останетесь, я внесу дополнения в брачный договор. Ваше пребывание здесь всецело зависит от согласия Кэролайн. Если она возьмет слово назад, вам придется уехать, как это первоначально и планировалось. Понимаете, я просто обязан защищать ее интересы.

Лукас откинулся назад, вспоминая верховую прогулку с Кэролайн. Он чувствовал, что это… правильно, если он будет рядом с ней. Безусловно, она выше всех женщин, с которыми ему доводилось встречаться. Он знал проституток, которые притворялись, что заинтересованы в нем, пока не получали от него пенс-другой. Он открыл свое сердце Иззи, но она никогда не признавалась, что любит его. Кэролайн не скрывала своих чувств и слушала его, как никто прежде. Честно говоря, до сих пор у него не было потребности раскрывать перед кем-то душу. Но сейчас с ним происходило что-то невероятное, он сам не понимал себя.

– Почему, док? Почему вы хотите, чтобы я остался? Я не подарок… Ты… – Лукас оборвал себя, раздраженный своей ошибкой. – Черт возьми, послушайте меня. Почему вы хотите, чтобы я остался?

Теодор разразился веселым смехом.

– Ради одной вещи, старина. Я хочу обойти сэра Артура Трамбулла в его собственной игре. Мы с ним оба согласны, что хорошим манерам можно научить. Но этот самодовольный фат заключил в Карлтон-клубе пари, что к концу года превратит потаскушку в настоящую леди. Мне хотелось бы опередить его и изменить вас раньше.

– Значит, я просто обезьяна из зоопарка?

В этот момент Профессор Снипплуит, который дремал на жердочке, издал пронзительный вопль.

Лукас взглянул на попугая и шутливо спросил:

– Его вы тоже учите английскому?

Теодор наклонился вперед и снова взял Лукаса за руку, на этот раз более мягко.

– Нет, дружище. Поверьте, Дэвин, вы заслуживаете гораздо большего, чем дала вам жизнь. Я понял это в тот момент, когда увидел вас в тюрьме. Дайте себе шанс. Это все, о чем я прошу. – Он встал и жестом указал на стол. – Начнем?

Лукас хмуро поднялся.

Теодор подошел к столу и отодвинул стул.

– Во-первых, джентльмен никогда не садится прежде дамы…

– Во-первых, дама никогда не приглашает кавалера на танец, – спустя два часа говорила ему Аманда в Зеленой гостиной. Это была уютная светлая комната, более теплая, чем галерея. Генри вместе с другими лакеями поспешно отодвигал обитую светло-зеленым дамасским шелком мебель к стене, а Шабала перекладывал ноты на стоящем в углу фортепиано. Он переворачивал страницы, подыскивая подходящую музыку.

– Поставьте оттоманку туда, Генри, – распорядилась Аманда, указывая на дальнюю стену. – Очень хорошо. – Заметив, что Лукас не сводит глаз с Шабалы, она добавила: – Слуга доктора Кавендиша приобрел много навыков, присущих джентльменам, с тех пор как прибыл в Англию. Не последний из них – искусная игра на фортепиано. К тому же он образец скромности. Даже если на уроке танца вы поставите себя в неловкое положение, ни одна живая душа об этом не узнает.

Лукас почесал затылок, поражаясь невероятному темпу, с которым развивался удивительный фарс. Ему предстоит постичь основы танца под руководством бывшей гувернантки, под аккомпанемент слуги-африканца, и все это будет происходить в доме, населенном привидениями! Он тряхнул головой, не в состоянии постичь происходящее.

– Думаю, мы начнем с кадрили, мистер Дэвин. Это танец с очень четким рисунком, поэтому вы легко запомните движения.

Лукас ничего не сказал. Он стоял в центре комнаты, уперев руки в бока, и с сомнением наблюдал, как гостиная превращается в миниатюрный бальный зал.

– Пожалуйста, уберите ковер, Генри. – Аманда порхала по комнате, давая указания со свойственной ей компетентностью.

Хотя Лукас знал, что Аманда мало с ним считалась, он не мог не восхититься ее преданностью поставленной задаче.

– Теперь, думаю, все в порядке. – Она убрала под чепец прядь рыжеватых волос и улыбнулась ему. – Вы помните, что мы учили вчера, мистер Дэвин?

Лукас состроил гримасу и потер лоб, пытаясь извлечь нужное из своей переполненной сведениями головы.

– Гм… Думаю, да. Je m'appelle Monsieur Davin. Comment vous appellez-vous?

– Очень хорошо! – Она сложила вместе затянутые в перчатки руки. – Но я не имела в виду урок французского. Вы помните, что я говорила об этикете? Джентльмен сам никогда не представляется даме. Поэтому если вы видите леди, с которой хотели бы потанцевать, то должны подумать о том, чтобы вас ей представили. Это может быть сделано третьим лицом и только с позволения дамы.

Лукас потер бровь и вздохнул:

– Да, это я помню. Но я не хочу танцевать ни с кем, кроме жены.

– Разумеется, но вы должны знать правила. Если вы заметите, что другой джентльмен нарушает их, вы можете призвать его к порядку. Итак, если джентльмен представлен симпатичной ему даме, он сможет станцевать с ней только три танца, да и то лишь в том случае, если у него очень серьезные намерения.

Лукас нахмурился.

– А если он захочет танцевать с ней в четвертый раз? Аманда озадаченно взглянула на него:

– Это невозможно. Так не делают.

– Почему?

– Не знаю. Не делают, и все.

– О Господи, – закатил глаза Лукас.

– И если он станет докучать своим вниманием даме, которая этого не желает, предупреждаю вас, мистер Дэвин, он дождется, что его отбреют.

– Что? – подозрительно посмотрел на нее Лукас. – На балах позволительно иметь при себе бритву?

– Нет-нет, мистер Дэвин, в переносном смысле, – рассмеялась Аманда. – Дама поставит его на место.

– И как она это сделает?

– Дайте мне подобрать подходящий пример, – сказала Аманда, постукивая кончиком пальца по нижней губе. – Думаю, лучший способ поставить на место джентльмена – это бросить на него ледяной взгляд. Если он столь невоспитан, что продолжает разговаривать с ней, хотя она явно не желает с ним беседовать, дама может коротко ему поклониться. Если он не обратит внимания и на эту отставку, то он просто напрашивается на оскорбление. Она скажет: «Сэр, знакомство с вами не доставляет мне удовольствия», и он поймет, что преступил всякие границы.

– Это считается оскорблением?

Глаза Аманды расширились.

– Самым страшным! После того как с вами обойдутся подобным образом, вы едва ли сможете снова появиться в обществе.

Лукас покачал головой и тяжело вздохнул:

– Ладно, давайте продолжим.

Миссис Пламшоу улыбнулась его неохотной, но вынужденной покорности.

– Вы подаете надежды, мистер Дэвин. Кадриль весьма логична. Участвуют четыре пары. Позвольте я покажу вам. Шабала, можете начинать.

Когда Аманда с достоинством кивнула, слуга заиграл изящную живую мелодию.

– Теперь представьте четыре угла ромба. Оттуда начинает каждая пара.

Словно молоденькая девушка, Аманда грациозно закружилась в танце, отвечая воображаемому партнеру. Казалось, она что-то говорила и, откинув голову, смеялась, когда воображаемый кавалер флиртовал с ней. Лукас с трудом сдерживал улыбку. Сделав очередной поворот, Аманда увидела его лицо, резко остановилась и одернула юбки.

– Извините. Я увлеклась. Теперь вы поняли суть кадрили? И конечно, вы все время должны быть грациозны. Попробуйте, мистер Дэвин. Повторяйте за мной! Раз, два, три…

Он встал позади Аманды и как тень повторял ее па, но с гораздо меньшей грацией. Споткнулся и чуть не упал, но, отбросив гордость, продолжал заниматься еще четверть часа. Когда они покончили с кадрилью, Аманда одарила его ободряющей улыбкой:

– Вы станете прекрасным танцором.

– Не лгите, миссис Пламшоу. Я просто ужасен, – отмахнулся Лукас и опустился на придвинутую к стене оттоманку. – Как пить хочется.

– Нет-нет, мистер Дэвин, никаких «пить»… Нужно быть терпеливым и упорным. Рим не в один день строился.

– Рим? Только не говорите, что мы собираемся в Рим! Кстати, где это, черт побери?

– Не важно.

Дверь отворилась, и появилась Кэролайн. Она взглянула на Лукаса с многообещающей улыбкой.

– Дорогая Кэро, у вас прекрасное чувство ритма, не согласитесь ли вы стать партнершей мистера Дэвина в кадрили? – попросила Аманда.

Кэролайн нерешительно пожала плечами:

– Но я без перчаток.

– Шабала никому не скажет об этом. К тому же мистер Дэвин ваш муж.

– Да, конечно, – отозвалась Кэролайн. – Я не подумала.

– Вам не следует опасаться чрезмерных вольностей. Я уверена, поведение мистера Дэвина будет безупречным.

– Блажен, кто верует, – пробормотал себе под нос Лукас, встретившись глазами с женой.

Кровь застучала у него в висках и хорошо, если бы только в висках! Проклятие! Что в ней такого? Вовсе не красавица. В фигуре нет ничего особенного. Да и глаза уж точно не бриллианты… Цвет лица, когда она не взволнована, скорее бледный. Губы в форме сердечка, но без налета чувственности. Черт! Чем же она так покорила его? Полностью покорила! Глядя сквозь свои дурацкие очки, она, казалось, видела лишь его одного. Вот в чем дело. И когда она сосредоточивала свои мысли на нем, он сам начинал чувствовать себя значительным.

– Хорошо, – ответила Кэролайн, ласково улыбаясь, – давайте попробуем, мистер Дэвин.

Прошелестев в тишине платьем, она сделала шаг вперед и подала ему правую руку. Лукас поклонился. Кэролайн присела в реверансе.

Коснувшись ее руки в галантном поцелуе, он услышал ее тихий вздох и улыбнулся. Теперь у него не осталось сомнений. Она чувствует то же, что и он. Она хочет его. На самом деле он понял это, когда впервые ее поцеловал. Вопрос в том, что делать дальше?

Сопротивляясь желанию прижать ее к себе, Лукас выпрямился, встав в позицию для танца.

Перехватив взгляд ее голубых глаз, он подмигнул.

– Готовы?

– Да.

– Отлично, – сказала Аманда, и Шабала снова заиграл. Вначале они не двигались. Кэролайн ждала, что начнет Лукас, а он ожидал того же от нее. Она нервно передернула плечами и подняла на него глаза, не понимая, почему он медлит. Он криво усмехнулся. Она ответила ему нежной улыбкой. Утомленный соблюдением светских правил, в восторге оттого, что она рядом, он повернулся к ней, нарушая рисунок танца. Когда Лукас обнял жену за талию и тесно прижал к себе, Шабала перестал играть. Кэролайн была так близко, что Лукас мог коснуться губами ее изящной шеи, и ему потребовались огромные усилия, чтобы сдержаться.

– Вы когда-нибудь танцевали джигу, миссис Дэвин? – тихо прошептал он.

– Нет, – ответила она, доверчиво глядя на него сквозь очки.

Аманда в недоумении нахмурилась, теребя в руках концы шали.

– Что-то не так?

– Хотите, научу? – продолжал шептать Лукас. – Я тоже могу вас кое-чему научить.

Кэролайн разрумянилась, и на ее щеках заиграли очаровательные ямочки.

– Замечательно.

– Извините, миссис Пламшоу. – Через голову Кэролайн Лукас взглянул на слугу доктора Кавендиша. – Шабала, пожалуйста, джигу. Не подведите меня, дружище.

Невозмутимый африканец широко улыбнулся, продемонстрировав ряд великолепных белых зубов.

– К вашим услугам, сэр.

Шабала заиграл зажигательную мелодию.

– Шабала, – укорила его Аманда, – это самая неподходящая музыка для кадрили.

Все еще держа Кэролайн за талию, Лукас подхватил ее за руку и пустился в пляс. Они кружились по комнате в свободном танце, заставлявшем сердца неистово колотиться.

– Мистер Дэвин! – тщетно взывала Аманда. – Так не танцуют на балах.

– Меня это не волнует! – со смехом бросил он через плечо. Кэролайн смеялась, откинув голову, и даже не пыталась соблюдать какие-то правила. Она была поражена тем, как хорошо танцует Лукас. Стоило ему стать самим собой, и он оказывался необыкновенно одаренным человеком. Она была изумлена и собственными успехами. Никто не объяснял ей никаких правил, не говорил, куда ставить ноги. Она полностью отдалась своим чувствам и ловким рукам Лукаса, который умело вел ее в танце. Ноги отбивали ритм, глаза искрились, щеки пылали, улыбка не сходила с ее лица. Они двигались легко и свободно. И то, что она сумела это сделать, вызвало радостное ликование в ее сердце.

– Мистер Дэвин, – поинтересовалась она сквозь смех, – где вы научились так танцевать?

Вместо ответа он повернул ее в противоположном направлении, и вскоре от усилий сохранить равновесие ей уже не хватало воздуха.

– Вас не нужно учить таким танцам, – заметил он между очередными па. – Вы просто рождены для них.

Сначала Аманда кипела возмущением, но чем дальше наблюдала за танцующей парой, тем больше понимала, что, только обладая природной грацией, можно танцевать с таким упоением. Она начала потихоньку отбивать такт ногой и, не в состоянии оставаться равнодушной, весело улыбалась, хлопала в ладоши и пританцовывала на месте.

Ко всеобщему разочарованию, мелодия подошла к концу. С последним аккордом танцоры, смеясь и задыхаясь, в изнеможении рухнули на покрытую зеленым шелком оттоманку.

– О, мистер Дэвин, – с трудом выговорила Кэролайн, – никогда в жизни мне не было так весело.

– Тогда вы много потеряли. – Лукас выпрямился и взглянул на нее с добродушной иронией. – Я вам говорил, что мой образ жизни гораздо лучше вашего. Во всяком случае, веселее.

Все еще раскинувшись на софе, Кэролайн потянулась к его руке и сжала пальцы. Несмотря на царившую веселость, она ощущала напряжение, существовавшее между ними.

– Вы правы.

– Осмелюсь сказать, что для одного дня веселья достаточно, – прервала их Аманда. – Кэро, что с вами? Вы сидите как матрос. Позволю себе напомнить, что вы здесь не одна. – Она многозначительно посмотрела на Шабалу.

Кэролайн нехотя выпрямилась. Пряди темно-каштановых волос прилипли к влажным вискам. Она сделала долгий вдох, окончательно выравнивая дыхание.

– Аманда, не будьте такой строгой! А что касается мистера Дэвина, так ему совсем не нужны уроки танцев, – объявила она.

Подав ей руку, Лукас повел ее на середину комнаты.

– Спасибо за комплимент, но я склонен согласиться с миссис Пламшоу, – дипломатично сказал он. – Я просто обязан выучить кадриль, иначе, того гляди, опозорюсь.

Аманда одобрительно кивнула:

– Весьма благоразумно, мистер Дэвин.

– Позвольте нам еще раз начать кадриль, – сказал он, обезоруживая строгую даму покорной улыбкой. – Обещаю на этот раз быть паинькой.

Он склонился перед Кэролайн. Она уже собиралась в ответ присесть в реверансе, как прямо над головой раздался скрежет. На них посыпалась штукатурка. Кэролайн взглянула на потолок и пронзительно закричала. Глаза ее расширились, она изо всех сил толкнула Лукаса.

– Назад! – взвизгнула Кэролайн, наскочив на него, и они вместе полетели на пол.

Минутой позже новый скрежещущий звук разрезал воздух, и на то место, где они только что стояли, со звоном рухнула тяжелая люстра, превратившись в хаотическое нагромождение свечей, битого стекла и искореженного метала.

Инстинктивно Лукас прикрыл собой Кэролайн. Почувствовав, как она дрожит, он погладил ее по волосам.

– Не надо бояться, Кэрол, – произнес он.

Подняв глаза, он увидел, что Аманда в ужасе смотрит на груду обломков, на полу. Разглядев массивные металлические конструкции, он покрылся холодным потом.

– Вас могло убить! – воскликнула Аманда, нарушая гнетущую тишину.

– Вы ранены, сэр? – спросил Шабала, опускаясь на колени рядом с Лукасом.

– Нет, Шабала, все в порядке.

Лукас сел, не позволяя Кэролайн подняться. Она взглянула на рухнувшую люстру и вцепилась в его жилет.

– Господи, Лукас, вас чуть не убило, – прошептала она. Он кивнул, затем посмотрел на потолок, недоумевая, что – на земле или на небе – заставило люстру упасть.

Глава 14

После обеда все собрались в библиотеке выпить по стаканчику портвейна. Кэролайн расхаживала перед камином, нетерпеливо поджидая Физерса.

– Где он? – уже не в первый раз спросила она, сдвинув очки на переносицу. – Разве я не ясно сказала…

– С некоторых пор на Физерса ни в чем невозможно положиться, – пожаловалась Аманда.

Она сидела рядом с Теодором на оттоманке. Лукас прислонился к каминной полке и, почесывая подбородок, наблюдал за Кэролайн, которая металась, словно зверь в клетке.

Наконец тяжелые дубовые двери распахнулись.

– Вы звонили, мэм?

Кэролайн в замешательстве смотрела на стоящего на пороге Генри.

– Где дворецкий?

– Мистер Физерс… ну… Мэм, к сожалению, он… недосягаем.

– Что вы хотите этим сказать? – изумилась Кэролайн.

– Никто не видел его с того самого злополучного происшествия в гостиной, я хочу сказать, когда рухнула люстра. Так вот, он взял лошадь в конюшне и куда-то уехал. И никому не сказал куда.

Кэролайн заморгала и повернулась к остальным. Никто не проронил ни слова, и она снова обратилась к лакею:

– Хорошо, Генри. Когда увидите мистера Физерса, передайте ему, что он отстранен от своих обязанностей до особого распоряжения. А пока вы займете его место. Пожалуйста, принесите портвейн.

Генри коротко поклонился и вышел.

– Вероятно, моя невестка права, хотя мне весьма неприятно это признавать, – сказала Кэролайн. – Кажется, я в последний раз прощаю Физерса. Это неслыханно, чтобы слуги ставили свои личные дела выше служебного долга.

Все принялись обсуждать Шабалу, его надежность и то, какую выдержку он проявил во время несчастья в гостиной. Генри появился с подносом в руках, разлил портвейн и удалился.

Кэролайн отпила глоток, задумчиво глядя на огонь.

– Это не случайность. Не может этого быть, – проговорила она и взглянула на Лукаса, ища поддержки. – Разве вы не понимаете? Призрак лорда Гамильтона хотел наказать Лукаса за танец со мной. Он сделал так, чтобы люстра упала.

– Послушай, Кэрол, это несерьезно, – усмехнулся Теодор. – Дом старый. Вы говорили, ваша невестка планирует сделать ремонт? По-видимому, она права и в этом отношении. Стропила, наверное, давным-давно не осматривали.

– С люстрой все было в порядке, дядя Тедди. А если даже и нет, то почему она упала именно в тот момент, когда я закончила танец с Лукасом? После того, как мы были так… близко друг к другу.

– Слишком близко, – сухо прокомментировала Аманда. – Потолок задрожал от вашего танца. Я бы сказала, ваше веселье превзошло все допустимые границы. Во всяком случае, вы же до этого не верили в призрак лорда Гамильтона?

– Раньше не верила. А теперь, кажется, верю. – Кэролайн подошла к Лукасу. От него исходили тепло и покой, рядом с ним она чувствовала себя лучше. – Как вы думаете, мистер Дэвин? Призрак, обитающий в этом доме, действительно задумал вас погубить?

Он нежно улыбнулся и кончиком пальца коснулся ее подбородка.

– С тех пор как я оказался здесь, меня обуревают странные чувства. Но я не могу винить в этом призрак. Я счастлив, что вы так беспокоитесь обо мне, но не давайте разгуляться вашему воображению.

– Это самое разумное суждение из всего, что я сегодня слышал, – признался Теодор. – Завтра попросим Генри проверить крепление люстры. И тогда выяснится, упала ли она случайно или из-за огрехов конструкции. А пока выпей, Кэрол, и отправляйся в постель. Тебе нужно хорошо отдохнуть.

Она подняла стакан и иронически улыбнулась:

– Ваше здоровье, мистер Дэвин.

– Тогда я долго проживу, – усмехнулся он, поднося стакан к губам и не сводя с нее глаз.

Взобравшись на каменную стену, огораживающую сад, он сквозь струи дождя вглядывался в темноту. Комнату освещали горящие свечи, и он мог различить очертания женской фигуры. Изящный силуэт проступал сквозь тонкие шторы.

Она беспокойно ходила по комнате, и он догадывался, в чем причина. Она ждет Лукаса Дэвина. Черт побери, того самого, кто посмел влезть не в свое дело. Он приложил столько сил, чтобы ее положение не менялось и она так и продолжала пребывать в девичестве, и тут появился этот тип, которого он совсем не ждал. И надо же такому случиться, что он не боится призраков!

Ничего, ей придется дорого заплатить за свой проступок. Она наконец увидит лорда Гамильтона.

Пора! Она задула свечи. Скоро она уснет. Тогда пробьет его час. И она всей своей кожей ощутит проклятие лорда Гамильтона!

Едва Кэролайн заснула, как вновь пробудилась от леденящего душу крика. Наверное, это ветер.

Рейчел!

Нет! Голос! Сердце ее отчаянно заколотилось. Воображение разгулялось? Но она ясно слышала, как чей-то голос произнес имя Рейчел.

Тук, тук, тук. Тук, тук, тук!

В ужасе она смотрела на зашторенное окно. Кто-то стучал, пытаясь проникнуть внутрь.

Тук, тук, тук. Тук, тук, тук.

По коже у нее поползли мурашки. Шесть четких ударов. Именно это число лорд Гамильтон упоминал в своем дневнике. Леди Рейчел Хардинг каждую ночь приходила в аббатство и шесть раз стучала в его окно.

Рейчел!

– Проклятие! – прошептала Кэролайн, едва сдерживая рыдания. – Этого не может быть.

Но в то же время она хотела, чтобы это произошло. Она страстно мечтала увидеть призрак, который, как говорили, видели многие. Но почему он дал ей знать о себе именно сейчас, когда уже поздно?

Ее руки покрылись гусиной кожей, когда она сообразила, почему он пришел. Баррет знал, как близка она к тому, чтобы физически отдаться Лукасу. Он знал это без слов, весь дом был наполнен его присутствием. Инцидент с люстрой это доказывает. Она еще больше утвердилась в своем подозрении: сегодня призрак пытался убить Лукаса. Теперь он пришел за ней.

И мгновенно страх сменился возмущением.

– Да как ты смеешь! – крикнула она, отбросив одеяло и выскочив из постели. Кэролайн надела очки, она не хотела пропустить ни одной мелочи. – Ты разрушил мои предыдущие помолвки, а теперь хочешь отнять последнюю возможность спасти наследство! Убирайся прочь!

Она стремительно бросилась к окну, за которым хлестал дождь, дробью ударяя в стекло.

– Ты не посмеешь убить единственного мужчину, которого я поцеловала! Ты слышишь меня, Баррет?

Не понимая, откуда берется смелость, она с силой распахнула створки. И невольно вздрогнула, когда дождь, подгоняемый ветром, ударил ей в лицо. Испугавшись, она зажмурилась на секунду, а когда снова открыла глаза, то прямо перед собой увидела чье-то лицо.

– Боже мой!

Горло перехватило, она не могла дышать.

– Рейчел, – послышался стонущий голос призрака, – это ты?

– Б… Баррет? – с трудом выговорила Кэролайн. Голова без тела начала приближаться к ней. Конечно, ведь это же призрак. И, осознав наконец весь ужас происходящего, она закричала что есть мочи:

– А-а-а-а-а-а…

Она кричала и кричала, не в силах двинуться с места. Минутой позже за ее спиной распахнулась дверь в гардеробную Лукаса.

– В чем дело? – Лукас бросился к ней, заслоняя собой. – Кэролайн! В чем дело?

– Лукас? – Она пыталась говорить, но призрак Баррета Гамильтона преследовал ее. Кэролайн всматривалась в лицо мужа. – Лукас, это вы?

– Да, я. Что случилось, Кэро? – Он повернул ее к себе и с необычной силой сжал ее плечи. – Расскажите мне!

Она бросилась ему на грудь. На нем была только ночная сорочка. Тепло его тела согревало ее ладони. Он настоящий. Настоящий, а мужчина позади нее – призрак.

– Я видела… я видела Баррета Гамильтона. Посмотрите, посмотрите, там, в саду. Он там, клянусь, он там!

Лукас мягко отодвинул ее в сторону и ринулся к окну. Ставень раскачивался туда-сюда под порывами ветра, поскрипывая при каждом движении. Сухая ветка скреблась в стекло, в лицо ударил дождь. Внизу шевелились какие-то тени, Лукас упорно вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть, кто бы это мог быть. Но тени исчезли, и только дождь шел не переставая, смывая все следы. У него упало сердце. Бедная Кэролайн! Ей передались чужие страхи. Нелепые страхи. Он потянулся, сломал стучавшую в стекло ветку, потом закрыл и запер окно.

– Ну-ну! Вот и все дела. – Вытирая мокрые щеки, Лукас повернулся к Кэролайн и поразился ее бледности. – Бедняжка! Пустяки. Просто ветка стучала.

Кэролайн недоверчиво покачала головой:

– Но лицо! Клянусь, я видела лицо! И этот человек выглядел точно так же, как… он! – Она указала на портрет.

– Нет, миссис Дэвин, – успокаивающе сказал он, обнимая ее дрожащие плечи. – Вам показалось.

В отчаянии она расплакалась.

– Вы мне не верите. Что ж, и поделом мне, я сама долго не верила другим.

Он взял ее за руку:

– Холодная как ледышка. Я разведу огонь.

Он подошел к камину, раздул угли, разложил брикеты торфа. Огонь разгорелся, наполняя комнату теплом и уютом. Раздался стук в дверь.

– Миссис Дэвин, – позвала Бидди, – с вами все в порядке? Я слышала крик.

– Да, Бидди. Мне приснился страшный сон. Возвращайтесь в постель.

– Хорошо, мэм.

Кэролайн повернулась к Лукасу. В свете камина он увидел на ее лице ужас.

– Он приходил убить вас, я знаю.

– Лорд Гамильтон? – ухмыльнулся Лукас. – Пусть попробует.

– Нет, не говорите так. Он все слышит. Он повсюду. Я привыкла думать, что его душа обитает в этой картине. – Она кивнула на портрет, висевший над камином. – Но теперь я поняла, что призрак вездесущ.

Кончиками пальцев она дотронулась до лица мужа. До чего же он красив! Такой мужественный, такой сильный и такой заботливый.

– Лукас. – Она с трудом проглотила комок в горле. – Лукас.

– Мне нравится, когда вы меня так называете. К черту церемонии. – Передразнивая свой прежний тон, он добавил: – Это не в моем стиле, мэм.

Ее взгляд коснулся его римского носа, резко очерченных щек, задержался на губах, в чувственных изгибах которых таилось столько секретов. Она придвинулась ближе, отчаянно желая, чтобы он снова поцеловал ее. Если он это сделает, она сможет забыть все свои страхи. В ожидании поцелуя она запрокинула голову, вдыхая мужской запах и ощущая на своих щеках его горячее дыхание.

– Кэролайн, – хрипло сказал он, – Кэрол, Кэро…

– Да, именно так, – страстно прошептала она, распахнув глаза, чтобы лучше рассмотреть его. – Не называй меня больше миссис Дэвин. – Она сама не заметила, как перешла на ты.

– Кэролайн, – повторил он, обвив руками ее тонкую талию. Коснувшись поцелуем лба, скользнул губами к уху. – Что ты делаешь со мной!

– Что я делаю? – прошептала она, в свою очередь, обнимая его и прижимаясь ближе.

– Не искушай меня. Я не могу обладать тобой. Разве ты не понимаешь?

– Нет, – отозвалась она, прижимаясь ухом к его губам. – Нет, я не понимаю. Я хочу…

Она оборвала фразу на середине, словно ее внезапно осенило.

– Ты сказал, что я тебя искушаю. Так сильно, что ты… ты не можешь сопротивляться?

Он недоверчиво усмехнулся:

– Тебя это удивляет?

Он приник к ее губам и притянул к себе так близко, что она мгновенно ощутила степень его возбуждения.

Когда она поняла это, глаза ее расширились, и сердце застучало сильнее. Она знала об этом только от своих подружек.

– Лукас, я никогда не думала, что мужчина может так желать меня.

– Вот так так! – Он провел горячей рукой по ее открытым плечам и проворчал: – Сними свои проклятые очки и дай мне как следует разглядеть тебя.

Она сделала, как он просил. В сущности, она видела не так уж плохо, очки требовались, только когда она читала. Ее матушка всегда говорила, что от книг можно и ослепнуть.

Лукас вглядывался в сияющие глубины ее испуганных голубых глаз, ловя в них свое отражение. В этот момент он окончательно понял, в чем секрет обаяния Кэролайн, которое делало ее столь привлекательной даже в сравнении со знаменитыми лондонскими красавицами. И понял, почему не открыл это раньше. Она прятала свое очарование за стеклами очков.

До сих пор он видел только отблеск этих стекол, хотя не мог не заметить и ее доброту, и проблески мудрости. Но никогда прежде он не видел ее глубины, ее удивительной чистоты. И сейчас он почувствовал особую привязанность к ней. Ему захотелось остаться здесь навсегда, а не исчезнуть, что было более свойственно его сомнительным занятиям. В конце концов, она единственная женщина, которая сумела заглянуть в его душу. Единственная не презирала его и не отвергала, хотя по сравнению с другими имела куда больше причин для этого.

Сейчас она смотрела на него с трогательной доверчивостью и обжигающей жаждой в глазах. Кэролайн Уэйнрайт не умела притворяться. Окружающие ее недооценивали – ведь честность, открытость и отсутствие притворства не приняты в высшем свете. Ей никогда не удавалась не требующая усилий легкая ложь. «Так вот почему меня так влечет к ней», – подумал Лукас.

– Зачем тебе очки? – спросил он, забрав их у нее из рук и положив на стол.

Потом взял ее лицо в ладони, поцеловал веки и отпрянул, ощутив солоноватый привкус слез. И тут он понял, что так разволновало его. Господи, она заставляет его почувствовать свою силу!

Он держал ее лицо, словно первую весеннюю розу, бархатистую и нежную.

– Я ношу их, потому что они меня защищают, – отозвалась Кэролайн.

– Они, как барьер, прячут твой свет, дорогая.

– Просто я хочу видеть других отчетливее, чем они видят меня.

Он заморгал, жалость жгла ему глаза.

– Но почему, Кэро? Она тихонько вздохнула.

– Во мне нет ничего особенного. Кому интересно на меня смотреть? Люди предпочитают смотреть на других. Красавицы и сами не замечают, с какой легкостью к ним приходит любовь.

– Может быть, – ответил он, едва касаясь большим пальцем ее губ, – но они не смогут надолго сохранить ее, если у них нет души.

– Тогда мне жаль их. Я думаю, потерять ее – это ужасно.

– Ты когда-нибудь любила, Кэрол?

– Нет, хотя мне так хотелось… Я проклинала свой характер, который создавал столько проблем, но ничего не могла поделать. Ах, Лукас, в моем сердце так много любви! Слишком много.

– Нет, – прошептал он и погладил ее по щеке, – не слишком. Как раз столько, сколько нужно.

Он поцеловал ее в губы, и она ответила ему с жаждой, так долго переполнявшей ее сердце. Накал ее чувств изумил его. Эта женщина создана для любви. Сама того не сознавая, она была воплощением подлинной страсти, живя в обществе, которое признавало лишь поверхностность и притворство. О, как ему хотелось научить ее любви!

Склонив голову, Лукас приоткрыл ее губы в глубоком поцелуе. Кэролайн застыла, вся отдаваясь интимной ласке. Его искусный язык начал свою игру, потихоньку пробуждая ответное желание.

С ее губ слетали тихие стоны, обвив руками его шею, она притягивала его ближе, прижимаясь грудью к мускулистому торсу.

В этот короткий миг она узнала, с какой силой мужчина способен целовать женщину и с какой страстью и нежностью она может вернуть поцелуй.

Когда Лукас отстранился, она вздрогнула и с изумлением уставилась на него, словно это был не он, а некое неземное создание. Мифический герой, спустившийся с Олимпа, чтобы пробудить спящую деву.

– Лукас, – прошептала она, – как хорошо!

Он улыбнулся и погладил ее по растрепавшимся волосам.

– Кэрол, милая, как бы я хотел показать тебе все, что знаю о любви! Я многому мог бы тебя научить.

Обеспокоенная его меланхолическим тоном, она положила руки ему на грудь. Не умея попросить его о том, чему она даже не знала названия, она пыталась доставить ему удовольствие лаской. Ее пальцы пуговка за пуговкой ловко расстегнули его сорочку и, проделав это, робко легли на обнаженную грудь. Прикрыв глаза, он запрокинул голову, как будто ее прикосновение жгло ему кожу. И тут же из его уст послышался стон наслаждения.

Она думала, что ему приятно, но он схватил ее за запястья и оттолкнул руки.

– Я не могу этого сделать.

– Не можешь или не хочешь? – спросила она, поднимая на него удивленные глаза.

Взгляд его застыл.

– И то и другое.

– Понимаю. – Ее руки безвольно повисли вдоль тела.

– Нет, не понимаешь. Я не могу, Кэро. Ради твоего же блага.

Кэролайн полоснула его сердитым взглядом.

– Тогда чего стоят твои слова о душе? Ты лгал? Лукас покачал головой:

– Нет, я ручаюсь за каждое слово. Если бы ты могла увидеть себя моими глазами!

– Тогда расскажи мне, что ты видишь. Пожалуйста, Лукас, мне так важно, чтобы ты сказал мне что-нибудь хорошее.

Он провел пальцем по ее нежному лбу, тонким бровям вразлет.

– Я вижу твою душу, Кэрол, и доброту, таящуюся в ней. Этого богатства никто не в состоянии тебя лишить. – Его ладонь скользнула вниз по ее щеке. – И еще я вижу твою чистоту, которую человек вроде меня никогда не посмеет запятнать.

Она нащупала другую его руку и стиснула ее, боясь, что он повернется и уйдет.

– Твои губы, сладкие, как спелые ягоды, не умеют врать и сводят меня с ума.

Лукас провел пальцем по ее влажному рту, не удержался и, наклонившись, порывисто поцеловал ее. Его рука быстро нашла то, что хотела, и нежно легла на ее обнаженную грудь.

Она прикрыла глаза и прошептала, тая от желания:

– Лукас, утоли мою жажду. Не оставляй меня, дай мне то, о чем я мечтаю и чего не смею попросить!

– Нет. – Он отвернулся, отошел к окну и оперся рукой о раму. – Я скоро уеду, Кэрол. И не могу оставить тебя… с ребенком. Дитя преступника, подобранного на улице «добрым самаритянином». Я бедняк и неуч, но мне хорошо известно, что леди следует выходить замуж за человека своего круга.

Крошечные искорки надежды мелькнули в печальной мгле, окутавшей Кэролайн, и решимость, вырываясь из глубин ее души, раздувала их, заставляя разгореться. Так вот в чем дело… Что ж, она в состоянии понять его колебания и одолеть их. Она сможет убедить его, рассказать, как жаждет утешения в своем одиночестве. Она не позволит ему уйти. Если он не хочет ее, не любит, тогда другое дело. Но если он всего лишь сомневается, она этого не допустит.

– Лукас, – твердо сказала Кэролайн, подходя к нему. Нет, она не прикоснется к нему, чтобы не спугнуть. Попробует убедить словами, и пусть ее красноречие преодолеет возникшую между ними стену. – Я никогда не думала, что встречу человека, который сможет разглядеть мое существо. Но ты это сделал.

.Он повернулся и смотрел на нее из темноты.

– У меня такое чувство, – продолжала Кэролайн, – будто я наконец поняла мир, который окружает меня. И теперь я хочу почувствовать его тепло. Я хочу узнать, что же это такое – любовь. И я хочу, Лукас, чтобы ты овладел мной. Ты единственный мужчина, который не побоялся заглянуть мне в душу. Не важно, любишь ты меня или нет.

Меня не волнует, откуда ты появился. Не беспокоит, куда ты отправишься. Сейчас, в это мгновение, я хочу удержать тебя. Пожалуйста, Лукас, возьми меня. Утоли мой голод. Сделай это, и я никогда не забуду тебя. Клянусь, я всегда буду тебе благодарна.

– Кэрол, это слишком опасно. Ты подумала о последствиях?

– На все воля Божья. И если такое случится, – с улыбкой продолжала она, – я стану самой счастливой женщиной в мире. Я навсегда сохраню частичку тебя. Для нас обоих это будет самое лучшее.

Сжав ее в объятиях, он уткнулся лицом в изгиб ее шеи, уступая любви. Чувству странному, невысказанному и вместе с тем вечному, чувству, которое вовлекло его в этот вихрь.

Овладеть ею было утешением, которого он искал всю жизнь. Как он мог ее отвергнуть?

– Я не в силах… сопротивляться тебе, – прошептал он, ощутив, как все его тело содрогается от долго сдерживаемой страсти. – Ты не оставляешь мне выбора.

Кэролайн тихонько рассмеялась, торжествуя про себя. Любовь, пусть и непризнанная, покорила самое неприступное сердце.

Он подхватил ее на руки и осторожно опустил на постель. Встав рядом на колени, он склонился к ее лицу, украв еще один поцелуй, словно вор, которым он, по сути, и был. Он вдыхал ее запах, пытаясь навсегда сохранить его в своей памяти.

Кэролайн нетерпеливо торопила его. Рубашка полетела прочь, открывая мускулистый торс, загорелая кожа поблескивала в свете камина. Кэролайн провела руками по его спине, восхищаясь силой мускулов. Ей хотелось, чтобы все в нем принадлежало ей. Хотелось обладать им. Любить…

Он не стал возиться со шнуровкой ее ночной рубашки, а одним сильным движение просто разорвал ее до талии. Открылась нежная мраморная белизна ее груди, с бледно-розовыми полукружиями вокруг сосков, тугих, как спелая ягода. Всем своим видом они говорили, что жаждут его прикосновения. Он поцеловал ложбинку между грудей, потом припал к ним щекой и улыбнулся, услышав бешеный стук сердца.

Сбросив остатки одежды, Лукас прильнул к ее разгоряченному телу. Она ощутила мощное давление его пульсирующего мужского естества. Ей хотелось познать его… Но все мысли исчезли, когда он совсем разорвал ее одеяние и, раздвинув ее колени, нашел самое потаенное место. Ловкие пальцы мягко, но настойчиво ласкали ее, раскрывая нежный цветок. Его ласки вызывали в ней ощущения, о которых она прежде понятия не имела. Она словно парила в других мирах, содрогаясь от наслаждения и поражаясь силе неведомых ощущений. Мифический герой пробудил спящую деву.

– Проклятие!.. – вскрикнула она, возвращаясь на землю, и тяжело провалилась в забытье.

Лукас довольно хмыкнул и милостиво прекратил мучительную ласку. Коснувшись губами ее шеи, он прошептал:

– Что за слова в устах леди? Ты выражаешься, как лондонский бродяга.

По ее затуманенному взгляду он понял, что она вряд ли слышит его. Она витала в ином мире, мире вожделения и страсти. Только невинность способна на столь откровенное выражение чувств, и его мучительное желание овладеть ею достигло предела. О Боже, как же он хотел дать ей возможность почувствовать в себе женщину, познать всю полноту любви.

– Что… что со мной происходит, Лукас? – изумленно спросила она. – Это правильно? Так и должно быть?

Он ласково улыбнулся:

– А что ты чувствуешь?

– Блаженство. Настоящее блаженство… Я будто потеряла контроль над собой.

– Да, любимая, так и должно быть. Но это еще не все. Ошеломленный ее жаром и захлестнувшей его любовью, он больше не раздумывал. Этого не могло быть, но тем не менее это так. Именно любовь руководила каждым его движением, и он чувствовал, как она открывается ему навстречу, принимая его в свое лоно. В нем все сильнее зрело желание закрепить их связь, не важно, останется он или нет, будут ли они счастливы вдвоем или нет, их свяжет восторг этого мгновения, которого скорее всего ему не суждено испытать вновь. Только в этот раз любовь открылась ему, стала реальной. Совершенной. А сознание того, что он срывает запретной плод, лишь подогревало его страсть, давая новые силы.

А как она смотрела на него! Так не смотрела ни одна женщина прежде. Глаза ее затуманились, она стонала, выкрикивая что-то бессвязное, с такой свободой отвечая на каждое его движение, что он поражался ее раскованности, которой могла позавидовать любая искушенная женщина. Господи, как она простодушна! Как бесхитростна и естественна!

Он не мог насытиться, будто демоны подгоняли его, заставляя очиститься в безбрежных озерах ее чистоты. Он хотел достичь ее сокровенных глубин, познать ее суть… И сам не заметил, как содрогнулся, ослепленный восторгом наслаждения.

Лукас рухнул рядом с ней на постель и, когда смог снова дышать, вновь и вновь целовал ее, без слов благодаря за то, чего никогда не испытывал прежде. И знал, что никогда не испытает вновь.

Глава 15

Часом позже они снова занимались любовью, на этот раз спокойнее и нежнее, и наконец застыли в объятиях друг друга. Тогда-то Кэролайн их и заметила… Страшные длинные шрамы. Она гладила его спину, и вдруг ее рука замерла, когда под лопаткой наткнулась на плохо заживший рубец.

Медленное осознание того, что это значит, рассеяло зыбкий туман удовольствия. Так вот оно что… Его в жизни крепко били. Она обняла его, испытывая чувство, неизмеримо более сильное, чем мгновение назад. Сострадание возобладало над страстью. Он стал для нее не просто мужчиной, удовлетворившим ее плотские желания. Он стал ее другом. Другом, пережившим тяжкие страдания. И она хотела знать почему. – Лукас, – прошептала ему на ухо Кэролайн, перебирая влажные завитки на виске.

От него исходил мускусный и одновременно сладковатый, но истинно мужской запах. Она вдыхала его, переполняясь любовью.

Лукас перекатился на спину и с довольной улыбкой потянулся.

– Не сейчас, дорогая, ты меня совсем измучила. Кэролайн взглянула на его грудь и увидела еще один шрам, короткий, белый, он поднимался к изгибу плеча.

– Откуда у тебя это? – спросила она, проводя пальцем по рубцу.

Его улыбка поблекла.

– Ах, это! Этим я обязан Иззи.

– Иззи? Кто она? – Кэролайн сообразила, что абсолютно ничего не знает о человеке, которому вручила свою добродетель и свою жизнь. У него была семья?

Лукас долго не отвечал. Нахмурившись, он уставился в потолок, затем повернулся на бок и, подперев голову рукой, напряженно всмотрелся в Кэролайн.

– Ты уверена, что хочешь это знать?

Сердце ее упало от тревожных предчувствий, но тем не менее она кивнула:

– Я хочу знать о тебе все.

– Нет, – улыбнулся он, и на его щеке появилась ямочка. – Но об Иззи я тебе расскажу. Она была дочерью модистки. Шустрая девица…

Он начал свой рассказ, сопровождая его ненавязчивой лаской. Его пальцы поглаживали ложбинку между ее грудей. Прикрыв глаза, Кэролайн слушала и наслаждалась…

– Так вот, шустрая девица, рыжеволосая и своевольная, и я любил ее. – Он вздохнул. – Простодушный я человек. Это было давно. – Лукас прикусил нижнюю губу и повнимательнее взглянул на Кэролайн. – Ты хочешь, чтобы я продолжил?

Она молча кивнула.

– Без особых к тому оснований ее матушка лелеяла надежду, что ее дочь выйдет замуж за баронета или в крайнем случае за сельского сквайра. Ну, а сама Иззи, девушка смелая и дерзкая, шла еще дальше в своих планах. Она видела себя женой графского сына. Я говорил ей, что этого никогда не будет, что я люблю ее и хочу жениться на ней, но она лишь смеялась мне в лицо. Видишь ли, я был ей не пара. В ту ночь, когда я соблазнил ее, она пришла в такую ярость, что ранила меня моим собственным кинжалом.

В его глазах блеснуло восхищение.

– Что за женщина! Должен тебе сказать, я не был у нее первым. Но она с ума сходила оттого, что кто-то ниже ее по рождению способен пробудить в ней желание и разрушить ее планы. Она приглянулась сынку какого-то лорда, жившего на Стрэнде. Он затащил ее в постель, и ей взбрело в голову, что он сделает ее благородной дамой. Но она получила от него лишь ребенка и влачила свои дни в нищете. Вскоре она подхватила лихорадку и умерла. Бедная Иззи! Она так много хотела от жизни! Слишком много.

Лукас заморгал, отгоняя воспоминания, наклонился и нежно поцеловал Кэролайн.

– Я напрасно это рассказал?

Она покачала головой и прикрыла глаза, пряча подступившие слезы.

– Несчастная девушка. – Кэролайн вытерла уголки глаз. – А другие шрамы? На спине? Он печально улыбнулся:

– Это от Робина Роджера Дэвина. Моего отца. Когда я был молод, он пару раз проучил меня.

– Он тебя бил?

– Я его не виню. Он спас мне жизнь. На улице порой приходится в буквальном смысле вколачивать здравый смысл в юнца для его же блага.

Кэролайн вздохнула. Для нее это было непонятно. Бедный маленький Лукас. И бедная Иззи.

– А что случилось с ребенком?

– С мальчиком Иззи? – Лукас быстро заморгал, потом лицо его стало непроницаемым. – Не знаю.

– Ужасно…

– Не расстраивайся. Я рассказал об Иззи потому, что ее история поучительна. Она хотела очень многого. Кэрол, а ты хочешь чересчур мало. То, что произошло сегодня ночью, не должно было случиться.

– Нет! – Она села и взяла его лицо в свои ладони. Его слова приводили ее в отчаяние. – Нет, должно! Это лучшее, что случилось со мной.

– Нет, любимая. Ты заслуживаешь большего.

– Я заслуживаю тебя, Лукас. Ты показал мне, что значит быть женщиной. Ни один мужчина не сделал этого. Ни один этого не хотел.

– Но между нами большое различие. Ты леди, а я бродяга. И сколько бы мы ни занимались любовью, это ничего не изменит. В конце концов моя речь станет правильной, но я по-прежнему останусь Лукасом Дэвином. – Он сел, погладил ее по щеке, словно любящий отец, поправил растрепавшиеся волосы и нежно поцеловал в губы. – Помни, Кэро, я говорил тебе, что это неправильно.

– Нет, Лукас, нет, я…

– Все, Кэролайн! А теперь спать.

Он мягко уложил ее на подушку. Потом улыбнулся так сладко, что она поверила, что все будет хорошо. Завтра она сумеет объяснить ему, как много значит для нее эта ночь. Она заслуживает страсти, о которой прежде лишь читала. В браке есть место подобным вещам. Она точно это знает.

Она мечтательно зажмурилась и вздохнула.

– Спасибо, Лукас. Спасибо тебе за эту ночь.

Он поцеловал ее в лоб, подождал, пока веки ее сомкнулись. Потом вышел, пытаясь сохранить в уме ее облик. Он хотел запомнить ее такой, какой никогда не увидит снова. Она слишком наивна, чтобы знать, что правильно, а что нет. А он это знал. На то он и мужчина, чтобы совершать верные поступки.

Час спустя Лукас в одиночестве сидел в «Серебряной подкове», покачивая в руках стакан джина. Он расплатился за него деньгами, выданными доктором Кавендишем. «Деньги на булавки», как с иронией называл это доктор. Лукас уехал верхом, когда в Фаллингейте все спали. В его распоряжении был оседланный Гермес, и дорога до одинокого придорожного трактира оказалась недолгой и подействовала на него освежающе. Как быстро он научился ездить верхом и говорить как джентльмен! Так быстро, что это вызывало больше вопросов, чем ответов.

А у него и так хватало вопросов, сверливших его ум. Не успел он выехать за ворота, как заметил тень, промелькнувшую за оградой. «Кто это? Призрак?» – подумал Лукас. Но холодный дождь отбил охоту к долгим размышлениям, и он отправился в путь.

Сейчас никто не беспокоил его, и он мог спокойно наблюдать за изменчивой игрой пламени в очаге, прислушиваясь, как буфетчик перебрасывается шутками со старым фермером. Даже такая ничего не значащая мирная сценка вызывала у него горькие чувства, сознание, что вскоре он лишится и этого. Лукас задумался, как выпутаться из невероятной ситуации, не разбив сердце женщины?

Он откинулся на спинку стула, прислонился к деревянной стене и глубоко вздохнул. Прищурившись, Лукас перебирал в уме подробности их ночи. Ночи любви. Дурманящий аромат Кэролайн пропитал его насквозь. Тонкий и сильный, он и сейчас сводил его с ума. Она взяла его целиком, так искренне, с таким неожиданным жаром… Лукас отхлебнул джина.

Нет, он никогда больше не станет заниматься с ней любовью. Он всего лишь человек и имел слабость уступить. И был настолько глуп, что думал, будто сотворит из нее женщину и подарит ей неповторимые ощущения, но совсем забыл о последствиях.

Лукас подумал о мальчиках, о его дорогих мальчиках. Он ведь поклялся, что никогда не даст жизнь нежеланному ребенку. Он не имел на это никакого права, особенно в отношении Кэролайн. Она думает, что любит его. Черт, может быть, и любит. Но способна ли женщина, обуреваемая страстью, рассуждать здраво? Она не понимает, каким грузом для нее станет пожизненное напоминание о Лукасе Дэвине, когда он уедет, – ребенок сироты, бродяги и вора. Нет, он не может остаться! Они не пара, и ничто не в силах изменить это. Миссис Пламшоу это знает. Она единственный здравомыслящий человек в Фаллингейте. Как и Лукасу, ей досталось от жизни. Интересно, что именно позволяет ей видеть Лукаса насквозь, тогда как другим это не дано?

– Не возражаешь, если я при-и-и-сяду, приятель? – нарушил его размышления гнусавый голос.

Лукас поднял глаза от стакана и увидел прямо перед собой улыбающегося Смайли Фиггенботтема.

– Фиггенботтем! – недоверчиво воскликнул Лукас. Он украдкой посмотрел на буфетчика, потом на своего сообщника и прошептал: – Какого дьявола ты болтаешься в Крэгмире в такое время?

– Ищу Лукаса Дэвина, – сказал крючконосый коротышка, издав довольный смешок. – Ты его не видел, с-с-случаем?

Он сбросил мокрый плащ и уселся напротив Лукаса, потирая руки.

– Я знал, что найду тебя здесь. Я побывал в тюрьме, и мне ска-а-зали, что ты уже далеко, в другой стране. Но я-то лучше знаю.

– Как Робин?

– В порядке, – отмахнулся Смайли. – Не беспокойся о старике, он нас всех переживет.

Смайли жадно посмотрел на стоящий перед Лукасом стакан джина и облизал губы.

Лукас подал знак буфетчику, заказав еще два стакана. У Смайли все на лице написано.

– Ты посмотри-ка, – хихикнул коротышка, указывая на одежду Лукаса: пальто с многослойной накидкой, спадающей на спину. – Тю-тю-тю… Фасонная вещь, чтоб мне

п-п-пусто было. Что ты тут, черт по-о-по-обери, делаешь? Пасешь вдовствующую графиню Джермейн?

Лукас вспыхнул. Еще не хватало, чтобы Смайли узнал, откуда появилась его новая одежда. Буфетчик принес стаканы, небрежно расплескав горячительную жидкость по грубому столу. У Смайли был такой вид, будто он готов подлизать лужицу языком, но он терпеливо выждал, пока Лукас подвинул ему стакан.

– Не обращай внимания на мою одежду, старина. Это часть моего плана. В Лондоне все в порядке?

– Все путем, приятель. Шайка, так сказать, пока отсиживается в «Семи лунах», обдумывая предстоящее дельце. Затем п-п-лан переходит в активную стадию, как выражаются ученые люди, – хихикнул Смайли, подмигнув. – Все произойдет через пару недель. Мы на-а-падем на Фаллингейт и Джермейн-Хаус в одну ночь, как ты говорил. Ты ведь по-прежнему в деле, Лукас?

Тот молча смотрел в свой стакан. Смайли перегнулся через стол и схватил его за руку.

– Я сейчас в за-а-труднительном положении, парень, и это дело поможет мне свести концы с концами. Так ты с нами?

С ними ли он? Наступил момент, когда его прежняя жизнь схлестнулась с новой. Лукас настолько сжился с Фаллингейтом, что почти забыл, кто он на самом деле. Когда Кэролайн ночью коснулась его шрамов, она, сама того не понимая, напомнила ему о прошлом.

Лукас оттянул ворот пальто, ему вдруг стало трудно дышать. На лбу выступила испарина. Вытерев тыльной стороной лоб, он отхлебнул джина.

– Да, приятель, я в деле. – Он закашлялся, не сводя глаз со своего стакана. – Смайли, не знаешь ли ты какой-нибудь подходящий способ избавиться от женщины?

Коротышка покрутил головой, потом отрицательно покачал ею.

– Нет, чего нет, того нет. У меня в отличие от тебя, Дэвин, не было нужды отделываться от баб.

Лукас саркастически усмехнулся. У него хватало опыта, особенно после смерти Иззи. Но до сегодняшнего дня он не встретил ни одной достойной.

– Лучший способ, – задумчиво проговорил он, – заставить возненавидеть тебя. Тогда она сама оставит тебя в покое да еще будет думать, что это ее собственная идея. И подобный способ менее болезнен. А ты знаешь, Смайли, как заставить женщину тебя возненавидеть?

– Нет, дружище, – негромко ответил Смайли, глядя на него непонимающими глазами.

– Предать. – Лукас медленно сощурился, чувствуя благотворное действие джина. Он согревал его нутро. – Ты просто предаешь ее. Это всякий раз срабатывает.

Глава 16

На следующее утро Лукасу предстоял очередной урок с Амандой. На этот раз дикция и французский. Пока он пытался усвоить манеры, присущие джентльмену, доктор Кавендиш и Кэролайн обдумывали, когда лучше устроить его дебют. И оба пришли к выводу, что наиболее благоприятная компания для первого выхода Лукаса – это мисс Кинникотт и ее отец.

Ишмаэл Кинникотт – пожилой фермер, ближайший сосед Кэролайн, жил со своей дочерью на небольшой ферме в долине, на краю пустоши. Он не придавал особого значения светским манерам, как, впрочем, и количеству карет, принадлежавших тому или иному владельцу. Его дочь Эмили, двадцатидвухлетняя девушка, отличалась немногословием и приветливостью и умудрялась в каждом человеке видеть прежде всего хорошее.

Кэролайн приказала Генри послать кого-нибудь из близнецов на ферму к Кинникоттам с приглашением пожаловать на пикник в Билберри-коттедж. В этом домике жил управляющий Фаллингейтом мистер Доррис, который часто устраивал вечерние посиделки для рабочих рудников, принадлежащих Кэролайн.

В одиннадцатом часу постояльцы Фаллингейта отправились в Билберри-коттедж. Слуги ехали на повозке, а Кэролайн, Теодор, Аманда и Лукас верхом. Стоял чудесный осенний день, и солнце щедро согревало своими лучами землю.

Кэролайн казалась оживленной, как никогда. Томление, бывшее следствием экстаза прошлой ночи, переполняло ее, и ясный день прибавлял опьяняющей радости. Она надеялась, что никто не заметит следы от поцелуев Лукаса на ее щеках. Если даже кто-то догадается, что она больше не девушка, то она не станет смущаться. Напротив, она испытывала слишком сильное удовлетворение оттого, что наконец стала женщиной в полном смысле этого слова. И по этой причине ей даже не приходило в голову задуматься, почему Лукас избегает ее взгляда. Она полагала, что он считал их ночь любви чем-то само собой разумеющимся, как каждый мужчина на его месте.

Эмили и ее отец как раз входили во двор, когда прибыли гости из Фаллингейта. На Эмили были выгоревшее ситцевое платье и изящная белая шляпка. Ее отец, одетый по-рабочему, более неряшливо, чем обычно, выглядел постаревшим.

– Мисс Кинникотт! – окликнула Кэролайн и повернулась к Лукасу. – Не волнуйтесь, Лукас. Вы наверняка понравитесь Эмили.

Он отпустил поводья Гермеса с таким видом, словно ездил верхом всю свою жизнь, и лошадь, похрапывая, остановилась у деревянной изгороди, ограждающей длинный двор.

– Стоять, приятель, – приказал Лукас, похлопывая мерина по лоснящемуся боку.

– По-моему, вы уже приручили Гермеса, – сказала Кэролайн, сопровождая слова лучистой улыбкой. – Вы на самом деле уверены, что никогда прежде не занимались верховой ездой?

– Честно говоря, я уже ни в чем не уверен. – Он нежно, но чуточку насмешливо посмотрел на нее и, соскочив с лошади, передал поводья груму. – А если серьезно, то мне кажется, за эти дни я приручил не только Гермеса.

Кэролайн заморгала. Легкая дымка печали притушила блеск глаз. Как он относится к ней? Что хочет сказать? – думала она спускаясь с лошади с помощью грума.

– Спасибо, Дэви. Дорогая мисс Кинникотт! – Кэролайн поспешила к юной леди и звонко поцеловала ее в щеку. – Я так рада, что вы смогли приехать. Добрый день, мистер Кинникотт.

– Хм-м-м… – пробурчал фермер, рассматривая ее холодными выцветшими глазами. – У нас много работы на ферме. Я говорил Эмили, что это все пустое.

– Уверяю тебя, папа, ты получишь удовольствие, так же, как и я. Почему бы тебе не поговорить с доктором Кавендишем? Он только вернулся из Африки, ты знаешь.

– Пустая трата времени все эти заграничные путешествия, – пробормотал Ишмаэл Кинникотт, но все-таки направился к доктору.

– Отец будет рад поболтать с доктором Кавендишем. – Слабенький голосок Эмили заглушали смех и шутки рабочих и их домочадцев, которые веселились на поляне.

Билберри – так назывался прелестный двухэтажный коттедж, наполовину увитый диким виноградом и запоздало цветущими розами и с кустами вереска перед фасадом. За цветами любовно ухаживала миссис Доррис, добрая женщина, на долю которой в такие дни, как этот, выпадало немало хлопот. Она и сейчас суетилась на кухне, готовя угощение. Мистер Доррис был коренастый мужчина в поношенных ботинках и низко надвинутой на лоб шляпе, с резким взглядом и громким заразительным смехом.

Рудокопы, которые так и не смогли полностью стереть металлическую пыль, въевшуюся в их лица, выглядели совершенно счастливыми, отплясывая польку со своими женами, пока другие предавались более опасному занятию. Они устроили состязание, которое было распространено еще во времена средневековых рыцарских турниров. На двух столбах лежала перекладина, через нее перекинута веревка, на одном ее конце – мишень в виде соломенного чучела, а на другом – мешок с песком. Побеждал тот, кто с разгона верхом на лошади мог поразить копьем мишень. Если всадник промахивался, то получал удар мешком и зачастую падал с лошади под дружный смех болельщиков.

Кэролайн радовалась, глядя, как счастливы ее подопечные. Она взяла Эмили за руку и повела ее к плетеным креслам около дома.

– Мисс Кинникотт, я бы хотела познакомить вас с одним человеком, – сказала она. – Его зовут Лукас Дэвин.

Эмили робко оглянулась через плечо, рассматривая Лукаса, который разговаривал с ее отцом и, как всегда, элегантно одетым доктором Кавендишем.

– Это он? – Она восхищенно взглянула на Кэролайн.

– Да.

Эмили смотрела на Дэвина с одобрением и простодушной завистью. Кэролайн не выдержала и рассмеялась:

– Он красивый, ведь правда? Он приехал из Африки. Друг доктора Кавендиша. Поэтому он еще не совсем овладел всеми теми манерами, которые приняты в нашем кругу, но я думаю, он вам понравится. И знаете ли, дорогая, он мой муж.

– О! – только и могла произнести Эмили, не в силах скрыть изумление. Затем большие карие глаза погасли. Она тут же мило улыбнулась, и Кэролайн угадала, о чем она думала: я никогда не выйду замуж, но по крайней мере тебе улыбнулось счастье, дорогая подруга. Эмили жила с вечно угрюмым отцом и не имела приданого. И она смирилась с тем, что ей вряд ли суждено когда-нибудь выйти замуж.

– Как прекрасно! Я могу теперь называть вас миссис Дэвин.

Кэролайн обняла ее.

– Я знала, что вы порадуетесь за меня. Так вы хотите с ним познакомиться?

Эмили кивнула, кутаясь в шаль. Она закашлялась, прикрывая рот ладонью в тонкой вязаной перчатке.

– Мисс Кинникотт, вам стоит надеть что-нибудь потеплее. В этой шали вам будет холодно.

– Нет, миссис Дэвин, сегодня тепло. – Она прижала руки к груди и с благодарностью подняла глаза к небу. – Я не припомню, когда в последний раз так ярко светило солнце.

– Я вижу, мистер Доррис ведет серьезный разговор с Всевышним о погоде, – с улыбкой проговорила Кэролайн, подводя подругу к Лукасу.

Сейчас он о чем-то оживленно беседовал с управляющим. Кэролайн обратила внимание, с какой легкостью он говорил, казалось, даже мистер Доррис успел подпасть под обаяние его открытой улыбки и подкупающего взгляда темных глаз. Она старалась услышать хоть что-то из их разговора, но мимо них, целясь в мишень, проскакали игроки с копьями в руках. Из-под копыт летели грязь и трава, запахло землей.

– Мистер Доррис, я вижу, вы уже познакомились с моим мужем – мистером Дэвином? – подходя, сказала Кэролайн.

– Добрый день, мэм. – Управляющий коротко поклонился. – Вот так сюрприз! Я даже представления не имел о намечающемся событии! Но я искренне рад, что могу теперь обсудить с мистером Дэвином положение на рудниках. Мы как раз говорили о фабрике вашего брата.

– Мистер Дэвин так много узнает об Англии и так быстро, что я не удивлюсь, если у него закружится голова, – сказала Кэролайн. – Моя так точно бы закружилась.

– Вы извините меня, мэм? Я вижу, жена машет мне из коттеджа.

– Конечно, мистер Доррис. Это даст мистеру Дэвину возможность познакомиться с мисс Кинникотт.

Кэролайн не могла не заметить интереса Лукаса к мисс Кинникотт. Это было видно хотя бы по тому, как он ее разглядывал. Она представила их друг другу, и Лукас низко поклонился тоненькой хрупкой девушке.

– Мисс Кинникотт, – сказал Лукас и взял ее руку. – Мне приятно познакомиться с вами.

Его глаза мягко смотрели на нее, он задержал ее руку дольше, чем полагалось. Он так долго рассматривал ее запястье, что Кэролайн вдруг подумала, не ищет ли он драгоценности. Она отругала себя и поторопилась выбросить неприятную мысль из головы.

– Я верю, мисс Кинникотт, что мистер Дэвин быстрее овладеет манерами, чем я предполагала. Как видите, он ведет себя вполне по-джентельменски.

Лукас отпустил, наконец, руку девушки, хотя все еще продолжал держать в плену своих темных глаз ее робкий взгляд.

– Миссис Пламшоу настоящий тиран, – рассмеялся Дэвин. – Вы бы, мисс Кинникотт, посочувствовали мне, если бы знали, что мне приходится выдерживать на ее уроках.

– Бедный мистер Дэвин, я боюсь, что мы надоели ему своими замечаниями.

Кэролайн ждала, когда Эмили подключится к разговору. Но она молчала и как завороженная не могла отвести глаз от лица Лукаса. Она была совершенно потрясена.

– Мистер Дэвин, – сказала Кэролайн, – может быть, вы позволите мисс Кинникотт показать вам Билберри-коттедж? А я оставлю вас ненадолго. Мне предстоит исполнить обязанности судьи в соревновании по ходьбе между моими рабочими.

– С удовольствием. – Лукас элегантным жестом предложил руку, и Эмили положила на нее свои тоненькие пальчики.

Кэролайн со смешанным чувством наблюдала за ними. Что это было за чувство? Гордость и… ревность. Нет. Она не завидовала Эмили, что какое-то время та проведет с ее мужем, скорее радовалась, что ей удалось выйти замуж за мужчину, которого она любила так сильно, что ни с кем не хотела делить.

Солнечные лучи пробивались сквозь ветви деревьев, но вдруг откуда ни возьмись набежали зловещие тучи. Кэролайн не могла припомнить, когда ее так огорчала резкая перемена погоды.

Нечто необычное появилось в разговоре людей, которых она знала всю жизнь. И им, наверное, тоже было непривычно, что в ее жизни возник кто-то новый.

Она ни на минуту не выпускала Лукаса из виду: где он, с кем разговаривает, какое выражение на его лице, счастлив ли он или печален – она должна была знать. Она напоминала себе, что ее муж и возлюбленный – преступник, который не собирается задерживаться в ее жизни, но ее сердце никак не могло примириться с этим. Лукас Дэвин заставил ее ощутить себя женщиной. Ей была невыносима мысль, что она никогда больше его не увидит.

Веселье потихоньку сошло на нет, и слуги первыми поспешили домой. Надвигалась гроза. Аманда и Теодор, неразлучные в этот день, скакали впереди, Кэролайн и Лукас замыкали кавалькаду, не очень-то торопясь вернуться в Фаллингейт, несмотря на грозу.

Они ехали в полном молчании. Кэролайн одной рукой придерживала воротник жакета, потому что резко похолодало. И хотя она чувствовала, что Лукас беспокоится за нее, она не могла не ощущать, насколько далеко он ушел в своих мыслях. Его явно что-то тревожило.

– По всему похоже, – начала Кэролайн, – сегодня разразится такая гроза, какой вы еще не видели здесь, Лукас.

Ей на голову упала капля.

– Дождь начинается.

– Может быть, мне наконец повезет, и я увижу призрак лорда Гамильтона, – резко сказал он. – Ведь лорд обычно появляется в непогоду, не так ли?

– Да, но у нас всегда скверная погода.

– Не сегодня.

– Нет, сегодня было чудесно. – Они ехали дальше в полной тишине. – Вы чем-то озабочены, Лукас. Что-нибудь не так?

– Я думаю о том, что случилось ночью.

Большая капля упала ей на щеку, затем другая и еще…

– Надеюсь, – сказала она, поднимая воротник, – Эмили успеет добраться до дома, пока дождь не разошелся. На ней такое легкое платьице.

– Мы должны поговорить о том, что произошло ночью. Еще несколько крупных капель упали ей на щеки, прежде чем она ответила.

– Но зачем нам это обсуждать? Есть вещи, которые не требуют слов.

Он нетерпеливо схватил поводья ее кобылы и тут же остановил своего мерина. Лошади невольно стукнулись одна о другую. Кэролайн ухватилась за седло.

– Кэро, это не должно повториться снова.

Она, нахмурившись, взглянула на него, как будто перед ней был незнакомец.

– Что именно?

Он усмехнулся и процедил сквозь зубы:

– Вы знаете, что я имею в виду. Мы не должны больше заниматься любовью.

– Но почему? – Она предпочла бы услышать, что он ненавидит ее, чем то, что он только что сказал. О Боже, она жила, мечтая лишь об одном – снова оказаться в его объятиях!

Он посмотрел на нее исподлобья:

– Я не могу рисковать и оставить вас с ребенком! Той ночью я говорил вам, что это ни к чему, но вы заставили меня потерять голову. Забыть обо всем на свете…

– Так вот в чем моя вина!

– Нет! Моя.

– Мне кажется, прошлой ночью вы не особенно возражали.

Дождь обрушился на их головы, холод пронзал до костей. Все еще держа ее поводья, он направил лошадей под огромный старый дуб, и они покорно остановились там на земле, усыпанной красными и желтыми листьями. Лукас спешился и намотал поводья за ветку дерева. Затем поднял Кэролайн и снял с лошади, с трудом сдерживая желание прижать ее к себе и поцеловать эти холодные влажные губы, забыв о том, что только что сказал.

– Прошлой ночью, Кэро, я случайно встретился со своим старым приятелем. После того, как вы… как… ты заснула, я уехал из дома… Ах, Кэро, ты ничего не знаешь обо мне.

Она сдвинула брови, подняв на него удивленные глаза.

– Ночью? Разве кто-то узнал тебя лучше, чем я прошлой ночью?

Покачав головой, он потупил взгляд.

– Нет. Только ты, Кэролайн. Но любовь ничего не значит в нашем мире. Я уже давно убедился в этом, как и миссис Пламшоу. И тебе тоже придется усвоить эту горькую истину.

– Но это жестоко!

– Да. – Он поднял подбородок, полоснув ее жестким взглядом. – Но было бы еще более жестоко с моей стороны, если бы я продолжал делать то же самое ночь за ночью, заставляя тебя полюбить меня. Одной любви недостаточно. Прости, но это так.

Она откинула мокрые волосы со лба.

– Я едва верю своим ушам. Откуда такой цинизм? Как ты можешь это говорить?

– Есть разница, Кэрол, между чувствами и фактами.

– Что ты имеешь в виду?

Он потер затылок, не зная, с чего начать.

– Ты говорила, что очень привязана к мисс Кинникотт?

– Всем сердцем.

– Хм-м-м… то есть настолько сильно, что не видишь, в каком ужасающем положении она находится?

– Все ее проблемы мне известны, – сказала Кэролайн, пожимая плечами.

– Нет, черт возьми! Ты глубоко заблуждаешься. Она нуждается, Кэро. Они еле сводят концы с концами, и, что самое печальное, она больна, и ты даже не знаешь этого!

– Но это не так! – с жаром возразила Кэролайн. – Да, Эмили небогата по сравнению со мной. Но сказать, что она бедствует!..

– Прежде всего она нуждается в помощи хорошего доктора.

– Нам тоже понадобится доктор, если мы и дальше будем стоять на холоде под дождем. – Она направилась к своей лошади.

– Кэрол! – крикнул он. – Только спроси мисс Кинникотт, и она расскажет тебе, в каком отчаянии пребывает. Ты настолько слепа, что ничего не видишь. Ты живешь в мире своих фантазий, мечтая о призраке и мошеннике, который по мановению волшебной палочки превратится в джентльмена, тогда как все вокруг тебя страдают, а ты настолько наивна, что не желаешь этого замечать.

– Прекрати! – крикнула она. – Ты хочешь обидеть меня, потому что сожалеешь о том, что произошло между нами… Ты ошибаешься, Эмили не больна.

– Ей недолго осталось жить. Кэролайн, я видел ее глаза, обтрепанные манжеты ее старого платья. Ей нужна помощь. Но она хочет произвести на тебя хорошее впечатление, поэтому не может просить.

Подойдя к кобыле, Кэролайн остановилась и носком туфли поворошила мокрую траву. Что, если Лукас прав?

– Она кашляет, – сказала она сама себе, – я заметила, что она кашляет. Но в этом нет ничего необычного в такое время года. Правда, иногда она дышит с трудом…

– Оглянись назад, напряги свою память, я уверен, что она кашляет уже несколько месяцев. Может быть, лет…

Кэролайн задумалась, пытаясь вспомнить. Да, в начале лета Эмили мучил кашель. И однажды во время прогулки ей пришлось вернуться домой, так она утомилась. Господи, неужели Лукас прав? Как она могла не видеть, что происходит с одной из ее ближайших подруг?

– Но почему ты так уверен? – робко спросила она. – Как ты мог распознать симптомы?

– Потому что уже имел печальную возможность столкнуться с этой болезнью. И не однажды. Поверь мне, Кэрол, мисс Кинникотт очень больна.

Ее кожа покрылась мурашками, и она задрожала при мысли, что он прав.

Он приподнял ее лицо за подбородок.

– Жизнь не устлана розами, Кэролайн. Если ты не знала этого раньше, то узнаешь, познакомившись со мной. Я говорил тебе прошлой ночью. То, что мы совершили, – ошибка. Ты пожалеешь об этом. С моей стороны было эгоистично так поступить с тобой.

– А я думаю, ты не только эгоист, но еще и жестокий человек.

– Нет, я по натуре добр.

Она промокла до нитки и так дрожала, что зубы выбивали дробь. Почему он в любой ситуации видит худшее? Она ненавидела его в этот момент! Надо доказать ему, что он ошибается в отношении Эмили. Кэролайн заметила бы, если бы ее подруга была серьезно больна.

– Ты ошибаешься, Лукас. – Когда он подставил руки, она приняла его помощь, оперлась ногой и, подтянувшись, уселась в седло. – Завтра я навещу Эмили, и ты увидишь, что не прав.

Он взглянул на нее с глубокой печалью:

– Я очень бы этого хотел, дорогая. Хотя бы ради тебя самой…

Глава 17

На следующее утро Кэролайн гримасничала, сидя перед зеркалом в своей гардеробной, пока Бидди ее причесывала. Она то вытягивала губы и соблазнительно приподнимала брови, то, наоборот, пыталась изобразить обворожительную улыбку. Она упражнялась таким образом, пока щеки не заломило от боли.

– Вы здоровы, мэм? – спросила Бидди глуховатым голосом. – Похоже, завтрак не пошел вам на пользу.

– Нет, Бидди, – со вздохом отвечала Кэролайн, – я представляю, как буду выглядеть перед мужчиной.

– Чудесно – вот мое мнение.

– Но не в очках.

– Не беспокойтесь, мисс Уэйнрайт. Вам ведь они необходимы, чтобы лучше видеть.

– Только когда я читаю. Незачем носить их всегда, я просто к ним привыкла. Они делают меня более… защищенной. Но я поняла теперь, что они вовсе не помогают мне. Я всегда думала, что вижу людей такими, каковы они есть, но, вполне возможно, я была слепа.

Кэролайн задумчиво наблюдала, как Бидди заплетает ее волосы в косу, прядь за прядью, движение за движением. Убаюканная этим знакомым ритмом, она раздумывала, сумеет ли разглядеть обтрепанные манжеты на рукавах Эмили, если наденет очки.

– Бедный мистер Физерс, он так переживает, – вздохнула Бидди. – Что же такое он натворил, что его отстранили от работы?

– Ему повезло, что я не выгнала его. Он будет выполнять более простые обязанности, и я выделила ему апартаменты в западном крыле дома.

Кэролайн бросила на экономку критический взгляд, припомнив, как она злилась из-за просчетов дворецкого.

– Физерс позволил себе неуважительное отношение к мистеру Дэвину как к хозяину и к тому же выполнял свои обычные обязанности спустя рукава. Ему уже за семьдесят, и я не побоюсь сказать, что свои старческие годы он проведет в покое и достатке.

Бидди печально заморгала.

– Но мне тоже скоро семьдесят, мисс.

– Да, Бидди, но вы переживете всех нас и будете вести Фаллингейт еще лет пятьдесят.

Бидди просияла, недоверчиво покачав головой.

Дверь, скрипнув, открылась, и в комнату вошла Аманда.

– Вы куда-то собираетесь, Кэро?

– Да. Мы с Лукасом едем на ферму Кинникотт. – Кэролайн расправила кружевной воротник, который невольно измяла, прижав спиной. – Аманда, как вы думаете, я правильно сделала, отстранив Физерса от исполнения обязанностей дворецкого.

Миссис Пламшоу села на стул рядом с ней и погладила ее по руке.

– Боюсь, он не в лучшей форме. Мне очень неприятно, но я не могу не заметить, что в данном случае Пруденс Уэйнрайт, вероятно, права. И, как мне кажется, Генри заменяет его вполне успешно. Он ждал этого долгое время. На мой взгляд, вы поступили правильно, и вам не стоит переживать по этому поводу. Кстати, доктор Кавендиш считает, что мистер Дэвин добился достаточного прогресса и готов, что называется, выйти в люди. Мы думаем пригласить на ужин леди Джермейн и еще несколько персон. Генри как нельзя лучше подходит для такого деликатного мероприятия.

Сдвинув брови, Кэролайн задумалась. Она не хотела, чтобы Лукас знакомился с графиней Джермейн, пока у них такие напряженные отношения. Почему вдруг все так усложнилось? По-видимому, так бывает, когда люди становятся близки… Она взглянула в зеркало и пощипала свои бледные щеки. Неужели Аманда поняла, почему она проявляет такое повышенное внимание к своей внешности? Без сомнения. Совершенно очевидно, что она делает это, чтобы понравиться Лукасу.

– Ну вот и все, мисс. – Бидди с довольной улыбкой оглядывала свою госпожу. – Вы чудо как хороши! Я скажу Генри, что можно подавать экипаж. Ваш жакет в спальне. Захватите его, сегодня прохладно.

– Спасибо, Бидди. – Кэролайн положила очки в ридикюль, висевший на запястье, и они с Амандой прошли в спальню.

– Повар приготовил яблочный пирог для Эмили и мистера Кинникотта. Не будете ли вы столь добры сказать Генри?

– Конечно, Кэро.

– И если мистер Доррис все еще продолжает обсуждать положение на рудниках с мистером Дэвином, скажите ему, чтобы он пришел на следующей неделе, поблагодарите его за пикник и…

– Кэролайн…

– Не хочу никуда ехать, но сейчас уже поздно… Аманда встала перед ней, перекрывая путь к двери.

– Прошу вас, Кэрол, мы должны поговорить. Брови Кэролайн удивленно взметнулись вверх.

– Если вы собираетесь критиковать меня и…

– Нет, моя дорогая, – мягко улыбаясь, проговорила Аманда и обняла ее за плечи, – я понимаю, что не могу учить вас жить. И потом, хотя и неохотно, но я участвую в вашей игре. Тем не менее я считаю себя ответственной за любой риск, которому вы себя подвергаете. Но я не простила бы себе, если бы не предупредила вас.

– О чем вы хотите меня предупредить? – Кэролайн высвободилась из ее рук.

– Я видела, как вы вчера во время пикника смотрели на мистера Дэвина. Поверьте, моя дорогая, я знаю, что это означает.

Кэролайн вспыхнула.

– И что же?

– Вы влюблены. Вы безнадежно влюблены.

Кэролайн вздохнула:

– Я думала, вы собираетесь сказать, что это означает…

что у меня была близость с Лукасом. Аманда сочувственно улыбнулась:

– Я ожидала этого, но не хочу, чтобы вы страдали, отдав свое сердце мужчине, который покинет нас через неделю.

Послышались отдаленные раскаты грома. Кэрол подняла глаза.

– Черт, опять собирается гроза.

И по привычке ее взгляд обратился к портрету. Лорд Гамильтон, казалось, смотрел на нее с еще большим упреком, чем Аманда. И если дела ее шли плохо, то, слава Богу, хотя бы привидение больше не появлялось. Когда-нибудь она расскажет Аманде о странном поведении призрака лорда Гамильтона, но, скажи она это сейчас, та подумает, что ей место в сумасшедшем доме.

– Вы ничего не можете поделать со своим сердцем Кэро, но вы можете защитить себя.

Кэролайн натягивала перчатки.

– Почему вы решили, что я должна себя защищать?

– Каждая женщина опасается посягательств мужчины. Что бы вы ни чувствовали, Кэрол, вы не должны открывать Лукасу свое сердце.

– Но почему? – непонимающе воскликнула она. – Разве любовь женщины чувство недостойное?

– Нет, Боже мой, нет! Но женщина страдает от таких коллизий, на которые мужчина даже не обратит внимания. Женщина уязвима, а мужчина спокойно переходит к следующей победе, цел и невредим.

– Нет, если он мой муж.

– Так называемый муж. Какое будущее вы можете иметь с человеком, который будет немедленно изгнан из общества, как только станет известно его истинное происхождение?

Кэролайн больше выдержать не могла. Это слишком! И потом, этот разговор ни к чему не приведет. Да, она такая и ничего не может с собой поделать. Она быстро пошла к двери.

– Кэролайн! – окликнула ее подруга, но безуспешно. Когда девушка исчезла за дверью, Аманда закрыла лицо руками, стараясь вдохнуть поглубже. И тогда на нее нахлынули мучительные воспоминания о собственных искушениях и собственном падении. Медленно повернувшись, она взглянула на портрет. Черные глаза смотрели на нее насмешливо. Какая ирония, думала Аманда, теперь она готова отдать все, что угодно, лишь бы Кэролайн снова могла предаваться мечтам, глядя на лицо этого лорда.

По дороге на ферму Лукас и Кэролайн почти не разговаривали. Она сидела, держа на коленях корзину с яблочным пирогом, и слушала монотонное поскрипывание колес, стараясь скрыть то, что творилось у нее в душе. Она хотела выглядеть так, словно ничего не произошло. Он нашел ее уязвимое место, и это приносило боль.

Но несмотря на все попытки, скрыть печаль не удавалось. Она не отрывала глаз от окна, за которым тянулись бесконечные поля с убранной пшеницей. Но как она ни старалась забыть о присутствии Лукаса, он, казалось, заполнял собой всю карету. Когда наконец среди изумрудных холмов показалась крытая соломой крыша фермерского дома, она вздохнула с облегчением.

– Ну, вот мы и на месте. Вот увидите, Лукас, что я права. У Эмили и ее отца все в порядке. Я не была здесь почти два года, но она часто навещала меня, и я заметила бы, если бы она болела.

Лукас стоял, небрежно опираясь на трость, которую вручил ему Теодор.

– Увидим, – уклончиво сказал он.

– Да, увидим.

К тому времени как кучер спрыгнул с сиденья на нижнюю ступеньку кареты, Кэролайн была готова доказать свою правоту. Отчаянно готова… пока Лукас не встал рядом с ней и не предложил руку.

– У мисс Кинникотт очень милая горничная, – прошептала она, когда они подошли к коттеджу. – Ее зовут Энн, и она очень симпатичная.

Кэролайн постучала в дверь и, стянув перчатки, крепко зажала их в руке.

– Может, их нету дома? – сказал Лукас.

– Может быть, их нет дома, – поправила Кэролайн.

– Я так и сказал.

– Нет, не так.

– Кэро, черт возьми, я не заставлял вас выходить за меня замуж.

Она глубоко вздохнула.

– Я не собираюсь спорить с вами, Лукас. Вероятно, они где-то в саду.

Она обошла кучу вырванных корней и каких-то инструментов и оглядела огород, квадратный кусок земли с грядками овощей. Там она увидела отца Эмили, который копался в земле.

– Мистер Кинникотт! Добрый день! – Когда она подошла ближе, ее улыбка угасла. Он стоял на коленях, копаясь в земле голыми руками, и с раздражением морщил густые брови. Несколько сморщенных корнеплодов лежало рядом на траве. – Мистер Кинникотт, я надеюсь, вы не возражаете, что мы въехали во двор? Я привезла вам пирог, он в карете. Я пошлю Энн за ним.

– Она больше у нас не работает, – сказал фермер, с мучительной гримасой поднимаясь на ноги.

– У вас новая горничная?

Его загорелый лоб прорезали глубокие морщины.

– У нас вообще нет горничной. Сами справляемся. Эмили в доме, если вы хотите ее видеть… Спасибо, мэм, за пикник. Это было очень хорошо для нее. Я все время твержу, что ей надо почаще выходить из дома. Бывать на солнце.

– Она… нездорова? – От резкого голоса Лукаса Кэролайн вздрогнула. Она не слышала, как он подошел.

– Да нет, – ответил старый фермер, вытирая бровь тыльной стороной ладони, – просто ленится. Вбила себе в голову, что она леди. Сидит целый день без дела. Это все лень.

– Но это так не похоже на мисс Кинникотт, – возразила Кэролайн.

Он копнул землю, стараясь выдернуть еще один корень.

– Она все читает всякие романтические истории. Как я понимаю, берет их у вас.

Под его осуждающим взглядом Кэролайн покраснела.

– Да, они такие… поучительные.

– Может быть, мы пройдем к мисс Кинникотт? – предложил Лукас.

– Ну да, а когда уедете, скажите, чтобы она шла сюда и помогла мне.

Лукас потащил Кэролайн к дому, крепко сжав ее локоть.

– Ни слова, – предупредил он. – Не стоит сердить мистера Кинникотта, это не поможет Эмили.

Кэролайн взглянула на него с раздражением, но смягчила свой гнев, увидев в его глазах искреннюю заботу. Она намеренно небрежно постучала в дверь, но, когда ответа не последовало, сама открыла ее.

– Мисс Кинникотт!

– Я здесь, – послышался слабенький голосок.

Лукас вошел первым, Кэролайн следом за ним. Не успела она переступить порог дома, как холод пронзил ее до костей. Казалось, солнце никогда не заглядывало в эти сырые, темные комнаты.

Миновав прихожую, они вошли в маленькую гостиную. Эмили сидела на узкой железной кровати, придвинутой к окну. Мягкий свет с трудом проникал через грязные стекла, придавая ее бледным щекам еще более неживой серый оттенок. Услышав шум шагов, Эмили повернула голову, заправила за ухо выбившийся завиток и робко улыбнулась гостям. Комнату едва освещало несколько сальных свечей. Слава Богу, подумала Кэролайн, здесь есть хотя бы свет, если нет тепла.

– Добрый день, мистер и миссис Дэвин. Вот так сюрприз… – Эмили не договорила и зашлась кашлем. Она прижимала обе ладони к губам, стараясь унять резкий лающий звук, который, казалось, разрывал все тело.

Сердце Кэролайн сжалось. В этот момент она поняла, что Лукас прав, а она ошибалась. Ужасно ошибалась. Лукас подошел к ней и дотронулся до ее плеча, гордость требовала, чтобы она отодвинулась. Но она ощущала его искреннее сочувствие и радовалась его поддержке.

– Мисс Кинникотт… Эмили… – Она подошла, опустилась на колени рядом с девушкой и погладила ее влажный, холодный лоб своей теплой ладонью. В сером свете круги под ее глазами выглядели как полумесяцы во время затмения. – Почему вы не сказали мне, что больны?

Эмили грустно взглянула на Кэролайн.

– Я не… хотела беспокоить вас. Вы были так добры, приглашая меня в Фаллингейт. Я боялась, что если вы узнаете о моем нездоровье, то больше не захотите меня видеть. А я очень дорожила нашим общением.

– Но я могла бы помочь вам. – Взгляд Кэролайн прошелся по бедной гостиной. Мебели осталось мало, и та была пыльная и старая. По всему видно, что камин давно не зажигали. – Нужно развести огонь, вам станет теплее. И тарелка горячего супа была бы очень кстати… Лукас, не могли бы вы растопить камин?

Покачав головой, Эмили схватила Кэролайн за рукав:

– Нет. Отцу слишком тяжело резать торф, а дров и угля у нас не осталось.

Кэролайн еще раз обвела комнату глазами. Так вот почему так мало мебели! Они в отчаянии сожгли все, что можно, еще прошлой зимой.

– Вы могли бы брать дрова в Оленьей роще, это как раз неподалеку.

– Но это ваша собственность.

– Какая чепуха! – воскликнула Кэролайн, передернув плечами. – Кроме того, мистер Доррис говорил вашему отцу, что он может брать дрова в обмен на работу в Билберри. Разве не так?

– Мистер Доррис не хочет, чтобы мой отец работал у него.

– Это еще почему? – нахмурилась Кэролайн.

– С отцом… стало очень не просто. Он спорит по любому поводу. Характер испортился после того, как умерла мама. Я поначалу обрадовалась приглашению в Билберри-коттедж, но потом поняла, что это исходит от вас, а не от мистера Дорриса.

– Я разрешаю вашему отцу взять столько дров в Оленьей роще, сколько он хочет. Лукас, это совсем рядом. Не могли бы вы присмотреть там что-нибудь для камина?

– Конечно.

Кэролайн подождала, пока он не ушел, потом осторожно пощупала лоб Эмили, прикусив губу и едва сдерживая слезы раскаяния. Опустив глаза, она заметила обтрепавшиеся манжеты и задрожала.

– Эмили, вы когда-нибудь простите меня?

– Миссис Дэвин, вы не должны себя винить.

– Нет, я должна просить у вас прощения за то, что была слепа и не замечала вашего состояния. Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз навещала вас. А когда вы приезжали в Фаллингейт, то всегда делали вид, что у вас все прекрасно. Но теперь-то я понимаю, что была слепа. Я так боюсь за вас…

Она притянула Эмили к себе и крепко обняла. Плечи Кэрол подрагивали, она тихо рыдала, уткнувшись в волосы девушки и обняв ее худенькое тело.

– Вы так добры, Кэрол, не плачьте. Вот увидите, мне скоро станет лучше.

Кэролайн вытерла глаза, пытаясь улыбнуться.

– Конечно, и пожалуйста, возвращайтесь со мной в Фаллингейт. Я хочу позаботиться о вас.

Эмили задохнулась и закашлялась.

– Нет. Отец не позволит мне. Если бы появилось солнце, мне бы сразу стало лучше. Как тогда, на пикнике… Сегодня один из самых плохих дней.

Кэролайн стиснула ее тоненькие пальчики.

– Тогда я пошлю вам какой-нибудь еды и попрошу доктора Кавендиша навестить вас и оставить лекарство.

Эмили ничего не сказала.

– Я утомила вас, – прошептала Кэролайн. – Что ж, сегодня я уеду, но скоро вернусь.

– Не беспокойтесь обо мне.

– Какое тут беспокойство…

– Спасибо. – Эмили прикрыла глаза и секундой позже уже спала.

Когда Лукас вернулся с охапкой дров, в комнате стояла тишина. Кэролайн, казалось, глубоко ушла в свои мысли, а Эмили спала. Стараясь не шуметь, он разжег камин, принес из кареты яблочный пирог и, отнеся его на кухню, вернулся в гостиную.

– Кэро, – тихо сказал он, осторожно дотрагиваясь до ее плеча. – Кэро, мы должны ехать.

Она вздрогнула:

– Я не слышала, как вы вернулись.

Он наклонился, обнял ее за плечи и, подняв со стула, повел к выходу. Снаружи уже начало моросить.

– Хотите попрощаться с мистером Кинникоттом? – спросил он, когда они подошли к карете.

– Нет.

На обратном пути они снова молчали. Лукас с рассеянным видом вертел в руках отполированную трость, покачиваясь под ритм колес. Он смотрел на Кэролайн, но она ни разу не ответила на его взгляд. Она отвернулась к окну и облокотилась на подоконник, прижав ладонь к твердо сжатым губам. «Бедная девочка, – думал он. – Совершенно выбита из колеи».

– Кэролайн…

– Молчите. Не говорите ни слова… – Она замолчала, разглядывая пейзаж. – Вы правы. Я эгоистична и слепа. Никогда не прошу себе!

– Кэрол…

– Я не хочу это обсуждать. Теперь я знаю, кто я такая, – глупая, эгоистичная, думающая только о себе легкомысленная мисс, живущая в придуманном мире. Я до конца жизни буду сожалеть об этом. И буду благодарна, если вы не станете напоминать мне, как я поступила со своей лучшей подругой. Понятно, почему вы никогда не смогли бы полюбить меня, Лукас.

– Но я не говорил этого.

– Все, о чем я прошу, – останьтесь, пока мы не доведем наше дело до конца.

Он уселся поудобнее, чувствуя необъяснимую печаль в сердце. Это к лучшему, что она так думает. Значит, не станет искать близости с ним. Но как больно отказываться от любви!

– Кэро, я выполню все, что обещал. Я с самого начала сказал это.

– Да, вы все время были более чем честны.

Откинувшись на сиденье, он думал о том, что сейчас меньше всего хотел бы показать ей свое унылое настроение. Хотя он мог бы испытывать триумф от победы, но в данную минуту желал одного – просто открыть ей глаза на реалии жизни.

Глава 18

Было почти шесть часов, когда Кэролайн быстро сбежала по главной лестнице, влетела в кабинет и застыла, увидев доктора Кавендиша, спокойно потягивающего бренди, сидя перед камином.

– Дядя Тедди? Слава Богу, вы вернулись! Как Эмили, вы видели ее?

Теодор нахмурился, вдыхая терпкий запах бренди.

– Да, видел.

Сердце Кэролайн забилось сильнее.

– И?.. Как она? Ей лучше?

Запрокинув голову, Теодор залпом осушил стакан и выдохнул с мучительным стоном.

– Кэро, мисс Кинникотт тяжело больна. И к тому же у нее слабое сердце.

Руки Кэролайн безвольно повисли, плечи поникли.

– Да, Лукас говорил мне. Но я все еще надеялась, что он ошибается.

– Лукас Дэвин знает жизнь. Вам стоит почаще к нему прислушиваться.

Она с тяжелым вздохом опустилась на стул.

– Он меня предупреждал. Я ненавижу себя. Лукас говорил, что она больна. Как человек со стороны мог заметить то, чего не разглядела я, будучи близкой подругой?

Теодор присел рядом с ней, взяв ее руки и осторожно поглаживая их.

– Порой такое случается, моя дорогая. Как говорится, со стороны виднее.

– Но мне так стыдно! – Она растерянно смотрела на доброе бородатое лицо доктора. – Он, наверное, думает, что я полная дура.

– Уверяю вас, моя милая, ничего подобного! Вы не можете точно знать, какие чувства он испытывает по отношению к вам. И даже не пытайтесь узнать!

– Но почему?

– Потому что он ваш муж. И не дело женщины понимать своего мужа.

Кэролайн нахмурилась:

– Но почему?

– Потому что тогда ей станет с ним скучно. Любовь – это великая тайна и должна ею оставаться.

– Кэролайн! Карета подъехала! – Аманда ворвалась в кабинет. – Доктор Кавендиш! Как хорошо, что вы вернулись. Гости прибыли.

– О Боже! А где Лукас? – спросила Кэролайн. – Нам предстоит настоящий экзамен! Если Лукас…

– Невилл одевает его. – Аманда подошла ближе и, взмахнув рукой, сказала: – Повернитесь, моя милая, дайте-ка мне посмотреть на вас.

Кэролайн послушно повернулась, розовые юбки облаком взметнулись вокруг ее стройной фигуры. Короткий без рукавов лиф подчеркивал тонкую талию, открывал линию красивых рук. Волосы, уложенные тугими локонами, выбивались из-под атласной ленты, повязанной вокруг головы.

– Нет слов, вы прелестны!

На щеках Кэролайн проступил румянец, и она улыбнулась:

– Благодарю. Вы говорили Лукасу, что ему предстоит встреча с одной из самых влиятельных особ во всем Крэгмире?

Аманда постучала сложенным веером по раскрытой ладони.

– Признаться, нет. Я не хотела заранее волновать его.

– Надеюсь, вы ведаете, что творите, милые дамы, – сказал Теодор с ноткой тревоги. – Что касается меня, я бы, напротив, предупредил его заранее. Не каждый день приходится встречаться с графиней.

– Возможно, но за последнее время он добился больших успехов, – оправдывалась Аманда. – И, как вы сами указывали, приближается день рождения Кэролайн. Должен же когда-то Лукас войти в наше общество! Только тогда он будет готов встретиться с Джорджем и Пруденс Уэйнрайт. А теперь нам следует поторопиться!

Аманда выскользнула из комнаты, и Теодор предложил руку Кэролайн.

– Дядя Тедди, не могли бы вы послать какие-нибудь лекарства на ферму Кинникотт?

– Я могу улучшить здоровье Эмили, но не могу исправить условия, в которых она живет.

– Что ж, это сделаю я, – твердо заявила Кэролайн и поспешила в холл, чувствуя себя старше, чем вчера, и не такой уверенной, как ей казалось раньше. – Я привезу Эмили сюда. И мне наплевать, что подумает по этому поводу ее отец. Видите, я уже кое-что начала понимать в жизни, во всяком случае, больше, чем прежде.

Грудь Теодора вибрировала от смеха.

– Все это делает с вами любовь, моя милая. Любовь способна творить и не такие чудеса!

Как только Генри открыл парадные двери, Лукас легко сбежал по лестнице, на ходу натягивая сюртук. Остановившись посредине последнего пролета, он увидел Кэролайн, поджидавшую в холле гостей. Немного сбитая с толку суетой, которая царит в любом доме в подобных случаях, она рассеянно взглянула на него, ища поддержки.

Он впервые заметил, как она элегантна. Стройная фигура, точеные руки, застывшие в воздухе. Легкие складки платья струились подобно водопаду, придавая фигуре необыкновенную женственность. Она была красива той тихой неприметной красотой, которая не бросалась в глаза, а шла из глубины ее души, прямой и безыскусной. Души, которой не дано постичь какие бы то ни было уловки в сердечных делах. И это абсолютное отсутствие хитрости рождало в мужчине желание защитить и порадовать ее.

Внезапно ему страшно захотелось побыть с ней наедине. Ее уверенность, что он не любит ее, давала ему свободу восхищаться ею более открыто. Кэролайн никогда не станет соблазнять мужчину, который ее не любит. Услышав голоса, доносящиеся с улицы, он быстро сбежал вниз, пока никто не успел войти в холл.

– Идите сюда, – приказал он и, схватив ее за руку, потащил за собой в маленькую нишу под лестницей.

– Что? В чем дело, Лукас?

Не отпуская ее руки, он заглянул ей в глаза.

– Вы уверены?

– Уверена?..

– Вы уверены, что действительно хотите представить меня гостям? Еще не поздно прекратить этот спектакль, и, может быть, это самое разумное.

Маленькое пламя зажглось в ее глазах и тут же погасло.

– Так вот вы о чем? Вы хотите разрушить то, к чему мы стремились так долго? И когда мы почти у цели? Неужели мое присутствие настолько невыносимо для вас, что вы не в состоянии потерпеть еще неделю?

Голоса становились громче, смех уже проникал сквозь двери. Лукас поднял голову. Проклятие! Если бы только можно было послать все это… Но он не попал бы сюда, и ему не пришлось бы изображать ее мужа, если бы ей не требовалось произвести должное впечатление на окружающих. Он здесь только из-за этого.

– Я готов довести эту комедию до конца, если это так важно для вас, – усмехнувшись, заверил он. – Но когда все закончится, я сразу уеду.

Он взглянул ей в лицо. Глаза ее стали печальными, как у раненой птицы. Она опустила веки и долго молчала. Затем, улыбнувшись, словно ничего не произошло, взяла его руки в свои.

– Что ж, тогда все в порядке, Лукас. Уедете, если нужно. Но сначала давайте покажем им, на что мы способны. Помогите мне сохранить Фаллингейт и довести до конца этот фарс.

Он глухо рассмеялся и провел рукой по ее щеке.

– Хорошо, дорогая. Я сделаю все, что в моих силах.

– Добрый вечер, леди Рот-Паркер, – сказал Генри, предупредительно придерживая дверь.

– А теперь не лучше ли нам пойти и встретить гостей, – шепнула Кэролайн.

– Добрый вечер, Генри. А где же Физерс?

– Прошу прощения, он занят, миледи.

– Добрый вечер, сэр Роджер, – подчеркнуто вежливо произнес Генри.

Выйдя из укрытия под лестницей, Кэролайн появилась в холле в тот момент, когда леди Рот-Паркер стягивала перчатки, а слуга снимал с ее плеч промокший плащ. Джулии было под пятьдесят. Тронутые сединой черные волосы она уложила в изысканную прическу. Ее красивое лицо часто озарялось быстрой улыбкой, а глаза светились чувственной радостью.

– Добрый вечер, моя дорогая, – сказала Джулия, целуя Кэролайн в щеку. – А что это за красавец рядом с вами?

Лукас, улыбнувшись, коснулся губами ее руки.

– Лукас Дэвин, миледи, – представился он.

– Пожалуйста, зовите меня просто Джулия. Все друзья Кэролайн…

– Он более чем друг, Джулия. Он мой муж.

– Что?! Ну вы, моя дорогая, мастерица на сюрпризы!

– Приветствую вас, сэр Роджер, очень рада вас видеть, – проговорила Кэролайн, целуя в щеку очередного гостя.

Сэр Роджер Рот-Паркер был представительный мужчина среднего роста, с невесомым венчиком волос вокруг лысины. Двойной подбородок и орлиный нос этого милейшего господина придавали ему вид сноба.

– Хэлло, моя девочка, – улыбнулся он, потирая озябшие руки. – Как насчет глоточка бренди?

– В кабинете, сэр Роджер. Кстати, вы найдете там и доктора Кавендиша.

Генри распахнул двери перед очередным гостем. Сняв пальто и отдав его в руки слуге, высокий господин в одеянии священника стряхивал капли дождя с гладко зачесанных волос.

– Кэролайн, я с нетерпением жду вашего рассказа о свадьбе, – сказала Джулия, – но сначала позвольте мне представить вам особого гостя, которого я привезла с собой. Отец Антоний только-только прибыл из Европы. Я заверила его, что в вашем доме ему будут рады. Надеюсь, я не ошиблась?

– Нисколько, – сказала Кэролайн и улыбнулась, когда густые, резко изогнутые брови священника дрогнули в ответной улыбке. – Хотя мы и не принадлежим к римско-католической церкви, отец Антоний, но я не перестаю восхищаться религиозностью леди Рот-Паркер.

– Боюсь, я привез плохую погоду из Франции, мисс Уэйнрайт, – сказал священник с теплой улыбкой. На вид ему было лет сорок. Его отличали строгий взгляд небольших живых глаз и рассудительность. – Вы простите меня?

– Я вряд ли имею право обвинять вас, святой отец, – мягко ответила Кэролайн. – Может быть, вы попросите Господа о передышке?

Джулия засмеялась и похлопала Кэролайн по плечу.

– Отец Антоний, вполне вероятно, в состоянии сделать то, что не получается у вашего доброго викария. Он известен в мире как специалист по изгнанию нечистой силы.

– Правда? – Кэролайн широко открыла глаза, прижимая руки к груди. – Тогда он приехал как раз туда, куда следует. Фаллингейт знаменит своим призраком. Отец Антоний, вам предстоит интереснейшая дискуссия на эту тему с доктором Кавендишем. Я не сомневаюсь. Лукас, не будете ли вы столь добры проводить наших дорогих гостей в кабинет?

Лукас увел гостей, занимая их разговором, как будто всю свою жизнь был хозяином Фаллингейта. Сердце Кэролайн потеплело от благодарности. Он пообещал, что все сделает, и он держит слово. Как только группа скрылась из виду, Кэролайн услышала звук приближающейся кареты. Она вздрогнула при мысли, что пожаловала самая важная персона во всей округе, которой предстоит вынести окончательный вердикт по поводу ее замужества, Лидия, вдовствующая графиня Джермейн.

Лукас постепенно начал осваиваться в суматошной обстановке приема, чему способствовали и несколько глотков бренди, которые приятно согрели желудок и придали ему больше уверенности. Он что-то оживленно рассказывал, перемежая речь шутками, к удовольствию леди Рот-Паркер… когда сама судьба появилась в дверях.

Генри открыл дверь в кабинет, пропуская вперед величественную даму и Кэролайн. Лукас поднял голову и замер.

– Боюсь, они тут начали без нас, – сказала Кэролайн, подводя новую гостью к другим.

Хотя Лукас еще не вспомнил, где он видел эту почтенную леди, что-то неуловимо знакомое в ее внешности заставило его похолодеть от ужаса. Она шла, небрежно опираясь на трость, но это лишь придавало еще больше значительности каждому ее движению. Она не сомневалась в своей избранности. От нее так и исходило ощущение собственной важности. Элегантное серебристо-серое платье, украшенное жемчугом, делало ее чуть полноватую фигуру более стройной. Прямые брови, казалось, были постоянно приподняты, а глаза густой синевы с холодной проницательностью оценивали каждую деталь.

– Джулия, вы ведь не видели леди Джермейн, с тех пор как вернулись из Европы? – проворковала Кэролайн.

Между женщинами завязался оживленный разговор, но Лукас едва слышал их. Леди Джермейн. Графиня Джермейн. Дама, которая видела его той ночью, когда он был арестован… Проклятие! Ему следовало это предвидеть. Очевидно, судьба не даст Кэролайн шанса на счастливый исход дела, на свободу и счастье. Он должен был знать, что в конце концов потерпит неудачу. Он забыл, что говорил ему Робин. Ты никто. И так никем и останешься. Ничего тебе не светит, парень. Так что лучше займись своим ремеслом.

Горло сжалось, не давая дышать, голова шла кругом. Капли пота выступили на лбу. Она шла прямо к нему, еще секунда, и она узнает его. Вор! – крикнет она. Конокрад среди нас!

– Леди Джермейн. – Кэролайн с подчеркнутой почтительностью обращалась с дамой, которая явно возглавляла здешнее общество. – Мне хотелось бы представить вам моего мужа. Мистер Лукас Дэвин.

Она подвела богато одетую даму к нему. Он попробовал отступить на шаг, но был не в силах пошевелиться.

– Он из Африки, – откуда-то издалека доносился до него голос Кэролайн. – Его увезли туда еще ребенком, и вот теперь… он вернулся… забавный акцент… и все внове в Англии…

Он мог чувствовать запах духов графини еще до того, как она подошла к нему настолько близко, что он разглядел цвет ее глаз. Ее французские духи отличались неестественным для столь почтенной дамы ароматом. Она пахла как весенний букет… душный резкий запах. Графиня протянула ему два пальца, затянутых в лайковую перчатку. Он пожал их, склонившись к ее руке.

– Ваше сиятельство, – пробормотал Лукас. Выпрямившись, он посмотрел ей в глаза. Черные зрачки сузились до размера булавочной головки.

– Мистер Дэвин, – сказала леди Джермейн. – Мне кажется, мы с вами уже встречались.

Глава 19

– Да, вне всякого сомнения, мы с вами встречались, – повторила графиня с холодной улыбкой.

– Уверяю вас, ваше сиятельство, я не имел удовольствия. – Лукас чувствовал, как росло напряжение.

Часы в углу тикали, напоминая ему, что он погубил надежды Кэролайн на светлое будущее. Это лишь вопрос времени. Как только графиня узнает его, все погибло.

– Как интересно, мистер Дэвин, что вы выросли в Африке. Вы должны непременно рассказать мне об этом. И я определенно найду это весьма занимательным. Но только после того, как вспомню, где мы встречались. Видите, я стала забывать такие простые вещи. Может быть, на благотворительном балу в Феннигэн-Парке?

Лукас сглотнул.

– Нет, миледи. Я не имел чести быть там. – Она не отводила взгляда. Он кашлянул, молясь про себя, чтобы тонкая струйка пота, стекающая с его виска, не капнула на воротник.

– Рад приветствовать вас, ваше сиятельство, – произнес сэр Роджер, неожиданно вступая в беседу. Подойдя к ним, он заговорил с графиней и, взяв ее под локоть, подвел к доктору Кавендишу. Затем с радушной улыбкой повернулся к Лукасу: – Что вы скажете, Дэвин? Как насчет партии в бильярд? Леди Джулия не хочет составить мне компанию, она предпочитает обсуждать последние новости. Думаю, ее сиятельство тоже. Тогда как с графом я играл регулярно…

– С удовольствием, сэр Роджер, – сказал Лукас, стараясь не выглядеть слишком подавленным. Попросив извинения у графини, он последовал за сэром Роджером и Теодором. Кэролайн задержала его у двери.

– Что такое? Что случилось? – спросила она, недоуменно приподняв брови. – Я видела, как вы смотрели на графиню.

– Я не выдержу, Кэрол, – прошептал он.

– Нет, выдержите.

– Поверьте, я не могу.

– Ну, мой дорогой… – окликнул сэр Роджер из холла. – Вы с нами?

– Сию минуту, я иду. – Лукас оторвался от Кэролайн. Пошли они все к черту, если бы только он мог быть рядом с ней!

Он повернулся и удалился с элегантной небрежностью. Кэролайн про себя отметила явный прогресс в его манерах. Когда дверь бесшумно закрылась, она проглотила комок в горле и поспешила назад к гостям.

– Итак, отец Антоний, – тепло произнесла она, хотя едва могла заставить себя взглянуть на своего собеседника, – расскажите мне, как вы изгоняете призраков. Я просто умираю от любопытства.

Минула полночь, а свет в спальне Кэролайн еще долго не гас. Лукас ждал этого момента, но сейчас, когда время пришло, он вдруг ощутил невероятную пустоту и усталость. Но может ли он уехать, не попрощавшись с ней?

Нахмурившись, он бросил взгляд на карманные часы, подаренные ему доктором Кавендишем. В ту же секунду послышался удар грома, и вспышка молнии, осветив все кругом, дала возможность разглядеть стрелки на циферблате. Они указывали, что наступила полночь. Магический час ночи. Час, когда вступают в свои права невидимые силы судьбы.

Стоя под крышей старой голубятни, он смотрел на казавшийся бесконечным дождь и думал лишь об одном. Он хотел увидеть ее. Один-единственный раз. Последний раз. Он никак не ожидал от себя подобных чувств. Когда он приехал сюда, то даже представить себе не мог, что все окажется так сложно. А сейчас идея возвращения в Лондон без Кэролайн заставила его похолодеть. Он хотел сохранить ее, сохранить навсегда. Но не мог. Ради нее самой он должен уехать до того, как оставит ее с ребенком, у которого никогда не будет отца.

Он поднял воротник пальто и, наклонив голову, шагнул навстречу дождю. Лукас быстро шел по направлению к конюшне, как вдруг столкнулся с каким-то мужчиной, который, так же как и он, спешил укрыться от дождя.

– О черт! – проворчал мужчина, едва не потеряв равновесия. – Смотри, куда идешь!

Присмотревшись, Лукас узнал его.

– Физерс! Что вы здесь делаете в такое время? Ищите свою смерть?

– Вот ты, похоже, именно это и делаешь, – ощерился старик, окидывая Лукаса злобным взглядом. – И для тебя, парень, я мистер Физерс. Понятно? Ты можешь дурачить мисс Уэйнрайт, но только не меня. Я все о тебе знаю.

Лукас иронически улыбнулся:

– Неужто? Неужто вам, мистер Физерс, известно, что я был негодным мальчишкой? И вы считаете, что меня снова следует запереть в моей гардеробной?

– Не мешало бы, – проворчал старик. – Что ты высматриваешь здесь так поздно? Собираешься украсть серебро? А, парень?

Если бы не определенные обстоятельства, Лукас рассердился бы на него. Но сейчас ему было не до этого.

– Не волнуйтесь, мистер Физерс, я сегодня уезжаю. Не хочу доставлять новых неприятностей вашей хозяйке, я и так уже сделал больше чем достаточно.

– Я потерял свое место, и все из-за тебя, – сказал старик дрожащими губами. – Скатертью дорога, мистер Дэвин! Скатертью дорога…

Старый дворецкий, придерживая у горла воротник пальто, двинулся прочь и скрылся за стеной дождя, тоскливо ссутулившись и втянув голову в плечи. Что-то в этом движении, в его походке навело Лукаса на мысль, что он уже видел все это прежде. Но где? И вдруг его осенило: не Физерс ли прятался в саду в ту ночь, когда Кэролайн видела привидение?

Погасив лампу, Кэролайн прошла через комнату к маленькому диванчику в ногах постели. Все еще не раздеваясь, хотя было очень поздно, она присела, с безучастным видом наблюдая сполохи молнии, которые то и дело высвечивали портрет лорда Гамильтона.

Она чувствовала, что он разочарован. Более того, она готова была поклясться, что он хочет вернуть свое влияние на нее. И, как ни странно, сама ощущала вину, словно совершила предательство, позволив Лукасу занять место призрака в ее сердце. Но все эти переживания были ничто по сравнению с другими чувствами, переполнявшими ее сердце.

После того как Лукас направился в кабинет поиграть в бильярд, он так больше и не вернулся. Сэр Роджер объяснил всем, что Лукасу неожиданно стало плохо и он, извинившись, ушел к себе. Кэролайн смущало его отсутствие. Она не могла не видеть молчаливых вопросов в глазах гостей.

А кроме того, она испугалась. Страх наполнил ее душу, сжимая сердце и не давая вздохнуть. Она потеряет Лукаса, если уже не потеряла. Это случилось той ночью, когда они занимались любовью. Она должна была узнать его лучше, а не уступать своему желанию, предвидеть, что однажды, узнав, как сильна ее любовь, он решит уйти, и тогда…

Нет! Она не хотела, чтобы Лукас ушел. Обхватив себя руками, она покачивалась из стороны в сторону, стараясь унять раздиравшую сердце боль. Сдерживая желание бежать за ним, она ждала, молясь про себя, чтобы он хотя бы зашел попрощаться. И все это время лорд Гамильтон подмигивал ей, будто говоря: «Ты предала меня и не заслуживаешь даже этой малости». Наверное, ей следовало довольствоваться собственными фантазиями по поводу лорда Гамильтона. По-видимому, некоторым женщинам не суждено быть любимыми.

Услышав, как скрипнула дверь, она затаила дыхание. Надежда вспыхнула, как маленькое пламя свечи, которое на секунду разгорается сильнее, чтобы потом погаснуть.

Он стоял в дверях, не говоря ни слова. Лишь его грудь тихо вздымалась.

– Я пришел попрощаться.

Ее плечи поникли. Она заставила себя выпрямиться, хотя все еще не повернулась к нему. Она не хотела, чтобы он заметил следы слез на ее щеках.

– Стоило ли беспокоиться? – с деланным равнодушием проговорила Кэролайн. – Вы могли бы взять мою лучшую лошадь и уехать, прихватив серебро. Пока есть такая возможность… Где лежат мои драгоценности, вы тоже знаете, как знаете и то, что я не пошлю за констеблем. Это окончательно погубило бы мою репутацию, еще больше, чем ваш поспешный отъезд. Никто не поверит в достоверность нашего брака, если вы уедете сейчас. Но я вижу, что тот приятель, которого вы случайно встретили, имеет большее влияние на вас, чем я.

– По правде говоря, мисс Уэйнрайт, – наконец послышался его ответ, – я уже оседлал лошадь, выбрав на этот раз самую кривоногую клячу. Вы не много потеряете, когда я уеду.

– Как вы можете говорить так! – крикнула она, вглядываясь в темноту. – Вы не представляете, что я потеряю, когда вы исчезнете за этой дверью.

– Ошибаетесь, очень хорошо представляю. – Он сунул руки в карманы и прошел вперед, захлопнув за собой дверь движением ноги. – Вы потеряете Фаллингейт и слуг, которые будут шептаться о вашей потере, но вы не хотите, чтобы вас перестали принимать в высшем свете. Уверяю вас, никто не узнает, что случилось во время этой странной недели, когда таинственный мистер Лукас Дэвин из Африки появился и исчез. Ваша репутация вскоре будет восстановлена. А вот если я останусь, поверьте, это куда как хуже, и в этом случае ваше имя будет опорочено навсегда.

– Это неправда! Вы так преуспели! Во всем… Вы научились манерам, как будто родились джентльменом. Вы умный, схватываете все на лету. Мы могли продолжить и дальше…

Он покачал головой. Его волосы взметнулись темным ореолом вокруг головы.

– Все кончено, Кэрол. Леди Джермейн узнала меня.

– Что? – выдохнула она. – Но вы же никогда не встречались? Она ошиблась, приняв вас за кого-то из своих знакомых. Наверное, у вас такой тип лица, который кажется знакомым многим людям.

Он подошел ближе и остановился в нескольких шагах от нее, достаточно близко, чтобы она могла ощутить знакомый запах, но достаточно далеко, чтобы дотронуться до него.

– Она видела меня той ночью… когда меня арестовали рядом с ее поместьем. Один из моих… товарищей украл лошадь, которая принадлежала леди Джермейн. Она узнала меня, я понял это.

Кэролайн откинула голову, прикрыла глаза и протяжно вздохнула:

– Что вы делали рядом с ее поместьем?

Он молчал. Затем облокотился на каминную полку, под которой потрескивали поленья и шипела смола.

– Я планировал ограбление. Вы понимаете…

– Я больше не хочу ничего понимать!

– Но вы должны знать, Кэролайн. Я…

– Нет! – вскрикнула она. – Молчите. Мне нужно знать одно, что вы остаетесь. Я хочу, чтобы вы… ты… остался.

Он обнял ее за талию, почесал переносицу и вздохнул.

– Как вы себя ведете! – крикнула она. – Вы испытываете мое терпение! Пожалуйста, Лукас, я просила вас раньше и прошу снова: не заставляйте меня умолять вас. Просто останьтесь. Вы нужны мне.

– Проклятие! Успокойтесь! – сказал он, стукнув кулаком по каминной полке. – Я не хочу вас, Кэролайн.

Слова, словно стрела, выпущенная из лука, вонзились в самое сердце.

– О, – хрипло простонала она и отступила назад, приложив руку к груди. – Не надо.

– Я не хочу тебя. Ты в состоянии это понять? Как я могу хотеть тебя? Вздорную, глупую перезрелую девицу, которая втюрилась в такого, как я?

Она ахнула и отпрянула назад.

– Неужели ты действительно вообразила, что я способен уважать женщину, которая всеми правдами и неправдами затащила меня в постель?

Она не могла дышать. Шок превратился в ярость. Ослепнув от гнева, она схватила тяжелый стакан и, чувствуя, что не в силах преодолеть гнев, что есть силы запустила в Лукаса.

– Нет, Кэро! – крикнул он, пригибаясь, чтобы спасти свою голову. Стакан благополучно пролетел над ним и ударился в портрет лорда Гамильтона. Брызнуло стекло, осколки впились в холст. Комнату наполнил запах алкоголя. Огромный портрет покачнулся и с треском полетел вниз. Угол рамы угодил Лукасу по голове. Он вместе с картиной упал на пол.

– Лукас! – воскликнула Кэролайн. Бросившись к нему, она пыталась помочь ему подняться. – Лукас, как ты? Господи… кровь! Что я наделала!

Он неподвижно лежал на животе, повернув голову набок. Она опустилась на колени и, заметив, что подол ее платья стал влажным, внезапно осознала весь ужас происшедшего.

– Лукас! Не умирай. Ты не можешь умереть…

Дотронувшись до его головы, она ощутила на пальцах теплую кровь. Она прикасалась к его плечам, к груди, пытаясь убедиться, что там нет ран. Ее рука наткнулась на что-то твердое в кармане его пальто. Фляжка. Должно быть, бренди, подумала Кэролайн. Когда очередная молния осветила небо, она разглядела изображение слона на серебряной поверхности фляжки.

– Выпей, Лукас, это тебе поможет. – Она склонилась над ним и, приподняв его голову, поднесла фляжку к губам. Он со стоном сделал несколько глотков, затем всей тяжестью рухнул ей на руки. Он был без сознания.

Ничего странного, ведь он потерял так много крови! Никогда прежде ей не приходилось видеть признаки болезни или надвигающейся смерти. Он умирал. И все из-за нее. Единственный мужчина, который оценил ее, открыл ей плотскую любовь, которому она доставила наслаждение, хотя он мог и не заметить этого, этот мужчина умирал у нее на руках.

– Лукас, – проговорила она и зарыдала. Прижавшись щекой к его щеке, она рыдала, рыдала… – Пожалуйста, Лукас, не умирай. Я люблю тебя.

Глава 20

Собрав всю свою волю, Кэролайн отправилась на поиски доктора Кавендиша. Кто еще может помочь ей? Теодор тут же отозвался на ее мольбы, и она возблагодарила небеса, что доктор оказался поблизости. Осмотрев Дэвина, он нашел кровоточащую рану и наложил несколько швов на затылке. Оставалось надеяться, что опасность миновала.

Стараясь не потревожить повязку на голове, слуги осторожно раздели Лукаса и уложили его в постель Кэролайн. Она не сомкнула глаз, сидя у постели и оберегая его сон, как целомудренная весталка, следила за каждым его вздохом при тусклом свете лампы.

Ее голова то и дело склонялась на грудь, и наконец она больше не смогла бороться со сном. Где-то перед рассветом, когда птицы начали петь, прославляя очередную победу утра над тьмой ночи, она проснулась от звука его голоса.

– Кэролайн?

Она вскинула голову и встретила его взгляд.

– Лукас… Ты давно проснулся?

– Не знаю… я смотрел, как ты спишь, и думал, – Он протянул ей руку.

Она присела на край постели и положила свою руку на его раскрытую ладонь. Толстые голубые прожилки вен бежали от запястья к бледной поверхности ладони. Она сжала его холодные пальцы и закрыла глаза в благодарной молитве.

– Бог мой, Лукас, я так перепугалась! Это я виновата во всем. Я…

– Ш-ш-ш. Все хорошо, дорогая.

Она открыла глаза и уставилась на него. Дорогая? Она изучала его лицо, пытаясь найти признаки смущения или одобрения, но оно было непроницаемо. На душе потеплело от мысли, что, возможно, он изменил свое намерение. В нем действительно появилось что-то новое, но она пока не могла определить, что именно.

– Лукас, ты действительно хорошо себя чувствуешь? Я…

Он снова остановил ее, на этот раз неожиданным поцелуем. С некоторым усилием он приподнялся, опираясь на локоть, и, обхватив ее за шею рукой, притянул к себе, заставляя наклониться к нему. Его голодные губы быстро отыскали ее, не встретив сопротивления, он приоткрыл их, поражая Кэролайн необыкновенной чувственностью. Когда она тихо застонала, он, очевидно, приняв это за одобрение, поцеловал ее еще более страстно, склоняя на постель рядом с собой.

Чуть позже, после того как он зажег внутри ее горячий огонь, заставляя забыть о его ранах, он сел, откинувшись на подушки с совершенно очарованным и преданным выражением лица.

– Я люблю тебя, Кэролайн, – сказал он. – Ты когда-нибудь простишь меня за то, что я сказал ночью? Я благословляю землю, по которой ты ступаешь, и хочу, чтобы ты это знала.

Она в изумлении смотрела на него, не в силах отвести глаз. Он говорил так странно! И не потому, что это было проявлением сентиментальности, нет, но его произношение… Он говорил как настоящий лорд! Как человек благородного происхождения! Она покачала головой и прикрыла глаза, стараясь вникнуть в смысл происходящего.

– Ты любишь меня? – Открыв глаза, она взглянула на него с недоверием. – Ты это сказал?

Лукас улыбнулся:

– Да, и готов повторять это вновь и вновь перед всем миром. Ничто не в силах разрушить наш брак. Ты понимаешь это, моя милая девочка?

– Я… верю, но…

– Ты сомневаешься во мне?

Ее руки суетливо поглаживали колени, пока она искала правильные слова!

– Нет, просто… ты говоришь как-то по-другому. Не так, как всегда. Ты обычно не так официален и откровенен и… изыскан в своих изречениях.

Он сел, пристально изучая ее своими темными глазами.

– Это потому, что я не знал, кто я такой, до этой ночи. А теперь знаю, что достоин тебя, моя прекрасная леди.

– До этой ночи? – Она нахмурилась, совершенно сбитая с толку. – А что случилось этой ночью? Ты имеешь в виду то, что на тебя свалился портрет?

Он кивнул, затем еще больше смутил ее своим неожиданным смехом. Начав потихоньку, он скоро хохотал во все горло, упав на подушки и схватившись за живот, как если бы услышал самую невероятную шутку, над которой потешался весь высший свет. И как только он остановился, чтобы набрать воздуха, его лицо исказила гримаса боли. Он покраснел, стараясь скрыть набежавшие слезы, в уголках глаз блеснула влага.

Кэролайн замерла в ужасе.

– Лукас, Боже мой, у тебя истерика. Что случилось? Ты сам не свой…

– Нет, – возразил он, многозначительно глядя на нее, – мы оба в порядке.

– Оба? Что ты имеешь в виду? Он нежно улыбнулся ей:

– Ты совсем ничего не понимаешь? Она отрицательно качнула головой:

– Абсолютно ничего.

– Я сам с трудом понимаю, любовь моя. Но когда я во всем разберусь, я смогу тебе объяснить. Просто теперь я уверен, что все получится. – Он отбросил одеяло и спустил ноги на пол, видимо, собираясь встать и совершенно оправившись от удара. – Солнце светит, Кэро. Боже мой, я еще никогда не встречал рассвет с такой радостью.

– Лукас, тебе нельзя вставать. Ты можешь потерять сознание и снова упасть, и тогда…

– Не волнуйся, дорогая. Я прекрасно себя чувствую. – Он отдернул штору и посмотрел вниз, щурясь от лучей солнца. – Чудесный день для гостей. Что скажешь, любовь моя, если мы устроим еще один маленький прием? Пригласим твоих друзей, которых, боюсь, я вчера напугал.

Когда он повернулся, ожидая ответа, она не очень уверенно подошла к нему.

– Еще одна вечеринка? Ты же опасался, что леди Джермейн узнала тебя.

Он повернулся к ней с озорным видом, но что-то печальное тенью промелькнуло на его красивом лице.

– Я не боюсь ее. Пусть обвиняет меня, если ей так угодно. На самом деле я даже рад возможности дать ей отпор. Нет ничего такого, что мы не могли бы преодолеть вместе, любовь моя. Ничего.

– Лукас, что происходит? Объясни. Я едва узнаю тебя. Может быть, тебе нужен глоток другой бренди, чтобы успокоиться?

Она обвела глазами комнату, ища бутылку, затем вспомнила про фляжку в его кармане. Она нашла ее на прикроватном столике.

– Вот, можешь выпить.

– Где ты это взяла? – хмурясь, спросил он.

– В кармане твоего пальто этой ночью. Бренди привело тебя в чувство.

Ни одна черточка не дрогнула на его лице, но он явно погрустнел.

– Ах вот как, – сказал он, опускаясь в кресло возле окна. – Это все объясняет. Я не помнил, чтобы пил, но теперь я понимаю.

Она смотрела на него так, будто он сошел с ума.

– Что понимаешь, Лукас? Ты пугаешь меня.

– Кэро, ты чересчур взволнована. Дай мне фляжку. Я и вправду хочу выпить. Я…

Решительный стук не дал ему договорить.

– Кэролайн, можно войти?

– Это Теодор. – Кэролайн поставила фляжку на стол. – Слава Богу! Входите, дядя Тедди.

Он вошел, нахмурив лоб.

– У меня плохие новости, Кэрол. Твой брат и его жена намерены посетить нас завтра. По какой-то непонятной причине они решили приехать до твоего дня рождения. – Он подошел к Лукасу и положил руку ему на плечо. – Итак, Дэвин, наша история подошла к решающей стадии. Вы готовы сыграть свою роль со всей ответственностью?

– Судя по его поведению этим утром, – отозвалась Кэролайн, – он более чем готов.

Решающий момент наконец наступил. Лукас был все еще здесь, очевидно, полный желания исполнить заключительный акт их водевиля. Он даже сказал, что любит ее, хотя она не вполне поверила в это. Его странное поведение выбило ее из колеи. По позвоночнику пробежала дрожь, и, невольно стараясь избавиться от нее, она передернула плечами.

От Лукаса не укрылся этот жест.

– Что с тобой, Кэро? – Он обнял ее несколько фамильярно, если учесть, что они не одни. Она вспыхнула от радости, что он снова держит ее в объятиях, но вместе с тем и от смущения за его манеры.

– Кэро, ты должна довериться мне, все будет хорошо.

– Конечно, Лукас, я просто…

Он заставил ее замолчать, закрыв рот поцелуем. Сначала она замерла и отказалась ответить, но не смогла устоять перед его обаянием и скоро забыла о присутствии доктора.

Когда он отпустил ее, она обмякла в его руках. Он стал еще более страстным, чем раньше. И он совершенно не похож на себя. Рядом с ней был другой мужчина. Но в кого он превратился? И что заставило его так измениться?

Она украдкой бросила взгляд на портрет, который сейчас стоял прислоненный к дальней стене. Лицо лорда Гамильтона казалось совершенно лишенным эмоций. Еще недавно полное жизненной силы изображение сейчас выглядело мертвым, словно утратило душу. А может быть, она, покинув его, перешла… куда-то… или в кого-то еще?

Кэролайн осторожно высвободилась из объятий Лукаса и повернулась к доктору:

– Дядя Тедди, можно мне поговорить с вами в коридоре?

Доктор потерял дар речи. Наблюдая их поцелуй, он в удивлении раскрыл рот. Теодор нерешительно кивнул и вышел следом за ней из комнаты. Когда дверь захлопнулась, Кэролайн бросилась к нему.

– Вы видели? Вы слышали, что он говорит? Лукас совершенно переменился. Это другой человек, – шептала она быстро-быстро. – Что-то ужасное произошло с ним, когда этот портрет ударил его по голове.

– Но ты не думала, что это ужасно, в тот момент, когда он целовал тебя?

– У меня не было выбора!

– Мы обучали его каждый день, чтобы он смог вести себя как денди, – сказал Теодор приглушенным голосом. – Наши уроки наконец принесли плоды. Но какие плоды?

– О, его речь превосходна, даже без ошибок. И не только слова, но и то, как он их произносит, то есть манера говорить. Он преисполнен благородства. Такому научить невозможно! Я говорю вам, дядя Тедди, он изменился. За одну ночь! Вы знаете, что мне приходит в голову? Я думаю, призрак лорда Гамильтона вселился в него!

– Дорогая, ты преувеличиваешь. Нет-нет, Кэро, призрак не овладел Лукасом. Скажи, ты, случайно, не видела, он когда-нибудь пил из серебряной фляжки, на которой изображен слон?

Она беспомощно заморгала.

– Да. После этого ужасного происшествия с портретом я заставила его выпить из фляжки. Я думала, немного бренди сможет привести его в сознание.

Теодор скрестил руки и надул губы.

– Я понимаю. Это, наверное, и произвело такой эффект, а вовсе не портрет.

– Он, кажется, тоже так думает. Но что это значит… вы хотите сказать, что он склонен к выпивке? Я лишь однажды видела его пьяным…

– Нет-нет, дорогая. Пусть пьет из фляжки, когда захочет. Я объясню, что я думаю, в другой раз. Прямо сейчас мы должны быстро подготовить его к приезду твоего братца. Кэрол, милая, ты дрожишь. – Он обнял ее за плечи. – Ничего, ничего, в конце концов все уладится.

– Я так надеюсь! – Она прислонилась к своему спасителю. – Я просто никогда не думала, что пожалею о том дне, когда мы окончательно приручим неуправляемого Лукаса Дэвина.

Они провели день в приготовлениях к приезду четы Уэйнрайт, и, честно говоря, все, кроме их настроения, было в порядке. Лукас встретился с мистером Доррисом и внезапно проявил великолепные познания в управлении поместьем. Он совершенно естественно вошел в роль владельца. Кэролайн была потрясена. Что-то в нем решительно изменилось, нечто большее, чем его внешний вид.

В этот вечер, готовясь ко сну, она пребывала в некотором замешательстве, не зная, что надеть, так как не понимала, чего ждать. Как странно! Только двадцать четыре часа назад она была уверена, что больше никогда не увидит Лукаса. А сейчас она почти не сомневалась, что он придет к ней и будет спать в ее постели. Каждый раз, думая об этом, она дрожала от желания, хотя чувствовала некоторый страх. Кроме того, если им действительно завладел призрак, то ей предстоит заниматься любовью с незнакомцем.

– Кэролайн! – послышался из-за двери спальни голос Лукаса.

Она присела на подоконник, глядя на полную луну и туман, плывущий за окном, этот вид всегда очаровывал ее. Дождь перестал, и только ветер хозяйничал в саду, да ветви деревьев гнулись и поскрипывали.

– Кэролайн! Я могу войти?

Она была готова к этому вопросу. Поднявшись, она повернулась к двери.

– Конечно, прошу…

Он открыл дверь и долго смотрел на нее, одетую в длинную белую рубашку, отороченную кружевом и украшенную атласной лентой. Волосы спускались по спине, Кэролайн вся светилась, радуясь его приходу.

– Боже правый, миссис Дэвин, вы блистательны как никогда.

Уголки ее рта приподнялись в робкой улыбке.

– Благодарю.

Усаживаясь у камина, он сбросил пальто и сунул руку в задний карман коротких бриджей. Поверх тонкой рубашки на нем был надет рыже-коричневый жилет, темное сукно обтягивало узкие бедра, провокационно подчеркивая их изгибы. Он вытянул длинные ноги, и она подумала, не старается ли он соблазнить ее, или это просто естественный жест?

– «Блистательны» – чудесное слово, – сказала она, машинально открывая шкатулку с драгоценностями. Расстегнув замок ожерелья, Кэролайн опустила его в коробку. – И где только вы научились так изысканно выражаться?

– Просто пришло на ум. Мне кажется, я научился этому еще в детстве.

Она подняла на него глаза, напряженно хмурясь. Он уже снял повязку и теперь выглядел как всегда, но что-то новое появилось в выражении его лица.

– Вряд ли таким словам обучают молодых парней, когда их учат срезать чужие кошельки…

Он вытащил фляжку из заднего кармана и, отклонив голову, сделал несколько глотков.

– Тогда, возможно, я научился этому у миссис Пламшоу? Вы снова чем-то встревожены, Кэро. И напрасно. Мы женаты. И только это имеет теперь значение.

Снова спрятав фляжку в карман, он отошел от камина. Обняв ее за талию, Лукас привлек Кэролайн к себе так близко, что она могла чувствовать, как поднимается его грудь, и каждый вздох согревал ее щеки. Он нагнулся и коснулся губами ее шеи, пробуждая желание короткими чувственными поцелуями.

Она застонала и прижалась к нему всем телом.

– Кэро, – пробормотал он, ища ее губы. – Кэро, ты такая красивая! Совершенно очаровательная!

Слова прозвучали как колокольчик тревоги, на какой-то момент отрезвив ее. Она напряглась, затем оттолкнула его обеими руками, шепча в ответ на его удивленный взгляд:

– Не говори то, во что сам не веришь. Он покачал головой:

– Но я прекрасно знаю, о чем говорю.

– Как? Как ты можешь знать? Я вовсе не красива. В тот первый раз, когда мы занимались любовью, ты признался, что именно красота влечет к себе, хотя и не удерживает надолго.

Он снова покачал головой:

– Ты не понимаешь меня. Ты красавица в моих глазах, потому что ты – это ты. Кэро, тело всего лишь отражение души. Я занимаюсь любовью с твоим телом, но твоя душа дарит мне радость. Тело имеет предел, тогда как душа бесконечна.

Она отвернулась, оставляя некоторое расстояние между ними. Разговор о душе заставил ее вспомнить о лорде Гамильтоне. Она оглянулась на портрет, но тут же сообразила, что просила Генри повесить его в библиотеке.

– Ты нервничаешь из-за приезда брата? – с сочувствием спросил он. – Я могу помочь тебе расслабиться.

Взяв с камина бутылку вина, он наполнил бокал и протянул его Кэролайн.

– Возможно, ты прав, я нервничаю. Все кажется… другим. И я не понимаю почему.

– Да, Кэролайн, все изменилось. Я неожиданно так много вспомнил. – Лукас потер переносицу и поморщился.

Она заметила его нерешительность и шагнула к нему.

– Ты болен? Наверное, тебе лучше присесть?

– Нет. Эта проклятая головная боль приходит и уходит. Воспоминания продолжают возникать в моем сознании до тех пор, пока боль не становится невыносимой.

Она взглянула на него с любопытством:

– Что за воспоминания?

– Только что я вспомнил, как был ребенком. – От далекого видения его лицо словно озарилось изнутри, и он вдруг показался ей моложе. Он подошел к окну и, глядя на луну, продолжил: – Сам не знаю почему, но мне вдруг вспомнилось, как отец поправлял меня, то есть мою речь. Мужчину судят не потому, что он говорит, не раз указывал он, а потому, как он говорит.

– Твой отец? – нахмурилась она. – Ты имеешь в виду Робина Роджера?

Лукас повернулся к ней, и она увидела, как вспыхнули его глаза, когда нахлынула очередная волна воспоминаний.

– Нет, не Робин. Кто-то еще… Я помню, как он представлял меня королю. Я никогда не видел, чтобы отец говорил, столь тщательно подбирая слова, как в тот раз. Он нервничал. Когда я забыл поклониться, он подтолкнул меня в спину. Когда я исправил ошибку и ответил на вопросы короля, да к тому же был вознагражден довольной улыбкой его величества, отец с гордостью хлопнул меня по спине и купил мне леденец на палочке. – Лукас рассмеялся. – Пожалуй, это было самое лучшее из всего дня.

Он вдруг стал серьезным и посмотрел на Кэролайн с растерянностью, которой она никогда в нем не замечала.

– Как это может быть, Кэро? Я помню отца, которого никогда не знал.

Кэролайн подошла к нему осторожно, чтобы не спугнуть его воспоминания.

– Ты говорил с королем? И кто же это был? Генрих? – Она едва могла дышать. Баррет Гамильтон жил во время правления Генриха VIII. – Ты с ним встречался, Лукас?

Его печаль как рукой сняло, и радость промелькнула в глубине глаз.

– Не глупи, Кэрол. Генрих VIII умер несколько столетий назад.

Она покраснела.

– Ты прав, действительно глупое предположение. Конечно, ты не мог встречаться с Генрихом VIII. – Но она все еще хотела знать. Разве это не странно, что Лукас имел возможность встречаться с каким-то королем. – Может быть, король Георг?

Он пожал плечами:

– Я думаю, что так оно и было. По правде говоря, я точно не помню. Воспоминания отнюдь не моя сильная сторона. И эта чудовищная головная боль… Я, наверное, еще не совсем оправился после удара.

Когда он тяжело опустился на подоконник и потер голову, он показался ей таким беспомощным, что, отставив свой бокал, она обняла его за плечи и поцеловала впалую щеку. Он похудел с тех пор, как она впервые его увидела. Странно, здесь он наверняка ел гораздо больше, чем в тюрьме.

– Мой бедный Лукас! Тебе так много пришлось пережить, и все из-за меня.

Он привлек ее поближе и положил щеку ей на грудь.

– Так это же хорошо! Пусть воспоминания приходят, если они приходят… Все, что меня беспокоит, все, что реально, – это ты, Кэрол.

Она погладила его по голове, стараясь не задеть швы. Прикосновение рождало ощущение, что они снова близки. Если они перестанут разговаривать и будут только молча прикасаться друг к другу, смогут ли они снова прийти к той полной близости, что захватила их ночью?

– Пойдем спать, Лукас, – прошептала она. – Завтра тяжелый день. Нам предстоит встреча с моим братом и его женой, а это непростая задача.

Он поднял голову.

– Я больше не боюсь их. Им не удастся меня запугать. Она улыбнулась:

– Я не представляю, чтобы кто-то мог испугать тебя. Его черные глаза лукаво блеснули.

– Никто и никогда. – Он встал и, обняв ее за шею, притянул к себе, целуя сначала губы, потом глаза, нос, брови, приговаривая при этом: – Я люблю тебя. Я никогда не перестану тебя любить. Люблю, люблю… буду любить всегда…

Она дрожала, всем своим существом желая верить ему.

Он целовал ее в губы, его руки касались ее шеи, потом спустились ниже и, проникнув в прорезь рубашки, наконец нашли ее грудь. Когда горячие ладони коснулись сосков, она, едва сдерживая стон, обняла его, приникнув к нему всем телом, и наслаждение захлестнуло ее жгучей волной, превращая в ничто все возможные попытки сопротивления. Губы Лукаса касались ее груди, и она таяла от его поцелуев.

Опустившись на колени, он целовал ее плоский живот, его губы нашли нежную полоску белоснежной, как алебастр, кожи, которая никогда не видела солнечного света.

– Ты прекрасна, – бормотал он, подняв вверх глаза и глядя на нее, словно она была недосягаемой богиней с Олимпа. Его похвала сначала смутила ее, но потом она попробовала посмотреть на себя его глазами. Возможно, он прав? Неужели она действительно прекрасна? В его руках она и вправду чувствовала себя богиней. Она никогда прежде не была такой сильной, такой уверенной и такой свободной. Мужчина преклонялся перед ней, и впереди его ждала награда.

– Ты сделаешь со мной это! – прошептала она.

И как только она это сказала, надобность в дальнейших словах отпала. Его рука легла на ее обнаженное бедро, лаская кожу, которая, казалось, была нежнее шелка. Он не остановился на этом. Они стояли, тесно обнявшись посреди комнаты. Стояли довольно долго, пока он исследовал самые тайные уголки ее тела, перемежая ласки поцелуями. И она отбросила прочь все сомнения, все препоны… и когда из ее губ вырвался сладостный стон, он поднял ее на руки и понес к постели.

Он положил ее на постель, и как только сам коснулся головой подушки, окно резко распахнулось. Холодный ветер закружил по комнате, поднимая бумаги с рабочего стола, стуча в стекла.

– Баррет! – донесся страдальческий вопль. Кэролайн ахнула и привстала, вглядываясь в темноту.

– Ты слышал?

– Ветер?

– Нет. Голос. – Ее била дрожь.

– Я ничего не слышал. – Он ласково погладил ее по щеке. – Ты дрожишь.

Лукас встал и закрыл окно.

Но когда он вернулся, она уже забыла о голосе. Ей было сейчас не до страхов, она стремилась поскорее завладеть Лукасом и шла к этому с настойчивостью, которая, казалось, зрела века. Любая жертва ничто, лишь бы иметь его…

Сняв с себя все, отбросив раздумья и сожаления, дрожащая от вожделения, Кэролайн нетерпеливо наблюдала, как Лукас сбрасывал с себя одежду. Каждая последующая вещь, которую он срывал с себя, открывала то, что она хранила в своей памяти с их первой ночи любви: сильные мускулы, блестящая гладкая кожа и неприкрытое желание. Наконец он опустился на постель, и в ту же секунду она ощутила его тяжесть. Они растворились друг в друге, каждый выступ, каждый изгиб их тел слились в тесных объятиях, их ласки были столь же нежны, как и искусны… Он овладел ею со всей страстью, которую только можно вообразить. Она отдавалась ему с бесстыдством и одержимостью, испытывая наслаждение, казавшееся нереальным.

И в тот момент, когда он достиг вершины блаженства, с его губ сорвался пронзительный крик:

– Рейчел! Боже милостивый, Рейчел!

Глава 21

На следующее утро перед приходом гостей Теодор собрал всех в библиотеке на встречу с Джереми Гренвиллом. Добродушный, энергичный, безупречно одетый адвокат лет тридцати с небольшим, казалось, наслаждался тайными, но скучными деталями своей профессии. Пока он рассказывал о своей практике в окрестностях Девона, собравшиеся потихоньку начали позевывать.

Теодор попросил Гренвилла составить приложение к брачному договору. Гренвилл отхлебнул чай и оглядел всех, стараясь произвести на присутствующих впечатление хваткого профессионала. Кэролайн стояла посреди библиотеки, едва замечая собравшихся. Она смотрела на Лукаса, который в дальнем конце длинной комнаты перелистывал книгу. Нахмурившись, он серьезно всматривался в страницы, делая вид, что читает, хотя она знала, что это не так.

Господи, как же она любит его! Проживи она хоть тысячу лет, вряд ли сможет испытать то, что пережила сегодня ночью. Наверное, она чувствует себя столь близкой к нему просто потому, что почти потеряла его, но в эту ночь их души слились воедино. Тела их соединились и, казалось, став совершенно бесплотными, парили, подхваченные мощной силой божественного экстаза.

Сумасшествие так думать, но как иначе она могла объяснить их необычайную близость? Все ее мысли и заботы были о Лукасе. Издали глядя на него, она вновь заметила, как он исхудал. Он плохо ест. Но она ощущала еще кое-что, в чем не хотела признаваться даже себе самой.

Теперь она совершенно уверилась, что в Лукаса вселился призрак лорда Гамильтона. Последние сомнения развеялись как дым, когда он назвал ее Рейчел. Сейчас она терялась в догадках, кто любил ее – Лукас или Баррет? Во всяком случае, ее это не волнует, она любит Лукаса и полна решимости помочь ему обрести свою прежнюю индивидуальность.

В библиотеке тихо жужжали голоса, а Кэролайн пристально всматривалась в портрет, раздумывая, как помочь Лукасу. Как избавить его от призрака, а того, в свою очередь, вернуть на место?

– Кэрол, где ты витаешь? – окликнул ее Теодор.

Она заморгала, повернулась и увидела, что все озадаченно смотрят на нее.

– Что-нибудь не так? – мягко спросила Аманда.

– Извините, я… я задумалась. Так что вы хотите обсудить?

– Я попросил мистера Гренвилла подготовить кое-какие дополнительные бумаги, – сказал Теодор. – Поскольку Лукас теперь планирует остаться, ему придется подписать их. Я хочу все уладить до приезда Джорджа. Он попросит показать брачный контракт, я намерен отказать ему. Но я не смогу сделать это с чистой совестью, пока не буду уверен, что как следует позаботился о твоем будущем, Кэрол.

– О чем вы беспокоитесь? – спросила она, присоединяясь к остальным собравшимся за большим столом красного дерева. – Я думала, все в порядке.

– Когда я составлял основной документ, – объяснил Теодор, – то предполагал, что Лукас уедет. И не включил в договор условий на тот случай, если он останется, что теперь неизбежно произойдет.

Адвокат поднялся и выпрямился, почти такой же тонкий, как гусиное перо, которое он держал в руке.

– Миссис Дэвин, полагаю, вы найдете, что документы в порядке. Единственное, что мне нужно, – это подпись вашего мужа.

– Какова цель этого документа? Гренвилл откашлялся.

– Мэм, он гарантирует вам контроль над вашей собственностью в том случае, если мистер Дэвин решит остаться в Фаллингейте. Другими словами, он не сможет распоряжаться им, как пожелает.

Это прозвучало достаточно честно, но Кэролайн показалось, что в хитросплетениях юридических терминов таится тяжелая дубинка, которая беспощадно ударит по Лукасу, если он нарушит условия договора.

– Мистер Гренвилл, я высоко ценю вашу компетентность и внимание. Прежде чем мой муж подпишет этот документ, я хотела бы обсудить его с мистером Дэвином, доктором Кавендишем и миссис Пламшоу. Вы не оставите нас на минуту?

– Конечно, мэм. – Адвокат отвесил официальный поклон и удалился.

– Лукас, – нежно позвала Кэролайн.

– Да, дорогая? – Он поднял глаза, перехватил ее взгляд, и лицо его смягчилось. Лукас улыбнулся, и на красиво очерченных щеках появились ямочки.

– Дядя Тедди хочет обсудить кое-какие юридические тонкости. Вы не присоединитесь к нам?

Лукас захлопнул книгу и поставил на полку. С ленивой грацией он подошел к столу, остановился около Теодора и похлопал его по плечу.

– Ну, старина, что мы обсуждаем?

От этого дружеского жеста доктор Кавендиш виновато потупился и сосредоточился на сигаре, которую вытащил из кармана.

– Гм, – кашлянул он в кулак. – До того как мы представим вас брату Кэро, Дэвин, вам нужно кое-что подписать. Вы помните, я предлагал вам подумать о том, чтобы остаться в Фаллингейте? Надеюсь, сказал я тогда, вы так и сделаете, но мне придется позаботиться о правах Кэролайн на этот случай.

Лукас слушал с большим вниманием.

– Да.

– Мистер Гренвилл любезно согласился составить документ, касающийся обстоятельств вашего супружества. Согласно бумагам, вы являетесь мужем Кэрол только формально. Вы будете получать две тысячи фунтов в год, но обязаны покинуть страну, если, разумеется, Кэрол не выскажется против вашего отъезда. Что она и сделала.

Кэролайн искоса взглянула на Лукаса. Улыбка его исчезла. Он пристально смотрел на доктора из-под полуопущенных век.

– Как вы знаете, – продолжал Кавендиш, обращаясь к нему, – я всей душой желаю, чтобы вы остались, но Кэролайн должна дать свое согласие. Если она передумает, а вы станете настаивать на том, чтобы остаться в Фаллингейте против ее воли, то потеряете не только свой доход, но и свободу.

– Свободу? – воскликнула Кэролайн. – Что вы имеете в виду?

Возникла долгая неловкая пауза, которую наконец нарушил Лукас:

– Доктор хочет сказать, дорогая, что я вернусь обратно в тюрьму. – Он задумчиво провел рукой по подбородку и шее, коснувшись серого полосатого галстука. – Туда, где, как я и полагал, я закончу свою жизнь.

– Но это несправедливо!

– Ну-ну, Кэрол, это вовсе не так уж бессердечно. Если Лукас попытается отобрать у тебя власть над Фаллингейтом, в суде начнется бракоразводный процесс. Если возникнет необходимость, дело дойдет до парламента. Чтобы разрешить развод, мистера Дэвина обвинят в супружеской измене, или признают душевнобольным, или то и другое сразу. В любом случае, когда его жизнь станет предметом пристального изучения, его прошлое, без сомнения, выйдет на свет Божий.

– Почему я должна поступать так жестоко? – с негодованием сказала Кэролайн.

– Чтобы защитить свое имущество, дорогая. Я знаю, ты сентиментальна, Кэро, но я буду нерадивым защитником, если не подготовлю тебя к любому развитию событий. У женщин мало прав, поэтому документ, который мы составили, должен быть грамотный. Если Лукас станет вести себя соответствующим образом, его это не затронет. Это справедливо, Дэвин?

– Да, конечно, – мягко ответил Лукас, в его голосе не прозвучало и намека на гнев. – Я бы так же поступил в интересах собственной дочери.

– Видишь? – с облегчением произнес Теодор. – Лукас понимает. Он любит тебя, дорогая, мы все тебя любим, поэтому позволь нам защищать твои интересы, как это сделал бы твой отец.

– И все-таки вы несправедливы к Лукасу. Вы не оставляете ему выбора. Вы относитесь к нему как к зверю в клетке или как к неразумному ребенку. Вы лишаете его чувства собственного достоинства.

– Кэро, – возразил Теодор, – если соглашение не содержит определенных условий и не угрожает наказанием в случае их нарушения, то это бесполезная бумага. У Лукаса масса возможностей. Он может уйти или остаться. Может стать богатым человеком. Не вижу, чтобы это хоть в малейшей степени ущемляло его достоинство.

Подавшись вперед, Аманда добавила к словам Теодора свои соображения:

– Сейчас судьба более благосклонна к Лукасу, чем до знакомства с вами, Кэрол. Подумать только, как сложилась бы моя жизнь, будь у меня возможность уехать за границу с двумя тысячами фунтов в год!

Кэролайн повернулась к ней:

– Но вы женщина, Аманда. – Она принялась нервно расхаживать по комнате. – Женщина испокон веков существо зависимое. Что же касается мужчины, то лишить его чувства собственного достоинства все равно что…

– Я уверен, – перебил ее доктор Кавендиш, – мистер Дэвин не думает, что мы пытаемся лишить его этого ценного качества. – Ведь так, Дэвин?

Лукас засунул руки в карманы.

– Разумеется, я не предполагаю, что вы ставите своей целью унизить меня.

«Черт возьми, как изысканно он выражается, – подумала Кэролайн, – говорит, словно какой-нибудь граф». Она скучала по его грубоватой речи, по его очаровательной ершистости, исходящему от него милому дискомфорту.

– Он пытается обезоружить вас, Лукас! – сказала Кэролайн. – Я не хочу вас обидеть, дядя Тедди, но вы не думаете о благополучии Лукаса. Вы заботитесь только обо мне, и я благодарна вам за это. Но я не вижу адвоката, защищающего интересы мистера Дэвина.

– Он из «Семи лун», Кэрол. У большинства воров нет адвокатов.

– Если бы адвокаты у них были, им не пришлось бы красть, чтобы выжить, – повернулась к Теодору Кэролайн, щеки ее зарделись. – Это сделали бы за них юристы.

– Кэро, – сказал Лукас, протягивая к ней руки.

Она едва удержалась, чтобы со всех ног не броситься к нему. Вместо этого она медленно подошла к мужу, высоко вскинув голову и глядя ему прямо в глаза, и вложила свои ладони в его руки. Он стиснул ее пальцы, жар его души словно перетекал в нее, магически согревая.

– Кэрол, – прошептал он, – ради вас, моя дорогая, мы обязаны соблюсти все формальности. Вы… ты, Кэро, – вот что для меня самое главное.

– Но ты же мой муж, – быстро шептала она, – окончательно и бесповоротно. Тебе не следует подписывать эту бумагу. Это ослабит твои позиции. Я не хочу, чтобы наше супружество регулировалось какими-то документами. Я не хочу, чтобы из-за моего поместья адвокаты угрожали или запугивали тебя.

– Я не возражаю, если это означает заботу о твоих интересах. – Он провел кончиком пальца по ее щеке, она прижала его руку к своему лицу. – В конце концов, все браки держатся на деньгах.

– Но не наш!

– Кэрол, не тревожься. Я теперь знаю, кто я. Никто не отберет у меня этого снова. Я выживу, невзирая на то, что случится в будущем. Ты поняла?

– Я, я…

– Послушайте, – окликнул их Теодор, – хватит шептаться. Мы понапрасну теряем время. – Он вытащил карманные часы. – Джордж скоро будет здесь. Я отказываюсь представлять ему Лукаса как вашего мужа, пока он не подпишет эти бумаги. Можете сердиться на меня, но это в ваших же интересах.

– Я с удовольствием подпишу, доктор Кавендиш, – сказал Лукас, положив конец неприятной дискуссии.

Он еще раз тихонько сжал пальцы Кэролайн и, подойдя к столу, начал изучать развернутый перед ним документ.

– Дружище, я знаю, что вы не можете этого прочитать, так что вам придется поверить мне, что все именно так, как я сказал. – Теодор подошел к двери и пригласил адвоката.

Прежде чем они подошли к столу, Лукас просмотрел документ.

– Это вполне приемлемо, доктор Кавендиш, хотя мистер Гренвилл дважды ошибся в слове «уважаемый».

Лукас обмакнул перо в чернильницу и сильным росчерком поставил свою подпись. Скрип пера по бумаге прозвучал в тишине как оружейный выстрел.

Теодор изумленно нахмурился, будто увидел на странице не подпись, а по меньшей мере змею.

– Черт возьми, значит, вы умеете читать!

– И вы ошиблись в дате, мистер Гренвилл, – скромно добавил Лукас.

Адвокат схватил документ и быстро просматривал его, отыскивая ошибки.

– Лукас, вы умеете читать! – воскликнула Кэролайн. – Тогда почему, впервые появившись здесь, вы притворились неграмотным? Вы намеревались ввести нас в заблуждение?

– Нет, – ответил Лукас, спокойно глядя на нее. – Я сам не знаю, в чем дело, но прежде я действительно не умел читать, а теперь… могу.

– Но Аманда не учила вас…

– Пожалуйста, Кэрол, – сказал он, потирая лоб. – У меня голова раскалывается. Если вы не возражаете, дорогая, я прилягу, пока не прибыли гости. Хочу выглядеть свежим, когда они появятся.

С необъяснимой печалью в глазах Кэролайн следила, как он вышел из библиотеки. Она приобрела мужа, о котором так долго мечтала, но потеряла мужчину, которого полюбила.

Глава 22

Вскоре после полудня карета Джорджа Уэйнрайта, прогрохотав по вымощенному булыжником двору, остановилась перед домом. Кэролайн расхаживала по гостиной. Услышав скрип колес, она бросилась к окну. Сердце у нее заныло. Она едва различала в серой мгле очертания красивого ландо и фигуры слуг, встречающих у входа гостей. Справившись с волнением, она заняла место у стола, тут Генри распахнул двойные двери, и в гостиную вошел Джордж.

– Джордж?! Вот так сюрприз! – проглотив ком в горле, проговорила Кэролайн.

Ее брат, даже не ответив на приветствие, обменивался любезностями с доктором Кавендишем. Мужчины прошли к камину, когда, окидывая комнату хозяйским оком, вплыла Пруденс Уэйнрайт.

– Приветствую вас, моя милая, – сказала она, постукивая веером по ладони, и без всякой паузы продолжила: – Думаю, эту комнату надо обить шелком в мелкий цветочек. Пожалуй, желтым… Что вы скажете?

– Это будет замечательно, могу себе представить, – ответила Кэролайн. Она сделала глубокий вдох. – Но я прежде посоветуюсь об этом со своим мужем.

Поросячьи глазки Пруденс расширились от неожиданности. Веер упал на пол. Джордж обернулся.

– Что с вами, дорогая?

– Вашим мужем? – недоверчиво переспросила Пруденс.

– Да, я хочу посоветоваться с мужем, прежде чем вносить существенные изменения в декор.

Пруденс покачнулась, и Джордж поспешил к ней. Чтобы обрести равновесие, дородная миссис Уэйнрайт переступала с ноги на ногу. На пути оказался веер. Резная слоновая кость захрустела под ее весом. Джордж схватил жену за РУКУ, чтобы поддержать.

– Спасибо, мистер Уэйнрайт, – поблагодарила Пруденс. – Не знаю, что на меня нашло… Мне показалось, будто ваша сестра сказала что-то о муже. Вы представляете?

Она рассмеялась, качая головой. Джордж безуспешно пытался обхватить массивную талию супруги.

– Мышка, не следует так шутить. Ты чуть не довела миссис Уэйнрайт до апоплексического удара.

Кэролайн удовлетворенно хмыкнула, расправила плечи и посмотрела на гостей с таким ощущением свободы, какого прежде никогда не испытывала.

– Уверяю тебя, Джордж, я не шучу. Удивлена, что Физерс не проинформировал вас. Я замужем. Спроси доктора Кавендиша. Он был свидетелем на свадьбе.

Уэйнрайты одновременно повернулись к доктору, на их благообразных лицах отпечатался нескрываемый ужас. Теодор кивнул:

– Да, Уэйнрайт. Все совершенно официально. Было получено разрешение на брак, церемонию провел преподобный Джеральд Уилтон.

– Этот старый пьяница? – скривившись, сказал Джордж.

– Во время свадебной церемонии он был трезв, а это все, что требуется, – ответил Теодор.

Покусывая губы, Джордж холодно взглянул на сестру:

– Тебе следовало сказать мне об этом, Кэролайн. Подумать только, пока я делаю все возможное, чтобы подыскать тебе мужа, ты сама кого-то соблазнила. И это после того, как я привозил тебе из Лондона джентльменов. Какова благодарность!

Кэролайн так стиснула руки, что побелели костяшки пальцев.

– Я вовсе не соблазняла. Это произошло довольно внезапно.

– Кто он? – наконец придя в себя, спросила Пруденс. – Надеюсь, он из приличной семьи?

– Он… – Кэрол умолкла, почувствовав появление Лукаса.

Он стоял в дверях в черном галстуке и сером жилете. Лицо, всегда такое загорелое, покрывала благородная бледность. Волосы аккуратно уложены, как и подобает джентльмену, на губах самоуверенная улыбка.

– Мистер и миссис Уэйнрайт, полагаю? – Он прошел вперед и остановил чарующий взгляд на Пруденс.

Она задохнулась, словно он сделал ей непристойное предложение, потом самодовольно хмыкнула, когда он галантно поцеловал ей руку. Пруденс капитулировала без слов, заволновавшись, как девчонка. Кэролайн с трудом сдерживала триумфальную улыбку.

– Миссис Уэйнрайт, я счастлив познакомиться со столь достойной дамой. Я ваш покорный и преданный слуга.

Пруденс отчаянно заморгала, пытаясь вновь обрести высокомерный вид.

– Это мистер Лукас Дэвин, – сказал Теодор, заполняя возникшую паузу. – Я познакомился с ним в Африке. Его родители были миссионерами.

– Миссионерами? – Пруденс мгновенно стряхнула с себя благожелательность и сморщилась так, будто в гостиную внесли испорченную рыбу. – Миссионерами? Какое несчастье! И никакой родовой знати во всей семье? – Лукас и Кэролайн смотрели на нее. – Какая жалость… Даже титула баронета нет?

– Его отец, – импровизировал на ходу Теодор, – стал советником местного короля. Человеком с большими связями.

– О, – только и сказала Пруденс, поднимая брови и многозначительно улыбаясь.

– Большие связи в Африке, но что это дает здесь? – процедил Джордж, и улыбка Пруденс исчезла. – Да будь он хоть премьер-министром в том забытом Богом месте, меня это не волнует, – добавил он. – Подумать только, у тебя, Кэролайн, был шанс стать женой сына графа! Мне совершенно ясно, что ты вышла замуж за этого человека, мало заботясь о своей репутации и о своем будущем.

Ты упустила шанс, который могла предоставить тебе судьба. И сделала это только для того, чтобы сохранить Фаллингейт. Кэролайн слушала брата, и на ее губах появилась лукавая улыбка.

– Это не новость, Джордж, множество браков заключается из-за собственности. А я-то думала, ты будешь счастлив, что твоя сестра наконец руководствовалась умом, а не сердцем.

– Если бы вы руководствовались разумом, – вступила в разговор Пруденс, – вы бы не вышли замуж за сына миссионера. Это не откроет вам двери в свет, дорогая моя.

– Я никогда туда не стремилась, мэм, и вы это прекрасно знаете, – ответила Кэролайн.

– Он здесь ради денег, милая. – Джордж сунул руки в карманы и, скрипя зубами, отошел к окну. – Я полагал, что ты могла надеяться на большее.

– Откуда тебе знать, из-за чего он женился на мне? И почему ты говоришь о нем так, словно его нет в комнате? – Она подошла к брату, подавляя искушение надрать ему уши. – Ты до сих пор думаешь, что ни один мужчина не может испытывать ко мне настоящего чувства?

Джордж окинул ее взглядом, его глаза приобрели стальной отблеск.

– Я не хочу оскорблять тебя ответом. Просто ты должна понять, что я лишь забочусь о твоем благополучии.

– Ах вот как? Так ты заботишься обо мне! – возбужденно бросила Кэролайн. – Или о своих падчерицах? Без доходов от рудников Фаллингейта ты не сможешь дать девочкам приданое, хотя я не понимаю, как это могло случиться. Ведь ты богат, как Крез.

– Ты действительно считаешь, что я думаю только о собственных интересах?

-Да.

– Кэрол, – миролюбиво произнес Лукас. Его глубокий бархатистый голос бальзамом пролился на ее издерганные нервы. Она повернулась и встретила его умоляющий взгляд. – Не спорьте из-за меня.

– Тут не о чем спорить, – сказал Джордж, становясь позади жены. Вместе они производили впечатление крепости, от которой веяло враждебностью.

Кэролайн собрала все свое мужество и без страха посмотрела им в лицо.

– Если доктор говорит, что ты замужем, – сменив тон, почти промурлыкал Джордж, – я верю его слову. Но я хочу видеть брачный контракт.

– Кэролайн совершеннолетняя, мистер Уэйнрайт, – отозвался Теодор. – Вы не имеете права требовать контракт. Уверяю вас, он целиком и полностью составлен в пользу вашей сестры.

– Учтите, Кавендиш, мой адвокат займется этим делом. И если он найдет хоть одно несоответствие, я разрушу этот союз. Кэро, думаю, ты скоро поймешь, что твой муж совсем не тот, за кого ты его принимаешь.

Тревожное предчувствие кольнуло ее сердце.

– Что ты имеешь в виду?

Джордж сунул большие пальцы в карманы жилета.

– Я чувствую, что тут что-то не так. Возможно, я ошибаюсь, но, думается, скоро все выяснится.

– Оставь это, Джордж! Он мой муж, и это не твое дело. Ты просто злишься, что мне удалось выполнить волю отца. К твоему сожалению, я этого добилась. И твоя маленькая Мышка сделала это без твоей помощи.

– Не будь дурочкой.

Кэролайн шагнула к нему. Праведный гнев придал ей храбрости.

– Ты почти убедил меня, что я дурочка. Ты заставил меня поверить, что я ни на что не способна, что я сентиментальна и глупа. Ты вбил мне это в голову, потому что я воображала, что я не такая, как другие, а на самом деле я оказалась более ловкой, чем ты, Джордж. Я знаю себя лучше, чем ты. И знаю, что сделала самый подходящий и мудрый выбор.

– Это мы еще посмотрим, милочка. – Пруденс надулась от важности, как паруса в шторм. – Мы считаем, что вы навлекли на семью позор и бесчестье. Что до вашего мужа, он столь поспешно женился на вас, потому что, видимо, был в отчаянном положении.

– Думайте о своих делах, мэм, – бросила в ответ Кэролайн.

– Все, что касается вас, это мое дело, поскольку ваша репутация бросает тень на моих девочек. Пойдемте, мистер Уэйнрайт, мне нездоровится.

– Думаю, вас расстроила утрата сокровища, которое вы хотели добавить к своему состоянию, – произнесла Кэролайн и сказала бы больше, если бы подошедший Лукас не взял ее за руку.

– Если вы называете этот полуразвалившийся, населенный призраками дом сокровищем, – ответила Пруденс, вперевалку направившись к двери, – то должна вам заметить, милочка, вы слишком долго живете в провинции.

– По крайней мере, дом, наконец, достался людям, которые могут оценить его по достоинству.

Джордж поморщился.

– Посмотрим, как заговорит мистер Дэвин после встречи с призраком лорда Гамильтона.

При упоминании о призраке настроение Кэролайн упало. Она нервно теребила кружевную оборку на рукаве.

– Он не видел здесь никаких призраков.

Правый глаз Джорджа начал подергиваться, как это часто случалось, когда он расстраивался.

– У него все впереди…

– Так ты разочарован, Джордж? – покачала головой Кэролайн. – Ты надеялся, что призрак станет преследовать моего мужа так же, как преследовал других претендентов на мою руку?

– Меня нимало не заботит, что происходит в этом доме. Но позволь предупредить тебя, что жизнь твоего мужа в опасности.

Кэролайн пристально взглянула на брата:

– Что ты хочешь сказать?

– Тебе не приходило в голову, – твердым тоном ответил Джордж, – что дух лорда Гамильтона попытается убить мистера Дэвина?

– Ты говоришь глупости, – быстро сказала она, однако без особой уверенности.

Джордж торжествовал.

– Я глупец? Дорогая сестрица, призрак сделал все, чтобы уберечь тебя от брака. Должно быть, он страшно взбешен, что ты его перехитрила.

– Честное слово, в жизни не слышала подобного абсурда, – заметила Кэролайн.

– Возможно. Но если что-нибудь случится с мистером Дэвином, помни, что я тебя предупреждал.

Джордж протянул руку, Пруденс церемонно положила на нее свою ладонь, словно они готовились предстать перед королевским семейством. В полной тишине они выплыли из комнаты. Когда двери за ними закрылись, Кэролайн вздохнула с облегчением.

– Наконец-то! – Она рухнула в кресло, раскинув ноги совершенно неподобающим леди образом. – Я думала, они никогда не уйдут.

– Они пробыли здесь не больше четверти часа. – Теодор вытащил из жилетного кармана часы и взглянул на циферблат.

– Правда? Мне это показалось вечностью. Бедный Лукас, вам пришлось нелегко.

Он сел в кресло рядом с ней и взял ее за руку. Своей невозмутимостью Дэвин напоминал сильную морскую птицу, которой не страшен любой шторм.

– Ничто, – ответил он, лаская ее взглядом, – ничто на свете не заставит меня отказаться от вас, Кэролайн.

Она сжала его руку. Как быстро он превратился в преданного мужа! Она подумала, что со временем сможет постичь эту перемену, но и тогда душа ее не будет спокойна. Предупреждение Джорджа звучит правдоподобно: Лукас в опасности. Упавшая люстра – это первый сигнал. Рухнувший портрет только подтвердил опасения. Теперь к этому добавился тревожный симптом. Лукас определенно теряет вес, что-то с ним не так. Сможет ли она это исправить?

Часом позже Лукас легким галопом ехал верхом на Гермесе по безлюдным просторам Крэгмира. Поднимавшийся туман застилал вересковую пустошь, но казалось, лошадь сама знала путь. Закрываясь от налетевшего дождя, Лукас отпустил поводья. Нудный моросящий дождик производил желаемый эффект – прояснял его ум.

Он хорошо поработал сегодня. Сдержал данное жене обещание, поставил ее интересы выше собственных. Слишком часто ему приходилось видеть страдания людей зависимых, и он не хотел этого для Кэролайн, поэтому выполнил план, который они разработали. Все вместе они убедили Джорджа Уэйнрайта, что его сестра состоит в законном браке. «Теперь она хозяйка собственной судьбы», – подумал он и улыбнулся улыбкой триумфатора.

И все-таки… и все-таки… «Я делаю ее несчастной», – думал Лукас, покачиваясь в седле и слушая мерный стук копыт. Кэро обеспокоена и напугана. У нее такое ощущение, будто она его не узнает. Знала ли она его? И если на то пошло, знал ли он себя сам? Он скажет ей, кто он. Сразу, как только все вспомнит.

Лукас откинул голову назад и улыбнулся, подставив лицо холодному дождю. Он рассмеялся, в его голосе слышались ликование изболевшейся души и подавленные слезы. С тех пор как на него свалился портрет, память ожила, рождая тревожные видения прошлого. Запах полированного дерева, звук охотничьего рога, чудесная золоченая спальня, образ которой кажется размытым от слез, когда-то застилавших глаза, горечь прощания, которого никогда не было, или было… Воспоминания казались столь яркими, что резали глаза, столь отчетливыми, что у него сжималось сердце, когда он возвращался к реальности.

– Господи, помоги мне! – воскликнул он и дернул поводья.

Гермесу это не понравилось. Лошадь сердито заржала и встала на дыбы, молотя воздух копытами. Лукас, теперь уже умелый наездник, ловко наклонился и приник к седлу, пока копыта лошади вновь мерно не застучали по земле.

– Прости, старина, – сказал Лукас, – я ведь только учусь…

Он будет скакать верхом, пока не утихнет боль в душе или пока он не вспомнит, кто он есть.

Холод пронизывал до костей, теперь Лукас всем телом дрожал. Трясущимися пальцами он вытащил из жилета фляжку со слоном, открыл пробку. Это ему поможет. Он забывает, что случилось вчера, но может в мельчайших деталях вспомнить свое детство. Ему нужно вспомнить все, тогда он постигнет смысл происходящего. Лукас поднес фляжку к губам и сделал глоток. Должен же быть ключ к разгадке? Если только обрывки этой головоломки можно сложить вместе! Он снова сделал глоток. Тогда он все ей расскажет. Расскажет Кэрол, как только сам все поймет.

Глава 23

Смайли Фиггенботтем все тщательно спланировал. Он постучит в дверь и представится трубочистом. Только малорослые мужчины и мальчишки могли заниматься этим ремеслом, так что рост Смайли делал его весьма подходящим, хотя, по правде сказать, работа его мало волновала. Для пущей достоверности Смайли где-то украл ершики и щетки. Никто не умел так перевоплощаться, как он. Слуги в Фаллингейте легко попадутся на его уловку. Когда они перестанут присматривать за ним, он станет заглядывать во все углы, пока не найдет Лукаса.

Все повернулось иначе, его ухищрения не понадобились. Не успел Смайли обойти дом, как заметил промокшего Лукаса, подъезжавшего к конюшне на взмыленной лошади. Смайли издали увидел его статную фигуру и недоуменно заморгал. Лукас еще больше походил на лорда, чем в тот раз, когда они встретились в «Серебряной подкове», только сейчас на нем не было его необыкновенного пальто. Что за глупец, да в такую погоду без пальто можно до смерти простудиться.

Сдвинув на затылок драную шапку, плут заковылял к входу в конюшню и тихо присвистнул. Лукас надменно повернулся к прежнему сообщнику:

– Что вы здесь делаете?

При звуке аристократически-высокомерного тона Лукаса Смайли захихикал и изогнулся, оттопырив зад.

– Фу-ты ну-ты, как мы изящно выражаемся! Кто это говорит? Граф Лили Ливер или Лукас Дэвин, с которым я да-а-авно знаком?

Злобная усмешка скривила губы Лукаса, он перекинул ногу через седло и скользнул вниз, его сапоги застучали по булыжнику. Грум принял поводья, бросил презрительный взгляд на Смайли и увел лошадь.

– Уверяю вас, это недоразумение, – сказал Лукас, расправляя манжеты рубашки и мокрые рукава безупречно сшитого костюма для верховой езды.

– Что, приятель?

– Мы с вами никогда не были знакомы. Насмешливая улыбка Смайли поблекла, он, прихрамывая, шагнул вперед.

– Что т-ты говоришь? Да я знаю тебя как облупленного.

– Я в жизни с вами не встречался, дружище, – покровительственно ответил Лукас густым баритоном и безжалостно взглянул на Смайли.

– Черт побери! Ты со мной не при-т-т-воряйся, Лукас. Не волнуйся, я не расскажу твоей ж-женушке, что происходит. Я пришел только затем, чтобы сообщить, что ограбление состоится во вторник.

Черт, неужто Лукас передумал? Смайли слышал, что Лукас женился на даме, которая вызволила его из тюрьмы. И если он запустил руки в ее сундуки так же, как в съестные припасы, вероятно, ему больше не нужно воровать.

– Ты ведь с нами, с-с-старина? И все идет своим черед-дом? Шайка на тебя рассчитывает. И твои парнишки тоже.

Выражение превосходства при упоминании о мальчиках исчезло с лица Лукаса.

Смайли одобрительно рассмеялся:

– Так-то лучше, Лукас. Ребят ты помнишь.

Лукас нахмурился и двумя пальцами потер переносицу, словно пытаясь извлечь что-то из глубин памяти.

– Нет, я не помню ваших ребят.

– Не моих, чудило, твоих ребят.

– Извините. Я ничего не помню. Смайли разразился гортанным смехом.

– В чем дело, приятель? Ты что, забыл наш план? Лукас наконец возвратился к жизни, стряхнув нахлынувшие мысли.

– Послушайте, вы, негодяй! Я никогда вас прежде не видел и видеть не желаю. Понятно?

– А теперь ты послушай. – Смайли подошел ближе и подмигнул. – Хватит меня разы-зы-зы-грывать. Не д-д-для того я притащился сюда из Лондона, чтобы от меня шарахались как от прокаженного. Я привез Монти Троули повидаться с тобой. Думал, т-т-т-ты будешь рад ему. Я встретил его по дороге. Он был счастлив, узнав, что ты неподалеку. Собирался поблагодарить тебя за помощь. Монти хороший парень, т-теперь он мясник. Пошел потолковать с поваром. Только не говори, что ты не помнишь Монти.

Лукас не отвечал. Он стиснул зубы так, что на лице заходили желваки. Повернул к дому и не оглядывался, оставив Смайли размышлять, то ли его давний сообщник действительно не помнит его, то ли просто пытается выйти из игры.

Ну теперь уж выхода нет. Дело только во времени. Супруга Лукаса скоро узнает, за кого вышла замуж. И когда она это откроет, Лукас вернется в «Семь лун» возглавлять шайку, как он это всегда делал. Обманувший раз навсегда обманщик, хмыкнул про себя Смайли и расплылся в довольной улыбке.

Кэролайн и Аманда сидели за мольбертами в галерее, когда Генри доложил о визите Монти Троули. Кэролайн приказала пригласить гостя, и, пока дворецкий шел по длинному коридору, она положила кисть на мольберт и принялась вытирать руки.

– Интересно, кто этот Монти Троули? – задумчиво сказала она, глядя из-за холста на Аманду. Бывшая гувернантка рисовала сад и, как всегда, делала это мастерски. Кэролайн, вздохнув, отметила про себя, что ее работа уступает наброску Аманды.

Объект Кэролайн был близок и дорог ее сердцу. Она набросала на холсте портрет Лукаса, с помощью белой, коричневой и розовой красок придала его коже тон, который отнюдь не соответствовал действительности. Смешав черный и серый цвета, она положила тени под глазами и на щеках. Лукас так исхудал в последнее время!

– Всякий раз, когда я смотрю на вашу работу, Аманда, мне хочется все бросить. И почему я решила сегодня заняться живописью? У меня все из рук валится.

– Вы нервничаете. Ищете, чем бы себя занять, чтобы не думать о словах Джорджа или о том, почему Лукас такой бледный. В самом деле, Кэрол, вам следует оставить мысль, что в вашего мужа вселился дух лорда Гамильтона.

– Но вы видите, как он похудел?

– У него нет времени поесть. С его появлением Фаллингейт превратился в сумасшедший дом. Мы с доктором Кавендишем занимаем каждую свободную минуту мистера Дэвина уроками. Теперь, когда Джордж во всем убедился, жизнь, наверное, может вернуться в нормальное русло.

– Но что, по-вашему, нормально? Я тоскую по прежнему Лукасу, но если он станет прежним, то оставит меня. Он знает меня, как никто другой. Так что я в затруднении, Аманда: мне нравится этот новый Лукас, и в то же время я грущу по тому, прежнему…

Их разговор прервал звук шагов, эхом отдававшийся в огромной галерее. Обе женщины подняли глаза и, словно лани, грациозно изогнув шеи, вглядывались в гостя. Их взорам предстал серьезный юноша, смущенно мявший в руках шапку, его башмаки, недавно до блеска начищенные, покрывала дорожная пыль. Из-под шапки волнистых рыжих волос смотрели зеленые глаза, полные такой неподдельной искренности, что сразу было понятно – еще ни разу в жизни ему не пришлось прибегнуть ко лжи. Веснушки так густо покрывали лицо, что кожа казалась светло-оранжевой.

– Миссис Дэвин, – сказал Генри, откашлявшись, – это мистер Монти Троули. Он говорит, что знаком с мистером Дэвином.

– Спасибо, Генри, – ответила Кэролайн и с самой радушной улыбкой повернулась к гостю. – Мы рады вам, мистер Троули. Это моя подруга миссис Пламшоу. Извините, что принимаем вас не в гостиной. Я не ожидала вашего визита.

– Простите за вторжение, мэм. – Монти говорил откровенно и искренне, все время поглядывая на высокий потолок, будто прежде не видел таких больших помещений. – Я приехал вместе с другом Лукаса, то есть мистера Дэвина. Смайли Фиггенботтем направлялся в эти края, и я воспользовался возможностью лично поблагодарить мистера Дэвина.

Не этот ли Смайли Фиггенботтем приезжал повидаться с Лукасом перед несчастным случаем? Кэролайн пристально смотрела на юношу. Вероятно, он знает о прошлом Лукаса гораздо больше ее, что ж, в таком случае ей предоставляется долгожданный шанс пополнить свои знания о собственном муже.

– Вы говорите так, мистер Троули, будто хорошо знаете моего мужа?

– Так же хорошо, как и другие ребята. Наверное, даже лучше, поскольку я был первым. Ваш муж великий человек. Он не любит, когда ему об этом говорят, но я надеюсь, что когда-нибудь он примет мою благодарность.

– Вы говорите о нем как о святом, – воскликнула Аманда, отложив кисть и вытирая руки.

– Он и есть святой, – кивнул Монти, – по крайней мере для меня. И для многих других, подобных мне.

У Кэролайн потеплело на сердце от такой похвалы.

– И чем же мой муж заслужил вашу благодарность?

– Он вытащил меня с улицы. Когда моя мать умерла, я остался сиротой. Но Лукас разыскал моих родственников и платил им ежегодное жалованье, чтобы они следили за мной должным образом. Понимаете, мало кто из родственников примет сироту. Мной занимались как следует, и вот теперь я выучился на мясника и подумываю приобрести в Лондоне собственную лавку. Этого бы никогда не случилось без Лукаса, то есть без мистера Дэвина.

После этого заявления воцарилась тишина. Кэролайн взглянула на Аманду и заметила, что та изумлена не меньше ее самой.

– Вы говорите, мистер Дэвин поддерживал вас? – недоверчиво спросила Аманда. – И как долго?

– Пятнадцать лет. Моя мать скончалась вскоре после моего рождения.

– И как ему это удавалось? – настаивала Аманда. – Скольких сирот он опекает?

– Несколько дюжин, – ответил Монти. – Все мы ребята Лукаса, и мы знаем, как нам повезло.

– Где же он брал деньги? – спросила Аманда и умолкла, когда Кэролайн тронула ее за руку, но вопрос уже прозвучал.

Монти смотрел себе под ноги и теребил шапку, явно не желая выдавать источник доходов своего покровителя. В этом не было необходимости, во всяком случае, Кэролайн и Аманда знали, что Лукас вор.

– Да он просто Робин Гуд, – прошептала Кэролайн, сердце ее учащенно забилось, переполненное сочувствием. – Знаете, Монти, он никогда не рассказывал нам, что делал со своими… деньгами.

Аманда проглотила ком в горле и заморгала, отгоняя подступившие слезы.

– Я уверена, что ваша матушка была бы благодарна, – сказала она, – если бы знала, что для вас сделал мистер Дэвин.

– Она знала, – с печальной улыбкой ответил Монти. – Лукас сказал ей перед смертью, что позаботится обо мне. Иззи, сказал он, твой мальчик никогда не будет голодать, обещаю тебе. Он мне сам рассказал. Он мне хоть и не отец, но был рядом с матерью, когда она родила меня на улице. А отец… Я его никогда не знал.

Слезы катились по щекам Кэролайн. Так это сын Иззи! Женщины, которую Лукас любил, но которая мечтала выйти замуж за лорда. Она умерла, родив ребенка от своего любовника, и Лукас был тогда рядом с ней, хотя она и отвергла его любовь. Он был там ради Иззи. Точно так же, как поклялся остаться в Фаллингейте ради Кэролайн.

– Вам очень повезло, молодой человек, – сказала Кэролайн дрогнувшим голосом. – Лукас всегда заботится о тех, кого любит.

– Я понятия не имела… – проговорила Аманда, обычная маска благопристойности исчезла с ее лица. – Понятия не имела, – растерянно повторила она.

– Я хотел сказать ему, что, возможно, куплю лавку в Лондоне, – подбадривая собеседниц, проговорил Монти. – Думаю, он будет гордиться.

Кэролайн вытерла слезы.

– Несомненно. Вы не выпьете с нами кофе в гостиной, мистер Троули?

– Да, мэм. С удовольствием.

Они перешли в гостиную и дружески болтали в ожидании кофе. Монти осторожно отщипывал от сдобной булочки маленькие кусочки, пока Кэролайн не убедила его, что этого добра на кухне всегда предостаточно. К тому времени, когда Лукас вернулся с верховой прогулки, юный мясник съел чуть ли не все, что стояло на подносе.

– Лукас! – Взволнованно улыбаясь, Кэролайн поднялась с кресла навстречу вошедшему мужу. – Никогда не догадаетесь, кто зашел навестить нас. Мистер Троули!

Монти встал и лучезарно улыбнулся своему покровителю. Аманда с блеском во влажных глазах наблюдала трогательную сцену. Но странно, Лукас не выказал никаких эмоций.

– Мистер Троули? – сказал он таким тоном, словно никогда не слышал этой фамилии. Остановившись в дверях, он нахмурился, потом взглянул на Кэролайн, и лицо его прояснилось. – Как ваша живопись, дорогая?

Он подошел и поцеловал жену в щеку. Встревоженная его реакцией на гостя, Кэролайн нахмурилась.

– Лукас, какой вы бестолковый, право. Вы помните мистера Троули? Он один из сирот, которым вы помогаете. Вам следовало бы рассказать мне о своих добрых поступках.

С искренним недоумением Лукас посмотрел на Монти:

– Извините, я… я, честное слово, не помню. Приветливая улыбка Монти исчезла, он был слишком искренен, чтобы скрывать душевную рану.

– Лукас! Вы наверняка помните! Это сын Иззи! – воскликнула Кэролайн с оттенком нетерпения в голосе. – Вы помните Иззи?

Лукас, явно взволнованный, налил себе чашку кофе.

– Если бы я помнил, дорогая, я бы сказал.

– Мистер Дэвин сегодня сам не свой, – тихо сказала Кэролайн Монти.

Лукас быстро повернулся к ней, глаза его блеснули гневом.

– Уверяю вас, я более чем в себе. Я не приглашал сюда мистера Троули и не понимаю, почему он немедленно не покинет нас, поскольку я совершенно не припоминаю ничего, что бы нас с ним связывало.

– Лукас!

Он бросил на Кэролайн виноватый взгляд, вздохнул, его гордая осанка поникла.

– Простите. – Лукас провел рукой по исказившемуся лицу, исподволь разглядывая Монти. – Позвольте мне поговорить с мистером Троули наедине.

Кэролайн встревожено посмотрела на гостя.

– Не волнуйтесь, дорогая, я не оторву ему голову. Я только хочу поговорить с ним.

– Хорошо, – поколебавшись, сказала Кэролайн, – если таково ваше желание. Хотя я не возражала бы и остаться. Правду сказать, я этого очень хочу.

– Пожалуйста, Кэрол.

Она кивнула и одарила Монти приветливой улыбкой.

– Думаю, мой муж предпочтет, чтобы слуги не присутствовали при вашей беседе, мистер Троули. Поэтому сами займитесь кофе и булочками. Надеюсь, вы пообедаете с нами. Оставайтесь, сколько захотите. Вы идете со мной, Аманда?

– Конечно.

Женщины вышли, оставив Лукаса и Монти вдвоем.

Когда через полчаса Лукас вошел в галерею, Кэролайн вновь была поглощена живописью. Только проведя тонкую линию, подчеркивающую продольную ямочку на подбородке, она увидела, как портрет мужа даже в любительском исполнении похож на изображение Баррета Гамильтона. Черные глаза, созданные ее кистью, казалось, проникали в ее душу, точно так же, как порой действовал на нее подлинный портрет лорда.

Расстроенная, она бросила кисть на мольберт и, резко поднявшись, отступила на шаг, чтобы охватить перспективу. Это Баррет Гамильтон. Но это и Лукас Дэвин. Она не могла объяснить разницу между ними.

– У вас такой вид, будто вы встретились с призраком, – раздался позади нее звучный голос Лукаса.

Кэролайн с дрожью обернулась.

– Господи! Вы напугали меня до полусмерти! Я не слышала, как вы вошли.

Его пронзительные черные глаза изучали ее черты, словно она была портретом, созданным его рукой.

– Вы слишком увлеклись работой. Как я вижу, пишете свой любимый объект?

Лукас нахмурился. Он думает, что она изобразила Баррета Гамильтона?

– Но это вы, – поспешно пояснила Кэролайн.

Он приподнял брови, полная сарказма улыбка скривила его губы.

– Разумеется.

– Мистер Троули останется у нас?

Лукас поджал губы и, сунув руки в карманы, отошел к окну.

– Нет, я отослал его, пусть идет своей дорогой.

– Лукас! Вам следовало предложить ему остаться. Он о вас очень высокого мнения. Я хотела послушать историю вашей лондонской жизни.

– Мы не проводили время вместе, Кэрол.

– Но вы знали его. И что более важно, он знал вас. Я ему завидую. Вы понимаете, что я ничего не знаю о вашем прошлом.

– Это к лучшему, – сказал он. Голос его был холоден, как ветер, шумевший за окном в увядших розовых кустах. – По крайней мере сейчас.

– Вы не можете убежать от своего прошлого, Лукас.

– Не могу? – Он повернулся и уставился на нее. – Я так ловко сбежал от своего прошлого, что даже его не помню…

Голос его прервался, он приложил руку ко лбу, зажмурил глаза и скривился.

– Что-то не так? – Кэролайн подошла к нему и коснулась его руки. Даже сквозь одежду она почувствовала, как от него пышет жаром. – Да вы весь горите! Вы, должно быть, больны. И бледны как полотно.

– Я не болен. Просто… я сердит на вас.

– Почему? Почему, дорогой?

– Сначала вы хотите, чтобы я забыл свое прошлое, а теперь настаиваете, чтобы я его вспомнил.

Кэролайн сжала его сильную мускулистую руку.

– Потому что поняла, как ошибалась. Я хотела, чтобы вы стали тем, кем не были. Я хотела выйти замуж за лорда или за кого-нибудь столь же респектабельного. И теперь, когда вы стали вести себя как великосветский человек, я поняла ошибочность своего плана. Я полюбила вас таким, каким вы были прежде. Я скучаю по тому мужчине, Лукас, я вас едва узнаю.

Он вырвал свою руку из ее ладони.

– Прекратите. Вы говорите чепуху. – Он застонал, видимо, головная боль усилилась.

– Вы даже на себя не похожи. Вы исхудали. Портрет, что я нарисовала, в равной мере походит на вас и на лорда Гамильтона. Вы с ним одно целое… С того момента, когда портрет ударил вас по голове.

– Хватит! – зарычал Лукас. Лицо его покрылось испариной. Он посмотрел на Кэролайн затравленным взглядом, под глазами залегли темные круги. – Можете вы понять, что мне нехорошо? – Он вытащил из жилета фляжку и открыл пробку. – С меня хватит ваших добрых намерений и забот о моей персоне. Больше никогда не говорите мне о Монти Троули и о моем прошлом. Ясно?

– Я вам скажу, что мне ясно. Вы не тот человек, за которого я вышла замуж. Не для того я ждала долгие годы, чтобы заключить брак с человеком, столь же бесхарактерным, как лондонские приятели Джорджа. Я хочу, чтобы тот вспыльчивый и искренний Лукас Дэвин вернулся. Вы слышите?

– Я услышал чересчур много, черт возьми!

Он направился в дальний конец галереи, громко стуча каблуками по деревянному полу.

– Проклятие! – вырвалось у Кэролайн.

В раздражении она повернулась к портрету. И уже хотела перечеркнуть свое творение крест-накрест черной краской, как услышала глухой стук и тревожный крик.

– Мистер Дэвин! Бедный мистер Дэвин! Сходите за Генри! Скорее.

Услышав вопли Бидди, Кэролайн бросила кисть. Она промчалась по галерее, выбежала в холл и замерла у распростертого на полу Лукаса. Он упал навзничь. По счастью, на этот раз обошлось без крови.

– Бидди, что случилось?

Кэролайн опустилась на пол и положила голову Лукаса себе на колени.

– Он вышел за дверь и тут же упал.

– Позовите доктора Кавендиша! И поскорее!

Глава 24

Осмотрев Лукаса, Теодор оставил его на попечение Бидди и пригласил Кэролайн в библиотеку для серьезного разговора.

– Что с ним? – с тревогой спросила она, закрыв за собой дверь.

Теодор подошел к камину и, опершись рукой о полку, задумчиво посмотрел на огонь.

– Не стану лгать, Кэролайн. Я не знаю, что беспокоит Лукаса.

Тревога, давно поселившаяся в ней, обернулась приступом боли, без всяких признаков облегчения.

– Он весь горит. Это лихорадка?

– И да, и нет. – Теодор заложил большие пальцы за лацканы сюртука. – У него жар. Должно быть, простудился.

– Вполне возможно, – вздохнула она, усаживаясь на софу. – Он ездил верхом легко одетым. Дэви говорил мне, как Лукас замерз, когда вернулся.

– Лихорадка привела к тому, что он потерял сознание и упал. Я уверен, что он все еще страдает от удара по голове. Скорее всего, именно это повлияло на ход его мыслей. Теперь он может вспомнить отдаленное прошлое, но забыл, что было месяц назад. Когда я изучал медицину, то читал о случаях стойкой потери памяти. При ушибе головы такое бывает, память может возвращаться и пропадать.

– Я хотела бы верить, что все так просто, дядя Тедди. Но как вы объясните его внезапное умение читать?

– Возможно, ребенком он умел читать, а затем утратил эту способность, когда память о том периоде была потеряна. Наверное, какое-то ужасное событие заставило его забыть все связанное с этим отрезком жизни.

Кэролайн покачала головой:

– Нет, он одержим призраком.

– Послушай, Кэрол, твое воображение слишком уж разгулялось.

– Не забывайте об упавшей люстре! Это не случайно, что она упала именно рядом с Лукасом и именно тогда, когда он танцевал со мной.

– Да, это не случайность. Это проржавевшая арматура.

Генри осматривал ее и сказал, что вам повезло, что люстра так долго провисела, а не рухнула раньше.

Кэролайн закусила губу, рассерженная невозможностью поделиться с ним самым главным доказательством. Не могла она сказать доктору, что, занимаясь с ней любовью, Лукас назвал ее Рейчел. И потеря памяти не имеет с этим ничего общего. Равно как и с резким похудением.

– Я уверена, дядя Тедди, что Лукас вспоминает не свое прошлое, а прошлое Баррета Гамильтона. Он утверждает, что был представлен королю! И говорит об этом более чем убедительно. Вор из лондонских трущоб не мог бы вспомнить такое ни при каких обстоятельствах.

Теодор задумчиво погладил бороду.

– Твоя теория весьма правдоподобна, дорогая. В конце концов, мне доводилось видеть туземных колдунов, погружавших своих пациентов в транс и вызывавших у них судороги и галлюцинации. Хотя я не слишком верю в сверхъестественное происхождение проблем Лукаса, но не отвергаю любую возможность. Время покажет, кто из нас прав.

– Значит, нам не остается ничего другого, как только ждать, – вздохнула Кэролайн.

– Но если моя теория верна, предупреждаю, Кэро, его память может вернуться от какого-нибудь неожиданного сигнала. От какого-то слова или действия, или это произойдет само собой. Так что будь готова. Я без нужды не хочу докучать Лукасу. Он – величайший эксперимент во всей моей карьере.

Кэролайн, прищурив глаза, посмотрела на доктора:

– Не нравится мне, как это звучит, дядя Тедди. Вы рискуете его жизнью ради научного опыта? Вы испробовали на нем какое-то таинственное лекарство?

На его губах появилась безрадостная полуулыбка.

– Ты же знаешь, я никогда не дал бы Лукасу ничего, что могло бы ему повредить.

Она скрестила руки.

– Думаю, да.

– Послушай, девочка моя, я сегодня собираюсь в Хазерли проконсультироваться с доктором Грэмом, одним из моих учителей. Возможно, он просветит меня относительно некоторых загадок. Пока меня не будет, проследи, чтобы Лукас находился в тепле и пил побольше крепкого бульона. Я уверен, дорогая, что он будет совершенно здоров, когда немного отдохнет и придет в себя после лихорадки. Он слишком много пережил.

Когда доктор отбыл, Кэролайн заняла место Бидди у постели Лукаса и практически силой влила в него огромную чашку бульона. Покончив с этим, она укрыла его и устроилась рядом, гладя его лоб, щеки, целуя виски и всячески суетясь над ним. Из-под полуопущенных век на нее смотрели сонные, темные, как терновые ягоды, глаза.

Она наклонилась и осторожно поцеловала его в губы. И, как всегда, затрепетала от сладкого восторга. Ах, как же она любит его! От этого чувства на глаза навернулись слезы. Что с того, что ей не нравилось его нынешнее поведение, но любовь выше подобных недоразумений. Господи, исцели его, безмолвно молилась Кэролайн.

Справившись со своими чувствами, она снова поцеловала Лукаса и чуть отодвинулась.

– Мне так жаль, что мы поссорились, – шептала она. – Я знаю, что ты нездоров. Мне не следовало настаивать, чтобы ты рассказывал о сложных вещах, когда был так слаб.

Он сжал ее руку.

– Не волнуйся, просто прими меня таким, как есть, Кэрол. Прими меня и мою любовь. Пожалуйста. Я был глуп, пытаясь оттолкнуть тебя.

– Это давно в прошлом, дорогой. Я… – Она умолкла, сообразив, что он заснул. Бедняжка. Ему действительно нездоровится. Какая же она неблагодарная! Он отдал ей все, что мог, а она еще чего-то от него хочет, это раздражало бы любого…

Ей следовало понять, что он болен. Какая же она эгоистка! Как и в случае с мисс Кинникотт. Вспомнив об Эмили, Кэролайн повыше подтянула одеяло, укрывая Лукаса, и отправилась на поиски подруги.

– Ну что, Лукас уснул? – спросила Аманда. Тревога исказила ее обычно спокойное лицо.

– Да. Дядя Тедди убедил меня, что он поправится. У него лихорадка. И он совсем ослабел. Неудивительно, почти ничего не ест. Я очень беспокоюсь, – говорила Кэролайн, разливая чай. – Хотите чаю, мисс Кинникотт?

– Да, если позволите, – нежным голосом отозвалась Эмили с шезлонга, стоявшего у окна гостиной.

Аманда сидела около нее на софе и пила чай. Она приказала лакею переносить сюда Эмили после полудня. Зеленая гостиная была маленькой, уютной и гораздо теплее других комнат.

– Вам нужно есть больше сдобных булочек, мисс Кинникотт, – сказала Кэролайн, подавая Эмили чашку. – И сливки… Это поможет вам прибавить в весе. К сожалению, Лукас не единственный, кому нужно поправиться.

– Я не голодна, – ответила Эмили, сопровождая слова болезненной улыбкой. Ее мягкие светло-пепельные волосы были зачесаны назад и собраны в слабый узел. Круги под глазами казались темнее, чем прежде, но голос звучал тверже. И с тех пор как позавчера она прибыла в Фаллингейт с длительным визитом, она чаще улыбалась. – Вы очень добры ко мне, миссис Дэвин. У вас и так много забот. Думаю, мне пора вернуться домой.

– И слушать не желаю! – Кэролайн присела на край шезлонга и положила руку на лоб Эмили. – Да вы просто ледышка! Пойду принесу еще одно одеяло.

– Нет. – Эмили схватила ее за руку. – Не стоит беспокоиться, ах, мне не следовало приезжать.

– У вас нет выбора, – отозвалась Кэролайн с хитрой улыбкой. Она хотела, чтобы Эмили думала, что в соответствии с планом, составленным ею и Амандой, она заложница, на несколько недель похищенная с фермы Кинникотт. В таком случае Эмили не будет испытывать вины из-за того, что оставила отца одного. – Я выкрала вас с фермы, а потом послала записку вашему отцу, чтобы он ждал вас через пару недель. Нужно быть в тепле и хорошо питаться, так сказал дядя Тедди.

Эмили поднесла чашку к тонким губам и задумчиво отхлебнула. Потом, поставив чашку на блюдце, с восхищением взглянула на свою благодетельницу:

– Вы такая храбрая, миссис Дэвин. Даже не знаю, как вы выстояли перед моим отцом.

Кэролайн торжествующе улыбнулась:

– Это очень просто. Когда он разыскивал вас, я объяснила, что вы в Фаллингейте и пробудете здесь несколько дней, но повар, как всегда, будет посылать ему еду. Кажется, это смягчило его нрав. Вот и весь подход.

– И все равно вы очень мужественная, – настаивала Эмили с благоговейным трепетом.

– Я? – Кэролайн тоскливо улыбнулась. – Я не была бы храброй, если бы не мой муж. Он заставил меня понять, как эгоистична и слепа я была.

Кэролайн оглянулась на Эмили и почувствовала, что, по крайней мере, сделала одно доброе дело в жизни.

– Ваш муж замечательный человек.

– Да.

– Так вот зачем существует брак? Чтобы научиться быть храброй?

Слезы закипели в глазах Кэролайн, она заморгала, отгоняя их, и кивнула.

– В том случае, если вы выходите замуж за человека, который вам нужен. Он научит вас видеть, что в жизни самое главное.

– Так вы его любите?

Эмили задала этот более чем интимный вопрос так невинно, что Кэролайн вряд ли могла на нее сердиться.

– Да, я люблю его. – Кэролайн взглянула на Аманду, но не увидела на ее нежном лице осуждения. – Думаю, даже миссис Пламшоу успела разглядеть его достоинства и добродетели.

Аманда кивнула:

– Да. Поэтому я не понимаю вашего нынешнего недовольства. Лукас Дэвин не только доказал свое благородство, он начал вести себя так, будто родился дворянином. К этому мы и стремились.

– Мы стремились к этому до того, как упал портрет.

– О Господи! – Аманда раздраженно повернулась к Кэролайн. – Вы все о призраке!

– Что? – оживилась Эмили, она чуть выпрямилась, опираясь на подлокотник шезлонга.

Кэролайн ответила быстро, стремясь привлечь гостью на свою сторону, пока Аманда не убедила Эмили в собственной точке зрения.

– Понимаете, мисс Кинникотт, я уверена, что в моего мужа вселился дух лорда Гамильтона. Мистер Дэвин ведет себя весьма странно с тех пор, как портрет лорда Гамильтона упал ему на голову. Я знаю, это звучит абсурдно, но из-за чего еще поведение Лукаса изменилось столь резко и быстро? Вместо того чтобы уехать, как он планировал, он открыто признается в любви и теперь стремится попасть в высшее общество. На него это так не похоже, вам не кажется?

Кэролайн рассказала Эмили правду, когда приехала за ней на ферму. Это признание помогло девушке решиться покинуть дом отца. Эмили горела желанием помочь подруге.

– Вероятно, – сказала она, ее щеки чуть порозовели от волнения, – упавшая картина пробудила в мистере Дэвине определенные чувства, он понял, какая вы замечательная жена, и решил вести себя наилучшим образом, чтобы вы не отправили его в Индию.

– Тут есть над чем подумать, Кэрол, – заметила Аманда. Кэролайн нетерпеливо поднялась и подошла к столику с чаем. Налив себе чашку, она тихо вздохнула, обдумывая то многое, что нужно сказать.

– Мне понятно ваше недоверие. В конце концов, вы никогда не видели привидения. Я и сама считала это выдумкой, пока… пока недавно призрак не появился перед моим окном.

– Что?! Нет, этого не может быть! – воскликнула Аманда. – Вы видели привидение? Вы ничего мне не говорили!

Странная улыбка появилась на губах Кэролайн. Она столько раз признавалась Аманде, что хочет его увидеть. Это была их общая игра: строить догадки, как выглядит призрак лорда Гамильтона.

– Баррет Гамильтон? – изумилась Аманда.

– Да! – Кэролайн поспешно села рядом с ней на софу. – Это так странно! В конце концов призрак явился мне, но я уже не хотела его видеть. Лукас стоял рядом и, конечно, ничего не заметил. Но я клянусь, Аманда, призрак там был. У меня в этом нет сомнений. Вы мне верите? Скажите, что да.

Аманда задумчиво прищурилась, потом твердо посмотрела на свою подругу.

– Я так давно вас знаю, Кэрол. Вы мечтательны и романтичны, но никогда не были суеверной. Вы не верили в привидения, даже когда другие утверждали, что они существуют, хотя я знаю, вам хотелось, чтобы это оказалось правдой. Так что это не каприз. – Она тяжело вздохнула.

Кэролайн обняла ее.

– Спасибо. Я думала, что повредилась рассудком.

– Это так захватывающе, – выдохнула Эмили. Аманда и Кэролайн повернулись к ней и от души рассмеялись.

– И не надо отправлять меня в больницу для умалишенных, – заключила Кэролайн, когда смех утих. – Я рада, что смогла поделиться с вами своими сомнениями. Но теперь вы знаете, почему я так беспокоюсь за Лукаса. Он одержим бесом, Аманда. Другого объяснения и быть не может. Это действует на его здоровье. Боюсь, если я не предприму что-нибудь, чтобы помочь ему…

Кэролайн не закончила свое страшное пророчество.

– Возможно… Да нет, это глупо, – застенчиво произнесла Эмили и умолкла.

– Что? – спросила Кэролайн. – Продолжайте, мисс Кинникотт. Мне важно ваше мнение.

Эмили облизала губы и неуверенно подняла глаза.

– Поскольку призрак действительно существует, вам нужно узнать о нем как можно больше, особенно если вы думаете, что он вселился в вашего мужа. Вероятно, вам следует перечитать дневник, о котором вы мне рассказывали. Он ведь написан лордом Гамильтоном. Это даст ключ к пониманию его характера и объяснит, почему мистер Дэвин ведет себя так странно.

– Эмили, это замечательная идея, – ответила Кэролайн. – Вы нам так помогли. Ах, как славно, что вы приехали!

Эмили вспыхнула, Кэролайн впервые увидела на ее щеках румянец.

– Рада, что могу помочь. У меня много всяких идей, но отец никогда не хотел их слушать. Но если вы…

– У нас масса времени, чтобы поговорить о самых удивительных вещах, дорогая, – сказала Аманда, успокаивающе похлопав ее по руке.

– А я сегодня же перечитаю дневник, – объявила Кэролайн, с надеждой уцепившись за эту мысль, – надеюсь, он даст мне ответ, который я ищу.

Глядя в окно, Аманда размышляла над недосказанным предсказанием Кэролайн. Наконец-то миссис Пламшоу поняла, почему ее подруга считает, что в Лукаса вселился дух лорда Гамильтона. Аманда ни минуты не сомневалась, что Кэролайн видела привидение. Но чтобы призрак руководил поведением Лукаса? Нет, это уж слишком! И еще она сомневалась, что Кэролайн найдет в дневнике нужный ответ.

Аманда молча наблюдала, как Кэролайн поспешно допила чай и вышла. Она-то точно знала, почему Лукас ведет себя так странно. И пожалуй, ей стоит поговорить с ним не откладывая. Сегодня же. У них много общего, у бывшей гувернантки и Лукаса Дэвина. Подозрительно много. И если кто-то и может ему помочь, то это она, Аманда Пламшоу.

Глава 25

Обойдя весь дом и так и не найдя Лукаса, Аманда вышла в сад, и здесь ее поиски увенчались успехом. Казалось, он не обращал внимания на дождь, грозивший промочить его до нитки. Самой Аманде хватило здравого смысла надеть накидку, и теперь капюшон защищал ее от пронизывающего ветра, такого холодного, что в нем чудилось дыхание скорой зимы.

– Вам следовало бы лежать в постели, – сказала Аманда. – Ваша жена огорчится, узнав, что вы целый день разгуливаете под дождем.

Лукас взглянул на нее через плечо и мрачно улыбнулся, затем снова принялся меланхолически созерцать поблекшие кусты роз. Аманда остановилась рядом с ним.

– Вы так смотрите на розы, словно они вас обманули, – сказала она, вопросительно приподняв брови.

– Я действительно чувствую себя обманутым. Я так надеялся найти цветок!

– В такое время?

– Но я видел их в Билберри-коттедже.

– В долине теплее. Он пожал плечами.

– Человека нельзя порицать за надежду. Кэролайн любит розы. Я хотел принести ей хотя бы одну. Она, кажется, недовольна мной.

Сердце Аманды сжалось, когда она заметила, как дрогнул голос Лукаса.

– Женщин трудно понять. Вам не стоит так беспокоиться из-за настроения вашей жены.

Он заморгал, потом насмешливо улыбнулся:

– Конечно. Но думаю, я оказался совсем не тем человеком, в которого она влюбилась.

Аманда рассмеялась:

– Я совершенно уверена, что каждая невеста убеждается в этом на следующее утро после свадьбы.

Лицо Лукаса оставалось серьезным, словно он даже не слышал ее.

– Что тревожит вас, мистер Дэвин? Расскажите мне. Вы ведь не тот человек, которым сейчас представляетесь, вы не джентльмен. Так что можете быть со мной откровенны, поскольку и я не леди.

Он мрачно нахмурился, исподлобья изучая Аманду.

– Что с вами, миссис Пламшоу? Вы сегодня на редкость прямолинейны.

Обхватив себя руками, она поежилась, защищаясь от пронизывающего ветра. Что касается Лукаса, он будто не замечал скверной погоды.

– Я всего лишь честна. Знаете, у нас с вами много общего. Лукас сунул руки в карманы и побрел к неработающему фонтану, который представлял собой грустную картину. В каменной чаше скопилась дождевая вода, плавали опавшие листья. Капли дождя, касаясь гладкой поверхности воды, вздымались пузырями.

– Не думаю, – сказал он. – Вы весьма утонченная и респектабельная дама.

– Я просто стараюсь выглядеть так в глазах окружающих, – потупив печальный взор, проговорила Аманда. В ее тоне слышалась такая боль, что Лукас невольно вскинул глаза. – Вас это удивляет, мистер Дэвин? Когда я приехала в Фаллингейт, мое положение было во сто крат отчаяннее, чем ваше.

– Но почему?

– Потому что я женщина, а женщине всегда труднее, чем мужчине.

– Мы мало знакомы, миссис Пламшоу. – Голос Лукаса стал твердым и отстраненным. – Стоит ли открывать мне сердце? Сознайтесь, вы ведь меня недолюбливаете?

– Не совсем так. Признаюсь, я очень дорожу репутацией Кэролайн, и вы скоро поймете почему. Это заставило меня быть осторожной с вами. Но вы мне нравитесь, Лукас. Вы ведете себя куда благороднее, нежели любой из джентльменов, которых я знала.

– Я принимаю это за комплимент.

В его больших глазах вспыхнул подлинный интерес. Он сел на каменную скамью у фонтана, и она восприняла это как знак согласия. Теперь он готов слушать.

– Когда мне было двадцать, – начала она, опускаясь рядом с ним на скамью, – я служила гувернанткой в семье известного всем маркиза, чья основная резиденция находилась в Лондоне. Это был красивый и энергичный человек, и я по ошибке приняла его внимание ко мне за нечто романтическое и искреннее. К тому же он заявил мне, что маркиза его не понимает и я одна способна постичь его пылкую душу.

Аманда умолкла, вернувшись мыслями в горькое прошлое.

– Я была польщена этим откровенным признанием. Причем так, что совершила самую большую ошибку в своей жизни. Я показала ему краешек своих чулок. И вскоре простой хлопок на моих ногах сменился шелком, – в сердцах сказала она.

Лукас ничего не ответил. Он думал об Иззи. Она продала свою жизнь знатному любовнику за пару чулок. Оказывается, скверному мужчине легко купить любовь добропорядочной женщины!

– Вскоре маркиз потерял ко мне интерес, – продолжала Аманда. – Однажды я увидела, как он обнимает новенькую горничную своей жены, и поняла, какую ошибку совершила. Я места себе не находила, а ему хоть бы что… Ему даже в голову не пришло скрывать свой некрасивый поступок, и скоро я стала для него игрушкой. С разбитым сердцем, потерянная, я не в силах была ему отказать, хотя и могла. Вскоре я забеременела. Меня выгнали, и я родила бы ребенка на улице, как ваша бедняжка Иззи, если бы одна великодушная вдова не сжалилась надо мной. У меня родился мальчик. Она захотела оставить его у себя, чтобы потом он стал ей помощником. Я отдала ей все, до последнего пенни. Но самое главное, я поклялась, что больше никогда не увижу сына. Вдова собиралась объявить мальчика своим дальним родственником. Я знала, что она устроит его жизнь лучше, чем я. Это должно было уберечь его от сиротского дома, поэтому я и согласилась.

На мгновение ей показалось, что Лукас обратился в камень. Лицо неподвижно, взгляд стальной. Затем он шевельнулся, едва повернув голову в ее сторону.

– Простите, миссис Пламшоу, за мерзкое поведение распутных мужчин. Окажись маркиз сейчас здесь, я убил бы его голыми руками.

Аманда опустила веки и горько улыбнулась, слезы жгли ей глаза. Она вытерла их и вздохнула.

– Когда я узнала, что вы опекаете сирот, Лукас, это навело меня на мысль о сыне. Если бы я умерла при родах, повезло бы моему мальчику встретить кого-нибудь, подобного вам?

– Я постараюсь отыскать его. – Лукас впервые посмотрел на нее как на равную.

Аманда покачала головой.

– Я не хочу, чтобы он узнал, что он внебрачный ребенок. Я уверена, о нем хорошо заботятся. Та женщина действительно была очень доброй и более чем респектабельной. И вероятно, она оказалась ему лучшей матерью, чем стала бы я в моем ужасном положении.

Она вздохнула и, заправив выбившуюся из прически прядку волос, продолжила:

– Оставив Лондон, я едва сводила концы с концами. Случайно я попала на место гувернантки в Фаллингейт. Мне повезло, что я встретила Кэролайн, она спасла мне жизнь. Даже в столь юном возрасте она стала мне другом. Во многих отношениях светское общество было чуждо ей, и это роднило меня с ней еще больше. Она особенная, не такая, как все. Знаете ли, Лукас, свет не любит индивидуальности.

Аманда повернулась и взглянула ему в глаза. Как и маркиз, он показался ей очень красивым. Но у Лукаса было то, чем не обладал ее любовник, – сердце.

– Я так долго скрывала свое прошлое, что почти отреклась от возможности снова полюбить. Окружающие считают меня вдовой, и я сама убедила себя, что не нуждаюсь в любви. Это опасное притворство. Вы так старались стать таким, каким, по вашему мнению, хотела видеть вас Кэролайн, что не оставили места Лукасу, который был ей дорог. У Кэрол появилась странная идея, будто в вас вселился призрак.

Они оба молча улыбнулись.

– Она считает, что наверняка существует какое-то веское объяснение и вашей болезни, и резким переменам в поведении. Я лучше знаю, Лукас. Вы заставили себя измениться, спрятав свою истинную сущность в глубинах сердца. Если вы хотите стать полноправным членом светского общества, ради Бога… Но не потеряйте свою душу, ничего дороже нет на свете.

Опустив голову, он взял ее руку в свои ладони. Мягко пожав, он поднес ее к губам.

– Спасибо, миссис Пламшоу, что рассказали мне свою историю. Обещаю вам с вниманием отнестись к вашему совету.

Открыв ему свое сердце, Аманда почувствовала себя удовлетворенной. Она довольно улыбнулась и поднялась.

– Надеюсь, теперь вы будете называть меня Амандой. Кажется, мы достаточно хорошо знаем друг друга. Ну, мне пора. Я должна вернуться прежде, чем Кэролайн примется меня искать.

Миссис Пламшоу пошла к дому, но Лукас остановил ее:

– Аманда, когда вы собираетесь рассказать доктору Кавендишу то, о чем только что поведали мне?

– Скоро, – ответила она, и радость наполнила ее зеленые глаза. – Очень скоро.

Покинув гостиную, Кэролайн пошла прямо к себе в спальню и достала дневник. Пока она искала очки, пальцы дрожали от нетерпения. Может, Эмили права? В дневнике есть какой-то ключ, который она проглядела, и он откроет ей нечто важное в состоянии Лукаса?

Кэролайн села на краешек постели и положила дневник на прикроватный столик. Она осторожно перелистывала хрупкие страницы, пока не дошла до последней записи.

Увы, это мои последние слова. Смерть приближается, я слабею с каждой минутой. Но я не могу уйти, пока правда не будет открыта. Прочитайте, и узнаете, что свершилась ужасная несправедливость.

Кэролайн видела это прежде. Она внимательно просмотрела строки, пристально вглядываясь в каждое слово. Вдруг ей пришло в голову, что она не знает точной причины смерти лорда Гамильтона. Она полагала, что его казнили, но почему тогда он пишет о нарастающей слабости? Он болел?

Она перевернула страницу, твердо зная, что следующая пуста, тем не менее это ее огорчило. Дальше ничего нет, нет ключа к разгадке конца жизни и смерти лорда Гамильтона. Кэролайн оцепенело смотрела на последнюю пустую страницу, размышляя над вопросами, которые Баррет оставил без ответа.

Бессознательно сосредоточившись на сгибе между последним листом и переплетом, она вдруг заметила неровности на внутренней стороне обложки. Это подогрело ее интерес, и Кэролайн провела пальцем по сгибу. Бумага приподнялась, образуя нечто вроде кармашка. Все больше волнуясь, она осторожно сунула пальцы в тайник и вытащила сложенный листок.

Моя последняя запись. Тем лучше. Костлявая уже у моего порога, наконец она пришла за мной. Я не ел больше двух недель. По каким-то причинам мой желудок не принимает пишу. Вероятно, причиной тому горе. Должно быть, так. Что ж, хорошо… Чем скорее я умру, тем скорее встречусь со своей возлюбленной. Дорогая Рейчел, мы снова будем вместе. Навсегда.

Баррет Гамильтон.

Прочитав последнюю строку, Кэролайн разразилась слезами. Боль погибшей любви тисками сжимала сердце. Теперь она наконец узнала, как погиб Баррет, а любовь Рейчел казалась ей такой близкой, словно ее дух витал в комнате. Она плакала, не вытирая слез и думая про себя: неужели смерть единственный способ соединить влюбленных и сделать их свободными?

Теперь она поняла глубину их чувств, потому что любила сама. И она снова зарыдала, прижимая к себе раскрытый дневник и вновь переживая все, что узнала. Нет, даже если ее лишат любви Лукаса, боль будет стоить испытанного наслаждения. И тут новая мысль мгновенно отрезвила ее.

– О Господи!

Влажные глаза округлились, когда до нее дошло, что именно она прочитала. Кэролайн всхлипнула, положила дневник на колени и поднесла к глазам лист с последней записью. Она всматривалась в слова, до боли закусив губы. Лорд Гамильтон умер от голода! Он не мог есть от горя.

Кэролайн представила себе Лукаса. Худой, слабый, изможденный… Неудивительно. Он повторяет последние дни лорда Гамильтона. Это означает, что его жизнь висит на волоске.

– Я должна положить этому конец раз и навсегда, – сказала она и решительно поднялась.

Листки выскользнули из ее рук. Разлетевшись, они, кружась, упали на пол. Когда Кэролайн подняла их, то сообразила, что не прочитала вторую запись.

Она положила дневник на подоконник и развернула другой лист. Он был написан четким разборчивым почерком и датирован двадцатью пятью годами спустя после смерти лорда Гамильтона.

Сэр Тоби.

Я достал дневник лорда Гамильтона, как Вы просили. Тотчас посылаю его в Фаллингейт. По сведениям, дошедшим до меня от секретаря королевы Елизаветы, Вы построили грандиозный дом, достойный предстоящего визита ее величества. Надеюсь посетить Вас вместе с двором.

И последнее. Наведя справки в Лондоне, я выяснил, что лорд Гамильтон скончался, заблуждаясь, что леди Рейчел Хардинг умерла в аббатстве, на месте которого построен Фаллингейт. На самом деле леди Рейчел выжила и родила ребенка, дитя лорда Гамильтона. Она скончалась при родах, и никто не знает, что случилось с младенцем. Воистину печальная повесть.

Джеймс Доналд, сквайр.

Кэролайн напряженно вглядывалась в четкие строчки, боясь поверить собственным глазам.

– Ребенок! Бедный Баррет! Бедная Рейчел!

Баррета забрали в Тауэр после того, как стражник шпагой ранил Рейчел. Лорд думал, что ее рана смертельна. Но Рейчел выжила, а он так и не узнал об этом. Он не узнал, что их любовь дала жизнь ребенку. И весьма вероятно, что где-то в мире существует потомок лорда Гамильтона как живое свидетельство его великой любви к Рейчел Хардинг.

– Как жестока жизнь, – вздохнула Кэролайн, сложила письмо и положила его обратно в дневник. – Как жестока и опасна!

Наконец она поняла, почему Лукас так похудел. Проклятие Баррета Гамильтона грозит погубить его.

Это доказывает, что она права, а доктор Кавендиш ошибается. Жизнь Лукаса в опасности, и есть только один способ его спасти. Единственный человек, который может это сделать, – священник, что гостит у леди Рот-Паркер. Нужно пригласить его немедленно. Пришло время изгнать дьявола.

Глава 26

В тот же день Кэролайн отправилась с визитом к леди Рот-Паркер. Она рассказала отцу Антонию о своем предположении и, выслушав многочисленные возражения, все же сумела убедить его в необходимости ритуала изгнания нечистой силы. В конце концов, в Лондоне мало священников римско-католической церкви и еще меньше тех, которые обладают таким исключительным опытом в духовных делах, как отец Антоний. Когда Кэролайн трогательно заговорила о своих страхах за жизнь Лукаса, священник смягчился.

Перспектива церемонии изгнания призрака бесконечно взволновала Джулию Рот-Паркер. Сэр Роджер уехал в Лондон, поэтому было решено, что на следующий день Джулия и отец Антоний отправятся в Фаллингейт и после ужина сообщат Лукасу о цели своего приезда. Кэролайн предчувствовала, что ее ждет расплата за то, что она держала мужа в неведении. Но это ее не беспокоило, она действует в его интересах. Узнав о болезни Эмили, она поклялась, что никогда больше не будет слепа к нуждам других. Да, она действует правильно. И если он станет возмущаться, пусть.

На следующий день поужинали рано, в шесть часов, как это принято в провинции. Доктор Кавендиш вернулся незадолго до прибытия гостей, и хотя у него не было времени наедине поведать Кэролайн о своей дискуссии с доктором Грэмом, он все же успел сменить костюм для верховой езды и переодеться к ужину.

После десерта Лукас и Теодор остались за столом выпить по стаканчику портвейна и выкурить сигару, а дамы отправились в другую комнату, где их ждал кофе. Отец Антоний откланялся, сославшись на важное дело, в которое были посвящены только Кэролайн и леди Рот-Паркер.

Комната, куда перешли дамы, находилась в дальнем конце дома, с южной стороны. На этом месте когда-то располагались кельи монахов, где настоятель монастыря Мортон выдал лорда Гамильтона. Спустя годы некоторые наиболее суеверные слуги уверяли, что призрак Рейчел Хардинг все еще бродит там в поисках возлюбленного. Конечно, раньше Кэролайн в это не верила, но теперь она вглядывалась в каждый угол.

При появлении дам лакеи распахнули массивные двойные двери, и леди Рот-Паркер первая выразила одобрение.

– Честное слово, Кэролайн, великолепная комната! Давно я здесь не была. Помню, ваши родители принимали тут высоких гостей из Лондона.

– Да, Джулия, я часто с нежностью вспоминаю те времена, – отозвалась Кэролайн, приглашая гостей садиться.

Эмили и Аманда опустились на отделанную позолотой софу, Джулия и Кэролайн устроились на таких же креслах. Когда кофе был подан, Кэролайн отослала слуг.

– Генри, пожалуйста, передайте джентльменам и отцу Антонию, что мы готовы, – попросила она.

Встретив вопросительный взгляд Аманды, она отвела глаза, но ее давняя подруга была достаточно внимательной, чтобы сразу понять, что Кэролайн что-то затеяла. Однако если она начнет объяснять, то растеряет всю свою храбрость. Леди Рот-Паркер, конечно, знала, что задумала Кэролайн, но хранила молчание. Опытная хозяйка лондонского салона, она была воплощением осторожности.

Полчаса спустя Лукас и Теодор, окутанные сигарным дымом и тонким запахом хорошего вина, перекидываясь шутками, вошли в гостиную.

– Приветствую, дорогая, – сказал Лукас, коснувшись щеки жены в мимолетном, но тем не менее чувственном поцелуе.

Для нее все его поцелуи такие. Щека горела от прикосновения его губ, а может быть, от чувства вины, что она его обманула.

– Осмелюсь сказать, – весело начал Теодор, останавливаясь рядом с Амандой, – не припомню, когда я видел столько красавиц в одной комнате.

– Поосторожнее, дружище, – проворчал Лукас, присаживаясь на ручку кресла рядом с Кэролайн, – при чем здесь вы? Я буду очаровывать этих дам.

– Ах вы, мальчишка, это я научил вас на свою голову, – улыбаясь, поддразнил его Теодор. – Не мешайте мне флиртовать!

– Боюсь, назревает дуэль, Кэрол, – рассмеялась гортанным смехом Джулия. – И к тому же между такими красавцами.

– Вы им чересчур льстите, – с улыбкой ответила Кэролайн, – если они дойдут до рукопашной, это пойдет им на пользу.

– Вы слышали? Собственная жена призывает меня к порядку, – сказал Лукас, его большие черные глаза радостно блеснули. – Вы не предупреждали меня о подобных перспективах, старина, – обратился он к доктору Кавендишу.

– Это как раз то, дружище, чему каждый мужчина должен научиться самостоятельно.

Все, за исключением Кэролайн, рассмеялись. В ожидании священника она так волновалась, что сердце, казалось, поднималось к горлу, не давая дышать. Отец Антоний отправился за облачением и святой водой и мог появиться в любой момент.

Беседа приняла шутливый оборот. Теодор потчевал собравшихся забавными случаями из своих африканских приключений. Кэролайн не слышала почти ни слова из его рассказа. Она думала над тем, как объявить им о предстоящем. В голову ничего не приходило, и Кэролайн поняла, что, возможно, совершила серьезную ошибку, заранее не посвятив всех в свой план.

В конце концов дилемма разрешилась. В комнату вошел священник. На нем были белый стихарь и пурпурная епитрахиль, а в руках черный чемоданчик довольно зловещего вида.

Беседа оборвалась, все повернулись к нему, и отец Антоний не без некоторой театральности объявил:

– Что ж, начнем изгнание дьявола.

Ответом ему была гнетущая тишина. Священник подошел к столу и начал разбирать чемоданчик, а все присутствующие в изумлении обратились к Кэролайн.

Она чувствовала себя так, будто с нее содрали кожу. Вдруг идея изгнания из Лукаса нечистой силы показалась ей совершенно абсурдной.

– Ну… – Она умолкла и закашлялась. – Понимаете… я просила… Я хочу сказать… я умоляла отца Антония помочь мне спасти Лукаса.

Дэвин поднялся и смотрел на нее сверху вниз, будто видел ее впервые.

– Что?!

Сердце Кэролайн отчаянно забилось, готовое выскочить из груди, но она вдохнула поглубже. Сейчас или никогда… Она не имеет права отступать!

– Я просила отца Антония изгнать дух лорда Гамильтона из вашего тела, – сказала Кэролайн так просто, словно говорила о погоде, а затем заставила себя взглянуть в застывшее лицо Лукаса.

– Это возмутительно! – почти выкрикнул он.

– Кэролайн, – укоризненно заметил Теодор, – вы зашли слишком далеко.

– Разве? – горячо возразила она. – Я делаю то, что считаю необходимым для своего мужа. Вы не любите его так, как я, и не слишком о нем заботитесь. Это стало понятным, когда здесь был мистер Гренвилл, – многозначительно добавила она. Кэролайн поднялась и повернулась к Лукасу: – Вам тоже не следует меня упрекать. Я всего лишь делаю то, что вы мне посоветовали: внимательно отношусь к нуждам других.

Кэролайн принялась расхаживать перед камином.

– Я только что узнала, что лорд Гамильтон умер от голода. Вам не приходит в голову, как это странно, что Лукас худеет, страдает головной болью, слабеет?

– Это не означает, что он умирает, – возразила Аманда. – Позвольте доктору Кавендишу снова обследовать его.

Кэролайн остановилась и совершенно серьезно посмотрела на подругу.

– Эта проблема лежит за пределами медицины. Вы помните, как Лукаса едва не придавило люстрой? Помните упавший портрет? Я думаю, в конечном счете мой брат кое в чем прав. Призрак лорда Гамильтона пытается убить Лукаса. И он делает это, вселившись в тело моего мужа.

– Кэролайн, – сказал Теодор, – твой брат просто пытался найти способ сохранить за собой Фаллингейт. Он скажет все, что угодно, лишь бы отпугнуть Дэвина. А тому, что он не ест, есть причина. Он…

– Нет, доктор Кавендиш, – прервал его Лукас, его щека даже подергивалась от ярости, – не старайтесь втолковать разумные вещи моей жене. Это бесполезно. Я сам пытался ее убедить, но, увы…

Собрав все свое мужество, Кэролайн выдержала гневный взгляд мужа.

– Она не верит в естественное изменение моего поведения и находит этому лишь мистическое объяснение. Понимаете, она все еще считает меня недоумком, не важно, что я делаю. Честно говоря, это оскорбительно. Он направился к двери.

– Лукас! – вскрикнула Кэролайн. Ее глаза горели. – Вы можете оставить меня, но умоляю вас, пройдите через это! Если я ошибаюсь, то моя глупость станет очевидна… Но во имя наших супружеских обетов я заклинаю вас, дайте мне шанс! Клянусь, Лукас, я думаю только о вас!

Он замер около двери, его тело напряглось, словно в нем боролись два существа: одно толкало вперед, другое тянуло назад. Она знала, что призрак хочет, чтобы Лукас ушел. Но он тем не менее медленно повернулся и уставился на нее с презрительной улыбкой, напомнившей ей прежнего обаятельного вора. Могла ли она когда-нибудь представить, что будет счастлива увидеть откровенное презрение в глазах мужчины?

– Очень хорошо, Кэрол, – дерзко сказал он, и знакомый огонек блеснул в его глазах. – Я уступаю вашему минутному помешательству. Только для того, чтобы доказать, что вы ошибаетесь. Приступайте, святой отец. – Лукас плюхнулся на стул и лениво закинул ногу на ногу. – Начинайте спектакль.

– Пожалуйста, расступитесь, – торжественно произнес отец Антоний. – Дьявол коварен. Если демон вселился в мистера Дэвина и покинет его тело, предметы начнут летать в воздухе и могут кого-нибудь ранить.

После минутного колебания все последовали указанию священника. Никто не проронил ни слова, все старались проникнуться важностью момента. Завыл ветер, двойные стеклянные двери, ведущие на террасу, с грохотом распахнулись от его порывов. Кэролайн выбрала эту комнату из-за ассоциации с лордом Гамильтоном. Теперь она задумалась, правильно ли поступила. Стены, казалось, жили собственной жизнью. Вероятно, следовало собраться в гостиной.

Священник выглядел совершенно спокойным. Он методично раскладывал на столе распятие, ладан, который сразу же зажег, бутылку со святой водой, освященное масло. Когда приторный запах ладана наполнил воздух, отец Антоний объяснил, что намеревается делать.

– Как я говорил, миссис Дэвин, – начал он, – изгнание дьявола или демона, строго говоря, не прогоняет нечистую силу из одержимого ею человека. Ритуал только связывает демона обещанием покориться воле Божьей. – Священник вручил Лукасу распятие. – Держите его и, что бы ни случилось, не выпускайте из рук.

Теперь все стояли полукругом позади священника.

– В обычных условиях я стал бы это делать вместе с еще одним священником или даже с двумя. Но сегодня я не могу позволить себе такой роскоши. Поскольку я тоже чувствую здесь присутствие неестественных сил, я сделаю это ради обитателей дома. И приветствую вашу молитвенную поддержку. Но предупреждаю вас, если у кого-то на душе есть грех, в котором он не раскаялся перед Богом, то лучше сразу покинуть эту комнату. Демоны коварны. Когда их изгоняют из одного человека, они находят слабости в другом. И бесы вселятся в вас прежде, чем вы успеете понять, что произошло. Кто-нибудь хочет покинуть комнату?

Все присутствующие переглянулись. Лукас с усмешкой смотрел на них, наслаждаясь их замешательством.

– Вот как? Ни у кого нет слабостей в душе, как у меня? И нет грехов, как, несомненно, они есть у меня, чтобы стать лакомым кусочком для дьявола?

– Не следует шутить над святым обрядом, мистер Дэвин, – спокойно посоветовал священник. – Ваш острый язык лишь подбадривает сидящего внутри вас духа. У одержимости есть много причин. И грехи на совести всего лишь одна из них. Здесь вы не ошиблись.

– Слава Богу, – ответил Лукас и со скучающим видом подпер подбородок рукой.

Кэролайн огляделась вокруг. Улыбки исчезли, теперь все серьезно смотрели на священника. Щеки Эмили сделались пунцовыми.

– Мисс Кинникотт, – сказала Кэролайн, подходя к ней, – наверное, вам лучше отправиться к себе в комнату. Предстоящее может оказаться для вас утомительным.

– Ни за что на свете я не пропущу это событие, миссис Дэвин. Пожалуйста, не заставляйте меня уйти, обещаю, со мной все будет в порядке. Моя вера в Господа крепка. Честное слово, я не нахожу здесь ничего… утомительного.

– Умоляю, позвольте ей остаться, – сказал Лукас. – Со зрителями даже забавнее. Только нужно подать закуски.

– Лукас, я устроила это не для развлечения, – отрезала Кэролайн.

– Пожалуйста, не пререкайтесь, миссис Дэвин, – сказал священник. – Мы должны быть спокойными и сильными, или дьявол найдет наши слабые стороны. Он уже пытается вбить клин между вами и вашим мужем. Я заметил это… пока вы разговаривали.

Вспышка молнии озарила необычайно темное небо. Кэролайн вздрогнула. Это ее воображение, или в комнате вдруг стало холоднее? Она потерла руки.

– Вы ничего не чувствуете? Аманда подвинулась ближе к Теодору.

– Похолодало, – сказала она. – И пахнет как-то странно.

– Это работа демона, – спокойно объяснил отец Антоний. – Он нервничает, чувствует, что ему недолго тут останься, и изворачивается. Мистер Дэвин, вы должны быть сильны духом. Вы должны хотеть, чтобы бес покинул вас. Я могу сделать это в одиночку. Понятно? Лукас скривился, словно откусил лимон.

– Ясно, ваше преподобие. Целиком и полностью понятно.

Святой отец либо не заметил его сарказма, либо предпочел его игнорировать.

– Тогда начнем с «Отче наш».

Все хором принялись читать молитву, все, за исключением Лукаса, и чем громче они молились, тем громче завывал ветер. Под конец они почти кричали. Угли в камине вспыхнули и рассыпались искрами, огонь угасал. К тому времени, когда они повторили молитву шесть раз, комната погрузилась в темноту, которую были не в силах прогнать одинокая керосиновая лампа на столе и полдюжины свечей в развешанных по стенам канделябрах.

– Итак, я начинаю, – провозгласил отец Антоний. – Поднимите голову, сын мой.

Лукас послушался. В слабом неровном свете его щеки казались еще более худыми, под глазами залегли тени. Джулия вздохнула:

– Господи, он выглядит как демон.

– Чепуха, – прошептал в ответ Теодор. Священник начал говорить, медленно и звучно.

– Exorcizo te, omnis spiritus imniunde, in nomine Dei Patris omnipotentis[7]. – произнес он по-латыни и, окунув большой палец в святую воду, перекрестил лоб Лукаса. – Et in nomine Jesu Christi[8].

Лукас состроил гримасу и закрыл глаза, когда отец Антоний снова перекрестил его. Вдруг под порывом ветра распахнулась одна из дверей на террасу, впуская потоки холодного воздуха.

– Ой! – воскликнула Эмили.

– Господи! – вырвалось у Джулии.

Кэролайн с дрожью подняла глаза, почти готовая к тому, что в дверях появится призрак.

– Это всего лишь ветер, – насмешливо сказал Теодор. Он поспешил к двери и сумел ее закрыть. – Снова собирается гроза. Пожалуйста, продолжайте, святой отец.

Священник даже не посмотрел на доктора. Он и Лукас были прикованы друг к другу взглядами. На этот раз даже Кэролайн вынуждена была признать, что Лукас выглядит как демон.

– Christi Fili ejus, Domini et Judicis nostri, et in virtute Spiritus Sancti, ut descedas ab hoc plasmate Dei…[9]

В душном воздухе латинские слова сливались для Кэролайн в неразборчивый поток. Она даже взмокла, что совсем не подобает благовоспитанной леди. Что-то здесь не так. Решительно не так, но что, она не могла определить.

Кэролайн вздрогнула и сосредоточилась на движениях священника. Он коснулся губ Лукаса, его ушей и ноздрей.

– Ephpheta, quod est, Adaperire[10]! – прогремел священник с неожиданной силой. – Откройся! – снова повторил он, коснувшись ушей Лукаса.

На этот раз с грохотом отворились обе двери. Все свечи мгновенно погасли.

– Ой! – вскрикнула Эмили.

– Что происходит? – в ужасе пролепетала Джулия.

– Не обращайте внимания, – крикнул священник, – это демон. Он пытается отвлечь вас.

– Ему это удалось, – за всех ответила Джулия. Раздался очередной раскат грома. Кэролайн подскочила, несмотря на всю свою решимость быть храброй. Минуту спустя молния ударила, казалось, прямо у дверей. Она осветила комнату сполохами белого цвета. Ночь вдруг превратилась в день. И в этот краткий светлый миг в дверях террасы мелькнула бесформенная фигура.

– О Боже, – в изумлении выдохнула Джулия.

– Это он! – вскрикнула Кэролайн. – Призрак, который я видела за своим окном.

Его тело было почти бесформенным. Шум дождя не смог заглушить его стон.

– Рейчел! Рейчел!

– Это Баррет Гамильтон! – сказала Аманда. – Доктор Кавендиш, сделайте что-нибудь.

Никто не шелохнулся. Снова вспыхнула молния. Фигура исчезла, терраса была пуста.

– Я видел его, – сказал Лукас циничным тоном. – И ей-богу, я его найду. Он сорвался с места и бросился к дверям.

– Нет, мистер Дэвин, – крикнул ему вслед отец Антоний. – Это критический момент. Демон вводит вас в заблуждение. Он пытается увлечь вас к опасности. Вы должны сопротивляться, пока не закончится обряд изгнания дьявола. Он хочет, чтобы вы последовали за ним.

Лукас блеснул озорной улыбкой и похлопал по спине Теодора.

– Тогда он получит, что хочет. Пойдемте, Тедди. Вы отправляйтесь налево, а я возьму вправо. Обойдем сад и встретимся в центре.

– Правильно, дружище, но будьте осторожны и не угодите в болото. Оно как раз позади сада, – сказал Теодор, и они выбежали навстречу ужасной грозе.

Женщины посмотрели друг на друга, потом на священника, который сокрушенно качал головой.

– Это работа дьявола, миссис Дэвин. Сейчас ваш муж даже в большей опасности, чем прежде. Я боюсь за его жизнь.

– Вы можете что-нибудь сделать? – с мольбой спросила Кэролайн.

– Теперь все в руках Божьих, дитя мое.

– Ну нет! – вскричала Кэролайн. – Тогда я сама позабочусь о нем. Пойдемте, Аманда, мы спасем этих мужчин от самих себя, пока еще не поздно.

– Подождите меня, – попросила Эмили.

– Нет, я настаиваю, чтобы вы остались, – обернулась к ней Кэролайн.

– Я не отстану, – ответила Эмили с неожиданной энергией и живостью.

Удивленная Кэролайн кивнула в знак согласия. Она схватила Аманду за руку и потянула ее вперед:

– Тогда бежим.

– Бежим, мисс Кинникотт, – обернулась Аманда к девушке и взяла ее за руку.

Женщины с усилием закрыли за собой дверь и пересекли залитую дождем террасу. Сплошные потоки воды сменились отдельными редкими каплями, но ветер завывал и бушевал по-прежнему.

Преодолев три небольшие ступеньки, они спустились на усыпанную гравием дорожку, затем пошли по мокрой траве сада. Меньше всего Кэролайн хотела бы оказаться в саду в такую ночь, как сегодня.

Ребенком она в дневные часы бродила по саду среди огромных кустов, подстриженных в форме животных, но вечерами избегала этого места. Она воображала, что в темноте животные оживают и превращаются в жутких монстров: дракона, хищного сокола, злого петуха и грифона, который пугал ее больше всего.

Теперь, проходя на цыпочках по траве мимо мрачных фигур вдвое больше ее, Кэролайн вздрогнула от тех же мыслей. Печально завывал ветер, но когда он на мгновение умолк, она услышала голос мужа:

– Сюда, Аманда. Встаньте ближе. Где Эмили?

– Мисс Кинникотт вцепилась в мою руку. Боюсь, от страха.

– Не позволяйте ей уйти, Аманда. Она… – Кэролайн умолкла, заметив метавшуюся в отдалении фигуру.

– Что это? Я что-то видела.

– Где?

– Там! – Кэролайн указала на дальнюю сторону живой изгороди. Фигура с плавными очертаниями выплывала из-за одного ряда подстриженных кустов и исчезала за другим. – Призрак!

Подруги подбежали к ней, стараясь сохранять равновесие под мощными порывами ветра.

– Наверное, это Лукас, – с надеждой сказала Аманда.

– Сюда, Дэвин! – услышали они крик Теодора.

– Это доктор Кавендиш, а не призрак! – с облегчением воскликнула Аманда.

– Нет, – возразила Кэролайн, – движения его слишком плавны для живого человека. Это не дядя Тедди.

– Но я слышала его. Я намерена отыскать доктора. Прежде чем Кэролайн отреагировала, Аманда поспешила через сад.

– Доктор Кавендиш! Где вы?

– Нет, Аманда! Вернитесь! Вы не можете уйти одна! Но тем не менее она ушла и вскоре скрылась из виду.

Кэролайн уже замерзла и дрожала. Она повернулась к своей компаньонке, глаза которой, несмотря на покрасневший нос и трясущиеся губы, горели огнем веры.

– Мисс Кинникотт, боюсь, мы с вами остались одни.

– Не волнуйтесь, миссис Дэвин. Все будет хорошо.

– Вы думаете?

– Да.

Кэролайн судорожно сглотнула, прищурилась и напряженно кивнула, призвав на помощь все свое мужество.

– Да, конечно. Я не боюсь. – Она с усилием открыла глаза, взяла Эмили за руку и повела к огромному кусту, подстриженному в форме сокола. – Пойдемте.

Они обошли зеленую птицу и отправились к дальнему ряду кустов, где исчезла таинственная фигура.

– Смотрите туда! – дрожащим голосом прошептала Кэролайн. – Кто-то бредет от болота Мертвецов. Ни один человек не выходил еще оттуда живым.

– Живой или мертвый, он идет сюда, – заметила Эмили.

Женщины вцепились друг в друга. Фигура становилась больше. Она шаталась из стороны в сторону, словно лишенная зрения, слуха и чувства равновесия. С рук свисали мокрые камыши и болотная трава.

– Это что, призрак? – едва дыша, спросила Эмили. Кэролайн нахмурилась:

– Нет. Вовсе нет.

Она вздохнула с облегчением. С каждым шагом приближавшегося к ним существа становилось ясно, что это человек. Довольно обычный мужчина, если бы не болотная трава, облепившая его промокшее пальто.

– Это… – Кэролайн наконец узнала его. – Это же… сирота, которому помогал Лукас. Сюда, мистер Троули.

Он покачивался из стороны в сторону и чуть не рухнул к их ногам, но все же устоял.

– Господи, да вы насквозь промокли. Рыжеволосый юноша слабо улыбнулся и снял с лица приставшую траву.

– Слава Богу, миссис Дэвин, я уж думал, что никогда не выберусь из болота живым. Меня чуть не засосала трясина.

– А что вы тут делали, мистер Троули?

– Пытался отыскать дорогу в Фаллингейт. Я пришел днем, довольно рано. После того как нашел способ помочь Лукасу вспомнить меня. Но заблудился и до сих пор брожу у болота.

– Бедняга! Вы даже не знаете, как вам повезло. Думаю, вы единственный, кто выбрался оттуда живым. Мистер Троули, это мисс Кинникотт.

– Добрый вечер, мисс Кинникотт, – сказал он, вежливо поклонившись, хотя дрожал от холода.

– Добрый вечер, мистер Троули, – ответила Эмили, с любопытством глядя на юношу.

Он посмотрел на девушку, и его усталость мигом исчезла. Троули даже немного выпрямился.

– Мистер Троули скоро купит мясную лавку в Лондоне, – добавила Кэролайн.

– В Лондоне! – Глаза Эмили вспыхнули. – Это восхитительно. Я всегда мечтала жить в Лондоне.

– Эмили, вы не проводите мистера Троули в дом? Попросите повара дать ему бренди и как следует накормить. Пусть Генри приготовит горячую ванну. И если по пути вы увидите мистера Дэвина, пошлите его сюда.

– Конечно. Идемте, мистер Троули. Скорее к теплому очагу. Я так привыкла сидеть у камина, ведь я всегда мерзну.

Они ушли. Глядя им вслед и думая о том, как они подходят друг другу, Кэролайн сообразила, что по собственной вине осталась одна в саду, которого так боялась.

Дом вырисовывался позади нее зловещим видением, резкие порывы ветра пробирали до костей. Все, чего она хотела, это чтобы Лукас оказался здесь, согревая ее. Он был прав, она затеяла ненужное дело. Все пошло не так, как она планировала.

Призрак появился, но прежде, чем священник смог изгнать его из Лукаса. Единственный полезный результат всей этой затеи заключался в том, что Лукас начал вести себя как прежде. Это означало, что надежда есть.

Глава 27

Слыша звук шагов Теодора, Аманда шла следом за ним через сад, но все время поворачивала не в ту сторону. Наконец ей повезло, он оказался рядом.

– Доктор Кавендиш! Слава Богу, я нашла вас.

Он резко остановился и повернулся, щурясь в темноте.

– Миссис Пламшоу! Что вы здесь делаете?

– Ищу вас. Я так беспокоилась! – Она бросилась вперед, почувствовав себя увереннее в его присутствии.

– Миссис Пламшоу, вам не следовало сюда приходить. – Доктор Кавендиш смотрел на нее с укоризной. Она хотела привести доводы в свое оправдание, но в этот момент споткнулась, подумав про себя, что это невесть откуда взявшийся камень.

– О, – только и произнесла Аманда, падая доктору на грудь. Поддержав, Теодор привлек ее к себе.

– Вы не ушиблись?

– Нет-нет, – поспешила заверить она, наслаждаясь теплом его объятий. Она взяла себя в руки, вновь обретя равновесие и достоинство.

– Благодарю, я чуть не упала.

Она ждала, что он позволит ей уйти, но он все еще крепко держал ее. Окончательно смутившись, она взглянула на него и прочла в его глазах то, о чем могла только мечтать.

– Аманда… – Он запнулся. Изучая ее лицо, улыбался так робко, как школьник. – Аманда… можно мне вас так называть?

– Конечно, доктор Кавендиш.

– Теодор. Зовите меня Теодор.

Она не отняла ладоней от его груди. Пальцы подрагивали. Ей было так хорошо с ним! Еще бы, такой добрый мужчина… И красивый. Да, он всегда выглядел импозантно. И умный. Главное, умный!

– Хорошо, Теодор.

– Аманда, я давно хотел попросить вас… спросить вас… – Когда слова растаяли в воздухе, он потянулся вперед и припал к ее губам.

Его усы щекотали ей нос, но это было не самое сильное ощущение, занимавшее ее в данный момент. Она чувствовала желание! Неужели? Она-то думала, что с этим покончено навсегда! Голова кружилась. Никто никогда не целовал ее с такой нежностью, никто не был так заботлив. От этой мысли на глаза навернулись слезы. Она уступила его поцелую, более того, сама обняла руками его шею, чувствуя безопасность и тепло, несмотря на ветер, который кружил вокруг них.

Он целовал ее долго, потом прижался лбом к ее лбу.

– Я не думал, что смогу снова испытать подобное чувство. Аманда, как мне благодарить вас?

– Нет, это мне следует благодарить вас, Теодор. Я должна… так много рассказать вам о себе. Мое прошлое…

– Меня не волнует ваше прошлое, – твердо сказал он, заботливо глядя на нее сверху вниз. – Вы понимаете, юная леди?

Юная леди! Она рассмеялась, но потом, когда поняла, что он совершенно серьезен, взглянула на доктора с любопытством. Неужели это возможно? Неужели он может принять ее такой, какая она есть? Не спрашивая ни о чем, не выясняя? Он снова поцеловал ее, и вопросы исчезли сами собой, а им на смену пришло смятение чувств, вызванное вниманием этого необыкновенного мужчины.

Когда доктор отпустил ее, она довольно улыбнулась:

– Я так рада, что споткнулась.

– Я тоже. – Он рассмеялся и посмотрел вниз. – Но вы могли ушибиться. Черт возьми, на что это вы наткнулись?

Он наклонился над объектом, который был причиной недоразумения. Из кустов торчала чья-то нога.

– Что за черт?

– Кто это может быть? – прошептала Аманда.

– У нас только одна возможность узнать это. – Теодор наклонился и вытащил из кустов тело мужчины.

– Господи! Это мистер Физерс, он…

Теодор опустился на колени, стараясь нащупать пульс на руке бедняги.

– Он едва жив. – Приложив ухо к груди дворецкого, доктор потрогал его лоб. – Скорее всего у него пневмония. Нам повезло, что мы его нашли. А сейчас необходимо перенести Физерса в дом и уложить в постель.

Аманда смотрела на белое лицо старого слуги, которое казалось совершенно безжизненным в голубом свете луны.

– Но что привело его сюда?

– На этот вопрос необходимо ответить. И для этого мне придется сделать все, чтобы спасти беднягу. – Теодор обнадеживающе взглянул на нее. – Возможно, ответ наконец поможет нам разобраться с таинственнымпризраком?

Глава 28

После того как Эмили и Монти исчезли в глубине дома, Кэролайн продолжила поиски Лукаса. Она шла мимо гигантских кустов, когда где-то совсем рядом услышала тихий стон и шорох. Она замерла на месте. Что, если это призрак? А может быть, какой-то чужак прокрался в сад? Она разглядела темные очертания мужской фигуры, окровавленное лицо и руку, занесенную для удара. Кэролайн хотела было закричать, но остановилась, поняв, что перед ней Лукас.

– О Боже! – вскрикнула она. – Что с тобой случилось?

Узнав ее, он замер с поднятой рукой и тут же скорчился от боли.

– Кэролайн! Я думал, ты была… О-о-о! – Он обхватил голову руками и застонал.

– Лукас, что случилось? Ты видел привидение?

Тыльной стороной ладони он вытер кровь, сочившуюся из разбитого носа.

– Я нашел его, но это вовсе не привидение. Я кружил около кустов и первое, что обнаружил, – здоровенный кулак, направленный прямо мне в нос. Вполне ощутимый удар, совсем не свойственный призраку. Когда я упал, то заметил, какон побежал прочь. Кэролайн, этот призрак из плоти и крови, уверяю тебя.

Лукас с достоинством выдержал осмотр доктора, но его нос распух и болел. Кэролайн и Аманда сидели тут же, радуясь, что они наконец в тепле уютной гостиной и их беспокойная прогулка окончена. Мистер Троули и Эмили грелись на кухне. Отец Антоний и леди Рот-Паркер все еще оставались в комнате, где происходило неудачное изгнание дьявола.

– Нос не сломан, Дэвин, – заключил Теодор, стирая с рук следы крови. – Но вы получили удар что надо. Постарайтесь на будущее избегать подобных стычек, и тогда выбыстро поправитесь.

– Я буду паинькой, обещаю, – усмехнулся Лукас, расправляя морщинки на запачканном кровью жилете и рубашке. – Зато теперь мы знаем, что призрак, который преследует Кэрол, – человек.

– Но кто это может быть? – спросила Кэролайн. Доктор Кавендиш разливал портвейн и обносил каждого. – Спасибо, дядя Тедди. Мне кажется, у меня внутри все окоченело, как на улице.

Он поднял свой бокал и подмигнул ей.

– Тогда тем более вам следует согреться.

– Мы думаем, что знаем, кто прячется в облике лорда Гамильтона, – сказала Аманда и, когда Теодор передал ей стакан, улыбнувшись, добавила: – Спасибо.

Уголком глаза Лукас поймал улыбку, которая тронула щеки Кэролайн. Она с волнением смотрела на доктора и Аманду.

– Так, так, так… – улыбнулся Лукас, морщась от боли. – По крайней мере не только плохое, но и кое-что хорошее произошло сегодня ночью.

Аманда кашлянула и со строгим видом произнесла:

– Когда Теодор… когда доктор Кавендиш и я…

– Оставьте формальности, дорогая, – перебила ее Кэролайн, – зовите его Тедди!

Аманда зарделась, как школьница. Затем, широко открыв глаза, сообщила:

– Когда Тедди и я были в саду, я обо что-то споткнулось. И как вы думаете, что это было? – Она замолчала, выжидая. – Оказалось, это нога бедного мистера Физерса.

– Мистер Физерс? – с испугом спросила Кэролайн. – Что с ним?

– Еле жив, – ответил Теодор. – У него острая форма пневмонии. Он в своей комнате в западном крыле, и все, что возможно, я уже сделал. Но не удивлюсь, если он так и не очнется.

– Бедный Физерс! – вздохнула Кэролайн и рухнула в кресло. – Это моя вина. Я уволила его… и разбила его сердце.

– Не надо винить себя, дорогая, – поспешил успокоить Теодор. – Ты же не выставила его на улицу. Он просто очень стар, Кэро. Но вопрос остается вопросом: что он делал в саду в столь поздний час и в такую неподходящую погоду? Боюсь, что это вновь возвращает нас к вопросу о привидении.

– Вы не нашли там каких-то деталей костюма или, может быть, простыню? Рядом с Физерсом? – поинтересовался Лукас.

– Нет.

– Хм-м, – буркнул он, почесывая подбородок. – Я видел мистера Физерса в саду довольно поздно, лил сильный дождь. Тогда это показалось мне странным, а теперь кажется подозрительным.

– Да, – кивнул Теодор.

– Но это не мог быть Физерс, я имею в виду того мерзавца, что ударил меня, – сказал Лукас, трогая больной нос. – Этот малый обладал недюжинной силой.

– Вероятно, – заметила Кэролайн, – Физерс ему помогал? Но кто это, и что ему нужно?

– Уж точно не Монти, – усмехнулся Лукас. – Его даже не стоит принимать в расчет.

– Монти? – Кэролайн прикоснулась к нему рукой и улыбнулась. – Ты его вспомнил теперь?

– Я видел его в саду с мисс Кинникотт. – Губы Лукаса сложились в удивленную усмешку. – Он сказал, что хотел бы спеть мне детскую песенку. Я давно уже не занимался такими глупостями и едва поверил своим ушам. Когда он начал петь, воспоминания вновь ожили в моей голове. Я был ужасно рад, что благодаря ему наконец-то вспомнил свое детство.

– Значит, вы уверены, что это не Монти Троули? – спросил Теодор.

– Да! – ответили вместе Кэролайн и Лукас.

– Тогда, Дэвин, может быть, у вас есть другие идеи?

Лукас пожал плечами, затем осторожно дотронулся до своего носа.

– Кто-то, способный нанести сильный удар. Теодор тяжело вздохнул:

– Я не думаю, что мы сегодня же сможем найти ответ. Завтра мы должны опросить всех слуг и посмотреть, что им известно о проделках дворецкого. А сейчас нам всем необходимо хорошо выспаться.

– Нет, – раздался голос Кэролайн. – Я не хочу отступать, пока не узнаю, кто поднял руку на моего мужа.

Она перехватила взгляд Лукаса.

– Я решила, что в него вселился дьявол, и, оказывается, ужасно ошибалась. И я прошу у тебя прощения, Лукас. – Она оглянулась. – Ты, должно быть, чувствовал, что тебя предали? Но поверь, я думала, что действую тебе во благо. Я не предполагала, что ты можешь ответить на мои вопросы. Я читала дневник лорда Гамильтона, и там говорилось… Короче, это заставило меня поверить, что ты умираешь от истощения. Я… я люблю тебя слишком сильно, чтобы допустить такое.

Он подошел к ней и, обняв за плечи, поблагодарил нежным поцелуем. Она прижалась спиной к его груди, обеими руками поглаживая его пальцы.

– Спасибо, Лукас, – прошептала она, смаргивая набежавшие слезы. – Спасибо за понимание.

– Дорогая, как я могу винить тебя за то, что ты пыталась разобраться в этой непостижимой ситуации?

Кэролайн обратилась к Теодору:

– У доктора Грэма нет ответов?

– Доктор Грэм… более чем доволен.

– Нет, Теодор, – прочувствованно сказал Лукас, – позвольте мне объяснить, что случилось.

– Сомневаюсь, что вы знаете, что случилось.

– Позвольте мне все рассказать Кэрол.

Доктор Кавендиш выглядел растерянным, но кивнул, уступая.

– Если это так важно для вас, ради Бога.

– Да, именно так.

Лукас провел руками по волосам, словно хотел собраться с мыслями.

– Мне следовало рассказать тебе это раньше, Кэролайн. Но я боялся, что если ты узнаешь, то попытаешься остановить меня. Я принимал специальное снадобье.

– Что? – Кэролайн вскинула брови. – Снадобье? – Она подозрительно посмотрела на доктора, который хранил спокойствие.

Лукас вытащил из кармана жилета серебряную фляжку с изображением слона.

– Ты знаешь, что это такое? Она нахмурилась.

– Это фляжка с бренди, из которой я поила тебя, чтобы привести в чувство, в ту злополучную ночь, когда тебе на голову свалилась картина.

Он погладил гладкую поверхность фляжки, желанной и ненавистной.

– Да, именно ты дала мне его, не ведая, что творишь… Это специальное зелье, приготовленное доктором Кавендишем. Он утверждал, что оно поможет мне поскорее освоиться с ролью джентльмена. Я не уверен, что именно это снадобье отвечает за перемены во мне, но благодаря ему ожили давно забытые воспоминания. Картины того времени, когда я жил жизнью джентльмена.

– Послушайте, Дэвин…

– Пожалуйста, дайте мне закончить, Теодор. Мне важно, чтобы Кэро услышала это от меня.

Теодор нахмурился, покусывая ус, но вернулся на свое место рядом с Амандой.

– Если вы должны…

– Когда портрет ударил меня по голове, я был почти без сознания, но очнулся, услышав твое признание в любви. Это заставило меня захотеть стать лучше, ради тебя, Кэро. И тогда ты дала мне это питье. Я верю, что именно это снадобье каким-то образом оживило мою память.

– А что случилось потом? – спросила она.

– Вдруг я понял, что умею читать, ездить верхом, стал настойчиво интересоваться состоянием поместья. Все во мне переменилось. Картины детства, проведенного в богатстве. Это выше моего разумения, выше всего, что я испытал. Я вспомнил, как меня представляли королю, как лакей учил меня играть в вист, учителя французского и его уроки, танцы с кузинами, охоту с отцом. Все это обрушилось на меня после того, как портрет ударил меня по голове.

Он видел их изумленные лица.

– И это все приятные воспоминания, но есть и другие… болезненные. Я не могу и не хочу сейчас о них говорить. Сначала я думал, что это мои фантазии. Но откуда они пришли, не родились же на пустом месте? Уверенность, что все это было в действительности, позволила мне понять, что я достоин Кэролайн, так как сам благородного происхождения.

– Так вот откуда твоя внезапная любовь и оптимизм по поводу нашего будущего? – сказала Кэролайн.

Аманда подвинулась к краю софы.

– Лукас, вы уже ответили на ваши собственные вопросы. Вы сказали, что начали вспоминать эти вещи, когда пришли в сознание. Значит, это не только из-за того, что вы пили из фляжки, а скорее потому, что портрет ударил вас по голове. Когда я была девочкой, мой брат упал из окна и сильно ударился головой. Он так никогда и не стал прежним, не смог вспомнить даже свое имя.

Лукас долго смотрел на нее. Кэролайн переводила взгляд с одного на другую и наконец спросила:

– Значит, вы допускаете, что Лукас на самом деле рос в особняке со слугами? И действительно встречался с королем, ездил на охоту на лис и учил французский?

– Я думаю, зелье доктора пробудило мою память, – сказал Лукас Аманде.

– А я считала, что это проделки призрака.

– Погодите, – прервал их Теодор, – я просто не могу слушать все эти дикие измышления. – Он встал, просунув пальцы за полы жилета, и ловким движением вынул из кармана часы. – Это питье, старина, не что иное, как обычная вкусная водичка, фикция. Оно не могло изменить вашу личность и не могло пробудить воспоминания.

– Что? – недоумевая, переспросила Кэролайн.

– Плацебо, безвредная имитация лекарства, прописывается, чтобы успокоить больного. – Теодор сунул сигару в рот и принялся жевать, обдумывая дальнейшие слова. Глаза его блеснули, и он вытащил сигару изо рта. – Слово «плацебо» означает «успокоительная микстура», которая предназначена для того, чтобы улучшить состояние пациента, а не вылечить его.

– Но как оно подействовало на Лукаса? – Кэролайн уселась поудобнее в кресле и положила сжатые кулачки на колени. – Правда, дядя Тедди, можете вы объяснить?

– Я это и стараюсь сделать, дорогая. Я дал Лукасу абсолютно нейтральное питье. Мне было интересно проследить, что произойдет, если он поверит, что это лекарство способно превратить его в джентльмена. Над этим экспериментом я раздумывал не одну ночь. Как я и предполагал, моя рекомендация возымела огромное влияние на Лукаса. Он вообразил, что находится под воздействием моего зелья, которое влияет на его мысли и поступки, и поэтому вел себя соответственно. Я не сомневаюсь, что и его стремление угодить тебе, дорогая Кэро, тоже сыграло свою роль. Что касается воспоминаний, я согласен с Амандой, это может быть следствием удара.

– Так вы говорите, что напиток во фляжке – не что иное, как мистификация? – возмутился Лукас.

Теодор остудил его твердым взглядом.

– Не стоит гневаться, Дэвин. Я сделал это, так как знал, что вы способны овладеть необходимыми навыками и сохранить за собой право быть мужем Кэролайн.

– Вы обманули меня! – крикнул Лукас.

– Да, пожалуй. Я пошел на риск, понимая, что в вас и так есть все, что нужно, чтобы быть достойным вашей жены. Разве это так ужасно?

Лукас покраснел, затем покачал головой и начал расхаживать перед камином.

– Вы сыграли со мной дурацкую шутку!

– Нет, Дэвин, я защищал ваши интересы. Я верил в вас больше, чем вы сами верили в себя. Можете ругать меня за это, если хотите, но я не испытываю сожалений.

Кэролайн задумчиво покачала головой:

– Значит, это зелье безвредно?

– Оно состоит из сахара, воды и небольшого количества бренди. Я добавил сбор из африканских растений, который способствует укреплению тела. Требовалось, чтобы Лукас ощущал некоторый эффект и поверил в его воздействие. Но оно не влияло ни на его мозг, ни на темперамент. Единственное, что могло подпасть под его воздействие, – это аппетит. Этот сбор притупляет чувство голода. – Теодор похлопал себя по животу. – Мне самому не мешало бы попить это снадобье.

– Снижает аппетит? – Кэролайн взглянула на Лукаса с явным облегчением. – Так вот почему он похудел! Значит, он не умирает. Слава Богу!

– Иногда этот сбор вызывает головную боль, но не стоит беспокоиться по этому поводу.

– Тогда все понятно! – сказала Кэролайн, светясь улыбкой. – Лукас, это замечательно! Головная боль пройдет, как только ты перестанешь пить микстуру. Все встанет на свои места.

– Нет. – Он повернулся к ней. Тень сожаления пробежала по его лицу. Он стал еще красивее с тех пор, как похудел. – Я не придумал эти воспоминания. И пока не найду дом и семью, с которой они связаны, я никогда не пойму, кто же я такой. И ты поймешь. А возможно ли любить человека, если не знаешь, кто он?

Глава 29

На следующее утро Кэролайн в полном одиночестве стояла посреди галереи, купаясь в серебристом свете, проникавшем сквозь дюжину окон. Она смотрела на подрезанные кусты роз, одинокие и печальные на фоне тронутого осенним умиранием сада. Вряд ли ей нужна была эта печальная картина для того, чтобы напомнить, что она может потерять Лукаса Дэви навсегда.

Она действительно совсем не знала его. Ирония заключалась в том, что он сам себя не знал, и это делало ее любовь еще сильнее. Она не оставит его, кем бы он ни оказался, чем бы он ни занимался в прошлом и что бы он ни вздумал делать дальше. Скромная, тихая, незаметная миссис Дэвин чувствовала, что обладает драгоценным даром, способностью любить без ограничений и невзирая на условности. Правда, она втайне надеялась, что ее мужу нужен такой подарок.

Дверь внезапно отворилась, прерывая ее размышления.

– Миссис Дэвин, – сказал Генри. – Карета мистера и миссис Уэйнрайт уже подъезжает к дому. – Он помолчал. – Я считал своим долгом предупредить вас.

– Спасибо, Генри. – Черт, что же дальше? Ей предстоит иметь дело с Джорджем и Пруденс. Они, без сомнения, что-то задумали, но она выдержит их присутствие, если Лукас будет рядом.

Кэролайн осторожно постучала в дверь гардеробной. Ответа не последовало. Она постучала снова, более настойчиво. После долгой паузы послышалось недовольное:

– Кто там?

– Мне нужно поговорить с тобой, Лукас. Пауза.

– Входи.

Она вошла и остановилась в ногах постели, где стоял большой дорожный саквояж. Лукас, стоя спиной к ней, укладывал вещи. Он не спеша сложил рубашку и попытался убрать ее в саквояж. Когда что-то у него не заладилось и рубашка не пожелала укладываться так, как ему хотелось, он резким движением швырнул ее на постель.

– Тебе вовсе не нужно собирать вещи, – сказала Кэролайн. – С этим прекрасно справится Невилл.

Он бросил на нее раздраженный взгляд и вернулся к своему занятию.

– Лучше я сделаю это сам, работа отвлекает меня от беспокойных мыслей.

– Но ты расстроишь Невилла.

Он неразборчиво проворчал что-то и снова склонился над саквояжем.

– Что ты скажешь об этом галстуке? Он модный или безнадежно устарел?

Улыбка тронула уголки ее губ.

– Он просто роскошный. Дядя Тедди привез его вчера из Хазерли. – Она наблюдала, как он засунул галстук в сумку. – Куда ты собираешься, что так заботишься о своем виде?

Он повернулся к ней:

– Куда бы я ни собирался, теперь я всегда буду думать о том, как выгляжу. Я должен благодарить за это тебя. Похоже, я почувствовал вкус к подобным вещам. А что касается моих намерений… я собираюсь в Лондон поговорить со своим папашей… – Он иронически приподнял бровь. – Повидать Робина Роджера. Я не могу больше оставаться в неведении. Необходимо узнать правду о моем происхождении. И единственный человек, который может помочь мне, – это он, Робин Роджер.

Шагнув вперед, она положила руку на спинку кровати.

– Что ж, поезжай. А я буду считать минуты до твоего возвращения. Бог тебе в помощь!

Его лицо смягчилось.

– Прости, что причиняю тебе боль, но я должен узнать, кто я на самом деле.

– Твоя жизнь драгоценна сама по себе, вне зависимости от того, какое имя ты носишь.

– Не уверен. Знаешь, я даже начал задаваться вопросом, прав ли я был, помогая мальчикам? Я делал это для них или использовал их, ища оправдания своим действиям против богачей, вроде тех, что бросили меня?

– Разве дело в мотивах? – сказала Кэролайн. – Главное, что ты им помогал.

– Все это так, но должен быть лучший способ сделать жизнь более справедливой, нежели воровство.

– Я согласна. Но взгляни на дело по-другому. Ты сейчас имеешь лучшее и сразу из двух миров, Лукас. Ты обладаешь преимуществами джентльмена и пока сохраняешь смелость и честность человека, свободного от условностей света. Не прибегая к воровству, ты можешь утолить свой справедливый гнев и позаботиться о своих подопечных. У тебя достаточно денег, чтобы оказать им помощь любым приемлемым для тебя способом.

Он оторвался от своего занятия и задумчиво взглянул на нее:

– Ты права. Это еще одна причина, по которой мне нужно в Лондон, – учредить опекунский фонд для сирот. Мне необходим кто-то, кто мог бы присматривать за ними, когда я уеду из города. Кто-то, кто знает их нужды. Если я останусь здесь, я не смогу заботиться о них, как раньше.

– Может быть, это сделает Монти Троули? Он перехватил ее взгляд и улыбнулся.

– Ты умница, Кэро. Монти – как раз то, что нужно. Он сам сирота, и он честный. Я так горжусь им! – Он снова стал паковать веши. – Поговори с ним, когда я уеду. Хорошо, моя дорогая?

Она прикусила губу, затем не удержалась и спросила:

– Надолго?

Его руки замерли, и он сжал губы.

– Не знаю. Мне нужно время, чтобы все уладить.

– Не оставляй меня, Лукас, возвращайся. Пожалуйста… Он повернулся к ней и, притянув поближе, погладил по волосам.

– Я сделаю все, чтобы поскорее вернуться домой. К тебе, Кэро. Я многим тебе обязан, и я должен быть мужчиной, настоящим мужчиной, не приживалом, не мальчиком на посылках, с котором ты могла бы разогнать скуку. Иначе ты недолго будешь любить меня. Понимаешь?

Нет, она не понимала. Единственное, чего она хотела, – чтобы он никуда не уезжал. Но Кэролайн знала, что гордость не позволит ему остаться, и согласно кивнула:

– Конечно.

Она погладила его по лицу, стараясь запомнить каждую черточку на тот случай, если судьба сыграет с ней злую шутку, и он решит сбросить золотые оковы и стать прежним. Она не будет чувствовать себя спокойно, пока он не вернется.

– До того как ты уедешь, я прошу тебя о последней услуге – довести до конца нашу затею. Мой брат и его жена только что прибыли в Фаллингейт. Необходимо встретить их вместе. Они удивятся, если узнают, что муж так скоро покинул свою жену. Ты останешься?

– Конечно, – ответил он. – Мы обязаны закончить этот спектакль. Нет смысла прерывать его, когда мы почти у цели.

Кэролайн привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. Лукас быстро повернул голову, и их губы соединились. Ее лицо вспыхнуло от внезапного желания. Они не дотрагивались друг до друга, но поцелуй красноречиво говорил о чувствах, которые переполняли их обоих. Наконец он оторвался от жены и посмотрел на нее с интересом:

– Меня всегда удивляло, как сильно я хочу тебя, Кэро!

Она загадочно улыбнулась, полностью успокоившись. Он вернется. Невозможно забыть такой поцелуй! И это приведет его к ней, в дом, который теперь стал и его домом.

Они стояли рука об руку, когда в кабинете появилась чета Уэйнрайт.

– Прекрасно, – сказал Джордж, быстро окинув их взглядом, – какой неожиданный сюрприз, мистер Дэвин. Я никак не ожидал увидеть вас сегодня здесь. Я думал, вы отправились… по делам…

– Здравствуй, Джордж, – холодно прервала его Кэролайн. – Мои приветствия, миссис Уэйнрайт.

Полная матрона заняла боевую позицию рядом с мужем.

– Добрый день, Кэролайн, – сказала она сухо, отказываясь замечать Лукаса.

Кэролайн спросила:

– Я полагаю, вы усомнились, что я действительно исполнила волю отца?

– Ты угадала, Мышка, – сказал Джордж. – Именно так. Видишь ли, мы узнали некоторые факты, касающиеся мистера Дэвина, которые ставят под сомнение ваш брак.

Она слегка покачнулась, и Лукас крепко сжал ее руку. Пока он рядом, ей нечего опасаться.

– Лично меня ничто не беспокоит, – заявила она.

– Что же такое вы узнали, мистер Уэйнрайт? – поинтересовался Лукас.

– Я думаю, лучше всего на этот вопрос сможет ответить вдовствующая графиня Джермейн.

Эта новость лишила обоих дара речи. Лукас и Кэролайн стояли, молча глядя друг на друга. Губы Пруденс дрогнули в ехидной улыбке.

– Что такое, моя милочка? Вы побледнели. Вы, случайно, не больны?

– Гр… графиня Джермейн приехала с вами? – запинаясь, проговорила Кэрол.

– Она появится здесь с минуты на минуту, – ответила Пруденс. – Графиня следует в своей собственной карете. Мы провели ночь в Джермейн-Хаусе. Нас так мило там принимали!

Кэролайн не обращала внимания на полные сарказма комментарии Пруденс. Ее занимало сейчас совсем другое – что скажет графиня? Подняв растерянный взгляд на Лукаса, она заметила его необычайную бледность и то, как стиснуты его губы.

– Она вспомнила, где мы встречались, – спокойно произнес он.

– Именно, – подтвердил Джордж. – Можно мне присесть, Кэро? Я привык чувствовать себя здесь как дома.

– Да, пожалуйста.

Все сели. Когда напряженная тишина стала невыносимой, Джордж вдруг спросил:

– Где, черт возьми, Физерс?

– Он серьезно болен, – твердо сказала Кэро. – У него пневмония, и вряд ли он поправится. Долгое время Физерс не приходил в сознание. Ты можешь попрощаться с ним, если он захочет тебя видеть.

Какое-то мгновение Джордж выглядел совершенно потерянным, но быстро взял себя в руки и, хмурясь, произнес:

– Жаль. Однако он прожил хорошую жизнь.

Кэролайн не ответила, и они продолжали молчать, пока Генри не доложил о прибытии графини. Она вошла со своей обычной улыбкой, на каждом шагу опираясь на трость.

Все встали. Кэролайн присела в реверансе, а Лукас склонился в поклоне. Леди Джермейн остановилась, увидев его, и ее синие глаза сузились.

– А вас, сэр, я бы не желала видеть здесь.

– Простите, ваше сиятельство. – Кэролайн без промедления бросилась в бой. – Я не хочу показаться грубой, но мой муж хозяин в этом доме. Если вы не соблаговолите считаться с этим фактом, мне придется попросить вас уйти.

Графиня поморщилась, не в силах скрыть удивление.

– Что вы сказали?

– К чему эти увертки, – выходя вперед, произнес Лукас. – Что касается меня, я готов принести извинения. Кэролайн, графиня хочет сказать что-то важное, и вы должны ее выслушать.

– Что бы она ни хотела сообщить мне, она должна сказать это и вам тоже.

– Если вы на этом настаиваете, – нетерпеливо проговорил Джордж, – тогда пусть так и будет. Позвольте мне начать первому: твой муж, дорогая моя сестра, конокрад. Леди Джермейн вспомнила, где она его видела. Она опознала его в том мужчине, которого арестовал констебль за кражу одной из ее лошадей.

– И что из этого? – парировала Кэролайн.

– Как? Значит, вы, милочка, даже не отрицаете? – удивилась Пруденс.

– А почему я должна отрицать?

– Дэвина могли повесить за подобное преступление, Кэро, – хмуро произнес Джордж.

– Нет, если леди Джермейн прекратит это дело.

– Это еще почему? – возмутилась Пруденс.

– Он не вор. Просто он однажды совершил ошибку, – возразила Кэролайн, не сводя глаз с графини. – Он даже не крал эту лошадь. Лукас взял на себя чужую вину. И вы готовы настаивать, чтобы человека за это повесили?

– Подожди, Кэро, – нетерпеливо перебил Джордж. – Он заводила в воровской шайке. Может, он планировал ограбить Фаллингейт?

Джордж встал и начал ходить взад и вперед по комнате, заложив руки за спину.

– Дэвин, вы планировали ограбление Фаллингейта?

Кэролайн повернулась к Лукасу, уверенная, что он станет отрицать, но когда она увидела его виноватый вид, ее сердце упало.

– Видишь, Кэро, он не отрицает. Бедная Мышка, до чего же ты наивна.

Лукас встретил взгляд Кэролайн. Она видела его раскаяние и от всей души сочувствовала мужу. Если он и был вором, то по крайней мере совестливым! Это первое, что она отметила в нем, – совесть и характер. Разумеется, он собирался ограбить Фаллингейт. Он был бы дураком, если бы не сделал этого! Но когда они встретились, все переменилось. Как она могла на него обижаться?

– Мне все равно, даже если мой муж собирался украсть колье с моей шеи. Я люблю его, Джордж, и ты не заставишь меня его прогнать.

– Как вы узнали о моих планах? – спросил Лукас, сжимая ее руку.

– Мистер Фиггенботтем оказался очень словоохотливым, – с довольной ухмылкой сообщил Джордж.

– Вам рассказал Смайли? – удивился Лукас. – Но как он вас нашел?

– Слуги леди Джермейн схватили его, когда он вынюхивал что-то, бродя вокруг поместья. Я приехал по ее просьбе и сам учинил допрос. Выпив бутылку виски, он разговорился. Все допытывался, есть ли у меня сестра в подходящем для брака возрасте. Кое у кого явно плохо с мозгами.

Лукас хмыкнул. Черт с ним, с этим Фиггенботтемом… Маленький злобный коротышка!

– Я бы хорошо подумала, бедное дитя, прежде чем защищать вора, который во всем признался, – сказала графиня, поворачиваясь к Кэролайн. Строгость ее аристократического облика, казалось, придавала словам особый вес. – Вы не должны забывать о чести своего рода. Забудьте о любви, дитя мое, поверьте, это не главное. Ваш род продолжится. – Графиня взглянула на Джорджа. – И фамилия Уэйнрайт будет переходить от поколения к поколению…

– Простите, графиня, но теперь я ношу имя Дэвин, – твердо сказала Кэролайн.

– Не будьте глупой. Мне больно видеть, как вы не дорожите своей репутацией. Она висит на волоске.

– Как? Разве я уже не все сделала, чтобы погубить ее, леди Джермейн? – спросила Кэрол. – Как я могу теперь отступить?

– Есть много способов уладить недоразумение вроде этого. Вы должны думать о завещании отца, дитя мое, больше, чем думаете о желании своего сердца. Помните, кузен вашей матушки был лордом его величества. Вы должны принести эту жертву ради великой цели – чести семьи.

– Что вы можете знать о самопожертвовании, Лидия? – Кэролайн бросила графине открытый вызов, называя по имени.

В комнате воцарилась мертвая тишина, пожилая леди приподняла тяжелые веки и махнула рукой.

– Оставьте нас. Я должна поговорить с этой упрямицей наедине.

Пруденс первая поспешила к дверям, с гордым видом придерживая свою тяжелую грудь.

– Я подожду в карете. Ничто не заставит меня оставаться в одном доме с этим… этим… конокрадом. Пойдемте, мистер Уэйнрайт.

– Мы подождем вас, леди Джермейн, – сказал Джордж, – и потом проводим в Джермейн-Хаус.

Они покинули комнату первыми, Лукас последовал за ними, взглянув на Кэролайн, словно хотел сказать, что все будет хорошо. Она кивнула, и он закрыл за собой дверь.

– Я хочу рассказать вам одну историю, Кэролайн, – сказала графиня. – Позвольте мне присесть?

– Конечно, ваше сиятельство, – виновато отозвалась та. – Простите мою невнимательность. Но вы задели больную тему.

– Это более чем очевидно, моя дорогая. – Графиня величественно опустилась на софу, Кэролайн присела рядом с ней. Положив обе руки на набалдашник трости и уперев ее в пол, графиня устремила взгляд в никуда. – Когда-то, давным-давно, – начала она, – у меня было два красивых сына. Младшего, очаровательного ребенка, звали Торнтон. Старший, Бэзил, был наследником титула, четвертым графом Джермейн. Естественно, мы в основном занимались Бэзилом, старались воспитать в нем чувство ответственности, присущее старшему сыну. И надо сказать, он не разочаровал нас, по крайней мере пока он не привел в дом женщину, которую представил как свою жену.

Графиня покраснела и сжала дрожащие губы.

– Даже сейчас это глубоко огорчает меня. Эта… эта… девка, ее звали Элизабет. Дочь бакалейщика, – сказала графиня, не скрывая презрения. – Весьма неудачный выбор для будущей графини. Плебейского происхождения, далека от нашего круга… Мне следовало в тот же день, как она появилась в поместье, выставить ее прочь, но она была в положении.

– Она носила под сердцем вашего внука? Лидия кивнула.

– Я терпела эту женщину и ее ребенка шесть лет. Я умоляла Бэзила оставить ее и развестись. Она была его позором, но он не слушал меня. Он твердил, что обожает ее. Мой бедный сын, он потерял голову, совсем как вы.

Кэролайн заморгала.

– И что же с ними случилось? – Она очень смутно помнила историю о старшем сыне леди Джермейн.

– Бэзил умер в тридцать лет. После того как умер его отец, он в течение двух лет ужасно пил. Я думаю, все из-за женитьбы. Хотя Бэзил любил Элизабет, она ему не подходила. Она не была счастлива в Джермейн-Хаусе, часто плакала. Она была… не в себе. Я считала, что ее место в доме для душевнобольных, но Бэзил отказывался отправить ее туда.

– Что же случилось с Элизабет и ее мальчиком после смерти Бэзила?

– Я выгнала их обоих, – холодно и ровно сказала графиня. – Я дала ей много денег и просила никогда не возвращаться назад.

– Вы выгнали собственного внука? – в ужасе прошептала Кэролайн. – Но как вы могли?

– Очень просто. Я думала о репутации семьи.

– Но по праву первородства он должен был стать пятым графом?

– Торнтон предъявил письма, убедившие меня, что ребенок не связан с нами кровными узами. Сын заставил меня поверить, что его отцом был один из любовников Элизабет. Естественно, при подобных обстоятельствах я не могла допустить, чтобы этот бастард унаследовал титул пятого графа Джермейн. Поэтому пятым графом стал Торнтон. Трагедия в том, что он погиб два года спустя от несчастного случая на охоте и сейчас нет никого, кто бы унаследовал титул, продолжив наш род.

– Вы сожалеете, что выгнали этого ребенка?

– Да. Но только потому, что, как выяснилось, он был законным наследником. Уже после смерти Торнтона я узнала, что он подделал письма, которые бросали тень на происхождение мальчика.

– Как грустно.

– Да. – Графиня заморгала, словно внезапно ощутила тяжесть прожитых лет. – Как это ни печально, милый Торнтон не имел ни малейшего понятия о честности. В любом случае, дорогая, если ребенок на самом деле не был сыном Бэзила, я поступила правильно.

– А где сейчас ваш внук? Графиня закрыла глаза.

– Я не знаю. Я приказала своему адвокату разыскать его, но после нескольких лет безрезультатных поисков потеряла надежду. Между тем у меня нет сожалений, – резко добавила она. – И это мое убеждение. Иногда мы совершаем верный выбор, а иногда ошибочный, но честь семьи превыше всего. Я ваша соседка и друг и не могу спокойно наблюдать, как вы поступаете со своей жизнью. Разорвите этот брак, если не ради себя, то хотя бы ради мистера Дэвина. Он никогда не приживется здесь, так же как Элизабет. Я помогу вам замять это маленькое недоразумение в свете. Общество примет любые объяснения, если они будут исходить от меня. Позвольте помочь вам, вместе с Джорджем мы восстановим вашу репутацию, пока еще не поздно. Что вы скажете, моя дорогая, вы согласны?

Стоя за дверью кабинета, Лукас привалился к стене и провел дрожащей рукой по онемевшему лицу. На верхней губе выступил пот, и он торопливо смахнул его. Он слышал почти все, что рассказала графиня. И этого было более чем достаточно.

Да, пришло время ехать. И сейчас он точно знал, что должен спросить у Робина Роджера. Этот старик – единственный, кто может рассказать ему то, что он хочет знать: правду о его происхождении. «Неужели я наконец приблизился к разгадке?» – подумал Лукас, и возникшие подозрения потрясли его до глубины души.

Глава 30

Попрощавшись с графиней и обнаружив, что Лукас уже уехал, Кэролайн не находила себе места. Ее растревожил разговор с леди Джермейн. Чтобы успокоить разгулявшиеся нервы, нужно было непременно с кем-нибудь поговорить. Она направилась в Зеленую гостиную посмотреть, чем заняты Эмили и Монти.

Она вошла в комнату, Троули и мисс Кинникотт встретили ее радостными улыбками.

– Миссис Дэвин, не хотите поиграть с нами в карты? – предложил Монти. – Я как раз учу Эмили пикету.

– Нет, спасибо, мистер Троули. Мне бы что-нибудь поспокойнее, сегодня выдался тяжелый день.

Эмили понимающе кивнула:

– Из-за отъезда мистера Дэвина?

– Значит, вы знаете…

Молодые люди обменялись взглядами.

– Мистер Троули сказал, – продолжила мисс Кинникотт, – что все слуги только и судачат о визите графини и внезапном отъезде мистера Дэвина.

– Да, – сказала Кэролайн, присаживаясь к карточному столу. – Он уехал по делам в Лондон. Кстати, он просил меня разузнать, не смогли бы вы, мистер Троули, взять на себя руководство фондом для сирот. Так как вы собираетесь жить в Лондоне, когда откроете свою лавку, вы смогли бы опекать мальчиков. Вам будут хорошо платить за эту услугу. Что вы скажете? Мистер Дэвин надеется, что это предложение вас заинтересует.

– Конечно, мэм. Большое спасибо.

Она благодарно улыбнулась ему, понимая, почему Лукас был так уверен в ответе. Он столько сделал для Монти, да и для других тоже… Она хотела, чтобы Лукас был вознагражден за свою доброту.

– Он долго пробудет в городе? – мягко поинтересовалась Эмили.

Кэролайн пожала плечами:

– Не знаю. Я беспокоюсь за него. Он… он собирался в «Семь лун»…

– Но зачем? – насторожился Монти.

– Он хочет кое в чем разобраться. А я боюсь… Он не тот человек, каким привык казаться. Господи, я могу только молить Бога, чтобы его не убили там и не ограбили.

– Вы напрасно тревожитесь, – успокоила ее Эмили.

– А может быть, и нет, – тасуя карты, хмуро заметил Монти. – Я собирался в Лондон через пару дней. Пожалуй, отправлюсь завтра и попробую разыскать мистера Дэвина. В любом случае сделаю все, что смогу, чтобы ему помочь. И потом, он должен проинструктировать меня относительно своих подопечных.

– Правда, Монти? Я была бы вам так благодарна! Лукас никогда не говорит, что ему нужна помощь, но будет прекрасно, если вдруг возникнут сложности и рядом окажется друг. Я знаю, мистер Доррис едет в Лондон завтра днем. Возможно, в карете найдется место и для вас?

– Я немедленно поеду в Билберри-коттедж, чтобы выяснить это. – Он замолчал, нежно глядя на Эмили. – Можно мне снова навестить вас, мисс Кинникотт?

Эмили торопливо отбросила со лба выбившуюся прядь.

– Разумеется, мистер Троули. Я чувствую себя лучше день ото дня. Надеюсь, скоро мы сможем отправиться на прогулку. До того, как вы уедете…

Он улыбнулся, с явным удовольствием глядя на ее милое юное личико.

– Непременно. А теперь разрешите откланяться.

– Мистер Троули, – окликнула Кэролайн. – Если вы найдете мистера Дэвина… скажите ему, что я с нетерпением жду его возвращения домой.

Монти кивнул, поклонился и вышел. Кэролайн посмотрела ему вслед, затем с лукавой улыбкой повернулась к подруге:

– Я уверена, мистер Троули совершенно очарован вами, мисс Кинникотт. Вы всегда так действуете на мужчин?

Эмили рассмеялась, прикрывая ладошкой губы.

– Миссис Дэвин, зачем вы меня дразните? Он очень милый, правда? Хорошо бы, он понравился моему отцу.

– Даже если и нет, вы задержим вас здесь еще на несколько недель. Хм-м… мы скажем вашему отцу, что вам требуется больше времени на выздоровление. И благодаря этому вы узнаете о намерениях мистера Троули. Пройдет какое-то время, прежде чем он сможет открыть свою лавку, и он, без сомнения, вернется с Лукасом. Если намерения мистера Троули серьезны, я уговорю вашего отца принять его предложение.

Эмили вздохнула:

– Мне не следует так уж поддаваться этому чувству. Я еще не готова к замужеству.

– Глупости, – возразила Кэролайн. – Доктор Кавендиш говорит, что правильное питание и долгие прогулки быстро приведут ваше сердце в норму. Я уже сейчас вижу заметное улучшение.

– Спасибо вам. – Эмили подошла и тихонько пожала ее руку. – Простите, что я говорю только о себе. Вы обеспокоены. Вы на самом деле сомневаетесь, что мистер Дэвин вернется, как только сможет?

Кэролайн изо всех сил старалась сдержать слезы.

– Лукас очень гордый. Он всегда был таким. Я надеюсь лишь на то, что, если поиски следов его семьи окажутся безрезультатными, он все равно не откажется от меня.

– Он будет любить вас. Миссис Дэвин, вы должны верить…

– А я и так верю, что Лукас благородного происхождения.

– Нет, верить не в мистера Дэвина, верить в себя. Кэролайн молча смотрела на девушку.

– Вы все еще не видите, в какую женщину вы превратились? Ах, если бы вы могли взглянуть на себя моими глазами, глазами миссис Пламшоу или доктора Кавендиша, вы бы не боялись. Вы бы знали – у мистера Дэвина нет иного выбора, как вернуться к вам.

– Почему вы так считаете?

– Вы красивая женщина, миссис Дэвин. Ваши глаза сияют любовью и надеждой, губы всегда готовы улыбнуться, вы средоточие доброты, любви и отваги. Я замечала все это в вас и прежде, но сейчас вы вся светитесь, как бриллиант, отражающий свет звезд.

– Правда? – недоверчиво переспросила Кэрол.

– Да. И стоит только взглянуть на вас, как сразу становится ясно, что такое любовь!

Кэролайн удивленно посмотрела на подругу:

– Бог мой, Эмили, вы еще больший романтик, чем я.

– Я реалист, миссис Дэвин, – сказала девушка и с улыбкой добавила: – С романтическим уклоном. Хотите, я почитаю вам дневник, который вы мне послали?

– Дневник лорда Гамильтона? – уточнила Кэролайн, откидываясь на спинку стула. – Я сомневаюсь, что вернусь к этому чтению. После того как выяснилось, что призрак не существует, дневник перестал меня занимать.

– Нет, вы должны послушать. Он на шезлонге, вон там… Не будете ли вы столь добры передать его мне?

Кэролайн неохотно согласилась.

Взяв тетрадь, Эмили принялась листать страницы, отыскивая нужное место.

– Вот что пишет лорд Гамильтон после посещения мужчины, которого он убил, то есть брата Рейчел. Баррет пишет:

Он бросал мне резкие слова, говорил, что Рейчел не любит меня, презирает и не хочет больше видеть. Он напомнил мне о споре, случившемся у нас две ночи назад, когда Рейчел утопала в слезах. Но я все-таки не мог ему поверить, потому что сердцем чувствовал – это ложь. Я один знаю Рейчел так, как не знает ее никто. Я единственный угадал желание ее сердца еще до того, как она сказала об этом. Я должен сохранить веру в нашу любовь. Без этого мы не сможем противостоять окружающему нас миру. Она любит мою душу, что-то божественное внутри меня. Для меня потерять веру в любовь есть худший вид богохульства. Она любит меня. Я никогда больше не усомнюсь в этом.

Эмили закрыла дневник и подняла глаза на Кэролайн.

– Видите? Вы должны быть сильной, миссис Дэвин!

Кэролайн ничего не сказала. Еле заметно кивнув, она пожала Эмили руку. Слезы хлынули сладким дождем, омывая ее нежные щеки.

Мистер Доррис намеревался отправиться в три часа дня. У него были дела в небольшом городке недалеко от Фаллингейта, поэтому поездка в Лондон откладывалась до следующего утра, а ночь предстояло провести в сельской гостинице. Монти пришел в библиотеку попрощаться с Кэролайн наедине. Он поблагодарил ее за гостеприимство и заверил, что отыщет Лукаса в «Семи лунах».

Кэрол улыбнулась, подняв голову от бумаг, которые мистер Доррис дал ей на подпись.

– Я знаю, что он скоро вернется, мистер Троули, и ценю ваше участие. Монти удивился.

– Вы что-то слышали?

– Нет. Но я верю, что он вернется. Вера чудесная вещь, мистер Троули. Я вам рекомендую…

Монти колебался. Затем украдкой взглянул через плечо.

– Есть… нечто, во что я бы тоже хотел верить. Она улыбнулась:

– Подозреваю, что есть.

– Вы знаете, что я имею в виду?

– Думаю, что знаю. Вы хотите жениться на мисс Кинникотт.

Монти покраснел.

– О да, мэм. Это мое самое большое желание. Но ее отец… отдаст ли он ее руку… мне? Она такая прекрасная леди, а я… сирота. У меня никогда не было семьи.

– Но вы умница, мистер Троули. Вы скоро обзаведетесь собственной лавкой. И у вас доброе сердце. Я не сомневаюсь, что мистер Кинникотт примет ваше предложение.

– Вы уверены? Но почему? Откуда вы знаете, что он согласится?

Кэролайн снова улыбнулась:

– Мне так кажется… Но если и нет, я найду способ вам помочь.

Внезапно двери распахнулись. Раскрасневшийся и необычайно оживленный Генри доложил:

– Простите, миссис Дэвин, но вернулся ваш супруг. Он привез с собой другого мистера Дэвина. Мистер Робин Роджер Дэвин, мэм.

Генри отошел в сторону, и Лукас влетел в комнату. Глаза его пылали. Кэролайн медленно поднялась, не в силах вымолвить ни слова от счастья. Она не видела никого, кроме Лукаса. Что за прекрасное чувство – любовь! Что за блаженство!

– Лукас, ты вернулся! Но почему так быстро? Ты не успел даже близко подъехать к Лондону!

Он остановился около стола и посмотрел ей прямо в глаза. Никогда прежде он не был таким взволнованным. Его лицо обветрилось, волосы растрепались. Видимо, он очень спешил… От него пахло дымом.

– Кэро, я должен сказать тебе нечто важное. Но мне бы хотелось сказать тебе это в присутствии леди Джермейн. Я должен посетить ее, прежде чем твой брат покинет Джермейн-Хаус. Он все еще там?

– Они хотели остаться до завтра, – ответила она. – Зачем тебе нужен Джордж?

Не отвечая, он повернулся и быстро пошел к дверям.

– Лукас! Ты не можешь уйти, пока не объяснишь свое неожиданное возвращение.

Он остановился и улыбнулся:

– Прости, моя дорогая. Я так тороплюсь, что не ведаю, что творю. – Он вернулся к столу. – Привет, Монти.

– Добрый день, Лук, – радостно произнес Монти.

– Видишь ли, дорогая, я был на пути к Лондону, когда меня вдруг осенило, что остались невыясненными несколько вопросов, которые заботили твоего брата. Как ему удалось так быстро узнать о моем прошлом? И тогда по пути в Лондон я заехал в Ноултон-Парк. Еще во время пикника в Билберри-коттедже мистер Доррис рассказал мне, где это. Когда я прибыл в сельскую обитель твоего брата, я нашел там Робина Роджера и Смайли Фиггенботтема, сидящих у камина, как парочка местных сквайров!

– Не может быть! – ахнула Кэролайн, не в силах сдержать изумление.

– Да! Оказывается, твой брат выспросил историю моего прошлого у Смайли и узнал все о старом Робине Роджере. Джордж послал своего человека разыскать Робина в Лондоне и привезти его в Девон. Я не сомневаюсь, что им руководило желание унизить меня и, вероятно, даже отправить назад в тюрьму, если бы он узнал от Роджера о моих преступных деяниях.

Она сняла очки и положила их на стол.

– Поверить не могу! Это дьявольский план! – И с надеждой добавила: – Ты узнал что-то о моем брате?

Он довольно усмехнулся:

– Да, дорогая, но сейчас не время объяснять. Прежде всего я должен сам соблюсти приличия. – Он повернулся и пошел к дверям. – Будь добра, немедленно поезжай в Джермейн-Хаус и сообщи о моем предстоящем прибытии.

– Сейчас? Но почему такая спешка?

– Я объясню тебе позже. Не хочу, чтобы Джордж уехал, не дождавшись меня. – Лукас задержался в дверях, где стоял Робин, одетый в господские одежды. Он явно чувствовал себя неуверенно. – Робин, познакомься, моя жена, миссис Кэролайн Дэвин. Кэро, это тот господин, который вырастил меня, Робин Роджер Дэвин.

Старик неуклюже двинулся вперед, улыбнулся и отвесил ей низкий поклон. Его выцветшие голубые глаза слезились от ветра.

– Большая честь для меня, мэм.

Кэролайн судорожно сглотнула, прежде чем ей удалось изобразить улыбку. Перед ней стоял человек, который бил Лукаса, когда тот был ребенком. Она не могла заставить себя забыть об этом, хотя Лукас, казалось, не имел ни малейшего желания вспоминать такие подробности.

– Как мило, что вы решились посетить Фаллингейт, мистер Дэвин. Я… я так много слышала о вас.

– Пойдем, Робин, – нетерпеливо окликнул Лукас от двери. – Мы обязаны соблюсти все приличия. Монти, будь другом и посмотри, готова ли карета миссис Дэвин. Как хочешь, Кэро, но не позволяй своему брату покинуть Джермейн-Хаус. Пригласи его сегодня вечером в Фаллингейт, соблазни чем угодно, но он должен непременно приехать к нам.

– Конечно, дорогой.

Монти заговорил с Робином, Кэролайн вышла из-за стола и поспешила к дверям. Лукас преградил ей дорогу и, взяв ее руки в свои, прижался губами к ее лбу.

– Я так скучал по тебе! – шепнул он. – Дни тянулись слишком медленно. Когда ты успела поселиться в моей душе?

– Когда ты отвернулся, – засмеялась она.

– Ты думаешь, я хотел уехать в поисках лучшего? – Он пристально посмотрел на жену.

– Нет.

Он покачал головой:

– Мадам, вы верите в меня больше, чем я сам.

– Сэр, разве не в этом суть брака?

Он провел большим пальцем по ее щеке.

– Вы удивительная женщина, миссис Дэвин.

Глава 31

Стоя перед парадными дверями Джермейн-Хауса, Лукас и Робин ждали, когда им откроют.

– А ты уверен, парень, что хочешь и дальше разбираться в этом? – приглушенным голосом спросил Роджер. Он то сжимал, то разжимал кулаки.

– У меня нет выбора, Робин, – произнес Лукас, молясь про себя, чтобы сердце билось потише.

Дверь скрипнула и медленно отворилась, и в этой неспешности было что-то, что ясно указывало – с каким бы делом они ни пожаловали к графине, они могут подождать, пока дворецкий не убедится, насколько оно достойно ее внимания.

Как только дворецкий появился в дверях, его лицо скривилось, словно он проглотил лимон. Изогнутые брови взмыли вверх, как два крыла, причесанные и ухоженные. Секунду-другую он смотрел на Лукаса и Робина, затем недоверчиво заморгал, будто не мог сообразить, почему конокрад одет как джентльмен.

– Да? – все, что он сказал.

– Я приехал повидать леди Джермейн, – сказал Лукас. – Проведите меня к ней сейчас же. – Он говорил с такой уверенностью, что Робин взглянул на него с невольным уважением.

– Молодчина, Лук! Поддай ему жару…

– Мое имя мистер Лукас Дэвин, – продолжал Лукас, не обращая внимания на Робина. – Графиня меня ждет.

Дворецкий прищурил глаза, принюхиваясь, словно уловил неприятный запах.

– Минуту, сэр. Пожалуйста, пройдите в гостиную. Я узнаю, готова ли ее сиятельство принять вас.

Он повернулся и зашагал через восьмиугольный мраморный холл. Лакей закрыл за ними дверь. Озираясь кругом, Робин вдруг тяжело задышал, и глаза его наполнились слезами. Лукас протянул ему руку.

– Держись, старина, мы должны пройти через это вместе, – прошептал он.

Дворецкий оставил их в гостиной, изысканно оформленной в китайском стиле. Узорчатые шторы были явно старинными. Стены, обитые китайским шелком, украшали картины: портреты дам времен Реставрации, в белых напудренных париках и с собачками на коленях, потемневшие от времени лица прадедушек и прапрадедушек. Чувство горестного умиления переполняло Лукаса, когда он вглядывался в каждую деталь обстановки. Сочетание старого и нового придавало комнате необыкновенную элегантность. Лукас переводил взгляд с одного портрета на другой, каждый из которых, казалось, символизировал вечность, но тут появился дворецкий. Высокие дуги его бровей слегка опустились.

– Ее сиятельство ждет вас.

– Спасибо, Харвуд, – кивнул Лукас с покровительственной улыбкой.

Дворецкий удивленно заморгал. Откуда конокрад может знать его имя?

Лукас подавил усмешку и терпеливо ждал, когда его проведут к графине. Харвуд вновь обрел высокомерный вид и, повернувшись, гордо зашагал по коридору.

Лукас и Робин молча последовали за ним, стараясь разглядеть комнаты, через которые проходили. Сначала это была маленькая гостиная, потом комната для игры в бильярд, библиотека, и так без конца, одна за другой, каждая более роскошная, чем предыдущая. Сердце Лукаса зашлось от боли, его охватило странное чувство, которое посетило его, когда он впервые увидел Джермейн-Хаус, чувство узнаваемости и невероятного волнения, которое сейчас почти выбило его из колеи.

– Мэм, – провозгласил дворецкий, свернув наконец в комнату в конце коридора, – мистер Лукас Дэвин.

Лукас и Робин переступили порог и остановились, пораженные видом графини. Величественная, словно королева, она сидела у противоположной стены на софе, обитой парчой. Кэролайн расположилась подле нее. Обе женщины прекрасно смотрелись на фоне окружающей их роскоши. Стены комнаты были обиты темно-красным шелком. На этом фоне выделялось несколько картин, судя по контрасту тени и света, принадлежавших мастерам итальянской школы. Вся комната так и светилась позолотой, портреты, маленькие и большие, следовали один за другим. На круглом потолке сияла нежными красками великолепная фреска: ангелы и херувимы парили посреди облаков на фоне нежно-голубого неба. Лукас взглянул на нее и почувствовал, как что-то перевернулось у него в груди. Он вспомнил, когда в последний раз видел эту комнату. Он вспомнил все.

– Чего вы хотите от меня, мистер Дэвин? – спросила леди Джермейн, и ее тонкие губы тронула презрительная улыбка. – Я принимаю вас только из уважения к вашей жене. И надеюсь, аудиенция будет краткой.

Лукас вышел вперед, таща за собой Робина. Дворецкий с поклоном удалился.

– Благодарю, леди Джермейн, – поклонился Лукас. – Позволите сесть?

Кивком головы она указала на два позолоченных стула, стоявших напротив нее на турецком ковре. Лукас сел, но ему пришлось подождать, пока Робин неуклюже устраивался рядом. Во время этой паузы он не отрываясь смотрел на Кэролайн. В прозрачной голубизне ее глаз читалась робость, но гордая улыбка приподняла уголки губ. Он ощутил невероятный прилив смелости, и, собравшись с духом, начал:

– Леди Джермейн, позвольте представить вам господина, который меня вырастил, мистера Робина Роджера Дэвина.

Холодные глаза остановились на сгорбленной фигуре старика. Пожилой господин был одет, как полагается джентльмену, но проницательный взгляд графини сразу распознал в нем слугу. Она повернулась к Лукасу.

– Возможно, вы помните мистера Дэвина, – настойчиво произнес тот, – он служил у вас грумом, здесь, в Джермейн-Хаусе.

Где-то в глубине ее глаз мелькнула первая искорка подозрения. «О чем это он?» – видимо, размышляла она. Лукас не спешил с разоблачением. Он так долго ждал этого момента! Можно сказать, всю жизнь. И он не станет торопить события.

– Тогда его звали просто Роджер. Прозвище Робин[11] он заработал позже, когда стал воровать, пробивая себе путь в этом мире. Но это случилось уже после того, как он сбежал из вашей конюшни.

– Сбежал? – сердито переспросила леди Джермейн. – Вы так говорите, мистер Дэвин, словно у меня не дом, а тюрьма! Уверяю вас, если этот человек не пожелал здесь служить, то не потому, что с ним дурно обращались. Если вы приехали сюда в надежде сфабриковать против меня обвинение, вы зря тратите время.

Лукас вспыхнул от злости, но быстро овладел собой.

– Роджер ушел от вас не потому, что с ним плохо обращались. Он сбежал, опасаясь за свою жизнь.

– Это какой-то абсурд, – проронила графиня, обращаясь к Кэролайн.

– Расскажи ее сиятельству свою историю, Робин. Расскажи ей все так, как рассказывал утром мне.

Робин кашлянул, приложив кулак ко рту. Он сейчас выглядел значительно старше своих шестидесяти лет.

– Так вот, значит… ваше сиятельство. Я с пятнадцати лет служил здесь грумом, я хочу сказать, в этом имении. Когда умер четвертый граф, то есть ваш сын Бэзил, упокой Господи его душу, мне уже стукнуло сорок пять. Несмотря на мой возраст, для жены его сиятельства леди Элизабет я был все равно как мальчишка.

Услышав эти слова, графиня поджала губы.

– Не то чтобы я возлагал какие-то надежды на ее особенное внимание, но я старался изо всех сил и заботливо ухаживал за ее лошадью. И она стала замечать меня и даже разговаривала и всегда была очень добра, и тогда, и потом, в отличие от вас. Когда ее муж, граф, умер и вы выгнали леди Элизабет и маленького Том-Тома, я предложил ей взять меня в слуги.

Надменное лицо графини смягчилось.

– Вы помните маленького Томаса?

– А как же, мэм! Ай-ай-ай… Вы выгнали их, дав денег, но леди Элизабет некуда было идти. Бедняжка, ничто не связывало ее с высшим светом. Она не очень понимала, что к чему. Теперь-то я знаю.

– И никогда бы не поняла.

– Да-да, мэм, она была такая добрая. Не от мира сего, как говорится… Хрупкая, как птичка. Я говорил ей, что отвезу ее в Лондон в прекрасной карете, но леди Элизабет только плакала. Она не хотела посещать никого из тех знатных людей, с которыми встречалась, когда ее граф был жив. А без своих именитых друзей, без семьи она не могла рассчитывать на помощь. Я поместил ее в небольшой гостинице, но она впала в меланхолию, даже не заботилась о Том-Томе. Спустя две недели она умерла. От разрыва сердца, я думаю.

И не осталось никого, кроме меня, кто позаботился бы о парнишке. Я не решился вернуться в поместье, ваше сиятельство, и поэтому сам растил Том-Тома. Ну вот, я вырастил его, и это конец истории.

Леди Джермейн сидела неподвижно, глядя в одну точку. Морщина на переносице стала еще глубже. Ее напудренное лицо напоминало сейчас посмертную маску. Наконец тяжелые веки поднялись, она взглянула сначала на Робина, потом на Лукаса. И тут что-то дрогнуло в ее лице. Она узнала. Посмотрев ему прямо в глаза, она в ужасе воскликнула:

– О Боже! Это ты. Ты Томас! Кэролайн прижала руки к груди.

– Лукас! Это правда?!

– Да, любимая. – Он улыбнулся ей, затем вновь повернулся к графине.

– Томас, – повторила она.

Когда он услышал, как она назвала его по имени, холод волной прокатился по телу, заставив Лукаса вздрогнуть. Он вернулся назад, в океан болезненных чувств и переживаний. Но эти воспоминания явились из далекого прошлого. Он не был больше тем мальчиком, которого она выгнала на улицу. С тех пор прошло немало лет.

– Я сын Бэзила и Элизабет. И я был бы пятым графом Джермейн, если бы не ваши жестокие деяния, бабушка.

Она поморщилась, глядя на него через монокль. Затем неожиданный вихрь эмоций прошелся по ее лицу. Здесь было все: шок, любопытство, изумление, ужас, сожаление, любовь и, наконец, откровенный цинизм.

– Я долго думал, как прокормить Том-Тома в Лондоне, и наконец нашел способ, – продолжал Роджер, забыв о других. Он потер руки, словно они могли помочь ему воспроизвести детали. – Когда деньги закончились, я научился воровать. Я не мог искать настоящее место, так как должен был прятать мальчика. Вот так я и стал знаменитым карманником, этим и занимался, а когда парнишка подрос, я и его обучил этому ремеслу.

Робин гордо вскинул голову, ища одобрения.

– Зачем? – прошептала Кэролайн, изумленная этими откровениями. – Робин, почему вы не вернулись в Джермейн-Хаус и не постарались помочь Лукасу получить наследство после смерти матери?

– А-а-а… – промычал он, махнув рукой в ответ на ее замечание. – Все знали, что леди Джермейн считает мальчишку ублюдком. Она никогда бы его не признала.

– Но вы ведь так не думали? – настаивала Кэролайн. – Вы верили в добродетель леди Элизабет. Почему вы не обратились к королю, чтобы добиться справедливости?

Робин ухмыльнулся и покачал головой:

– Вы полагаете, что мне стоило пошевелить мизинцем и король тут же бы меня принял? – Он снова покачал головой. – Кроме того, я не мог никому сказать, кто такой Лукас на самом деле. Ни-ни, разве ж я мог? – Этот последний вопрос старик задал своей бывшей госпоже.

Она опустила глаза.

– Нет. Вы не могли.

– Вот видите, – обратился Робин к остальным. – Второй сын ее светлости, Торнтон, хотел быть пятым графом Джермейн. Мне передали, что он замышлял убить Лукаса, если тот вернется и потребует справедливости. Поэтому мне пришлось заставить мальчишку позабыть, кем он был. – Он печально вздохнул. – Прости меня, парень, но я должен был это сделать. Ради тебя же самого…

Лукас повернулся к Кэролайн:

– Теперь я понимаю, почему у меня так много шрамов. Робин добивался, чтобы я забыл, кто я есть. Он колотил меня всякий раз, как я вспоминал Джермейн-Хаус или называл себя Томасом. Он хотел доказать мне, что я никто и чтобы я не вздумал вспоминать свое настоящее имя и искать семью. Он боялся, что меня убьют. Стоило мне ослушаться, и я получал вожжами по спине. А так как я был упрям, то он частенько бил меня. Я не хотел забывать отца и мать и поэтому хранил воспоминания так долго, как мог. Я и бабушку тоже помнил, хотя знал, что она меня ненавидела. Но в конце концов я все забыл. Я понял, что не смогу больше выносить побои. Все, что я оставил, отзывалось болью при встрече с подобными мне сиротами и ненавистью к богачам.

– Я не ненавидела тебя, – возразила графиня, слезы наполнили ее глаза. – Я всего лишь хотела сохранить честь семьи и наше доброе имя.

– И из-за этого вы лишили меня дома, оставив боль и одиночество?

– Я не верила, что ты на самом деле сын Бэзила. Ты можешь меня понять? Когда же я узнала правду, то измучилась, разыскивая тебя, но все мои усилия были напрасны. Мистер Дэвин, надо отдать ему должное, очень хорошо тебя прятал. Видишь ли, твой дядя Торнтон умер спустя два года после того, как стал графом, и не оставил наследника. И тогда же я обнаружила, что он ввел меня в заблуждение по поводу твоего рождения. Узнав, что у Бэзила есть сын, я хотела вернуть тебя домой, но не смогла найти.

– Так, значит, Лукас шестой граф Джермейн! – воскликнула Кэролайн, широко раскрыв изумленные глаза.

Выражение лица графини приобрело ушедшую было жесткость.

– Он сможет стать им при определенных обстоятельствах.

– Ну разумеется, раз я вор, то вы не пожелаете, чтобы я унаследовал титул. Я так хорошо знаю вас, бабушка! Вы скорее согласитесь вернуть титул королю, нежели признать меня. Не так ли, ваше сиятельство?

Величественным движением она чуть приподняла голову, но медлила с ответом. Она не знала, как поступить, понял Лукас. И это само по себе было невероятно! Он никогда прежде не видел, чтобы его бабушка в чем-то сомневалась.

– За что вы так ненавидели мою мать? – спросил он, вставая со стула. – Почему находили ее настолько неприемлемой, что выкинули за дверь, несмотря на то что она носила титул графини?

– Эту излишне легкомысленную простолюдинку? – Графиня выпрямила спину, поднимаясь и опираясь на палку. – Ее муж был у нее не первым мужчиной. Дочь бакалейщика не способна соответствовать высокому титулу графини. Ее плебейское происхождение, молодой человек, скрыть было невозможно. Отсутствие породы чувствовалось не только в ней, но и в тебе тоже. Когда я искала тебя, то надеялась, что смогу стереть ее влияние. Но сейчас вижу, что эта возможность упущена. Ты весь в мать, не в отца, что делает тебя абсолютно неподходящим для унаследования титула графа.

– Я ни на кого не похож! – возмутился Лукас. – Я едва остался в живых после чудовищного предательства со стороны своей семьи, которая должна была меня защищать. Как вы можете думать, что я не сын своего отца? Меня можно выставить вон, но нельзя лишить зова крови. Я помню этот дом, помню это место, черт бы вас побрал! Я помню охоту с отцом, и как меня представляли королю.

Он начал ходить из угла в угол.

– Месяц назад, приехав в Крэгмир, в ту ночь, когда вы приняли меня за конокрада, я увидел Джермейн-Хаус, и во мне пробудилось непонятное желание обладать этим домом. О, Робин со всем усердием выбивал из меня воспоминания, но я ощутил что-то родное, знакомое… А когда Кэролайн начала учить меня верховой езде, я знал уроки до того, как она объясняла. Я усваивал все с удивительной легкостью, потому что уже однажды делал это. Но тогда мне не удавалось понять – почему? И только когда картина ударила меня по голове, воспоминания ожили. Ребенок не может забыть свои первые годы, они навсегда остаются в его памяти… или в сердце.

Лукас покачал головой и, сделав паузу, приложил руку ко лбу, где, мучая его, жили картины прошлых лет. Потом, вернувшись к действительности, он с укором посмотрел на свою бабушку:

– Вы выгнали мою мать только потому, что она не вписывалась в вашу жизнь, а это влекло за собой некоторые затруднения. Она не умела быть очаровательной и остроумной в великосветских салонах Лондона…

– Нет, – ответила графиня и снова опустилась на софу. – Все оттого, что ее родители не были официально женаты. Она родилась вне брака, а до нее тянулась еще долгая цепочка таких же бастардов. Где-то у истоков ее рода существовали благородные предки, но очень, очень далеко. Ее отец говорил, что их род происходит от Гамильтонов.

– Гамильтон? – вздрогнула Кэролайн, внимательно глядя на графиню.

– Да. Больше чем два века назад любовница виконта Гамильтона, леди Рейчел Хардинг, родила ему сына. После смерти родителей жизнь мальчика складывалась не очень успешно. Его вырастил дед по линии матери, но он потерял свое состояние. Несчастный отпрыск, без денег и рожденный вне брака, сделал незавидную партию. Его потомки постепенно опустились до купеческого класса, и с тех пор в роду то и дело появлялись новые внебрачные дети. Я сомневаюсь, что подобная родословная подходит для графини.

– И вы не приняли ее, – горько сказал Лукас. Она посмотрела на него с вызовом:

– Да. Бэзил женился на Элизабет, не подумав не только о ее семье, но и о своей собственной ответственности перед ней. Графский титул не сделал ее счастливой.

– Ваша забота обижала ее, я уверен, – заметил Лукас.

– Но они были женаты, – возразила Кэролайн, – и ребенок родился от законного союза. Как же вы могли настаивать на своем неприятии Элизабет?

– Она ненавидела обязательства Бэзила перед семьей. Она была сентиментальна, романтична. Элизабет вышла за него по любви, но, быстро поняв, что для графа на первом месте титул и род, настаивала, чтобы он оставил все ради нее. Я не могла не вмешаться. Мне пришлось напомнить ему, что, как граф, он не должен пренебрегать своими обязанностями ради любви. – Леди Джермейн посмотрела на Лукаса и грустно улыбнулась: – Ты судишь мои действия слишком строго, потому что ничего не знаешь о той высокой ответственности, которую накладывает титул на его обладателя. Если бы ты знал, то понял бы, почему я поступила так, а не иначе.

– Откуда же мне знать об этой ответственности? Я лишился такой возможности благодаря вам, мадам.

– Не говори со мной нагло, Томас.

– Я не Томас, я Лукас. И им и останусь.

Ее морщинистые губы растянулись в улыбке.

– Я вижу, молодой человек так же упрям, как его отец. Хорошо, Лукас, и что же дальше? Ты хочешь денег?

Поморщившись, он покачал головой:

– Нет. Мне не нужны ваши деньги. Все, что я хочу, – это спокойно жить со своей женой. Я хочу, чтобы вы прекратили меня преследовать. Я не крал вашу лошадь, хотя должен признать, что это сделал один из моих товарищей. Но вы ведь получили назад вашу проклятую клячу! Заберите и свои обвинения. Я клянусь, что не переступлю порога вашего дома, если вы сделаете это для меня. Но я не стану унижать свою жену своим присутствием, если вы намерены погубить мою репутацию!

– Лукас! – вскрикнула Кэролайн, вскакивая на ноги. – Я не отпущу тебя только ради того, чтобы избежать затруднений.

– Не затруднений, моя любовь. Крушения… Ты сентиментальна и романтична, как моя мать. Она вышла замуж по любви, и это ее погубило. Я не позволю нашему союзу погубить тебя. Если моя репутация не будет восстановлена, я оставлю тебя, Кэро. Как мы планировали сначала.

– Нет! – Она бросилась к нему, в ужасе ломая руки. – Я думала, ты меня любишь.

Он смотрел на нее своими умными темными глазами, и ямочка на левой щеке стала еще заметнее.

– Любовь странная штука, Кэрол. Настоящая любовь не видна, пока не уйдет далеко-далеко… Поверь, мне со стороны виднее, что лучше для тебя.

– Я думаю, сэр, вы ошибаетесь.

– Моя бабушка права в одном. Одной любви недостаточно, чтобы компенсировать потерю репутации.

– Любовь такого мужчины, как ты, стоит целого мира, – пылко возразила Кэролайн, сдерживая слезы. Боже, неужели он все-таки хочет ее оставить? – Кроме того, ты не вор. Ты граф!

– Не совсем, – вмешалась графиня. – Я еще не признала его своим наследником. А что касается его воровского прошлого, то, боюсь, без моего вмешательства его притязания будут отклонены.

– Меня не волнуют ни ваш проклятый титул, ни ваши чертовы деньги! Все, чего я хочу, – спокойно жить со своей женой, будучи уверенным, что не запятнаю ее репутации.

Графиня молча смотрела на Лукаса. Она откинула голову, чтобы лучше рассмотреть его, глубокая морщина прорезала ее лоб, а одна бровь приподнялась, выражая крайнее удивление.

– Ты серьезно?

– Вполне.

По лицу леди Джермейн пробежала гримаса, и странный свет вспыхнул в ее глазах.

– Тогда мне придется еще раз обдумать свою позицию. Я рассмотрю твою просьбу и завтра сообщу свой ответ.

Глава 32

После знаменательного разговора с леди Джермейн Лукас оставил Кэролайн уладить вопрос с Джорджем и Пруденс. Она должна была во что бы то ни стало убедить своего брата и его жену вернуться вместе с ней в Фаллингейт. Чувствуя, что Лукас каким-то образом добился уступки со стороны графини, они, хоть и неохотно, приняли предложение Кэролайн. В конце концов ей удалось уговорить их, заверив, что муж собирается сообщить им нечто весьма интересное. Она не сомневалась, что так и будет, хотя представления не имела, какой сюрприз он готовит.

Когда они прибыли в Фаллингейт, Кэролайн оставила их на попечение дворецкого, а сама побежала вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Пробежав по коридору прямиком в библиотеку, она распахнула дверь и остановилась, увидев Лукаса в дальнем углу комнаты. Он стоял около горящего камина, сцепив руки за спиной, и пристально смотрел на портрет Баррета Гамильтона.

Сердце Кэролайн подкатило к горлу, и она заморгала, пытаясь удержать счастливые слезы.

– Мой лорд! – только и сказала она.

Он не отреагировал на ее обращение, и она позвала:

– Лукас!

Он медленно повернулся, светясь полной восхищения улыбкой.

– Когда ты назвала меня лордом, я сначала не понял. Я подумал, что ты обращаешься к кому-то другому, может быть, к нему?

Он указал на портрет, и Кэролайн вдруг увидела необыкновенное сходство Лукаса с его далеким предком. Замечала ли она это прежде? Да, но раньше оно казалось ей простым совпадением. Не больше… Сейчас, оглядываясь назад, она сочла это предопределением.

– Если бы Баррет был сейчас жив, я бы его поцеловала, – мечтательно улыбаясь, сказала Кэролайн.

Глаза Лукаса озорно заблестели.

– Это был бы поцелуй прапрапраправнучки, так, кажется?

– Это был бы поцелуй благодарности. – Она подошла ближе. – Лорд Гамильтон привел тебя ко мне, я уверена в этом.

Лукас вопросительно приподнял брови. Он смотрел на нее, думая, что она неотразимо привлекательна. Когда Кэролайн остановилась в нескольких дюймах от него, он подошел и намотал на палец локон, выбившийся из-под ее чепца.

– Ты опять становишься суеверной?

– Да. – Она взяла его руку и, поцеловав ладонь, прижала ее к щеке. – Как иначе все это могло произойти? Как случилось, что ты оказался в единственной тюрьме Крэгмира, и не где-нибудь, а рядом со своим родовым имением? Почему именно тебя доктор выбрал для нашей авантюры?

Когда он с некоторым сомнением снова поднял на нее глаза, она обняла его за талию.

– Если бы ты не приехал именно в этот момент, ты никогда не имел бы возможности даже вспомнить свое прошлое! Если бы все пошло по-другому, ты вернулся бы в Лондон и никогда не узнал, кто ты на самом деле. Разве все это умещается в разумные рамки? Нет, я убеждена, это дело рук призрака.

Лукас жадно поцеловал ее. Она отвечала ему так, словно от этого зависела ее жизнь. Он возбуждал ее, упивался ею, и, наконец, насладившись, взглянул на нее с видом победителя.

– Кэро, мы сделали это. Мы смогли дойти до конца!

– Ты уверен, что мы получили одобрение? – Она повернулась, и глаза обоих остановились на портрете. – Я чувствую, Лукас, что его больше здесь нет. Баррет обрел покой, его душа покинула этот дом. Я читала в его дневнике, что проклятие будет действовать, пока в его честь не сделают что-то хорошее. Теперь, когда ты законный наследник Джермейн-Хауса, призрак Баррета может спокойно оставить это место. А его потомок будет счастлив!

– Но я еще не обрел это право, – напомнил ей Лукас, поворачиваясь и беря ее руки в свои. – Бабушка еще не признала меня.

– Она сделает это, я уверена! Лидия вовсе не такая жестокая, какой хочет казаться. С виду она чопорная, но в душе мягкая, как инжирный пудинг.

Он улыбнулся не без сарказма.

– У тебя тоже острый язычок, дорогая. – Он рассмеялся. – Не меняйся, Кэрол. Обещай мне.

– Обещаю. – Новый поцелуй был сладок и краток. Она с обожанием взглянула на Лукаса. – Ты когда-нибудь простишь меня за то, что я заставляла тебя пройти через этот обряд?

Он разразился смехом.

– Как я могу не простить тебя? Никто еще не любил меня так, чтобы пытаться изгнать из меня дьявола.

– Я бы чувствовала свою полную глупость, – сказала она, между прочим поправляя его галстук, – если бы я не думала, что призрак причастен ко всем этим невероятным событиям. Вчера я узнала, что его не было. И задумалась…

– Кэро, никакого призрака не существовало. Я докажу тебе это.

Она надула губы.

– Я не хочу, чтобы ты доказал…

– Я должен. Только тогда мы действительно получим возможность жить спокойно. И именно об этом я собираюсь поговорить с Джорджем.

– Он и Пруденс ждут тебя в кабинете.

– Я хотел бы пригласить доктора Кавендиша и миссис Пламшоу. Должны же мы раз и навсегда закончить наши дела с Джорджем? – сказал он, предлагая ей руку.

Кэролайн кивнула и приняла ее, готовая услышать последний секрет Лукаса.

Лукас ждал, пока Кэролайн наливала чай каждому из присутствующих. Он наблюдал, как Теодор уселся на кушетку рядом с Амандой, и улыбнулся про себя. Воистину, несмотря на скверную погоду, в старых стенах Фаллингейта цвела любовь! Устрашающе ревел ветер, предрекая очередную грозу. Легкий дождь ударял в окна, но, вне всякого сомнения, эти редкие капли означали приближение ливня.

– Выкладывайте, что у вас там? – раздраженно произнес Джордж. – Я не расположен сегодня к пустой болтовне. Погода меняется, и я хотел бы вернутся в Джермейн-Хаус, пока не хлынул дождь. Дороги и так сплошное месиво. О чем вы хотите поговорить, Лукас?

Закончив разливать чай, Кэролайн присела рядом с мужем. Джордж стоял у камина, держа блюдце в одной руке и чашку в другой. Пруденс устроилась на маленьком диванчике и выглядела необычно притихшей. И Лукас понял почему: она буквально исходила слюной при виде аппетитных булочек, лежащих на сервировочном столике.

– Может быть, хотите перекусить, миссис Уэйнрайт? – вежливо поинтересовался он.

Пруденс с обиженным видом взмахнула ресницами.

– Я полагаю, что могу заставить себя и сделать приятное хозяйке. Я всегда учу своих девочек с благодарностью принимать гостеприимство, даже если обстоятельства не совсем располагают к этому.

Джордж жестко одернул ее:

– Миссис Уэйнрайт, как вы можете есть в такой момент?

Кэролайн тем не менее предложила ей блюдо с булочками и вернулась на свое место. Лукас приступил к заключительному акту их драмы.

– Я просил всех прийти сюда, чтобы сообщить вам то, что я недавно рассказал своей жене. Я узнал наконец свое настоящее имя.

– Настоящее имя? Не думал, что оно под вопросом, – усмехнулся Джордж, затем добавил с глумливой усмешкой: – Но полагаю, что человек вашего круга никогда не может быть уверен в своем происхождении.

– Что вы узнали, Лукас? – нетерпеливо перебил Теодор. Он и Аманда ловили каждое его слово.

– Оказывается, желание помочь сиротам глубокими корнями уходит в мое прошлое. Я сам был сиротой. Меня воспитал слуга, грум из Джермейн-Хауса. После смерти моей матери он подобрал меня и спас мне жизнь.

Сжав руки в кулаки, Аманда положила их на колени.

– Ваша мать служила у графини Джермейн?

Лукас обменялся улыбками с Кэролайн.

– Нет, Аманда. Моя мать была графиней Джермейн.

Пруденс, которая в этот момент откусила кусочек булочки, тут же поперхнулась. Ее лицо стало багровым, и она закашлялась, плюясь крошками на свое дорогое платье. Когда она снова смогла дышать, то прошипела:

– Л… леди Джермейн? Вы имеете в виду Лидию?

– Нет, жену ее сына, Элизабет, – холодно сказал Лукас. – Моя мать была женой четвертого графа Джермейн. Она умерла вскоре после смерти моего отца. Вдовствующая графиня – моя бабушка.

– Так, так, так! – воскликнул доктор своим гулким голосом. – А что я вам говорил? Я знал, старина, что наступит момент и я обнаружу что-то в этом роде. В вашем лице всегда чувствовалось нечто аристократическое!

Лукас не мог не улыбнуться, видя искреннюю радость доктора. Теодор больше заботился о месте Лукаса в высшем обществе, чем он сам. Он бы вообще не придал этому значения, если бы не судьба Кэролайн.

– Я верю, – продолжал Лукас, – что сделанное мной открытие положит конец вашему беспокойству по поводу нашего брака, мистер Уэйнрайт. Ваша сестра замужем за аристократом, и мы поженились в ее двадцатипятилетие. Это означает, что, согласно воле вашего отца, Фаллингейт переходит в ее владение.

– О Боже! – запричитала Пруденс, прижимая пухлые руки к груди. – Граф! Подумать только! Я должна немедленно сообщить девочкам!

– Миссис Уэйнрайт! – осадил жену Джордж. – Успокойтесь!

– Но, мистер Уэйнрайт, подумайте, что это означает для девочек! Выходит, они в родстве с голубой кровью! Только представьте, что будут говорить в салоне мадам Ларош.

– Говорить будут очень мало, так как без Фаллингейта у наших дочерей нет приданого.

– Но, мистер Уэйнрайт, у вас есть доход от фабрики.

– А вот с этим проблема, – перебил Лукас. Джордж повернулся к нему со злобным взглядом.

– Что вам известно о моей фабрике?

– Уверяю, вполне достаточно, – сказал Лукас с мягкой улыбкой. – Я становился все более подозрительным по поводу ваших намерений и обстоятельств, мистер Уэйнрайт, когда наблюдал, как озадачило вас мое присутствие, еще тогда, когда вы ничего обо мне не знали. Мне довелось на пикнике побеседовать с управляющим Кэролайн, мистером Доррисом. Он упомянул, между прочим, что один из его родственников потерял работу на вашей фабрике, потому что она на грани банкротства.

Пока Лукас говорил, он чувствовал растущий интерес со стороны дам. Кэролайн переводила взгляд с него на Джорджа и обратно.

– Меня заинтересовал тот факт, что ваш бизнес не процветает, то есть у вас была причина стараться получить Фаллингейт в свое полное распоряжение.

– Как вы посмели совать свой нос в чужие дела! – процедил Джордж.

Лукас улыбнулся:

– Приходится, когда необходимо. Вчера по пути в Лондон я задержался в Ноултон-Парке и произвел некоторые расследования. Я узнал, что ваша фабрика действительно близка к разорению.

– Что? – ахнула Пруденс, отставляя тарелку с булочками. – Джордж? Скажи же ему, что это не так.

Лицо Джорджа стало багрово-красным. Он втянул щеки и в ярости поднял брови.

– Никто в Ноултон-Парке не мог сказать вам такого.

– Никому и не пришлось говорить, я сам прочитал ваши бумаги, лежащие в ящике письменного стола на втором этаже.

– Но это абсурд, я запираю свой кабинет и уверен, никто из наших слуг никогда не открыл бы его вам.

– Вы забыли о вашем госте – Смайли Фиггенботтеме, которому вы пригрозили, дабы добыть от него компрометирующие меня факты. Так вот, Смайли, к вашему сведению, лучший взломщик среди всех, кто мне известен. Он открыл для меня ваш кабинет, когда все улеглись спать.

– Как вы смели!

– К счастью для вас, я убедил Смайли, что он добьется большего, продолжая пользоваться вашим гостеприимством, чем если просто вас ограбит. Но я советовал бы вам без промедления поспешить, Ноултон-Парк и проверить, не сбежал ли он вместе с вашими драгоценностями.

– Джордж! Ты сказал, что этому отвратительному коротышке место в тюрьме!

– Помолчи, Пруденс…

– В вашей конторе, Джордж, – можно, я назову это так? – просматривая бухгалтерские книги, я нашел доказательства вашей финансовой несостоятельности. Из чего смог сделать заключение, что вы не остановитесь ни перед чем, желая прибрать к рукам Фаллингейт.

– Как вы смеете судить о моих делах!

– Видишь ли, Кэро, без дохода от Фаллингейта твой брат остается нищим.

Кэролайн не сводила глаз с Лукаса, стараясь воспринять эту потрясающую информацию. Затем обратила растерянный взгляд к брату.

– Джордж, я могла бы помочь… Я бы с радостью разделила доход между нами. Почему ты ничего мне не сказал?

– Потому что он не так благороден, как ты, Кэрол, – ответил Лукас, расхаживая взад и вперед. – Твой брат хотел, чтобы весь доход от рудников доставался ему. Он не имел ни малейшего желания делиться с тобой.

– Это правда, Джордж? – спросил Теодор, недоверчиво хмурясь. – Если так, то ваш отец перевернулся бы в гробу.

– Да, это правда, – крикнул Джордж. – Этот дом должен был принадлежать мне. Я сын. Я родился первым. Это все сентиментальность матери, которая считала, что наследницей должна стать дочь.

– Но ты унаследовал особняк на Стрэнде и Ноултон-Парк, – возразила Кэро, изумление и чувство обиды подогрело ее возмущение. – И тебе достались все сбережения отца. Неужели этого недостаточно?

– Хватило бы, – заметил Лукас, – если бы Джордж знал толк в бизнесе. Но он сделал неразумные инвестиции и даже не платил своим служащим. В результате его бизнес прогорел, и ему понадобился Фаллингейт, причем настолько, что он готов был нарушить обещания, чтобы убедиться, что в конце концов он его получит.

Все молчали. Лицо Джорджа из красного стало белым.

– Видите ли, Джордж так хотел получить Фаллингейт, что не погнушался распустить слухи, будто в доме обитают привидения.

– Как вы смеете обвинять моего мужа в подобном вздоре! – вскрикнула Пруденс.

– Очень просто, – ответил Лукас. Он позвонил, и Генри, который, по-видимому, был в курсе дела, тут же явился на его зов с холщовым мешком в руках. Он передал его Лукасу без единого слова. – Благодарю, Генри, – сказал Лукас, вытаскивая из мешка маску, парик и простыню. Дамы дружно ахнули. – Не пугайтесь! Я еще никого не убил. Кэрол, ты помнишь это лицо?

Он поднял маску, и у Кэролайн вырвался возглас изумления:

– Пресвятая Дева, это же призрак лорда Гамильтона!

– Так это его вы видели в окне? – спросила Аманда.

– Ну да, – еле слышно проговорила Кэролайн. – И еще в ночь изгнания нечистой силы.

– Я нашел эти любопытные предметы в конторе Джорджа, – объяснил Лукас, запихивая свидетельства маскарада назад в мешок. – Выслушав все рассказы, я понял, что всякий раз очередной соискатель руки Кэролайн видел призрак лорда Гамильтона, причем это случалось после визита Джорджа. Пока Джордж доставлял молодых людей из Лондона, у него было достаточно времени, чтобы внушить им мысль, будто в доме обитают привидения. А затем оставалось организовать появление самого призрака. Когда приехал я, Джордж ничего не знал об этом, по крайней мере до того, как Физерс не послал гонца в Ноултон-Парк. Физерс, я уверен, одевался в костюм, когда мистер Уэйнрайт был занят. Я прав?

Джордж взглянул на него с неприкрытой ненавистью.

– Но почему Физерс участвовал в таком неблаговидном деле? – поинтересовалась Аманда.

– Он всегда благоволил к Джорджу, – сказал Теодор. – Я предупреждал Кэролайн…

– Слуги обычно немного старомодны, – добавил Лукас. – Он мог не согласиться с тем, что женщина унаследует такое большое поместье. Меня по крайней мере не удивило бы, если он хотел восстановить наследование Фаллингейта по мужской линии. Что, по его разумению, ставило все на свои места.

– Именно так он и думал, – мрачно подтвердил Джордж. – И он был прав. Он единственный считал несправедливым, что отец завещал рудники женщине. Не говоря уже о том, что считал Лукаса Дэвина недостойным Кэролайн.

– Так это Физерс появлялся в окне той ночью во время изгнания дьявола? – спросила Кэро брата.

– Да, – кивнул он, – но я тоже был там.

– И это вы ударили меня в саду, – сказал Лукас.

– Да, я. Я все больше убеждался, что вы можете заподозрить меня после того, как я не сдержался во время нашего первого разговора. Вы появились в доме без моего ведома, я разозлился и решил внушить всем, что ваша жизнь в опасности. Довольно неблагоразумно для меня. Я хотел исключить любые подозрения и собирался сам войти в комнату минуту спустя. Я думал, это послужит доказательством, что я не причастен к появлению призрака. Джордж вытер пот со лба.

– Но вы неожиданно собрались в комнате с дверями, выходящими на террасу. Откуда мне было знать, что Дэвин кинется преследовать призрак в этот ужасный ливень? Чтобы спасти Физерса и снять с него костюм, мне пришлось выйти в сад через боковую дверь. Я не имел представления, чем вы там занимались. Только я успел раздеть Физерса и спрятать костюм в кустах, как наткнулся на Дэвина и ударил его прежде, чем он меня узнал.

– И ты бросил бедного Физерса умирать? – спросила Кэролайн.

– Я не думал, что он болен! Его перенесли в западное крыло дома. Он еще…

– Он еще жив, – прошептала Кэролайн, – и это чудо. Но ему осталось недолго. Зачем ты пошел на такой обман? Ты когда-то любил меня, Джордж. Я знаю, что любил.

Джордж тяжело опустился на стул и провел обеими руками по растрепанным волосам. Она никогда не видела его в таком беспорядке.

– Дэвин прав, – глухо заметил Джордж. – Я специально гнал от тебя поклонников. Прости меня, Кэро. Я делал это для Пруденс и девочек. Я не знал, как еще спасти их будущее.

Его длинные ноги внезапно показались ей неуклюжими, и Кэролайн вспомнила, каким неловким он был в детстве. Несмотря на свою красоту, Джордж никогда не имел понятия о чувствах. Пока жизнь шла без особых потрясений, он всегда производил на людей благоприятное впечатление. Это стоило ему непомерных затрат, больших, чем он мог позволить себе, исходя из доходов. Он жил выше своих возможностей, стараясь ублажить вдову полковника Халлауэлла, и, стремясь к этому, отбрасывал любые сожаления о предательстве собственной сестры.

– Как ты мог, Джордж? Разве ты не знал, как мне было больно, когда ты выпроваживал моих женихов?

– Я не думал о тебе, Кэро, – усмехнулся он, поглядывая на нее со смесью сожаления и злости. – Ты сама начала это. Ты первая придумала легенду о привидении, когда к тебе сватался сын графа. Мальчишка вернулся в Лондон, напуганный до смерти, и поползли слухи… Несколько лет спустя, помня о странном завещании отца, я увидел возможность воспрепятствовать тебе унаследовать Фаллингейт. Я просто воспользовался тем, что ты сама придумала.

– Ах, Джордж, – с горечью вздохнула Кэролайн.

Он поглубже уселся в кресле, на его красивом лице появилось виноватое выражение.

– Но почему я видела призрак? – спросила его Кэролайн. – Ты ведь не собирался пугать меня, Джордж?

Он нахмурился:

– Конечно, нет. Однажды, узнав о появлении здесь Дэвина, я решил напугать его, но он и бровью не повел.

– Потому что он никак не ждал увидеть привидение, – пояснил Теодор.

– Я думал, если я напугаю тебя, Кэрол, ты расскажешь Дэвину и он поверит. Не говоря о том факте, что я был зол на тебя. Я хотел отомстить моей маленькой Мышке.

– Никогда больше не смей называть меня так! – холодно произнесла она.

– Прекрасно, – воскликнул он и встал. – А ты не проси меня остаться. Я не позволю тебе жалеть меня или смеяться надо мной. И что бы вы там ни говорили, Дэвин, в моих глазах вы по-прежнему конокрад!

– Мистер Уэйнрайт! – сказала Пруденс, поднимаясь следом за мужем. – Он граф. Вы не можете говорить с ним в таком тоне.

– Помолчи, Пруденс, и лучше поторопись. Мы уезжаем. – Джордж повернулся и вышел из комнаты.

Поджав губы, униженная и подавленная, Пруденс Уэйнрайт поспешила за мужем. Пожалуй, Кэролайн впервые видела ее такой растерянной. Проводив их до двери, она наблюдала, как они шли под дождем к карете, а потом вернулась к своим друзьям, совершенно не в состоянии говорить.

Лукас между тем продолжил:

– Я только что объяснил мою связь со Смайли Фиггенботтемом. Это именно он украл лошадь графини. Мы приехали, задумав ограбить Джермейн-Хаус и Фаллингейт. Я собирался выйти из дела, когда вернусь в Лондон. А Смайли, который жил, как лорд, в Ноултон-Парке, тоже не представлял собой опасности. Шайка не пойдет на такое без Смайли. Сказать по правде, Кэро, вожаком шайки был я. Ты должна знать это.

– Мы знаем, – просто сказала Кэролайн.

– Ты не сердишься, что я планировал тебя ограбить?

– Грабят грабители.

– Значит, ты простила меня?

– Нечего прощать, мой дорогой, – обнимая его, сказал Теодор. – Мы знали, кто вы, когда вытащили вас из тюрьмы.

– Нет, тогда еще нет, – поправила Аманда с радостной улыбкой. – Но теперь знаем.

И словно в подтверждение ее слов вошел Генри с серебряным подносом, на котором лежал конверт.

– Мистер Дэвин, – сказал он, – лакей леди Джермейн только что доставил это письмо.

– Спасибо, Генри. – Кэролайн открыла конверт, быстро пробежала листок глазами, и ее лицо просияло от радости. – Это от твоей бабушки. Она пишет, что даже старая женщина может совершать ошибки. Она изменила свое решение и выражает желание признать тебя своим наследником, если ты соблаговолишь посетить ее завтра.

Прижимая письмо к груди, она бросилась в его объятия.

– О, мой лорд, я так счастлива за тебя.

– Моя леди, – прошептал он, – ничего бы не произошло, если бы не твоя любовь!

Теодор и Аманда подошли поздравить их, и доктор попросил Генри принести шампанское.

– Мы хотим поделиться с вами хорошей новостью, – сказала Аманда, – мы собираемся пожениться.

– Неужели? – воскликнула Кэролайн, обнимая подругу и плача от радости. – Никак не ожидала такого потрясающего известия! Я счастлива за вас!

– Ну уж не больше, чем я, дорогая, уверяю вас, – рассмеялся Теодор, целуя Аманду в щеку.

Лукас пожал руку доктора и поцеловал миссис Пламшоу.

– Даже не знаю, что сказать. Не могу поверить во все эти чудесные свершения. О… – Он вдруг осекся. – Еще один, последний вопрос, касающийся Джорджа. – Лукас сунул руку в карман. – По всему видно, он основательно продумал интригу. В его конторе я нашел квитанцию о покупке дневника лорда Гамильтона. По-видимому, он купил его и положил на чердаке, надеясь, что когда ты обнаружишь его там, твои мысли приобретут определенное направление. Так оно и случилось. Ты поверила, что он лежит там со времен постройки Фаллингейта.

Теодор взял квитанцию и принялся с изумлением ее изучать.

– У этого парня гораздо более развитое воображение, чем я мог предположить. Он, должно быть, рассчитал, что Кэрол не сможет отказаться от дневника, если ее жизнь будет зависеть от этого. А учитывая ее романтические взгляды, он, без сомнения, надеялся, что она сама вообразит привидение. И не ошибся.

– Да, – сказала Кэролайн, с удивлением покачивая головой. – Удивительно, я попалась на его уловку! Я искренне поверила, что призрак действительно обитает в Фаллингейте.

– Вы чересчур сентиментальны, Кэро, – улыбаясь, заметила Аманда.

– Я люблю ее такой, какая она есть, – возразил Лукас.

Кэролайн тяжело вздохнула:

– Мне казалось, будто я лично знаю Баррета и Рейчел. Мне немножко грустно, что это все лишь плод моего воображения. Я верила, что именно они соединили меня с Лукасом.

– Что? – возмутился Теодор, вынимая изо рта сигару. – Ну уж нет, это я свел вас. Отдайте должное тому, кто это заслужил. Вот так, моя девочка!

– Нет, Тедди, – сказал Лукас, подходя к Кэролайн. Он обнял ее за талию и притянул к себе. – Поверьте мне, это сама судьба.

Он наклонился и нежно коснулся ее губ. Это был поцелуй, достойный графини, которой она теперь стала. Пока они упивались взаимной нежностью, доктор и бывшая гувернантка незаметно покинули комнату, оставив их в одиночестве. Кэролайн гладила щеки Лукаса.

– Я боюсь, мне всегда будет не хватать тебя.

– Ты не должна бояться, любимая. Теперь, когда все наши проблемы решены, тебе не удастся от меня избавиться. – Он рассмеялся. – Мне никогда не нравилась идея относительно Индии. Говорят, там тяжелый климат. Чересчур жарко.

Она кивком указала на окно, где густой туман поглотил последние проблески света, превратив сумерки в кромешную тьму.

– Ты думаешь, у нас погода лучше? Дождь льет и льет…

– Да, – пробормотал он. Покусывая ее губы, он начал расстегивать пуговицы на ее платье. – Бог с ним, с этим дождем… Я люблю тебя, Кэро. Я думаю, что любил тебя с самого первого дня. Мне хотелось лишь быть достойным тебя. И так и случилось.

– Так было всегда, – сказала она, смеясь сквозь слезы. – Мне все равно, граф ты или вор. Ты мой! И я тебя люблю.

Он целовал ее глаза. Затем прошептал ей на ухо:

– Я люблю тебя. Навсегда.

Его рука проникла в вырез ее платья и легла на упругую грудь. Она вздохнула, сопровождая вздох тихим стоном, но остался еще один вопрос, который она должна была ему задать.

Кэролайн взяла руку Лукаса, подняла голову и заглянула в темные глаза.

– Почему ты назвал меня Рейчел? Он заморгал и нахмурился.

– Я назвал тебя Рейчел?

– Да. Когда мы занимались любовью. Разве ты не помнишь?

– Во время…

– Да.

– Нет. Нет, моя любовь. Клянусь.

Он пожал плечами и виновато улыбнулся.

Она тоже улыбнулась и прижалась к нему. Глядя через его плечо в окно, она вдруг увидела, как за ним промелькнули две тени. А может быть, ей показалось…

– У меня невероятное воображение, – призналась она, улыбаясь.

– А ты не могла бы вообразить, что занимаешься любовью со своим мужем? – спросил он, усиливая свои ласки.

– О да, мой лорд! Мой прекрасный лорд! – добавила она и, прикрыв глаза, подарила ему поцелуй, который он запомнит навсегда.

Эпилог

Они стояли около окна под дождем, а он лил и лил уже более чем два столетия. Они стояли и не чувствовали ничего, кроме тепла любви, которая теперь навечно поселилась в доме. На этом когда-то проклятом месте, которое видело лишь предательство и разбитые судьбы, наконец воцарилось счастье. Они были здесь и вместе с тем далеко, чуждые несовершенству и печалям мира. Ожидание гармонии и покоя наконец закончилось союзом этих двух влюбленных.

– Они так любят… – сказала она, и ее голос, тихий и вкрадчивый, вторил гулу ветра.

– Так, как любили мы, – отвечал он с низким стоном, утонувшим в шуме дождя. Он дотронулся до ее руки. Он искал ее мучительно и бесконечно, но она всякий раз исчезала в сумраке заката. А теперь он смог коснуться ее благодаря Лукасу и Кэролайн. Он почувствовал Рейчел, и, раз она оказалась рядом, он ни за что не позволит ей уйти.

– Ты думаешь, это было ужасно с нашей стороны вселиться в их тела? – спросила она с опаской.

Он ответил ей взглядом, полным бесконечной любви.

– Нет, моя дорогая.

Она рассмеялась, издавая звук, похожий на шорох ветвей.

– Он назвал ее Рейчел. Он улыбнулся.

– Потому что она и была ею. Одну-единственную ночь.

– А он был Барретом, – добавила она, вспоминая удовольствие от их последней земной ночи любви. – Всего на одну незабвенную ночь.

– Это не слишком большая жертва, мы же не просили их смыть кровью мое проклятие!

Она кивнула, ощутив покой, которого не знала века.

– Время уходить, – прошептал он. – Ты готова?

– Да. Я долгие годы ждала этого момента. Теперь мы можем уйти, оставив их в мире…

Лукас и Кэролайн, лежа на софе, наслаждались друг другом, а Баррет и Рейчел повернулись и исчезли в тумане, на том самом холме, где они когда-то занимались любовью.

И ветер подхватил их прощальный вздох.

1

Одна из дочерей богини Ночи, карающая за гордыню.

2

Латунный столбик-указатель солнечных часов.

3

Граф Эссекс, ближайший советник Генриха VIII.

4

Лорд-канцлер при Генрихе VIII.

5

Да (фр.).

6

Меня зовут Дэвин. А как ваше имя? (фр.)

7

Изгоняю тебя, дух нечистый, именем Бога Отца, Вседержителя.

8

И именем Иисуса Христа.

9

Христа, сына Божьего, судии нашего, и именем Святого Духа, от безначального Отца исходящего…

10

Нечистый, откройся!

11

От англ. rob – грабить.