Глава четвертая

— Мэгги... — начала я.

Но истерика прекратилась так же неожиданно, как и началась. Мэгги вытерла глаза и, когда снова посмотрела на меня, была опять спокойна и уверена в себе. Было жутко видеть, как она настолько мастерски управляет своими чувствами, что невозможно отличить истинных эмоций от профессиональной игры. Я начинала понимать, почему тетя в свое время смогла очаровать весь мир. Одновременно стало ясно, насколько трудно пробиться к сердцу Мэгги, настоящей Мэгги — каким бы оно ни оказалось.

— Должно быть, ты считаешь меня сумасшедшей старухой! — сказала она, смеясь. — Дело в том, что, когда так мало настоящего и почти нет будущего, прошлое оживает во мне. Наверное, ты не сможешь понять этого, по крайней мере, еще лет сорок. Но поверь, наступит день, когда ты осознаешь, что это такое.

Мэгги поежилась и обхватила руками плечи:

— Становится прохладно. Это одна из особенностей кали — форнийского климата. Каким бы теплым и приятным ни казался зимний день, вечером заметно холодает. Кстати, вечер уже скоро наступит и будет для тебя очень важным. Я хочу, чтобы сегодня на ужине ты была во всеоружии, дорогая! А теперь нам пора идти.

Я взяла ее под руку, и мы вышли из библиотеки. У лестницы мы расстались: я пошла в свою комнату, а Мэгги осталась, чтобы дать указания мисс Райт относительно ужина.

К тому времени, когда я приняла ванну, сделала прическу и привела себя в порядок, пора было одеваться. Я выбрала свое лучшее платье, не из тех, что выпускает наша фирма, а сшитое у знаменитого мастера, и надела его. Черное платье классического покроя скрадывало проявляющуюся еще иногда мою девичью угловатость. Нитка жемчуга, высокая прическа — и я выглядела уже скорее на тридцать, чем на двадцать четыре. Почти величаво. Почти, но не совсем.

Минута — и жемчуг был опять в футляре, а классический черный покрой — на вешалке. Я распустила волосы по плечам так, как привыкла ходить дома, и долго и нещадно их расчесывала. Потом достала одно из привезенных с собой платьев от «Гала Ориджинэлз». Я сама его придумала и сшила, ожидая удобного случая, чтобы выйти в нем в свет. Сегодняшний ужин был как нельзя кстати. Это платье было таким же ярко-красным, как языки пламени. Оно было легким и воздушным, и, когда я двигалась, походило на огненное облако. К нему не требовалось никаких украшений — они были бы излишни.

Когда я спускалась вниз, из библиотеки уже раздавались голоса собравшихся гостей. Секунду, прежде чем открыть дверь и войти, я колебалась. Может быть выгляжу слишком вызывающе? Может, Мэгги будет недовольна? Ведь она говорила о простом черном платье...

Я улыбнулась. Если кто-то и может оценить своеобразие и независимость, то это Мэгги. С этой мыслью я вошла. Мое появление оказалось эффектным. Все повернулись в мою сторону, и в первый момент легко было различить реакцию каждого из присутствующих.

В креслах удобно расположились трое незнакомых мужчин, которые, похоже, были рады видеть меня. У окна разговаривал с тетей человек, которого я знала по фотографиям — Сэм Карр, один из известнейших импрессарио Голливуда. Он все эти годы работал с Мэгги Бэрк, и в его глазах я увидела одобрение. Что касается тетушки, было ясно, что она очень довольна. Только в угрюмом взгляде Элизы сквозило раздражение. Она тоже была в новом платье, но таком же невыразительном, как и первое.

Однако важнее всего для меня было восхищение (именно к этому я стремилась, рассчитывая произвести эффект) молодого красивого доктора, с которым мы познакомились днем. Войдя, я сразу же нашла его взглядом. Увидев меня, он даже слегка присвистнул.

Все это продолжалось в течение одной-двух секунд. Затем Мэгги с сияющим взглядом подошла ко мне. Сэм Карр последовал за ней.

— Кто же научил вас такому блестящему выходу? — игриво спросил он.

— Не забывай, что эта девушка — моя племянница! — гордо сказала Мэгги, обнимая меня за талию. — Мари, это — Сэм Карр, самый большой пройдоха из всех, кого я знаю, но, кажется, очень неплохой импрессарио.

— Надеюсь, что Мэгги не преувеличивает, — сказал Сэм, кивнув.

Я была представлена трем пожилым мужчинам, чьи имена сразу же вылетели у меня из головы. Один из них был, кажется, режиссером, а двое остальных — продюсерами. Раньше знакомство с такими людьми произвело бы на меня большое впечатление, но сейчас все мои мысли занимал Кен Вольф. Он, показался мне еще красивей, чем в первый раз. Едва Мэгги отошла, чтобы взять коктейль, он тотчас оказался рядом со мной.

— Надеюсь доктор, вы не забыли, к кому из нас пришли сегодня? — сказала ему Мэгги, возвращаясь и протягивая мне холодный прозрачный мартини.

— Некоторые мужчины способны больше, чем на одну любовь, — ответил он, поднимая бокал. Тетушка рассмеялась. Было ясно, что это просто ничего не значащий флирт, но ей были приятны знаки внимания. Не знаю, насколько хорошо доктор Вольф разбирался в медицине, но женскую натуру он знал прекрасно.

Мы приятно болтали, попивая мартини. Потом один из продюсеров (кажется, его звали Вест) завел разговор о моих планах на будущее.

— У меня, конечно, очень мало опыта, — ответила я. — Всего несколько ролей в любительских спектаклях. Но, кажется, я хочу стать актрисой. Но только, если у меня действительно будет очень хорошо получаться. Чтобы выяснить это, я и приехала сюда.

Собеседник как-то странно посмотрел на меня, но в этот момент Мэгги перевела разговор на другую тему, и мне не удалось узнать, что означает этот взгляд.

Мы сели за стол. Я оказалась напротив Кена: между Элизой и Сэмом. Импрессарио мне понравился. Его важный вид и манеры предполагали чопорность, но в действительности он оказался очень милым собеседником, очаровательным и остроумным. Но все время я чувствовала на себе восхищенный взгляд Кена.

— Ваша тетушка не говорила мне, что на ужине будет такая чудесная девушка, — сказал Сэм, когда подали кофе. — Иначе я собирался бы сюда с еще большей радостью.

— Мне кажется, в любом случае вы собирались с радостью, ведь здесь Мэгги и Элиза, — ответила я, в течение всего ужина пытаясь втянуть кузину в разговор.

— Да, ты обижаешь нас, Сэм, — сказала Мэгги, сидя во главе стола. — Элиза, нам с тобой придется подумать, как наказать его, не так ли?

Элиза перевела взгляд с Мэгги на Сэма, затем покосилась в мою сторону. И меня снова поразила ненависть, сверкнувшая в ее глазах.

— Сэм легко теряет голову, — кисло заметила она и снова занялась своим кофе.

— Еще бы! — воскликнул Кен. — Из-за вашей племянницы, Мэгги, потеряет голову любой мужчина.

Я слегка покраснела, Элиза еще больше нахмурилась, а тетя рассмеялась. Хотя она и пыталась изобразить ревность, ей нравилось, что я завоевала всеобщие симпатии.

— Я чувствую, если мы с Элизой хотим получить хоть немного внимания, нам следует избавиться от конкурентов, — сказала она. — Доктор Вольф, почему бы вам не показать Мари, как чудесны вечера в Калифорнии?

— С удовольствием! — ответил доктор, не скрывая радости.

— Это вовсе необязательно, — сказала я, обрадовавшись, однако, не меньше его.

— Чепуха! Это обязательно! — нетерпеливо сказала Мэгги. — Мы хотим поговорить о тебе, но твое присутствие нам мешает; Идите! Элиза, хочешь пойти с ними?

Я увидела, что это предложение Кену совсем не понравилось. Признаться, меня такой поворот тоже не устраивал. Однако, вспомнив о том, что собиралась завоевать расположение Элизы, я бодро сказала:

— Да, Элиза, почему бы тебе не пойти с нами? Холодный блеск серых глаз подчеркнул фальшь ее улыбки.

— Спасибо, но я не могу. Если меня извинят, я бы лучше поднялась в свою комнату. Мне надо закончить кое-какое шитье.

Мэгги покачала головой.

— Шитье? Ради бога, почему бы тебе не поручить это мисс Райт?

— Потому что мне нравится шить самой. Это мой талант! — сказала Элиза, вставая. Она быстро прошла мимо нас с Кеном и хлопнула дверью.

Глава пятая

Вид, который открывался ночью с террассы, захватывал дух. Внизу под нами в карнавале цветных огней раскинулась Сансет-стрип. И хотя была обычная январская ночь, в ней царила атмосфера праздника. Казалось, вот-вот начнется какое-то представление. Обитатели улицы сами были клоунами, танцорами, актерами, музыкантами, певцами. Не хватало только разукрашенных слонов. За всей этой будоражащей суетой огни города растянулись до самого горизонта. Бриллиантовое покрывало. Как много раз я слышала это сравнение! Но город действительно выглядел именно так — сияющий, сверкающий, невероятно красочный и невероятно красивый!

Мягкий ночной бриз развевал мое платье. Я слегка поежилась, и рука Кена оказалась на моем плече.

— Холодно? — спросил он.

Я заглянула в его глаза и улыбнулась:

— Не очень.

В первые минуты разговор не клеился. И Кен немного рассказал мне о городе.

— Вы первый раз в Лос-Анжелесе? — спросил он.

— Я была здесь маленькой девочкой и почти ничего не помню. По крайней мере, не ожидала, что он настолько красив.

— Это так. Но он может быть и невероятно ужасным. Почему бы нам не прокатиться завтра по городу? У меня как раз свободный день.

— С удовольствием, — ответила я, чувствуя теплую тяжесть его руки на плече.

Мы обошли вокруг дома. Бассейн, освещенный прожекторами, был похож на огромный аквамарин в зеленой оправе. Кен подвел меня к ближайшей скамейке, и мы сели.

— Доктор... — начала я.

— Просто Кен, — поправил он.

— Хорошо, просто Кен, — сказала я, улыбнувшись. — Как здоровье Мэгги? Кажется, вы уделяете ей очень пристальное внимание, или это ваш метод работы со всеми пациентами?

Он хмыкнул.

— Нет, но согласитесь, что ваша тетя, мисс Мэри, не совсем обычный пациент. — Затем добавил, уже более серьезно. — Я недавно работаю с Мэгги. Врач, который обслуживал ее до меня, ушел на пенсию — заботиться о собственном здоровье. А я просто купил его место и занимаюсь вашей тетей всего несколько недель. Если честно, мне кажется, что физически она вполне здорова. У меня сложилось впечатление, что доктор Уолкер просто потакал ее желанию быть в центре внимания.

Что — то в его тоне заставило меня спросить:

— Вы сказали, что она вполне здорова физически. Что вы имеете в виду? У нее есть какие-то другие проблемы?

Некоторое время доктор молчал, затем ответил:

— Не знаю. Поймите меня правильно — я не хочу сказать, что Мэгги Бэрк слегка тронулась или что-нибудь в этом роде. Но она чересчур эмоциональна, как, впрочем, большинство актрис. И очень неустойчива психически. Есть что-то, чего я никак не могу понять.

Я задумалась.

— У меня возникло такое чувство, что Мэгги ведет себя так, будто ее что-то гнетет. И Элиза...

Кен засмеялся.

— По-моему, вы просто не пришлись ей по душе, — сказал он.

Я печально кивнула.

— Да. Мне кажется, что скорее умру, чем добьюсь ее расположения.

— Вы слишком сильная соперница для такой серой лошадки, как Элиза, мисс Мэри.

Я попыталась возразить, но Кен остановил меня движением руки.

— Нет, дело вовсе не в красоте, хотя у вас ее более чем достаточно! Есть тысячи женщин с внешностью не лучшей, чем у Элизы, но они могут быть привлекательными. Проблемы Элизы заключаются в ее внутреннем мире. Там, внутри, она действительно ужасная женщина.

Я оглянулась и посмотрела на дом, серой глыбой возвышающийся на фоне темного неба, потом сказала:

— Мне кажется, она очень несчастна в жизни.

— Да, — неопределенно ответил Кен и замолчал. Потом спросил: — Что вы знаете о... о тех вещах, которые здесь происходят?

— Боюсь, почти ничего. Я ведь говорила вам, что приезжала сюда, когда была еще ребенком. И хотя моя мама и Мэгги — родные сестры, мама никогда не рассказывала мне о ее личной жизни.

— Я навел некоторые справки, когда узнал, что Мэгги Бэрк будет моей пациенткой. Многое мне рассказал доктор Уолкер, ведь он знал вашу тетю еще с тех времен, когда она была звездой. Из разговоров с другими людьми тоже удалось кое-что почерпнуть.

Я вдруг вспомнила о сцене, разыгравшейся днем в библиотеке.

— Мэгги говорила сегодня о том, что сама убила Бадди, но я ничего не поняла.

Кен грустно улыбнулся, вздохнув.

— Да, в некоторой степени она виновата. По крайней мере, так считает. Это ее самая большая проблема. Чувство вины, которое до сих пор терзает ее.

Я молча ожидала дальнейших объяснений, инстинктивно чувствуя, что они последуют.

— Думаю, миес Мэри, вы знаете, что Мэгги ушла с экрана ради сына, отказавшись от собственной карьеры? — Я кивнула. — Но для Мэгги «уйти» означало лишь то, что она больше не снималась в фильмах. Я не хочу разбираться, что именно побудило это сделать. По этому поводу было уже достаточно споров. Меня интересуют только факты. Известно, что, отказавшись от ролей в фильмах, Мэгги продолжала играть роль «королевы Голливуда», оставаясь Звездой с большой буквы. Без нее не обходился ни один более-менее солидный прием или банкет. Каждое ее слово разносилось по городу. Каждый поступок обсуждался в тысячах семей за вечерним чаем. Если ее видели в каком-нибудь ресторане или ночном клубе, на следующий же день толпы людей приходили посмотреть на это место.

— А сын? — спросила я, когда он замолчал. Доктор покачал головой.

— Многим хотелось бы думать, что он страдал. Но правда заключалась в том, что это на нем никак не отражалось. Мэгги безумно любила сына и сделала из него маленького идола. Да, она часто оставляла Бадди с сиделкой, но имейте в виду, что богема ведет ночной образ жизни. К тому времени, когда Мэгги уходила из дома, поручив сына няне, он уже давно спал в своей кроватке. Бадди даже не догадывался о ее образе жизни, разве что замечал, что по утрам она слишком долго спит. Если кому и не хватало внимания, то это Элизе. Ее отец погиб в автокатастрофе уже после развода с Мэгги и не оставил дочери ни цента. Мэгги взяла ее к себе, ведь в душе она очень добра. Наверное, были еще и более тонкие психологические факторы. Вы обращали когда-нибудь внимание на то, что некоторые красивые женщины, «райские птички», часто держат возле себя кого-нибудь очень непривлекательного. Это должно еще больше оттенить их красоту. — Кен снова задумался. — В любом случае, каковы бы ни были мотивы, Мэгги взяла Элизу в свой дом. Думаю, сначала приемная дочь была ей очень благодарна. Возможно, уже позже, повзрослев, Элиза пожалела об этом. Для нее оказалось горькой пилюлей то, что ей не только отвели роль гадкого утенка, но и поставили в унизительную материальную зависимость от Мэгги. Но она осталась, другого выхода у нее не было. Элиза вела хозяйство, заботилась о Бадди и стала его постоянной няней.

Вы уже знаете, что Бадди заболел. Мэгги была приглашена на какую-то важную премьеру, и целый день вопрос, сможет ли она поехать, оставался открытым. В конце концов Элиза, которую тоже пригласили, сказала, что останется с Бадди. И Мэгги поехала.

На этот раз пауза оказалась такой длинной, что мне пришлось просить Кена продолжать.

— Бадди внезапно стало хуже — резко поднялась температура. Можно, конечно, обвинять Элизу, но все оказалось сложнее. Ей, конечно, следовало позвонить доктору Уолкеру или просто отвезти Бадди в больницу. Но Элиза пыталась помочь ему сама и разыскать Мэгги. Но Мэгги сразу же после премьеры поехала на банкет, и Элиза не смогла ее найти. Когда ваша тетя перед рассветом вернулась домой, было уже поздно. Она сразу же вызвала «скорую» но мальчик умер еще до того, как приехала машина. Перед смертью он звал маму. Элиза говорит, что всю ночь он бредил и звал Мэгги, не понимая, куда та исчезла.

Некоторое время мы оба молчали.

— Поэтому Мэгги винит себя за то, что оставила сына в ту ночь, — сказала я, просто чтобы нарушить тягостное молчание.

— Да, и мне кажется, Элиза тоже чувствует себя виноватой, хотя никогда не говорит об этом. И теперь они обе живут здесь, как отшельницы. Поэтому я очень обрадовался, когда узнал, что вы должны приехать. Мэгги ведет очень замкнутый образ жизни. Почти никуда не выезжает, никого не принимает. И я подумал, что, может быть, ваш приезд отвлечет ее. Ей нужен толчок, чтобы снова вернуться к активной жизни и вырваться из этого навязчивого комплекса вины перед сыном.

— Так вот что гнетет ее уже двадцать лет! — сказала я и снова обернулась к дому. Теперь он показался мне еще более мрачным, будто за время разговора на него накинули какое-то темное покрывало. — Двадцать лет во власти теней прошлого. Я ничего не знала об этом.

Кен снова заговорил, и в голосе его теперь звучали более жизнерадостные нотки.

— Ваш приезд, кажется, уже оживил этот дом. Может быть, вы окажетесь тем самым лекарством, которое поможет Мэгги.

— Хочется надеяться на это, — сказала я и встала, опираясь на его руку. Но даже сказав так, я не переставала задавать себе вопросы: смогу ли чем-то помочь Тете? Или, как Элиза, окажусь заложницей призраков, правящих домом?

Глава шестая

— Мы думали, вы уже куда-нибудь сбежали, — сказала Мэгги, игриво усмехнувшись, когда мы вошли.

— Собирались, — ответил Кен. — Но мисс Мэри настаивает на венчании в церкви.

— О! Тогда у меня еще осталась возможность тоже сделать предложение, — сказал Сэм Карр. Я покраснела, хотя комплимент был мне приятен.

— Бренди? — спросила Мэгги, указывая на стоящий возле нее поднос с высокими стаканами.

— Спасибо, — ответил Кен. — Мне пора уходить. Завтра с утра много дел.

Он повернулся и нежно взял меня за руку.

— Завтра утром мне надо быть в больнице, но сразу же после обеда я освобожусь. Вы еще не передумали осматривать Лос-Анжелес?

— С удовольствием! — заверила я. И мне не понадобилось актерской игры, чтобы показать радость, которую доставило мне это предложение.

Когда Кен ушел, я вдруг почувствовала в комнате атмосферу ожидания и вспомнила, что Мэгги попросила доктора увести меня, чтобы обсудить с друзьями мои шансы на карьеру. Очевидно, вопрос был уже решен.

— Ну, каков приговор? — спросила я, глядя на гостей. — Карьера актрисы или возвращение к конструированию одежды в Миннеаполисе?

По наступившей тишине я сразу догадалась, какое будет решение. Сэм Карр попытался смягчить удар.

— Платье, которое на вас, мисс Мэри, является ярким свидетельством ваших дизайнерских способностей, — вкрадчиво проговорил он. — Было бы глупо не развивать этот талант.

Нельзя сказать, что я прямо горела желанием стать актрисой, но почувствовала досаду от этих слов и кротко заметила:

— Но мне говорили, что я неплохо играю.

— Думаю, это правда. Может быть, ты играешь даже лучше, чем я в свое время, — сказала Мэгги.

— Кроме того, мы все сошлись во мнении, что по красоте вы смогли бы затмить многих, — сказал один из продюсеров.

Я посмотрела на Мэгги. Она, как и все остальные, смотрела на меня понимающе и сочувственно, но была беспощадно откровенной.

— Дело в той внутренней искорке, о которой вы говорили? — спросила я ее.

Тетя улыбнулась и пожала плечами.

— Ну, об этом еще рано судить. Возможно, она и открылась бы в тебе...

Первоначальное разочарование постепенно проходило. Я почувствовала себя гораздо спокойней, чем можно было ожидать, но все же не могла понять, что привело их к такому единодушному решению.

— Тогда что же...? — вырвалось у меня и я замолчала. Мистер Бест пришел мне на помощь:

— Все дело в том, что вы, мисс Мэри, не хотите быть актрисой.

— Как раз хочу! — воскликнула я, удивленная таким разъяснением. — Поэтому и приехала в Калифорнию попробовать, стоит сниматься, или нет.

Бест снисходительно улыбнулся.

— Э-э! В том-то и загвоздка... попробовать, стоит или не стоит сниматься! Понимаете, мисс Мэри, настоящие актрисы приезжают сюда именно сниматься. Во что бы то ни стало!

— Это один из незаметных, но важнейших факторов. Почти инстинкт. Предназначение. Вам просто приятно было бы стать актрисой. Но для вас это не жизненная необходимость. У вас нет неодолимого внутреннего влечения. А для того, кто хочет взойти на вершину, оно необходимо. Когда вас спросили, мисс Мэри, вы ответили, что «кажется хотите стать актрисой». Этого недостаточно! — пояснил Сэм Карр.

— Пойми, дорогая, — сказала Мэгги, — если ты просто хочешь сняться в кино, мы можем подобрать для тебя пару ролей. Тебе это, без сомнения, пойдет на пользу.

Я сидела на софе, ни на кого не глядя. Это было правдой! Я приехала сюда всего лишь с легкой надеждой и даже не могла притворяться, будто мое сердце разбито их словами. Для меня это было всего лишь небольшое приключение, и эти люди сразу почувствовали отсутствие у меня серьезных желаний. Я подняла глаза и встретила их озабоченные взгляды. Они вовсе не хотели выглядеть безжалостными, и моя улыбка вызвала на лицах облегчение.

— Да, пожалуй, вы правы. Я модельер, и достаточно хороший. Было бы глупо бросать дело, в котором могу преуспеть, ради того, чтобы стать еще одной посредственностью в кино.

— Хотя очень привлекательной посредственностью, — бодро сказал Сэм Карр.

— Да, да! — согласилась Мэгги и положила руку мне на плечо. — Надеюсь, однако, ты не жалеешь, что приехала сюда. Гости у меня сколько захочешь.

— Нет, конечно, я не жалею, что приехала в Калифорнию. И спасибо вам всем за честную оценку. Думаю, это спасло меня от бесполезной траты времени, сил и, возможно, еще более глубокого разочарования в будущем.

Вскоре гости начали расходиться. Сэм Карр настаивал на встрече в ближайшие дни. Когда они ушли, Мэгги взяла меня под руку, и мы поднялись по лестнице.

— Ты ведь останешься здесь на какое-то время, правда? — спросила она, останавливаясь у моей двери.

— Да, мне очень бы хотелось. В конце концов, это моя первая поездка в Калифорнию в сознательной жизни, и я хочу многое увидеть прежде, чем вернусь домой. Мэгги улыбнулась.

— К тому же, у тебя будет такой красивый гид.

Я покраснела и собралась протестовать, но она шлепнула меня по руке.

— Дорогая, тебе не в чем оправдываться передо мной. В твоем возрасте я была уже замужем второй раз. И ни один из моих мужей не был так красив, как доктор Вольф. — С этими словами Мэгги ушла.

В постели, однако, обнаружилось, что я слишком взволнована, чтобы сразу уснуть. Некоторое время пришлось лежать в темноте, пытаясь рассматривать потолок. Потом, вздохнув, я поднялась и подошла к окну. Было поздно, но город еще не спал. Внезапно мое внимание привлекло какое-то движение прямо под окном.

Я прижалась щекой к стеклу и увидела, как из тени дома на лунный свет вышла темная фигура. Она очень быстро, стараясь не шуметь, пересекла террасу и через секунду исчезла, растворившись в темноте. Однако я успела узнать в этой фигуре Элизу... Кузина так быстро появилась и исчезла, что сначала я подумала, будто мне это показалось. Но нет, я действительно видела ее. Что же она тайком делает на улице ночью?

Какая глупость — одернула я себя. Элиза имеет полное право входить и выходить из дома, когда ей заблагорассудится. Несомненно, у нее найдется тысяча причин, чтобы бродить ночью по террасе. Я улыбнулась в темноте, представив Элизу спешащей на любовное свидание. Но эта мысль была не такой уж и нелепой.

Я улеглась в постель в полной уверенности, что опять не смогу уснуть. Но сон пришел моментально, едва голова коснулась подушки.

Вздрогнув, я проснулась и приподнялась на кровати. В комнате было очень темно. Спросонья мне едва удалось сообразить, что огни большого города, слегка освещавшие ее через окно, теперь погасли. Через мгновение стало понятно, что разбудило меня, — щелчок замка.

Я сидела в темноте, уставившись на дверь, как будто это могло что-нибудь объяснить. Затем, отбросив одеяло, встала. В комнате было довольно холодно. И мне пришлось долго искать в шкафу свой халат. Надев его, я подошла к двери и толкнула ее. Она оказалась запертой. Я нащупала рукой замок.

Да, это был старомодный замок, его можно было закрыть только ключом. С моей стороны ключа не было.

Это значило, что кто-то снаружи специально запер меня в комнате! Снова будто пахнуло могильным холодом. Лихорадочная дрожь пробежала по всему телу. На какое-то время я застыла в леденящей тишине и в этот миг услышала, или мне показалось, чье-то неровное дыхание там, за дверью.