8 декабря, в шесть часов утра, началась артиллерийская подготовка, затем двинулась вперед пехота. Однако с первых же минут начались неувязки на левом фланге. Оказалось, что командир 36-й стрелковой бригады неудачно выбрал НП слишком далеко от передовых батальонов, в силу чего он не мог оперативно управлять их действиями. Командир 40-й стрелковой бригады с опозданием вывел свои батальоны на рубеж атаки, в результате создалась пауза, которая позволила противнику организовать оборону, нарушенную было нашей артподготовкой.
      В действиях комбригов прослеживалась неслаженность в управлении подразделениями, тот и другой слабо использовали свою артиллерию, обстановку докладывали общими фразами. Едва начав бой, уже просили подкреплений, а как только батальоны залегли под вражеским огнем, оба обратились ко мне за уточнением боевой задачи.
      - Задача прежняя. Выполняйте! - потребовал я. Ощущение чрезмерной медлительности в организации атаки на левом фланге не покидало меня все утро. Лишь в десятом часу батальоны 36-й бригады вышли к южной окраине села Рождествено, а 40-я бригада, обходя село с севера, приблизилась к рокадной дороге Рождествено - Снигири.
      - Седлайте дорогу! - торопил я.
      40-й бригаде так и не удалось обойти село с севера. З6-я бригада до полудня также стояла, по сути дела, на месте, на южной окраине села. Между тем противник предпринял сильную контратаку, его артиллерия и танки били термитными снарядами по домам. Скоро в Рождествено возник громадный пожар.
      К исходу дня бригада Самойленко вынуждена была отойти из Рождествено, закрепившись близ южной его околицы, на территории дома отдыха. Бригада Кононенко отошла еще дальше - почти к Дедовску, и теперь вражеские снаряды и мины рвались около нашего НП на ткацкой фабрике.
      Боевые порядки некоторых батальонов перемешались, выбыло из строя немало командиров среднего звена. Стало ясно, что, прежде чем снова атаковать Рождествено, придется произвести перегруппировку, наладить управление и связь, дать отдых людям, пробывшим весь день на морозе, в глубоком снегу.
      Так обстояли дела на левом фланге.
      Затяжные, изнурительные бои происходили также в центре и на правом фланге дивизии. С утра 40-й и 131-й полки продвинулись вдоль Волоколамского шоссе, завязав бой за станцию и поселок Снигири. Здесь у противника имелось два опорных пункта - кирпичный завод и здание школы.
      Приземистое, с толстыми каменными стенами школьное здание гитлеровцы подготовили для длительной обороны. Они прорубили амбразуры в подвалах, установили пулеметы и противотанковые пушки, вкопали рядом со школой танки, заминировали подступы. Опорный пункт прикрывался огнем минометов и противотанковых батарей, замаскированных в соседних развалинах.
      Попытка артиллеристов 131-го полка разбить опорный пункт (они стреляли прямой наводкой) результата не дала: снаряды 76-миллиметровых пушек не пробивали толстых стен. Не внесла перелома и атака танков 17-й танковой бригады. Потеряв две машины, танкисты отошли. Было решено с рассветом следующего дня открыть огонь по опорному пункту из орудий тяжелого дивизиона 210-го гаубичного полка. Артиллеристы тщательно готовили исходные данные, чтобы не задеть свою пехоту, близко подошедшую к опорному пункту.
      Вечером на НП дивизии собрались командиры полков и бригад. Разговор был нелицеприятным. Боевая задача, полученная накануне, - обойти и окружить фашистские группировки в Снигирях и Рождествено - оказалась не выполненной. Одна из причин неудачи - это стремление решить исход боя фронтальными атаками. Вместе с тем слишком уж пристально командиры оглядывались на фланги своих частей и на соседей. Например, 40-я бригада отошла с очень важной для нас рокадной дороги только потому, что отошел сосед - 36-я бригада. Не было в этот день проявлено истинно командирской дерзости. Эту, с позволения сказать, тенденцию - выиграть бой фронтальными атаками - почувствовал, видимо, и противник. Он теперь уверовал, что сумел навязать нам свой рисунок боя, свою волю. Ну что ж, пожалуй, стоит поддержать в нем такую уверенность. Пусть думает, что мы и дальше намерены предпринимать фронтальные атаки перед Снигирями. Только теперь эти атаки будут демонстративными - побольше огня, поменьше движения. И я приказал командирам полков Коновалову и Докучаеву устроить ночью такого рода атаки на опорные пункты противника.
      - Усыпить бдительность эсэсовского командования - вот ваша задача на сегодняшнюю ночь.
      Главная же роль в разгроме стоявшего перед нами противника отводилась 258-му полку Суханова. До сих пор полк этот находился во втором эшелоне, в Талице. Лишь батальон капитана Романова действовал активно. Вместе с 60-м разведбатальоном, которым теперь командовал старший лейтенант Кузьмин, он прикрывал правый фланг дивизии и вел разведку из Селиванихи на запад, в сторону Истры, по лесным дорогам, параллельным Волоколамскому шоссе. По этим дорогам в глубокий обход снигиревской группировки фашистов и предстояло двинуться полку Суханова.
      План этот возник, как говорится, не вдруг. Задачу разведать маршруты на Истру севернее Волоколамского шоссе подразделения Романова и Кузьмина получили еще до начала нашего наступления. Задача облегчалась тем, что оба командира теми же маршрутами отходили из Истры десять дней назад.
      И вот мы с Михаилом Афанасьевичем Сухановым сверили часы. Было 18.30. Через три с половиной часа его полк должен выйти к Волоколамскому шоссе западнее деревни Трухаловка и атаковать противника с тыла.
      - Шуми там покрепче, - напутствовал я командира полка. -Когда побегут, встречай, бей. Однако помни: главная задача - Истра. Надо ворваться в город на плечах противника, а по возможности, и обогнать его...
      Суханов ушел в полк.
      - Разрешите пойти с ним? - обратился ко мне корреспондент журнала "Знамя" писатель Александр Бек.
      Александр Альфредович был давним нашим другом, своим человеком в дивизии, его знали во многих ротах и батареях. Знали не только как мастера слова, но и как мужественного человека, как бойца, который неоднократно бывал на переднем крае. В недавнем прошлом красноармеец московской ополченской дивизии, прошедший через тяжелые бои под Вязьмой, он, навещая нас, не любил засиживаться в тылу. Поэтому я был уверен, что и в рейде 258-го полка Александр Бек найдет свое место, что пойдет он туда не сторонним наблюдателем.
      И действительно, уже на следующий день комиссар полка Д. С. Кондратенко доложил Бронникову, что военный корреспондент А. А. Бек участвовал в ночной атаке на деревню Трухаловка и в ближнем бою на Волоколамском шоссе. Впоследствии свои впечатления о первом дне наступления 9-й гвардейской дивизии Александр Бек изложил в документальной повести "Восьмое декабря", изданной в 1943 году{25}.
      Обходной маневр 258-го полка был проведен Сухановым быстро и четко. А ведь бойцам пришлось совершить более чем 10-километровый марш, в основном по целине, по глубоким снегам. Боеприпасы, продовольствие и прочее необходимое имущество люди несли на плечах. Прибавьте к этому ночную тьму, мороз и многочисленные, укрытые снегом минные поля.
      Уже перед Волоколамским шоссе колонна вынуждена была остановиться. Впереди, сбоку, сзади один за другим прогремели взрывы противопехотных мин. Погиб разведчик нанаец Бельды и еще несколько человек.
      Полк неподвижно стоял во тьме на минном поле. А минуты шли. Если батальоны не выйдут своевременно к деревне Трухаловка, это сорвет общий план наступления дивизии. Что делать?
      Вперед вышел комиссар Кондратенко. Его пытались удержать. Он отстранил руки товарищей и решительно зашагал через минное поле к лесу. С замиранием сердца следили бойцы и командиры за своим комиссаром. Верно сказано: "смелого пуля боится, смелого штык не берет". Кондратенко вышел на опушку, помигал оттуда карманным фонариком. Вслед за ним цепочкой, по одному, пересекли поле сотни людей - весь полк. Потерь больше не было.
      В 22.00 батальон капитана Романова ворвался в Трухаловку, другие подразделения оседлали шоссе западнее деревни. Выбитые из Трухаловки, фашисты бросились по шоссе в сторону Истры, но, встреченные огнем, были или перебиты, или рассеяны по окрестным лесам.
      Не задерживаясь, 258-й полк и 60-й разведбатальон, опять-таки обходом, по лесным дорогам, двинулись к городу Истра. Решительное вторжение гвардейцев во вражеские тылы тотчас же сказалось на обороне дивизии "Рейх" под Снигирями и селом Рождествено. Эсэсовцы дрогнули и начали поспешно отходить. Во второй половине дня 9 декабря оба населенных пункта стали уже тылами 9-й гвардейской. Ломая сопротивление противника на промежуточных его рубежах, она продвигалась к Истре.
      Фашистские опорные пункты, расположенные в здании снигиревской школы и на кирпичном заводе, пали еще на рассвете. Их разгромил своим огнем тяжелый гаубичный дивизион капитана Тертышного. Когда артиллеристы меняли огневые позиции, комиссар дивизиона политрук Романченко остановил колонну возле школы - пусть бойцы наглядно убедятся в силе своего оружия. В здании, под обрушенными балками, среди битого кирпича, скрученного железа, искореженных противотанковых пушек и пулеметов, валялись сотни трупов эсэсовцев из полка "Фюрер".
      Состоялся короткий митинг. Наводчик сержант Петренко сказал:
      - Гарно мы их помолотылы. Побачили-таки Москвы, тварюги! А мы, хлопцы, Берлина побачим в натуре. Так ли?
      - Так! - дружно ответили артиллеристы.
      Еще более внушительную картину вражеских потерь наблюдали солдаты 131-го полка день спустя, уже на подходе к Истре. Они оборудовали блиндажи на опушке леса, неподалеку от которого виднелся высокий и длинный - шагов на сто штабель дров, занесенный снегом. А когда подошли, чтобы взять дрова для перекрытий, оказалось, что штабель сложен из убитых фашистских солдат.
      9-я гвардейская, взаимодействуя с соседями - 18-й и 108-й дивизиями, продолжала успешно продвигаться вперед. В 5 - 6 километрах восточнее Истры, на рубеже Ивановское, Высоково, Манихино, Павловское, фашисты пытались нас задержать. Мы перегруппировали войска и после сильной артиллерийско-авиационной подготовки опрокинули противника.
      Утром 11 декабря 258-й полк М. А. Суханова первым ворвался в город Истра с северо-востока и востока. Батальоны капитана И. Н. Романова и лейтенанта Ш. X. Юсупова выходили к Ново-Иерусалимскому монастырю; 40-й полк А. П. Коновалова овладел южной окраиной города, 131-й полк Н. Г. Докучаева - железнодорожной станцией Истра.
      Отступая, фашисты полностью разрушили город. Военный корреспондент писатель Евгений Воробьев, вступивший в Истру с батальоном Юсупова, записал тогда в своем фронтовом блокноте: "Все взорвано, сожжено педантичными минерами и факельщиками. Уцелели лишь два кирпичных здания справа от дороги, а в центре города остался в живых дом с разбитой крышей и зеленый дощатый киоск. Сплошное пожарище и каменоломня, все превращено в прах, обломки, тлен, головешки, пепел"{26}.
      Тяжелое зрелище представилось нам, когда вслед за батальоном Романова мы с комиссаром Бронниковым и оперативной группой штаба вышли к излучине реки, к монастырю. Настенные его башни разрушены, надвратная церковь XVII века творение крепостного архитектора Бухвостова - взорвана. Фашистские варвары не пощадили и знаменитый своим великолепным деревянным шатром собор. Его тоже подорвали и сожгли. Такая же участь постигла и все другие здания. Их обломки были заминированы.
      С западного, возвышенного берега реки фашисты вели сильный огонь. Видимо, надеялись задержать советские войска на этом естественном рубеже. У нас же была задача с ходу форсировать Истру. Передовые подразделения полка Суханова перебежками, по льду, уже приближались к тому берегу.
      Вдруг кто-то крикнул:
      - Вал идет! Вода!
      Был пятый час пополудни, смеркалось. С севера, от Истринского водохранилища, заполнив русло до краев, надвигался громадный водяной вал. Весь в белой пене и морозном пару, швыряя, как спички, сосны, смытые где-то в верховьях, ревущий поток промчался вниз по реке.
      Полковник Федюнькин переговорил со штабом 18-й дивизии. Ему сообщили, что фашисты успели взорвать плотину водохранилища.
      Истра разливалась все шире, уровень ее быстро поднимался. Скоро лед оказался уже на глубине 2 - 3 метров, а до западного берега было метров 60 водного пространства.
      Сначала мы попытались продолжить форсирование. Иван Никанорович Романов вызвал добровольцев, или "охотников", как именовал он их по старому обычаю. Человек пятнадцать - двадцать вышли из строя. Ну что сказать об этих героях? Можно только молча снять перед ними шапку. Мороз - двадцать градусов, огонь противника - плотный, непрерывный, а два десятка храбрецов, располагая наспех связанными плотиками в три-четыре бревна, все-таки пошли - без приказа, по зову своего сердца. И, возможно, добрались бы до того берега, если бы не стремительное течение. Оно подхватывало плотики и уносило вниз по реке. Выгрести против течения было невозможно. Форсирование пришлось прекратить.
      Собрал я саперов. Пришли начальник инженерной службы дивизии, он же командир 89-го саперного батальона, Н. Г. Волков, комиссар батальона С. 3. Кириченко, командиры рот.
      - Своими силами мост на сваях мы не построим, - доложил Волков. - Я уже измерил скорость течения: оно сорвет деревянные опоры.
      - А выход?
      - Надо запросить армию. Пусть пришлют понтонный батальон.
      - Уже запрашивал. Нет у них понтонов. Думайте!
      Саперы подумали, поговорили между собой, даже поспорили.
      - Есть выход, - сообщил Волков. - Будем строить мост из плотов.
      - Артиллерию он выдержит?
      - Выдержит. Нарастим сверху соломой, заморозим - пройдут и танки.
      Саперы ушли, а для меня проблема переправы еще не решена. Строить мост можно тогда, когда на западном берегу будет хоть небольшой плацдарм. А переправить бойцов для захвата плацдарма можно только по мосту. Заколдованный круг получается.
      Ждать, пока сойдет вода и снова обнажится лед? Противник как раз на это и рассчитывает. Он стремится выиграть время, чтобы привести в порядок свои потрепанные части, укрепить новый рубеж обороны.
      Решить проблему помог капитан Романов. Он пришел в штаб дивизии, располагавшийся на территории истринской больницы, и предложил следующее: как только вода сойдет до того уровня, когда реку можно будет форсировать вброд, он поведет свой батальон. Лучше - ночью. Захватит плацдарм, а там - дело за саперами.
      - Допустим, - говорю, - выберешься из реки на берег, а что дальше? Поморозишь людей...
      - Не поморожу, - ответил он. - Фашисты нас никак не ждут. А это уже половина успеха. Захватим траншею, обсушимся в блиндажах...
      12 декабря в Истру приехал К. К. Рокоссовский. Доложил я ему план форсирования. Командарм, однако, промолчал.
      - Вы утверждаете план?
      - Пойдемте-ка на реку, - предложил он.
      Мы вышли к реке. Мороз, звезды, черная вода. В лощине - огонек костра, снуют темные фигуры. Это бойцы старшего лейтенанта Трушникова вяжут плоты. Поговорил командарм с саперами, и мы вернулись на КП.
      Константин Константинович долго пил чай и по-прежнему молчал. Потом он надел шинель, и я проводил его до машины. Настроение у меня было скверное. Я уже достаточно хорошо знал командарма. Если он молчит, значит, недоволен планом и думает за меня. Решает мою боевую задачу.
      Генерал Рокоссовский сел в машину, она отъехала, но потом затормозила. Он открыл дверцу, крикнул:
      - Утверждаю! Действуйте!
      Лет двадцать спустя, во время инспекционной поездки в войска Киевского военного округа, оказавшись на Днепре, маршал Рокоссовский вдруг заговорил со мной об Истре и этом эпизоде.
      - Более чем рискованным показалось мне твое решение, - заметил он. - Не манекены ведь, живые люди. По такому морозу - и вброд... Вспомнил я и мировую войну, и гражданскую. Не нашел сходного случая и другого решения не нашел. А когда машина уже отъехала, подумал: что же я делаю? Ни "да" не сказал комдиву, ни "нет". Нехорошо! Вот и остановил машину...
      Переправу для главных сил дивизии мы решили навести выше монастыря. Это место оказалось вполне подходящим и для саперов, и для переброски батальона Романова. Река здесь делала петлю, охватывавшую будущий плацдарм с востока и юга. Следовательно, наша артиллерия могла более надежно прикрыть атаку батальона, а затем и постройку наплавного моста.
      В ночь на 13 декабря уровень воды в Истре значительно спал, и батальон Романова бесшумно спустился с берега и скрылся во тьме. Около часа минуло в тревожном ожидании. Но вот на той стороне взвилась серия цветных ракет, дробно застучали пулеметы, автоматы, винтовки.
      По заранее пристрелянным целям ударила наша артиллерия, небо озарили бледные вспышки орудийных зарниц. Потом дал залп 17-й гвардейский минометный дивизион. Мелькнули огненные хвосты реактивных снарядов, багровое пламя растекалось где-то в глубине обороны противника.
      Саперы Волкова уже несли к берегу плоты, сталкивали их в реку, сами забирались в ледяную воду. Работали споро, вязали плот к плоту. Наплавной мост, озаряемый вспышками разрывов, удлинялся с каждым часом.
      Позвонил Суханов:
      - Батальон Романова продвигается к высоте "Фавор". Захвачены два орудия, около тридцати пленных. Ввожу в бой батальон Юсупова. Прошу огня по траншее на южной окраине села Никулино.
      К рассвету уже два батальона 258-го полка дрались на плацдарме. Саперная рота Анатолия Трушникова дотянула мост до западного берега и теперь увеличивала его прочность и грузоподъемность, намораживая на плоты связки соломы.
      В тот же день с южной окраины Истры начал переправляться на западный берег 131-й полк, а еще ниже по течению реки - 36-я бригада. (40-я стрелковая и 17-я танковая бригады после освобождения Истры были переданы в подвижную группу генерал-майора М. Е. Катукова).
      На участке 131-го полка плацдарм был захвачен благодаря инициативным действиям Петра Григорьевича Курильчика - того самого кавалериста, который прибыл к нам с пополнением в Дедовск. Он отличился в первом же бою, под поселком Лени-но, и по представлению командира полка старшине Курильчику было присвоено звание младшего лейтенанта.
      В Истре среди других трофеев 131-й полк захватил и артиллерийских коней. Курильчик предложил использовать их для переправы, и командир полка дал "добро". Подобрали седла, соответствующую амуницию, и взвод Курильчика на немецких битюгах вплавь форсировал реку, захватив плацдарм. Саперы навели здесь мост - тоже из подручных материалов, и пехота начала переправляться на западный берег.
      До полудня 14 декабря противник оказывал упорное сопротивление, пытаясь ликвидировать наши плацдармы и сорвать переправу главных сил дивизии. По наплавным мостам вела сильный огонь его артиллерия, бомбили "юнкерсы". Не только прямые попадания, но даже близкие разрывы, повреждавшие связки плотов, были опасны из-за сильного напора воды. Течением мгновенно срывало и уносило отдельные звенья настила. Саперам приходилось опять лезть в ледяную воду и под жестоким огнем восстанавливать переправу.
      Работали посменно. Пока одна группа ликвидировала повреждения, другая сушила одежду и обувь на берегу, в блиндажах. Рядом с бойцами, показывая им пример, трудились и начальник штаба 89-го саперного батальона капитан А. Загайнов, и командиры рот старшие лейтенанты А. Трушников, А. Романенко и Е. Мищенко, и все политработники, начиная с комиссара батальона С. Кириченко.
      Отличным организатором проявил себя начальник инженерной службы дивизии Николай Григорьевич Волков. Несмотря на трудности, связанные с зимним паводком и сильным морозом, отсутствием заранее заготовленных материалов, он и его саперы в короткий срок сумели построить переправу, по которой двинулись на западный берег и пехота, и артиллерия, и даже танки. Кстати, впоследствии уже за форсирование Днепра - Н. Г. Волков был удостоен звания Героя Советского Союза.
      Наряду со строительством и ремонтом наплавных мостов саперы продолжали свою будничную опасную работу по разминированию. Противник буквально усеивал минами путь своего отступления, начинял ими перекрестки дорог, подъезды, здания, а также вещи домашнего обихода, брошенные автомашины и т. д. Только за двое суток, с 13 по 15 декабря, саперы обезвредили около 1200 мин.
      14 декабря 9-я гвардейская полностью переправилась через реку, а на следующий день ее части, располагавшиеся в центре и на левом фланге, быстро пошли вперед, в то время как правофланговый 258-й полк вел тяжелый лесной бой все еще близ города Истра. Столь неравномерное продвижение в значительной мере обусловливалось сложившейся обстановкой. Справа от нас 18-я стрелковая дивизия полковника Чернышева только начинала переправляться на западный берег реки, а слева подвижная группа генерала Катукова, прорвав оборону противника, уже вышла в район Ново-Дарьино, Фроловское, что в 11 - 12 километрах юго-западнее Истры, и подсекла тыловые коммуникации 40-го немецкого танкового корпуса.
      Вражеское командование предпринимало все меры, чтобы избежать окружения своей истринской группировки. Первая атака 131-го полка на Телепнево и Дергайково была отражена противником. Докладывая об этом, командир полка Докучаев сообщил, что упомянутые населенные пункты, по данным разведки, обороняет сводный эсэсовский полк, поддерживаемый двумя артиллерийскими дивизионами и 5 - 6 танками. Николай Гаврилович просил хорошей артиллерийской поддержки.
      Около пяти утра 17 декабря мы с начальником оперативного отделения подполковником Витевским уже были на НП Докучаева; вслед за нами в этот район прибыл и встал на огневые позиции 210-й гаубичный полк майора Жилина.
      Мы склонились над картой. Места хорошо знакомые. Здесь, в междуречье Маглуши и Малой Истры, полки дивизии пять суток сдерживали натиск противника. Теперь он, используя те же естественные преграды, пытается остановить нас.
      С юга деревню Телепнево прикрывает речка Малая Истра, а с северо-запада и северо-востока, вплоть до Волоколамского шоссе, тянется открытая равнина.
      - Кругом поле, снег по пояс, - вздохнул Докучаев. - Обходи не обходи, а к деревне не подберешься.
      - Значит, замыслов никаких нет? Докучаев, однако, все обдумал.
      - Атаковать будем так, - начал подполковник, - минимальными силами с фронта, максимальными - в обход. Хочу ввести противника в заблуждение. Одну стрелковую роту и пулеметную роту Василия Крикуна двину севернее деревни, отсеку ее от Волоколамского шоссе. Их задача - оседлать высоту 205,0. Туда же выдвину полковую артиллерию. Пушки прямой наводкой смогут простреливать всю вражескую оборону в Телепнево.
      - Оседлаешь ли высоту? - усомнился Витевский. - Позиция у немцев крепкая, а ты - двумя ротами...
      - Справятся, - уверенно ответил Докучаев. - Позиция крепкая, но занимают ее малые силы. Ночью лейтенант Магай разведал высоту, обнаружил скрытые к ней подступы. Займем высоту, втянем на нее пушки - если и не побежит фашист из Телепнево, то уж оглянется наверняка, ибо путь к Волоколамскому шоссе ему отрезан. Остается у него одна тыловая дорога - на Дергайково. А мы и ее прикроем. Главными силами полка обойдем Телепнево лесом, южным берегом Малой Истры, ударим на Дергайково внезапно. Тут уж фашист шею скрутит оглядываясь. И сам побежит... Одобряете?
      - Вполне.
      Мы уточнили некоторые детали плана, и Докучаев начал действовать. Он блестяще осуществил свой замысел. С безымянной высоты, что северо-восточнее Телепнево, мы с Витевским могли наблюдать все перипетии этого интенсивного, маневренного и скоротечного боя.
      Атака на высоту 205,0 у Волоколамского шоссе действительно насторожила противника. Было видно, как эсэсовская пехота цепочкой выдвигалась из Телепнево, чтобы прикрыть свой северный фланг, как бежала она обратно под огнем гаубиц Жилина. Потом вспыхнула стрельба за Малой Истрой, во вражеском тылу. Энергичный натиск стрелков Докучаева не выдержали фашисты, засевшие в Телепнево. Сперва колоннами, затем уже нестройными толпами кинулись они на запад, на Дергайково. Майор Жилин тотчас сосредоточил на этом участке дороги огонь двух дивизионов. А час спустя, заняв и Телепнево и Дергайково, 131-й полк двинулся дальше на запад.
      Километровый отрезок дороги между двумя деревнями был забит брошенной врагом техникой - разбитыми орудиями, автомашинами, тракторами, танками. Полк Докучаева захватил две зенитные батареи, четыре десятка исправных мотоциклов и много других трофеев.
      Видимо, этот бой окончательно подорвал организованное сопротивление моторизованной дивизии "Рейх". Ее командование потеряло связь с частями и пыталось собрать их весьма оригинальным способом: в деревнях и селах на стенах домов большими черными буквами по-немецки было написано: "Отходить к Рузе!" А рядом - эсэсовский значок.
      Гитлеровская черная гвардия уже не отходила - она бежала, да так поспешно, что зачастую не успевала сжечь ту или иную деревню. В тех же Телепнево и Дергайково, в той же столь знакомой нам Сафонихе, в ряде других населенных пунктов уцелели почти все дома.
      9-я гвардейская дивизия преследовала противника, продвигаясь колоннами к Озерне и далее к реке Руза. Правая колонна в составе 131-го и 258-го полков шла через Никольское и Покровское, левая - 40-й полк и 36-я бригада - через Сафониху, Михайловское, Старое. Мы вспоминали, конечно, ноябрьские бои и павших в этих местах товарищей. Жалели, что не довелось им увидеть час нашей победы в битве за Москву.
      В течение двух суток противник, поспешно отступая, вообще не оказывал организованного сопротивления. Единственно, что нас сдерживало, так это заминированные участки дорог, необходимость освобождать путь от мин, а также от брошенной фашистами техники. Только за 19 декабря дивизия передала трофейным командам более 150 автомашин, 4 танка, 3 тяжелые гаубицы, тысячи ящиков с боеприпасами.
      Бойцы 258-го полка обнаружили на проселочной дороге орудие громадных размеров, и подполковник Витевский специально заехал посмотреть на него. Перевозилось оно раздельно, тремя частями, на специальных прицепах. Калибр орудия - более 300 миллиметров. Гитлеровцы готовили эту пушку для обстрела Москвы.
      19 декабря дивизия вышла к реке Руза, обнаружив здесь заранее подготовленную оборону противника. Подступы к реке упорно защищались фашистами.
      131-й полк завязал бой за деревню Иваново, 36-я бригада, тесно взаимодействующая с частями 2-го гвардейского кавалерийского корпуса, - за деревни Дьяково и Захряпино. Противник был отброшен на западный берег реки, но в этот день все мы понесли тяжелую утрату - погиб наш соратник, замечательный воин, командир гвардейского кавкорпуса Лев Михайлович Доватор. Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
      Преодолеть рубеж реки Руза с ходу нам не удалось. Артиллерийско-минометный огонь противника был очень сильным и плотным, и каждая наша атака оборачивалась потерями. За один день 21 декабря из строя выбыло 57 человек. Для нас это чувствительный урон: ведь личный состав всех стрелковых подразделений не превышал 650 человек. Дивизия почти два месяца вела напряженнейшие оборонительные и наступательные бои, и те три-четыре сотни бойцов, которыми ее за этот период пополнили, конечно, не могли возместить больших потерь. Насколько мне было известно, столь же ослабленными подошли к Рузе и соседние соединения.
      В ответ на очередной мой доклад командующий армией распорядился:
      - Атаки прекратите. Ведите усиленную разведку, уточните силы противника. Скоро буду в вашей дивизии.
      Мы подготовили и отправили в тыл врага несколько поисковых групп. Одна из них вышла к деревне Даниловка, на окраине которой красноармейцы И. П. Дворников и Д. П. Коваленко обнаружили два пулеметных гнезда, забросали их гранатами. В этой схватке Дворников погиб, а Коваленко, раненный в правую руку, забрал документы убитых фашистских пулеметчиков и вернулся к своим.
      Группа конных разведчиков 40-го полка, оставив лошадей в лесу, также проникла в деревню за рекой Руза. Поздно вечером разведчики устроили засаду близ колодца. Два фашистских солдата, явившиеся с ведрами за водой, едва не наступили на одетых во все белое разведчиков. Лейтенант Василий Гусе и красноармеец Федор Лазарев скрутили одного солдата, сержант Петр Сумов и красноармеец Павел Гилев - другого. Так, с кляпами во рту, и доставили пленников в штаб дивизии.
      Утром майор Тычинин доложил, что опросом пленных и анализом захваченных писем и документов установлено: оборону по западному берегу Рузы занимают 461-й и 472-й пехотные полки 252-й немецкой пехотной дивизии. Па днях она получила пополнение и людьми и техникой.
      Вскоре на наш КП, находившийся в деревне Иваново, приехал К. К. Рокоссовский. Как обычно, он внимательно, ни разу не перебивая, выслушал данные о противнике, мои соображения по поводу созданного за Рузой плацдарма.
      - Везите меня в двести пятьдесят восьмой полк, - сказал командарм.
      Доехали мы на "эмке" до высотки, где размещался НП Суханова, прошли туда ходами сообщения, прорытыми в двухметровой снежной толще.
      Поговорив с командиром полка, Константин Константинович долго рассматривал в бинокль западный берег и крохотный пятачок плацдарма, где закрепилась рота из батальона капитана Романова.
      - Ведите дальше! - приказал Рокоссовский.
      - Куда, товарищ генерал?
      - К Романову.
      Я стал было объяснять, что место, где расположился батальон Романова, открытое, фашисты и высунуться не дают - каждый бугорок пристреляли артиллерией и минометами. Но командарм был непреклонен в своем решении.
      - Ведите! - улыбнулся он. - Дорогу знаете? Ходили? Вот и ведите...
      Через какую-то сожженную деревушку, где перебежками, а где и ползком, добрались мы до 1-го батальона. В снежной норе нашли его штаб и уже вместе с Романовым вышли на передний край, в траншею.
      Иван Никанорович неторопливо рассказал о своей обороне, об огневых точках противника на той стороне реки, вокруг плацдарма.
      Плацдарм с высоткой на нем был ясно виден и невооруженным глазом. Высотка вся изрыта снарядными воронками, она черно-серая на фоне ослепительной снежной целины. Поле с трех сторон окружено лесом, где засели фашисты.
      - Какие силы на плацдарме?
      - Третья рота и одно сорокапятимиллиметровое орудие, - ответил комбат.