Всегда в бою

Наоборот, мы понимали, что предыдущие его бои являлись лишь подготовкой к более сильному удару. Он берег свой главный козырь: подвижные части - танки и мотопехоту. Об их рассредоточении информировал нас и штаб армии, об этом же докладывали разведчики 9-й гвардейской дивизии. Один из них, старший сержант М. Г. Кондратьев, мастер глубокого разведывательного поиска, еще 13 декабря доставил в штаб корпуса контрольного пленного. Пленный был из состава 20-й немецкой моторизованной дивизии. Он рассказал, что кроме его 76-го моторизованного полка из Невеля прибыл 90-й мотополк этой дивизии, ее артиллерия и танки.
      Сомнений не осталось: противник продолжит наступление к Великим Лукам именно здесь, на правом фланге корпуса, в полосе обороны 9-й гвардейской дивизии.
      Передний край этой дивизии проходил в основном по низменности, которая двух-трехкилометровой полосой простиралась с севера на юг, между двумя железными дорогами, сходящимися в Великих Луках. В глубине нашей обороны и параллельно низменности подымалась гряда высот (отметки - 165 - 180 м над уровнем моря). Еще далее на восток, тоже на господствующих высотах, располагались опорные пункты, где недавно мы уничтожили ширипинскую группировку противника. При необходимости корпус мог опереться и на эту готовую укрепленную позицию.
      В целом местность представлялась весьма выгодной для обороны. Попытка лобовым ударом прорваться через два естественных рубежа, к тому же заранее подготовленных к обороне, сулила противнику, прежде всего, большие потери. Но, как покажут дальнейшие события, гитлеровские генералы пошли именно этим путем, полагая, видимо, что потери окупятся оперативным выигрышем, что ударная группировка сможет прорваться к Великим Лукам по кратчайшему направлению. Спешить на выручку великолукскому гарнизону вынуждала противника и обстановка, сложившаяся там. Соединения 3-й ударной армии, ведя уличные бои, уже овладели западной частью города Великие Луки.
      В ночь на 19 декабря штаб армии предупредил нас о том, что в ближайшие часы надо ждать наступления противника. Его 20-я моторизованная дивизия полностью сосредоточилась за боевыми порядками 291-й пехотной дивизии. Я тотчас выехал с оперативной группой управления на свой наблюдательный пункт, находившийся в полосе 9-й гвардейской дивизии.
      Светало медленно, хмуро. Мела мелкая поземка. Горизонт сливался с серой пеленой облаков. Лишь около девяти утра несколько прояснилось, и далеко впереди, на снежной равнине, проступили темные пепелища сожженных деревень Громово, Плехново, Гусаково. Там был наш передний край.
      В 9.30 громыхнул первый залп вражеской артиллерии, за ним второй, а потом залпы слились в единую, непрерывную канонаду. Она еще продолжалась, когда генерал Простяков доложил:
      - Танки пошли!
      Черные коробки выползли с опушки леса, что близ деревни Пупкова (вост.){56}, и, огибая замерзшее озерцо, двинулись по склону высоты. Пять машин, за ними цепочка пехотинцев. Их встретил огонь 2-го гвардейского истребительно-противотанкового дивизиона и стрелков 54-го гвардейского полка. Фашистская пехота залегла в снегу, танки попятились назад, к лесу, за одним из них тянулся, распухая, шлейф черного дыма.
      - Мелочь! - сказал полковник Царьков. - Вон оно где, главное-то!
      Перевожу окуляры стереотрубы влево, на заснеженную низменность. Оптическая система, многократно увеличив, приближает ко мне и развалины деревни Громово, и вспышки разрывов, мелькающие над передним краем, и валко наползающие на него танки. Их очень много - десятки.
      Звонит Простяков:
      - Пятнадцать танков, два батальона пехоты атакуют полк Кондратенко, восемь танков и два батальона атакуют полк Романова.
      - "Ромашка"! - вызывает Царьков КП 41-го гвардейского артполка. - Беру на себя управление вторым дивизионом...
      Он сосредоточил огонь двенадцати гаубиц на подступах к деревне Громово. Разрывы встают ровной шеренгой, высоко взбрасывают снег и черную землю. А когда стена опадает, в сером дыму проступают бронированные машины. Они идут на Громово, и уже видно, как группами, перебегая и отстреливаясь, отходят из деревни наши стрелки.
      Очень велико желание немедленно бросить в контратаку 45-й танковый полк. Но я сдерживаю себя. Полк имеет только тридцать машин, в том числе десять легких и два десятка средних. Большой некомплект, но все-таки полк представляет собой значительную силу, если умело ею распорядиться. Теперь еще не время.
      12.00. Определилось направление главного удара фашистов. Два их пехотных полка с 40 - 45 танками наступают на Гусаково, Громово почти строго на восток, к гряде господствующих высот. По флангам - вспомогательные удары: один на север, к железной дороге Великие Луки - Новосокольники, другой на юго-восток, к железной дороге Великие Луки - Невель. В совокупности на флангах действуют еще 10-15 танков и до полка пехоты.
      Бой продолжается уже более двух часов. На флангах все атаки противника отбиты, в центре ему удалось овладеть деревней Громово и продвинуться еще метров на триста в стыке 22-го и 18-го гвардейских полков. Надо поплотнее прикрыть дорогу Великие Луки - Новосокольники. Выдвигаю туда главные силы 19-й гвардейской дивизии генерала Баринова.
      14.30. В центре наших боевых порядков напряжение нарастает. 18-й полк с боями отходит на Плехново и Максимиху. 22-й полк вынужден загнуть левый фланг. Противник бросает в стык полков до 20 танков с пехотой. Танки натыкаются на минное поле, пытаются его обойти. Пушечный дивизион майора Овсянникова бьет им в борта прямой наводкой. Потеряв 6 машин, фашисты отошли. За последние два с половиной часа их продвижение вперед составило метров триста.
      15.00. Небо очистилось от облаков, выглянуло солнце. Налетели "юнкерсы". Бомбят Плехново и Максимиху. Потом - сильный артналет и новая атака в центре. 22-й полк после ожесточенного боя вынужден был оставить Гусаково (вост.), 18-й полк - Плехново и Максимиху. В образовавшийся разрыв генерал Простяков выдвинул 6-й гвардейский пулеметный батальон и приданный дивизии 61-й гвардейский стрелковый полк.
      Пулеметный батальон занял оборону на высоте 164,5. Вперед выдвинулись расчеты противотанковых ружей. Фашистские танки, проскочив горящую Максимиху, устремились на высоту. Взвод бронебойщиков старшины В. Ф. Шкиля открывает огонь. Сам Шкиль подбил танк из "бронебойки", его бойцы подорвали гранатами и забросали бутылками с горючей смесью еще две машины. Четвертый танк, проутюжив окоп рядового Кудряшова, смял ствол противотанкового ружья и пошел дальше. Кудряшов швырнул ему вслед противотанковую гранату. Удачно. Танк встал. Кудряшов забрался на него и, когда вражеский танкист приподнял крышку люка, швырнул внутрь машины вторую гранату.
      17.00. Быстро темнеет. В зимних сумерках горят деревни, горят фашистские танки. Нет-нет да и грохнет, взметнув снопы искр, взорвавшийся в танке боезапас. Ружейно-пулеметная стрельба слабеет по всему фронту. Бой затихает, в морозном небе загораются звезды.
      Выслушиваю доклад с правого фланга, из 19-й гвардейской дивизии: "Атаки отбиты. Противник не продвинулся ни на шаг".
      Доклад с левого фланга, из 46-й гвардейской дивизии: "Противник активности не проявлял".
      И наконец, доклад из центра, из 9-й гвардейской дивизии, в полосе которой был нанесен главный удар: "На участке 22-го полка противник за день боя продвинулся на 400 - 500 метров; на участке 18-го полка - на 900 метров; на участке 31-го полка - на 300 - 400 метров".
      Докладываю итоги командарму. Сообщаю также о потерях в стрелковых полках, в противотанковой артиллерии. 45-й танковый полк пока еще в резерве, но он последний мой резерв. В обороне корпуса нет достаточной глубины.
      - Будет глубина! - отвечает генерал Галицкий. - Принимайте части, ставьте в оборону.
      Командарм был щедр. В ночь на 20 декабря он передал нам 36-ю танковую и 45-ю лыжную бригады, 28-й и 29-й инженерные батальоны. К утру наша оборона в центре приобрела должную глубину. Танковую бригаду и 45-й танковый полк я поставил в ближнем тылу 9-й гвардейской дивизии с задачей действовать методом танковых засад. Восточнее, на рубеже опорных пунктов (Федьково, Марково и др.), развернулись 45-я лыжная бригада и оба инженерных батальона. Получили мы и артиллерийское подкрепление. Часть артполков, до этого сражавшихся в городе Великие Луки, была переключена на поддержку войск 5-го гвардейского корпуса. Словом, рассвет нового боевого дня мы встретили как никогда уверенные в своих силах.
      Всю ночь на моем НП работал командующий артиллерией 3-й ударной армии генерал-майор артиллерии И. С. Стрельбицкий со своей оперативной группой. Полковник В. В. Царьков ему помогал. Они уточняли координаты выявленных накануне целей, подготавливали различные виды артиллерийского огня, в том числе контрбатарейную борьбу.
      В десять утра, как только заговорила артиллерия противника, Иван Семенович Стрельбицкий подал команду и у нас за спиной громыхнули ответные залпы тяжелых пушек и гаубиц. Они вели огонь по вражеским батареям. То на одном, то на другом участке фашистская артподготовка вдруг ослабевала, теряла и силу и точность. Это означало, что там, далеко впереди, снаряды тяжелых орудий Стрельбицкого накрыли очередную цель.
      В тот день противник сменил направление своего главного удара. Если накануне он прилагал все усилия к тому, чтобы прорваться через гряду высот на восток, то теперь он перенес эти усилия в северном направлении, стремясь выйти к железной, дороге Великие Луки - Новосокольники. Трудно сказать, чем было вызвано это решение немецко-фашистского командования. Думаю, что в какой-то мере повлияла на него и неудача прорвать оборону 5-го гвардейского корпуса лобовым ударом.
      На этот раз главным объектом борьбы стала высота 174,4, закрывавшая противнику дорогу на север. До часу дня высоту и подступы к ней с юга и запада атаковали около 40 танков с многочисленной пехотой. Перед заходом солнца атаки были продолжены 25 танками и 2 пехотными батальонами. В конце концов фашистам ценой потери доброй половины машин удалось овладеть высотой. В тот день на участке 18-го гвардейского полка они продвинулись на 500 - 600 метров. На других участках их продвижение было еще меньшим. Между тем мы не ввели в бой ни 36-ю танковую бригаду, ни 45-й танковый полк. Пока в этом не было необходимости.
      На следующий день с утра противник вел методичный артиллерийско-минометный огонь, время от времени совершал короткие мощные артналеты, его авиация бомбила и передовую, и тылы корпуса. Однако в наступление не переходил. Задержку можно было объяснить перегруппировкой сил, ожиданием резервов, необходимостью отремонтировать и восстановить поврежденные танки.
      В два часа пополудни фашисты, сконцентрировав на узком участке 40 танков и около 2000 пехотинцев, двумя группами атаковали фланги 22-го гвардейского полка, пытаясь обойти его и прорваться к деревне Алексейково. Полк был вынужден отойти. И хотя противнику удалось овладеть деревней и добиться наибольшего за минувшие три дня продвижения (около 2 км), чувствовалось по всем признакам, в том числе по резкому сужению фронта атак, что ударная группировка фашистов начинает выдыхаться.
      Вместе с тем к нам поступала информация о резерве, который вражеское командование спешно перебрасывало на этот участок. Перед фронтом корпуса помимо 20-й моторизованной и 291-й пехотной дивизий, а также боевой группы 83-й пехотной дивизии (остатки 251-го, 257-го пехотных и 138-го горнострелкового полков) появились новые части: 3-й охранный полк, два лыжных егерских батальона и танковая часть (ее номер установить не удалось) в составе 85 боевых машин.
      Весь день 22 декабря противник вел себя довольно пассивно, ограничиваясь артиллерийско-минометным огнем. Мы предприняли несколько частных контратак с целью улучшить позиции. Одновременно в тылу 9-й гвардейской дивизии саперный батальон майора Трушникова минировал дорогу от Алексейково на Сахны и далее на Великие Луки. Было установлено пять минных полей. Это на случай прорыва фашистов к железной дороге Великие Луки - Новосокольники. Ведь до нее от Алексейково по прямой около 3 км.
      В полдень 23 декабря, после суточного перерыва, противник возобновил наступление. Все свои силы он бросил в северном направлении, к железной дороге. Ожесточенный бой продолжался до темноты. Вечером треугольник местности между деревнями Пупкова (вост.), Бурцево и Алексейково был освещен факелами горящих фашистских танков. Стрелки и артиллеристы 19-й гвардейской дивизии полковника И. Д. Васильева{57}, 44-й и 45-й лыжных бригад полковников П. Ф. Лобова и А. И. Серебрякова сожгли и подбили 17 танков. 36-я танковая бригада подполковника М. И. Пахомова стремительной контратакой отбросила врага в исходное положение. В итоге фашисты ни на метр не продвинулись в тот день.
      А утром 24 декабря, введя в бой переданную в корпус 360-ю стрелковую дивизию полковника В. Г. Позняка, мы выбили противника из Алексейково, а затем и с важной в тактическом отношении высоты 179,0. Вражеская ударная группировка перешла к обороне.
      Декабрь 1942 года был на исходе, и мы могли подвести итоги месячным боям 5-го гвардейского корпуса. Начиная с 3 декабря противник трижды пытался прорвать нашу оборону и деблокировать окруженный в Великих Луках свой гарнизон. Первая его попытка была нами ликвидирована (заодно с ширипинской группировкой) в течение одних суток. Второе и третье наступление продолжались по пять дней каждое. Противник бросил против нас уже крупные силы, в том числе мотопехоту и десятки танков. С 11-го по 15-е и с 19 по 23 декабря его ударная группировка продвинулась в общей сложности на 5 - 6 км, то есть среднесуточный темп продвижения составил всего лишь 500 - 600 метров. Это не назовешь даже "незначительным успехом". Такой темп для танков и мотопехоты равносилен поражению. Тем более что оплачен он был колоссальными потерями. Главная задача, поставленная фашистским командованием перед своей ударной группировкой, оставалась невыполненной. Эта группировка прошла лишь треть расстояния до Великих Лук.
      В самом городе также шли ожесточенные бои. Соединения 3-й ударной армии 257-я и 357-я стрелковые дивизии и 8-й эстонский стрелковый корпус, расчленив фашистский гарнизон, завершали освобождение Великих Лук. Противник продолжал обороняться в двух изолированных очагах - в старой крепости и близ железнодорожной станции. Окончательная ликвидация этих очагов сопротивления была делом ближайших дней.
      Все это понуждало командование вражеской деблокирующей группировки спешить с очередным наступлением. Наши разведчики установили, что к противнику прибывают крупные подкрепления - пехота, артиллерия, танки. Однако вечером 3 января, докладывая боевую обстановку, начальник оперативного отдела полковник К. Н. Гофман был вынужден констатировать, что боевой состав прибывающих подкреплений пока не известен ни штабу корпуса, ни штабу армии.
      Мы рассматривали карту, которая и сейчас, более трети века спустя, лежит передо мной. Она помечена 3 января 1943 года. Бросается в глаза клин, вбитый противником в нашу оборону. Его острие обращено на северо-восток, к железной дороге Великие Луки - Новосокольники. В острие клина - скопление черных цифр и букв, обозначающих 76-й и 90-й полки 20-й немецкой моторизованной дивизии, 505-й и 506-й полки 291-й пехотной дивизии. Это главные силы вражеской группировки. Им противостоят 54-й гвардейский полк 19-й гвардейской дивизии и 1193-й полк 360-й стрелковой дивизии полковника В. Г. Позняка. Несколько в глубине - 1195-й полк той же дивизии. Эта дивизия теперь выдвинута на главное направление, на рубеж Бурцево, Алексейково. Кроме нее на главном направлении находилась 100-я стрелковая бригада полковника В. Е. Воронкова. Она опиралась на ширипинский узел опорных пунктов и являлась вторым эшелоном корпуса.
      Таким образом, здесь, на кратчайшем направлении к Великим Лукам, мы имели глубоко эшелонированную оборону, способную сдержать натиск известных нам сил противника. Но, как я уже говорил, мы не знали о вновь прибывших его частях. Это был крупный промах нашей разведки, и он, разумеется, повлиял на дальнейший ход событий. Ведь в тот момент, когда мы анализировали в штабе оперативную обстановку, соотношение сил резко изменилось в пользу вражеской ударной группировки. Она уже занимала исходные позиции для нового наступления, в ее составе появились свежая 205-я пехотная дивизия и танковый полк 11-й танковой дивизии.
      Утром 4 января два полка фашистской пехоты с 50 танками атаковали оборону 1193-го полка и час спустя прорвали ее. Одновременно левее и правее перешли в наступление части 20-й моторизованной и 291-й пехотной немецких дивизий. Начался последний и самый трудный период в оборонительных действиях 5-го гвардейского корпуса юго-западнее Великих Лук.
      Противник расширял прорыв. Часть сил он повернул на север, к железной дороге, другую часть - на юг, стремясь охватить правый фланг 9-й гвардейской дивизии. Одновременно до полка пехоты и 25 танков двигались от Алексейково на восток, к деревне Иванцово. Этот населенный пункт стал на какое-то время ключевым. Фашисты пытались рассечь здесь оборону корпуса на всю ее глубину, мы же принимали меры, чтобы локализовать прорыв и отбросить противника.
      С утра я уже дважды, по мере продвижения вражеских танков и пехоты, был вынужден менять НП. Но и близ хутора Колюки, где мы обосновались, нас вскоре накрыл минометный огонь. Тот самый, который коротко и точно определил устами своего героя Александр Твардовский:
      Хуже, брат, как минометный
      Вдруг начнется сабантуй.
      Тот проймет тебя поглубже
      Землю-матушку целуй...
      Пронзительный свист, он все более истончался, потом - пауза, от которой холодком пробирает спину, и грохот близких разрывов. Песок в ушах, песок на зубах.
      Телефонист кричит мне что-то, сует в руки телефонную трубку. Как сквозь вату, слышу голос командарма:
      - Триста шестидесятая... Иванцово... Связь...
      Кричу в трубку:
      - Позняк в квадрате семь -двенадцать... Да, в своем хозяйстве... Приводит в порядок... Да, Иванцово... Готовлю контратаку...
      Снова на высотке рвутся мины, а в окоп моего НП спрыгивает офицер в посеченном осколками полушубке. Докладывает:
      - Командир тысяча сто девяносто третьего полка подполковник Трухачев. По приказу полковника Позняка полк прибыл в ваше распоряжение.
      Стряхиваю песок с карты, расстилаю ее на колене.
      - Вот маршрут. Оборону займете в Иванцово, по юго-западной окраине. Восстановите связь с сотой бригадой.
      - Где ее правый фланг?
      - Час назад был здесь. В Иванцово вам подадут проводную связь прямо из штаба корпуса, из деревни Федьково. Штаб будет руководить контратакой полка и бригады. Все ясно?
      - Ясно! - отвечает он и покидает окопчик.
      Колонна полка - человек двести и две пушки на конной тяге - входит в лощину и скрывается из виду. Звоню в штаб корпуса, у аппарата полковник Бибиков.
      - В Иванцово ворвался противник, - докладывает он. - Вижу уличный бой. Пять танков с десантом идут к нам, на Федьково. Штаб вывожу в Ширипино.
      - Где сорок пятый танковый?
      - На подходе. В полку большие потери, в строю осталось три средних, три легких танка.
      - А сотая бригада?
      - В готовности. Ждем полк Трухачева. Начнем, как договорились.
      Кто-то трогает меня за руку. Оглядываюсь: это начальник оперативного отдела полковник Гофман.
      - Танки! - докладывает он.
      Четыре машины с крестами на броне шли севернее нашей высотки, к деревне Сахны. На ходу они развернули башни пушками к нам.
      Вспыхнули выстрелы, снаряды легли с перелетом. Автоматчики, спрыгнувшие с танков, рассыпались в цепь. Но тут сделала свое дело наша комендантская рота: огонь стрелков преградил путь гитлеровцам. И все же нам пришлось опять сменить наблюдательный пункт. Перебрались в Федьково, в блиндажи, из которых только что ушел в Ширипино штаб корпуса.
      Подошли танки 45-го полка. 100-я бригада и полк Трухачева начали контратаку на Иванцово. И хотя отбить деревню не удалось, противник вынужден был остановиться. Мы выиграли необходимое время и закрыли прорыв. Во второй половине дня фашисты попытались расширить прорыв на юг и выйти в тыл 9-й гвардейской дивизии. Два пехотных батальона при поддержке 17 танков овладели Борщанкой, но час спустя были выбиты контратакой 18-го гвардейского полка. Залп реактивных снарядов 107-го гвардейского минометного дивизиона нанес противнику большие потери, его атаки на Борщанку прекратились.
      За ночь мы перегруппировали силы корпуса, укрепив правый фланг. Поскольку на левом фланге противник активности не проявлял, оттуда, из 46-й гвардейской дивизии, были переброшены на север два стрелковых полка: один - в 9-ю гвардейскую дивизию, другой - в 360-ю стрелковую. Генерал Галицкий передал нам из своего резерва 236-ю танковую бригаду, 603-й минометный полк и несколько дивизионов противотанковой артиллерии.
      К утру 5 января клин, вбитый ударной группировкой фашистов в оборону нашего корпуса, острием своим почти достигал дороги Великие Луки Новосокольники (до нее оставалось около 1 км). 19-я гвардейская дивизия охватывала этот клин с запада и северо-запада, остальные соединения корпуса с северо-востока и востока. Противник опять вплотную приблизился к району опорных пунктов. (Его атаки на Ширипино, Федьково, Марково, Забойниково, Ботово продолжались еще целую неделю.) 6 января он ввел в бой свежую дивизию 331-ю пехотную, затем другую - 707-ю пехотную. Наша оборона также была усилена - командарм передал в состав корпуса 43-ю механизированную бригаду, 113-й полк 32-й стрелковой дивизии и армейские курсы младших лейтенантов.
      Все попытки противника прорваться к Великим Лукам были успешно отражены. Если 5 января, на второй день наступления, вражеской группировке еще удалось на отдельных узких участках продвинуться на 700 - 1000 метров, то в последующие дни ее продвижение практически равнялось нулю. Правда, в полосе нашего правого соседа фашисты захватили еще несколько деревень западнее города. Но это была уже агония ударной группировки. Поля и лощины перед нашими опорными пунктами были завалены тысячами вражеских трупов, подбитые и сожженные танки образовали целые кладбища. Январские ветры наметали сугробы на этих, теперь уже немых свидетелей очередного провала плана деблокады фашистского гарнизона Великих Лук.
      К 12 января противник выдохся окончательно. По этому поводу бывший гитлеровский генерал и военный историк Типпельскирх писал: "С величайшим трудом и ценой огромных потерь две немецкие дивизии сумели вбить клин глубиною 10 километров и шириною 3 километра в оборону русских прикрывающих сил. 12 января их (то есть немецких дивизий. - Прим. авт.) головные части, совершенно истощенные и обескровленные, остановились, не дойдя всего 3 км до западной окраины города"{58}.
      В общем, картина верная, за исключением одной немаловажной детали. Не знаю, какими мотивами руководствовался Типпельскирх, сводя ударную группировку к двум дивизиям. Это не соответствует ее фактическому составу. С 11 декабря 1942 года по 12 января 1943 года в полосе "русских прикрывающих сил", то есть 5-го гвардейского корпуса, немецко-фашистское командование ввело в бой пять дивизий - 20-ю моторизованную, 291, 205, 331 и 707-ю пехотные. К ним необходимо приплюсовать боевую группу 83-й пехотной дивизии (251-й и 257-й пехотные полки), а также 138-й полк 3-й горнострелковой дивизии, танковый полк 11-й танковой дивизии, 10-й полк 1-й бригады СС и 3-й охранный полк. Кроме того, был и десяток отдельных батальонов - егерских, саперных, охранных. О каких же "двух дивизиях" может идти речь?
      Все перечисленные выше соединения и части противника действовали в составе его ударной группировки. Другое дело, что вводились они в сражение не одновременно, что те же 205-я и 331-я дивизии сосредоточились для наступления только тогда, когда вражескому командованию стала очевидной несостоятельность попытки пробиться к Великим Лукам силами 20-й моторизованной и 291-й пехотной дивизий. Но это опять-таки не резон для разговора о двух дивизиях, ибо с начала января наступали все четыре, а затем и пять дивизий. Для Типпельскирха, как военного историка, гораздо резоннее было бы сказать об ошибках немецко-фашистского командования, которое дробило свои силы, бросало их в бой по частям, что в какой-то мере облегчило нашу задачу по разгрому его великолукской группировки войск.
      17 января на командный пункт корпуса позвонил генерал Галицкий. Обычно весьма сдержанный, он на этот раз не скрывал своей радости.
      - Поздравляю! - сказал он. - Поздравьте гвардейцев от моего имени. Благодарю за стойкость в обороне.
      - Конец? - спросил я.
      - Конец, - подтвердил он. - С великолукским гарнизоном покончено. Город освобожден полностью. Взяли около четырех тысяч пленных...
      Так завершалась продолжавшаяся свыше полутора месяцев Великолукская операция" 3-й ударной армии. Помимо ее непосредственных результатов, были и другие, еще более важные. Мы отвлекли на себя крупные силы противника, чем помогли нашим боевым товарищам - сталинградцам, которые в эти дни громили окруженную под Сталинградом 6-ю немецкую армию.
      Нам оставалось довести до конца разгром деблокирующей под Великими Луками ударной группировки противника. Переход 5-го гвардейского корпуса от оборонительных действий к наступлению происходил без какой-либо оперативной паузы. Еще 10 января мы предприняли несколько сильных контратак. В последующие дни, по мере того как слабел натиск вражеской ударной группировки, наши контратаки становились все более мощными.
      16 января корпус перешел к наступлению уже всеми соединениями своего правого фланга - 43-й механизированной бригадой и переданными в мое подчинение 150-й стрелковой дивизией и 23-й стрелковой бригадой. Соединения центра и левого фланга - 9-я и 46-я гвардейские стрелковые дивизии, 45-я лыжная и 184-я танковая бригады - должны были сковать противостоящие им фашистские войска.
      Мы получили значительные средства усиления: два артиллерийских и два истребительно-противотанковых полка, минометный полк, полк и отдельный дивизион реактивных установок и танковый полк.
      Замысел командующего армией состоял в том, чтобы в ходе этого наступления отсечь вражеские дивизии, находившиеся на острие клина, от остальных сил деблокирующей группировки.
      Противник неоднократно переходил в контратаки, однако правый фланг нашего корпуса неуклонно продвигался вперед, сужая клин, восточную сторону которого обороняли 331-я пехотная и 20-я моторизованная немецкие дивизии и танковый полк 11-й танковой дивизии. Для того чтобы избежать окружения, вражеское командование было вынуждено отводить свои войска от Великих Лук на юго-запад.
      К началу февраля клин, вбитый противником в нашу оборону за месяц своего наступления, был полностью ликвидирован. С 5 февраля корпус перешел к обороне на рубеже Пупкова (вост.), Алексейково, высота 174,4, Креплянка, Торчилиха, высота 167,3, Платоново, Петрягино.
      Таким образом, части корпуса заняли прежние свои позиции по гряде высот, что тянулась от железной дороги Великие Луки - Новосокольники к югу, к железной дороге Великие Луки - Невель. Теперь здесь происходили бои местного значения. Особенно интенсивными они были в конце апреля, когда закончился период весенней распутицы.
      Мы находились в более выгодном положении, чем противник, значительная часть обороны которого проходила по низменности и поэтому просматривалась нами и простреливалась нашим огнем на большую глубину. При будущем наступлении (а мы не сомневались, что оно не за горами) позиции, занятые на господствующих высотах, помогли бы корпусу успешно выполнить боевую задачу. Впрочем, это учитывал и противник. Поэтому он вскоре решил отвести свои войска на тактически выгодный рубеж.
      5 мая, в 14.00, на командный пункт корпуса один за другим стали поступать доклады: "Противник отходит". Отдаю приказ преследовать отходящих фашистов. К утру 6 мая соединения корпуса продвинулись по всему фронту на 4 - 4,5 км и вышли к рубежу Сурагино, Изосимово, Корине, Березово, Островки, Птахино (южн.), то есть к гряде высот, круто вздымавшихся над заболоченной широкой поймой безымянной речушки. Попытки с ходу преодолеть ее и овладеть высотами удачи не принесли. Стало ясно, что отход противника диктовался тактическими соображениями, что оборона, которую он занял, была подготовлена заранее. Разведка это подтвердила. Фашисты укрепляли рубеж по высотам давно, еще с зимы. Теперь он представлял собой хорошо развитую в инженерном и огневом отношении оборону с передовыми опорными пунктами в Сурагино, Изосимово, Птахино (южн.).
      Теперь уже противник просматривал нашу оборону на большую глубину. Немало неприятностей доставлял нам опорный пункт на высоте, которую по ближайшей к ней деревне назвали Птахинской. Она находилась перед левым флангом корпуса, с нее фашисты простреливали боевые порядки 46-й гвардейской дивизии фланкирующим огнем. Эта высота, окажись она в наших руках, позволила бы контролировать огнем открытую в сторону противника местность. Все это и предопределило ожесточенную борьбу за Птахинскую высоту.
      Первые атаки 141-го гвардейского полка подполковника П. С. Романенко успеха не имели. Несколько артиллерийских батарей вели огонь по высоте, ее бомбила наша авиация: казалось, ничего живого там не осталось. Но как только стрелки поднимались в атаку и подходили к крутым скатам, их встречал плотный огонь орудий, минометов и пулеметов.
      Новый командующий войсками Калининского фронта генерал-полковник А. И. Еременко, бывая в 3-й ударной армии, каждый раз справлялся: "Почему до сих пор не взяли Птахинскую высоту?" Генерал Галицкий спрашивал о ней у меня, я -у командира 46-й гвардейской дивизии Карапетяна. Сергей Исаевич горячо уверял:
      - Возьмем, непременно возьмем. Дайте срок.
      - Прошли все сроки, Сергей Исаевич!
      - Знаю, у самого душа болит. Ох, трудное дело служить в пехоте! Мне бы коня да клинок...
      - А если без шуток?
      - Думаем, Афанасий Павлантьевич. Сидим вместе с Романенко перед этой Птахинской высотой и думаем...
      23 июня, около трех часов утра, меня разбудил телефонный звонок. Слышу бодрый голос генерала Карапетяна:
      - Все в порядке, можете докладывать в штаб армии.
      - Что в порядке?
      - Высота в полном порядке. Романенко сидит на вершине, пьет чай.
      Это было так неожиданно, что я переспросил: