Разумеется, ответы, эти надо принимать с поправкой на состояние отвечавших, на горечь от поражения не только под Кенигсбергом, но и в войне вообще. Неверно, к примеру, сваливать вину за падение крепости на фольксформирования. Не они составляли основу 130-тысячного гарнизона. Уместнее было бы назвать среди главных причин падение боеспособности немецко-фашистских войск в целом.
      И все же большая доля истины содержится в этих показаниях.
      Действительно, земландская группа войск в ходе февральско-мартовских боев в районе горы Бисмарка была до предела истощена. Поэтому в апреле она уже не могла удержать коридор-, пробитый от Фишхаузена до Кенигсберга.
      Но не будем опережать хронологию событий. В конце февраля в советских войсках, действовавших в Восточной Пруссии, произошли крупные организационные изменения. 1-й Прибалтийский фронт был преобразован в Земландскую группу войск, вошедшую в состав 3-го Белорусского фронта. В числе армий, переданных Земландской группе, была и наша 43-я. Главные силы фронта еще продолжали бои по ликвидации хейльсбергской группировки противника, а мы уже начали подготовку к очередной операции - к штурму Кенигсберга.
      Победный залп над Балтикой
      В двадцатых числах марта 1945 года, когда мы получили приказ о передислокации под Кенигсберг, войска 11-й гвардейской, 50-й и 39-й армий уже готовились к штурму крепости. До начала штурма оставалось всего десять суток.
      Погода в марте нас не баловала. Балтийские ветры гнали с северо-запада серые облака, моросили дожди, туманы стояли почти до полудня, болотистая земля пропиталась водой, как губка. А тут вдруг выдался ясный солнечный день. Не теряя времени, я выехал на рекогносцировку отведенной нам полосы.
      Самой высокой точкой северо-западнее Кенигсберга была гора Фухсберг (отметка - 68,9 м над уровнем моря) близ одноименного поселка. Отсюда до передовой - около трех километров. Сюда же вслед за нами приехали офицеры оперативной группы штаба, связисты, саперы. На вершине горы был оборудован наблюдательный пункт, у ее подножия, в старинном помещичьем доме, разместился вспомогательный пункт управления.
      Объехав передний край, который еще занимали левофланговые соединения 39-й армии, изучив карту с последними разведданными, мы получили представление об укреплениях Кенигсберга на участке прорыва. На карте были помечены ступенчатой вязью траншеи и многочисленные отсечные позиции, скопления опорных пунктов, многокилометровые линии противотанковых рвов, кружками - дзоты, четырехугольниками - доты, щетинистыми овалами - крепостные форты. А кроме того, карта была буквально испещрена синими значками, которыми обозначались пулеметы, минометы, артиллерийские батареи. Она наглядно отражала очень насыщенную огневыми средствами оборону.
      Противник создал здесь три оборонительные позиции: первую - в 6 - 8 км от города, вторую - по его окраинам, третью - в центре Кенигсберга. Однако трудно было отделить первую, например, позицию от второй, так как сплошные траншеи, прикрытые проволочными и минными заграждениями, шли одна за другой через каждые 200 - 300 метров. Не говорю уже о городских кварталах, где улицы были замкнуты баррикадами, а все прочные каменные здания превращены в укрепленные пункты.
      Согласно директиве командующего Земландской группой войск, 43-я армия должна была прорвать внешний пояс обороны северо-западнее Кенигсберга и, взаимодействуя с левым соседом - частями 50-й армии, "к исходу третьего дня операции штурмом овладеть городом до реки Прегель"{116}.
      Одновременно к этой реке предстояло выйти и соединиться с нами 11-й гвардейской армии, наступавшей на Кенигсберг с юга. Правый наш сосед - 39-я армия имела задачу прорваться к заливу Фришес-Хафф западнее города и, ликвидируя коридор, пробитый противником с Земландского полуострова к Кенигсбергу, отсечь гарнизон крепости от армейской группы "Земланд".
      Особенностью этой операции для 43-й армии был, во-первых, очень узкий участок прорыва (5 км), а во-вторых, полное совпадение границ участка прорыва с границами армейской полосы в целом. Иначе говоря, вся армия представляла собой сосредоточенную на 5-километровом участке ударную группировку. Ни соседние 39-я и 50-я армии, ни наступавшая с юга 11-я гвардейская армия не имели столь плотных боевых порядков. Эта концентрация войск 43-й армии была вызвана спецификой боевой обстановки на данном участке. Наступая левым флангом и центром непосредственно на город, мы правым флангом наносили удар под основание пробитого противником коридора. Следовало ожидать, что фашисты предпримут отчаянные усилия с целью удержать этот коридор и нам вместе с левофланговыми соединениями 39-й армии придется отражать контратаки не только со стороны кенигсбергского гарнизона, но и с противоположной - со стороны армейской группы "Земланд".
      Нашим армиям впервые предстояло прорывать столь мощную многополосную оборону, которая опиралась на крепостные форты. Сокрушить эти сооружения, разрушить их или, по меньшей мере, подавить могла только артиллерия самых крупных калибров - та артиллерия, которую в старину называли метким словом "осадная".
      Уже после взятия Кенигсберга Иван Христофорович Баграмян в разговоре с участниками штурма заметил, что Кенигсбергская операция в значительной степени была операцией артиллерийской. И действительно, насыщенность войск артиллерийскими средствами - до сверхтяжелых (особой мощности) орудий - была предельно высокой.
      Попытаюсь проиллюстрировать эту мысль на конкретных примерах. В каждой дивизии первого эшелона были созданы два штурмовых отряда (усиленные стрелковые батальоны) и четыре штурмовые группы (усиленные стрелковые роты). Что представлял собой штурмовой отряд? Он состоял из трех стрелковых рот (180 человек), пулеметной и минометной рот (еще 70 человек), а всего в нем насчитывалось 250 бойцов и офицеров. Из огневых средств помимо пулеметов отряд имел 21 орудие различных калибров (от 76 до 152 мм), около 60 минометов (калибры - от 82 до 160 мм), 9 танков и самоходно-артиллерийских установок{117}. В общей сложности это 90 артиллерийско-минометных стволов, или по одному стволу на, каждых двух стрелков. Внушительные цифры!
      Насытить артиллерией боевые порядки пехоты и одновременно обеспечить ее продвижение огнем тяжелых батарей из глубины мы смогли за счет приданных нам артиллерийских средств. Армию усилили 5-м артиллерийским корпусом генерала Л. Н. Алексеева (две артиллерийские и одна гвардейская минометная дивизии) и рядом других частей и соединений. В результате на каждый километр участка прорыва армия имела по 230 стволов, причем более половины из них тяжелые{118}.
      Артиллерия особой мощности, предназначенная для борьбы с крепостными сооружениями, была представлена 245-м дивизионом подполковника С. С. Мальцева и 75-м дивизионом капитана П. С. Чубукова, в общей сложности десятью мортирами калибром 280 мм (6 орудий) и 211 мм (4 орудия). Последние являлись трофейными и по своим тактико-техническим характеристикам значительно уступали (по мощности снаряда, например, почти вдвое) отечественным 280-мм мортирам.
      Мортирным дивизионам Мальцева и Чубукова была поставлена задача вывести из строя наиболее прочные оборонительные сооружения противника в нашей полосе форты No 5 "Шарлоттенбург", No 5-а "Линдорф" и No 6 "Иудиттен"{118}. Они несколько отличались друг от друга по занимаемой площади, но прочие боевые характеристики фортов имели много общего. Обычная форма такого сооружения пятиугольник площадью 7 - 10 гектаров. Тремя этажами уходит он в землю; Стены и верхние перекрытия из кирпичной кладки 2 - 2,5-метровой толщины, усиленной еще метровым слоем бетона. А сверху форт накрывает земляная "подушка" 4-5 метров толщиной, густо поросшая деревьями и кустарником. Форт окружен высоким валом, бетонированные откосы которого спускаются в заполненный водой ров шириной от 15 до 30 м{120}.
      В напольных стенках - множество амбразур для ведения ружейно-пулеметного огня и несколько орудийных капониров. Гарнизон форта - от 300 до 500 человек, артиллерийское вооружение - до 20 орудий и минометов, большая часть которых установлена во внутреннем дворе, на специально оборудованных площадках. Двор этот, открытый сверху, представлял собой настоящий лабиринт каменно-бетонных проулков, теснин и тупиков. И в каждой стене - бойницы, что позволяло гарнизону вести упорный бой даже после прорыва наступающей стороны на территорию форта.
      В последние годы фашисты усилили крепостную оборону постройкой пулеметных дотов между фортами, а кроме того, соединили их громадным противотанковым рвом, который пересекал весь наш 5-километровый участок прорыва и тянулся за его пределы, опоясывая Кенигсберг.
      Вместе с генералом Щегловым мы побывали на артиллерийских наблюдательных пунктах, убедились, что разрушить все" форты сразу будет трудно. И дело тут не только в мощном боевом покрытии этих сооружений.
      С НП подполковника Мальцева форт No 5 - приземистый холм, поросший лесом, - просматривался хорошо, он находился вблизи переднего края, в 600 - 700 метрах от нас. Значит, и корректировка огня по форту облегчена.
      Мы перешли на НП капитана Чубукова. Отсюда форт No 5-а, расположенный в глубине обороны противника, был виден уже хуже, а дальний форт No 6 вообще терялся в дымке, за садами и парками западного пригорода.
      - Сначала разрушим форты номер пять и пять "а", - сказал Щеглов. - За форт номер шесть примемся, когда прорвем фронт и подойдем к Иудиттену. Иначе пустая трата снарядов.
      Но кроме этих фортов были в нашей полосе и другие - в самом городе, близ центральной его части. Старинной постройки, меньшие по объему, они прикрывали с севера военный центр Кенигсберга - Августовские казармы, управление военного округа и комендатуру крепости. Пока что эти укрепления находились слишком далеко от наших наблюдательных пунктов, и визуальная корректировка стрельбы по ним также исключалась.
      Поездка по наблюдательным пунктам заставила нас призадуматься. Конечно, мортиры особой мощности дело свое сделают, однако уповать только на артиллерию мы не можем. Среди нас были участники советско-финского военного конфликта, они помнили, какого труда стоил прорыв линии Маннергейма, несмотря на интенсивный огонь по дотам из орудий большой и особой мощности. Тогда ликвидация крупных дотов зачастую зависела от умелых и решительных действий саперов.
      Генерал Колмаков предложил заранее подготовить и включить в состав штурмовых отрядов особые группы саперов. Их задача - зарядами взрывчатки пробивать напольные стены и верхние покрытия фортов. Это предложение было принято.
      Большую помощь должна была оказать нам 1-я воздушная армия. Согласно плану, нам предстояло на различных этапах штурма Кенигсберга взаимодействовать с тремя бомбардировочными, одной штурмовой и двумя истребительными авиационными дивизиями.
      Время шло быстро. К утру 28 марта 43-я армия сдала свою полосу на Земланде и была выведена в резерв. Корпуса совершили марш к Кенигсбергу и уже на следующий день начали интенсивную подготовку к штурму. Занятия проводились на учебных полях, оборудованных так, чтобы они детально имитировали укрепления противника на участке прорыва. Даже объемный земляной макет форта No 5 был построен саперами.
      31 марта армия частью сил (полк от каждой дивизии первого эшелона) вышла на передний край северо-западнее Кенигсберга, сменив здесь левофланговый корпус 39-й армии. Остальные наши части продолжали готовиться к штурму в тылу на учебных полях.
      По инициативе политработников в дивизиях были отобраны бойцы и офицеры, имевшие опыт уличных боев в крупных городах - в Сталинграде, Севастополе, Витебске, опыт штурма долговременных укреплений. Особенно много таких воинов оказалось в 263-й Сивашской и 33-й гвардейской Севастопольской стрелковых дивизиях. Состоялись сборы по обмену боевым опытом, ветераны передавали свои навыки молодежи.
      Член Военного совета Сергей Иванович Шабалов, возвратившись из 33-й гвардейской Севастопольской дивизии, рассказал об интересном эпизоде. Беседовал он с бойцами о предстоящем штурме, упомянул фашистского гауляйтера Кенигсберга Вагнера. Этот Вагнер, обращаясь к своим солдатам переднего края по радио, через громкоговорители, заявил, что русские, опираясь на слабые сухопутные укрепления Севастополя, защищали город 250 дней, что солдаты фюрера обязаны столько же про- держаться на мощных укреплениях Кенигсберга.
      - Что ответим Вагнеру? - спросил Шабалов окруживших его бойцов и сержантов.
      - Обыкновенно ответим, - сказал один из них. - Мерки у нас с фашистом разные. Защищали мы Севастополь двести пятьдесят дней, а освободили за четыре.
      - Как? - спросил меня Сергей Иванович. - Годится для радиопропаганды?
      - Даже очень.
      В тот же вечер лаконичный, полный достоинства ответ советского солдата передавался радиоустановками переднего края на немецком языке. Об этом опять же позаботились политработники.
      Штурм крепости был назначен на 5 апреля, а с 1 апреля начиналась четырехдневная артподготовка. Главную роль в ней играли орудия большой и особой мощности. За этот срок им предстояло разрушить форты, доты и прочие долговременные сооружения. Однако длительный обложной дождь, хлынувший под утро 1 апреля, вынудил командование перенести начало артподготовки на целые сутки. Соответственно перенесен был и день пехотной атаки - на 6 апреля.
      Весь день 2 апреля гаубицы, пушки-гаубицы и тяжелые минометы вели огневую разведку целей. Прежде чем начать разрушение фортов, дотов, железобетонных убежищ, надо было снять с них многометровое прикрытие, а в ряде случаев, когда разведданные вызывали сомнение, убедиться, что под этими холмами и рощами действительно скрыты долговременные оборонительные сооружения.
      Артиллерийский огонь постепенно снимал с целей земляную "подушку". Разрывы с характерным серым дымом подтверждали, что снаряды рвались на бетонном покрытии, красный дым обозначал разрыв на кирпичной кладке.
      Когда вскрытие целей было закончено (не подтвердилась только одна, оказавшаяся земляным бугром), вступили в дело орудия большой и особой мощности. Выявленные огневой разведкой доты, железобетонные убежища и дзоты вскоре же, после 2 - 6 прямых попаданий, были разрушены. Однако обстрел фортов должного эффекта не дал. Огонь 280-мм и 211-мм мортир был очень метким, форты No 5 "Шарлоттенбург" и No 5-а "Линдорф" получили по девяносто прямых попаданий каждый, но, как зафиксировано в документах, "разрушены лишь частично"{121}. Явные пробоины и проломы были единичными.
      Обстрел еще продолжался, когда войска армии полностью вышли на передовую и заняли исходные позиции для наступления: на правом фланге - 90-й корпус генерала Э. Ж. Седулина, в центре - 13-й гвардейский корпус генерала А. И. Лопатина, на левом фланге - 54-й корпус генерала А. С. Ксенофонтова.
      Во второй половине дня 5 апреля мы провели разведку боем. После короткого артналета несколько стрелковых рот атаковали противника, преодолели противотанковый ров и ворвались в первую траншею, овладев ею на отдельных участках.
      И наш артналет, и ответный огонь противника, и траншейный бой с его ружейно-пулеметной трескотней заглушались канонадой артиллерии особой мощности. Кончался четвертый и последний день артиллерийской подготовки.
      К вечеру, когда канонада стала смолкать, новый тяжелый и ровный звук повис над полем боя. Это шли на Кенигсберг бомбардировщики авиации дальнего действия. Они с воздуха атаковали кенигсбергский морской порт, железнодорожный узел, куда сходились семь дорог, и другие важные объекты.
      Бомбежка продолжалась всю ночь. С горы Фухсберг мы видели пламя громадных пожаров. На берегах реки Прегель, в районе военной гавани, судоверфи и расположенных поблизости военных заводов - порохового, химического, ремонтно-артиллерийского - гремели колоссальной силы взрывы.
      Перед рассветом к нам на командный пункт, в старинный помещичий дом, прибыли Маршал Советского Союза А. М. Василевский и генерал армии И. Х. Баграмян. Войска ждали сигнала о начале атаки.
      В девять утра далеко за Кенигсбергом, на юге, заговорила артиллерия. Это перешла в наступление 11-я гвардейская армия генерала К. Н. Галицкого. Вскоре открыла огонь и артиллерия нашей армии - более 1100 стволов.
      В полдень поднялась в атаку пехота. Сразу же обозначился успех. Стрелки полностью овладели первой, а затем и второй траншеями. Особенно сильно пошел 54-й корпус генерала А. С. Ксенофонтова. В 13.00 Александр Сергеевич доложил:
      - Штурмовой отряд капитана Токмакова в тылу форта номер пять. Форт блокирован, гарнизон загнан внутрь...
      Героем этого эпизода стал комсомолец младший лейтенант Мирза Джабиев. Накануне штурма на митинге 806-го полка Джабиев сказал, что комсомольская организация роты поручила ему водрузить красный флаг над фортом "Шарлоттенбург" и что он с честью выполнит это поручение. Днем раньше Джабиев отличился в разведке боем. Рота, в которой он был командиром взвода, захватила плацдарм за противотанковым рвом, и саперы навели мост, необходимый для предстоящего наступления. А теперь в разгар атаки взвод Джабиева прорвался через тыловые ворота на территорию форта и укрепил над ним советский флаг.
      Противник был блокирован во внутренних помещениях форта, но не сдавался. Тогда командир 806-го полка подполковник Хохлов принял единственно правильное решение: для блокировки форта оставил небольшую группу саперов, а штурмовой отряд Токмакова выдвинул к предместью Шарлоттенбурга. Отряд этот, тесно взаимодействуя со штурмовым отрядом старшего лейтенанта Ныркова из 801-го полка, ворвался в Шарлоттенбург. Очищая квартал за кварталом, части 235-й дивизии быстро продвигались к окраинам Кенигсберга.
      На нашем КП почти непрерывно звонили телефоны. Выслушав очередной доклад командира корпуса, я положил трубку, обернулся к генералу армии Баграмяну, как вдруг где-то рядом начали рваться снаряды и меня отбросило в угол. Протираю запорошенные пылью глаза, встаю на ноги. Иван Христофорович платком вытирает лицо, платок в крови.
      - Ранены?
      - Ерунда! - ответил он. - Стекло. Порезало осколками.
      В помещение вошел маршал А. М. Василевский. Перед этим он выезжал на передний край и, возвращаясь, наблюдал картину вражеского артобстрела. Александр Михайлович упрекнул меня. И было за что. Поблизости от КП стояли легковые машины - они-то и демаскировали нас.
      Генерал Щеглов еще в ходе обстрела связался с контрбатарейной группой, наши артиллеристы накрыли вражеские огневые позиции, и второго залпа по армейскому КП не последовало.
      Замечу кстати, что за первые часы боя артналет противника был единственным во всей полосе. Взятый вскоре в плен офицер 1548-го немецкого артполка объяснил молчание артиллерии Кенигсберга большими потерями и дезорганизацией управления.
      К исходу дня 235-я дивизия генерала Луцкевича полностью очистила Шарлоттенбург. 263-я дивизия генерала Черепанова овладела пригородным поселком Клайн Ратсхоф. Так же успешно наступали в центре армейской полосы дивизии 13-го гвардейского корпуса генерала Лопатина. Оставив в своем тылу блокированный форт "Линдорф", гвардейцы через пригород Вальдгартен приближались к северо-западным окраинам Кенигсберга.
      Труднее было на правом фланге. Штурмовые отряды корпуса Седулина и соседние части 39-й армии, нацеленные на коридор Кенигсберг - Фишхаузен, продвигались медленно. 5-я немецкая танковая и другие дивизии земландской группировки предпринимали частые и ожесточенные контратаки, пытаясь воспрепятствовать полному окружению Кенигсберга.
      Мы не были удовлетворены итогами первого дня штурма. Задача, поставленная командованием фронта, оказалась выполненной не полностью - особенно на правом фланге, в полосе 90-го корпуса. Правда, фашистское командование Кенигсбергского укрепрайона расценило эти итоги иначе. "В первый день штурма, - говорилось в одном из документов, - русские ворвались в город в районе Шарлоттенбурга. Это было наиболее опасное вклинение. К Шарлоттенбургу были переброшены два полка пехоты из 367-й и 69-й пехотных дивизий, снятые с южного сектора обороны. Контрудар этих полков не дал результата, русские продолжали наступление"{122}.
      Для локализации прорыва вражеское командование было вынуждено перебросить в район Шарлоттенбурга значительные силы пехоты из южных пригородов, чем, естественно, ослабило свою оборону в полосе наступления 11-й гвардейской армии.
      В ночь на 7 апреля штурмовой отряд 87-й гвардейской дивизии атаковал блокированный форт "Линдорф". Его гарнизон оказал сопротивление. Тогда командир дивизии генерал Тымчик приказал выдвинуть вперед тяжелые самоходно-артиллерийские установки. Их 122-мм пушки, ведя огонь прямой наводкой по амбразурам, подавили сопротивление. Остатки гарнизона - около 200 человек - капитулировали.
      Значительно дольше продержался форт "Шарлоттенбург". Даже 280-мм орудие особой мощности, бившее по нему прямой наводкой, не смогло проломить каменно-бетонную стену. Однако разрывы 200-килограммовых снарядов загнали гарнизон под землю, в нижний этаж, чем воспользовались наши саперы. Перебравшись через ров, взвод лейтенанта И. П. Сидорова заложил несколько тонн взрывчатки под стены и на верхнее боевое покрытие форта. Фугасы были взорваны, образовалось пять крупных проломов, куда и ворвался штурмовой отряд во главе со старшим лейтенантом P. P. Бабушкиным (550-й полк 126-й стрелковой дивизии). В рукопашном бою бойцы истребили более двухсот гитлеровцев, около сотни захватили в плен.
      Второй день штурма - 7 апреля - прошел в чрезвычайно напряженной борьбе. Наше продвижение в глубь городских кварталов измерялось порой сотнями метров. Командиры корпусов докладывали о сильном сопротивлении противника. Чтобы выяснить причины медленного продвижения войск, все ведущие специалисты управления армии выехали в части. Вернулись они к вечеру. Я позволю себе очень кратко пересказать их мысли и впечатления.
      Доклад полковника Турангаева:
      - Разграничительные линии между штурмовыми отрядами и группами не совпадают с направлением улиц. Это затрудняет ориентировку. Стрелки вынуждены наступать как бы поперек естественных городских трасс, через дворы. Артиллерия и танки отстают, взаимодействие нарушается.
      Доклад полковника Шиошвили:
      - Штурмовые отряды слабо ведут разведку. Артиллерия двести тридцать пятой дивизии била по группе домов, посчитав их за опорный пункт, а там была только пара пулеметов. Основные же силы фашистов укрепились в траншее перед домами. Отсюда и неудача нашей пехотной атаки.
      Доклад генерала Колмакова:
      - Командиры некоторых штурмовых отрядов неправильно используют саперные подразделения. Они распределяют саперов по стрелковым ротам и даже взводам, по два-три человека. Такой малочисленной группе трудно подорвать крупный объект. А пока саперов снова группируют, теряется много времени.
      Доклад генерала Щеглова:
      - Надо изменить метод стрельбы прямой наводкой по опорным пунктам в прочных каменных домах. Первые выстрелы делать по чердакам и верхним этажам, где прячутся наблюдатели противника и командный состав, управляющий боем. Важно лишить опорный пункт этих "глаз", а затем последовательно переносить огонь сверху вниз, до полуподвальных и подвальных этажей.
      Вечером на КП армии состоялось короткое совещание. Командиры корпусов получили соответствующие указания по ведению разведки, применению артиллерии, танков, Пулеметов, действию саперов. Разграничительные линии были изменены так, чтобы штурмовые отряды и группы могли наступать вдоль улиц. Это, разумеется, не означало отказа от обходов и охватов. Наоборот, ставя очередную боевую задачу командирам корпусов, я подчеркнул, что они должны требовать от подчиненных максимальной маневренности, смелых бросков, выхода в тыл того или иного опорного пункта.
      Для наращивания силы штурма мы ввели в бой дивизии, находившиеся во вторых эшелонах. Это было заранее спланировано, однако обстановка, сложившаяся к исходу дня 7 апреля, заставила нас внести в план существенные коррективы. Наш 90-й корпус, наступавший вместе с 39-й армией на коридор Фишхаузен Кенигсберг, продвигался медленно. Это сказалось и на центре боевых порядков. 13-й гвардейский корпус, пробившийся уже в глубь городских кварталов, оказался с открытым правым флангом. Поэтому и второй эшелон корпуса - 24-ю гвардейскую дивизию - пришлось выдвинуть не в гордские кварталы, как было запланировано, а правее, к Иудиттену, где 90-й корпус отбивал ожесточенные контратаки 5-й немецкой танковой дивизии.
      Напряженные бои на правом фланге оказали заметное влияние на штурм крепости в целом. И если нам вместе с войсками 39-й армии удалось в конце концов сломить здесь сопротивление фашистов и полностью окружить Кенигсберг, то ключи к этому следует искать в правильном планировании операции, в умении наших высших штабов предвидеть возможные осложнения. Небывало плотная группировка войск 43-й армии, созданная нашим командованием северо-западнее Кенигсберга, позволила не только "закупорить" гарнизон крепости, перекрыть его единственную сухопутную коммуникацию, но и отбросить рвущиеся к городу с Земланда немецко-фашистские дивизии.
      День 8 апреля стал переломным в ходе всего штурма. Войска 43, 50 и 11-й гвардейской армий концентрическими ударами рассекли оборону противника и отбросили его в центральную часть города.
      Стремительно наступали штурмовые группы и отряды 54-го стрелкового корпуса. Батальон майора Н. И. Мамонтова (366-й полк 126-й стрелковой дивизии) продвигался по Хагенштрассе. Фашисты вели сильный огонь из углового дома. Подступы к дому минированы, стоит он особняком, местность открытая. Но Николай Иванович Мамонтов недаром слыл в дивизии офицером с гибким тактическим мышлением. Он отлично использовал все приданные ему подразделения артиллеристов, саперов, химиков, самоходчиков. Выдвинул на прямую наводку легкие пушки, они ударили по верхнему этажу, тяжелые самоходные установки - по нижнему. Подразделение химзащиты поставило дымовую завесу, под ее прикрытием саперный взвод лейтенанта В. Ф. Лапшина обезвредил минное поле. Лапшин дал сигнал, артиллерия прекратила огонь. Саперы броском вышли к дому, заложили под его стены фугасы. От взрыва дом рухнул, оставшиеся в живых гитлеровцы выскакивали на улицу, прямо в руки наших стрелков. Атаковать опорный пункт даже не понадобилось.
      Комбинированным же ударом батальон Мамонтова овладел мощным опорным пунктом уже в центре города, близ зоопарка. Фашисты попытались организовать контратаку. Три танка и две самоходки, сопровождаемые сотней автоматчиков, неожиданно появились на Гинденбургштрассе. Но пулеметчик сержант А. Л. Сучков метким огнем отсек и заставил залечь вражескую пехоту, а противотанковая артиллерия, подбив одну самоходку, принудила отойти другие машины. За день боя батальон Мамонтова продвинулся более чем на два километра, овладел десятком кварталов, захватил до 400 пленных.
      Правее наступали штурмовые отряды 263-й дивизии генерала Черепанова. Противник, укрепившись по каналу Ланд-Грабен, остановил продвижение дивизии. В этот напряженный момент опять отличились саперы. Отделение старшего сержанта М. А. Булатова под вражеским огнем разминировало мост через канал. Командир 993-го полка подполковник Ермаков посадил на приданные ему самоходки небольшой десант, приказал: "Через мост - на Крауз-аллее! Чем дальше пробьетесь, тем лучше".
      Самоходки с десантом прорвались в городской район Амалиенау. Этот прорыв в глубину обороны противника подорвал его сопротивление на канале Ланд-Грабен. Вслед за самоходками вперед продвинулись батальоны 993-го полка, затем тем же путем повел 995-й полк подполковник Х. М. Амбарян. Его полк обошел, окружил, прижал фашистов к каналу. У врага возникла паника, гитлеровцы сотнями сдавались в плен.
      Произошел и один курьезный случай. Пленных надо было немедленно вывести из зоны огня, а в штурмовых отрядах каждый человек был на счету. Комбат старший лейтенант Пашков смог выделить для этой цели только двух автоматчиков. Построили они пленных, повели. Из дома, что неподалеку, ударил по колонне фашистский пулемет - пленные кинулись в развалины, залегли. Пришлось автоматчикам снова их собирать. Обстрелы повторялись несколько раз. Наши бойцы опасались, что пленные разбегутся. Но чем ближе подходила колонна к тылу полка, тем длиннее она становилась. В начале пути было человек 200, теперь их оказалось более 500. По дороге к колонне то и дело присоединялись группы солдат, которые прятались в подвалах и дворах Крауз-аллее. В тот день сдача немцев в плен стала массовой по всей полосе нашей армии.
      13-й гвардейский корпус, наступавший в центре наших боевых порядков, имел задачу прорваться через городские районы Амалиенау, Ратсхоф, Лавскен и к исходу дня выйти к северному берегу реки Прегель, где соединиться с войсками 11 - и гвардейской армии. Эту задачу генерал Лопатин выполнил досрочно. 87, 33 и 24-я гвардейские дивизии опрокинули противостоящие части фашистов и, захватив тысячи пленных, вскоре после полудня вышли к реке в районе вагоноремонтных мастерских, газового завода и электростанции.
      Лопатин доложил:
      - Восемьдесят четвертый гвардейский полк майора Тимошенко на Прегеле. С южного берега к нам идут лодки. Это части генерала Галицкого. Наша гвардия ружейным салютом приветствует гвардейцев одиннадцатой армии.
      Так 8 апреля встретились на Прегеле воины 43-й и 11-й гвардейской армий. Окружение кенигсбергского гарнизона было завершено. Образовавшееся кольцо с запада и северо-запада сжимали корпуса Лопатина и Ксенофонтова, с северо-востока - 50-я армия генерала Ф. П. Озерова, с юга - гвардейцы генерала К. Н. Галицкого.
      Успех 13-го гвардейского корпуса тотчас использовал командир 90-го корпуса генерал Седулин. Его штурмовые отряды овладели западным пригородом Кенигсберга Иудиттеном, а введенная в бой из второго эшелона 319-я дивизия прочно блокировала форт No 6. Одновременно другие дивизии корпуса - 26-я и 70-я развертывались в западном направлении, образуя внешний фронт окружения Кенигсберга. Бои под Иудиттеном приняли исключительно ожесточенный характер. Фашистская группа войск "Земланд" стремилась прорваться через этот пригород к Кенигсбергу, пока фронт окружения не стал еще плотным. Танковые контратаки противника следовали одна за другой. И трудно пришлось бы нашей пехоте, если бы ее боевые порядки не укрепил 350-й гвардейский самоходно-артиллерийский полк. Этот полк, машины которого были вооружены мощными 152-мм пушками, сыграл большую роль в отражении контратак противника.