4

Нам пришлось приложить немало усилий для того, чтобы оторвать Фаллона от его ненаглядной колонны и вернуть в Лагерь-Два. Он бродил вокруг нее как влюбленный, который только что нашел мечту своего сердца, заполняя свой блокнот сложными рисунками и неразборчивыми каракулями. Позднее, к концу дня, мы практически внесли его в вертолет, который совершил точную посадку на краю сенота, и на протяжении всего обратного пути он что-то беспрерывно бормотал себе под нос.

Я очень устал, но после роскошной горячей ванны почувствовал облегчение в голове и теле, достаточное, чтобы дойти до большого домика и присоединиться к остальным вместо того, чтобы завалиться спать. Я застал Фаллона и Халстеда в активной погоне за истиной, и Кэтрин, пристально следящую за спором в своей обычной роли укротителя Халстеда.

Я послушал некоторое время, не понимая особенно, о чем идет речь, и был несколько удивлен, обнаружив, что Халстед спокойнее, чем Фаллон. После вспышек, имевших место последние несколько недель, я ожидал, что он разорвет на себе рубаху, когда мы на самом деле найдем Уашуанок, но Халстед казался холодным, как лед, и дискуссия, которую он вел с Фаллоном, была сугубо интеллектуальной. Он выглядел таким безразличным, словно просто нашел шестипенсовик на мостовой, а не город, который искал, не жалея сил.

Это у Фаллона энтузиазм перехлестывал через край. Он весь бурлил, как только что открытая бутылка шампанского, и, подсовывая Халстеду под нос свои рисунки, с трудом мог усидеть на месте.

– Несомненно, Старая Империя, – настаивал он. – Посмотрите на резьбу.

Он пустился в объяснения, которые звучали для меня как иностранный язык. Я сказал:

– Ради Бога, полегче! Как насчет того, чтобы посвятить меня в секрет?

Он остановился и посмотрел на меня с изумлением.

– Но я же объясняю вам.

– Вам лучше повторить мне все на английском.

Он откинулся назад в своем кресле и печально покачал головой.

– Для того, чтобы объяснить календарь майя, мне понадобится больше времени, чем я могу себе позволить, так что вы должны принять мои слова на веру. Вот посмотрите-ка сюда. – Он пододвинул мне свои каракули, в которых я распознал насекомых, виденных мною в орнаменте на колонне. – Это дата, которая вырезана на стеле, – она гласит: "9 Циклов, 12 Катунов, 10 Тунов, 12 Кинов, 4 Эба, 10 Яшов", что вместе составляет 1386112 дня или 3 797 лет. Поскольку майя вели свое летоисчисление от 3113 года до н.э., это даст нам дату 684 год н. э.

Он взял в руки лист бумаги.

– Кроме того, мы можем узнать – майя отличались большой точностью, – что это был 18-й день после полнолуния первого из шести циклов.

Он произнес все это очень быстро, и я почувствовал легкое головокружение.

– Я поверю вам в этом на слово, – сказал я. – Вы хотите сказать, что Уашуаноку около тринадцати столетий?

– Это возраст стелы, – ответил он уверенно. – Сам город должен быть значительно старше.

– Это было задолго до Виверо, – произнес я задумчиво. – Неужели город просуществовал так долго?

– Вы путаете Старую Империю с Новой Империей, – сказал он. – Старая Империя распалась около 800 года н.э., и многие города оказались брошены, но примерно через сто лет произошло вторжение толтеков – племени ица, которые заново заселили некоторые города, такие, как Чичен-Ица и другие. Уашуанок, похоже, был одним из них. – Он улыбнулся. – Виверо часто упоминает в своем письме Храм Кукулькана в Уашуаноке. У нас есть основания считать, что Кукулькан был реальным историческим лицом, человеком, который привел толтеков в Юкатан, подобно тому, как Моисей привел детей Израилевых в Землю Обетованную. Несомненно, майя-толтекская цивилизация Новой Империи имела большое сходство с Империей Ацтеков в Мексике и сохранила мало общего со Старой Империей майя. Например, у них были распространены человеческие жертвоприношения. Старик Виверо не заблуждался на этот счет.

– Значит, Уашуанок был населен во времена Виверо? Я хочу сказать, если не принимать во внимание его письмо и обратиться к историческим фактам?

– Да, конечно. Только не поймите меня превратно, когда я говорю про Империи. Новая Империя распалась ко времени появления испанцев. Вместо нее появилось большое количество мелких государств и воюющих между собой провинций, которые с трудом объединились в союз, чтобы оказать сопротивление испанцам. Вполне возможно, что испанцы нанесли последний удар, но в любом случае эта система не просуществовала бы долго.

Халстед слушал эти объяснения Фаллона со скучающим выражением на лице. Для него все это было прописной истиной, и он уже начал проявлять беспокойство. Он спросил:

– Когда мы приступим к исследованиям?

Фаллон призадумался.

– Нам предстоит проделать большую организационную работу на этом участке. Потребуется большое количество людей для того, чтобы расчистить его от леса.

В этом он был прав. Понадобилось три дня для того, чтобы расчистить территорию, достаточную для посадки вертолета, пилотируемого весьма искусным летчиком. Для того, чтобы расчистить сто акров с должными предосторожностями, даже маленькой армии лесорубов потребуется большое количество времени.

Фаллон продолжил.

– Я думаю, теперь мы можем оставить этот лагерь и переместиться в Лагерь-Один. Я поручу Джо Рудетски разбить Лагерь-Три непосредственно на месте расположения города. Теперь, когда там может сесть вертолет, это будет не очень трудно. Я думаю, для начала нам понадобится бригада из двадцати человек. Максимум через две недели мы сможем туда перебраться.

– Зачем ждать так долго? – спросил Халстед. – За это время я смогу проделать громадную работу. Сезон дождей не за горами.

– Сначала мы должны наладить материально-техническое обеспечение, – сказал Фаллон резко. – Впоследствии это сэкономят нам время.

– Да черт с ним! – воскликнул Халстед. – Я в любом случае собираюсь посмотреть там что к чему. Материально-техническое обеспечение я оставляю вам. – Он нагнулся вперед. – Разве вы не понимаете, что нас там ждет – прямо на земле. Даже Уил сразу же наткнулся на что-то важное, хотя оказался слишком туп, чтобы понять, что перед ним.

– Это все находится там на протяжении трех столетий, – сказал Фаллон. – Оно будет на месте и через три недели, когда мы сможем приступить к работе должным образом.

– Хорошо, тогда я проведу предварительную разведку, – произнес Халстед упрямо.

– Нет, не проведете, – заявил Фаллон решительно. – И я скажу вам, почему. Никто не возьмет вас туда – я прослежу за этим. Если только вы не решитесь совершить прогулку через джунгли.

– Черт вас всех возьми! – яростно воскликнул Халстед. Он повернулся к своей жене. – Ты не верила мне, не так ли? Тебя загипнотизировали россказни Уила. Неужели ты не видишь, что он хочет оставить все себе, первым сделать публикацию?

– Меня совершенно не волнует первая публикация, – возразил Фаллон энергично. – Все, что я хочу, это то, чтобы работа велась как положено. Нельзя начинать раскапывать город на манер грабителей могил.

Их голоса становились все громче, поэтому я сказал:

– Нельзя ли потише?

Халстед повернулся ко мне и прохрипел:

– Вас это не касается. Вы уже причинили мне достаточно вреда – подобрались у меня за спиной к моей жене и настроили ее против меня. Вы все здесь против меня – все вы.

– Никто здесь не против вас, – сказал Фаллон. – Если бы мы были против, то вас бы здесь не было вообще.

Я быстро добавил:

– И если будете снова нести такую чушь, вас выбросят отсюда немедленно. Не понимаю, почему мы должны терпеть ваши выходки, так что выпустите пар и ведите себя как подобает человеку.

Я подумал, что он сейчас меня ударит. Его кресло опрокинулось, когда он вскочил на ноги.

– Черт побери! – произнес он в ярости и выскочил из домика.

Кэтрин тоже поднялась.

– Мне очень жаль, – сказала она.

– Это не ваша вина, – утешил ее Фаллон. Он повернулся ко мне. – Психиатрия не моя область, но, на мой взгляд, это выглядит как паранойя. Этот человек одержим манией преследования, раздутой до огромных масштабов.

– Похоже что так.

– Я снова прошу освободить меня от данного вам обещания, – сказал он.

Кэтрин выглядела очень несчастной и взволнованной. Я произнес медленно:

– Я говорил вам, что было дано другое обещание.

– Может быть, – согласился Фаллон. – Но Поль в таком состоянии представляет угрозу для всех нас. Это не самая подходящая часть света для разрешения личных конфликтов.

Я сказал мягко:

– Кэтрин, если вы сможете вернуть Полю здравый смысл и заставить его принести извинения, тогда он может остаться. В противном случае он уедет отсюда – заявляю об этом твердо. Так что все в ваших руках, надеюсь, вы понимаете.

Тихим голосом она ответила:

– Я понимаю.

Она вышла, и Фаллон посмотрел на меня.

– Мне кажется, вы совершаете ошибку. Он того не стоит. – Он достал свою трубку и начал ее набивать. Через некоторое время он добавил тихо: – Так же как и она.

– Я вовсе не влюблен в нее, – сказал я. – Мне просто чертовски ее жаль. Если Халстеда теперь выбросят из экспедиции, ее жизнь превратится в ад.

Он чиркнул спичкой и посмотрел на пламя.

– Некоторые люди не могут сказать, где проходит граница между любовью и жалостью, – заметил он туманно.

5

Мы вылетели в сторону побережья и Лагеря-Один на следующий день ранним утром. Халстед проспал часть полета, так как его клонило в сон после супружеского спора, затянувшегося далеко за полночь. Но, очевидно, она одержала победу, так как Халстед извинился. Однако это были весьма сомнительные извинения, которые произносились с такими муками, словно их выдирали из него раскаленными клещами, но я все же решил принять их. В конце концов Халстед в первый раз на моей памяти извинился за что-то, так что, возможно, подобная нерешительность происходила из-за недостатка опыта. Все же это была своего рода победа.

Мы совершили посадку в Лагере-Один, который, казалось, разросся еще больше за период моего отсутствия; появились новые домики, которых я не помнил. Нас встретил Джо Рудетски, который порастерял свою невозмутимость и выглядел немного затравленным. Когда Фаллон спросил его, в чем дело, он разразился гневной тирадой.

– Эти проклятые белые дикари – эти ублюдки чиклерос! Таких ворюг свет не видывал. Мы теряем оборудование быстрее, чем оно доставляется.

– Ты организовал охрану?

– Конечно, но мои ребята от этого не в восторге. Ты бросаешься за одним из чиклерос, а он в ответ начинает стрелять. Они слишком легко нажимают на курок, и надо сказать, моим мальчикам это не нравится; им кажется, что они получают деньги за другую работу.

Фаллон выглядел мрачным.

– Свяжитесь с Патом Харрисом и скажите ему, чтобы он прислал несколько охранников из службы безопасности – самых крутых, каких только сможет найти.

– Конечно, мистер Фаллон. Я сделаю это. – Рудетски, казалось, испытал облегчение от того, что кто-то принял решение. Он сказал: – Я не знал, можно ли стрелять в ответ. Мы думали, что сможем доставить вам неприятности, если войдем в конфликт с местным законом.

– Его здесь и близко нет, – заметил Фаллон. – Если кто-то стреляет в вас, не задумываясь стреляйте в ответ.

– Отлично! – воскликнул Рудетски. – Мистер Харрис сказал, что он будет здесь сегодня или завтра.

– Вот как? – произнес Фаллон удивленно. – Интересно, зачем.

В небе раздался монотонный звук, и я посмотрел вверх.

– Похоже, что летит самолет. Может быть, это он.

Рудетски задрал голову к небу.

– Нет, – сказал он. – Это тот самолет, который летает над побережьем всю неделю – вперед-назад без перерыва. – Он поднял руку. – Смотрите – вот он.

Маленький двухмоторный аэроплан появился над морем и повернул в сторону взлетной полосы. Он резко нырнул вниз и пронесся над нами с натужным воем маленьких двигателей, работающих на пределе. Мы инстинктивно пригнули головы, и Рудетски сказал:

– Такое он делает в первый раз.

Фаллон смотрел на самолет, который, набрав высоту, разворачивался над морем.

– У тебя есть какие-нибудь предположения насчет того, кто это?

– Нет, – ответил Рудетски. Он сделал паузу. – Но мне кажется, мы скоро это узнаем. Похоже, что он заходит на посадку.

Аэроплан совершил еще один разворот над морем и, постепенно снижаясь, направился прямо к полосе. Коснувшись земли, он слегка подпрыгнул и, немного прокатившись, остановился напротив нас. Из кабины выбрался человек и, спрыгнув на землю, зашагал по направлению к нам. Когда он подошел поближе, я увидел, что он одет в белый тропический костюм, безукоризненно выглаженный и отутюженный, который выглядел несообразно рядом с одеждой нашей маленькой группы, поизносившейся за неделю, проведенную в Лагере-Два.

Приблизившись, он приподнял свою панаму.

– Профессор Фаллон? – спросил он.

Фаллон выступил вперед.

– Я Фаллон.

Человек с энтузиазмом протянул ему руку.

– Как я рад встретиться с вами, профессор! Я оказался в этих местах и подумал, что непременно должен заскочить к вам. Меня зовут Гатт – Джек Гатт.

Глава 8