Нежный негодяй

Взяв руку Родриго теперь уже двумя руками, она прижала ее к своему лбу, заключая сделку с Богом. Если Он оставит ее мужа в живых, она уговорит отца добиться у Его Святейшества аннулирования брака. Пусть Родриго будет свободен и найдет себе более достойную жену.

Сама она недостойна, теперь это ей ясно. Была предубежденной, надменной, предосудительной… и не раз позорила имя Алессандро. В общем, если быть до конца честной, ее поведение во многом оправдывало отрицательное мнение некоторых людей о знати.

Боже, она называла его цыганским ублюдком… швырнула ему в лицо его любовь, обвинила в том, что он охотится за приданым, жаждет войти в семью Алессандро ради престижа.

Единственно положительное, что можно занести на ее счет в отношении Zingari, это забота о Марии. Но и тут ей не повезло — несмотря на все старания, спасти девушку не удалось.

По щекам снова потекли слезы.

— Господи, пожалуйста, — шептала Джульетта, держа руку мужа так, будто от этого зависела его жизнь. — Обещаю просить отца об отмене брака. Он будет свободен… только пощади его. Пожалуйста! — она всхлипнула.

Так Джульетта и лежала на голом полу, плача и держа руку Родриго. В конце концов безжизненность и холод этой руки стали невыносимыми. Поднявшись на онемевших ногах, она осторожно легла рядом с мужем. Может, тепло ее тела хоть немного поможет.

Глядя на застывшие, но все еще привлекательные черты, она удивлялась, почему считала его темным дьяволом. И пришла к выводу, что это была единственная защита от его непреодолимого притяжения с той первой ночи. Так хотелось поцеловать эти губы, легко одаряющие улыбкой всех вокруг. И длинные ресницы, скрывающие голубизну глаз, прямой нос под дьявольски красивыми бровями… Но в самом Родриго ничего демонического не было, скорее, темный ангел.

Если останется жив, он уже не будет твоим.

— Но жизнь важнее всего, — судорожно прошептала девушка.

Джульетта положила руку на грудь мужа и прижалась к нему, почти касаясь губами его волос. Так и лежала, вдыхая запах его тела, его волосы щекотали ей лицо. Только бы Родриго справился с ядом, угрожающим жизни.

Снова и снова повторяла она слова любви… и свое обещание Богу.

* * *

Что-то холодное коснулось ее голого колена. Джульетта вздрогнула и очнулась. Еще горели две маленькие лампы на столе у кровати и на стене, но тишина снаружи и тьма в окне подсказали, что сейчас глубокая ночь.

Заскулил Бо, и Джульетта посмотрела на Родриго, не обратив внимания, что щенок переместился на другую сторону кровати. Теперь он поднялся и обнюхивал лицо хозяина.

Девушку охватила радость — глаза мужа были открыты, губы шевелились.

— Бо, — хрипло прошептал он, пытаясь поднять левую руку. Пес потянулся к ней, отчаянно виляя хвостом.

Джульетта села.

— Риго?

С гримасой боли он повернул голову, на подушке остался след от окровавленной щеки. Глаза блеснули, но губы прошептали только:

— Воды… Пожалуйста, воды…

Осторожно, чтобы не потревожить его, Джульетта встала и налила в чашку воды. Вероятно, ее шаги потревожили остальных, потому что в дверях показалась Маддалена, а за ней Марко и Аристо. Карло отправили в Пизу, чтобы перехватить Данте и сообщить о том, что произошло на дороге в Рим, о состоянии Родриго, и уверить, что Джульетта в добром здравии.

Маддалена помогла Джульетте приподнять Родриго, и девушка поднесла к губам больного чашку, жадно осматривая лицо любимого, пока он послушно пил.

— Пей сколько можешь, внук, — посоветовала цыганка, — вода не только растворяет яд, но и очищает тело.

Джульетта передала чашку Аристо, чтобы налить еще, и пока муж пил, ей вдруг ужасно захотелось прижаться губами к его волосам. Но вовремя спохватилась… Бог пощадил Родриго, теперь ее очередь сдержать свое обещание.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Маддалена, когда они снова уложили его на взбитые подушки.

— Как в тумане, — он криво улыбнулся, и сердце в груди Джульетты перевернулось. — Чертовски болит голова, но в остальном вполне здоров.

— Хм, — усмехнулась Маддалена. — Это вряд ли. Ты слаб как ребенок.

Родриго посмотрел на жену и вздохнул. Она поймала себя на том, что жадно ловит его взгляд, и отвернулась.

— Ляжешь на бок? — спросила Маддалена. — Нужно промыть и перевязать голову, но теперь ты вне опасности.

Джульетта подошла к Бо посмотреть, что у него с лапой. Чем дальше от Родриго, тем лучше. Конечно, будет нелегко, нужно избегать любой близости, какой бы невинной она ни казалась.

— Что с ним случилось? — спросил Родриго, лежа на боку, лицом к Джульетте и Бо.

— Кажется, сам добрался до Флоренции, — впервые заговорил Марко.

Родриго тихо засмеялся и тут же скорчил гримасу — Маддалена принялась перевязывать голову.

— Его нельзя бросать. Эти собаки смелы и отважны, — Джульетта чувствовала, что он смотрит на нее, но намеренно не поворачивалась, разглядывая лапу щенка.

— Марко убил аббатису, — сообщил Аристо, и Джульетта расслабилась, чувствуя, что внимание мужа обратилось на карлика.

— А монах тоже мертв?

Аристо кивнул.

— Тебе очень повезло, — из-за пояса Марко достал рукоятку стеклянного кинжала, которую ему передал Карло перед отъездом. — Их делают, насколько я знаю, на острове Мурано возле Венеции. В полых лезвиях смертельный яд.

— Да, подходящее оружие для предательского убийства, — сказал Аристо. — Ей пришлось, конечно, заплатить на mercato хорошенькую сумму золотом.

Родриго кивнул и откинулся на подушку.

— Удивительно, что он не разбился, когда ее выбросило на дорогу.

— Да, жаль, что Лукреция сама не укололась им, а то избавила бы нас от многих неприятностей, — заметила Маддалена.

— Ты, наверное, отбил ее удар? — спросил Аристо. Родриго кивнул, и карлик продолжил: — К счастью, тебе досталась лишь малая толика яда. Ударь она тебя в грудь или живот, ты наверняка умер бы на месте.

Джульетта поежилась и машинально взглянула на мужа, но покраснела и отвела глаза. Потом подошла к кровати.

— Я рада, что тебе лучше, — тихо и неуверенно произнесла она, не осмеливаясь встретиться с ним взглядом.

Родриго слабо улыбнулся в ответ, ее холодность глубоко разочаровала его. Ясно, она не забыла об их споре. Кажется, ничего не изменилось.

Он попытался еще раз.

— Вижу, ты приоделась по такому случаю, cara, — мягкий юмор согрел его взгляд, но жена не обернулась к нему.

Родриго видел, как она покраснела, когда Аристо сказал:

— Медлить было нельзя… Как по волшебству, в Монтеверди появилась Маддалена в сопровождении Карло и потребовала действовать немедленно… Мадонна Джульетта только поднялась с постели и… — он окинул ее взглядом. — Даже позаимствовала мою обувь.

В других обстоятельствах Джульетта оценила бы юмор ситуации, но сейчас подозревала, что все смотрят на ее ноги. Маддалена, конечно, с молчаливым презрением, мрачный Марко, возможно, с легким интересом, как и Аристо. А она хотела быть прекрасной для одного Родриго. По крайней мере, представительной.

Даже Бо, похоже, проявил интерес к ее обуви, так как стал с типично собачьим энтузиазмом обнюхивать ее, будто вкусные объедки после пиршества.

Охваченная смущением, Джульетта подняла руку, чтобы поправить волосы, но гордость остановила ее.

— Извините меня, я принесу Родриго что-нибудь поесть, ведь он, конечно… — она решилась посмотреть на мужа. — Ты голоден.

Повернулась и быстро вышла из комнаты.

* * *

Они еще не вернулись домой, а Джульетта уже осознала свою ошибку, пообещав Господу оставить Родриго. Она поняла это, как только увидела отца, вышедшего им навстречу. Он никогда не согласится аннулировать их брак. Даже не поговорив с ним, девушка знала это. Idiota! Раздражение переполняло ее. Отец, несомненно, принял решение поженить их сразу после гибели Марио ди Корсини. Опасаясь ее реакции, Данте тогда не сказал ей об этом и был прав.

Что ж, пусть этим занимается Родриго. Возможно, убедить его обратиться к отцу будет нетрудно, ведь именно он первым поднял этот вопрос.

Тем не менее при мысли, что придется не только лгать ему, но и убеждать в том, что она его не любит, Джульетта почувствовала себя больной. Да, придется убеждать отказаться от жены, которая постоянно попрекает его рождением… и оскорбляет гордость.

Память напомнила его прощальные слова в ту ночь, и они отозвались горькой болью. Как такое могло случиться? Как могла она сказать такое?

А когда ты поступала иначе? Никогда, с самой первой встречи!

Подходя к спальне, она замедлила шаги. Обитатели замка отправились отдыхать после обеда, на котором присутствовали также Карло, Марко и Маддалена. Родриго чувствовал себя намного лучше, но заявил, что еще не совсем здоров. Он рано вышел из-за стола, а Джульетта намеренно задержалась, зная и страшась того, что придется сейчас сделать…

* * *

Родриго смотрел в окно, на звездное небо. Он чувствовал усталость и апатию. Еще сильнее болело сердце. Джульетта была холодна с ним с того момента, как он очнулся прошлой ночью в своей комнате во Флоренции.

Встреча не отличалась радостью, только: «Я рада, что тебе лучше». Такие невыразительные слова не могла произнести любящая женщина. Да что там! Любая женщина, чувствовавшая привязанность к мужчине. И она даже не смотрела на него.

Он проиграл — не турнир, даже не сражение — между ними всегда что-то было, какая-то вспышка, хотя Джульетта и не признавала это, но было. Теперь, кажется, не осталось ничего.

Родриго прижался лбом к толстому холодному стеклу и устало закрыл глаза. Кажется, он получил от жизни все, кроме того, к чему стремился с восемнадцати лет. Джульетта… Ничто не имеет значения, если она не будет его.

А как бы он хотел… Dio! Голова болит от дум. Да и что толку хотеть? Он постоял у окна, непривычно сгорбившись, потом выпрямился и повернулся…

От двери на него смотрела Джульетта. Прежде чем она овладела собой, Родриго показалось, что ее лицо выражает отчаяние и раскаяние. Но уверенности не было, да и зрение могло сыграть с ним злую шутку.

— Нам нужно поговорить, — просто сказала она, закрывая дверь. Бо подбежал к хозяйке, и девушка наклонилась, чтобы почесать его за ушами, желая уткнуться в белую шерсть, чтобы спрятаться от внимательного взгляда мужа. Но Джульетта удержалась от искушения.

Родриго направился к ней, хотя, как она заметила, его походке не хватало обычной живости. Потом передумал и кивнул на два кресла возле камина. Камин… Кресла… Не так давно они страстно любили друг друга на одном из них. Воспоминания отозвались болью. Лицо покрылось лихорадочным румянцем.

Она села, а он остался стоять. Выжидательно глядя на нее, Родриго стоял, опершись на украшенную орнаментом полку.

Он был бледен, повязка на голове подчеркивала смуглую кожу лица и напоминала о недавней смертельной схватке. Джульетта, когда волновалась, покусывала нижнюю губку, но сейчас сдержала себя, не желая выдавать истинные чувства. Его пристальный взгляд нервировал ее. Девушка чувствовала — разговор будет нелегким.

— Ты сегодня рано встал из-за стола, — тихо сказала она (какое глупое замечание). — Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, чем утром, спасибо. Но быстро устаю, — он помолчал. — Наверное, надо считать себя счастливчиком, — в голосе звучала ирония.

— Аристо сказал, что это не продлится долго, — поторопилась ободрить она, расправляя на коленях шелк сине-зеленого платья. Родриго молчал, и Джульетта, вздохнув, продолжила: — Ты говорил об аннулировании брака. Полагаю, отец скорее склонен будет выслушать тебя, а не меня. Он…

— Уверен, что он и меня слушать не станет, — перебил Родриго. — Да и вопрос это спорный, потому что я передумал.

Джульетта в недоумении подняла глаза. Передумал? В ней затеплилась надежда.

Но следующие слова погасили слабый огонек.

— Мне нужна жена, да и тебе муж, а наш союз, кажется, отвечает образцу — брак по политическим мотивам, без усложняющих все эмоций. Сейчас это модно у знати, — он повернулся к камину, глядя на танцующее пламя. — Хотя, не пойми меня неправильно, я не претендую на принадлежность к этому слою. Скорее, говорю о тебе.

Она осталась сидеть, ошеломленно глядя на мужа. Несмотря на то, что все было сказано очень сухо и равнодушно, Джульетта понимала — он вынуждает ее нарушить данный Богу обет, и именно это прежде всего нужно обдумать. Хотя Родриго ничего не знает…

Он снова посмотрел на жену.

— Все, что ты сказала тогда, накануне моего отъезда, верно. Для своего возраста ты очень проницательна. Я был бы величайшим глупцом, если бы позволил богатству уплыть из моих… жадных рук. Конечно, было страшно, как и любому на моем месте, подхватить чуму, но желание жениться на тебе и получить соответствующие приданое и престиж оказались сильнее, когда я отвез тебя к отцу Антуану. Мне не хотелось рисковать, ведь ты могла упросить Данте отложить свадьбу.

Единственное, что помогло ей сохранить рассудок перед лицом таких жестоких слов, был звучащий беспрестанно мотив: обещание… обещание… обещание… И еще еле слышный голосок шептал: он не думает так… не может, нет!

А какое теперь это может иметь значение, одернула она себя, овладев чувствами. Нужно дать ему свободу единственным оставшимся способом. Все просто, до боли просто.

— Прекрасно, сеньор, вы вольны искать любовь где угодно, — ее ли это голос? Ее ли одеревеневший язык и онемевшие губы произносят эти черствые слова?

Какое-то время — ей показалось вечность — он молчал. А когда заговорил, Джульетта с трудом узнала этот хриплый голос.

— И ты тоже. Я не буду стоять у тебя на пути.

И так погружена оказалась она в свое горе, что не заметила ни желваков на скулах, ни стиснутых в кулаки рук. Так и не поняла, что стоило ему произнести эти слова.

* * *

На следующий день из Монтеверди куда-то уехал Марко, Маддалена тоже вернулась к своим, туда, где они зимовали, пообещав приехать весной к свадьбе. Жизнь в Кастелло Монтеверди вошла в обычную колею.

Зима уступила место ранней весне. Все это время Джульетта горевала, но изо всех сил делала вид, что ничего не случилось. Конечно, мать и отец замечали что-то неладное, но ничего не говорили, хотя девушка часто ловила на себе их озабоченные взгляды.

На публике она играла роль образцовой жены. Но блеск янтарных глаз потускнел. Даже когда Джульетта улыбалась, а она старалась делать это почаще, глаза оставались грустными. Самое же тяжелое, почти невыносимое, это спать в одной постели с Родриго и не притрагиваться к нему. Обычно она крепко закрывала глаза, пытаясь не вспоминать восхитительный период их любви, такой краткий, который начался в коттедже отца Антуана… а закончился так внезапно ее вопросом. Приготовления к свадьбе продолжались, и Джульетта старалась побольше участвовать в них, чтобы отвлечься. Хотя это слабо помогало: предсвадебные хлопоты только усиливали сознание, что она скоро станет его женой, но навсегда останется в стороне от его любви… И общим у них будет только имя.

Приближался великий пост — и день свадьбы, а Джульетта становилась все мрачнее, невзирая на попытки казаться веселой. Конечно, Бог накажет ее не только за прошлые грехи, но и за то, что не сдержала обещание.

Однажды рано утром, мучаясь от бессонницы, Джульетта выскользнула из постели, торопливо оделась и отправилась в сарай, где содержались коровы.

— Дай я помогу тебе, Энрико, — сказала она шокированному слуге и подвинула скамейку к одной из коров. Решительно закатав рукава и убедившись, что задние ноги животного надежно связаны, девушка приступила к делу и, к удивлению Энрико, весьма успешно.

Взглянув на юношу, дочь принца рассмеялась, ее глаза засияли прежним блеском.

— Ты бы удивился, Энрико, узнав, чему я научилась в Санта-Лючии.

Парень улыбнулся в ответ, все еще ошеломленный увиденным: Джульетта де Алессандро доит корову!

— Это было моим любимым занятием, — сообщила она, чувствуя подступающие слезы, — потому что у меня был терпеливый учитель… чудесный учитель.

Она так и не заметила тень в дверях. Человек молча постоял и незаметно ушел.

Глава 27

8 апреля 1498 г.

Джульетта стояла, потупив глаза. Она уже привыкла, что руки стоящего рядом Родриго сжаты в кулаки. О чем говорил на кафедре доминиканец, девушка не слышала. Настоящей мукой было находиться так близко к мужу и даже не дотронуться до него.

Сомнительно, что ей удалось бы с большим успехом внимать словам проповеди, если бы службу вел сам Савонарола. Многие думали, что в Вербное Воскресенье он осмелится предстать перед прихожанами, но за день до этого «божье испытание» между доминиканским и францисканским орденами было отменено, и все почувствовали разочарование, страсти накалились.

Савонарола был достаточно умен, чтобы понять, когда оставаться за стенами Сан-Марко.

А до свадьбы всего три недели. При мысли об этом Джульетта испытывала противоречивые чувства. Ясно, если она нарушит обет Богу, то попадет прямо в ад. И возможно, в наказание Бог в любом случае заберет у нее Родриго.

Однако обсудить все с отцом она не решалась, не знала, что для нее хуже… согласие на аннулирование брака или перспектива вечного проклятия за невыполнение обещания.

В минуты глубочайшего отчаяния Джульетте казалось, что клятва Богу превратила ее в нерешительную трусиху.

Но все чаще и чаще ей приходило в голову, что одно стоит другого. Какая разумная женщина будет пренебрегать любовью такого мужчины, как Родриго да Валенти? И конечно, не так уж она захвачена стремлением попасть в рай, как обитатели Санта-Лючии… потому-то так ненавистен был девушке монастырь.

Они стали фактически чужими. Разговаривали, но, в основном, в присутствии других членов семьи. Вежливо и на общие темы, об отмене брака речь не заходила.

Пытаясь отвлечься от печальных мыслей, Джульетта подняла голову и посмотрела на читающего проповедь доминиканца. К ее досаде, лицо полыхнуло жаром, глаза защипало, в горле застыл комок. Она закрыла глаза, чтобы никто не заметил слез, но не опустила голову, мысленно обращаясь за помощью к Богу. Не нашла другого места, чем собор, раздраженно подумала девушка. Нельзя допустить, чтобы слезы выдали ее состояние, — здесь Родриго, родители, Никко.. Внезапно губы мужа оказались у ее уха, заставив вздрогнуть. Его дыхание и шепот пробудили давно забытое ощущение.

— Оставайся с отцом, cara. Я скоро вернусь… — и исчез в толпе.

Джульетта оглянулась, но его уже не было видно. Ласковый шепот еще звучал в ушах, обещая пролиться дождем на крохотное семя любви, пробивающееся подобно чахлому ростку из иссушенной почвы. Для истосковавшегося сердца этот шепот казался нежной лаской.

Прежде чем глаза вновь обратились к кафедре, в поле зрения попала странная фигура в черном. Монаха толкали, капюшон съехал на глаза. Среди пестрой толпы, переливающейся нарядами из шелка и парчи, присутствие этого человека было неуместным, но что-то странное и мрачное, она сама не поняла что, привлекло внимание девушки.

Внезапно монах бросил быстрый взгляд в ее направлении, и Джульетта уловила блеск глаз. Будто камень упал на сердце.

Она отвернулась. На нее смотрел отец. Он ласково пожал руку дочери, но душевный покой уже был нарушен.

* * *

— Не очень удачная мысль, — Родриго и Карло стояли у собора, греясь на солнышке. — Принцу вздумалось слушать мессу именно здесь и именно сегодня.

Возле собора росла толпа, злобная и враждебная. Присутствовали многие из Compagnacci, включая Ан-дреа Ленци, Таддео и Берто.

Лоренцо оказался рядом, настороженно оглядывая окружающих.

— Все недовольны вчерашним — жаждали крови, а получили дождик.

— С погодой ничего не поделаешь, — с иронией ответил Родриго. — Ливень погасил костер.

— Жаль, что дождь не охладил горячие головы, — Карло покачал головой. — Я бы увел женщин из собора, пока ничего не случилось.

Родриго кивнул. Усмирить эту толпу, быстро растущую на piazza перед собором, было невозможно. К тому же многие молодые люди, противники Савонаролы, намеренно разжигали ярость собравшихся.

В их числе оказались Берто и Таддео. Они выкрикивали проклятия в адрес тех, кто находился в соборе, собирали палки и камни.

Идти против, бросать вызов Compagnacci, сторонником которых в какой-то мере был и он сам, явно бессмысленно.

Родриго начал протискиваться ко входу в собор. Карло следовал за ним.

Толпа у Санта Мария дель Фьоре росла… росло и возбуждение. Джульетта чувствовала это по шуму, по явному напряжению, буквально пронизывающему воздух. Она огляделась, но не нашла Родриго. Почему он ушел? И где сейчас?

В раскрытую дверь влетел камень и упал, напугав людей в задних рядах. За ним последовал другой. Он попал в женщину, та закричала от боли. А потом на них обрушился целый град камней и палок, сопровождаемый проклятиями. Монах на кафедре замер.

Внезапно у дверей, открытых весеннему воздуху и солнцу, появились люди.

— На выход! — тихо произнес Данте и, взяв под руки жену и дочь, направился к боковому выходу. За ними последовал Никко, прикрывающий их сзади.

Но основная толпа хлынула к главным дверям, и Джульетта оказалась оттесненной от своих.

— Джетта! — Никко попытался схватить ее за руку, но девушку уже оттолкнули.

Поняв, что сопротивляться бесполезно, Джульетта отдалась потоку, движущемуся к выходу. Среди охваченных паникой прихожан она продолжала высматривать Родриго. Шум толпы нарастал… и вдруг девушка оказалась на улице, под ярким солнцем. Два раза Джульетта споткнулась и чуть не упала, справедливо опасаясь быть затоптанной.

Как выбраться отсюда? Отчаяние охватило ее, но толпа уже распалась, дышать стало легче. Выходящих из собора молодые люди на площади провожали проклятиями. Многие устремились в Сан-Марко. Слова подкреплялись палками и камнями.

* * *

Слишком поздно, огорченно подумал Родриго, когда из собора хлынул поток людей. Ничего нельзя предпринять. Так что он только вертел головой, ища глазами женщину в желтом платье.

Сердце бешено колотилось, Валенти испугался. Потерять ее, даже не успев все уладить… Абсурдно. В сравнении с возможной гибелью их ссора показалась сущим пустяком. Жизнь слишком ценна, слишком коротка, чтобы позволять таким мелочам мешать счастью…

И тут он увидел ее. Джульетту прижали к мраморной облицовке фасада. До piazza оставалось всего четыре ступеньки. Родриго как безумный бросился вперед, но тут она споткнулась и исчезла из виду. Он удвоил усилия…

* * *

Джульетта заметила высокую фигуру в алом, знакомое лицо, мелькнувшее в толпе, и крикнула:

— Риго! Сюда!

Их глаза встретились. Толпа вдруг поредела. Брошенная палка ударила Родриго по голове и отскочила на мостовую.

Джульетта бросилась к мужу, чувствуя, как по щекам текут слезы.

— Родриго! — всхлипнула она.

— Джетта! — его губы коснулись душистых волос. Он так крепко обнял жену, что та охнула. — Я увидел твое желтое платье, — задыхаясь, пробормотал он. Голова кружилась, все вокруг плыло.

Джульетта все же не закрыла глаза, и поэтому увидела за спиной мужа темную фигуру, ту самую что заметила еще в соборе. Инстинкт подсказал — человек хочет смерти Родриго.

Страх внезапно придал силы. Джульетта попыталась оттолкнуть мужа в сторону. Родриго пришел себя, отстранил жену и резко повернулся…

Кровь застыла в жилах.

Монах сбросил капюшон, обнажая черты дьявола из преисподней.

Лукреция, восставшая из мертвых.

Он перехватил занесенную правую руку с ужасным кинжалом, сверкающим в ярком свете весеннего солнца. На этот раз ему хватило сил.

— Теперь-то мы доведем дело до конца, Лукреция, — прохрипел Родриго прямо в изуродованное лицо. Кинжал упал на землю.

Неожиданно еще одна фигура в монашеском одеянии вынырнула, казалось, ниоткуда, в воздухе блеснуло еще одно лезвие.

Предупреждающий крик Джульетты заставил Родриго проворно отскочить в сторону и повернуться к новому врагу. Джульетта бросилась на спину второго монаха и изо всех сил толкнула его прямо на Лукрецию.

Лезвие кинжала, предназначавшееся ее мужу, пронзило грудь аббатисы. Джульетта с мрачным удовлетворением наблюдала это жуткое зрелище.

— Гори в аду за свое вероломство! — прошептала она.

* * *

После случившегося Джульетта и Родриго вернулись домой. Передав «монаха» властям, Данте с женой и Карло отправились в Сан-Марко. Многие из прихожан, преследуемые Compagnacci, тоже бежали в Сан-Марко. Монахи, вероятно, без ведома Савонаролы, собрали для такого случая небольшой арсенал.

— Они запаниковали, — рассказывал потом Данте, — и обрушили на головы собравшейся на площади толпы шпиль башни. Кое-кто из монахов даже вооружился копьями против тех, кто пытался поджечь монастырь.

— А Савонарола? — спросила Джульетта, ошеломленная таким поворотом событий.

— Он укрылся в библиотеке, где его и нашла стража, прибывшая из Signoria с ордером на арест. Монаха провели по улицам мимо улюлюкающей толпы и заключили в башню Паллаццо делла Синьория.

И вот Джульетта одиноко стоит в их спальне, глядя на ярко окрашенный закат. Темно-красное солнце напомнило о крови — крови Лукреции.

Невольно вздрогнув от отвращения, девушка отвернулась от окна и зябко поежилась. Согреется ли она когда-нибудь? Забудет ли ужасные видения? Нет, здесь ничто не поможет.

— Лиза… — начала она и оглянулась. У двери стоял Родриго. «Давно ли он здесь?» — подумала девушка, чувствуя, как сердце подскочило в груди.

— Я постучался, — тихо извинился он.

Пытаясь собраться с мыслями, она покачала головой.

— Не нужно. Это ведь и твоя комната.

Родриго вошел в спальню. Волосы еще влажные после ванны, простая белая рубашка подчеркивает смуглость кожи. Похоже, хочет поговорить, с опаской решила она. Ни в чем больше нет уверенности, даже в правильности ее попытки сторговаться с Господом Богом.

У нее снова чуть не отняли мужа. Что толку мучиться, пытаясь сдержать обещание, если Бог намерен отнять его при первой возможности? Только сегодня возле Санта-Мария дель Фьоре он был на волосок от смерти.

Что он может чувствовать после четырех месяцев демонстрируемого безразличия?

Родриго шагнул к ней, и Джульетта отступила к окну.

— Я хотел поблагодарить за попытку пожертвовать собой ради меня. У меня просто нет слов…

— Я твоя жена. Меньшего и нельзя было сделать.

Не могла же я спокойно смотреть, как Корсини убивает моего любимого за преступление, которое он не совершал.

Он печально улыбнулся.

— Не согласен. Жертвовать своей жизнью ради супруга — такого нет ни в одном брачном контракте.

Джульетта прошла мимо него и села в кресло у камина, старательно избегая его взгляда.

Внезапно ей в голову пришла мысль. Вот только хватит ли душевных сил осуществить ее. Она глубоко вздохнула, собираясь с духом, и небрежно произнесла.

— Если хочешь отблагодарить меня, попроси отца аннулировать брак.

В комнате воцарилась тишина. Потрескивал и шипел огонь в камине, из башни доносились какие-то голоса, но муж молчал.

Против воли возникла мысль: а как она будет жить без Родриго? Несмотря на борьбу с ним и чувствами, которые он вызывал, представить себя влюбленной в другого Джульетта не могла.

Любовь не принимается знатью в расчет.

Родриго встал перед ней — руки скрещены на груди, ноги широко расставлены, словно готов спорить. Она набралась смелости и подняла глаза: лицо изборождено угрюмыми складками, глаза прищурены.

— Если ты этого хочешь, Джульетта, — какое-то время он смотрел поверх ее головы, словно решаясь, затем добавил: — Я думал, что во Франции научился владеть своими чувствами и подавлять их, развивая умения и веру в себя. Научился, как обеспечить будущее, будущее простого человека, без особых амбиций… — Родриго негромко рассмеялся. Над собой? — А потом вернулся в Монтеверди. И встретил твое презрение. Но клянусь, я и не подозревал, что Данте что-то планирует! Боже, в этом-то я не виноват!

Она покачала головой.

— Дело не в том, — стыд заставил покраснеть. — Прошу простить меня за все оскорбления, Родриго. Если бы я могла взять их назад, я бы взяла… все вместе и каждое в отдельности.

— Тогда почему ты просишь об отмене брака?

Джульетта молчала, охваченная горем.

Наконец он тихо произнес:

— Я попробую отплатить тебе за то, что не может быть оплачено, за твое самопожертвование. Согласен на все, что ты просишь… на одном условии.

Печаль и радость одновременно овладели ею.

— И что это? — голос упал до шепота.

— Скажи, почему ты этого хочешь. Не для того же ты пыталась прикрыть меня от кинжала, чтобы просить об отмене брака. Бессмыслица! Так что, по крайней мере, объясни.

Она покачала головой.

Родриго наклонился и приподнял пальцами ее подбородок. Заглянув в его глаза, она была ошеломлена тем, как гнев исказил эти милые черты.

— Каким предлогом ты воспользуешься теперь, чтобы избавиться от меня? Возможно, ты питаешь ко мне какие-то теплые чувства, но ведь я всегда буду ниже… не то, что твои святые предки. Дело в этом? Я навсегда останусь ублюдком — отпрыском цыганки и какого-то тосканского волокиты, пятно на безупречной линии Алессандро?

Он отвернулся. Несмотря на слова о прощении, Родриго не хотел услышать из ее уст настоящую правду. Данте де Алессандро учил его другому, но правда такова, что его собственная дочь не верит в нее. Конечно, принцу легко разглагольствовать о высоких принципах — в его жилах течет голубая кровь поколений принцев.

Его гордая поза приковала к себе взгляд Джульетты. Каждая насмешка, каждое оскорбление вернулись к ней и ударили в десять раз сильнее, вызвав знакомый прилив стыда.

— Дело совершенно не в этом, — запротестовала она. — Ты ни в чем не виноват, просто я не могла простить себе свое поведение в ту ночь… Гордость Алессандро не позволяла, и я пыталась держать тебя и чувства, которые ты во мне разбудил, подальше. А для этого годились язвительные насмешки и оскорбления, жалкие барьеры трусости.