Пешки

Следующее поколение американцев вновь продемонстрировало своё отрицательное отношение к длительной военной службе в отдалённых местах, особенно с необоронительными целями. После капитуляции Японии в сентябре 1945 года американские солдаты сразу же стали требовать отправки на родину — они сражались для победы над агрессорами, но не хотели быть мировыми жандармами. На рождество в Маниле четыре тысячи солдат направились к штабу резервных формирований, неся плакаты с надписью «Даёшь корабли». Две недели спустя около двенадцати тысяч солдат собрались в разрушенном бомбами здании филиппинского конгресса, чтобы возобновить своё требование. Десятки тысяч солдат провели в те дни демонстрации на Гавайских островах, в Корее, на Гуаме и Сайпане, во Франции и Германии. В Лондоне 1800 офицеров и солдат подписали телеграмму в Вашингтон: «Мы требуем объяснения задержки нашего возвращения на родину… Мы, уставшие, истосковавшиеся по дому, возмущённые солдаты… подлежащие увольнению 1 декабря 1945 года, находимся на Европейском театре более 30 месяцев». Конгрессмены ежегодно получали десятки тысяч писем подобного содержания.

Недовольство военными властями, разумеется, не всегда принимает формы открытого неповиновения или громогласных требований возвращения на родину. В настоящее время сопротивление граждан-солдат военным властям представляет собой смесь недовольства с более открытыми формами действий, частью традиционными, частью чисто современными: марши протеста, издание подпольных газет, объединение в союзы, уклонение от соприкосновения с противником, представление рапортов с требованием увольнения по политическим или религиозно-этическим убеждениям.

Трудно установить точное количество отказывающихся от службы по политическим убеждениям. Заместитель начальника штаба сухопутных войск по разведке генерал-майор Дж. Ф. Фройнд утверждает, что «одно время общее количество лиц с такими политическими убеждениями в сухопутных войсках составляло 285 человек. К ноябрю 1969 года оно увеличилось до 547. В декабре 1969 года упало до 525 и теперь стабилизировалось примерно на этом уровне».

Однако учитывать только противников военной службы по политическим мотивам, выявленных военной разведкой, — значит серьёзно недооценивать степень недовольства в вооружённых силах. К ним надо добавить тысячи солдат, которые периодически участвуют в маршах, подписывают петиции (одну только антивоенную петицию, опубликованную в «Нью-Йорк тайме» 9 ноября 1969 года, подписали 1365 солдат, находящихся на действительной военной службе) и помогают распространять подпольные газеты. Кроме того, десятки тысяч военнослужащих читают подпольные газеты, носят эмблемы мира, показывают знак победы или поднимают сжатый кулак. В общем в армии насчитывается довольно значительное число людей, недовольных отнюдь не только условиями службы и пищей.

Политическое недовольство проявляется главным образом в бесчисленных мелких выступлениях. Случается, что в тёмном кинозале солдаты восторженно кричат и аплодируют, когда Арло Гатри в «Ресторане Алисы» восклицает: «Убить, убить, убить!», имея в виду психиатра призывного центра. Недовольство солдат находит выражение в письмах к родителям и друзьям или в откровенных разговорах в казарме в часы отдыха.

Иногда оно проявляется и в работе. Музыкант оркестра нарочно играет не в той тональности; механик возится пять дней с простым ремонтом; писарь подделывает документы другому солдату, чтобы освободить его от службы за границей; армейский радиокомментатор осуждает военную цензуру.

Эти формы сопротивления наблюдаются не только в самих США, но и в американских войсках, находящихся за границей.

Большое значение имел, например, рост числа американских солдат, которые во Вьетнаме намеренно избегали соприкосновения с противником. Один сержант откровенно писал в письме:

«Почти все солдаты моего взвода настроены против войны. Эта общая болезнь охватила всю роту. На командиров мелких подразделений вроде меня солдаты нажимают, требуя, чтобы мы выполняли боевые задания по принципу, как здесь говорят, „ищи, но избегай“, действуя как можно осторожнее и избегая опасности».

Другой солдат, участник войны во Вьетнаме, говорит: «Наш командир батальона скажет вам, что сегодня ночью мы выставим засады, и, может быть, даже сам поверит этому. Но никаких засад не будет. Пехотинцы просто выйдут из базы и передадут по радио, что установили засаду в указанном пункте, а на самом деле они расположатся в каком-нибудь лагере южновьетнамской армии, будут курить наркотики, пить пиво, а наутро вернутся на базу».

На фоне подобных актов протеста и полупассивного сопротивления за последние несколько лет возникло так называемое «движение американских солдат». Как и прочие недавно возникшие политические движения, оно носит широкий, но аморфный характер. У него нет центрального штаба, который отдавал бы директивы десяткам дисциплинированных исполнителей. Нет у него и выдающихся лидеров, которые пользовались бы всеобщим уважением, как выразители взглядов или духовные руководители. Движение американских солдат — это движение множества маленьких людей, совершающих мелкие дела, иногда по отдельности, иногда совместно. Их связывают две общие политические цели: противодействие войне в Индокитае и защита гражданских прав солдат.

Те, кто связал себя с движением американских солдат, являются представителями широких и разнообразных слоёв американских военнослужащих. Среди них имеются разочарованные младшие офицеры, рассерженные негры, выпускники колледжей (26 процентов уволенных из вооружённых сил в 1969 году учились в колледжах) и несколько идейных революционеров, которые вступили в вооружённые силы специально с целью политической борьбы.

Столь же различны и мотивы действий участников движения. На одних повлияла служба во Вьетнаме, и они стремятся выразить свои новые политические убеждения; другие хотят нанести ответный удар по военной машине, которая их изводит; третьи просто борются за утверждение своей личности или за сохранение здоровья.

Даже среди более идейных солдат мотивы также разнообразны. Одни рассматривают сопротивление внутри вооружённых сил как средство окончательного прекращения войны во Вьетнаме или хотя бы предотвращения будущих войн подобного характера. Другие смотрят на солдатскую организацию как на средство привить рабочей молодёжи радикальные политические взгляды. Некоторые мечтают о нейтрализации вооружённых сил как орудия подавления и даже о превращении их в революционную силу.

Однако для большинства солдат главным соображением является не какая-то отдалённая политическая цель, а непосредственная, насущная потребность что-то сделать.Для них, как солдат, война во Вьетнаме — живая реальность, а не абстракция, как для большинства граждан. Они повседневно ощущают, что ими вертят как угодно. Солдату претит трудиться ради дела, которое он считает отвратительным, и он чувствует себя счастливее, свободнее и проникается чувством собственного достоинства, когда набивает конверты антивоенными листовками. Он боится наказания и даже предвидит его, но всё равно присоединяется к движению.

Почти на каждой крупной базе в Соединённых Штатах и в Европе существуют группы протеста. Одна из первых групп была создана в Форт-Джексоне, штат Южная Каролина. В январе 1969 года рядовой Джо Майлс достал магнитофон и несколько лент с записью речей Малькольма Икса[49] и по вечерам начал запускать их в казарме. На прослушивание сначала собирались негры и пуэрториканцы, которые и создали группу под названием «Солдаты, объединившиеся против войны во Вьетнаме», или «Объединённые солдаты». Скоро группа разрослась, в неё вошли также белые солдаты.

«Объединённые солдаты» решили посвятить свою деятельность борьбе за конституционные права солдат и прекращение войны во Вьетнаме. Они направили начальнику гарнизона петицию с просьбой предоставить помещение для проведения открытого митинга. Петицию подписали несколько сот солдат, но командование гарнизона в Форт-Джексоне отказалось принять её на том основании, что это, мол, «коллективка». С помощью адвокатов, борющихся за гражданские свободы, «Объединённые солдаты» обратились в суд с просьбой, чтобы последний определил, имеют ли солдаты право подавать коллективные петиции военным властям и проводить антивоенные митинги. Федеральный апелляционный суд отклонил эту просьбу.

В Форт-Блиссе, около Эль-Пасо (штат Техас), летом 1969 года собралась другая группа солдат — противников войны. Это были преимущественно белые солдаты-призывники. Они назвали свою группу «Солдаты за мир». «Мы боремся за свои права, — говорил рядовой Невинс. — Мы продолжаем верить, что американское общество можно перестроить в лучшую сторону путём ненасильственных действий. Как известно каждому солдату, в Америке слишком много насилия. Мы остро нуждаемся в мирной альтернативе».

Группа «Солдаты за мир» стала выпускать газету «Гиглайн», являющуюся рупором их идей. Был создан центр движения, который обеспечивал юридическую помощь солдатам, направлял письма конгрессменам и сенаторам, установил связи с местной прессой.

Активистов организации одного за другим переводили во Вьетнам, в Корею, Германию, а также на другие военные базы в США; но не успевали убрать одного «смутьяна», как вместо него появлялся другой. Самым крупным выступлением организации «Солдаты за мир» явилась демонстрация 15 января 1970 года, когда начальника штаба сухопутных войск генерала Уильяма Уэстморленда, прибывшего в Эль-Пасо, встретил пикет из восьмидесяти солдат, нёсших плакаты с надписями: «Мир патриотичен» и «Мы протестуем против жестокостей в военных тюрьмах».

Ещё одна организация — «Движение за демократические вооружённые силы» — зародилась летом 1969 года. Инициаторами её создания стали матросы Том Ксеки, Андре Карлсон, Роберт Мейхони и Джек Ноуэл, служившие тогда в военно-морской базе Норд-Айленд в Сан-Диего, которых преследовали за хранение антивоенной литературы и плакатов. Они решили вместе с группой гражданских лиц основать газету под характерным названием «Чёрная сила»[50].

Тем временем в учебном центре морской пехоты Кэмп-Пендлтон, в тридцати милях к северу от Сан-Диего, группа негров, мексиканцев и белых морских пехотинцев тоже разрабатывала планы антивоенных действий и издания газеты. «Собралось множество парней, и мы обсуждали, что же именно происходит в вооружённых силах, — рассказывает сержант Джек Андерсон. — Мы поняли, что нас угнетают и что нельзя просто сидеть сложа руки и мириться с этим. Мы не можем молчать, зная, что начальство истолкует наше молчание как признак покорности».

В ноябре 1969 года морские пехотинцы и моряки объединили усилия, выступив вначале совместно инициаторами действий по вьетнамскому мораторию, а потом установив более прочные связи и организовав «Движение за демократические вооружённые силы». Они разработали программу из двенадцати пунктов: 1) право отказываться от выполнения политически вредных служебных обязанностей, например от участия в войне во Вьетнаме или подавлении беспорядков; 2) право подавать коллективные прошения; 3) прекращение жестокого обращения с новобранцами и с заключёнными военных тюрем; 4) изъятие военных судов из компетенции командования; 5) минимальное жалованье для солдат, равное минимальному жалованью для гражданских лиц; 6) ликвидация обращение «сэр»; 7) ликвидация расизма; 8) освобождение всех политических заключённых; 9) прекращение пропаганды войны; 10) отмена призыва; 11) немедленный вывод американских войск из Вьетнама; 12) предоставление всех конституционных прав солдатам.

Гораздо менее радикальной, чем «Движение за демократические вооружённые силы», является другая группа, состоящая из офицеров и получившая название «Движение озабоченных офицеров» (ДОО). Большинство её членов — младшие офицеры, проходящие службу в Вашингтоне.

Члены «Движения озабоченных офицеров» считают себя лояльными, заслуживающими доверия военнослужащими, которые пользуются правом высказаться по жизненно важным вопросам. Главные пункты их программы изложены в специальном информационном бюллетене, изданном в мае 1970 года:

«…Решительное сопротивление продолжению войны во Вьетнаме. ДОО осуждает военную политику, которая превратила внутреннюю политическую борьбу в гибельную для государства кровавую баню… ДОО отвергает такие нелепые меры, как счёт убитых, что ведёт к повальному избиению ни в чём не повинных граждан и позволяет называть победами уничтожение посевов и деревень. ДОО выступает против ассигнования львиной доли национальных ресурсов на военные цели… Внутри самой военной организации ДОО поддерживает свободу выражения разных мнений. Солдатские движения, выдвигающие законные требования, подавляются военной иерархией, которая рассматривает искренние сомнения как угрозу своей власти».

Пожалуй, самой крупной или, по крайней мере, самой разветвлённой организацией в солдатском движении является «Союз американских военнослужащих» (CAB), который насчитывает, по данным его руководителей, несколько тысяч членов. Теоретически CAB построен по образцу гражданских профессиональных союзов. Он имеет национальный комитет в Нью-Йорке, который возглавляет бывший рядовой Энди Стэпп, и около дюжины местных отделений, претендующих на известную автономию.

Впрочем, CAB меньше всего намеревается стать профессиональным союзом, наподобие союза водителей грузовых автомобилей. Он действительно заинтересован в расширении солдатских прав, но не ради дополнительных льгот и привилегий или увеличения жалованья. Прежде всего члены союза надеются, что, держась вместе, солдаты сумеют дать отпор «придиркам карьеристов». В конечном счёте они предвидят создание могущественного союза, который даст возможность солдатам отказываться от предосудительных служебных заданий, хотя этот день, по-видимому, очень далёк.

2

О том, что военное командование обеспокоено растущим недовольством солдат, свидетельствует его двойственное отношение к молодёжной оппозиции: с одной стороны, оно проявляет большую терпимость к таким неполитическим формам бунтарства, как ношение длинных волос, увлечение поп-музыкой и даже употребление марихуаны; с другой стороны, последовательно проводит политику самого сурового пресечения любых политических взглядов, противоречащих официальным догмам.

Командование ВМС, исстари считавшееся среди видов вооружённых сил самым строгим ревнителем воинского порядка, выступило инициатором либерализации правил, относящихся к внешнему виду военнослужащих и форме одежды. Согласно указаниям начальника штаба военно-морских сил адмирала Элмо Замуолта, матросам разрешается носить бороды, бачки и усы, если они аккуратно подстрижены, и ходить в гражданском платье вне службы. Несколько смягчены также наказания за курение марихуаны.

Однако уступки наркоманам сопровождаются серьёзными согласованными мерами по пресечению политического недовольства. Военное командование согласно терпеть солдат, которые курят марихуану, но совершенно нетерпимо к тому, чтобы солдаты имели и высказывали свои политические взгляды.

Самым действенным сдерживающим средством для тех, кто лелеет мысль о протесте или какой-то форме сопротивления власти командования, является страх. Такое положение типично для тоталитарного общества, где никому нельзя доверять, где за каждым следят, где правила истолковываются так, как говорит тот, кто их навязывает, и где наказывают быстро, и несправедливо. В таких условиях мужество скоро увядает, и человек в первую очередь заботится о том, как выжить.

Страх постоянно усиливается придирками и мелкими издевательствами со стороны командиров. Типичными мерами, применяемыми против «смутьянов», являются лишение увольнений, назначение в неприятные и ненужные наряды. В секретной докладной записке командования гарнизона Форт-Карсон, штат Колорадо, говорилось, как следует поступить, чтобы не допустить участия антивоенно настроенных солдат этого гарнизона в собрании, посвящённом вьетнамскому мораторию. Одного из активистов, говорится в записке, можно задержать в гарнизоне под предлогом осмотра, другого — назначить в караул, третьего — занять «оформлением приказов по части» и т. п.

Другим излюбленным методом наказания являются переводы из одного гарнизона в другой (обычно отдалённый). Рядового Джо Майлса, который организовал группу «Объединённые солдаты» в Форт-Джексоне, сперва быстро перевели в Форт-Брэгг, а оттуда — в какой-то заброшенный гарнизон вблизи Полярного круга. Матрос Роберт Маэни, один из моряков, выступавших в Сан-Диего против войны, был переведён на остров Мидуэй. Сержант Майкл Сэндерс, входивший в состав подразделения почётного караула у могилы Неизвестного солдата, не сделал ничего особенного — только сказал репортёру «Курьер джорнел», местной газеты своего родного города Луисвилла, что он против войны в Индокитае. Его тотчас перевели в действующую часть во Вьетнам.

Широко распространено наблюдение за солдатами, подозреваемыми в участии в антивоенной деятельности. Последние сообщения обнаруживают, что такое наблюдение даже выходит за пределы военного ведомства. Так, по словам капитана Кристофера Пайла, служившего в разведывательном управлении сухопутных войск в Форт-Холаберде, штат Мэриленд, в стране действует около тысячи армейских контрразведчиков, занимающихся слежкой за деятельностью таких гражданских организаций, как Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения, Конференция христианских руководителей Юга и Американский союз борьбы за гражданские свободы. Например, 116-я группа военной разведки содержит штат из двадцати агентов, задачей которых является слежка за политически активными лицами в районе Вашингтона. Некоторые агенты 116-й группы отрастили бороды и длинные волосы, чтобы сойти за студентов колледжей; другие выступают в роли фотокорреспондентов, чтобы получить фотографии для секретных досье.

Ведение такого рода разведывательной деятельности в отношении гражданских лиц, протестующих против политики правительства, даёт некоторое представление о том, насколько далеко заходит военное командование, «заботясь о своих интересах». По общему мнению, в каждой группе инакомыслящих солдат имеются по крайней мере один-два информатора из военной контрразведки или отдела уголовного розыска военной полиции. Считается также само собой разумеющимся, что на каждом мало-мальски важном митинге присутствует соjтветствующее количество агентов и что каждый митинг протеста фотографирует целый взвод «фотолюбителей» из контрразведки.

Один из самых поразительных случаев такой слежки связан с делом матроса Роджера Приста, который единолично издавал антивоенный листок. В конце концов его отдали под суд, но до этого за ним в течение нескольких месяцев следили не меньше двадцати пяти агентов флотской контрразведки.

Умонастроения не в меру старательных офицеров военной контрразведки достаточно хорошо отражены в нижеследующем меморандуме, попавшем в руки солдат, противников войны, в Форт-Раккере, штат Алабама:

«Командиры должны проявлять бдительность в отношении следующих действий: а) ношение пацифистских символов; б) подписка на антивоенные издания и хранение их; в) поддержка „новых левых“, пацифистских, коммунистических и расовых групп и членство в этих организациях.

Все это может служить признаком того, что данное лицо поддерживает дело, которое не соответствует интересам национальной безопасности.

В течение прошлого года мы провели расследование по делу примерно 15 солдат, которые прикрепили пацифистские символы к машинам. Это было сделано с полным сознанием того, что пацифистский символ принят «новыми левыми», диссидентскими элементами в наших колледжах и организациями коммунистического фронта, которые поставили себе задачу руководить диссидентскими элементами в вооружённых силах…

Ношение пацифистских символов почти во всех случаях используется для того, чтобы продемонстрировать открытое неуважение к законности и порядку, и указывает, что лицо, носящее такие символы, придерживается антивоенных и антиправительственных взглядов.

Хотя ношение этого символа само по себе не является основанием для проведения расследования или принятия репрессивных мер, оно даёт достаточно оснований для внимательного и постоянного наблюдения за поведением данного субъекта, пока он находится в Форт-Раккере. В каждом случае выявления таких лиц мы просили командиров подразделений сообщать все сведения отрицательного характера о них. Наши усилия были вознаграждены: четыре солдата были уволены как нежелательные элементы, двое заключены в тюрьму, а остальные после знакомства с нами отказались от своих взглядов».

Помимо непосредственного наблюдения за деятельностью солдат различные органы военной контрразведки поддерживают связь с предпринимателями, полицией и политическими деятелями городов, находящихся вблизи от военных баз. Они изыскивают способы побуждать гражданских лиц к сотрудничеству в деле контроля над нежелательными формами деятельности солдат.

Вот типичный пример: очередной номер антивоенной газеты «Эбавграунд», издающейся в Форт-Карсоне, планировалось отпечатать в одной из типографий в Колорадо-Спрингсе, принадлежащей фирме «Пирлесс грэфикс». Агенты военной контрразведки, ФБР и местной полиции посетили правление фирмы, в результате чего фирма в последнюю минуту отказалась от выполнения заказа.

Главной мишенью деятельности агентов военной контрразведки являются антивоенные кафе, которые с 1967 года работают вблизи многих военных гарнизонов в различных районах Соединённых Штатов. Эти же кафе служат постоянным местом встречи близких по взглядам солдат, там они могут беседовать, слушать музыку и, может быть, принимать решения о тех или иных действиях.

Военная контрразведка с самого начала очень внимательно следила за этими кафе. Находящийся в Нью-Йорке «Фонд американских военнослужащих», который участвовал в финансировании многих кафе, был лишён права на освобождение от налогов. В каждом гарнизоне, вблизи которого работало антивоенное кафе, офицеры предупреждали солдат, что посещать кафе не рекомендуется.

Самой эффективной тактикой было признано давление на владельцев недвижимости в городах, где размещаются антивоенные кафе. Там повторялось одно и то же: агенты военной контрразведки и ФБР обходили владельцев недвижимости и местных политических деятелей. Договоры на аренду и разрешения на содержание кафе таинственно исчезали или ставились под сомнение.

В кафе «Шелтер хаф» вблизи Форт-Луиса, штат Вашингтон, куда военное командование безуспешно пыталось преградить доступ солдатам, полиция города Такома арестовала двух гражданских служащих по обвинению в моральном растлении несовершеннолетнего: один солдат, не достигший 21 года, играл в «Шелтер хаф» в настольный футбол — «преступление», которое совершается сотни раз в день во всех учреждениях армейской службы отдыха и развлечения.

В Малдрафе, штат Кентукки, невдалеке от Форт-Нокса, открытие солдатского кафе в 1969 году побудило городской совет приказать начальнику полиции «тщательно проверять» всех лиц, подающих заявления об открытии подобных предпрятий. Начальник полиции решил, что хозяева кафе по своему характеру и репутации не соответствуют требованиям нового постановления местных властей. В выдаче разрешения им отказали.

В Колумбии, штат Южная Каролина, реакция местных властей была ещё суровее. Окружной судья Э. Гарри Эгнью приговорил троих служащих «ЮФО», самого старого из солдатских кафе, к шести годам тюремного заключения за нарушение общественного порядка, а полиция закрыла кафе.

3

Государство может воздействовать на граждан, которые решительно отказываются от военной службы, четырьмя способами: заставить их служить в вооружённых силах, заключить в тюрьму, разрешить им служить стране иным образом или совершенно оставить их в покое. До принятия закона об обязательной воинской повинности 1863 года Америка придерживалась последнего из упомянутых методов. С тех пор всякий раз, когда вводилась воинская повинность, США отдавали предпочтение принуждению уклоняющихся или заключению их в тюрьму. Только в крайне редких случаях правительство предоставляло гражданам — противникам военной службы по убеждениям — возможность служить стране иным образом.

Первый федеральный закон о воинской повинности, действовавший во время гражданской войны, разрешал лицам, заявившим об отказе ношения оружия по религиозным убеждениям, служить в госпиталях или вовсе освобождал их от службы при условии уплаты ими 300 долларов, которые поступали в фонд помощи больным и раненым. Во время первой мировой войны и вторично с 1940 года призывным комиссиям было дано право назначать противников ношения оружия по религиозным убеждениям на нестроевые должности или на гражданские работы государственного значения. Теперь большинство лиц с такими религиозными убеждениями отбывают свои два года обязательной службы в гражданских больницах или органах социального обеспечения. Назначенные на нестроевые должности в вооружённых силах обычно служат в качестве медицинского персонала [51].

В основе американского законодательства относительно отказывающихся от военной службы по убеждениям лежат два главных положения: во-первых, принуждение граждан носить оружие вопреки их убеждениям противоречит принципам демократии, и, во-вторых, из людей, искренне возражающих против войны и убийства, всё равно не получаются хорошие солдаты.

Однако эти разумные положения в значительной степени сводятся на нет двумя другими принципами национальной политики, а именно: во-первых, государство должно признавать отказ от военной службы только по религиозным убеждениям, и, во-вторых, нельзя выступать против какой-то одной войны, а надо быть противником самой идеи убийства при любых обстоятельствах. В течение долгого времени считались заслуживающими уважения убеждения только тех граждан, которые принадлежали к укоренившимся религиозным пацифистским сектам — квакерам, меннонитам, адвентистам седьмого дня.

Закон о воинской повинности 1967 года формально освобождал от строевой службы всех лиц, «которые по причине религиозного воспитания и вероисповедания являются убеждёнными противниками участия в войне в любой форме. Употреблённый в данном подразделе термин „религиозное воспитание и вероисповедание“ не включает политических, социальных и философских взглядов или чисто личных нравственных убеждений».

Первоначальное право определять, кого из граждан следует считать отказывающимися от военной службы по убеждениям, принадлежало не юридическим инстанциям, а, как предписано конгрессом, военным органам, занимающимся призывом. Даже при самых благоприятных условиях исполнительному органу правительства трудно, да и не подобает выносить решение по поводу убеждений граждан. Поручив эту неприятную задачу тому самому федеральному органу, который занимается призывом людей на военную службу, конгресс присовокупил к этому основному несоответствию ещё и проблему весьма серьёзного столкновения интересов.

Совершенно очевидно, что призывные органы стремятся свести к минимуму количество отказывающихся от службы по убеждениям. Они склонны отдавать предпочтение потребностям государства в живой силе перед потребностями личности; такое отношение распространено повсеместно — от самой захолустной из четырех тысяч местных призывных комиссий до высшей инстанции призывной системы в Вашингтоне. Поэтому, когда верховный суд вынес решение по делу некоего Уэлша о том, что отказ от военной службы может основываться не только на традиционных религиозных убеждениях, но и на глубоко укоренившихся морально-этических взглядах, начальник призывной службы Кертис Тарр тут же дал указания местным призывным комиссиям особенно строго подходить к оценке этических или моральных убеждений.

Поскольку предоставление статуса отказывающегося от военной службы по убеждениям так долго ограничивалось членами определённых религиозных сект, всегда считалось невозможным, что люди добьются этого статуса после того, как наденут военную форму. Законодательство касалось только классификации гражданских лиц; военное командование не признает такой классификации для тех, кто призван на военную службу.

В 1945 году рядовой Генри Вебер отказался вопреки приказанию от прохождения стрелковой подготовки. Его приговорили к шести месяцам каторжных работ; после отбытия наказания ему опять приказали заняться стрелковой подготовкой. Он снова отказался и снова был предан военному суду. На суде он разъяснил: «Я не возражаю служить санитаром или на любой другой должности, где не приходится убивать других людей». На этот раз его приговорили к смертной казни. После многочисленных протестов общественности приговор Веберу заменили пожизненным заключением, потом снизили до двадцати лет. Только в 1962 году военное командование наконец приняло постановление о допустимости отказа солдат от службы по убеждениям.

Армейские инструкции о предоставлении права на отказ от службы по убеждениям аналогичны инструкциям призывных органов, только они ещё строже. Солдат в этом случае должен быть противником убийства по мотивам религиозного воспитания и вероисповедания. Он должен быть противником участия во всех войнах, а не только в определённой войне. Кроме того — и это самое коварное требование, — он должен доказать, что его убеждения возникли из жизненного опыта до вступления в армию, но окончательно определились только после поступления на военную службу. Если его взгляды вполне сформировались до вступления в армию, его дело проиграно; если, с другой стороны, его убеждения сложились исключительно под влиянием опыта армейской жизни, дело его тоже проиграно. Иными словами, его взгляды должны не только соответствовать окончательно принятому официальному определению отказа от военной службы по убеждениям, но и развиваться в должное время и с должной скоростью.

Ходатайствовать о предоставлении статуса отказывающегося от службы по убеждениям в рядах вооружённых сил — трудное дело, потому что благоприятный исход маловероятен. Три из каждых четырех заявлений об увольнении по таким мотивам отвергаются, и солдат, который после этого продолжает придерживаться своих убеждений, должен быть готов отбыть срок в военной тюрьме. Он должен иметь солидное состояние или быть готовым залезть в долги, так как судебные баталии обходятся недёшево.