Техасская звезда - Плененные любовью

— Аманда, завтра утром мы оставим это место и отправимся в путь. — По тому, как она напряглась всем телом, можно было судить о нежелании бедняжки возвращаться в тот мир, где продолжается война, где были убиты ее родные и жених и где она должна была остаться совершенно одна. Ах, с какой радостью Адам готов был развеять эти страхи! Однако инстинктивно он понимал, что девушка не имеет ни малейшего представления о его истинных чувствах и что в ответ она способна предложить своему спасителю всего лишь горячую признательность — не более того. Любая поспешная попытка объясниться не принесет пользы, а еще сильнее осложнит и без того неловкую ситуацию. Бедняжка все еще не оправилась от постигшего ее удара и не способна обратиться лицом к будущему.

Адаму уже не сиделось на месте: он поднялся еще в сумерках, когда рассвет не успел рассеять ночную тьму, и как можно старательнее уничтожил все следы их долгой стоянки на берегу озерца. Оставалось лишь позавтракать, собрать вещи и отправляться в путь. В дороге он не сможет охотиться, и питаться им придется вяленым мясом, захваченным из форта Карильон. Тропа до форта Эдуард была сухой и удобной. Если им повезет и Аманде хватит сил, они не спеша доберутся до места через три дня.

Ласково погладив Аманду по плечу, он окликнул ее и сказал, что пора вставать. Его нетерпение поскорее сняться с места она заметила. Девушке стало любопытно, что могло вызвать столь разительную смену настроения. Скорее всего молодой человек торопился избавиться от нее. Это было весьма обидно для Аманды, однако она решила не подавать виду и вообще ни в чем его не винить. Она старалась урезонивать себя тем, что Адам давно заслужил отдых, он так ей помог. И вместо того чтобы дуться, ей следует без конца благодарить доброго юношу за то, что он спас ей жизнь. Но пока она поднималась и сворачивала одеяла, ее не оставлял тревожный вопрос: что же теперь делать с той самой жизнью, которую так самоотверженно спас Адам?

В пути он стал чрезвычайно молчалив из-за привычки экономить силы и постоянно быть начеку, обследуя их тропу и окружающий лес. В принципе он не ожидал встретить кого-то во время их краткого перехода, но не следовало полагаться на удачу. Можно было наткнуться на индейцев, которых теперь полно бродит в округе. В то же время Аманда постоянно ощущала его неослабное внимание и на себе: он не забывал следить, не утомлена ли она, и на каждом привале внимательно всматривался в лицо и щупал лоб, проверяя, не возобновилась ли лихорадка.

От этой трогательной заботы ей становилось теплее на душе, и она отвечала искренней, хотя и усталой улыбкой. Адам жалел Аманду, а его влечение к ней обострилось до предела. Он боролся с сильнейшим желанием схватить ее в охапку и крепко-крепко прижать к себе.

Аманда, погрустнев, отвернулась, совершенно неправильно истолковав ту внутреннюю борьбу, что отразилась на его лице. Она решила, что кажется Адаму слишком легкомысленной особой, не способной оценить серьезность их положения. И остаток дня оба провели в мрачном молчании.

Второй день начинался примерно так же: едва перебрасываясь словами, путники готовились начать новый переход. Однако где-то после полудня внимание Аманды привлек витавший в чистом лесном воздухе некий странный запах. В тот же миг Адам оглянулся и посмотрел на нее. Он также уловил запах горелого дерева, становившийся все сильнее с каждой минутой.

Аманда постаралась выбросить из головы все мысли об окружающем и просто шагала за Адамом след в след. Она не желала размышлять над тем, откуда идет этот запах.

Но вскоре она заметила, что Адам замедлил шаги и все чаще оглядывается на нее. Наконец он замер на месте.

— Аманда, нам нельзя сворачивать с тропы. И через пару минут мы подойдем к форту Уильям Генри. — Взгляд зеленых глаз снова был теплым и дружеским, он с участием всматривался в ее бледное, измученное лицо. — Постарайся собраться с силами, прежде чем ты это увидишь.

Обняв Аманду за плечи, он пошел рядом — и она не в состоянии была потом вспомнить, как долго и как далеко они шли тогда бок о бок. Но внезапно оно предстало перед ее потрясенным взором — черное, пустое пепелище на месте некогда величавого, неприступного форта Уильям Генри. Даже в своем подавленном состоянии девушка не сдержала удивленного возгласа. От крепости не осталось совершенно ничего! Обгорелые руины кто-то не поленился сровнять с землей!

Из груди Аманды вырвался тоскливый, прерывистый стон, и она помчалась, не разбирая пути, мечтая лишь об одном — вырваться из цепких когтей воспоминаний, которые овладели ею с прежней силой, пока она стояла и смотрела на этот кошмар. Так она бежала все вперед и вперед, задыхаясь на бегу от рыданий, пока наконец не споткнулась в своей отчаянной попытке убежать от прошлого. Она не заметила торчавший на тропинке корень, но не успела долететь до земли, как сильные руки подхватили ее и прервали это безрассудное бегство. Обливаясь слезами, она спрятала лицо у Адама на груди и плакала, плакала без конца, не в силах совладать с болью и горем. Он прошел еще немного по тропе, а потом уселся на бревно, по-прежнему держа Аманду на руках, и зашептал, вслушиваясь, как постепенно затихают отчаянные рыдания:

— Ну, Аманда, ты готова идти дальше? Самое худшее позади. Осталось совсем немного. Завтра утром мы уже дойдем до форта Эдуард.

Заглянув в его напряженное лицо, Аманда поняла, что ее новый друг думает лишь о том, как бы поскорее добраться до места. Она тяжело вздохнула, вытерла слезы и молча кивнула в знак согласия. В ответ Адам посмотрел на нее как-то странно. Он опустил руки и выпрямился — все так же напряженно, — поджидая, пока она будет готова следовать за ним.

Около полудня третьего дня Адам обернулся к спутнице с ободряющей улыбкой, взял ее за руку и сообщил:

— Мы почти пришли.

Через несколько минут они уже могли видеть форт Эдуард, и в душе Аманды, нерешительно разглядывавшей высокие стены, нарастало смятение, которое она уже не в силах была скрывать. Адаму пришлось поддержать ее за талию, чтобы подвести к открытой площадке перед воротами. Аманда машинально отметила про себя, что их не окликнули часовые. Значит, здешние военные отлично знают Адама — с этой мыслью она шагнула в ворота и оказалась внутри крепости.

Она не смела оглядываться и не сводила глаз с Адама, лицо которого вдруг озарилось счастливой улыбкой. Да, он явно был рад концу путешествия — вон с какой охотой юноша отвечал на добродушные приветствия солдат, хлопавших его по плечу.

— Кого это ты раздобыл на сей раз, Адам? Ого, смотри-ка, ты с каждым днем становишься все разборчивее! — воскликнул один из солдат.

Но не успел Адам ответить своему приятелю, в воздухе зазвенел пронзительный женский крик:

— Аманда! — И рослая женщина с гладкими, песочного цвета, волосами кинулась обнимать девушку прямо-таки с материнской нежностью.

— Бетти! — Аманда была безмерно счастлива увидеть ближайшую подругу своей мамы.

— Слава Богу, ты жива! — радовалась Бетти Митчелл. — Ах, дорогая моя, а вот твоих родителей больше нет с нами, — грустно добавила она.

— Знаю, — так же грустно ответила Аманда и немного отстранилась, чтобы заглянуть в доброе, полное искреннего сочувствия лицо.

— Бетти, я хочу тебя познакомить… — Но представление так и осталось незаконченным. Ее прервал дрожащий от избытка чувств мужской голос;

— Аманда?! Это ты?!

Она обернулась на этот голос, и раздался невероятный, полный восторга крик:

— Аманда!

Адам обернулся и увидел высокого молодого человека с каштановой шевелюрой, крепко прижавшего Аманду к груди и заглушившего жадным поцелуем ее радостный возглас:

— Роберт!

Глава 3

Роберт — здесь? Не может быть, ведь он погиб! Адам, потрясенный, застыл на месте, не веря в происходящее, однако прямо у него на глазах Роберт, живой, обнимал Аманду, не переставая покрывать поцелуями ее лицо. Внезапно сознание Адама прояснилось, словно с его глаз сорвали пелену. Он испытал жуткую ярость и желание растащить подальше эту пару. «Она моя! Она моя!» — отчаянно кричал Адам про себя, но понимал, что не имеет на эту девушку никакого права, и все смотрел и смотрел, поддавшись какому-то наваждению, пока сердце не затрепетало в тисках острой, невыносимой боли. Во рту пересохло, горло сводило судорогой, он едва дышал, когда наконец заставил себя повернуться, чтобы сбежать подальше от этой сцены, ставшей для него концом света.

Но в эту минуту, нежно высвободившись из объятий Роберта, Аманда обратила на него свои сияющие, повлажневшие от счастья глаза.

— Разве это не чудо, Адам? Роберт оказался жив! — Она снова посмотрела на стоявшего рядом молодого колониста и повторила, словно не верила своим глазам: — Он жив! — а затем схватила Адама за руку, подтащила вплотную к жениху и с чувством сказала: — Роберт, я хочу познакомить тебя с Адамом Карстерсом. Он нашел меня в лесу и вылечил от ран. Всю эту неделю он был моим доктором, и защитником, и самое главное — моим другом! — Сверкающий взор синих глаз проник Адаму в самую душу. Не ведая, что творит, Аманда еще и еще раз повернула нож, уже вонзенный в его бедное сердце.

— Роберт, это он спас мне жизнь и привел обратно к тебе. Адам чуть не закричал в ответ, что это неправда, что он привел ее сюда вовсе не ради Роберта! Однако невероятным усилием воли он заставил себя спокойно пожать протянутую в приветствии руку и слегка кивнуть в ответ на сдержанную благодарность Роберта. С обидой и болью Адам убедился, что через минуту эти двое уже начисто забыли о его присутствии и полностью сосредоточились друг на друге. Вынести такое было свыше его сил — резко развернувшись, он побрел куда глаза глядят в поисках хоть какого-то укромного угла. Но тут же его окликнул молодой офицер;

— Мистер Карстерс! Генерал Уэбб был бы рад повидать вас, сэр!

Адам кивнул и последовал за порученцем, обрадовавшись поводу убраться отсюда подальше, — только теперь он вдруг осознал, что идти-то ему, собственно, некуда…

Офицер немедленно проводил Адама в штаб генерала Дэниела Уэбба. Адам снова испытал глухое раздражение, охватывавшее его всякий раз, когда необходимо было докладывать начальнику гарнизона о результатах разведки. Карстерс догадывался, что для генерала Уэбба осада форта Уильям Генри не была неожиданностью. Однако, как сказала Адаму Аманда, осажденные не получили из форта Эдуард никакой помощи. Почему генерал не послал подкрепление в погибавшую крепость? Сердце Адама, сердце отважного, искреннего человека, подсказывало ответ. Вот почему Адаму было противно идти к командиру, который обрек на жестокую гибель столько своих сограждан.

И все же долг заставлял Адама доложить, хотя и с опозданием, обо всем, что ему удалось увидеть и выведать во французском форте. Прежде такие тайные поручения Адам выполнял чрезвычайно успешно. Он видел, как побледнел генерал, слушавший его доклад, но надеялся, что Уэбб сохранит самообладание и не пропустит ни одной важной детали.

По окончании длинного рапорта тишину в комнате нарушил голос генерала:

— Да, Адам, я вижу, что путь твой от форта Карильон был не из легких, но хочу попросить тебя еще об одной услуге. Я отправлял в разведку к форту Уильям Генри майора Патнама с его людьми. Они доложили, что французы ушли оттуда по направлению к озеру. Майор Патнам составил письменный рапорт — вот, прочти.

Адам взял протянутый ему документ и прочитал:

«Форт подвергся полному разрушению, даже казармы, вспомогательные постройки и прочие сооружения разбиты до основания. Кое-где еще продолжались пожары, отчего все вокруг было окутано густым дымом, в котором невозможно дышать. Среди руин и пожарища валялись непогребенные части изуродованных человеческих тел вперемешку с целыми трупами и обгорелыми костями. Почти на всех останках можно различить следы индейских ножей, что свидетельствовало о варварском издевательстве, которому подвергались все без исключения погибшие. Среди них были и женщины — числом не менее ста, убитые с особенной жестокостью и явно перенесшие надругательства. Повсюду можно было видеть следы бессмысленного варварства. В целом развалины форта представляли слишком дьявольскую картину, поэтому было невозможно остаться там даже на короткое время»

Адам закончил чтение и вернул документ. Он был бледен. Генерал продолжил:

— Нам неизвестно, отчего после победы над фортом Уильям Генри они не двинулись сразу на форт Эдуард. Вот почему так необходимы сведения об их ближайших планах и о том, что творится сейчас в форте Карильон, а ты лучше всех умеешь добывать информацию. Способен ли ты добыть ее нам на этот раз?

Адам мрачно смотрел на плотного, начинающего седеть мужчину, чувствуя себя бесконечно усталым от странствий по лесам и связанных с этим переживаний. Однако ему ничего не оставалось, как уцепиться за предлог поскорее покинуть форт, — сидеть под одной крышей с Амандой и ее женихом было свыше его сил.

— Когда, по-вашему, мне следует отправляться, генерал?

— Ты наверняка устал, Адам. Можешь отдохнуть несколько дней.

— Нет, я выйду завтра утром.

Удивленный столь странной поспешностью и в то же время довольный, генерал протянул руку, чтобы скрепить договор:

— Поступай как знаешь, Адам. Лейтенант Артур предоставит в твое распоряжение свою комнату на эту ночь, чтобы ты мог спокойно выспаться. Желаю удачи.

Коротко кивнув, Адам повернулся и пошел за лейтенантом.

Роберт никак не мог прийти в себя от переполнявшего его счастья. Горе и отчаяние последних дней, когда он оплакивал потерянную навсегда Аманду, улетучились без следа. Но даже и теперь, крепко прижимая к себе Аманду и то и дело вздрагивая от избытка чувств, он с трудом верил в чудесный поворот судьбы, милостиво вернувшей ему невесту.

Целую неделю он не находил себе места от горя, не в силах забыть жуткую сцену резни и ту минуту, когда в последний раз видел Аманду живой. Он с ужасом понял, что ударивший его абнаки развернулся и помчался за Амандой в лес. Роберту удалось подняться на ноги, но рана сковывала его движения, и он не успел помешать дикарю нанести свой жестокий удар томагавком. Приступ ярости прибавил Роберту сил, и он сумел прикончить мерзавца, прежде чем сам свалился, потеряв сознание.

А когда он пришел в себя, Аманда пропала. Мертвый абнаки валялся рядом, но Аманду он так и не нашел. Надеясь на то, что ее могли подобрать с остальными ранеными, Роберт вернулся к колонне беженцев и вместе с ними добрался до форта Эдуард, но и там никто про нее ничей не знал.

Он извелся от горя, но из-за раны был слишком слаб, чтобы отправиться на поиски, да к тому же с отчаянием понимал, что не имеет ни малейшего представления, в какой стороне искать. Единственное, что приходило в голову: если Аманда до сих пор жива, то к этому времени наверняка была угнана далеко на север и стала рабыней, если не кем-то похуже.

Сегодня, спустя неделю, он выскочил из казармы форта Эдуард, привлеченный странным шумом во дворе, и увидел Аманду — больше ни у кого не могло быть таких чудесных волос. Конечно, это была она! Все еще не веря своим глазам, Роберт нерешительно окликнул:

— Аманда, это ты?!

И в следующий миг она обернулась.

— Аманда!!!

Уже через секунду Роберт прижимал ее к себе. Его любимая! Его ангел! Наконец-то Роберт снова мог держать ее в объятиях!

На какой-то краткий момент его счастье омрачил укол ревности, когда Аманда принялась знакомить его со своим другом, Адамом Карстерсом. Одного взгляда на этого белобрысого верзилу было достаточно, чтобы понять: он также неравнодушен к его невесте. Но уже в следующий миг, снова посмотрев на сиявшее чистотой невинное лицо своей суженой, Роберт подумал: «Да разве можно такую не любить?!»

И он до сих пор не желал отпускать ее от себя, и держал в объятиях, пряча лицо в пушистых блестящих волосах. Его голос дрожал от избытка чувств:

— Наконец-то ты здесь, дорогая, и теперь мы немедленно должны пожениться! Откладывать больше ни к чему. Мы ведь уже получили благословение твоих родителей.

Отстранившись, чтобы заглянуть ей в лицо, он заметил, как прекрасные глаза наполнились слезами, и торопливо добавил:

— Аманда, они поручили мне о тебе заботиться и были бы счастливы узнать, что ты стала моей женой.

Не в силах вымолвить ни слова — из-за волнения перехватило горло, — Аманда серьезно кивнула в знак согласия.

Как только Аманда осталась одна и пришла в себя от счастливого потрясения, вызванного встречей с Робертом, она сразу подумала об Адаме. Куда он пропал? Снова мелькнула грустная догадка, что скорее всего недавний опекун был рад от нее избавиться, вот только странно, отчего это ее так обижает. Наверное, она успела сильно привязаться к Адаму. Пожалуй, он даже стал частью ее жизни. Она до сих пор с радостью вспоминала, как спокоен был сон в кольце его сильных рук и какой удивительный кокон душевного тепла обволакивал ее в его присутствии. Это всегда пробуждало у нее в сердце ответное тепло, которое становилось сильнее, стоило Адаму прижать ее к себе, а ей опустить усталую голову на знакомую широкую грудь: каждую ночь она наслаждалась этим волшебным ощущением, уносившим ее на волнах покоя и умиротворенности. Зато Адам, судя по всему, ничего подобного не испытывал. Он просто считал заботу о ней своим долгом, а потом решил, что выполнил его до конца, за что Аманда будет ему бесконечно благодарна. Вот если бы только…

Несмотря на усталость, Адам так и не сомкнул глаз до самого утра, радуясь тому, что может укрыться от всех любопытных в предоставленной лейтенантом комнате. Он смотрел в потолок, но не видел его грубой, неровной поверхности, а снова и снова вспоминал милое прелестное лицо, огромные сияющие синие глаза, маленький нежный рот в радостной, счастливой улыбке, от которой всегда появлялась эта чудесная соблазнительная ямочка. Сколько раз он мечтал приникнуть к ней губами! Карстерс без конца вертелся на узкой койке, не в силах забыть одну неприятную сцену.

Том Хиггинс, чья грубая плоская физиономия сильно покраснела от поглощенного количества рома, лукаво подмигнул таким же, как он, солдатам, и бесцеремонно хлопнул Адама по плечу.

— Ну, старик, тебе будет что вспомнить! Это же надо — провести целую неделю в лесу вдвоем с маленькой шалуньей, по которой давно сходит с ума наш Роберт Хандли! Пока он тут стонал да плакал, не надеясь уж увидеть своего ангелочка, ты, значит, с крошкой отдыхал в лесу, а? Скажи-ка, Адам, ты сдал ее на руки Роберту в целости и сохранности или малость подправил в ней кое-что такое, о чем бедолага Роберт узнает слишком поздно?

Том явно перепил рому, иначе он бы вовремя заметил, как побагровел от ярости Адам, вынужденный слушать его разглагольствования. Адам заговорил тихо, но полный гнева голос прозвучал как крик в напряженной тишине, повисшей в столовой:

— Том Хиггинс, послушай, что я скажу, и запомни навсегда. Ты сильно пожалеешь, если будешь говорить плохо об Аманде Старкуэдер. Я нашел ее, раненную, в лесу, как она объяснила при всех своему жениху. Она вела себя так, как и положено себя вести юной леди, и я относился к ней со всем необходимым почтением. И если впредь я услышу хотя бы намек на то, что может ее оскорбить, пеняй на себя! — Адам улыбнулся, но в его зеленых глазах было столько злости, что бедный шутник побледнел и опустил голову. — Ну, Том, ты все понял?

У Тома почему-то моментально пересохло во рту, и он явно с трудом произнес:

— К… конечно, Адам. Я… я же просто шутил, ты ведь знаешь!

— Ну так впредь воздерживайся от подобных шуток. — Адам наконец-то отвел грозный взгляд от обливавшегося потом Тома и уткнулся в свою тарелку. Покончив с обедом, он молча встал и вышел.

Сейчас, лежа в одиночестве в сумраке тесной каморки, Адам не мог не признаться, что был готов прикончить этого шутника на месте, скажи тот еще хоть слово. Господи Боже, как же ему хотелось снова обнять Аманду! Ведь впервые за всю неделю она не спала у него на груди… Интересно, скучает ли она хоть немного по нему? Впрочем, надеяться на это довольно глупо. Ведь теперь, получив обратно своего ненаглядного Роберта, она напрочь забыла о том, что Адам вообще существует на свете. Судя по тому, как по-хозяйски поглядывал на нее этот парень, он не станет тянуть со свадьбой, после чего Аманда будет спать у него на груди, и он будет заниматься с ней любовью… От отчаяния руки Адама сами собой сжались в кулаки с такой силой, что побелели пальцы.

— Проклятие! Проклятие! — без конца говорил он в темноту. Мысли об Аманде не давали ему покоя, и неожиданная утрата заставляла его погружаться все глубже в пучину отчаяния… Ему казалось невероятным то, что еще несколько дней назад он и понятия не имел ни о какой Аманде, тогда как теперь внезапная разлука с девушкой, о которой станет заботиться кто-то другой, сделала его будущее бескрайней, мрачной пустыней.

На Адама накатил приступ горького, язвительного смеха, он снова и снова мысленно издевался над собой. Надо же, какой опытный, искушенный в сердечных делах мудрец! Как ловко он сумел разобраться в собственных чувствах! Возомнил, будто сумеет выбросить ее из головы, стоит им вернуться в форт Эдуард. Будто увлечение девушкой исчезнет, как случалось прежде — много-много раз.

Будто его влечение к ней исключительно физическое. Ему некуда торопиться, он сумеет все как следует проверить, прежде чем убедится в глубине собственных чувств… Ну что за болван?! Самоуверенный болван! Неужели непременно нужно было увидеть ее в объятиях другого, чтобы поверить в свою любовь?! А теперь он потерял ее, и слишком поздно что-то предпринимать, слишком поздно!

— О Господи… — стонал Карстерс. Он буквально корчился от боли, стоило вспомнить, как Аманда обнималась с Робертом, как его руки жадно приподнимали ее над землей, как он впился в ее податливые, мягкие губы, наслаждаясь их свежим, медовым вкусом. Боль от этой потери становилась все сильнее, она вонзалась в самое сердце острыми клыками и терзала, и рвала его на части, пока не сделалась невыносимой. Нет, он не в силах был смириться со злодейкой-судьбой, лишь на короткое время одарившей его счастьем быть вместе с Амандой ради того, чтобы навеки их разлучить. Адам не знал, что делать, в отчаянии он даже закрыл руками глаза, надеясь заслониться от нескончаемых видений. И перенес еще одно потрясение, когда понял, что его лицо стало мокрым от слез…

Слезы сменились громким истерическим хохотом. Бедняга никак не мог остановиться, он смеялся и плакал, повторяя:

— Дурак! Несчастный дурак!

Первые розовые проблески зари застали Адама в том же состоянии — он так и не смог сомкнуть глаз. Он устало выругался и решил, что лучше подниматься и браться за дела, чем без толку отлеживаться в постели. Решившись, он встал, оделся и направился на поиски припасов, необходимых для пешего путешествия до форта Карильон. Не прошло и часу, как его дорожный мешок был туго набит и увязан, но разведчик все еще не спешил уйти, хотя даже себе не желал признаваться в истинной причине своей задержки. Наконец, просидев в тяжких раздумьях еще какое-то время, он направился к молодому часовому на посту возле ворот.

— Джек, ты не знаешь, куда определили на ночлег ту девушку, которую я привел вчера?

— Жена капитана Митчелла забрала ее к себе на квартиру. Она сказала, что мисс Старкуэдер будет оставаться у них, пока не выйдет замуж за поселенца по фамилии Хандли.

Стараясь не поддаваться новому приступу боли, зародившемуся глубоко в груди, Адам решительно направился в указанном направлении и тихонько постучал в дверь капитанской квартиры. Ответа не последовало, но он и не ожидал его на столь тихий стук в такой ранний час. Карстерс нажал на ручку — оказалось незаперто, и он осторожно вошел в тесную гостиную выделенной капитану квартиры. Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, Адам не спеша осмотрелся в убого обставленной комнате. В углу он увидел небольшой, грубо сколоченный стол — судя по наваленным бумагам, книгам и очиненным гусиным перьям, капитан использовал его для работы. Адам продолжал осмотр. В противоположном углу был устроен камин, вокруг которого сгрудились примитивные стулья с прямыми спинками, одно кресло с истершейся обивкой и большой, в тон кресла, диван. Некрашеный пол из дубовых досок в том углу был застлан выцветшим дырявым ковром.

Ему показалось, что кто-то шевельнулся на диване. Адам прищурился и увидел, как из-под одеяла выскользнул знакомый серебристый локон. Он на цыпочках подобрался поближе, приподнял край одеяла и залюбовался милым лицом спящей красавицы. Ему хотелось навеки запечатлеть в самой глубине души эту дивную картину! Впрочем, он и так не сомневался, что не забудет ее до самой смерти, даже если и попытается нарочно выбросить из головы.

— Аманда, — произнес он шепотом, благоговейно прикоснувшись губами к шелковистой щеке. — Аманда, проснись.

Медленно, неохотно длинные ресницы приподнялись, открывая сонные, ослепительно синие глаза, которые наполнились светом и жизнью в тот же миг, как девушка узнала окликавший ее голос.

— Адам! Ну куда ты пропал? Мы искали тебя, но ты скрылся так неожиданно. А что ты здесь делаешь в такой час? Еще даже не рассвело.

— Я пришел попрощаться, Аманда.

— Попрощаться?.. — Аманда застыла от удивления, не поверив своим ушам. Как, разве он уже уходит? Но ей вовсе не хотелось расставаться так скоро! — Но почему, Адам? Почему ты должен так рано уйти?

— Генерал Уэбб лично попросил меня раздобыть кое-какие сведения о форте Карильон, поскольку я лучше всех знаком с его окрестностями. Он считает, что моя помощь может оказаться чрезвычайно важной. Аманда, я не хотел уходить, не попрощавшись с тобой, но должен попросить держать все в тайне — иначе генерал Уэбб больше не захочет иметь со мной дела.

— Конечно, Адам, — машинально пообещала она. — Но ты хоть можешь сказать, когда вернешься?

— Этого я и сам не знаю. А что, неужели ты станешь по мне скучать? — Адам говорил легко и небрежно, однако его сердце вдруг отчаянно забилось от глупой надежды, что его попросят остаться.

— Но ты ведь тогда можешь пропустить нашу свадьбу! Роберт хочет, чтобы мы поженились как можно скорее. Он собирался сделать это прямо завтра. Но Бетти заявила, что мне нужно не меньше недели, чтобы отдохнуть и окончательно прийти в себя.

Эти слова о свадьбе причинили Адаму такую боль, что он не обратил внимания на неуверенный, растерянный тон Аманды. Ведь исчезла последняя надежда. Отчаяние было столь велико, что теперь Адам думал лишь о том, как бы поскорее сбежать отсюда, чтобы прекратить эту бесконечную пытку.

— Да, наверное, мне придется ее пропустить. — Он медленно выпрямился. — Прости, что я не смогу быть здесь в день твоей свадьбы. Я ведь заскочил на минутку, чтобы попрощаться. — Он двинулся к двери, но замер на полпути, услышав голос Аманды:

— Адам, погоди!

Он едва успел развернуться, как Аманда приникла к нему, крепко обняв и уткнувшись лицом в его широкую грудь.

— Ох, Адам, я так буду по тебе скучать! — Она не просто плакала — она рыдала, содрогаясь всем телом. Адам осторожно приподнял ее лицо, ласково сжимая в ладонях.

— И я тоже буду по тебе скучать — даже больше, чем ты думаешь! — нежно промолвил он. А потом, почти касаясь губами ее губ, прошептал: — Аманда, ты поцелуешь меня на прощание?

Получив в ответ короткий утвердительный кивок, Адам медленно наклонился, наконец-то испробовав на вкус ее губы. Мгновенная вспышка восторга поглотила все мысли, всю боль: одна рука как бы сама легла ей на затылок, а другая — на талию, прижимая все сильнее и сильнее. Осторожными, мягкими движениями губ он заставил Аманду приоткрыть рот, отчего поцелуй стал еще более интимным. Испытанное при этом наслаждение превосходило самые смелые мечты: Адам не в силах был насытиться волшебным, пряным вкусом нежных губ и рта. Напротив, поцелуй разбудил еще более сильный, страстный голод. Еще никогда в жизни Адам не желал женщину так неистово.

Медленно, неохотно, дюйм за дюймом он отодвигался от ее рта, ибо понимал, что испытал его волшебный вкус в первый и последний раз в жизни. Юношу била такая сильная дрожь, что он не в состоянии был заметить ответный трепет, от которого содрогалось все ее хрупкое тело. Не говоря ни слова из страха, что голос может ему изменить, Адам легонько погладил пальцами раскрасневшиеся губы, резко повернулся и вышел, оставив Аманду одну.

Она еще долго стояла неподвижно, ошеломленная вихрем событий и чувств, налетевшим на нее за несколько последних часов. Наконец, словно внезапно вернувшись к жизни, девушка метнулась к окну, чтобы посмотреть, как Адам поднимает с земли свой дорожный мешок. Вот он накинул на плечи грубые лямки, вот часовой открыл ворота, и разведчик, покинув крепость, скрылся из виду.

Охватившее Аманду чувство утраты оказалось болезненно острым. Она показалась себе покинутой и невероятно одинокой. Она даже вынуждена была отругать себя за столь глупое самочувствие. Ведь Роберт был тут, при ней, и все же она не могла отделаться от странного ощущения неполноты окружающего мира. Не в силах бороться с горем и смятением, она вернулась на диван, укрылась с головой одеялом и плакала, плакала без конца, пока не заснула.

Обуревавшие Аманду растерянность и смятение нисколько не уменьшились и в последующие дни. Роберт, способный думать только о своей любви, с нетерпением дожидался свадьбы, отсроченной на неделю благодаря похвальной стойкости Бетти Митчелл, которая, на счастье Аманды, добровольно взяла на себя заботу о ней.

— Неужели у тебя нет совести? Ты хочешь немедленно затащить в койку это несчастное дитя и устроить себе первую брачную ночь, не обращая внимания ни на ее раны, ни на горе и усталость от пережитого? — сердито напирала она на Роберта, который отвел ее в уголок и в очередной раз попытался перенести свадьбу на более ранний срок.

— Бетти, разве я похож на такого жестокого типа? — отвечал он вопросом на вопрос. — Неужели ты считаешь, что я способен забыть о ее горе и ранах и вести себя недостаточно осторожно и нежно? Я же не просто хочу ее — я ее люблю! И никогда не посмею причинить ей боль!