Техасская звезда - Плененные любовью

В ответ на эту шутку Адам громко расхохотался, а потом в душевном порыве наклонился и чмокнул ее в щеку, весело блестя глазами. Все еще звеневшим от смеха голосом он сказал, поднимаясь на ноги:

— Твой чай уже почти готов.

Через пару минут ей предложили подкрепиться горячим чаем с печеньем.

Аманда приподнялась на локте, взяла кружку и осторожно сделала несколько глотков, наслаждаясь крепким ароматом и теплом, растекавшимся по всему телу.

Очень быстро она почувствовала, что устала. Адам сидел рядом. Он поддерживал больную за плечи, пока она пила.

— Аманда, я добавил в чай капельку рому, чтобы ты поскорее окрепла. Ты должна выпить все до конца. И обязательно съешь печенье.

Адам с улыбкой следил, как Аманда выполняет его просьбу — старательно допивает чай и жует засохшее печенье. Потом он помог ей улечься и заботливо подоткнул края одеяла.

— От рома тебя наверняка потянет в сон, — пояснил он, заметив, как отяжелели ее веки. — Спи, сколько захочешь. Ничего не бойся. Я буду охранять тебя.

Действительно, Аманда заснула буквально через минуту.

Во сне она снова увидела индейские томагавки, рассекавшие головы беспомощных жертв, услышала жалобные предсмертные стоны и пронзительные воинственные вопли измазанных кровью дикарей, сдиравших скальпы. Бедняжка увидела залитое кровью бездыханное тело отца, искаженное лицо убитой у нее на глазах матери и Роберта, падавшего на землю в тот миг, когда за ней погнался озверевший от крови индеец. Снова слышалось его тяжелое хриплое дыхание, и его ужасный томагавк взметнулся у нее над головой. Аманда закричала изо всех сил, стараясь вырваться из этого кошмара — и обнаружила, что ее обнимают ласковые, сильные руки. Обливаясь слезами, она доверчиво уткнулась лицом в широкую, теплую грудь.

Мягкий голос Адама лился бальзамом на истерзанную душу:

— Не плачь, Аманда, это всего лишь сон. А теперь ты проснулась, ты со мной, и тебе нечего бояться.

— Нет-нет! — возражала она, содрогаясь от рыданий. — Это не было сном! Этот кошмар был наяву — самый ужасный, страшный кошмар! Да, я уже проснулась, но они все равно мертвы! Мама, и папа… — Она все еще не могла считать погибшим и Роберта. — Как я их всех ненавижу: и французов, и индейцев…

Адам по-прежнему прижимал ее к себе и ласково гладил по голове, дожидаясь, пока душераздирающие рыдания затихнут. Аманда наплакалась, помолчала, чтобы набраться сил, и едва слышным, охрипшим от плача голосом поведала всю историю падения несчастной британской крепости, а под конец добавила, не в силах сдержать ярости:

— Они убийцы — все, все до одного! Они убивают беззащитных, без причины и без жалости!

Не сводя глаз с искаженного мукой милого лица, Адам всем сердцем разделял ее гнев.

— Я не знаю, что сказать тебе в утешение, Аманда. Да, ты права, но бессмысленными же сто костям и успели запятнать себя обе враждующие стороны. Иногда мне даже кажется, что все мы стали заложниками ненасытной алчности Англии и Франции, развязавших эту войну. Форту Уильям Генри особенно не повезло — ведь он стоял у озера Георг и перекрывал французам путь на север, в Канаду. Ты должна уже понимать, что в этой глуши путешествовать по воде проще всего, а значит, форт был обречен заранее: его должны были либо захватить, либо вовсе уничтожить. К несчастью, французы оказались более дальновидными в своих отношениях с индейцами, чем мы, британцы. Им удалось внушить индейским вождям, что их Людовик XV — это Великий Белый Отец. И теперь дикари вообразили себя его детьми и надеются на поддержку и щедрые дары в награду за помощь в войне против нас… Да будет тебе известно, Аманда, что до начала войны мы с родителями прекрасно жили в этих лесах в мире и дружбе с индейцами. По большей части это были добрые и порядочные соседи. Но после того как французы настроили здешние племена против мирных поселенцев, однажды, я вернулся домой и обнаружил остывшее пепелище и мертвых родителей, с которых содрали скальпы — точно так же, как и с твоих.

Адам долго молчал после этого признания. Аманда смотрела на него с печалью и сочувствием. Юноша ободряюще пожал ей руку и продолжил:

— Самое страшное заключается в том, что все эти жестокости и разрушения совершенно бессмысленны, не так ли, Аманда? Вот почему я так долго избегал участия в этой бойне, однако был вынужден принять окончательное решение после того, как негодяи убили моих родителей.

Мое мнение таково: если уж здешними землями должна править одна из европейских стран — хотя мне и непонятно, почему мы не имеем права сами заниматься своими делами, — я бы предпочел считаться подданным Британии.

Адам взглянул на Аманду, тихонько отвел светлые пряди от ее заплаканного лица и вытер нежные щеки своей сильной, загрубевшей от мозолей ладонью. Она благодарно улыбнулась ему. Понимая, как ей сейчас нелегко, Адам постарался заговорить о другом.

— Аманда, по-моему, твое платье уже высохло. Ты не хотела бы одеться?

На миг она опешила от стыда. Измученная, истерзанная горем, она совершенно не помнила о своем более чем неприличном виде. Залившись краской, она выпалила:

— Да, Адам, я очень хочу!

Он поднялся на ноги, подал девушке платье и поспешил отвернуться, чтобы дать ей спокойно одеться. Не прошло и минуты, как сзади раздался тихий стон. Испуганно обернувшись, Адам увидел, что девушка падает навзничь. И без того бледное личико стало белее мела, на высоком чистом лбу и нижней губе заблестели мелкие капельки пота. Адам понял, что у бедняжки не хватило сил даже надеть платье.

— Ах я дурак! — обругал себя Адам, подхватил Аманду и осторожно положил обратно на одеяло. — Мне следовало тебе помочь! — Стискивая безвольные холодные руки, он с тревогой всматривался в ее лицо, к которому медленно возвращалась краска, пока наконец взор синих глаз не стал осмысленным.

— Адам, — в ее слабом голосе явно прозвучал стыд, — я не могу сама застегнуть платье. — Щеки, только что испугавшие его мертвенной бледностью, моментально порозовели, бедняжка смущенно потупилась и прошептала: — Пожалуйста, ты не мог бы мне помочь?

Адам молча помог ей сесть, уселся рядом, привлек к себе, как будто собирался обнять, откинул с плеча ее длинные густые волосы. Его пальцы коснулись гладкой, нежной кожи — расстегнутое платье едва прикрывало ей спину, — и тут же вспыхнуло сильнейшее желание ласкать и ласкать ее без конца, чтобы почувствовать эту дивную кожу всей ладонью.

Испугавшись, что не сможет справиться с собственными чувствами, Адам как можно быстрее трясущими руками застегнул все пуговицы и отодвинулся от Аманды, едва переводя дух и стараясь не замечать, как бешено колотится сердце. Как ни странно, но болезненная, неестественная бледность лица нисколько не умаляла ее красоту. Даже темные круги под глазами не портили Аманду, а делали синеву огромных глаз настолько густой, что Адам готов был вот-вот утонуть в их загадочной глубине. Мысленно проклиная про себя эту ее милую детскую невинность, он отвел глаза, спасаясь от лукавого колдовского взгляда, и снова уложил больную.

— Ты бы лучше поспала, — грубовато заявил он, старательно избегая смотреть ей в лицо. — Я буду тут, поблизости. Нужно проверить силки.

С этими словами он встал и отошел, предоставив Аман-де гадать о причинах столь неожиданной резкости. Однако ей так и не удалось ни до чего додуматься, так как уже через минуту ею овладел глубокий сон.

Немного времени спустя Аманда проснулась и ощутила аппетитный аромат жаркого. Девушка осторожно уселась, и в тот же миг Адам, возившийся у костра, быстро обернулся. Аманда с радостью убедилась, что напугавшая ее резкость исчезла без следа и на суровом лице снова сияет дружеская улыбка. От ее ответной улыбки у Адама сильнее забилось сердце, и он как завороженный уставился на удивительные ямочки на щеках. Несомненно, эта маленькая шалунья при желании могла бы вить из него веревки — причем не особенно утруждаясь. Юноша встал и подошел поближе.

— Адам, что это за чудесный запах?

— Сегодня, сударыня, у нас на ужин будет жаркое из фазана!

Весело хохоча, Адам легко, словно ребенка, поднял Аманду и, не желая признаваться даже самому себе, что прижимает ее слишком сильно, отнес к костру. Он ловко усадил девушку на бревно. Оторвав от сочной золотистой фазаньей тушки мясистую ножку, протянул Аманде. Он стоял рядом и придерживал ее за плечи, пока она ела.

Нежное, ароматное мясо было съедено быстро — Аманда даже сама удивилась проснувшемуся вдруг аппетиту. Она поглядывала на доброго великана, сидевшего рядом. Наконец Адам заметил ее взгляд и пристально посмотрел ей в лицо. Она нерешительно промолвила, отвечая на его немой вопрос:

— По крайней мере в одном мне здорово повезло. Хорошо, что меня нашел ты, а не кто-то другой!

Юноша смущенно отвернулся к костру, а внутренний голос еще долго радостно повторял: «Это тебе, тебе повезло!»

Яркий солнечный день догорал, унося тепло. Вместе с темнотой на лес опускалась прохлада. Аманда вздрагивала, лежа на постели, великодушно устроенной для нее Адамом. От его внимательного взгляда не укрылось, что больную бьет озноб, и он стал щупать ей лоб, опасаясь возобновления лихорадки.

— Нет, Адам, я не заболела снова. Просто немного озябла, вот и все.

Адам торопливо налил горячего чаю в их единственную кружку, не забыв добавить туда рому, и вложил ей в руки;

— Вот, выпей-ка это. Сразу согреешься.

Пока Аманда пила, он вытащил из мешка второе одеяло и закутал ее потеплее. Непривычная к спиртному, девушка почти моментально почувствовала действие крепкого напитка и задремала. Лениво приподняв веки, она вдруг обнаружила, что Адам пододвинул бревно к самому костру и устраивается рядом с огнем в надежде согреться от его тепла. Оказывается, она все еще лежала, закутанная в оба одеяла, и в смущении от такой беспечности Аманда поспешила окликнуть нового друга:

— Адам, ночь будет очень холодной. Пожалуйста, возьми у меня одно из этих одеял! Я и так не почувствую сырости, вот увидишь!

— Нет, Аманда, тебе оно нужнее, чем мне. А я старый бродяга. И привык спать на голой земле, не боясь сырости.

Понимая, что это Адам говорит нарочно, Аманда неловко приподнялась и стала стаскивать с себя одеяло. Адам вскочил и направился к ней. Он наклонился и поправил одеяло, приговаривая:

— Аманда, я же сказал, что тебе оно нужнее. Лучше поскорее засни.

— Я не собираюсь спать под двумя одеялами, когда у тебя нет ни одного! — Ее голос звучал тихо, но твердо.

— Ну а я не собираюсь забирать у тебя ни одно из этих одеял! — не менее упрямо возражал Адам, глядя в полыхавшие возмущением синие глаза.

Аманде стало ясно, что дальнейший спор ни к чему не приведет. Она на миг задумалась и как ни в чем не бывало заявила:

— Ну тогда тебе придется просто разделить со мной оба одеяла. Иди сюда. Укроемся вместе. — Она приподняла край одеяла. — Нам обоим будет тепло.

Он выглядел настолько огорошенным, что Аманда рассмеялась.

— Адам, я понимаю, что это выглядит ужасно неприлично, но не сомневаюсь, что тебе можно доверять, и к тому же вряд ли мне есть что от тебя скрывать, — мучительно покраснев от стыда, она все же продолжала с прежней решимостью: — Если ты согласишься разделить эти одеяла со мной, я с радостью это сделаю.

Заметив, как растерянность на его физиономии снова сменяется упрямством, Аманда торопливо добавила:

— Если уж на то пошло, Адам, я вообще согласна воспользоваться твоими одеялами только на таком условии!

Адам пытливо разглядывал ее несколько долгих минут, пока не понял, что не сумеет переубедить, и наконец улыбнулся.

— Как прикажете, сударыня!

Адам быстро забрался под одеяло и прижал к себе Аманду чтобы обоим было потеплее.

— Ну, теперь ты будешь спать?

— Как прикажете, милорд, — послышался тихий ответ. Она лукаво подмигнула Адаму и тут же закрыла глаза, все еще улыбаясь.

Аманда заснула в ту же минуту и не видела его ответной улыбки, а Адам не мог заснуть еще целый час — чувства, что порождала в нем эта дружеская близость, были намного сильнее, чем он мог предположить.

Ром, щедро добавленный в чай, оказался превосходным успокоительным, однако на протяжении ночи Аманда несколько раз просыпалась. И всякий раз приходила в замешательство, обнаружив возле себя мужчину, даже во сне не разжимавшего объятий. Не сразу она вспоминала, что сама предложила ему спать вместе. Но как ей вообще могло прийти в голову такое предложение?.. Наверняка и мама, и папа пришли бы в ужас, узнав про такое. Но теперь они оба мертвы, а стало быть, не способны расстраиваться из-за поведения своей дочери. Зато Роберт, тот бы разозлился не на шутку, если бы узнал, что Аманда проспала ночь в объятиях другого мужчины! Но скорее всего Роберта также не имело смысла считать живым — ведь она видела своими глазами, как он упал. Впрочем, как ни крути, но ее нынешнее состояние все равно не вписывалось в рамки приличий, которые ей внушали.

Да, благовоспитанным барышням не полагается спать так, как спит она. Но ведь этот человек спас ей жизнь!..

Аманда приподняла голову, чтобы взглянуть на лицо Адама, освещенное полной луной.

Она снова подумала, что ее спаситель весьма привлекателен. Волосы были, как у мальчишки, взъерошены. Аманда залюбовалась красивым лицом. Ей нравилась ямка на подбородке. Она впервые познакомилась с мужчиной, у которого на подбородке была такая ямка. Рука как бы сама потянулась потрогать эту ямку, пока Адам спит. Тот беспокойно заворочался, и Аманда виновато прикрыла глаза; а вдруг он сейчас проснется и рассердится на нее? Но прошло несколько минут, все было спокойно, и она решилась глянуть сквозь полуопущенные веки. Адам спал все так же крепко. Набравшись храбрости, Аманда продолжила разглядывать обращенное к ней лицо. Ее взгляд скользнул ниже, на мощную шею, и надолго задержался на необычайно широких и сильных плечах. Сквозь расстегнутый ворот рубашки виднелись колечки золотистых волос у него на груди. У Аманды вырвался невольный смешок — эти самые волосы ужасно щекотали нос, пока она спала, прижимаясь к его груди, всего лишь пару минут назад. И тут наконец память вернулась к ней полностью. Что бы сейчас было, если бы она не предложила поделиться одеялом? Ее спаситель, так самоотверженно отказавшись забрать у нее одно одеяло для себя, был бы вынужден ежиться от холода всю долгую ночь, безуспешно пытаясь согреться у костра, который давно уже еле тлел. А ведь этот чудесный, щедрый человек уже дважды успел спасти ей жизнь за последние сутки! Нет, она поступила правильно, предложив вместе укрыться одеялами, и как бы странно это ни выглядело, ей нечего было бояться — в этом Аманда нисколько не сомневалась! При желании он мог бы давно воспользоваться своим превосходством, чтобы причинить ей вред, однако неизменно проявлял уважение и сочувствие. Аманда знала, что родители поняли бы ее, если бы были живы Ей оставалось лишь надеяться, что и Роберт тоже поймет ее.

Аманда снова перевела взгляд на загорелое лицо: брови сурово сошлись в одну черту — видимо, из-за тревожного сна — и улыбнулась, впервые за долгое время чувствуя себя спокойной и умиротворенной. Приподнявшись, она легонько поцеловала Адама в ямку на подбородке и шепнула:

— Спасибо тебе, Адам!

Затем она опустила голову ему на грудь, заснула и проспала до самого утра.

Проснувшись, Аманда поняла, что день уже давно наступил — солнце высоко сияло в лазурном небе. Адама нигде не было видно. Она позвала его, но он не отозвался. Лесная тишина стала казаться ей угрожающей. Аманда крикнула громче, так что под сводами леса прокатилось гулкое эхо, — ответа не последовало. Внутри все сжалось от страха. В памяти возникли налитые кровью черные глаза и занесенный над ней острый томагавк. Где же Адам? Надо немедленно его найти!

Аманда попыталась выбраться из одеял, но, услышав чьи-то шаги, замерла от ужаса. Она оглянулась, как затравленный зверь, и увидела Адама. Он вышел на поляну с добытым кроликом в руках.

— Похоже, что у нас сегодня будет пир, Аманда, — похвастался он с добродушной улыбкой. Но уже в следующий миг отбросил в сторону добычу и кинулся к девушке, заметив, что она чем-то встревожена. — Что такое, Аманда? Что случилось? — спрашивал он, заботливо щупая ей лоб. Может, у нее снова лихорадка? Нет, лоб прохладный. — Ты увидела что-то и испугалась? У тебя что-то болит?

Но Аманда не отвечала, и Адам в отчаянии схватил ее за плечи и сильно встряхнул. Широко распахнув полные ужаса глаза, несчастная несколько раз громко сглотнула, прежде чем обрела дар речи:

— Я проснулась, а тебя нигде нет. И я подумала, что ты меня бросил…

Девушка потупилась под его возмущенным, пронзительным взглядом. Он переспросил, не веря своим ушам:

— Что… что ты подумала?

Последовала долгая, мучительная пауза, наконец с его уст слетел горький смешок. Он крепко прижал к себе Аманду своими сильными, загорелыми руками и прошептал:

— Ах ты, маленькая дурочка. Да как такое могло взбрести тебе в голову? Разве ты не видишь, как я привязался к тебе? — Его голос как-то странно задрожал и прервался, и он добавил что-то невнятно, уткнувшись в теплую макушку.

Аманда обмякла у него на груди — за несколько минут паники она израсходовала те жалкие силы, что успела накопить. Адам встал, не выпуская ее из объятий, отнес поближе к огню, усадил и торжественно промолвил:

— Пора завтракать, сударыня!

Остаток утра Аманда провела в полудреме, наблюдая за тем, как Адам готовит пойманного кролика. Время перевалило уже за полдень, когда она попыталась встать, не в силах оставаться равнодушной к сверканию золотистых солнечных лучей на водной глади прозрачного озера. Как только Адам заметил, что Аманда поднялась, он быстро подошел к ней.

— Что ты делаешь? Если тебе что-то нужно — просто скажи мне. Я подам. Тебе вовсе ни к чему зря расходовать силы. Они еще понадобятся, когда придется пешком возвращаться в форт Эдуард.

Поначалу Аманда разозлилась на Адама из-за его чрезмерной опеки. А когда вспомнила, что он упомянул о форте Эдуард, растерялась. Возвращаться в форт Эдуард! Адам сказал правду — им непременно придется вернуться. И впервые за эти дни Аманда задала себе вопрос: а ради чего ей возвращаться? Она потеряла родителей, дом — она потеряла вес. А Роберт!.. Мысли о нем все еще причиняли невыносимую боль, ведь в глубине души она начинала верить, что он тоже погиб! Так куда ей податься? Может, к тете Маргарет? Но ей и так едва удается сводить концы с концами. И Аманда вовсе не желает становиться «лишним ртом». Нет, пожалуй, ей просто пока не стоит думать о будущем.

Прервав размышления, она обнаружила, что Адам по-прежнему не сводит с нее сердитого взгляда в ожидании ответа, И с чего он так разозлился?

— Адам, я только хотела пойти к озеру и умыться.

Юноша нахмурился. Он опять сорвался и повел себя непростительно грубо. Почему его так возмутила ее первая попытка сделать что-то самостоятельно? Ответ быстро нашелся — ясный и недвусмысленный. Его радовало, что Аманда была зависима от него из-за болезни. И он очень хотел бы продлить эту зависимость. Хотя ему доставляло удовольствие видеть, как она выздоравливает. Однако в то же время он приходил в отчаяние от того, что она поправляется так быстро, а значит, скоро перестанет нуждаться в его постоянной опеке.

— А ты не слишком спешишь, Аманда? Ты даже ходишь еле-еле! И я боюсь, что ты ослабеешь и свалишься в воду, а чего доброго, еще и простудишься.

— Я не такая неженка, как ты считаешь, Адам. И прекрасно со всем справлюсь. — В ее звонком голоске послышалось упорство.

Адам помог Аманде подняться на ноги. Она постояла, покачнулась, но все же потихоньку пошла к озеру. Сделав «сколько шагов, она почувствовала резкую боль в ноге, в месте змеиного укуса. Девушка непременно упала бы, если бы сильная рука Адама не легла ей на талию, что помогло удержаться на ногах. С его помощью она все же добралась до кромки воды и бессильно опустилась на песок.

Едва слышно пробормотав «спасибо», Аманда нарочно потупилась, не желая отвечать на укоризну, которая наверняка была в его взгляде. Она нерешительно выпрямила ноги и погрузила их в воду, нагревшуюся на отмели до температуры парного молока. Потом зажмурилась и подставила лицо солнцу.

Придя к выводу, что в его услугах пока нет нужды, Адам решил вернуться к костру. При взгляде на миниатюрную фигурку у воды он слишком живо вспомнил ту первую ночь, помнил ощущение гладкой, нежной кожи, прижатой к его разгоряченному телу в те минуты, когда он держал в воде.

— Позовешь меня, когда кончишь. Не вздумай сама идти обратно, — бросил он через плечо и поспешно ушел. Аманда машинально кивнула, занятая какими-то своими, неведомыми ему мыслями.

Адам крепился, не позволяя себе оборачиваться. Он шел обратно к костру, несмотря на сильнейшее желание любоваться без конца прекрасным созданием. Опустившись на бревно, лежавшее у костра, юноша замер, уперев локти в коленки и сжав ладонями лицо, раскрасневшееся от стыда. Да что с ним творится? Да, она прекрасна и невинна, но она еще совсем ребенок — особенно для такого опытного взрослого мужчины, каким считал себя Адам. Плотское желание было хорошо знакомо Адаму. Он испытывал его много раз по отношению ко многим женщинам, однако глубокая, невероятная нежность, разбуженная в нем Амандой, вкупе с потрясающим по силе желанием и порывами постоянно опекать и защищать ее от всего плохого буквально раздирали его на части. Стоило ему увидеть эту малышку, как ослабело даже то нестерпимое пламя ненависти, что побуждало его выполнить клятву, данную на могиле родителей, — все подавили чары прекрасного чистого создания, которое увлеченно плескалось сейчас на берегу, что-то приговаривая себе под нос.

«Держи себя в руках, парень!» — говорил ему внутренний голос. Да, конечно, он все понимал. Не пройдет и недели, как девчонка окрепнет настоль» о, что сможет отправиться в форт Эдуард, а там его опекунство наверняка закончится. И он постарается забыть эту красотку. Одни мучения от нее! Глубоко вздохнув, он поворошил угли и снова занялся приготовлением еды. Пока Аманда дремала, ему удалось насобирать даже пару горстей сочных, спелых ягод. Это должно было внести какое-то разнообразие в их меню. Он припрятал их в надежде преподнести Аманде сюрприз и поднять аппетит. Теперь Адам не смог удержаться и мысленно высмеял свое поведение. Прямо как мальчишка, очумевший от первой любви. Адам даже потряс головой — ну кто поверит, что он еще способен на такие глупости?

Тем ни менее юноша ничего не мог с собой поделать и постоянно следил за тем, что творится на берегу озера.

Аманда обтирала шею и плечи влажным куском ткани, Адам тут же вспомнил, с какой осторожностью сам не так давно вытирал ее хрупкое тело, молочно-белое в лунном свете: округлые, юные груди с чудесными розовыми сосками, даже тогда показавшимися необычайно соблазнительными, невероятно тонкая талия, стройные бедра, еще только начинавшие приобретать женственную округлость, и там, между ними… Черт побери! Адам отругал самого себя и пересел так, чтобы не видеть Аманду. Он ведет себя как дурак!

Прошла целая вечность, прежде чем Адам услышал голос Аманды:

— Адам, я умылась. Ты велел, чтобы я тебя позвала. Хотя ему хотелось помчаться к ней со всех ног, он не спеша двинулся к берегу: на хмуром, озабоченном лице невольно отразилась терзавшая его внутренняя борьба.

Это удивило и даже напугало Аманду. Да, он сам просил позвать его, потому что считает себя ответственным за нее, но вряд ли испытывает радость от такой обузы. И девушка мысленно пообещала себе с еще большей благодарностью и почтением воспринимать все, что Адам для нее сделает. В результате ответом на его мрачную мину были признательная улыбка и искренний взгляд синих глаз, поразивший его в самое сердце.

После этого он просто не в силах был позволить ей передвигаться самой, а просто подхватил на руки и понес к костру — к тому же это давало ему возможность снова прикоснуться к ее прекрасному телу, прижать к себе.

— Адам, если ты так и будешь носить меня на руках, я разучусь ходить, — шутливо возмутилась она.

— Ты еще успеешь нагуляться, — ответил он грубо, затем опустил ее на одеяло и отвернулся к огню.

Но не прошло и нескольких минут, как он снова посмотрел, что же делает Аманда. Девушка запустила пальцы в волосы и старалась привести в порядок спутанные пряди. Заметив, что за ней наблюдают, она пожаловалась:

— С моими волосами произошло что-то ужасное. Если я их не распутаю, то придется постричься.

Остричь такие волосы?! Эти чудные шелковистые волосы?! Никогда! Он ни за что такого не допустит!

Адам молча полез в мешок. На самом дне был спрятан слегка пожелтевший костяной гребень — одна из немногих мелочей, чудом уцелевших в развалинах отцовского дома. Он часто с любовью и болью вспоминал, как его мать не спеша расчесывала на ночь свои длинные седеющие волосы вот этим самым гребнем, и не расставался с этой вещицей с того самого дня, как подобрал ее на пепелище. Теперь он решительно подошел к Аманде и вложил гребень ей в руку. Девушка раскраснелась от смущения, разглядывая неяркий цветочный узор по краю украшенного искусной резьбой гребня, — совершенно ясно, что такая вещь могла принадлежать только женщине. Может, Адам хранит ее как память о прошлой любви? Поняв, о чем она думает, он тихо произнес:

— Это мамина.

Аманда покраснела еще сильнее, осознав, как глупо ошиблась, и с чувством призналась:

— Адам, для меня большая честь пользоваться этой вещью. Юноша явно собирался что-то сказать, но в последний момент передумал, снова резко отвернулся и поспешил к огню.

С преувеличенным старанием он стал переворачивать тушку кролика, нанизанную на длинный прут. Вскоре он снова стал поглядывать в сторону Аманды, которая терпеливо расчесывала пряди одну за другой. Дотронувшись до затылка, она громко вскрикнула от боли: оказывается, рана еще не зажила. Из прекрасных синих глаз едва не хлынули слезы. Адам моментально оказался рядом. Он взял у Аманды гребень и внимательно осмотрел рану.

— Слава Богу, заживает хорошо, — буркнул он себе под нос и уже громче сказал Аманде: — Но ее покрывает кровяная корка, в которой засохли волосы. Мне придется помочь тебе.

И он тут же перешел от слов к делу, удивляясь своему поведению. Ведь ни о ком прежде он так не заботился. Но вот все волосы были аккуратно расчесаны и уложены роскошным серебряным облаком ей на плечи. Благоговейно проведя по ним рукой, Адам прошептал:

— Аманда, у тебя дивные волосы. Наверное, я не первый тебе об этом говорю.

— Роберт… он тоже часто хвалил мои волосы.

При упоминании этого имени Адам почувствовал острый укол ревности и слегка вздрогнул, но все равно продолжал гладить пушистые пряди и как бы из любопытства спросил:

— А кто он — Роберт?

Синие глаза наполнились слезами, и она смущенно ответила:

— Он мой же… жених. — Она запнулась на последнем слове, показавшемся ей каким-то чужим.

— Твой жених?! Да этого не может быть! Аманда, сколько тебе лет?

— Мне уже шестнадцать. Вполне достаточно, чтобы выйти замуж, — запальчиво ответила она.

— Ну а сколько исполнилось малышу Роберту?

— Он не малыш — он взрослый мужчина! Ему двадцать шесть лет!

Насмешливый тон Адама сердил Аманду все сильнее. Адам в изумлении приподнял брови. Это надо же — двадцать шесть!

— Ну и где же он сейчас? — продолжал он расспрашивать.

Слезы, давно уже стоявшие у нее в глазах, вырвались на свободу и хлынули блестящими дорожками по щекам. Рыдая, она наконец решилась впервые произнести это вслух:

— Он погиб. Я знаю. Он погиб. Я сама видела, как он упал!

Словно прорвав какую-то плотину, слезы полились ручьями, и Аманда головой уткнулась Адаму в грудь, содрогаясь от плача. Адам крепко прижимал ее к себе. Он шептал что-то утешительное, гладил ее волосы и плечи. Вдруг до него дошло: да ведь он улыбается!!!

Господи Боже, да как только он мог позволить себе такое?! Он обрадовался, когда узнал, что этот человек мертв! Мучаясь от болезненного чувства вины, Адам испуганно размышлял над тем, какой скотиной надо было стать, чтобы порадоваться гибели человека, который мог бы оспорить его право заботиться об Аманде. Готовый провалиться сквозь землю от стыда, он решил вообще не думать на эту тему. Ведь пока Аманда одна, и она нуждается в его помощи. Значит, он не оставит ее.

Аманда наплакалась, успокоилась и расслабленно затихла у него на груди.

Слегка отстранившись, Адам посмотрел в грустные синие глаза, блестевшие от слез, улыбнулся и сказал:

— Послушай-ка, Аманда! Я столько времени возился с кроликом. Не хочешь ли попробовать?

Адам встал и помог подняться Аманде. Он ласково обнял ее за плечи, и они медленно пошли к костру.

От кролика, покрывшегося золотистой корочкой, исходил чудесный аромат.

— Ну, что скажешь? Он уже готов? — При виде того, как милое грустное личико осветилось улыбкой, а на щеках появились знакомые обворожительные ямочки, у Адама, как всегда, екнуло сердце.

Девушка взяла предложенное ей мясо, откусила большущий кусок и, прожевав, воскликнула:

— Адам, он просто превосходный!

Когда на лес снова опустилась ночная мгла, уже не было споров из-за одеяла. Адам поправил в последний раз костер, подошел к Аманде и быстро улегся рядом. Обнимая Аманду, он прошептал в душистые волосы:

— Спи спокойно, Аманда, и не пугайся, если утром меня не окажется возле тебя. Я не уйду далеко.

Она покорно закрыла глаза и быстро заснула. Последующие несколько дней, пока больная набиралась сил, между ними царили все те же непринужденные дружеские отношения. Отдых и золотые летние деньки вернули румянец на бледные щеки и добавили живых искорок в лучистые синие глаза. Адам и не думал, что такое возможно, глядя, как по мере выздоровления девушка хорошеет с каждым днем. Под конец он вообще стал всякий раз вздрагивать от острого, незнакомого наслаждения, глядя на ее красоту. Бесконечные ночи, которые он проводил почти без сна, держа в объятиях это восхитительное юное, невинное создание, становились таким мучением, какого не знал ни один грешник на земле. Но по мере того как девушка набиралась сил, Адам не мог не испытывать все большего беспокойства. Он разрывался между желанием как можно дольше просидеть в этой глуши наедине с Амандой и стремлением поскорее вернуться в форт. Прошло еще четыре дня, и стало ясно, что больше тянуть с ращением невозможно. Аманда успела поправиться настолько, что уже могла перенести тяготы пути — если время от времени будет как следует отдыхать. Скрывая собственную неуверенность, он как бы между делом заметил: