Король-Воитель

      — Выходит, у Байрана нет преемника?
      — Он никого не называл официально и даже ни разу не признал законными детьми ни одного из своих ублюдков. Байран предпочитает поступать так, чтобы все они сохраняли заинтересованность в этом, и потому может не опасаться ни заговоров, ни того, что кто-нибудь из принцев прикончит его, когда он вернется в столицу. Наверно, он считает, что если Ирису сваляет дурака и вернет его на Колесо прежде, чем он подберет себе подходящего преемника, значит, Майсир по самые уши погряз в грехах и любые бедствия, которые обрушатся на него, окажутся заслуженными.
      Его отец придерживался той же самой политики, пока не стал совсем хворым. Тогда он провозгласил своим наследником брата Байрана, который был слишком глуп для того, чтобы сидеть на троне. Этот тупой наследник, похоже, мало отличался от тебя, нумантиец, потому что в один прекрасный день отправился вместе со своим братом на охоту. Байран вернулся с нее один. Но, как я понимаю, он устроил братцу грандиозные похороны.
      А потом, почти сразу же, скончался его отец, и нам оставалось только поверить Байрану, когда он сообщил, что тот умер своей смертью от старости и болезней. — И Бакр громко расхохотался. — Теперь ты понимаешь, Дамастес, почему тебе не стоит стремиться завладеть троном? Рядом с ним порой происходят очень странные вещи.
      Идея, которая уже успела зародиться у меня в мозгу и была отброшена как фантастическая, вновь всплыла на поверхность, но уже как полноценный план.
      — И впрямь странные, — согласился я.
 
      — Я думаю, что он сошел с ума, — сказала Симея. — Или решил покончить с собой. Кутулу, вы, конечно, согласитесь со мной?
      Шеф разведки задумался.
      — Нет, он не сумасшедший. Просто мечтатель. Дамастес, то, что вы предлагаете, не под силу полку или даже целой армии, не говоря уже о нашем отряде.
      — Верно, — согласился я. — Полку не под силу. А три человека, возможно, смогут победить майсирцев и заставить их убраться домой, а если повезет, кому-нибудь из них даже удастся выжить, чтобы потом было кому рассказать о том, как все это было проделано.

16
ОХОТА ЗА КОРОЛЕМ

      Моя идея была очень простой — пробраться в майсирский лагерь и каким-то образом повстречаться с королем Байраном.
      А при встрече я убил бы его.
      В суматохе, которая непременно возникнет, у меня даже мог появиться шанс убежать.
      — Три человека? — переспросил Кутулу. — И кто же они?
      — Естественно, я. Потом Йонг, потому что он лучший из всех разведчиков, которые у нас есть. А третьим я хотел бы взять лучника. Лучше всего подошел бы Курти, но ему трудно ходить. Так что я возьму Свальбарда: даже с одной рукой он куда опаснее, чем едва ли не любой полноценный боец.
      Я ожидал, что Кутулу тоже вызовется добровольцем, но его холодный рассудок все же смог преодолеть порыв, так что здесь мне удалось избежать проблемы. Трудности появились совсем с другой стороны.
      — Вам потребуется волшебник, чтобы отражать магию их военных колдунов, — сказала Симея.
      — Только не вы, — отрезал я, сразу поняв, к чему она клонит. — А единственный волшебник, который у нас тут есть, — именно вы. Тем путем, который я имею в виду, к королю смогут подобраться не более трех человек, а еще лучше, чтобы их было двое.
      — Вы окажетесь беззащитными перед их колдовством, — отчаянно проговорила Симея. — И все умрете как дураки.
      — Кое-кто говорит, что я всю свою жизнь прожил как дурак, — ответил я. — Нет.
      — Да, — возразила Симея. — Вы рассказали мне, как собираетесь проникнуть в майсирский лагерь. Я пойду с вами и отстану до того, как вы приступите к делу. Я буду достаточно близко, — продолжала она звенящим от возбуждения голосом, — чтобы отразить любую магию, которая могла бы обнаружить ваше присутствие.
      Вообще-то в ее словах был немалый смысл. Участие волшебника значительно увеличило бы наши шансы на успех. Было бы лучше взять вместо Свальбарда какого-нибудь искушенного в военном деле колдуна, но у меня не было такого ни в отряде, ни даже во всей армии, если не считать Синаит.
      Я решил было рассказать Симее, что случится, если майсирцы обнаружат ее, но тут же передумал. Она должна была знать об этом не хуже меня. Это было бы ужасно, и самое лучшее, на что она могла надеяться в данном случае, — это быстрая смерть. Впрочем, я нашел выход из положения — такой выход, который наверняка испугал бы большинство людей.
      — Очень хорошо, — сказал я и встретил изумленные взгляды Симеи и Кутулу. — Вы можете пойти с нами. Но тогда будет еще и пятый человек. Курти. А ему я скажу, что ни один из вас не должен попасть живым в руки майсирцев.
      — Я и сама не допустила бы этого ни в коем случае, — ответила Симея. — Но все равно будет очень хорошо, если кто-то станет прикрывать меня со спины, пока я буду бормотать свою абракадабру и размахивать руками. А каковы, по вашему мнению, шансы на успех?
      Я честно задумался.
      — Один к двадцати… нет, один к десяти.
      — Лучше, чем во многих ситуациях, в какие нам приходилось попадать, — заметил Кутулу.
      — Лучше, чем в большинстве ситуаций, в которых оказывалась я, — в тон ему откликнулась Симея.
      Кутулу долго молча смотрел на меня, потом облизал губы, начал было что-то говорить, но поспешно вышел.
      — Этот человек любит вас, — сказала Симея. — Возможно, он даже в вас влюблен. Не в сексуальном смысле, — добавила она.
      Я подумал, не сказать ли ей о том, как Кутулу некогда едва ли не до самоуничижения был предан Тенедосу и как бывший император обманул эту любовь, но не стал делать этого. Симея направилась было к двери, но вдруг остановилась и повернулась ко мне.
      — В вашей идее я ощущаю… чувствую… нечто странное, — сказала она. — Для вас это больше, чем просто тактический маневр.
      — Да.
      — Вы ненавидите Байрана.
      — Да.
      — Мне кажется, что я должна знать причину, — сказала Симея. — Не из любопытства, а потому что нужно будет замаскировать ваши чувства моим волшебством, чтобы враги не смогли легко распознать их.
      Я глубоко вздохнул. Снова меня вынуждали пересказывать одну и ту же историю, которая мне всегда очень трудно давалась.
      — Садитесь, — предложил я.
      Мне потребовалось гораздо меньше времени, чем я думал, поскольку я не стал вдаваться в подробности. Симея представляла себе то заклятие, которое наложил на меня азаз, хотя ей самой никогда не доводилось видеть его в действии. К тому же этот рассказ не причинил мне такой боли, как прежде. Возможно, убийство Карьяна лежало на моей душе уже не столь тяжким гнетом, а может быть, затянувшемуся процессу самоосуждения пришла пора заканчиваться.
      Завершив рассказ, я осушил до дна стоявший подле меня жестяной кувшин с водой. На мгновение мне даже показалось, что я хочу выпить вина. Я не мог поднять глаз на Симею, так что не знаю, смотрела ли она на меня, а если смотрела, то как.
      — Я уловила в ваших мыслях как раз нечто такое, о чем говорила, — сказала она. — Впрочем, ничего ужасного.
      Только тогда я поднял взгляд и увидел ее лицо, бледное от гнева.
      — Какой же он чудовищный ублюдок! — сказала она.
      — Да, — согласился я. — И в то же время нет. Он всего лишь король, всего лишь человек, которому не перед кем держать ответ, над которым нет никого и ни чего, кроме суда богов, если, конечно, они существуют, да и то после смерти.
      — Они существуют, — твердо сказала девушка. — Я верю в них.
      — А я в этом не уверен. Но и не отрицаю их.
      Она встала, поправила перевязь с мечом и шагнула к двери.
      — Значит, вы с самого начала что-то почувствовали, — сказал я, пытаясь закончить этот разговор на шутливой ноте. — Мужчине, который полюбит вас, надо будет хранить верность, потому что обманщика наверняка постигнет жестокое наказание.
      Девушка остановилась, но не повернулась.
      — Мужчина, которого выберу я, — ответила она, — никогда не посмотрит на другую женщину. Он будет со мной настолько счастлив, что у него не останется ни времени, ни энергии на кого-либо еще!
      Я попытался сохранить каменное выражение лица, но мне это не удалось, и, каюсь, я не смог сдержать смешка.
      Симея сделала еще один шаг, но снова остановилась, все так же не оборачиваясь.
      — Это и впрямь прозвучало так напыщенно, как мне показалось? — спросила она.
      — Боюсь, что да.
      — О проклятье! — воскликнула она и тут же рас смеялась. — Не удаются мне торжественные выходы.
      — И у меня они никогда не получались, — ответил я и тоже захохотал.
      Странное веселье для людей, которых, скорее всего, через каких-нибудь несколько дней ожидала весьма неприятная смерть.
 
      Планируя свою стратегию, я исходил из очень простых соображений. Как поведут себя войска, лишившись своего предводителя, если нам удастся убить короля Байрана? Я видел во время войны это жесткое и всеохватывающее управление и был уверен, что если оно нарушится или вовсе прекратится, то майсирские солдаты попросту разбегутся, как перепуганные цыплята.
      Судя по тому, что рассказывал мне Бакр, это вторжение не вызвало восторга ни в народе, ни у знати; оно было нужно одному только королю. А без Байрана…
      Симея спросила меня, как я собираюсь выбираться из майсирского лагеря, если наша миссия увенчается успехом, а также если нас заподозрят.
      Пока что у меня не было иного плана, кроме как сидеть над картой в поисках возможных маршрутов. Поэтому я ответил ей шуткой:
      — Когда придет время, хитрость и страх подскажут мне подходящий план. Надеюсь.
      — Вам определенно нужен волшебник, — твердо сказала она. — Или нянька. Почему мы не можем выйти тем же путем, каким войдем?
      — Я думал об этом, — ответил я. — Но я не имею ни какого представления о том, как долго может продлиться охота. Лучшее, что мы можем сделать, — это попытаться пробраться сквозь их позиции к сборному пункту, который я обозначил на карте. Надеюсь, что там нас будут ждать лошади и при них пара солдат, так что, закончив дело, мы сможем спокойно отправиться в Каллио. — Я остановился. — Знаете, когда я придумал тот план, он показался мне, в общем-то, выполнимым. Но теперь… — Я не стал договаривать.
      — Я могу заколдовать что-нибудь, дать эту вещь Кутулу, и она в нужный момент откликнется на мой призыв, — сказала Симея. — Еще мне потребуется немного слюны и по капле крови от каждого из вас. Я уже приготовила амулеты, которые будут вести нас словно компасы к этому самому сборному пункту.
      — Я-то предполагал, что волшебство только поможет, а не сделает за меня всю работу, — отозвался я.
      — В нужное время лучшее всегда поднимается наверх. Как сливки в молоке.
      — Или пена в пруду, — добавил я.
      Она скорчила гримасу и ушла быстрыми легкими шагами, а я возвратился к своим картам, подумав, что, пожалуй, хорошо, что Симея так страстно ненавидела войну. Она все больше и больше начинала вести себя так, как самые отчаянные солдаты, прирожденные воины.
      Три раза мы разглядывали нашу цель через Чашу Ясновидения, но потом я запретил это, чтобы не насторожить волшебников Байрана. Совсем рядом с домом я заметил сад с изрядно запущенными, фигурно подстриженными деревьями и кустами, которым можно было скрытно пробраться через поместье. Симея также обратила на него внимание и задумчиво сказала:
      — Пожалуй, я смогу сделать там нечто такое, что удивит вас.
      — И что же это будет?
      — Если я скажу вам сейчас, то не получится сюрприза.
      Во время прошлой войны мне как-то раз удалось сбить майсирцев с толку, пройдя в их расположение совершенно открыто. Это было в Сидоре. Вот и сейчас я предложил поступить так же, лишь с небольшими изменениями.
      Один из Товиети Симеи рассказал нам о старой дороге на Ренан. Ею не пользовались уже около двадцати лет, и сейчас она оказалась почти всеми забытой. Часть этой дороги как нельзя лучше подходила для моих намерений.
      Нам снова предстояло нанести мощный удар, и незадолго до вечерней зари отряд был готов покинуть замок. Никто из нас не должен был возвратиться сюда, независимо от того, как пойдут дела в недалеком будущем.
      Мой план состоял в том, чтобы всей мощью обрушиться на майсирцев. В поднявшейся суматохе мы должны были добраться до цели. Как ни развернутся события дальше, удастся убить Байрана или же придется бежать ни с чем, мои бойцы нанесут второй удар, который должен будет прикрыть наш отход. Затем отряду предстояло условленным путем отступить в Каллио.
      Я надеялся, что мы все впятером сможем присоединиться к нему где-то по дороге.
      Сезон Дождей подошел к концу, а Сезон Перемен приветствовал нас холодным, резким, свистящим ветром.
      — Что ж, Кутулу, — сказал я, — ты всегда мечтал командовать солдатами… Вот тебе и представился случай.
      — Мне остается только надеяться, что я справлюсь.
      — Если не справишься, то мы все призовем тебя к ответу на Колесе.
      — Значит, придется справиться. — Он посмотрел на свою лошадь. — Как я уже говорил недавно, хочется только надеяться, что на днях или раньше мне удастся подыскать такое дело, для которого не потребуется забираться на это чудовище.
      Нам пятерым предстояло ехать во главе отряда. Я взял на себя командование первой атакой. Курти и Симея были одеты в форму майсирских шамбов. Старшие командиры, как правило, почти не обращали внимания на этих младших офицеров, зато солдаты должны были относиться к ним с величайшим почтением. Остальные из нас надели знаки различия калсторов — так у майсирцев назывались младшие уоррент-офицеры. Форму мы сняли с мертвых майсирцев, а подгонял ее Курти, выказавший удивительный талант к работе с иголкой, ниткой и ножницами.
      Трое охотников на Байрана были вооружены короткими, но мощными, круто изогнутыми луками наподобие тех, которыми пользовались хиллмены и охотники из джунглей. Вместо мечей мы взяли легкие шпаги и кинжалы. В карманах у нас находились круглые железные болванки, которые можно было или сжимать в кулаке, для усиления удара, или швырять в лоб противнику.
      Когда я поставил ногу в стремя, чтобы запрыгнуть в седло, Свальбард хлопнул Курти по спине.
      — Вот мы и снова вместе! — воскликнул он. — Слава или смерть, точно?!
      — Что-то в этом роде, — пробормотал Курти.
      У него был непривычно хмурый вид.
      — Не унывай, дружище, — приободрил его Свальбард. — Готов поспорить на что угодно, что ты запросто обгонишь меня, когда полетят стрелы и все наложат в штаны.
      — Мы еще увидимся, — серьезно ответил Курти, — но не в этой жизни, мой друг.
      Он вскочил на лошадь. Свальбард, ничего на сей раз не сказав, последовал его примеру. И мы покинули замок.
      Я намеревался оставить троих наших пленников — Бакра и еще двоих офицеров — в замке, связанных заколдованными веревками, но Симея отозвала меня в сторонку.
      — Если вы действительно хотите, чтобы они остались в живых, то, мне кажется, не стоит оставлять их связанными внутри. То, что там находится, умершее, но не мертвое и может впасть в соблазн.
      Я подумал — даже понадеялся, — что она просто сверх меры чувствительна, но все же распорядился отвести всех троих к ручью, протекавшему неподалеку, и там привязать к деревьям.
      Когда колонна проходила мимо них, я приказал отряду остановиться и подъехал к Бакру. Двое других майсирцев смертельно побледнели. Наверняка они решили, что я отвел их сюда исключительно из садистских побуждений и сейчас изрублю на мелкие части.
      Бакр задергался в веревках.
      — А ты уверен, что эта неврайда, твоя ведьма, все сделала правильно?
      — Надеюсь, что да, — ответил я. — Но даже если она и ошиблась, то я наведаюсь сюда, когда воцарится мир, найду ваши кости, совершу все положенные обряды и даже принесу в жертву упитанного тельца.
      — Не старайся показать свое остроумие, шам а'Симабу. Но я все равно хочу поблагодарить тебя за то, что ты обращался со мной как с почетным пленником, не смотря даже на то, что ты не предоставил мне женщины. Уж я-то дал бы тебе хотя бы одну.
      — Да знаешь, как-то не оказалось ни одной поблизости, — самым веселым тоном, на какой был способен, ответил я. — Я глубоко сожалею.
      — Ладно, я прощаю тебя, — важно произнес Бакр. — Но позволь мне спросить еще кое о чем. Ты только что сказал о мире. Что ты собираешься делать после войны?
      — Честно говоря, я не рассчитываю дожить до того времени. — Я внезапно почувствовал, что на меня на катило мрачное настроение.
      — Ты что, парень! Выше нос! Предположим, что ты все-таки уцелеешь. И что дальше?
      Я помотал головой. На ум не приходило решительно ничего.
      — Настоящий солдат, — заметил Бакр. — Почему бы тебе не переправиться через границу, хотя один Ирису знает, во что превратятся границы после того, как драка наконец закончится, да и он, я думаю, не испытывает большой уверенности…
      — …И стать негаретом? — закончил я его мысль.
      — Конечно! — воскликнул он. — Придумаешь себе другое имя, и ни одна задница в Джарре не даст и дохлой крысы за то, чтобы догадаться, кто ты на самом деле. Присоединишься к моему отряду на годик-другой, а потом, на ближайшем риете, я предложу, чтобы тебе дали собственный ланке. И ты станешь таким же свободным, как и я, будешь жить своей жизнью, и тебе не нужно будет держать ответ ни перед кем, кроме богов и собственного отражения в зеркале. Если хочешь, возьми с собой свою колдунью. Она будет твоей женщиной. Она хороша собой и, кажется, не слишком возражает против того, чтобы жить по-нашему, как животные. Ну что? Скажешь, плохое предложение?
      В голове у меня промелькнуло сразу несколько ответов, но тут моя лошадь принялась нетерпеливо бить копытом.
      Ничего не говоря, я отдал ему военный салют, отъехал к своей колонне, и мы двинулись к майсирскому лагерю.
      Я был рад, что Симея не могла услышать его последнюю фразу. Наверняка она пришла бы в страшную ярость, если бы какой-нибудь дурак только заподозрил, что она могла вступить в сколь угодно близкие отношения с мужчиной, который не разделяет ее идеи.
      А потом удивился самому себе: с чего это я вдруг подумал о ней?
      Старая дорога заросла кустами и молодыми деревьями, и поэтому поначалу нам потребовалось приложить некоторые усилия, чтобы пробираться по ней. Но затем мы выехали на проезжий путь, почти напрямик прорезавший холмистую местность, и двинулись по нему колонной по двое.
      Углубившись примерно на три лиги в глубину расположения майсирцев, мы остановились.
      Симея спешилась, начертила на земле какие-то фигуры, положила в них несколько травинок и побрызгала водой.
      — Они выставили наблюдателей, — сказала она, за кончив свои действия, — но похоже, что те сидят на вершине холма, поглядывают в разные стороны и пока что ничего не заметили. По крайней мере, я не ощущаю никакой опасности. Любопытно, что майсирцы пока не сотворили ни одного сильного волшебства наподобие тех, которые, как вы рассказывали, они использовали во время прошлой войны.
      Возможно, их верховный маг, о котором вы говорили, имел только один настоящий талант. Впрочем, не исключено, что он загодя избавился от всех, кто мог бы померяться с ним силой, и в армии остались одни только подручные. Хотя все это только домыслы. Скорее всего, настоящей проблемой для их колдунов является то, что они не знают, как обращаться с местными травами и прочими материалами, а используют только те снадобья, которые привезли с собой из Майсира, — поэтому их заклинания действуют не так эффективно, как могли бы. К тому же они наверняка чувствуют себя неуверенно в чужой стране. Большое волшебство требует некоторого высокомерия, потому что с его помощью вы навязываете свою волю упрямой материи или же еще более упрямым людям или демонам. Не исключено также, что они все делают по одному и тому же шаблону, так же, как, по вашим словам, действует их армия.
      Лошадь, устав ждать, заржала, и Симея скорчила гримасу:
      — Я заболталась, правда? Это потому, что мне страшно.
      — А кому не страшно? — отозвался я. — Пора ехать.
      Она принужденно улыбнулась, а мне вдруг, как ни странно, захотелось поцеловать ее.
      Она подняла на меня взгляд, как будто ожидала чего-то, а затем легко вскочила в седло. Я приказал передовым ехать напрямик, пока мы не выйдем на другую дорогу.
      По ней мы с величайшей наглостью поехали шагом, пустив вперед двоих людей, к копьям которых были привязаны, словно вымпелы, куски материи. Так мы напоминали отряд негаретов или легкой кавалерии, возвращающийся из разведки; по крайней мере, я на это надеялся.
      Однажды нас окликнули часовые. Я прокричал в ответ длинную фразу на майсирском военном жаргоне. Видимо, этого оказалось достаточно, потому что никто не попытался выстрелить в нас или поднять тревогу.
      Мы доехали уже до самой середины долины, направляясь к большим конюшням, где держали сменных лошадей. В Чашу Ясновидения мы видели, что они совсем не охранялись.
      За лошадиными стойлами располагалось несколько рядов палаток, в которых пока что почти никого не было, а за ними начиналась территория поместья, которое король Байран использовал в качестве выездной резиденции.
      Только было я собрался приказать перейти на рысь, как передний всадник резко остановил лошадь. Хорошо, что мы заранее рассыпались: если бы мы ехали строем, то налетели бы друг на друга и попадали, как чурбачки, которые ребенок выстраивает на столе, а потом заставляет упасть, толкнув пальцем крайний.
      Совсем недавно, уже после того как последние наши разведчики покинули вражеский лагерь, кто-то выстроил на нашем пути баррикаду. Она была сложена из бревен, поверх которых торчали наломанные ветки колючих кустарников.
      Что же могла означать эта неожиданно появившаяся преграда? Неужели враги узнали о нашем намерении и подготовили засаду? Если да, то они никуда не годные вояки — им следовало позволить нам, ничего не подозревающим, попасть в западню, а потом захлопнуть ее.
      — Четыре человека! — громко крикнул я. — Взять веревки! Растащить прочь эти дрова!
      Баррикаду быстро разобрали. За это время мимо меня не просвистела ни одна стрела, так что мы спокойно сели на лошадей и поехали дальше.
      Я приказал перейти на рысь, и лошади охотно прибавили шагу. По-видимому, им, как и людям, не терпелось покончить с неопределенностью.
      Наконец мы подъехали к конюшням. Каждый из моих людей, как было предусмотрено планом, достал один из двух пакетов, которые вез за пазухой, чтобы укрыть от непогоды.
      Симея решила на сей раз воспользоваться магией сродства. Три или четыре человека в моем отряде умели делать свистульки из дерева; два десятка солдат резали для них на берегу ручья ивовые прутья, из которых получилась целая куча свистулек. Симея пропела над ними заклинание. Потом свистульки разрезали на части, и волшебница вновь подвергла их магическому воздействию. Было и третье заклинание, которое должно было сработать, когда кусочки свистулек соприкоснутся с водой.
      И вот сейчас мы швыряли эти обрезки дерева в загоны для животных, на полужидкую землю, в которой вязли копыта лошадей. Ощутив сырость, щепки почти сразу же начали свистеть, причем издавали они не веселый свист, а пронзительный диссонирующий звук, напоминавший тревожные сигналы воронов, но только гораздо громче и резче.
      Перепуганные лошади начали беспокойно ржать; они вскидывались на дыбы, молотили передними ногами в воздухе, рвались с привязей. Мерзкий визг становился все громче, и животные по-настоящему запаниковали. Они дико били копытами и рвали веревки. Видеть это было крайне неприятно, потому что порой мне кажется, что я отношусь к лошадям куда лучше, чем к людям, но тем не менее, как и все остальные, я вытряхнул на землю содержимое кармана.
      Затем мы галопом помчались дальше, к палаткам. Я снова отдал приказ, и солдаты принялись разбрасывать содержимое второго свертка — волшебные факелы.
      — Кутулу! Принимай команду! — крикнул я и, услышав его ответ, отъехал со своей четверкой от отряда.
      Мы помчались вдоль ряда палаток, прочь от воцарившегося позади хаоса. Мои воины пробивали себе путь сквозь расположение майсирцев. Враги вели себя, пожалуй, немного разумнее, чем прежде, но все равно были сильно ошарашены тем, что мы вдруг — совершенно внезапно! — оказались в самом сердце их лагеря. На своем пути мы встретили лишь двух человек; когда мы проехали, они остались лежать в грязи.
      Перед нами было поместье — резиденция короля Байрана, и мы галопом подлетели к нему. Территорию окружала каменная стена из того же белого камня, из какого были выстроены усадебные здания. Мы спешились, отвязали от седел все снаряжение и хлестнули лошадей. Животные заржали, не желая расставаться с хозяевами. Пришлось еще пару раз хлестнуть их, и только после этого они с видимой неохотой поскакали прочь.
      Мы находились почти точно посередине между двумя воротами, скрытыми от нас за поворотами стены. Оттуда доносились крики — очевидно, это усиливали охрану.
      — Идите, — приказал я.
      Симея и Курти побежали обратно, к рядам палаток. Я думал — возможно, даже надеялся, — что она улучит момент, чтобы оглянуться, но этого не произошло.
      Свальбард подставил мне ладонь, как ступеньку, чтобы я мог достать до верха стены. Там не оказалось никаких осколков стекла или воткнутых ножей — Юрей был довольно мирным краем, прежде чем туда пришли двуногие волки. Я уселся на стену и подал руку Йонгу. Тот легко перекинул тело через стену и оказался внутри. Свальбард подтянулся на одной руке — я поднял его за шиворот, — закинул ногу на стену и уселся рядом со мной. Еще мгновение — и мы втроем оказались за стеной.
      Я на миг задержался, чтобы восстановить в памяти план поместья. С обеих сторон от нас проходила главная аллея, соединявшая двое ворот. Точно на середине ее изгиба располагалось главное здание.
      Впереди лежало поле несжатой пшеницы, протянувшееся на треть лиги, за ним, видимо, колодцы, а между ними и особняком — парк с фигурно подстриженными деревьями. Слева от меня, на востоке, раскинулся фруктовый сад, а дальше — виноградники. Справа, западнее, тоже тянулось пшеничное поле, за которым виднелись конюшни и надворные постройки. Из-за особняка выглядывали длинные бараки для работников, а за ними также были разбиты сады, и далее — до дальней стены поместья — тянулись пшеничные поля.
      Звуки боя стихли. Это значило, что мой отряд выбрался из вражеского лагеря.
      Йонг присел на корточки в нескольких футах от меня — черное пятно в темно-сером мраке. Я подошел к нему и пальцем в воздухе нарисовал вопросительный знак. Хотя было темно, он разглядел мой жест.
      — Вдоль стены тянется распаханная полоса, — прошептал он. — Может быть, хотели что-нибудь посадить, но, вероятнее, это сделано для того, чтобы никто не мог пройти незамеченным. Иди вперед, а я замету следы.
      Я послушался и медленно, пригнувшись, пошел к пшеничному полю. Свальбард ступал в мои следы, а Йонг пятился позади, аккуратно разрыхляя руками землю.
      Раз пять, если не больше, мы застывали как статуи при виде проносившихся галопом всадников, размахивавших над головами фонарями. Наверняка это были гонцы, сообщавшие подробности о нашем налете. Затем мы добрались до пшеницы, и лидерство захватил Йонг. Он показал нам, как нужно быстро пробираться через посевы, раздвигая стебли и изменяя направление, чтобы наш след, ведущий к особняку, не бросался в глаза всаднику, едущему на лошади, и не был виден с дерева, с крыши или же в Чаше Ясновидения.
      Мы должны были двигаться быстро, чтобы успеть до того, как выпадет роса, потому что на росистой траве наш след будет заметен всем и каждому.
      Я рассчитывал пересечь поле и сесть в засаду где-нибудь в саду, дожидаясь там прибытия короля Байрана. Он, скорее всего, должен был появиться не позже чем через два часа.
      Проделав уже две трети пути по полю, мы вдруг оказались чуть ли не в катастрофическом положении.
      В течение последних двух дней я не решался исследовать местность при помощи магии Симеи. И как раз в это время они начали жать пшеницу. Теперь от окутанного мраком сада с причудливо подстриженными растениями нас отделяло несколько сотен ярдов открытого пространства, где не было ничего, кроме стерни по колено высотой. А мрак был не настолько густым, чтобы я не мог рассмотреть часовых, расхаживавших взад и вперед по аллее между садом и особняком.
      Я даже подумал о том, чтобы залечь в пшенице где-нибудь поближе к подъездной аллее и попытаться выстрелить в Байрана из лука, когда он будет проезжать мимо. Но расстояние было слишком большим для того, чтобы выпустить стрелу наверняка, а Байран если приедет, то, несомненно, в карете. Единственное, к чему это могло бы привести, — к нашей бессмысленной гибели.
      Йонг и Свальбард застыли на месте. Возможно, они ожидали, что я прикажу возвращаться. Но вместо этого я опустился на четвереньки и таким образом медленно двинулся вперед. Я очень остро ощущал, как быстро ночь подходила к концу.
      Уже через полтора десятка ярдов такой способ передвижения стал для меня мучительным. Мускулы, не привычные к этому странному упражнению, не желали подчиняться, стерня все больнее и больнее колола ладони. Мы ползли вперед, и вскоре я, к своему ужасу, заметил, что тьма начала редеть и мир из черного стал превращаться в серый.
      Мы втроем — я впереди, Йонг и Свальбард следом — двигались дальше, но теперь уже ползком. Каждый из нас подтягивал к животу правое или левое колено, одновременно выбрасывая вперед ту же руку, отталкивался другой ногой, приподнимаясь на руке, и так много-много раз подряд.
      Наступил пасмурный рассвет, принеся с собой холодный, пронизывающий ветер. Я до костей промок, ползая по пропитанной водой земле, мне очень хотелось отдохнуть, но я знал, что это исключено.
      В очередной раз я выбросил вперед руку, и вдруг совсем рядом со мной что-то зашипело.
      Я мгновенно замер, словно окаменел, медленно повернул голову и увидел маленькую зеленую змею. Она была не больше двух пядей длиной, но я отлично знал, что это гадюка со смертоносным ядом. Ее язык мелькал туда-сюда — то ли змея нервничала, то ли просто таким образом изучала то, что попалось ей на дороге.
      Позади мои спутники тоже замерли, и я испытал глубокое чувство благодарности к Йонгу и Свальбарду за то, что они не забыли об усвоенном много лет назад правиле проведения подобных операций: никогда не сомневаться в действиях впереди идущего, какими бы странными они ни казались.