Весь внутренний двор замка был заполнен бурлящим морем народа, кричащего, улюлюкающего, смотрящего задрав головы наверх. Мимо просвистела стрела, и я отошел от окна. К счастью, в башне были также узкие бойницы, в которые можно было наблюдать за происходящим, не становясь мишенью врагов.
      Толпа взвыла от восторга. На внутренней лестнице главного здания появилось пятеро крестьян. Они тащили двух вырывающихся обнаженных девушек. Я их узнал — этих молодых крестьянок Маран готовила в горничные. Негодяй поднял одну девушку и бросил ее в толпу; орущая орда тотчас же сомкнулась вокруг нее. Следом за первой жертвой отправилась вторая. Их душераздирающие крики прорвались сквозь рев обезумевшей от жажды крови толпы. Я отвел взгляд. Оставалось надеяться, что несчастные девушки быстро вернулись на Колесо.
      Я заметил в толпе троих человек — двух мужчин и женщину, — выкрикивающих приказания, старающихся навести порядок. У всех троих на шее висели желтые шелковые шнурки. Вдруг в грудь женщины вонзилась стрела; пронзительно вскрикнув, она упала.
      — Умри, проклятая сука, — крикнула Маран.
      Я улыбнулся. Но в толпе были и другие Товиети; держась за спинами других, они пытались успокоить крестьян.
      Однако бунтовщики распалялись все больше и больше. Люди слонялись по замку, собирая добычу или круша все, что попадется под руку. Одни слуги погибли, другие благоразумно предпочли присоединиться к восставшим. Взломав запертый сарай, толпа вытащила оттуда приспешников Праэна. Крестьяне, узнав этих людей, буквально разорвали их на части. Надеюсь, смерть этих мерзавцев была медленной и мучительной. Через несколько минут из главного здания выволокли Вакомаги, нашего шерифа. Бедняге очень долго не давали вернуться на Колесо.
      Воспользовавшись небольшой передышкой, я провел смотр нашим силам. Времени это заняло немного, и результаты оказались неутешительными. Помимо Амиэль, Маран, Карьяна, Свальбарда и двух улан в башне находились судомойка и лакей, зажигавший свечи. Оба слуги понятия не имели, что такое оружие, так что от них не было никакого толку.
      — И что дальше? — спокойно произнесла Маран, вновь показывая, что она истинная Аграмонте.
      — У нас есть еда, — сказал я, — и оружие.
      — Надолго нам этого хватит?
      — Придется расходовать запасы бережно.
      — Чего можно ждать от этих негодяев? — спросила Амиэль.
      — Скорее всего, они найдут лестницы, — сказал я. — Мы будем стрелять из луков в тех, кто полезет наверх.
      — Ну а потом? — настаивала Амиэль.
      — Потом они предпримут еще одну попытку, и мы снова их отбросим.
      — Но в конечном счете верх одержат они? Подумав, я решил, что лучше быть честным.
      — Возможно, — признал я. — Все зависит от того, есть ли до нас кому-нибудь дело. Если про наше существование вспомнят, нам пришлют помощь. А может быть, происходящее увидят с борта проплывающего мимо судна.
      Я выглянул в окно, выходящее на реку. Водная гладь оставалась пустынной. Судомойка застонала.
      — Пройдет два-три дня, прежде чем кто-то спохватится. Да к тому времени от нас останутся одни обглоданные косточки!
      — Я им не дамся, — сказала Маран, поглаживая рукоятку кинжала. — Если дело дойдет до худшего, я отправлюсь на Колесо без посторонней помощи.
      — Отлично, — подхватил я. — Мы не доставим мерзавцам этой радости.
      Подойдя к Маран, я обнял ее за плечи. Она внутренне напряглась, и я поспешно отдернул руки.
      С улицы донеслись громкие крики, и я осторожно выглянул в бойницу. Посреди двора стоял здоровенный верзила.
      — Эй, Аграмонте! — крикнул он. — Смотрите, что у нас есть!
      Он поднял руку, размахивая чем-то. Маран подошла к бойнице, но я оттолкнул ее назад, так как успел разглядеть, что держал в руке негодяй: мужской член и мошонку.
      — Полагаю, теперь граф больше не сможет бесчестить наших женщин, а? — продолжал верзила. — Теперь все будет наоборот. Интересно, скольких мужчин сможет удовлетворить наша сухопарая графиня, прежде чем сойдет с ума? Ну а ее грудастая подружка — та, наверное, сможет принять всех!
      Стоявший у соседнего окна Свальбард грубо выругался, и в воздухе просвистел дротик. Верзила попытался увернуться, но он оказался слишком неповоротливым — дротик попал ему в спину и пронзил насквозь. Я мог бы добить негодяя стрелой, но не стал мешать ему мучиться.
      — А теперь они пойдут на приступ, — мрачно сказал я.
      Но я ошибся. Негодяи пришли с огнем.
      Первый пожар, возможно, возник совершенно случайно. Но как только Ирригон загорелся, никто не предпринял попыток бороться с огнем. Смех и злорадные крики только усилились, и я увидел, как бунтовщики бросают в костер все, что подвернется под руку.
      Кое-что из этого «всего» еще шевелилось...
      Рано или поздно огонь должен был навести кого-то на одну мысль. Так это и произошло. Первым увидел их Свальбард — крестьян, подтаскивающих к воротам замка связки хвороста. Мы перестреляли их из луков, но появились другие, осторожно крадущиеся вдоль стен.
      Вскоре мне пришлось устыдиться своего высокомерного отношения к судомойке.
      — Я не хочу сгореть заживо! — взвыла служанка и побежала на лестницу.
      Подумав, что она хочет найти какое-то укромное местечко, я мысленно пожелал ей удачи. Возможно, когда двери прогорят насквозь и толпа ворвется в башню, бедную женщину не найдут.
      Спустившись вниз, судомойка окликнула лакея, и тот неохотно побрел к ней. Через несколько минут слуги снова поднялись к нам. Они притащили с собой огромный котел. В котле что-то кипело и бурлило, и я вспомнил, как в старину осажденные поливали лезущего на стены врага кипящим маслом.
      — Они нас поджарят, — весело воскликнула судомойка, — но сначала мы сварим их в кипящем щелоке, в котором я стираю белье!
      Подойдя к окну, выходящему на ворота башни, служанка осторожно выглянула на улицу, а затем они с лакеем подняли котел на подоконник и опрокинули. Сгущающиеся сумерки огласилась пронзительными криками, и судомойка просияла от счастья.
      — Это их остановит.
      Остановило. На какое-то время. Но вскоре мне стало жарко; я почувствовал себя муравьем, на которого жестокий мальчишка направил солнечный луч, сфокусированный увеличительным стеклом. Сначала я унюхал дым, затем увидел его — в очаге, где заготовленные дрова вдруг начали чернеть, обугливаться, источать дым. Потом потянуло дымом откуда-то сверху; загорелись резные деревянные украшения на стенах, деревянные подсвечники и, наконец, балки перекрытий. Судя по всему, бунтовщики разыскали колдуна, и теперь он своим заклинанием обрушился на все деревянное, что было в башне.
      Я крикнул улану, дежурившему снизу у двери, чтобы он поднимался к нам, и мы стали выбрасывать деревянную мебель на лестничную клетку.
      — Знаете, сэр, — скорчил гримасу Карьян, — я мог бы остаться с полком в Юрее, и тогда ничего этого не произошло бы. По крайней мере со мной.
      — Прохвост, ты никогда не теряешь присутствия духа, — заметил я.
      Подойдя к Амиэль, я потрепал ее по плечу. Она приняла мои знаки внимания спокойно.
      — У нас есть надежда?
      — Разумеется, — заверил ее я. — Нет ничего, предопределенного заранее.
      Я посмотрел на Маран, но ее глаза оставались холодными, в них не было прощения. Но я все же должен был предпринять последнюю попытку. Я подошел к ней.
      — Если случится худшее, — тихим голосом спросил я, — неужели мы отправимся на Колесо врагами?
      Маран начала было что-то говорить, но, умолкнув, глубоко вздохнула.
      — Нет, Дамастес, — наконец сказала она. — Ты мой муж. Мы умрем вместе. — Помолчав, она закашлялась. Дым становился все гуще. — Быть может, в следующей жизни, когда мы вернемся...
      Она осеклась, не договорив. Я подождал, но Маран, молча покачав головой, отвернулась к окну.
      Амиэль намочила в воде носовые платки, и мы повязали ими лица.
      — Камень не горит, — мой голос прозвучал приглушенно, — а магия колдуна не настолько сильна, чтобы делать огонь из воздуха Мы дождемся, пока прогорит дверь, и, когда негодяи поднимутся наверх, посмотрим, кто кого.
      Надеюсь, мои слова показались остальным не такими пустыми, как мне самому.
      Но тут мне пришла в голову другая мысль.
      — Кто умеет плавать? — спросил я. Разъяснять мой замысел не было необходимости.
      Маран плавала как рыба, а солдаты еще лучше, поскольку занятие плаванием входило в обязательную подготовку.
      — Ну, я тоже кое-как умею, — сказала Амиэль.
      — Не беспокойся, — заверила ее Маран, — я поплыву рядом с тобой.
      — И я тоже, — подхватил Свальбард. — Все будет в полном порядке.
      — Наверное, я тоже смогу, — сказала судомойка. — Все равно это лучше, чем жариться на огне.
      Лакей молча кивнул.
      — Отлично, — сказал я. — Маран, поройся в гардеробе, поищи что-нибудь темное. Всем надеть штаны и рубашки. Обувь снять. Как только мы будем готовы, прыгаем в воду. Если считаете, что у вас хватит сил держать оружие, возьмите нож. Но если он будет мешать, немедленно его выбрасывайте. Прыгайте ногами вниз, руки держите над головой. Река у стены замка глубокая, и в воде вы ни на что не наткнетесь.
      Вынырнув, сразу же плывите к противоположному берегу. Я прыгну последним и, если что, помогу тому, у кого возникнут какие-то проблемы. Постарайтесь не поднимать много брызг и не привлекать внимания.
      Мы торопливо переоделись, стараясь не думать о прыжке с большой высоты и том, что нас может ожидать внизу.
      — Лично мне, — сказала Амиэль, — хочется прочесть молитву. Не желаете присоединиться ко мне?
      Мы помолились, все, кроме Карьяна и судомойки. Я обращался не только к своим богам, но и к Варуму, богу Воды, и всем тем, кто, я надеялся, меня услышит.
      Дым стал удушливым, на лестнице показались языки пламени. Мы кашляли, несмотря на мокрые платки у лица. Выглянув в окно, выходящее на реку, я не увидел внизу ничего подозрительного.
      — Пошли! — приказал я.
      Двое улан прыгнули первыми и чисто вошли в воду. Вынырнув, они поплыли к противоположному берегу, до которого было не больше ста футов.
      Маран, взяв Амиэль за руку, подвела ее к окну.
      — Готовы? — спросил я, целуя в губы сначала ее, затем Амиэль.
      — Вперед! — отрывисто бросила моя жена, и женщины прыгнули в темноту.
      Услышав негромкий крик, я поморщился. Но, по-видимому, кроме меня, его никто не услышал. Потом прыгнула судомойка, а затем Карьян со Свальбардом. В этот момент с лестницы донеслись торжествующие крики, послышался рев пламени. Должно быть, внешняя дверь рухнула, и поток воздуха раздул пожар.
      Я сосчитал до трех, дав время всем, кто прыгнул передо мной, вынырнуть, и затем прыгнул сам. Я долго летел, затем погрузился в холодную темноту и поплыл прочь от башни. Зарево над Ирригоном превратило воду в черное зеркало, на поверхности которого качались точки, направляющиеся к противоположному берегу.
      Я был уже на середине реки, когда увидел, что из воды на берег выбрался темный силуэт. Я догадался, что это один из солдат. Мы спасены! Но тут послышался крик, и все мои надежды испарились. Из темноты выбежали двое. Сверкнули мечи, и улан, вскрикнув, упал.
      — Вниз по течению! — крикнул я.
      Мой маленький отряд, услышав меня, повернул от берега назад к стремнине. Оба берега реки озарились пятнами факелов. Я старался плыть так, чтобы над водой была видна только голова. Быстрое течение увлекло меня.
      Не знаю, что подумали крестьяне, но по свету факелов можно было догадаться, что они оставались на одном месте, не предпринимая попыток бежать ни вверх, ни вниз по течению реки. Вскоре свет факелов слился с заревом пожара, бушевавшего над Ирригоном. Какое-то время нам вслед летели стрелы, дротики, камни, поднимавшие безобидные всплески.
      Приблизительно в полумиле ниже по течению река сузилась. В этом месте был брод. Выбравшись на берег, мы могли бы пойти на восток, держась густых зарослей, и дня через четыре оказаться в безопасности, покинув владения Аграмонте. Я умел хорошо ориентироваться в лесу и смог бы уйти от любых преследователей, в том числе даже от охотников и лесорубов. К тому же с ними можно будет разобраться с помощью ловушек.
      Я подумал, что, быть может, сегодня не всем из нас суждено вернуться на Колесо. Делая уверенные гребки, я оглядывался вокруг, ища глазами остальных. Я держался середины реки и наконец увидел два кирпичных островка, построенные у противоположных берегов. Дно между ними было углублено, чтобы дать возможность проходить к этим причалам небольшим судам. Если же кому-то было нужно переправиться через реку, с обеих сторон виднелись штабеля прочных досок, из которых можно было соорудить временные мостки.
      По мере того как река сужалась, течение становилось все более быстрым. Повернув к берегу и нащупав дно, я направился к отмели и, когда вода стала доходить только до пояса, всмотрелся в ночную темноту. Увидев качающуюся на волнах голову, я поспешил туда и вытащил на берег судомойку. Бедная женщина совсем обессилела; еще немного — и она пошла бы ко дну. Служанка сказала, что пыталась помочь лакею, но тот, вскрикнув, вдруг начал барахтаться и скрылся под водой, и больше она его не видела. С трудом выбравшись на берег, судомойка рухнула на гальку. Затем подплыли Карьян и Свальбард. Они больше никого не видели.
      Услышав всплески и слабые призывы о помощи, я поплыл на звуки.
      — Помогите! Помогите!
      Это была Маран. Вода накрывала ее с головой, но мне в том месте она не доходила до подбородка. Маран держала обмякшую Амиэль.
      — Хвала Танису, — задыхаясь, выдавил я. Ко мне уже спешили Карьян и Свальбард.
      Я поискал взглядом второго улана, но никого не увидел. Не знаю, погиб он вместе со своим товарищем или утонул.
      Взяв Амиэль на руки, я побрел к берегу следом за своей женой.
      — Осторожнее, — сказала Маран. — С ней что-то случилось.
      Я обхватил Амиэль рукой, и она сдавленно вскрикнула от боли. Мои пальцы нащупали у нее справа в груди сломанный наконечник стрелы. Мы вынесли Амиэль на берег и уложили в кусты, на покрытую густым слоем мха землю. Расстегнув рубашку, я даже в тусклых сумерках увидел рану с торчащим обломком, из которой медленно сочилась кровь.
      — Дамастес, — прошептала Амиэль, — мне больно.
      — Все будет хорошо, — постарался я успокоить ее.
      — Дамастес, я не хочу умирать.
      — Ты будешь жить.
      Однако в моем голосе не было уверенности.
      — Я не хочу, чтобы мой ребенок умер. Пожалуйста, помоги мне.
      — Сэр, я сейчас же тронусь в путь, — предложил Свальбард. — Если повезет, я доберусь до границы ваших земель за два дня. И вернусь с подмогой. А вы двигайтесь не спеша, в основном ночью, и все будет в порядке.
      Ничего лучше я предложить все равно не мог.
      — Будьте осторожны, сэр, — продолжал он. — Берегите себя.
      Впервые за много лет, что я знал Свальбарда, я слышал от него такие слова. Затем, не теряя времени, он скрылся в темноте.
      — Амиэль, — прошептала Маран, — я вспомнила, здесь неподалеку живет одна колдунья. В одной из окрестных деревень. Уверена, она не присоединится к этим ублюдкам. Как только рассветет, я пойду за ней.
      — Хорошо, — одобрительно произнес я. — Тебя будет сопровождать Карьян.
      — А я останусь с несчастной госпожой, — заверила Маран судомойка. — Мы с господином трибуном позаботимся о ней.
      У Амиэль задрожали губы.
      — Все в порядке, — едва слышно промолвила она. — Я чувствую, что все хотят мне помочь. Теперь я знаю, что не умру. И мой ребенок тоже будет жить, правда, Дамастес?
      — Конечно.
      — Хорошо, — снова прошептала Амиэль.
      Она уронила руку, и я стиснул ее.
      — Маран, возьми меня за другую руку, — прошептала Амиэль. Моя жена опустилась на колени рядом с раненой с другой стороны. — Я вас люблю, продолжала Амиэль. — Люблю вас обоих.
      — И я тебя люблю, — прошептал я. Маран эхом повторила за мной эти слова.
      — А сейчас, наверное, мне лучше поспать, — сказала Амиэль. — Когда я проснусь, надеюсь, колдунья уже будет здесь, и она сделает так, чтобы мне не было больно.
      Она закрыла глаза.
      Маран начала беззвучно плакать.
      — Ну почему проклятые боги допускают такое? — с жаром прошептала она.
      Я беспомощно покачал головой: у меня не было ответа на этот вопрос.
      Графиня Амиэль Кальведон скончалась за час до рассвета, больше не приходя в сознание.
      Языки пламени с ревом взлетали высоко к небу, затянутому мечущимися тучами, заключая в свои объятия бренные останки Амиэль. Рядом трещал второй погребальный костер, расправляясь с тем немногим, что осталось от тела Праэна.
      На площадке стояли триста солдат, в боевых доспехах, с оружием наготове. Свальбарду повезло: недалеко от реки он наткнулся на военный патруль. Тотчас же были отправлены гонцы за основными силами. Дождавшись подкрепления, отряд двинулся по дороге вдоль реки и через полтора дня встретился с нами.
      Мы возвратились в Ирригон, и солдаты тщательно прочесали окрестности замка. Всех пленных согнали в наспех обнесенный изгородью загон; каждый день приводили все новых и новых. Мне было на них наплевать, я с радостью освободил бы их всех до одного, осыпав каждого золотом, если бы это вернуло нам Амиэль.
      Мы с Маран стояли у догорающих погребальных костров. У нас за спиной дымились развалины Ирригона.
      — Все кончено, — прошептала моя жена.
      — Что? — спросил я.
      — Дамастес а'Симабу, — ее голос прозвучал решительно, не дрогнув. — Объявляю, что отныне между нами все кончено. Того, что было, больше нет и никогда не будет.
      — Все кончено, — через некоторое время еще раз прошептала она.

Глава 14
ГОВОРИТЬ ОТ ИМЕНИ ИМПЕРАТОРА