Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Король-Демон

ModernLib.Net / Банч Кристофер / Король-Демон - Чтение (стр. 31)
Автор: Банч Кристофер
Жанр:

 

 


      — Тебе больше ничего не нужно делать, — искренне заверил ее я. — Ибо я твой, до тех пор, пока ты того желаешь.
      — И как долго будет продолжаться эта вечность? — прошептала Алегрия.
      Где-то перед рассветом ко мне вернулся рассудок, и я вспомнил, что не позаботился о своих людях, о нашей безопасности. Обругав себя за глупость, я тихо встал с кровати, стараясь не разбудить Алегрию, накинул на плечи плащ и подошел к окну, заранее боясь того, что увижу. По стене расхаживал Красный Улан, и во дворе тоже дежурили двое часовых.
      Да, мои солдаты обошлись без меня и подарили мне несколько часов счастья. Я не сомневался, что ни один из них ни словом не обмолвится о моей глупости и о той услуге, которую они мне оказали. Я мысленно дал себе слово щедро вознаградить этих людей, как только у меня появится возможность.
      Оглядываясь назад, я вижу, какой же пустой, какой же бессмысленной была эта клятва, ибо в действительности я смог дать этим людям лишь боль, смерть и жалкие могилы на далекой чужбине.
      Очередной проблеск здравого рассудка напомнил мне, что через несколько часов император собирается торжественно войти в Джарру, и, если при этом не будет присутствовать первый трибун, начнутся кривотолки. Я разбудил Алегрию, и мы оделись. Девушка уже успела собрать свои немногочисленные пожитки. Робко улыбнувшись, она показала мне заколку с котенком, которую я ей подарил, кажется, целую вечность назад.
      Я посадил Алегрию позади себя, и мы быстрым галопом тронулись назад в Джарру.
      Вступление Великой армии Нумантии в Джарру напоминало не столько торжественный парад, сколько погребальную процессию. Длинные колонны оборванных солдат шли под проливным дождем, а на улицах не было зевак, встречающих их восторженными криками. Половина нашей кавалерии, лишившись лошадей, вынуждена была идти в пешем строю; разномастные повозки давно не видели свежей краски. Наши замечательные музыканты шли усталые и измученные, многих скосили болезни, так что музыка, отражавшаяся от стен домов с пустыми глазницами, звучала негромко и жалобно.
      Но мы держали головы высоко, и наши сапоги выбивали по брусчатке зловещий ритм. Какими бы обтрепанными мы ни были, мы по-прежнему были готовы к бою.
      Но куда же запропастился неприятель?
      Тенедос раздраженно стиснул губы; его лицо залилось краской.
      — С Нумантией это не идет ни в какое сравнение, — презрительно пробормотал он. — Ха! И это их лучший город? Всего-то в нем только, что он большой. И куда, черт побери, подевался король Байран? Он должен был встречать меня, опустив свои знамена в грязь, отдавая свое убогое королевство!
      Ну да ладно. Раз мы мало чего добились, захватив Джарру, по крайней мере, я позабочусь о том, чтобы мои солдаты получили лучшее. Домициус Отман!
      Никогда не покидавший императора ординарец тотчас же подъехал к нему.
      — Слушаю, ваше величество!
      — Подготовь следующий указ и позаботься о том, чтобы его уяснил каждый солдат:
      "Храбрые воины Нумантии! Вы долго проливали кровь и умирали, но ваши жертвы не были напрасны. Дарю вам город Джарру. Со временем он будет переименован; я сам подберу ему новое название, увековечивающее вашу доблесть. А пока располагайтесь в лучших домах города, восстанавливайте силы, питаясь мясом и запивая его вином, которые раздобудут для вас ваши квартирмейстеры.
      Но под страхом смерти вам запрещается заниматься грабежом. Джарра должна оставаться такой же прекрасной, какой мы видим ее сегодня. Берегите Джарру, и до тех пор, пока будет стоять этот город, он будет напоминать о славе нумантийской армии".
      — Ну как, неплохо? — спросил Тенедос. — Да, Отман, я хочу, чтобы каждый командир, ознакомившись с этим указом, зарубил себе на носу, что его следует выполнять с особой точностью. Любого, кто нарушит мое распоряжение, я прикажу повесить — будь то рядовой, капрал, офицер или генерал.
      Итак, наша армия вошла в Джарру. Все офицеры разместились в отдельных особняках, и даже почти каждому солдату досталось по своему дому. Соответственно, улицы получили новые названия. Таким образом, появились авеню Баранской гвардии, улица Первого гвардейского корпуса и так далее. На площадях устроили конюшни, а повозки были расставлены вдоль обочин.
      Разумеется, без грабежей не обошлось, но все же эти случаи были единичными, особенно после того, как Тенедос доказал, что не собирается бросать слова на ветер, в течение нескольких часов после печального парада нашей армии повесив двух сержантов и капитана.
      Мы обнаружили в городе некоторое количество майсирцев, ибо не все подчинились приказу короля Байрана оставить город. В основном это были старики, хотя попадались и те, кто надеялся извлечь какую-нибудь выгоду из того, что город обезлюдел и перешел в руки Нумантии. Некоторых из них, в основном женщин, после проверки принимали в армейский обоз.
      Солдаты мылись в банях, выбирали себе новую одежду, и самый последний рядовой одевался в шелка и тончайшую шерсть. И у каждого был потайной кошель или даже сумка, набитая настоящими сокровищами, — сначала туда складывали все монеты подряд, потом только золото и, наконец, лишь отборные драгоценные камни.
      Мне доставляло большое удовольствие разъезжать по улицам или даже просто стоять где-нибудь под навесом, укрывшись от дождя и ветра, и наблюдать за чудачествами наших солдат. Здесь на крытой площадке играл военный оркестр; там солдаты чистили снаряжение, слушая повествования из уст сказителя. Офицеры неторопливо разгуливали по улицам, словно в мирное время. Но все же в городе почти не встречались люди в штатском, и еще меньше было женщин.
      Однако, похоже, никто не завидовал мне, что у меня есть Алегрия.
      Правда, я замечал, не хватает еще кое-чего. Вина, сладостей, экзотических напитков, коньяка и разных консервов было предостаточно. Но мы нигде не могли найти ни свежего мяса, ни скотины. Совершенно не было хлеба, только зачерствелые буханки в запечатанных ящиках. Мы развернули походные пекарни и тотчас же столкнулись с новой проблемой: в городе было очень плохо с зерном как для выпечки хлеба, так и, что гораздо важнее, с фуражным.
      С началом Сезона Перемен погода ухудшилась. Надвигалась зима.
      На Тенедоса напала какая-то странная апатия. Он часами просиживал в королевской библиотеке, но никто не знал, какие книги он там изучает. Полагаю, он ждал известий от короля Байрана — предложений о перемирии, о капитуляции. Но правитель Майсира как в воду канул.
      Я спросил Тенедоса, какие у него планы, и он ответил, что мы вынуждены будем продолжать преследование улепетывающих майсирцев, если потребуется, до последнего моря. Я осторожно заметил, что сейчас наша армия едва ли может продолжать вести активные боевые действия, в первую очередь из-за наступающей зимы. Император, усмехнувшись, попробовал отшутиться, что меня якобы напугал необычный внешний вид наших солдат. Теплая майсирская одежда зимой греет лучше нумантийских мундиров, предназначенных для более мягкого климата, и ничего страшного, что армия выглядит разношерстно. К тому же к нам каждый день прибывают пополнения.
      В этом Тенедос был прав, однако он сам не бывал в казармах и не видел тех, кто прибывал из Нумантии.
      Из каждой сотни новобранцев, пересекших границу Майсира, пятнадцать погибали от рук бандитов или негаретов. Еще восемнадцать умирали от болезней. Двадцать восемь человек добирались до Джарры истощенными болезнями и обессилевшими от ран и годились только на то, чтобы прямиком отправиться в особняки, переоборудованные нами в лазареты.
      До нас дошли известия о тревожных событиях, произошедших у нас в тылу. Бандиты и партизаны, в изобилии скопившиеся в Киотских болотах, тайно пересекли реку Анкер. Напав на гарнизон, расквартированный в Иртинге, они перебили его до последнего человека, после чего город двое суток находился в их руках.
      Лишь по счастливой случайности вновь сформированным гвардейским корпусом, направлявшимся из Нумантии в Джарру, командовал опытный генерал, пославший в Иртинг разведчиков, перед тем как войти в город. Выяснив положение дел, генерал выбил бандитов из Иртинга — но гвардейский корпус был вынужден остаться в городе, вместо того чтобы усилить нашу армию.
      Я лежал на длинной скамье, а Алегрия восседала верхом на мне. Я схватил ее за ягодицы, насаживая на себя, она сдавленно вскрикнула, и в этот миг я в нее разрядился. Алегрия обессилено рухнула на меня, уронив голову мне на плечо, и ее тело судорожно дернулось. Прошло какое-то время, прежде чем она смогла приподнять голову.
      — Я тяжелая?
      — Вовсе нет.
      — Ты так говоришь только из вежливости.
      — Нет. Мне очень нравится, когда твоя грудь расплющивается о мою.
      — Как очаровательно ты выразился! — Усевшись на скамье, Алегрия зевнула. — По-моему, нам пора подумать о сне.
      — Пора, — согласился я. — Завтра мне нужно встать пораньше и отправиться узнать, почему эта чертова гвардия считает, что армейские пекарни предназначены исключительно для нее. А затем мне предстоит председательствовать на суде военного трибунала, перед которым предстанет один молодой идиот-капитан, который мало того что нарушил все положения устава, вызвав на дуэль своего домициуса, но и имел дерзость его убить.
      Мы с Алегрией только что закончили ужинать. Скудная трапеза состояла из жидкого супа и печенья, что красноречиво говорило о том, как плохо обстояли дела с провизией.
      Подойдя к окну, Алегрия посмотрела на ночной город. Мы разместились в огромном дворце, когда-то принадлежавшем майсирскому раури, командующему кавалерией. Я считал, что дворец по справедливости перешел ко мне.
      — И что будет дальше? — вдруг спросила Алегрия. Подобные резкие смены настроения были свойственны многим майсирцам.
      — Не знаю, сказал я.
      — Сегодня капитан Балк говорил что-то о том, что нам придется зимовать в Джарре, а весной война разгорится с новой силой.
      — Не представляю себе, как такое будет возможно, — признался я. — Что мы будем есть? Чем станем кормить наших лошадей? Оставшись здесь, мы будем слабеть с каждым днем.
      Знаешь, Дамастес, осторожно произнесла Алегрия, — не пойми меня превратно. Я тебя люблю и останусь с тобой до тех пор, пока ты будешь этого хотеть, буду делать все, что ты пожелаешь, и отправлюсь за тобой, куда бы ты ни пошел. Но, боюсь, я никогда не стану нумантийкой. Я промолчал.
      — Я по-прежнему майсирка, — продолжала Алегрия, не оборачиваясь. — Это моя родина, и в глубине души я все еще считаю короля Байрана своим повелителем, хотя теперь моей жизнью распоряжается император Тенедос. Не жди, что я буду радоваться тому, что происходит с моей страной, даже несмотря на то что твое появление изменило весь мой мир и подарило жизнь, о которой я даже не смела мечтать.
      — Я не тешил себя никакими иллюзиями, — честно признался я.
      — Тебя это совсем не беспокоит?
      — Что хорошего беспокоиться из-за того, что ты все равно не можешь изменить?
      Алегрия повернулась ко мне.
      — Спасибо. Я тебя очень люблю.
      — И я тоже тебя люблю.
      Взявшись за руки, мы направились в спальню, которую выбрали на сегодняшнюю ночь.
      Признание Алегрии действительно нисколько не огорчило меня. И все же ее слова меня обеспокоили. А ведь правда, чтобудет дальше? Мы не можем оставить Джарру и преследовать короля Байрана в Пустынных землях, особенно если учесть, что у нас за спиной остается мятежная страна. Нельзя нам и зимовать в Джарре, если только мы не найдем какой-нибудь чудодейственный способ доставать провизию. Я видел только один выход. И я должен был поделиться своими соображениями с императором.
      — Дамастес, ты устал?
      — Никак нет, ваше величество. Я также не сошел с ума, не пал духом, не замыслил измену и не поглупел.
      — Я принимаю все, кроме последнего утверждения, сказал император. Удивительно, но он не пришел в бешенство, выслушав меня. — Это полнейший абсурд — предлагать отступать, если с тех пор, как мы вторглись в Майсир, мы только и делаем, что одерживаем победы.
      — Иного выхода я не вижу, — возразил я. — С каждым днем, проведенным в Джарре, наша армия теряет все больше сил. Рано или поздно майсирцы это поймут, и тогда...
      — И тогда мы покончим с ними раз и навсегда, — перебил меня Тенедос. — Друг мой, только подумай, как я могу сказать своим солдатам, что мы отступаем назад? Разве после этого я буду пользоваться у них хоть каким-то уважением? И, судя по всему, ты позабыл еще кое о чем, — продолжал он. — Нумантийская армия никогда не знала поражений. Никогда.Ты хоть представляешь себе, что почти никто из нас не умеет отступать? Ты... я... пара-тройка бродяг, которых ты держишь при себе с тех пор, как нас прогнали из Кейта, — вот и все. И я не вижу причин, почему нам нужно овладевать этим искусством. А ты?
      — Нет-нет, друг мой! — воскликнул Тенедос, крепко стискивая мое плечо. — Для нумантийского солдата не существует слова «отступление». Рано или поздно король Байран одумается, и тогда войне настанет конец. Предоставь мне решать стратегические задачи, а сам занимайся тем, что у тебя получается лучше всего, — обеспечивай выполнение моих приказов.
      И я промолчал. Но по мере того как дни становились короче, а ночи холоднее, все больше людей начинали сознавать нависшую над нами угрозу. В армии процветал натуральный обмен, но теперь самыми желанными товарами стали теплая одежда, прочная обувь и, разумеется, продукты, пригодные для длительного хранения. Я тоже принимал участие в деятельности этого черного рынка, бессовестно используя свое высокое положение. Я обзавелся двумя крепкими закрытыми экипажами, принадлежавшими каким-то майсирским вельможам, и раздобыл по восемь лошадей на каждый. Если нам придется покинуть Джарру, эти экипажи повезут не только Алегрию, но и вещи, которые понадобятся нам для зимнего путешествия.
      Я спросил Свальбарда и Курти, не будут ли они против, если я дам им новое поручение. Расхохотавшись, бывалые вояки ответили, что моя просьба их ошеломила, но они как-нибудь найдут способ пережить этот позор. Дело в том, что я хотел запастись вяленым мясом, сухарями, тонизирующими травами и сахаром, а также бренди и овсом для лошадей. Я также попросил своих весельчаков раздобыть побольше золотых антикварных безделушек, таких, чтобы их можно было спрятать в кармане или на дне сумки, — возможно, простые крестьяне сочтут эти вещи достаточно ценными и отнесутся благосклонно к тому, кто им их предлагает.
      Еще я хотел собрать побольше меховой одежды и хорошей, крепкой обуви для себя, Алегрии и своих людей. И наконец, я попросил подготовить четыре переметные сумы на тот случай, если мы лишимся экипажей и будем вынуждены продолжать путь верхом.
      Я приказал капитану Балку раздобыть то же самое для моих Красных Уланов. Раз я не смогу помочь всем, по крайней мере, помогу своим ближним.
      Больше делать мне было нечего. Оставалось только ждать. Следующий шаг должен был предпринять император. Или майсирцы.
      Домициус Отман прислал гонца, извещая о том, что император приглашает меня заглянуть в «Октагон» и поговорить с одним человеком, которого случайно обнаружили в покинутой тюрьме. Возможно, я смогу дать кое-какие разъяснения.
      В «Октагоне» я встретил капитана, который, как я смутно помнил, состоял на службе в разведке императора, и полдюжины гвардейцев. Разведчики, осматривая тюрьму, обнаружили заключенного, трусливо забившегося в угол одной из камер. Этому обросшему и немытому человеку на вид можно было дать и тридцать, и шестьдесят лет.
      — Один... да... остался совсем один, — торопливо бормотал он, не дожидаясь наших вопросов. — Я не захотел идти с остальными... даже когда клетка раскрылась... Я знал, знал, что это ловушка... и за воротами тюрьмы меня ждет смерть... В безопасности я только здесь... в своей конуре... Ночью я выполз... тихо-тихо, как мышка... нашел хлеб, нашел вино... у стражников.. Я увидел труп Шикао.. плюнул на ублюдка... Как-то раз по его приказу меня пытали... а он смеялся, смеялся...
      — Старик, — прервал его капитан, — повтори этому человеку то, что ты говорил мне.
      — Нет-нет, нет, нет, он слишком хороший, слишком красивый.
      — Не бойся, он твой друг.
      — Друг? — недоверчиво переспросил сумасшедший.
      — Даю слово.
      — Слово... слово... Не осталось никаких слов... ничего... только восхитительная тишина... После того как все ушли...
      — Остальные заключенные? Сумасшедший кивнул.
      — Куда они ушли?
      — А... — Глаза безумца сверкнули, словно у крысы. — Ушли далеко... ушли глубоко...
      — Они покинули город?
      — О нет, нет-нет. У них есть задание... им сказали, что надо будет делать. Сперва они должны затаиться и ждать, а потом сделать то, что им сказали.
      — Почему?
      Заключенный посмотрел на меня осмысленным взглядом.
      — Потому что, — прошептал он, — им кое-что пообещали. И это сделал сам... — сумасшедший оглянулся по сторонам, убеждаясь, что нас никто не подслушивает, — сам азаз. Они должны будут выполнить всего одно задание, одно поручение, после чего им простят все былые прегрешения. И когда король вернется в Джарру, они станут свободными.
      — Так что же они должны будут сделать?
      — Пока что ничего, пока что ничего, пока что ничего, — запричитал безумец.
      —  Чтоони должны будут сделать?
      — Это большой секрет, и если азаз прознает о том, что я вам его выдал, он накажет меня.
      — Не бойся, не накажет. Теперь ты в безопасности, — заверил его я. — Ты среди нумантийцев.
      Сумасшедший громко расхохотался, словно услышал из моих уст самую забавную шутку. — Нет-нет, нет, нет. Не в безопасности. От азаза никто не сможет укрыться.
      — Расскажи, что должны сделать остальные заключенные. Они до сих пор находятся в городе? Где они прячутся? — строгим тоном спросил капитан. — Сэр, — добавил он, оборачиваясь ко мне, — судя по тем обрывочным сведениям, что нам удалось вытянуть из этого полоумного, в самое ближайшее время в Джарре должно что-то произойти, но он отказывается говорить, что именно. Я бы допросил его, используя... другие средства, но не знаю, будет ли от этого толк.
      — Нет-нет, не будет, не будет, — загоготал безумец. — От пыток не будет никакого толка. Они не помогли ублюдкам короля, не помогли палачам азаза, вырывавшим мне ногти, не помогут и вам.
      Мне показалось, к нему на мгновение вернулся рассудок, и я поспешил этим воспользоваться.
      — Расскажи капитану все, о чем он тебя просит, и мы освободим тебя, а в придачу дадим много денег.
      — А потом меня убьют. О нет, нет-нет, нет! Но я скажу вам вот что. Они там. Они здесь. И скоро вы их увидите. Скоро, очень скоро.
      Несчастный бессильно опустился на каменный пол тюрьмы, уставившись остекленевшим взором куда-то далеко-далеко, за толстые стены.
      Я покачал головой.
      — Я не имею ни малейшего понятия, о чем он говорит. Передайте императору мои извинения.
      Натянув шинель, я надел шлем и опоясался портупеей. Это движение привлекло внимание заключенного.
      — О да, вы их увидите, — повторил он. — Увидите, увидите, увидите. Скоро. Очень-очень скоро.

Глава 25
В ДЖАРРЕ НАСТУПИЛ КОНЕЦ СВЕТА

      Я с трудом очнулся от сна, недоумевая, почему мир вокруг стал оранжевым, ярко-оранжевым с красными блестками, и почему мне трудно дышать. Огонь! Я как был раздетым подбежал к окну и распахнул ставни, не обращая внимания на холодный ветер.
      Горел дворец азаза, наглухо закрытый, который мы так и не удосужились обследовать. Казалось, высокие языки пламени доставали до нависших грозовых туч; на город надвигались клубы удушливого дыма.
      Алегрия тоже проснулась. Я приказал ей одеться потеплее и быть готовой в любой момент тронуться в путь, ибо у чародеев ничто не происходит случайно. Я быстро натянул шерстяные штаны и рубаху, надел высокие сапоги и накинул сверху теплую куртку. Вооружился я своим любимым прямым мечом, а с другого бока повесил на пояс кинжал Йонга с серебряной рукояткой. Прихватив перчатки с крагами и шлем, я сбежал вниз по лестнице, громким криком созывая своих Красных Улан. Как оказалось, солдаты тоже давно проснулись и теперь спешили к конюшне, на бегу надевая доспехи.
      Пожар явился сигналом. По всей Джарре люди выползли из своих тайных нор. У каждого были смоченные нефтью тряпки и огниво с трутом. Бесчисленные костры вспыхнули в подвалах, на складах, в торговых лавках и начали разрастаться, сливаясь вместе. Огонь также рождался с помощью сверхъестественных сил: боевые чародеи породили дождь из раскаленных искр, обрушившийся на сухое дерево, старое тряпье, склады со спиртом. Джарра, построенная в основном из дерева, бросилась в пламя пожара, словно в объятия возлюбленного.
      Гул разгорающегося огня становился все громче, и мне пришлось кричать.
      — Капитан Балк!
      — Слушаю, сэр!
      — Возьми Свальбарда, Курти и еще двоих. Проследи за тем, чтобы мою спутницу доставили в безопасное место. Я беру на себя командование Красными Уланами.
      — Будет исполнено, сэр! — поджав губы, ответил Балк.
      Мое поручение пришлось ему не по душе, но мне на это было наплевать.
      — Император! крикнул я. На помощь императору!
      Лошади ржали и фыркали от страха. Вскочив в седла, мы понеслись во дворец короля Байрана. Но огонь нас опередил; деревянные башни, обшитые железом, были окутаны дымом, сквозь который кое-где мелькали языки пламени.
      В коридорах дворца царило безумное столпотворение. Придворные и ординарцы носились взад и вперед, выкрикивая приказания, которые никто и не думал выполнять. Схватив одного детину, я встряхнул его, приводя в чувство.
      — Император! Где он?
      — В покоях его нет... Он в том большом кабинете Я побежал по лестнице, уланы последовали за мной.
      Мы ворвались в кабинет. Там горел огонь — небольшое уютное пламя за решеткой камина. Император облачился в одежду провидца. Огромные столы с картами сдвинули к стенам, и два помощника выводили магические символы на кроваво-красном от отблесков пламени полу. Тенедос был совершенно спокоен.
      — Доброе утро, Дамастес. Майсирцы в конце концов проснулись.
      — Да, ваше величество. И вам необходимо срочно покинуть Джарру. Вы должны перебраться в безопасное место.
      — Всему свое время, — отмахнулся Тенедос. — Сначала я попытаюсь изгнать дух огня, обрушившийся на Джарру.
      — Ваше величество?!
      — Молчи, трибун! Здесь я отдаю приказания!
      Полный гнева, я расхаживал взад и вперед по кабинету, стараясь не проронить ни звука, чтобы не помешать магии провидца. Тенедос распевал заклинания, его помощники и полдюжины колдунов Чарского Братства пробовали творить заклятия. Но зарево пожаров, проникающее через большие окна, разгоралось все ярче.
      — Похоже, — наконец промолвил император, по-прежнему сохраняя спокойствие, — магия азаза, на мой взгляд, являющаяся первопричиной пожара, успела пустить прочные корни. Огонь будет гореть еще какое-то время.
      Велев домициусу Отману приготовить экипаж императора и загрузить в него сейфы с документами, я заставил Тенедоса одеться. Придворных уговаривать было не надо; к тому времени, как мы выбежали из дворца, их уже и след простыл. Я буквально силой втолкнул императора в карету и приказал кучеру гнать прямо к дворцу азаза, открыть ворота в стене и выбраться из города.
      — Но... там, наверное, нас ждут вражеские солдаты.
      — Ждут ли нас солдаты — это еще бабушка надвое сказала, а вот пожар точно не даст нам пощады! Шевелись, и поживее!
      Возница неохотно повиновался, и экипаж тронулся. Я отправил всех своих уланов с императором. Если за городскими воротами стоят майсирцы, опытные солдаты разберутся и без моих приказаний.
      Вскочив в седло Каземата, я поскакал к ближайшим казармам гвардии. Мне пришлось проехать мимо особняка, где мы с Алегрией всего три дня назад присутствовали на балу, устроенном Баранской гвардией. Молодые легаты, нисколько не смущаясь отсутствием подходящих партнерш, продемонстрировали нам танцы своей родины, такие искрометные и задорные, что им позавидовали бы полудикие негареты. Сейчас из окон особняка на улицу вырывались языки пламени. Вдруг здание словно взорвалось, выбросив вверх металлическую крышу. Листы раскаленного металла, взлетев в воздух, сверкнули в отблесках вспыхнувшего пламени и, покружившись, рухнули на мостовую в нескольких ярдах от меня. Над пожаром поднялся столб искр и пепла, и Каземат от страха встал на дыбы — но, к счастью, мы уже успели выбраться из опасной зоны.
      Отыскав Агина Гуила, я объяснил ему, куда я отправил его шурина, и посоветовал направить ко дворцу азаза несколько полков, чтобы обеспечить безопасность императора. В кои-то веки трибун не колебался, не спрашивал дополнительных указаний. Выбросив из головы и его, и императора, я попытался придумать какой-нибудь способ борьбы с огнем. Увы, я так ничего и не придумал. Никто не знал, где майсирцы держали свои средства тушения пожаров. Я даже сомневался, есть ли у них что-то подобное, ибо, как я вспомнил, Джарра трижды выгорала полностью. Но если бы мы и нашли какие-нибудь приспособления, вряд ли нам удалось бы эффективно их использовать: солдат учат убивать людей и крушить имущество, а не спасать их.
      Я приказал военным патрулям бороться с поджигателями любыми доступными средствами. Угрюмым, перепуганным солдатам, видящим, как у них на глазах гибнет последняя надежда на спасение от суровой майсирской зимы, не требовались дополнительные разъяснения. Сначала всех, пойманных с горючими материалами вблизи очагов возгорания, вешали. Однако это отнимало слишком много времени, и вскоре с виновными стали расправляться ударом меча. Но пожар в столице только разрастался, и патрули начали убивать всех мечущихся на объятых пламенем улицах, на ком не было нумантийских мундиров.
      Я вспомнил, что у меня на родине в Симабу, когда жгли убранные рисовые поля, для остановки продвижения огня применяли встречные поджоги. Сейчас я попытался применить ту же тактику. Но то ли ветер дул не в ту сторону, то ли заклинания азаза были слишком сильными, но пожары, призванные создать зоны безопасности, лишь усугубляли общую катастрофу.
      Наконец на востоке забрезжил рассвет. Весь город был застлан облаками черного дыма, не пропускавшими солнечные лучи. Я выехал на площадь, в центре которой был фонтан. Солдаты, расквартированные в окрестных домах, посчитали его самым безопасным местом и набились в него, словно лягушки в болото. Но огонь подошел слишком близко, и на площади стало так жарко, что все, находящиеся в фонтане, сварились живьем. На улицах валялись обгорелые трупы, обуглившиеся, словно картошка, слишком долго пролежавшая в костре, потерявшие сходство с людьми.
      Но мертвые могли считать, что им повезло. Другие, обожженные до неузнаваемости, должны были радоваться, если от шока лишались чувствительности. Но все же повсюду были слышны жуткие крики, вызванные нестерпимыми муками. Я никогда не подозревал, что человек, умирая, может так громко вопить. Серебряный кинжал Йонга в то утро работал не переставая, принося раненым единственное благословение, которое я мог им дать: быстрое возвращение на Колесо.
      Один раз я увидел Алегрию — она упросила Балка разрешить ей вернуться в город, где разыскала один из лазаретов и устроилась туда санитаркой.
      Джарра продолжала гореть. Единственными зданиями, неподвластными огненной стихии, были каменные храмы, поэтому в них разместились лазареты, казармы, штабы. Я понимал, что благочестивые майсирцы сочтут это кощунством, но выбора у нас не было.
      Пожар бушевал трое суток, а затем, словно остальные силы природы возмутились безудержным разгулом Шахрийи, завыли ветры, и небеса разверзлись.
      На третий день после начала пожара я встретился с императором. Тенедос бродил по пепелищам, с любопытством посматривая по сторонам. Валясь с ног от усталости, я все же отсалютовал ему. Император небрежно отсалютовал в ответ.
      — Дамастес, спасибо за то, что ты, вероятно, спас мне жизнь, — сказал он. — Это все ужасно. Не могу представить себе, чтобы человек... чтобы целый народ... был настолько варварским, что мог спалить собственную столицу. Хотя, не сомневаюсь, вину за это возложат на дикарей-нумантийцев.
      — Какая же красота погибла, — тихо продолжал император. Жаль. Но когда я восстановлю Джарру — если город по-прежнему сохранит это название, — она станет в тысячу раз прекраснее.
      Я был потрясен тем, что Тенедос видит в этой катастрофе какие-то светлые стороны. По-видимому, император прочел мои мысли.
      — Да, Дамастес, это ужасно. И все же во всем есть свои плюсы.
      Плюсы? Мне показалось невероятно циничным отпускать такие мрачные шутки. Но тут мне в голову пришла другая, еще более страшная мысль. А что, если император не шутил, а говорил совершенно серьезно?
      Почерневшие руины простирались на многие мили. Во всем городе уцелела лишь горстка зданий. И до сих пор время от времени тут и там не тронутое огнем строение вдруг неожиданно занималось пламенем или взрывалось. Там, где когда-то были улицы, теперь чернели груды дымящихся развалин.
      У нас больше не оставалось выбора.
      — Я принял решение, — объявил император, — относительно наших дальнейших действий.
      Его слова гулким эхом отразились от высоких каменных стен храма. Нас было несколько сотен человек, слушавших Тенедоса, трибунов, генералов, домициусов.
      — Король Байран отказывается взглянуть правде в глаза и начать переговоры или хотя бы просить о перемирии, продолжал император. — Несомненно, он сошел с ума и воображает, что способен продолжать войну.
      Очевидно, он не представляет себе могущество своего противника, не догадывается о том, что Нумантия никогда — никогда -не знала поражений. Мы должны продолжать давить на противника. Мне доносят, майсирская армия находится к юго-западу от Джарры. Мы должны двинуться на нее. Не сомневаюсь, мы вынудим короля Байрана принять решающее сражение там, где нам будет удобно.
      В противном случае мы двинемся на север, по караванному пути, пока не найдем город, где сможем перезимовать и пополнить запасы. Я намереваюсь вернуться в Джарру следующей весной, если мы не разгромим короля Байрана раньше.
      Этот дерзкий наглец возомнил, что Майсир — это он один, он и его развращенные придворные. Нужды простого народа его нисколько не беспокоят. Раз Байран хочет вести войну до полного уничтожения, он ее получит.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38