Несгораемая страсть

— Я и не думала…

— Понимаю. Но частично я всегда верил, что не только женщины должны хранить невинность до свадьбы. К сожалению, есть и другая часть, из-за которой можно… слегка потерять голову… иногда.

Кизия не смогла сдержать улыбку. По ее полуобнаженному телу пробежала волна чувственной дрожи.

— Или потерять голову окончательно.

— Тебе было хорошо прошлой ночью? — В его вопросе эгоизм смешивался с неуверенностью. Противоречивая смесь. И очень, очень мужская.

— Я даже не ожидала, Шкаф, — призналась Кизия, надеясь, что выражение ее лица и чувства, сквозящие в голосе, помогут возместить недостаток красноречия. У нее и вправду не было слов, чтобы описать прекрасное ощущение, пережитое в его объятиях. — Такого удовольствия… я даже не ожидала.

Шкаф кивнул, его глаза потемнели. Затем он склонился к ней и поцеловал в губы. Она ответила на поцелуй, дрожа от возбуждения.

— Это еще не все, Кизия, — прошептал он. — Я останусь твоим другом и твоим любовником. Только это не предел для меня. Я хочу стать твоим мужем. Я хочу стать папой детей, о которых ты мечтаешь. Но если тебе нужно время…

— …Тайрелл Бэбкок?

Звук маминого голоса вырвал Кизию из задумчивости. Ей понадобилась еще пара секунд, чтобы придти в себя.

— Чего? — промямлила она.

На этот раз мама не стала обвинять ее в попытке уйти от темы. Элоиза Бакстер нахмурилась, в ее эффектно подведенных глазах отразилась смесь тревоги и сожаления.

— Так ты из-за Тайрелла Бэбкока не можешь ответить «да» Ральфу Рэндаллу? — повторила она свой вопрос.

Кизия почувствовала приступ дурноты. Она набрала полную грудь воздуха.

— По-твоему, я все еще люблю его?

Мама ужаснулась.

— Нет, милая! О, нет! — воскликнула она, тряхнув тщательно уложенными локонами. — Конечно, нет.

— Как ты тогда можешь спрашивать…?

— Я всего лишь предположила, что то, что он сделал с тобой, могло… могло…

— Что? Превратить меня в сумасшедшую на всю оставшуюся жизнь? — Кизия понимала, что реагирует слишком бурно. Что не должна говорить с матерью таким тоном. Но она не смогла вовремя остановиться.

— Тот ублюдок очень сильно тебя обидел, милая, — ответила мама, ее тихий голос дрожал от гнева. — Чтобы забыть эту боль нужно очень много времени. И может быть, ты боишься, что Ральф Рэндалл…

— Нет. — Кизия покачала головой. Она не боится Шкафа!

Но чего-то ведь она боится.

Или… кого-то?

— Тогда почему, Кизия? — спросила Элоиза Бакстер. — Почему ты не можешь ответить «да» этому человеку?

— Не знаю, мама. Просто не могу. Не… сейчас.

— Но ты его любишь.

Кизия несколько раз моргнула. На ее глазах выступили слезы.

— Да.

— И он тебя любит.

— Д-да.

— Ой, малышка. — Мама придвинулась ближе к ней и обняла. — Полно, полно. Не плачь. Все уладится. Я это сердцем чувствую. Тебе нужно только подождать немного.

Кизия усмехнулась сквозь слезы и опустила голову на мамино плечо. Давно уже она так не раскисала. Прошлый раз случился как раз тогда, когда она решила навсегда расстаться с Тайреллом Бэбкоком.

Мама нежно, успокаивающе поглаживала ее по спине. Через некоторое время она спросила:

— Я не говорила, как сильно горжусь твоими успехами за последние несколько лет?

Кизия улыбнулась.

— Можешь еще раз повторить.

— Что ж, я очень горжусь.

— Спасибо, мам.

Около минуты они просидели молча. Затем Элоиза добавила:

— Я хотела бы лучше узнать этого твоего Шкафа.

У Кизии замерло сердце. Она медленно выпрямилась, вытерла мокрые глаза.

— Уверена, что он тоже будет рад познакомиться с тобой.

— Судя по той единственной встрече в последний мой приезд в Атланту, мне кажется… он хороший человек.

— Ты права, мама.

— Ты это заслужила, милая. Ты заслуживаешь хорошего человека.

На это Кизии Лоррейн Кэрью нечего было возразить.

— Привет, Киз!

Кизия замедлила шаг и обернулась, услышав чей-то приветственный окрик. Спустя мгновение она заметила Джей Ти Уилсона, с трудом пробирающегося сквозь толпу. Рядом с ним шла хорошенькая чернокожая девушка. Митч Джонс семенил следом, с жадностью пожирая сосиску в тесте.

— Привет, Джей Ти, — сказала Кизия, когда троица поравнялась с ней. — Привет, Митч.

Митч, с набитым ртом, пробурчал что-то невнятное.

Кизия посмотрела на подружку Джей Ти. Полученный в ответ ледяной взгляд заставил ее пожалеть о неудачном выборе костюма для ежегодного празднования Дня пожарного. В Мемфисе они с мамой прошвырнулись по магазинам, и ей безумно понравился облегающий фигуру комбинезон без рукавов, такой же желтый, как манжеты на ее черной форменной куртке. Этот наряд был гораздо более откровенным, чем большинство ее вещей.

Ну и что из этого? — подумала Кизия через мгновение, расправив плечи. Она же видела свое отражение в зеркале. Фигура позволяет ей носить намного более узкие вещи. И надевала она этот комбинезон для Шкафа. Чего переживать из-за мнения чопорной, высокомерной девицы, которую она, к тому же, впервые видит?

— Ах, да, — воскликнул Джей Ти, внезапно вспомнив о вежливости. — Кизия, это моя невеста Люсинда Дюпре. Синда, это Кизия Кэрью. Женщина-пожарный. Из моей смены. Кажется, я тебе рассказывал о ней, крошка…

— Как поживаете, миз Кэрью? — поинтересовалась Люсинда, слегка наклонив голову. Удивительно, как ей вообще это удалось, при такой гордой шее?

— Прекрасно, миз Дюпре, — ответила Кизия, едва удержавшись от гримасы. Она уже привыкла, что первые знакомства с женами и подругами своих сослуживцев проходят хуже некуда. Обычно Кизия старалась произвести на них хорошее впечатление. Но сейчас…

— Где ты пропадала? — спросил Митч, дожевав сосиску.

— Ездила к маме в Мемфис.

— Очень печально, что ты пропустила соревнования «веселых пожарных», — заметил Джей Ти. — Наша станция снова выиграла главный приз.

— Кроме шуток!

— Мы их разгромили, — похвастался Митч. — Все дерьмо из них выбили.

— Джей Ти…

— Секундочку, крошка, — Джей Ти улыбнулся своей будущей жене. — Если честно, Киз, это заслуга Джексона и Шкафа.

Зная, что коллег очень интересует ее реакция, Кизия сдержала любопытство. Хотя ей не удалось скрыть свои отношения со Шкафом от сослуживцев, предоставлять новые поводы для сплетен она не собиралась.

— Жалко, что я не видела, — сказала она.

— У Кизии роман со Шкафом Рэндаллом, — пояснил Джей Ти своей подружке. — Помнишь его? Тот усатый громила, с которым я тебя познакомил после соревнований?

Кизия с удовольствием заметила, что высокомерная Синда начала оттаивать.

— О, — воскликнула она, окидывая Кизию очередным оценивающим взглядом. — Вы встречаетесь с Ральфом Рэндаллом?

— По крайней мере раз в неделю, — вмешался знакомый мужской голос. — И иногда у него дома.

Это был Бобби Роббинс в сопровождении своей жены-китаянки Мэй. В коляске, которую катила Мэй, лежала девочка с темными раскосыми глазами и пушистыми каштановыми волосиками.

Последовала новая серия приветствий и обязательных комплиментов в адрес маленькой Айрис Роббинс. Кизия склонилась над коляской, пощекотав круглый животик малышки. Айрис поймала ее палец и не захотела отпускать.

— Ты ей нравишься, Киз, — со смехом сказал Бобби.

— Просто это очень умный ребенок, — объявила Мэй, обменявшись с Кизией дружескими улыбками. Мэй Роббинс была единственной женщиной, с которой Кизии удалось наладить хорошие отношения с самого начала.

— Умная и красивая? — выпалил Джей Ти. — Эй, Бобби, от кого же она могла это унаследовать?

— Джей Ти! — Синда была в шоке.

— Ничего страшного, — воскликнули Кизия и Мэй в один голос. Затем взглянули друг на друга и рассмеялись.

— В чем дело? — спросил Джей Ти у невесты, явно смущенный ее реакцией.

— Да ничего, — ответил ему Бобби, прежде чем девушка успела вставить слово. — Просто она передумала выходить за тебя замуж.

За его заявлением последовала минутная перепалка. Кизия слушала спорщиков краем уха, изучая взглядом бурлящую толпу.

Где же Шкаф? — размышляла она, теребя нижнюю губу. — Почему его нигде не видно? Можно подумать, такого мужчину легко не заметить! Он же всегда…

— Он у столиков для пикника, — сказал Митч.

Кизия уставилась на него.

— Что?

— Шкаф. Ты ведь его высматриваешь?

Попытайся она отрицать, из всех присутствующих ей могла бы поверить только малютка Айрис.

— Да, Митч, — кивнула Кизия. — Я ищу Шкафа.

— Я и говорю, что он вон там, — Митч указал пальцем, — у столиков под деревьями. Мы его видели десять минут назад.

— Вот-вот, — вмешался Джей Ти. — Он там с Джексоном. И угадай, кого привел с собой Джексон?

— Э?

— Ту рыжую врачиху-северянку, которая живет в его доме.

Кизия добралась до столиков с огромным трудом. По пути ей повстречалось бесчисленное множество знакомых, и с каждым, естественно, приходилось останавливаться и обмениваться приветствиями.

Шкаф, Джексон и его «рыжая врачиха-северянка» обнаружились именно там, где было сказано. Сначала Кизия собиралась их окликнуть, но затем решила подкрасться незаметно. Ей хотелось как следует рассмотреть доктора Фебу Донован прежде, чем знакомиться.

Квартиросъемщица Джексона Миллера оказалась высокой женщиной, гибкой, как тростинка, с золотисто-рыжими волосами и молочно-белой кожей. Ее лицо носило отпечаток утонченного, холодного ума. Одета она была в белоснежную футболку и темно-синие шорты. Судя по всему, ей было очень весело. Точнее, она хохотала до слез.

— Хватит… пожалуйста, — донесся до Кизии ее голос.

— Ну ты и скажешь, Джексон, — фыркнул Шкаф, сидящий по другую сторону стола. На нем были джинсы и оранжевая футболка с надписью на груди: «Горячая штучка». При виде его броской майки Кизия решила, что ее желтый комбинезон оказался прекрасным выбором. — А помнишь, что писали о Чаки Фремонте в местных газетах?

Кизия улыбнулась. Ей следовало догадаться, что они пичкают доктора Донован бородатыми анекдотами о Чарльзе Гордоне Фремонте. В департаменте о нем ходили легенды.

— Ага, его фотографию напечатали на первой странице «Правопорядка», — продолжил Джексон. — Казалось, он весь в смоле, а…

— Можно я скажу, — вмешалась Кизия, подойдя к ним. — Вы, шутники, мучаете бедняжку историей о Чаки Фремонте и шоколадном сиропе.

Шкаф плавным движением поднялся на ноги, сверкнув белозубой улыбкой. Судя по его одобрительному взгляду, желтый комбинезон ему очень даже понравился.

— Сестренка Кэрью, — произнес он глубоким басом.

— Привет, Кизия, — поздоровался Джексон, вставая.

Кизия краем глаза заметила, как присматривается к ней Феба Донован.

— Я думал, ты все еще в Мемфисе у мамы, — сказал Шкаф.

— Я вернулась вчера ночью.

— Значит, ей стало лучше?

— Настолько лучше, что она начала изводить меня вопросами, когда же я образумлюсь и выйду за тебя замуж, — сказала Кизия, тряхнув серьгами. Ее ответ прозвучал более раздраженно, чем ей хотелось. Она все еще находилась под впечатлением разговора с мамой о Шкафе. И ее выводил из себя пристальный взгляд приятельницы Джексона. Решив, что лучше прояснить ситуацию прямо сейчас, Кизия обернулась и выпалила, — Доктор Феба Донован, я нормально выгляжу?

Феба, как ни странно, сильно смутилась. Даже покраснела. Затем, словно нажав на какую-то невидимую пружину, взяла себя в руки.

— Да, — ответила она прекрасно поставленным голосом. — А вы, очевидно, Кизия Кэрью, пожарный.

Кизия остолбенела, не зная, как следует понимать ее ответ. Она перевела взгляд с рыжей женщины на Джексона, а затем на Шкафа. Неужели ее любовник решил посоветоваться…

— Кто-то обсуждал меня за глаза? — взорвалась она.

— Только не я. — Шкаф покачал головой. Он был заметно удивлен словами Фебы.

— И не я, — эхом отозвался Джексон, окинув свою постоялицу странным взглядом. — Откуда ты…

— От Лорелеи, — коротко ответила Феба Донован и вновь посмотрела на Кизию.

Рыжая женщина улыбнулась, сдержанно, но очень искренне. Кизия не удержалась от ответной улыбки. Ей всегда было непросто завязывать дружеские отношения с женщинами. Но в этой есть что-то…

— Дочка Джексона, Лорелея, упоминала о вас, — пояснила Феба. — Она большая ваша поклонница, мисс Кэрью. Она считает вас очень независимой женщиной.

— Гм…

— Здесь?

— Немножко… ага. — Шкаф замычал от боли, смешанной с удовольствием, когда Кизия нащупала болезненный участок на его спине. — О, да. Именно здесь.

— Ты такой напряженный.

— По-моему, я слегка перетрудился, вырывая победу для нашей станции.

Его подруга рассмеялась. Секунду спустя он почувствовал возле уха ее теплое дыхание.

— Может, ты становишься слишком старым, чтобы участвовать в соревнованиях, — шутливо предположила она.

Шкаф зарычал от притворной ярости и вывернулся из-под нее одним плавным движением. Но даже сейчас, действуя под влиянием момента, он старался не слишком явно выражать свое физическое превосходство. Он не мог забыть страх, охвативший Кизию в ту ночь, когда они впервые занимались любовью.

— Что теперь скажешь? — вкрадчиво спросил он, глядя в прекрасные золотисто-топазовые глаза своей подруги. Она казалась возбужденной, но не напуганной. Несмотря на громкий визг, вырваться на самом деле она не пыталась.

Они лежали у Кизии в спальне. После окончания праздника они направились в ее квартиру, заскочив по пути в дом Шкафа, чтобы забрать Шабаз. Соседка, обычно присматривающая за кошкой в отсутствие хозяйки, уехала в отпуск, а Кизия боялась оставлять Шабаз одну на время поездки в Мемфис. Тогда Шкаф предложил свои услуги в качестве кошачьей няньки. Хотя несколько раз за это время кошка будила его среди ночи, прыгая на грудь, все прошло довольно гладко.

Оказавшись в квартире Кизии, они первым делом занялись любовью прямо в ванной, а затем перебрались в спальню, где Кизия и предложила Шкафу сделать массаж после того, как он пожаловался на боль в спине.

Кизия рассмеялась снова. От этого гортанного звука сердце Шкафа забилось гораздо быстрее. Как и от вида ее сосков, торчащих сквозь ткань оранжевой футболки с надписью «Горячая штучка». Кизия отобрала у него эту футболку после того, как они ушли из ванной.

— Берегись, — предупредила она. — Такие телодвижения могут быть опасны для «веселых пожарных».

— Только, — Шкаф накрыл ладонью ее правую грудь, — если «веселые пожарные» не соблюдают правила техники безопасности.

Он опустил голову. Кизия обняла его за шею. Они поцеловались долгим, чувственным поцелуем.

Когда они наконец разжали объятия, Кизия тихонечко вздохнула. Ее лицо горело, в глазах светилось пламя.

— Похоже, твоя спина уже не болит?

Шкаф улыбнулся.

— Теперь у меня болит кое-что другое, киска.

Кизия протянула руку и погладила его по щеке. Через несколько секунд Шкаф повернул голову и поцеловал ее ладошку. Кожа на ее руке была гладкой, но не изнеженной. Она слишком много работает. У нее сильные, надежные руки. Вряд ли она поверит, но именно поэтому ее прикосновения кажутся Шкафу такими возбуждающими.

— И как тебе Феба Донован? — спросила Кизия, пощекотав его усы. Пару недель назад он поинтересовался, нравится ли ей чувствовать прикосновения усов к своей коже. В ответ она улыбнулась так соблазнительно, что его в жар бросило.

— Ну… — Шкаф умолк. Его рассудок был настолько поглощен Кизией, что трудно было так сразу перейти к разговору о другой женщине. — По-моему, она интересный человек. Умеет разбираться в людях. Но очень замкнутая. Мне кажется, у них что-то завязывается с Джексоном, только оба пока еще этого не понимают.

— Гм…

— А ты что думаешь? — Ему и вправду было любопытно. Хотя первые несколько минут знакомства едва не привели к стычке, к моменту расставания Кизия и Феба казались лучшими подругами.

— Ну, сначала мне даже показалось, что ты … говорил с ней… обо мне.

Ее явные сомнения при выборе слов подсказали Шкафу, какой именно «разговор» она имела в виду. Он покачал головой.

— Я бы никогда так не сделал, киска.

Его подруга вздохнула.

— Знаю. И раньше знала, хотя почему-то подумала, что ты мог бы…

Шкаф промолчал. Что сказать? Его любимая женщина все еще училась доверять и разуму, и сердцу.

— Моей второй мыслью… или даже первой… было то, что Феба относится ко мне так же, как многие другие жены и подружки пожарных.

— То есть, она могла подумать, что ты охотишься за Джексоном. — Они с Кизией уже обсуждали это раньше. До того, как она все ему объяснила, Шкаф считал, что остальные женщины смотрят на нее свысока из зависти к ее успехам. Он знал, как жестоки могут быть женщины к своим более независимым «подругам», способным утвердиться в мире мужчин.

— Я уже говорила тебе. Многие женщины считают, что я физически не могу выполнять такую работу и поэтому представляю угрозу для их мужей. Это я могу пережить.

Шкаф провел ладонью по ее мускулистому предплечью.

— Ты ведь можешь сказать им, как много тренируешься… сколько сейчас пробегаешь? Сорок миль в неделю? И работаешь в спортзале с гирями.

— Вот именно. Я даже могу как-то поладить с ревнивыми женами. Чаще всего мужчины, из-за которых они так сильно переживают, тоже пожарные, и я могу не выезжать с ними в одной машине, а…

— Чаще всего?

Кизия окинула Шкафа лукавым взглядом, не обидевшись на краткую вспышку ревности.

— В девяносто девяти процентах случаев.

Он кивнул.

— Просто уточняю.

— Ага. Но по-настоящему меня злят те, которые считают всех женщин-пожарных шлюхами, желающими спать и мыться в окружении кучи мужчин.

— Ты не должна волноваться из-за глупцов, которые не хотят увидеть правду, киска.

Взгляд Кизии затуманился, когда рука Шкафа скользнула между ее голых бедер. Он начал ласкать ее, поглаживая нежную женскую плоть. Она качнула бедрами. Между ног у нее стало мокро.

— И в чем же… эта… правда?

Свободной рукой Шкаф задрал оранжевую футболку, обнажив ее груди. Он знал, что они небольшие. Но их размер и форма казались ему совершенными. Они умещались в его ладонях, словно были созданы для этого.

— В том, что ты… — он чмокнул ее в уголок рта, — независимая… — в другой уголок, — женщина.

Шкаф вошел в нее в то самое мгновение, когда его губы слились с ее губами в страстном поцелуе. Она сдавленно вскрикнула, выгнув спину, впуская его еще глубже.

Они начали двигаться вместе. Сначала очень медленно, словно впереди у них была целая вечность. Затем быстрее. И еще быстрее.

Шкаф обхватил Кизию за бедра, крепче прижимая к себе. Он не мог насытиться ею.

— Пожалуйста… — простонала она, впиваясь в ногтями в его кожу. — Ой, пожалуйста.

— Сейчас, — пообещал Шкаф. Он горел, как в огне. Как будто газетные статьи о самовоспламеняющихся людях могли оказаться правдой.

Шкаф балансировал на грани экстаза, сдерживая себя изо всех сил, пока не почувствовал, как содрогнулось тело Кизии, свидетельствуя о приближении ее оргазма. Он выждал еще мгновение, и затем бушующее пламя поглотило обоих.

Восьмая глава

Через две недели после Дня пожарного Шкаф слег с гриппом. Он стойко боролся с недомоганием целые сутки, но к концу второго дня ему до смерти надоело болеть. И чем сильнее ему надоедало, тем хуже он себя чувствовал.

— Апчхи, — чихнул он, едва успев прикрыть рот и нос бумажным носовым платком. Тщательно высморкавшись, он швырнул промокшую салфетку в мусорную корзину, стоящую недалеко от кровати. На часах было три минуты седьмого.

Кизия влетела в спальню, неся в руках большой стакан апельсинового сока и кружку, от которой валил пар. Она уже успела переодеться в строгую темно-голубую униформу пожарного. Хотя в покрое рубашки и брюк не было ничего сексуального, они подчеркивали гибкость ее стройной фигуры. Сегодня у Кизии был выходной, но ее вызвали на работу из-за эпидемии гриппа.

— Не нравятся мне эти звуки, — заметила она, щелкнув языком.

— Не волнуйся, — буркнул Шкаф. — Со вребенеб бне станет небного лучше.

Кизия поставила стакан и кружку на тумбочку у кровати. Уголок ее чувственного рта дернулся, словно она пыталась сдержать улыбку. Хорошенькое дело, — обиженно подумал Шкаф. — Я тут болею, а ей смешно.

— Сок я только что выжала, — объявила она подозрительно радостным тоном. — Целый кувшин для тебя. Я поставила его в холодильник рядом с куриным супом. Кстати, вот травяной чай.

Шкаф поморщился.

— Травяной? А на вкус как вареные опилки!

Кизия выпрямилась, окинув его слегка насмешливым взглядом, которым испокон веку женщины выражают свое превосходство над нытиками-мужчинами. Шкаф вспомнил, что его мама точно так же смотрела на Вилли Лероя Рэндалла, когда тот валялся в постели с тяжелым случаем отравления.

— Если ты различаешь вкус, значит, тебе полегчало, — медовым голоском продолжила Кизия. — Вчера ты клялся, что можешь выпить стакан текилы с перцем и совершенно ничего не почувствуешь.

Шкаф попытался иронически расхохотаться, чтобы пристыдить свою насмешливую подругу. К сожалению, первое же «ха-ха» застряло в его воспаленном горле, перейдя в приступ кашля.

Откашлявшись и прочихавшись, Шкаф в изнеможении откинулся на подушки. У него ныла каждая косточка. Грудь болела так, словно Шабаз прыгала на ней, как на батуте.

— Ой, милый, — с неожиданным состраданием воскликнула Кизия. Она наклонилась и приложила к его лбу прохладную ладонь. А затем поцеловала его в висок. На безумно краткое мгновение Шкаф поверил, что чувствует ее возбуждающий запах. — Как жаль, что ты так разболелся.

Шкаф взглянул на нее мутными глазами. Этот грипп уже сидел у него в печенках. Но надо признать, не так уж неприятно, когда с тобой нянчится красивая женщина. Если не считать противного горячего питья, которым Кизия пыталась его пичкать, и ее постоянных высказываний о том, что больные мужчины ведут себя хуже детей, она ухаживала за ним как настоящая сестра милосердия.

Быть может, это убедит ее окончательно, — внезапно подумал Шкаф. — Быть может, увидев его таким несчастным и страдающим, она смягчится и перестанет сопротивляться…

Шкаф выбросил эту мысль из головы. Он был чертовски зол на себя. Что, во имя всего святого, заставило его так думать? Меньше всего на свете он хотел, чтобы Кизия Лоррейн Кэрью согласилась выйти за него из жалости! Пусть уж лучше просит еще «времени» на изживание своих страхов.

— Шкаф? — окликнула его Кизия, снова погладив по голове. Она смотрела на него с нескрываемым сочувствием. — Маленький? Что случилось?

— Ничего, — хрипло ответил он. — Я в порядке.

— Ты плохо выглядишь. — Она снова щелкнула языком и нахмурилась, между ее бровями залегла тонкая вертикальная морщинка. — Знаешь, по-моему, твоя мама права. Эти лекарства не помогают. Может, тебе надо еще раз обратиться к врачу и…

— Нет!

После столь категоричного отказа Шкафа снова потянуло чихнуть. Он нащупал салфетку и поднес ее к носу. Высморкавшись как следует, он смог наконец продолжить.

— Не надо врача, — заявил он. Мама и так замучила его уговорами во время своего вчерашнего визита. Не хватало, чтобы и Кизия к ней присоединилась. Вообще-то, он очень уважал врачей. Но старался держаться от них подальше. Больницы его пугали. Они напоминали о долгой и мучительной борьбе его отца с раковой опухолью.

— Но…

— Никаких, — он кашлянул, — врачей!

— Ладно! Ладно! — сдалась Кизия. — Никаких врачей. — Она взглянула на часы и поморщилась. — О Боже. Смотри, сколько времени. Мне надо бежать, Шкаф.

— Беги, крошка, — сказал он, уткнувшись распухшим носом в пачку салфеток. — Я выживу.

Кизия еще раз чмокнула его в макушку и умчалась на дежурство.

Выпив большую часть апельсинового сока, Шкаф задремал. Проспав около часа, он проснулся от собственного чиха. Некоторое время он лежал, уставившись в потолок и хрипло дыша через рот, а затем вылез из кровати и побрел в ванную. Там он сделал множество полезных вещей, в том числе вылил травяной чай в унитаз и слил воду, прежде чем вернуться в постель.

Где-то в простынях затерялся пульт от маленького телевизора, стоящего на комоде. Шкаф отыскал его, включил телевизор и начал перескакивать с канала на канал, пока не наткнулся на выпуск новостей. Через несколько минут он решил, что видел все это раньше — скандал в Вашингтоне, беспорядки на Ближнем Востоке, заявление ученых о том, что еще одна из маленьких радостей жизни оказалась вредной для здоровья — и переключил на другую программу. В конце концов, он остановился на английском документальном фильме о природе Африки.

Передача уже подходила к концу, когда зазвонил телефон. Шкафу не хотелось снимать трубку, но что-то… какой-то необъяснимый толчок… заставил сделать это.

— А-а-апчхи, — чихнул он прямо в трубку. На часах было двадцать четыре минуты восьмого. Интересно, как дела у Кизии? Хотя Шкаф не сомневался в ее способностях, но знал по опыту, что в чужой бригаде работать нелегко.

— Шкаф?

Это была Кизия. Ее взволнованный голос подействовал на Шкафа, как сильнейший антибиотик. Его уши, нос и горло внезапно прочистились сами собой.

— Я здесь, киска, — сказал он, сев в кровати.

— Джексон у тебя?

— Джексон? — Шкаф нахмурился, вспомнив, что его друг должен был закончить работу в то самое время, когда начиналась смена Кизии. — Нет, конечно нет. А что?

— На станцию поступило сообщение о пожаре рано утром, за два часа до конца первой смены. В многоэтажке. Один человек погиб. Маленькая девочка. Задохнулась в дыму, наверное, потому что ожогов на ней не было. Джексон вынес ее из огня.

Нет, — подумал Шкаф с грустью. Он закрыл глаза. — Боже… нет.

Смириться с гибелью человека всегда трудно. А тем более, с гибелью ребенка. Когда умирает взрослый, можно утешиться тем, что он хоть сколько

Однажды, в самом начале своей карьеры, Шкаф тоже вынес из огня мертвого младенца. Это впечатление оставило глубокий шрам в его душе. Он знал, что будет видеть этого ребенка в кошмарных снах до конца своих дней.

— Шкаф?

Он открыл глаза.

— Я все еще здесь, малыш. Это тебе Джексон рассказал?

— Не-а. Я видела его мельком во время пересменки. Он очень плохо выглядел, Шкаф. Казался совсем опустошенным. И взгляд у него был такой измученный. Я слышала, что капитан предложил ему обратиться к психологу, но Джексон резко отказался и заявил, что у него нет времени. Я думала, что он поедет к тебе. Чтобы… обсудить… это.

Шкаф глубоко вздохнул.

— Ну, если он и собирался ко мне, то пока не доехал. Я буду его ждать. И попробую дозвониться к нему домой.

— Хорошо. — Кизия помолчала секунду, а затем добавила, кашлянув. — И еще, насчет умершей девочки. Мне сказали, что ее имя — Анна.

— О… нет.

— Вроде бы так звали его жену, да?

— Ага. — Шкаф печально покачал головой, сочувствуя другу. — Анна.

— И это все осложняет.

— Вот именно. — Жена Джексона умерла от рака восемь лет назад, когда Лорелее только-только семь исполнилось. Шкаф иногда думал, что чтобы справиться со своим горем Джексону понадобилось больше мужества, чем требуется на самых страшных пожарах.

Кизия вздохнула.

— В общем, я подумала, что надо тебя предупредить. Чтобы ты смог… достучаться до него.

— Спасибо, что позвонила.

— Тебе уже лучше?

Он поморщился.

— Это всего лишь простуда, Кизия Лоррейн. Сравни с тем, что пришлось пережить Джексону…

ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ! ДЗЫНЬ!

Шкаф умолк, услышав в трубке сигнал тревоги. Спустя секунду до него донесся голос диспетчера. Несмотря на болезнь, его тело отреагировало мгновенно. Пульс ускорился, в крови повысился уровень адреналина. Он безуспешно пытался разобрать слова диспетчера.

— Мне надо идти, — сказала Кизия, повысив голос.

Шкаф ощутил внезапный прилив страха, сообразив, что означает такой сигнал. Ему было бы намного легче закончить разговор, если бы он не знал этого. Обычные люди тоже понимают, насколько опасна профессия пожарного. Но только мужчины и очень немногие женщины, занимающиеся этим делом, знают всю горькую правду.

— Будь осторожна, киска, — сказал он. У него сдавило грудь, но вовсе не от простуды.

Женщина, которую любил и на которой хотел жениться Ральф Букер Рэндалл, бросила трубку. Слышала ли она его совет, он так никогда и не узнал.

В течение следующего часа Шкаф набирал номер Джексона тысячу раз. Но постоянно натыкался на автоответчик. Сначала его удивляло, что Лорелея не берет трубку, но затем он вспомнил, что в начале августа девочка уехала в гости к бабушке с дедушкой.

И слава Богу, что ее нет дома, — подумал Шкаф. Ему всегда казалось, что ясноглазая дочурка Джексона слишком сильно беспокоится из-за папиной работы. А если Джексон действительно так расстроен, как говорила Кизия…

Уж лучше избавить Лорелею от подобных переживаний.

Шкаф некоторое время размышлял над тем, не стоит ли встать, одеться и съездить к Джексону самолично. Здравый смысл заставил его отказаться от этой затеи. После такого количества проглоченных таблеток, небезопасно садиться за руль. Как раз на прошлой неделе он слышал о несчастном случае с водителем, наевшимся лекарств и задремавшим прямо посреди оживленного шоссе. Мало того, что он разбил собственную машину, так еще и врезался в фургон с пятью пассажирами.

В конце концов он вспомнил о рыжеволосом психиатре, с которой познакомился две недели назад на празднике. Он и вправду считал, что между Фебой Донован и Джексоном Миллером что-то намечается, только они оба никак не могут это понять.

Но все же…

Шкаф набрал номер.

— Справочная, — ответил приятный женский голос. — Какой город вас интересует?

— Атланта.

— Фамилия абонента?

— Донован. По буквам: Д, как добро, О, Н, О, В, как Виктор, А, Н. Имя: Феба. Адрес… — он продиктовал.

— Подождите, пожалуйста.