Несгораемая страсть

— Может обращаться в суд, если захочет, — ответил Джексон. — Но я не думаю, что он пойдет на это. Ведь существует видеозапись, из которой ясно, что толкнуло врача на такой поступок, и у кого-то в Главном управлении имеется копия. Если у журналюги хватит дурости подать в суд, ее покажут по всем местным телеканалам. И это плохо для него кончится.

Кизии потребовалась пара секунд, чтобы представить себе последствия. Хотя она не знала лично этого журналиста, судя по его репутации, ничего хорошего он не заслуживает.

— Это обнадеживает, — заявила она. — Но как же врач?

Джексон поморщился.

— Ему посоветовали нанять адвоката. И, возможно, его лишат премии.

— Вот это совершенно несправедливо, — убежденно воскликнула Лорелея.

— В этой жизни многое несправедливо, лапочка, — заметил Джексон с оттенком грусти в голосе. Кизия решила, что он вспомнил о безвременной гибели своей жены и отца.

— Ага, но… — девочка умолкла, уставившись на что-то, происходящее за спиной Кизии. Через мгновение она нахмурила светлые брови, — Она все еще с ним танцует.

— Кто? — Сбитая с толку, Кизия оглянулась через плечо.

— Та женщина, — странным голосом пояснила Лорелея. — Она все еще танцует со Шкафом.

— Это делают два человека, лапочка, — напомнил ей Джексон. Что-то в его тоне подсказывало, что эта тема поднимается не впервые. — Шкаф тоже танцует с ней.

О, конечно, — мрачно подумала Кизия. — Если эта грудастая, патлатая девка придвинется чуть ближе, они срастутся, как сиамские близнецы.

Фыркнув с отвращением, она отвернулась от Миллеров. Нечего обижаться, — сказала она себе. У нее нет никаких прав на Шкафа Рэндалла. И если он собирается выставлять свою личную жизнь напоказ всему миру… ну и пусть! Ее это не колышет.

— Папа говорит, что не знает ее, Кизия, — обратилась к ней Лорелея. — А ты?

— Первый раз вижу.

— Гм. — Лорелея покачала головой. Уголки ее мягко очерченного рта поползли вниз. Через несколько секунд она добавила, — По-моему, он вовсе не в восторге.

— Лорелея Офелия…

— Раньше было по-другому, — продолжила девочка, не обратив внимания на окрик отца. — Когда играли быстрый танец, Шкаф весь был в музыке. А теперь… ну, сам посмотри, папа! Разве не видишь, Кизия? Он какой-то… скованный. Как аршин проглотил!

Кизия снова обернулась. Она знала, что не должна этого делать, но не смогла удержаться. С лихорадочно стучащим сердцем она взглянула на Шкафа и его яркую партнершу.

Кажется… кажется, ему и впрямь неуютно, — решила она через пару секунд. Хоть Шкаф и не слишком отстранялся от своей эффектной подружки, но и не прижимался к ней. Если честно, теперь, при ближайшем рассмотрении… что-то в его осанке напоминало о том случае, когда он потянул спину, вытащив из горящей квартиру перепуганную толстуху в сто восемьдесят килограмм весом.

А затем, неожиданно, Шкаф встретился с ней взглядом. У Кизии перехватило дыхание. Ее колени подкосились. Рука сама собой потянулась к волосам. Жесткие завитки черных, коротко остриженных кудрей щекотали кончики пальцев, внезапно ставших до странности чувствительными.

— Знаешь, Кизия, — донесся до нее голос Лорелеи, заглушив гулко стучащее сердце. — По-моему, Шкаф с гораздо большим удовольствием станцевал бы с тобой.

Вторая глава

— Потанцуешь со мной? — спросил Шкаф пять минут спустя.

Хоть и с трудом, но все же ему удалось вырваться из цепких объятий Бернадины Уоллес, когда медленная, чувственная композиция наконец подошла к концу. Затем он пересек зал и настиг Кизию у самого выхода. После обмена приветствиями и дружеской болтовни он решился ее пригласить.

Кизия вскинула голову.

— С тобой?

— Ага.

Боже, как же она шикарно выглядит, — подумал Шкаф. — Вблизи еще лучше, чем издалека, хотя, к сожалению, у большинства женщин бывает как раз наоборот. Глубокий треугольный вырез ее пуловера… ммм, как соблазнительно! А то, как струится кремовая ткань по ее груди… Потрясающе!

Что касается черной кожаной мини-юбки… так это полный отпад. Она отлично идет к длиннющим ногах Кизии Лоррейн Кэрью.

— Мне завтра на дежурство, — ответила Кизия, поигрывая правой серьгой. Хоть Шкафу и не очень нравилось, когда женщины кокетничают на людях, что-то в ее легкомысленном жесте глубоко его тронуло. — Мне и вправду пора домой.

— Один танец. — Хоть он и не собирался быть слишком настойчивым, получить такой быстрый отказ тоже не очень хотелось. Шкаф знал, что своими уговорами рискует оттолкнуть Кизию, но в глубине души был уверен, что она согласится. — Один коротенький танец, и сразу же распрощаемся.

— Разве у тебя бывает, — она сделала паузу, ее глаза цвета топаза вызывающе заблестели, — хоть что-то «коротенькое»?

— Размер — вещь относительная, сестренка Кэрью, — ответил он, понизив голос. — Бывало, мое «коротенькое» казалось кое-кому ужасно большим.

Шкаф сообразил, что сболтнул лишку. Кизию пугали его размеры. Он понял это еще при первой встрече, задолго до того, как узнал ужасную историю, объясняющую ее страхи. Затем, осторожничая, она затеяла с ним игру в «кошки-мышки». Можно было только надеяться, что она не положит конец своей игре, исчезнув из его жизни.

В течение нескольких секунд Шкаф был уверен, что она сейчас уйдет. Лицо Кизии окаменело. Казалось, она погружена в себя. В свои воспоминания. А затем она его удивила. Наверное, и себя тоже. Ее лицо мгновенно оживилось. На ярких губах заиграла улыбка, от которой у Шкафа дух захватывало.

— И что хорошего в «ужасно большом», если не уметь им пользоваться? — медовым голосом заявила она. — Но давай сменим тему. Ведь если ты действительно собрался танцевать со мной…

— Да, собрался, — подтвердил Шкаф.

— Что ж, братец Рэндалл, тогда начнем прямо сейчас. Музыка для нашего единственного танца уже играет.

Песня, под которую Ральф Букер Рэндалл заключил в свои объятия Кизию Лоррейн Кэрью, обладала чувственным ритмом, заставляющим сердце биться быстрее.

Хотя желание привлечь свою партнершу как можно ближе стало почти непреодолимым к концу первого куплета, Шкаф сумел сдержаться. Их сексуальная болтовня перед началом танца распалила его, но он знал, что Кизия рядом с ним чувствует себя неловко. Это ощущалось по ее скованности. По ее поверхностному, неровному дыханию.

Доверься мне, малыш, — мысленно просил он, нежно поглаживая ее спину. — Прошу тебя. Доверься. Я не такой, как тот ублюдок Тайрелл Бэбкок. Я никогда тебя не обижу.

Постепенно Кизия начала расслабляться в кольце его рук. Напряжение, охватившее ее стройное, сильное тело, начало спадать. Дыхание замедлилось. Расстояние между ними становилось все меньше и меньше, пока не исчезло совсем.

Ее ладони скользнули по плечам Шкафа и сомкнулись на его шее. Прикосновение ее пальцев подействовало на него, как удар током.

Она не липла к нему, как его предыдущая партнерша. Но их тела прижимались друг другу все ближе и ближе. Шкафу это казалось сущей пыткой, но он не возражал. Он был готов на что угодно, лишь бы Кизия избавилась от своих страхов.

— Я боялся, что ты не придешь сегодня, — пробормотал он, вдыхая чувственный запах ее темной кожи.

— Почему? — ее голос казался чуточку хрипловатым.

— Прошел целый час с начала вечеринки, а тебя все не было…

Кизия слегка отстранилась, подняла голову и взглянула на него. Выражение ее лица трудно было понять. Подозрительность, смешанная со множеством других чувств.

— Ты меня высматривал? — спросила она после недолгого молчания.

Шкаф подумал о том волнующем мгновении, когда, во время танца с Бернадиной, их взгляды встретились. Он несколько мгновений смотрел в глаза Кизии, желая вызвать в ее памяти этот момент. Судя по тому, как затрепетали ее тонкие ноздри, она вспомнила.

— А ты как думаешь, киска?

Подозрительность на лице Кизии сменилась нахальной усмешкой.

— По-моему, тебе некогда было смотреть на входную дверь и дожидаться моего появления, — возразила она, пренебрежительно фыркнув.

— Ты имеешь в виду Бернадину? — переспросил Шкаф через несколько секунд. Он сомневался, что между этими женщинами возможно соперничество. Но немного ревности поможет пролить свет на чувства Кизии…

— Это ее имя?

— Так она сказала. Мисс Бернадина Уоллес.

— Новенькая?

— Чья-то сестра.

— Сестра?

— Угу.

— Чья?

Шкаф пожал плечами.

— Не помню.

Кизия, моргнув, уставилась на него.

— Ну да, — произнесла она наконец крайне скептическим тоном. Затем повернула голову и прижалась щекой к его груди, что-то тихо пробормотав. Шкаф не разобрал ни единого слова. Это не имело значения. Смысл сказанного был очевиден. Кизия могла обозвать его предыдущую партнершу как угодно, но только не сестрой.

Секунд десять-пятнадцать они танцевали молча. Краем глаза Шкаф заметил Джексона Миллера и его дочурку. Кажется, они спорили. Судя по жестам Лорелеи, речь шла о них с Кизией.

— Почему ты опоздала? — спросил наконец Шкаф. Ему пришло в голову, что его влечение к Кизии Кэрью гораздо заметнее, чем он думал вначале. Джексон, естественно, догадался раньше всех. Мама тоже пару раз высказывалась на эту тему. Но остальные…

Нет, — сказал он себе. Если бы еще хоть одна живая душа узнала о его чувствах к Кизии, новость тут же разнеслась бы по всему департаменту. Парни со станции уже вовсю изводили бы его своими насмешками!

Кизия снова что-то произнесла. Но теперь Шкаф решил, что это был ответ на его вопрос.

— Что ты сказала? — переспросил он.

— У меня машина барахлит. — Кизия глубоко вздохнула, уткнувшись в его футболку.

Так он и думал. Можно было не спрашивать.

— Трансмиссия? — В прошлый раз проблема заключалась именно в ней.

— Может быть.

— А как свечи? — Это позапрошлая поломка.

Еще один вздох.

— Может, дело в них.

Как бы сильно ему ни нравилось чувствовать грудью ее теплое дыхание, Шкаф решил, что пора отодвинуться и взглянуть ей в глаза. Так он и поступил.

— Киска, — начал он, глядя на Кизию. — Я знаю, что лезу не в свое дело, но эта твоя машина — самая жуткая развалюга из всех, что я видел. Тебе давно пора купить новую.

— Можешь не говорить. Но если я не выиграю в лотерею, мне придется отложить покупку до осени. Я хочу заплатить за мебель, прежде чем влезать в новые долги.

Шкаф уже много лет возился с машинами. Судя по его опыту и по близкому знакомству с «тачкой» Кизии, вряд ли ей удастся дотянуть до осени. Но он не собирался высказывать свои сомнения. Если слух его не обманывает, песня, под которую они танцуют с Кизией, подходит к концу. И не стоит тратить время на споры о том, как долго останется на ходу ее старая консервная банка.

— Я попрошу маму, чтобы она помянула твою машину в своих молитвах, — пообещал Шкаф, крепче прижав к себе партнершу.

Кизия рассмеялась.

— Если честно, — сказала она, позволив ему обнять себя, — я надеюсь, что она попросит преподобного Диксона провести с моей машиной сеанс гипноза. Кажется, она умеет на него надавить.

— Мама может надавить на кого угодно, — с усмешкой ответил Шкаф. Он имел в виду не только ее влияние в афроамериканской общине Атланты. Хелена Роза Рэндалл была очень внушительной женщиной. Судя по ее старым фотографиям, она не только не сохранила свою девичью фигуру, а удвоила ее… если не утроила. — Я не сомневаюсь, что она с радостью поговорит с преподобным Диксоном.

Затем они замолчали, танцуя под последний куплет. Шкаф наслаждался близостью Кизии. Такое приятное чувство. Такое… правильное.

Пожалуйста, Господи, — подумал он. — Пусть это продлится подольше.

Песня закончилась. Но они не сразу отошли друг от друга. В действительности Кизии тоже не хотелось расставаться. Но затем она все же разомкнула объятия и шагнула назад. Вопреки своим инстинктам Шкаф не воспрепятствовал этому. Он просто позволил ей отступить.

Некоторое время она смотрела на него, в глубине ее необычных, прекрасных глаз вспыхивали искры. Шкаф видел бьющуюся жилку у основания ее длинной, гордой шеи. Ее вздымающиеся груди привлекли его внимание на несколько томительных секунд, но затем он снова заставил себя взглянуть ей в лицо.

— Спасибо, — сказала она.

— Мне было приятно, — честно ответил он.

Наступила тишина. Кизия взглянула на часы

— Ну… — начала она.

— Я провожу тебя, — торопливо предложил Шкаф. У него было несколько причин не отпускать ее одну. И среди них то, что этот район города был не из самых безопасных.

Она покачала головой.

— Это не обязательно.

— Знаю, — ответил Шкаф, подавив раздражение, вызванное ее высокомерным отказом. Он ценил независимость Кизии Кэрью. И все же ждал дня, когда она поймет, что принятое предложение помощи не обязательно влечет за собой удар в лицо. — Но я хочу этого.

Шкаф обнимал Кизию за плечи, когда они вместе подошли к ее дому полтора часа спустя. В его жесте не было назойливости, ничего такого, что могло бы смутить Кизию. Но все же в глубине души она опасалась, что испытываемое ею чувство защищенности может оказаться ловушкой. Может пошатнуть ее уверенность в себе. Сделать уязвимой. Опасно полагаться на мужчин. Женщина должна рассчитывать только на себя.

— Я очень благодарна, что ты отвез меня домой, Шкаф, — тихо сказала она.

— Мне было приятно. — Тот же ответ, то же признание, что и после танца.

Кизия глубоко вздохнула, наслаждаясь мягкими, сладковатыми запахами, плывущими в ночном воздухе. Весна в Атланте выдалась на редкость ранней. В начале февраля зацвели анютины глазки, в середине марта деревья покрылись листвой. Сейчас шла вторая неделя мая, и все вокруг цвело и пахло. Но даже эта красота имеет свою цену. Кизия знала, что в «скорую помощь» звонят десятки людей с жалобами на сердечный приступ, хотя на самом деле у них аллергия на цветочную пыльцу.

— И еще спасибо, что позвонил в гараж своему другу, — добавила она через секунду, искоса взглянув на Шкафа. У него впечатляющая внешность, доставшаяся в наследство от африканских предков. Его с легкостью можно представить в красочном одеянии племенного вождя, добившего власти благодаря своей духовной и физической силе.

Ты можешь ему довериться, — внезапно прошептал ее внутренний голос.

Кизия хотела бы поверить. Она стремилась к этому душой и сердцем. И ее тело тоже не прочь попытать судьбу. Тем более после такого танца. Она до сих пор чувствует жар страсти, растекающийся по жилам. Не много усилий потребуется, чтобы превратить его в бушующее пламя.

Но одного желания поверить недостаточно. Однажды сердце посоветовало ей довериться Тайреллу Бэбкоку, и это оказалось роковой ошибкой. С тех пор она больше не может полагаться на свой внутренний голос…

Шкаф улыбнулся, сверкнув белыми зубами.

— Джамал — лучший механик из всех, кого я знаю. Хоть он и обматерил твою «тачку», зато к концу недели она будет как новенькая.

Они подошли к подъезду. Кизия выскользнула из-под мускулистой руки Шкафа и повернулась к нему лицом. Она прикусила нижнюю губу, обдумывая вопрос, который беспокоил ее с того самого момента, когда Джамал отбуксировал в гараж ее многострадальную машину.

— Я так и не выяснила у Джамала, сколько он запросит за ремонт.

— Он недорого возьмет, Кизия.

Она совсем не это хотела услышать. Хотя… если честно… и это тоже, учитывая ее денежные проблемы. Естественно, ей не хотелось переплачивать приятелю Шкафа! Но и скидки ей не нужны.

— Только бы не слишком дешево, — произнесла она через секунду, глядя в темные глаза своего спутника. Она хотела подчеркнуть, что не шутит. — Я слышала, что он обязан тебе спасением сына…

— Всю грязную работу сделал Саймон, — перебил ее Шкаф, пожав плечами. Его внушительные мускулы были отлично заметны даже под пиджаком. — Я просто поймал Джамала-младшего, когда он выпрыгнул из окна.

— Может и так, — согласилась Кизия, хотя сомневалась в этом. Из слов Джамала-старшего у нее сложилось впечатление, что спасение ребенка было делом очень рискованным. — Просто я заметила, какими глазами смотрит на тебя Джамал. Я не хочу, чтобы он делал для меня скидку из благодарности к тебе.

Шкаф вздохнул, его лицо исказилось.

— Потому что ты не хочешь быть мне обязанной.

Кизия замерла, не зная, как понимать его тон. Он казался… каким? Рассерженным? Нет. Скорее… обиженным.

Мысль о том, что она могла причинить боль Ральфу Рэндаллу, потрясла ее. Этот человек с самой первой их встречи не делал ей ничего, кроме добра.

— Шкаф…

— Все хорошо, малыш, — сказал он. Выражение его лица мгновенно изменилось Он приложил к ее губам указательный палец. — Забудь мои слова.

— Но…

— Все хорошо, малыш, — решительно повторил он. — Я понял, что ты хотела мне сказать. Я объясню это Джамалу. Он поймет. Может, он даже удвоит цену, лишь бы ты не подумала, что мы с ним сговорились оказать тебе дружескую услугу. Но… что ж, такова жизнь.

Кизия разинула рот. Он серьезно? Неужели он действительно попросит своего друга назначить цену побольше, раз она не захотела уступить?

Но затем она заметила веселые искорки в глазах Шкафа и поняла, что он шутит. С явным облегчением она рассмеялась. Ее спутник рассмеялся тоже.

— Ты не зайдешь на несколько минут? — спросила она неожиданно. Сначала она не собиралась его приглашать. Но раз уж решилась…

— В твою квартиру?

Кизия кивнула, удивленная прозвучавшим в его голосе сомнением.

— Я могла бы… э… сварить тебе кофе.

Шкаф несколько секунд смотрел на нее.

— Это не обязательно, Кизия, — произнес он наконец.

Он предоставил ей прекрасную возможность пойти на попятный. Но почему-то Кизия даже не подумала воспользоваться этим.

— Знаю, — сказала она, выдержав пристальный взгляд Шкафа. А затем ответила его же словами. — Но я хочу этого.

Шкаф принял внезапное приглашение Кизии по многим причинам. Не последней из них был кофе, который она варила. Он знал по опыту, что ее кофе крепкий, черный и сладкий — именно то, что он любит.

— Трудно поверить, что это тот самый дом, куда мы с Джексоном перевезли тебя в прошлом месяце, — одобрительно заметил Шкаф, осмотревшись по сторонам. Они сидели в гостиной ее маленькой квартирки. Он устроился на уютном диване, заваленном подушками. Кизия сбросила туфли и свернулась калачиком в кресле, справа от него. Керамическая кружка с кофе стояла на маленьком столике с инкрустированной столешницей. Рыжая кошка Кизии по имени Шабаз разлеглась на коленях у Шкафа, непрерывно мурлыча.

— Прибралась маленько, — согласилась Кизия. В ее скромном ответе звучала сдержанная гордость. — Вот это, — она указала на коллекцию корзинок, развешанных на стене напротив, — я купила на следующий день в галерее рядом с музеем. Сделано вручную в Зимбабве. И пятьдесят процентов скидка.

— Впечатляет, — усмехнулся Шкаф, почесывая спинку Шабаз. Он познакомился с кошкой примерно в то же время, что и с ее хозяйкой. На первой неделе практики Кизия сняла с дерева беременную маму Шабаз после того, как несколько опытных пожарных потерпели позорное поражение. Спустя месяц на станцию заявилась владелица кошки с коробкой орущих котят. Убедив капитана, что в инструкции, запрещающей пожарным принимать подарки от пострадавших, не указаны домашние пироги и беспомощные зверушки, Кизия забрала самого маленького котенка.

— Наверное, ты мажешься валерьянкой вместо одеколона, Шкаф Рэндалл, — строгим голосом заявила она через несколько секунд. — На всех остальных гостей Шабаз злится, шипит и выпускает когти. А ты…

— Что я могу сказать? — спросил Шкаф, медленно поглаживая кошку с головы до основания хвоста. Он опустил глаза, удивившись контрасту между цветом своей кожи и окраской шелковистого кошачьего меха. С каждым его движением Шабаз урчала все громче. — Я умею обращаться с некоторыми женщинами.

— Гм.

Что-то в этом звуке заставило Шкафа перевести взгляд с кошки на ее хозяйку. Кизия смотрела на Шабаз. Вернее, на то, как он ласкает Шабаз. Она, не отрываясь, следила за его руками. Ее зрачки расширились, губы дрожали. Высокие скулы покрылись легким румянцем возбуждения. Она казалась… зачарованной.

Шкаф вспомнил свои недавние ощущения, испытанные им при виде Кизии, теребящей золотую серьгу. Его тело напряглось. Кровь, горячая и густая, быстрее заструилась по жилам.

Пора уходить, — сказал он себе.

— Кизия, — произнес он, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал как обычно.

Она вздрогнула, качнув сережками, и подняла глаза. Хотя она и пыталась скрыть это, было заметно, что пережитые ею чувства потрясли ее.

— Чт-то? — спросила она сдавленным голосом.

— Уже поздно, — заметил Шкаф, отпуская Шабаз. Кошка недовольно взмахнула хвостом, спрыгнула на пол и гордо удалилась.

— Поздно? — Кизия взглянула на часы. — Ой. Я и не заметила…

— Ничего, — успокоил он ее, вставая. — Но мне уже точно пора домой.

Кизия тоже поднялась, машинально одернув пуловер. В глубоком треугольном вырезе на секунду мелькнула ложбинка, разделяющая ее груди.

Шкаф кашлянул.

— Ты завтра на метро на работу поедешь?

— Метро? — Кажется, она не сразу поняла, о чем идет речь. — Ах, да. Метро. Конечно. В квартале отсюда есть автобусная остановка. Я доеду до ближайшей станции и пересяду на поезд. Наверное, даже быстрее получится, чем на машине.

— Хорошо. — Шкаф усиленно пытался не смотреть на ее грудь. — Слушай, киска. Если тебе понадобится шофер на то время, пока машина в ремонте…

Кизия рассеянно улыбнулась, не приняв, но и не отказавшись от его предложения.

— Буду иметь в виду.

Они подошли к двери.

— Спасибо за кофе, — сказал Шкаф.

— Спасибо, что отвез домой. — Кизия снова улыбнулась. — И за танец.

— Как я уже говорил, мне было приятно. — Шкафу хотелось растянуть это мгновение. Он обвел взглядом комнату. — У тебя здесь просторнее, чем в предыдущей квартире.

— Знаю, — с чувством ответила Кизия. — Там и вовсе было не развернуться.

Шкаф усмехнулся, внезапно заметив, что Шабаз сменила гнев на милость и теперь трется о его левую ногу.

— Должен признать, у меня там складывалось ощущение, что стены на меня давят.

— Надо было мне вынести мебель в коридор перед твоим приходом, — пошутила Кизия. — Ты все равно не помещался на той ужасной тахте. И так часто натыкался на журнальный столик, что у тебя, наверное, шрамы на ногах остались. Такой большой мужчина…

Ее голос оборвался, в лице не осталось ни кровинки. Она отвела взгляд.

Если бы единственный сын Хелены Розы Рэндалл мог сейчас выругаться, он бы это сделал.

Они слишком давно не затрагивали эту проблему.

Все к лучшему, — решил Шкаф, разжимая кулаки. Хватит ходить вокруг да около. Чем дольше они будут молчать, тем труднее будет высказать наболевшее.

— Это тебя беспокоит, Кизия, — начал он, стараясь, чтобы его слова звучали не как вопрос, а как утверждение.

Кизия взглянула ему в глаза. Он понимал, что ей далось это не просто.

— Что?

— Мой рост.

Она взмахнула рукой, по-видимому, пытаясь сменить тему.

— От тебя это не зависит, Шкаф.

Он покачал головой.

— Как и от тебя, Кизия. Я знаю, что тебя это пугает. У тебя хватило духу многого добиться в жизни после развода, но в отношении меня…

— Что? — Она вскинула голову, требуя продолжения. — В отношении тебя… что?

Шкаф колебался. Заставляя Кизию признать свой страх, он рисковал окончательно загнать ее в угол. Вряд ли она ему это простит.

Медленно, осторожно он поднял правую руку и прикоснулся к ее щеке. Не встретив сопротивления, нежно погладил ее гладкую кожу. Кизия вздрогнула, но не отстранилась.

— Малыш, — начал он низким, волнующим голосом. — Малыш, выслушай меня. Я больше, чем ты. Так получилось, и никто из нас не может это изменить. Но разве ты не понимаешь? Я знаю, что означает мой рост. Я знаю свою силу. Это… ну, это мой природный дар. Такой же, как и голос. Моя сила помогает мне спасать человеческие жизни, Кизия. Я ценю ее. Я никогда не направляю ее против людей. И никогда, никогда не воспользуюсь ею, чтобы обидеть тебя.

— Я, — Кизия умолкла, облизнув губы, — знаю.

— Правда?

— Да. — Она кивнула. — Да… правда.

Ему было непросто принять на веру ее заявление и сделать следующий шаг. Влечение к ней побуждало его так поступить. Но он не мог. Потому что с этой женщиной надо быть уверенным до конца.

— Может, ты знаешь это здесь, — согласился Шкаф через секунду, коснувшись виска Кизии. — Но здесь? — он опустил руку и указал пальцем на область ее сердца. — А здесь ты знаешь, малыш?

Кизия прерывисто вздохнула, ее огромные глаза увлажнились.

— Я не могу… то есть, я… ой, Шкаф. Я доверяю тебе. Я доверяю тебе больше, чем кому-либо.

Шкафа покоробил ее ответ, но его лицо осталось невозмутимым.

— Но это не то же самое, как если бы ты просто доверилась мне.

— Н-нет. — Слово вырвалось неохотно, как будто она поняла, что обидела Шкафа, и сожалела об этом. — Нет. Но я стараюсь. Только не могу… но это не значит, что я не хочу… — Она умолкла, зажмурившись. Когда она снова открыла глаза, в них бурлили самые противоречивые чувства. — Мне нужно… время.

Наступило долгое молчание. Но напряжение между ними продолжало нарастать. Воздух внезапно задрожал, словно пропуская через себя электрические разряды.

Шкаф почувствовал теплый, женственный запах Кизии. Искры, заблестевшие в ее глазах к концу танца, теперь появились вновь. Он жаждал разжечь из них настоящий огонь. Страсть, теплящаяся в ее душе, была тем пламенем, которого он не опасался.

— Тебе только это нужно, Кизия Лоррейн? — спросил он наконец, не отпуская ее взгляд. — Ты только этого… хочешь?

То, что он сам хотел в эту секунду — поцеловать ее прекрасный, чувственный ротик. Инстинкты подсказывали ему, что, несмотря на разброд чувств, какой-то частью души она тоже желает этого.

Искушение взять решение на себя стало почти непреодолимым.

Ты ни к чему ее не принуждаешь, — настойчиво убеждал его внутренний голос. — Она не против. Просто… смущается. Наверное, она даже будет благодарна, если ты сам проявишь инициативу. Разве не этого ждут от мужчины. Разве все эти женские «нет», «может быть» или «вряд ли» не означают на самом деле «да»?

Но не у этой женщины, — подумал Шкаф с непонятным чувством, похожим на злость.

— Я… — начала Кизия, — я…

— Скажи это, киска, — подбодрил ее Шкаф. — Скажи или покажи. Для нас обоих очень важно, чтобы я правильно тебя понял.

Кизия моргнула, как от внезапной вспышки света. Затем почти торжественным движением подняла руки и положила их на его грудь.

Тепло ее ладоней прожгло Шкафа до костей. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы остаться неподвижным. Решив, что сможет совладать со своим голосом, он произнес:

— Решай сама, малыш.

Кизия глубоко вздохнула, пристально глядя в его глаза. Затем она медленно провела ладонями по его груди.

Сладкая пытка, которой подвергся Шкаф во время танца с ней, ни в какое сравнение не шла с тем, что он почувствовал в следующие несколько мгновений. Чем выше поднимались руки Кизии, тем ближе он был к Раю. Но чем ближе к Раю, тем горше будет падение, если она все-таки испугается и отступит.

Пожалуйста, Господи, — мысленно взмолился он. — О… пожалуйста.

Кизия обвила левой рукой его шею. Затем погладила кончиками пальцев правой руки его усы и нежно коснулась губ.

— Поцелуй меня, Шкаф, — шепнула она.

Стон вырвался из самой глубины души Ральфа Букера Рэндалла. Мгновение спустя он выполнил просьбу женщины, которую любил.

Третья глава

Кизия Лоррейн Кэрью таяла, как карамелька в микроволновой печи.

— Шкаф, — дрожа, прошептала она. Она обвила руками его шею, вдыхая его приятный, мужской запах. — Ох… Шкаф.

Какой он на вкус! — изумлялась Кизия, жадно его целуя. Забудьте про дорогой шоколад, свежую землянику и нежнейшую телятину. Поцелуй Ральфа Рэндалла может затмить любые блюда самого лучшего ресторана.

А какие ощущения он ей дарит…

Шелковистая твердость его полных губ.

Ах.

Пушистые прикосновения его ухоженных усов.

Ах, да.

Скольжение его гладкого, ловкого языка.

Ах, да… еще.

— Малыш, — выдохнул Шкаф, упиваясь ею с такой же жадностью. Он покусывал и посасывал ее губы, облизывал и дразнил. — Моя милая, милая… крошка.

Я давно хотела целоваться с ним, — внезапно поняла Кизия. Не по-дружески, как раньше. Нет. Она мечтала именно о таком поцелуе, страстном и чувственном.

Но ее желание подавлялось страхом. Страхом быть слишком настойчивой и получить отказ. Страхом показаться доступной и вызвать осуждение. Вместо того, чтобы выразить свои истинные стремления — как и полагается независимой женщине — она предпочла оставаться пассивной. Она ждала действий от Шкафа, угадывая в его темных, глубоко посаженных глазах жар неутоленного желания.

Он мужчина. За ним — первый шаг.

Кизия не хотела, чтобы ее принуждали. Боже упаси! При одной мысли об этом у нее кровь застывала в жилах. Ей хотелось просто забыть о своих страхах. Быть избавленной от необходимости выбора между «да» и «нет».

Короче, ей хотелось, чтобы Шкаф поцеловал ее первым.

Но он этого не сделал.

Несколько ужасных мгновений она думала, что он сдерживается, потому что хочет заставить ее умолять. Бывший муж очень любил выслушивать ее мольбы. Тайрелл знал, как поставить ее — его женщину, его жену — на колени. И она, влюбленная до безумия, отчаянно желающая ему угодить, согласилась играть по его правилам. За время их совместной жизни самоунижение стало частью ее натуры.

Иногда ее повелитель снисходил до поцелуя или комплимента. Но чаще она получала от него пинки, тычки или холодное равнодушие. Оглядываясь в прошлое, она не сразу могла решить, что было более ужасным. Сносить жестокое обращение тяжело. Но его ласки…

Ласки привязывали ее к Тайреллу. Они давали ей надежду, что все еще может пойти на лад.