– За зеркало?! Да эта ягода стоит пять алов! И я хочу получить за нее мои сапоги!

– Сапоги? Какие сапоги? – недоуменно поводя ушами, оглядел свою группу поддержки Пант. – Этот чокнутый разбил мне вчера зеркало?

– Разбил, – дружно подтвердили они.

– Сколько стоит такое зеркало на базаре?

– Пять алов.

– И чего он еще хочет? Какие сапоги? Может, ему еще мой трактир в придачу отдать?

Верзилы натужно заржали.

– Проваливай отсюда, убогий, – и хозяин, кинув ягоду в рот, махнул рукой своим друзьям. – Помогите ему найти дверь.

– Отдайте мою куртку! – возмущенно шагнул вперед Иван.

Трактирщик захихикал.

– Я же говорил – сначала ему подай сапоги, потом куртку, потом шубу, потом карету и дворец...

Громилы, смачно разжевывая на ходу размятые ягоды, не торопясь направились к царевичу.

Иван сделал пару шагов назад и ощутил, что его пятка ударилась обо что-то холодное.

Звук падения этого предмета сопровождался веселым "дзинь-ля-ля".

– Мое зеркало!!!.. Новое зеркало!!!.. Мне принесли его всего пять минут назад!!!.. Нет, я убью его!!!.. – возопил, потрясая кулаками, возмущенный трактирщик.

Иванушка быстро попятился к выходу, но спина уперлась в закрытую дверь.

– В этот раз не убежишь!..

Он быстро оглянулся и увидел рядом злорадно ухмыляющуюся жену Панта – Кайсу.

– Немедленно откройте дверь, – потребовал Иван и, не дожидаясь ответа, отодвинул тщедушную старушонку плечом и принялся убирать засов, но вредное создание обеими руками вцепилось в сучковатую деревяшку и повисло на ней.

– Не трогай своими граблями эту женщину!..

И Иванушка краем глаза увидел, как на плечо ему легла и вцепилась в рубаху чешуйчатая когтистая рука цвета перезрелого помидора.

– А-а-а-а!!!.. – обернулся он.

– А-а-а-а!!!.. – обернулась Кайса.

– А-а-а-а!!!.. – обернулись хозяин и его приятели друг на друга.

Пятеро покрытых плотной чешуей, похожих на большущих кошек в костюме Спайдермена существа с тремя парами конечностей, четырьмя миндалевидными белыми глазами без зрачков и гибкими сильными хвостами бестолково махали лапами друг на друга, как будто пытаясь отогнать дурное видение.

Задетая чьей-то рукой, со стола слетела куртка, и пронзительно-красные ягоды в прозрачной кожуре раскатились по всему трактиру.

Царевич услышал слева стон и звук падающего тела.

"Кайса", – не оборачиваясь, понял он и до крови и боли впился ногтями в ладони, чтобы ненароком не составить ей компанию.

– Это колдун!.. – выговорило, наконец, чудовище в одежде трактирщика. – Он колдун!.. Мы обидели колдуна!.. Прости нас, о могущественный из могущественных!!!.. Мы не знали!!!.. Прости нашу глупость!!!.. Помилуй нас!!!.. Пожалей!!!.. Мы отдадим тебе все, что хочешь – только преврати нас обратно в нормальных людей!!!..

И он распластался на полу перед Иванушкой ниц.

Его примеру тут же последовали остальные четверо.

– Пожалей!..

– Пощади!..

– Смилуйся!..

– Но я ничего не делал!.. Я не виноват!.. Я не знаю!.. – трясущимися руками Иван все пытался вынуть засов из его скоб.

– Все отдадим, все!!!.. – тихо подвывал Пант.

– Проси, сколько хочешь!.. – отчаянно вторили ему громилы. – Сто алов!.. Двести!.. Пятьсот!..

– Но это не я!..

Они ему не поверили и, то и дело стукаясь об пол лбами в знак глубочайшего раскаяния и давя спелые ягоды, поползли на коленях к нему.

Ягоды.

Царевич замер.

Да, приметы.

Да, предрассудки.

Да, бабкины сказки.

Но у нации, равнодушной к астрономии, это, наверное, единственный способ предостеречь своих потомков через века от возможных последствий сбора лунных ягод после дня слияния двух лун в двадцатый день осени.

– По-ща-ди-и-и-и!..

Иванушке было до спазмов, до боли жалко несчастных жуликов, но он понимал, что здесь, наверное, даже магия бессильна.

Засов, наконец, упал.

Уйти, убежать, забыть сюда дорогу, забыть весь этот кошмар... Я не трус, но тут кто угодно запаникует!.. Хотел бы я послушать, что сказал бы об этом Сергий!..

А сапоги?..

Ну, какие в таком положении могут быть сапоги!..

Из кожи заменителя?

Но это бездушно!..

Им уже ничем не поможешь. А сапоги пригодятся.

– Если вы вернете мне мои сапоги, которые купили у воров вчера, я подумаю о вашей просьбе, – услышал Иван чей-то знакомый голос – возмутительно-невозмутимый.

Несколько секунд у него ушло на то, чтобы понять, что это был его голос.

– Да!.. Да!.. Да!..

Монстр в одежде трактирщика вскочил и куда-то умчался. Через минуту он вернулся с Ивановыми сапогами в руках, снова упал на колени и протянул их царевичу.

– Пожалуйста, возьми!

В двух других руках у него были зажаты мешки с монетами. Их он тоже протянул Ивану.

– Бери! Только преврати меня обратно!.. Умоляю!.. Прости меня!.. Я никогда больше не буду покупать краденое!.. Клянусь жизнью жены!..

"Она тебе так надоела?" – не удержался от внутренней усмешки Иванушка, натягивая сапоги.

– Извините, пожалуйста. Я ничем не могу вам помочь. Я думаю, вам лучше не выходить на улицу, – извиняясь, пожал он плечами и взялся за ручку двери.

И... не смог уйти.

По его вине, хоть и невольной, эти пятеро превратились в чудовищ, противных на вид даже самим себе. Пусть это были далеко не самые добрые, отзывчивые и честные люди, или слоники, или зайчики, или кем они там себя называют – в этом мире. Может, они тут натворили немало мелких и крупных пакостей ближним своим и заслуживали наказания. Но не такого же!.. Конечно, в памяти еще был свеж случай с другим трактирщиком – паном Козьмой Скоробогатым, но тогда ему и его приспешникам только воздалось по справедливости за их преступления, и Ивана отнюдь не мучила ни совесть, ни болезненные воспоминания. Но украденные сапоги или помятая физиономия, безусловно, такого не стоили!.. Как эти бедолаги себя при этом чувствовали – представить ему – новоиспеченному зеленому слонозайцу – не составляло ни малейшего труда. Жизни с остальными слониками им теперь не будет – это к бабке не ходи. В лучшем случае, их изгонят из города. Про зоопарки, лаборатории обалдевших от нежданного счастья знахарей, казематы извращенных правителей и разнообразные народные волнения с факельными шествиями, дубинами и топорами думать даже не хотелось...

И, к тому же, ему самому понадобится помощь в поисках пути отсюда обратно в мир джинов...

Перекрикивая жалобные вопли безутешных монстров, царевич снова повернулся к ним.

– Видите ли, я так хорошо заколдовал вас со зла, что теперь сам никак не смогу расколдовать. Есть ли в вашем городе какой-нибудь сильный колдун или ведьма, чтобы я мог с ними посоветоваться?

– Ведьма, – не задумываясь, в один голос быстро ответили все пятеро. – У нас есть...

– Была... – проскрипела сзади Кайса.

– О, нет!.. Только не это!.. – в ужасе схватился за голову один из громил.

– Что? Что с ней случилось? – встревожился царевич.

– Ты слышал сегодня утром колокол на площади?

– Д-да... Это был он?

– Это был он – колокол, оповещающий о казни государственных преступников...

– Ваша ведьма – государственный преступник? – слегка озадаченно переспросил Иванушка.

– Да. Ее обвиняют в колдовстве.

– Но это все равно, что обвинить рыбу в том, что она умеет плавать!..

– Колдовство без Разрешения от Премьер-Магистра – государственное преступление. Он прекратил действие ее Разрешения, а она не перестала колдовать, и оказалась вне закона. И сегодня ее должны казнить.

– А разве ее еще...

– Нет. Колокол сообщает о начале приготовлений к пыткам и казни на площади – самое интересное начнется в полдень...

– Мы пропали...

– Но еще только утро!

– Ну, и что? Ты думаешь, тебя пустят поболтать с ней, пока не началась казнь?

– Нет. Но я могу попытаться освободить ее.

– Освободить?!.. Да ты точно чокнутый!..

– Ее же держат в цепях, защищенных от действия любых заклинаний в дворцовой темнице!..

– Там же стражи – как листьев в лесу!..

– И не какие-нибудь олухи-взяточники с базара, а королевская гвардия!..

– И сам Премьер-Магистр неподалеку – уж будь уверен! Он от своего праздника секундочки не пропустит, не волнуйся!..

– Да туда и пылинка не пролетит незамеченной! А ты говоришь...

– Гут, – вспомнил любимое словечко Волка Иванушка. – Значит, до моего прихода она никуда не денется.

Мгновенно в трактире воцарилось благоговейное молчание.

– Кайса сможет пойти со мной – показать, где держат вашу ведьму?

– Да, господин колдун... – старуха, боязливо не сводя с него глаз, почтительно поклонилась.

– Не называйте меня так. У меня нет разрешения от вашего Магистр-Министра, – кривовато усмехнулся лукоморец. – Зовите меня просто Иваном.

– Ты не здешний? – осторожно поинтересовался один из монстров.

– Нет. Я из... из... Да какая разница, откуда я, – так и не решившись сказать правду, отмахнулся царевич. – Сколько сейчас времени?

– Два с половиной часа до полудня, – угодливо подсказал Пант.

– Тогда мы с Кайсой пойдем. Закройте все двери и окна, никого не впускайте и никуда не выходите.

– Почему?

– Потому, что если вас кто-то еще увидит, то в лучшем случае, вы рискуете головой.

– А в худшем?..

– И головой тоже. Если Кайса не вернется, или мой план не удастся – дождитесь ночи и бегите из города, куда глаза глядят... Ой... Я не это имел ввиду... – покраснел и торопливо поправился Иванушка, бросив смущенный взгляд на обзирающие окрестности на все триста шестьдесят градусов жутковатые белесые глаза без зрачков на красных чешуйчатых головах. – Я имел в виду – подальше...

Подняв торопливо с пола с десяток еще не раздавленных ягод – показать ведьме, если дело до этого дойдет – Иван махнул Кайсе, и они вышли на улицу.

Иванушка знал, что план – большая вещь.

Полки дворцовой библиотеки были буквально завалены многокилограммовыми трактатами прославленных стратегов и тактиков прошлого и настоящего, и порой, добираясь до своих любимых "Приключений" и "Путешествий", Ивану приходилось изрядно потрудиться, прежде чем он мог выкопать любимый фолиант из-под этой груды, закупленной оптом по сходной цене для заполнения новых шкафов еще его дедом (пройдоха-коробейник расписал их как подписное издание захватывающих былин о войне), и теперь интересной лишь мышам и Митрохе-истопнику.

По дороге к дворцу он попытался составить план освобождения невинно осужденной ведьмы. В том, что бедная ведьма была осуждена на лютую смерть невинно, у него сомнений не возникало. Его богатый опыт это подсказывал весьма недвусмысленно. Во всех прочитанных книгах, когда по настоянию первого министра, или визиря, или главного советника кого-то приговаривали к казни, подсудимый оказывался невиновным до неприличия. И когда кто-нибудь решался такого пленника освободить, то у них все и всегда как-то удачно получалось. Юный царевич одно время даже начинал воспринимать это с тихим удивлением как один из законов Вселенной, вроде всемирного тяготения, или смены дня и ночи.

Но сейчас было одно небольшое – или большое, как посмотреть – "но".

У всех, о ком бы он не читал, был тщательно продуман хитроумный план.

На случай же, если хитроумный план грозил не удаться, был готов не менее хитроумный план под буквой "Б".

И под "В".

И так далее, пока не кончались буквы, цифры, и все возможные шестизначные буквенно-цифровые комбинации.

У него же хитроумный план под буквой "Б" почему-то не составлялся.

Наверное, потому, что не было плана под буквой "А".

И не только хитроумного.

Но и вообще никакого.

Может быть, ему надо было хоть раз дочитать хоть один скучный стратегический труд хотя бы до второй страницы?..

А, может, ему просто попалась такая сообщница, после общения с которой пойдет и утопится любой, даже самый умный, стратег?..

Кайса не знала, где располагалась дворцовая тюрьма, не имела ни малейшего представления, как туда пробраться, не могла даже и предположить, где конкретно держат приговоренных к казни волшебников, не представляла, сколько стражников их обычно охраняет и где расположены посты, не говоря уже о том, где находятся ключи от камер!..

– Ну, хоть как ее звать-то, вы знаете?.. – в отчаянии воскликнул, наконец, Иванушка.

– Настоящее ее имя никто не знает – колдуны, как только приходят в ученичество, сразу меняют его... Ну, да что я тебе-то объясняю!.. Ты, небось, это лучше меня знаешь... А ее новое имя – Вахуна. Вахуна Змея.

– Змея? – настороженно удивился Иван. – Почему "Змея"?

– Говорят, что когда она была еще маленькой, она любила приносить домой ядовитых змей. Потом они подолгу жили у нее. Хотя ее покойные родители были почему-то против. И еще говорят, – Кайса пугливо оглянулась по сторонам, как будто опасаясь, что какой-нибудь недоброжелатель может ее подслушать и Вахуне рассказать, – что она может превращаться в любую змею, какую захочет. Говорят, что в ту ночь, когда онемел тот парень, который не женился на ее племяннице, у них в доме видели змею!.. А еще говорят, что старый Арах-ростовщик свалился с лестницы и сломал себе ногу не просто так – он увидел под ногами большую змею, которой еще секунду назад там не было!.. И она человеческим голосом сказала: "Так тебе и надо, старый сквалыга!"... А ведь все знают, что накануне Вахуна пыталась занять у него сто алов, но он заломил такие проценты!.. А еще я слышала, что семье плотника, который взял с нее деньги за свою работу, пришлось, в конце концов, уехать из города, и даже не уехать, а убежать среди ночи, потому что каждый раз, когда он брался за инструмент, ему мерещились змеи. А когда полгорода два месяца животами маялось – это ведь, не иначе, ее рук дело было! Из вредности!.. Говорят, она тогда ходила на базар, и там ее несколько раз назвали уродиной и чучелом!.. А еще недавно во всех окрестных деревнях был скотский мор – тоже, поди, она постаралась...

– Так эта ваша Вахуна – настоящая злодейка? – нахмурился лукоморец.

– Так точно, истинный свет – злодейка! Таких злодеек еще поискать надо – и не найдешь ведь! Когда Премьер-Магистр лишил ее своего Разрешения, весь город от счастья плакал!.. А уж когда ее схватили... Радости-то было!.. Радости!..

– И после всего этого вы хотите, чтобы я ее освободил?! – изумленно остановился Иван.

– Так ведь ты сам сказал, что кроме нее никто нам не поможет!.. Да, если подумать, тебя никто и не заставляет ее освобождать! – осенило вдруг трактирщицу. – Если ты уж такой всесильный, ты можешь просто пробраться туда, переговорить с ней, как расколдовать моего мужа и его племянников – и всё! И сиди она дальше!..

Иван недоверчиво пожал плечами. Если эта ведьма действительно была такая ведьма, как расписала ее Кайса, то еще вопрос, захочет ли она помогать кому бы то ни было. И, тем более, за просто так, когда ценой ее помощи могла бы быть ее свобода. И если все эти страшилки – действительно правда, а не полет больного коллективного воображения, что тоже не исключено, то и в правоте своего предприятия он начинал сильно сомневаться. Одно дело – спасать невиновных, но другое...

Старуха резко остановилась, тяжело дыша после долгого подъема в гору, и махнула рукой направо.

– Вот мы и пришли! Смотри – за тем углом начинается улица, ведущая прямо к дворцовой площади, где будет казнь. Дальше иди один – в такие дни даже двое вместе привлекают внимание стражи. Нервные они становятся. Везде им мерещатся чары да заговоры колдунов!.. Хотя я их понимаю... Постой-ка на часах в таком месте в такой день – так еще не то привидится... Иван!.. Иван?.. Ты где?!..

– Тс-с-с!!!.. – грозно прошипел бабке в самое ухо успевший стать невидимым Иванушка. – Не кричи!.. Жди меня здесь до полудня, и, если в это время казни не будет – еще пару часов. До вечера, – секунду помолчав, на всякий случай добавил он. – Ну, я пошел!..

И, оставив трактирщицу стоять у стены с открытым ртом и растопыренными в разные стороны ушами, царевич, стараясь не стучать о булыжную мостовую подкованными каблуками, решительно направился навстречу самому сомнительному предприятию в своей короткой, но богатой практике.

Как он и ожидал, проплутав вокруг дворца минут с двадцать, никаких признаков того, что где-то здесь поблизости должна находиться тюрьма для особо опасных преступников, лукоморец не обнаружил. Чувствуя буквально кожей, как из воображаемых песочных часов сыплются и хоронят его здесь, в этом негостеприимном мире, колючие песчинки размером с кирпич, он отчаянно махнул рукой и вбежал в первые попавшиеся двери.

Маневрируя между прислугой и придворными, он быстро проскочил несколько коридоров, обследовал с полсотни поворотов, тупиков и закоулков, о наличии которых не подозревало, наверняка, и большинство самих обитателей дворца, но безуспешно...

Он разыскал четыре кладовые с продуктами, один (но большой) склад старой мебели, шестнадцать чуланов с ведрами, швабрами и тряпками в количестве, достаточном, чтобы вымыть до блеска не только дворец, но и весь город; двадцать семь хранилищ ржавых доспехов, мечей и алебард; комнаты, забитые до потолка штабелями странных дубинок с шипами и ящиками с камнями, и даже один печальный скелет, замурованный в стене, но никаких следов темниц, казематов или прочих подземелий...

Запыхавшись, Иванушка остановился отдышаться и сориентироваться на местности в одном из бесчисленных, бесконечных и безлюдных коридоров, уставленном боевыми знаменами, пыльным и, судя по вездесущей ржавчине, давно вышедшим из моды оружием и неуклюжими, но пугающего вида доспехами. Раньше он, скорее всего, подумал бы, что это сделано для прославления побед, увековечивания подвигов или воплощения мощи, но теперь, после раздражающе-пыльного экскурса по закоулкам дворца, первое, что пришло ему в голову, это то, что для этого металлолома места в чуланах просто уже не нашлось.

И едва он успел устало опуститься на большой пузатый барабан, привалившись спиной к ветхому гобелену с суровым рыцарем с изрядно поеденным молью двуручным мечом, как вдруг обнаружил, что внезапно оказался на проезжей части улицы с двусторонним движением.

Слева на него надвигался, дружно печатая шаг, отряд суровых гвардейцев в блестящих кирасах, а справа тянулась и жалась к стенке цепочка поварят с грязной посудой в руках – судя по времени и ароматам, остатками господского завтрака.

Иван метнулся в одну сторону, в другую – места случайным прохожим уже почти не оставалось – и в отчаянной попытке выскочить из-под ног солдат запрыгнул на узенький карниз, рядом с героическими доспехами с пробитым шлемом, сумел уцепиться за древко устрашающего дизайна пики с вычурным вымпелом, укрепленной рядом с ними, поднырнул под "ромашку" из коллекции двуручных мечей и уперся лицом в холодную стену, стараясь не коснуться ничего режуще-колющего.

Отряд, погромыхивая амуницией, кажется, промаршировал к месту предписанной дислокации, слуги, звеня тарелками и блюдами – на кухню, и Иванушка хотел уже с облегчением разжать занемевшие пальцы и спрыгнуть на долгожданный пол, но, на всякий случай, сначала решил убедиться, что вокруг точно никого нет. Он повернул голову направо, на...

– Ой-й-й!!!.. Ё-о-у-у-у!!!.. Моя голова!!!..

Так царевич обнаружил, что не углядел ранее тяжелый овальный щит с позолоченным рельефным кованым гербом – антипатичным зверем, похожим на рогатого бегемота, стоявшим, подбоченившись, на задних, неестественно когтистых, лапах.

Непроизвольно взмахнув рукой, желая ухватиться за ушибленное место, Иванушка задел доспехи, и оба они, потеряв последнее равновесие, с грохотом полетели вниз.

К счастью, царевич приземлился сверху.

Моментально вскочив на ноги, он с ужасом завертел головой, стараясь понять, привлек ли чье-либо нездоровое внимание этот оглушительный шум в пустынном коридоре, и внезапно обнаружил, что смотрит в безумные выпученные глаза поваренка лет шестнадцати.

Тот крепко прижимал к себе маленькое серебряное блюдо, с которого текло по его аккуратненькому мундирчику что-то аппетитное, а изо рта бедняги торчала серебряная ложечка, которую он, судорожно пытаясь сглотнуть, уже потихоньку начинал заглатывать.

Впрочем, поваренок смотрел мимо него – на рухнувшие грудой антикварного металлолома боевые доспехи, как будто ожидал, что они вот-вот поднимутся сами и разорвут его железными руками за все нарушения и проступки – настоящие и воображаемые.

И тут на Иванушку нашло вдохновение.

Если сам он не может найти нужного ему места, значит, надо спросить у того, кто знает.

И, может, этот отрок, так кстати тайком отставший от своих приятелей, чтобы доесть нечто, недоеденное его хозяевами, даже проводит его туда?..

Если его убедительно попросить, конечно.

– У-у-у-у!.. – замогильным голосом тихонько завыл Иванушка, и для пущей вживаемости в роль даже поднял руки, правда, стараясь не думать, как он при этом выглядит. – Ах-х-х-х!.. Моя голова-а!.. Моя голова-а!..

Поваренок дернулся, икнул, и проглотил ложку.

– Где-е-е... моя-а-а... голова-а-а... – простонал царевич, быстро достал из кармана горсть ягод и изо всех сил сдавил их.

На пол перед поваренком упало несколько тяжелых кроваво-красных капель.

– Где-е-е... голова-а-а... Тяж-жко... мне-е-е... ох, тяж-жко-о!..

Нелепые длинные уши поваренка прижались к его голове, цвет лица стал из зеленоватого бледно-салатовым, и блюдо мягко выскользнуло из его вдруг ослабевших пальцев.

– П-по-мо-ги-те... пискнул он. – П-при-ви-де-ни-е...

– Кто-о зде-есь?.. – душераздирающе проскрипел Иванушка. – А-га-а-а... Ви-и-жу-у-у... Ма-альчик... Ма-альчик... зде-есь...

– П-п-п-п... – пересохшие губы отказывались повиноваться поваренку.

– Мальчик... Где... Моя... Голова...

– Н-н-н-н...

– М-му-уки... Кр-ро-овь... кр-ро-овь... лье-ется-а... Голова-а моя-а-а... А-ах-х... – И Иван еще раз даванул ягоды.

– Сп-п-п-п... П-п-п-с-с...

– Проводи меня в темницы... мальчик... Моя... голова... Там... Голова... Искать... Надо... Страдания... Муки... Ах-х-х...

Если бы злополучный поваренок наконец-то решился, что ему делать – закатить истерику или хлопнуться в обморок, он бы, безусловно, это уже давно сделал, но пока он просто стоял и бледнел. Еще несколько минут – и он вполне мог бы поспорить с лукоморцем, кто из них больше похож на призрак.

– Проводишь... меня?.. Не трону... Покой... Тишина... Голова моя... Где... Проводи... А то ночью приду – голову твою заберу... – грозным шепотом зашипел прямо в ухо в недобрый час проголодавшемуся отроку разошедшийся царевич.

Бедный поваренок начал сползать вниз по стеночке, тоненько подвывая ему в такт.

– Веди... в темницы... быстрее... – торопил его Иван, но впавший в ступор поваренок не двигался с места.

Иванушке давно уже стало обжигающе стыдно за свое антиобщественное поведение и жалко злосчастного тинейджера, но выбора у него не было.

Оставалось испробовать еще одно средство.

– Торопись... – опустив мятые ягоды в карман, царевич прикоснулся холодной, мокрой от сока рукой, к руке поваренка, оставляя на ней красные следы.

Это, в конце концов, возымело желательное действие, и не помнящий себя с перепугу лопоухий отрок резво подскочил, взвизгнув, и сломя голову помчался в том направлении, в котором недавно прошли гвардейцы, безуспешно пытаясь убежать от преследующих его торопливых гулких шагов.

Минута...

Другая...

Третья...

Куда мы бежим?..

И когда прибудем?..

Вроде, откуда-то донеслись голоса и звон металла?..

Или показалось?..

Нет.

Поваренок тоже что-то услышал.

– Привидение!!!.. Привидение!!!.. Помогите!!!.. Привидение!!!.. – завопил он, что было мочи.

Испуганный вопль, звеня, метался раненой белкой по равнодушным коридорам, но, к радости царевича, ответа пока слышно не было.

Не переставая верещать, подросток резко завернул за угол.

Иван – за ним.

И оба чуть не налетели на пару стражников у больших двустворчатых закрытых железных дверей, перегораживающих коридор метрах в пяти от поворота.

– Привидение!.. Привидение!.. Привидение!.. – перепуганный поваренок, не видя ничего на своем пути, отчаянно старался своротить с места две двухметровые груды мышц и металла и пробить насквозь двери, чтобы мчаться дальше.

Один из солдат ухватил его за плечи обеими руками и не без труда удерживал на месте.

– Что ты мелешь? Какое привидение? – сердито наклонился к нему второй.

– Привидение!.. Там!.. Выскочило из старых доспехов!.. Гналось за мной!..

Гвардейцы переглянулись.

– И где оно сейчас?

– Не знаю... Бежало... За мной... От Южной галереи...

– Привидение? Бежало?

– Да!.. Да!.. Оно там!..

– Где? – уточнил стражник, и глаза его настороженно забегали по пустому коридору.

– Отстало? – предположил поваренок, затравленно оглядываясь по сторонам.

– Карн, возьми малого и сходи, посмотри, что там за привидение ему привиделось, – нахмурившись, распорядился, видимо, старший караула.

– Пойдем, покажешь, где ты его нашел, – второй стражник взял дрожащего подростка покрепче за руку и потянул вперед.

Иван выдохнул, прижался к стене, и они прошли мимо него, едва не коснувшись.

Наконец-то.

Если ему повезло, то он у цели.

Оставалось всего ничего – попасть за двери, убедиться, что это именно тюрьма, найти камеру, где сидит колдунья и по-хорошему договориться с ней обо всем.

Усыпить оставшегося гвардейца протяжной, навевающей гипнотические грезы о горячем бескрайнем песке, небе, выгоревшем на незнакомом, раскаленном добела солнце, и странных животных верблюдах было делом техники.

Не уставая благословлять изобретательных старичков-волшебников и их подарок, Иванушка, не переставая наигрывать на сапоге-самогуде, потихонечку приоткрыл одну створку дверей и заглянул вовнутрь.

Так и есть.

За дверями оказалось небольшое караульное помещение с рядами лавок и стоек с пиками и арбалетами вдоль стен и большим ненакрытым столом посредине, полное спящих солдат в полном обмундировании и вооружении.

За следующей дверью открывался длинный полутемный коридор, освещаемый редкими факелами, с узкими черными провалами дверных проемов в стенах.

Возле одного из таких провалов, почти в самом конце коридора, горело сразу два факела.

А на полу мирно почивали на собственных алебардах и мечах четыре бронированных охранника.

Сомнений не было.

Там.

Царевич осторожно прикрыл за собой обе двери, уронил сапог на пол – музыка оборвалась – и торопливо натянул его на ногу.

Через пару минут он уже отпирал снятым с пояса одного из стражников массивным железным ключом тяжелую дверь темницы Вахуны.

– Здравствуйте. Можно войти? – осторожно заглянул внутрь Иванушка.

Даже он понимал, что это, безусловно, не самый лучший вариант приветственного слова в таких обстоятельствах, но ничего лучшего на его измученный, не выспавшийся и голодный ум не приходило.

Внутри было темно и тихо.

Он вынул из крепления один из факелов снаружи и предпринял вторую попытку.

– Есть тут кто-нибудь?

– А тебе кого надо? – раздался в ответ из темноты скрипучий женский голос.

– Вахуну Змею.

– Она дома. Проходи, – усмехнулась невидимая женщина. – А ты кто такой? Гонец с указом о помиловании?

– Что-то вроде этого, – уклончиво согласился Иван и вошел, прикрыв за собой дверь.

Камера была маленькой, не больше двух-трех метров в длину и ширину, и абсолютно темной и вонючей.

К стене напротив двери была прикована за обе руки короткой, в четыре звена, цепью тощая старуха в заляпанном чем-то темным, изорванном балахоне. Запястья под кандалами распухли и кровоточили, а нечесаные свалявшиеся волосы падали ей на грязное лицо. Сделав шаг вперед, Иван увидел, что это была не грязь, а синяки.

Нелицензионных ведьм здесь явно не любили.

Надо сказать, что, пока он носился по переходам дворца, зачатки плана у него вырисовываться все-таки начали.

Например, по совету Кайсы, он решил сначала поговорить со служительницей оккультных наук, и только если она согласится или сможет ему помочь, освободить ее.

Но при виде жалкого положения ведьмы все здравые идеи у него из головы как ветром вынесло, и, повинуясь минутному порыву, он быстро стянул сапог, пробормотал сквозь зубы заклинание огня и описал широкий точный полукруг вокруг и над головой притихшей мгновенно Вахуны.

Струя тягучего вязкого пламени поглотила толстые блестящие цепи, как бумажные, а в стене осталась глубокая темно-малиновая, быстро остывающая арка из расплавленного камня.

– Я вас не задел?..

Колдунья осторожно приоткрыла один глаз.

– Что это было?

– Ваши цепи. Это неправильно – так обращаться с людьми.

Вахуна склонила голову на бок, чуть прищурилась, потом испуганно заморгала и стала тереть глаза грязными руками и трясти головой.

– Я ослепла! Я ничего не вижу!.. – в панике чуть не кричала она.

– Извините, – смущенно пробормотал Иван, прошептал заклинание, и невидимость прошла.

Ведьма вытаращила слезящиеся глаза.

Такой магии она никогда не видела, о ней не слышала, и не представляла, что такое возможно.