– Я думаю, – сказал Бейли, – что он поддержал бы Землю в исследовании и заселении других планет.

– Я тоже так думаю. И полагаю, что он говорил вам об этом.

– Да, мэм.

– Как вы думаете, он представляет общественное мнение во Внешних мирах?

– Не знаю, мэм.

– Боюсь, что не представляет. С ним – равнодушие; против него – пылающий легион. Он держится так близко к правительственным постам только благодаря своей политической ловкости и личному обаянию. Его величайшей слабостью, бесспорно, является симпатия к Земле. Это постоянно используется против него, и это оказывает влияние на тех, кто разделяет его точку зрения во всех других аспектах. Если бы вы были посланы на Аврору, любая ваша ошибка усилила бы антиземные чувства и, таким образом, ослабила бы Фастальфа, возможно, фатально. Земля просто не может пойти на такой риск.

– Понятно, – пробормотал Бейли.

– Фастальф склонен рисковать. Именно он устроил вашу поездку на Солярию, в то время, когда его политическая власть только начиналась, и он был тогда очень уязвим. Но он мог потерять только свою личную власть, в то время как мы должны были заботится о благополучии восьми миллиардов людей Земли. Именно это делает теперешнюю политическую ситуацию почти немыслимо деликатной.

Она сделала паузу, и Бейли был вынужден спросить:

– На какую ситуацию вы ссылаетесь, мэм?

– Похоже, что Фастальф вовлечен в серьезный и беспрецедентный скандал. Если он неповоротлив, то его политический крах – дело нескольких недель; если он исключительно умен – он может продержаться несколько месяцев, но рано или поздно будет уничтожен как политическая сила на Авроре, и это будет реальным бедствием для Земли.

– Могу я спросить, в чем его обвиняют? Коррупция? Измена?

– Ничего такого подлого. Его личную честность не подвергают сомнению даже его враги.

– Тогда преступление по страсти? Убийство?

– Не совсем убийство.

– Не понимаю, мэм.

– На Авроре, мистер Бейли, есть люди и есть роботы, в большинстве своем похожие на наших, немногим лучше. Но есть и человекоподобные роботы, настолько человекоподобные, что их можно принять за людей.

Бейли кивнул.

– Я это хорошо знаю. – Я полагаю, что уничтожение человекоподобного робота – не совсем убийство в точном смысле этого слова.

Бейли подался вперед, широко раскрыв глаза, и закричал:

– О, дьявол! Женщина, хватит фокусов! Вы хотите сказать, что доктор Фастальф убил Р.Дэниела?!

– В данном случае я прощаю вам вашу невежливость, Бейли. Нет, Р.Дэниел не был убит. Но он не единственный человекоподобный робот на Авроре. Убили другого робота. Точнее сказать, его мозг был полностью разрушен; его поставили в постоянный и необратимый роблок.

– И говорят, что это сделал доктор Фастальф?

– Так утверждают его враги. Так говорят экстремисты, желающие, чтобы только космониты распространились в Галактике, а земляне исчезли из Вселенной. Если эти экстремисты сумеют в следующие несколько недель добиться новых выборов, они наверняка захватят полный контроль в правительстве, и результаты этого непредсказуемы.

– Я не понял, почему этот роблок так важен в политическом смысле.

– И я тоже, – сказала Димачек, – Я не претендую на понимание политики Авроры. Но по моим умозаключениям, человекоподобные роботы каким-то образом входят в план экстремистов, и это уничтожение привело их в ярость. – Она сморщила нос. – По-моему у них весьма запутанная политика, и я только собью вас с толку, если буду пытаться объяснить ее.

Под спокойным взглядом помощника секретаря Бейли овладел собой и тихо спросил:

– А причем тут я?

– Из-за Фастальфа. Вас уже посылали в космос по делу об убийстве, и вы его удачно разрешили. Фастальф хочет, чтобы вы сделали это еще раз. Вы поедете на Аврору и откроете, кто виноват в роблоке. Фастальф видит в этом единственный шанс победить экстремистов.

– Я не роботехник. Я ничего не знаю об Авроре…

– Вы ничего не знали и о Солярии, однако, вам все удалось. Дело в том, Бейли, что мы так же, как и доктор Фастальф, желаем узнать, что случилось на самом деле. Мы не хотим его поражения, ибо в этом случае экстремисты проявят еще большую враждебность к Земле, чем было до сих пор. Мы не хотим, чтобы это случилось.

– Я не могу взять на себя такую ответственность, мэм. Задача…

– …почти неразрешима. Мы это знаем, но у нас нет выбора. Фастальф настаивает, а за ним в данный момент стоит правительство Авроры. Если вы откажетесь ехать, или мы вас не отпустим, мы окажемся перед яростью Авроры. Если вы поедете и вам повезет, мы будем спасены, а вы получите соответствующую награду.

– А если я поеду и потерплю неудачу?

– Мы сделаем все возможное, чтобы вина пала на вас, а не на Землю.

– Иными словами – были бы спасены чиновные шкуры.

– Лучше бросить вас в пасть волкам, лишь бы Земля не слишком пострадала. Заплатить за всю планету одним человеком – не так дорого.

– Поскольку я уверен, что провалюсь, я спокойно могу не ехать.

– Вы прекрасно понимаете, – мягко сказала она, – что если Аврора просит вас, вы не можете отказаться. Да и зачем вам отказываться? Вы два года пытались поехать на Аврору и были огорчены, что не получили нашего разрешения.

– Я хотел поехать, чтобы мирно договориться о помощи в заселении других планет, а не…

– Вы по-прежнему можете просить их помощи в вашей мечте о заселении других планет, Бейли. Допустим, вам повезет. Это же, в конце концов, возможно. В этом случае Фастальф будет вам страшно благодарен и сделает для вас куда больше, чем сделал бы при других обстоятельствах. И мы будем в достаточной степени благодарны вам и тоже поможем. Разве это не стоит риска, даже большого? Пусть ваши шансы на успех очень малы, если вы поедете, но если вы откажетесь, они будут равны нулю. Подумайте об этом, Бейли, но, пожалуйста, не долго.

Бейли стиснул зубы и, наконец, осознав, что альтернативы нет, спросил:

– Сколько времени у меня в…

Димачек спокойно прервала его:

– Я же вам объяснила, что у нас нет ни выбора, ни времени. Вы уедете – она взглянула на ручные часы – ровно через шесть часов.

5

Космопорт находился на восточной окраине Города в пустынном секторе, который был, собственно говоря, Снаружи. Это скрывалось тем фактом, что билетные кассы и залы ожидания были в Городе, а к самому кораблю шла машина по крытому переходу. По традиции все отлеты происходили ночью, так что покров темноты дополнительно ослаблял эффект Снаружи.

У космопорта было мало работы. Земляне крайне редко покидали свою планету, и движение состояло целиком из коммерческой активности, организованной роботами и космонитами.

Илия Бейли, дожидаясь, когда корабль будет готов для погрузки, чувствовал себя уже отрезанным от Земли. С ним сидел Бентли, и оба угрюмо молчали. Наконец Бен сказал:

– Не думаю, чтобы мама захотела прийти.

Бейли кивнул.

– Я тоже не думаю. Я помню, какая она была, когда я поехал на Солярию. Тут тоже самое.

– Ты хоть успокоил ее?

– Я сделал все, что мог, Бен. Она думает, что я попаду в аварию, или меня убьют космониты, как только я попаду на Аврору.

– Ты же вернулся с Солярии.

– Именно поэтому она и не хочет, чтобы я рисковал второй раз. Она уверена, что удача отвернется от меня. Ну, она успокоится. А ты сожми круг, Бен. Побудь с ней, только не разговаривай насчет заселения новых планет. Это ей в самом деле не нравится, ты сам знаешь. Она чувствует, что ты тогда оставишь ее. Она знает, что сама не сможет поехать и никогда больше не увидит тебя.

– Может, и так, но когда еще это будет.

– Ты, может, смотришь на это легко, а она нет. Так что ты уж не говори с ней об этом, пока меня нет. Ладно?

– Ладно. Я думаю, она чуточку расстроена из-за Глэдис.

Бейли резко взглянул на сына.

– Ты…

– Я не сказал ни слова. Но она тоже видела этот гиперволновой фильм и знает, что Глэдис на Авроре.

– И что из этого? Аврора – громадная планета. Не думаешь ли ты, что Глэдис Дельмар будет ждать меня в космопорту? О дьявол, Бен, неужели твоя мать не знает, что эта гиперволновая гадость на девять десятых выдумка?

Бен с заметным усилием сменил тему разговора.

– Даже странно – ты сидишь здесь без всякого багажа.

– У меня его даже слишком много. Я же одет, верно? С меня снимут всю одежду, как только я окажусь на борту. Ее химически обработают и выбросят в космос, а мне выдадут все новое, после того как я сам буду продезинфицирован, очищен и отполирован внутри и снаружи. Я уже прошел через это однажды.

Помолчав, Бен сказал:

– Знаешь, папа… – он резко остановился и начал снова: – Знаешь, папа… – и опять замолчал.

– Что ты хочешь сказать, Бен?

– Папа, я чувствую себя ужасным болваном, когда говорю это, но думаю, что лучше сказать. Ты не геройский тип. Даже я никогда не считал тебя им. Ты отличный парень и самый лучший отец, но ты не геройский тип.

Бейли хмыкнул.

– Однако, – продолжал Бен, – именно ты стер с карты Космотаун; именно ты привлек Аврору на нашу сторону. Именно ты начал весь этот проект заселения других миров. Папа, ты сделал для Земли больше, чем все правительство, вместе взятое. Так почему тебя не оценили больше?

– Потому что я не геройский тип, и потому, что меня сунули в этот идиотский фильм. Он восстановил против меня весь Департамент, он выбил из колеи твою мать и создал мне репутацию, которой я не могу следовать. – На его ручном вызове вспыхнул свет, и Бейли встал. – Мне пора, Бен.

– Я понимаю. Я хочу сказать тебе, папа, что высоко ценю тебя. И в этот раз, когда ты вернешься, тебя будут ценить все, а не только я.

Бейли был растроган. Он быстро кивнул, положил руку на плечо сына и пробормотал:

– Спасибо. Береги себя… и мать… пока меня нет.

Он ушел, не оглядываясь. Он сказал Бену, что едет на Аврору поговорить о проекте заселения. Если бы это было так, он мог бы вернуться с победой. А тут… Он подумал: я вернусь в опалу… если вернусь вообще.

Часть вторая

Дэниел

6

Бейли был на космическом корабле в третий раз, и прошедшие два года не погасили в памяти два предыдущих раза. Он точно знал, чего ждать.

Должна быть изоляция – что бы никто не видел его и ничего не делал с ним, кроме, вероятно, робота. Должно быть постоянное медицинское обслуживание – дезинфицирование и стерилизация (этого не миновать). Должна быть попытка сделать его пригодным для приближения к чувствительным к болезням космонитам, которые считают землян разносчиками всевозможных инфекций.

Однако, должно быть и различие. На этот раз он не будет так бояться процедур. И ощущение, будто тебя вытащили из кокона, не будет таким страшным.

Он должен быть готов к более широкому окружению. В этот раз – сказал он себе твердо, хотя и не без узла в желудке, – он, может быть, даже сможет увидеть космос. Интересно, похож ли он на фотографии ночного неба, видимого Снаружи?

Он вспомнил свое первое посещение купола планетария (в Городе, конечно, в безопасности). Ему показалось, будто он Снаружи, но ничего неприятного в этом не было.

Затем было два раза – нет, три, – когда он был ночью на открытом пространстве и видел настоящие звезды в настоящем небе. Это было куда менее впечатляющим, чем планетарий, но каждый раз был холодный ветер и ощущение расстояния, которое делало все более пугающим, чем купол – но менее пугающим, чем дневное время, потому что темнота окружала его защитной стеной.

На что же будет похож вид звезд на экране космического корабля? На планетарий или на ночное земное небо? Или это совсем другое ощущение?

Он сосредоточился на этих мыслях, чтобы не думать об оставленных Джесси, Бене и Городе.

Исключительно из бравады он отказался от кара и настоял, что пройдет пешком небольшое расстояние от ворот до корабля в компании робота, пришедшего за ним. В конце концов, это же крытая аркада.

Проход был слегка изогнутым, и Бейли оглядывался, пока еще мог видеть Бена. Он поднял руку, и Бен замахал обеими руками, растопырив на них по два пальца в древнем символе победы.

Победа? Напрасный жест, думал Бейли. Он переключился на другие мысли, которые могли бы отвлечь и занять его. Как выглядит космический корабль днем, когда солнце сияет ярко на его металле, а сам Бейли и все остальные выставлены Наружу?

Крошечный цилиндрический мирок должен был оторваться от бесконечно большого мира и затеряться Снаружи, бесконечно большем, чем любое Снаружи на Земле, и после бесконечной протяженности Ничто искать другой мир…

Он заставлял себя идти ровно, не показывать перемены настроения, однако робот, шедший рядом, остановил его.

– Вам не плохо, сэр? – спросил он. Не «хозяин», а просто «сэр». Это был аврорский робот.

– Все в порядке, парень, – хрипло ответил Бейли. – Пошли дальше.

Он опустил глаза и не поднимал их от земли, пока перед ним не вырос корабль.

Аврорский корабль! Он был выше и изящнее, но много мощнее солярианских кораблей. Бейли вошел внутрь, и сравнение осталось в пользу Авроры. Его каюта была больше, чем те, что были у него два года назад, более удобная, более роскошная.

Он точно знал, что произойдет, и без колебаний снял всю одежду. Вероятно, они дезинфицируют ее плазменным факелом, и он, конечно, не получит ее обратно, вернувшись на Землю – если он вернется. В прошлый раз он ее не получил.

Он не получит новой одежды, пока не будет основательно вымыт, осмотрен, напичкан лекарствами внутрь и подкожно. Он почти приветствовал эти унизительные процедуры, потому что они отвлекали его мозг. Он едва заметил начальное ускорение и едва имел время подумать о моменте, когда он оставил Землю и оказался в космосе.

Когда он, наконец, снова оделся, он огорченно посмотрел на себя в зеркало. Ткань была гладкой и блестящей и изменяла цвет на сгибах. Брюки плотно облегали лодыжки, а носки были надеты поверх обшлагов брюк. Рукава блузы стягивали запястья, а на руках были тонкие прозрачные перчатки. Ворот блузы закрывал шею и был снабжен капюшоном, который при желании можно было натянуть на голову. Он знал, что его одели так не для его удобства, а для того, чтобы уменьшить опасность для космонитов. Глядя на себя, он подумал, что ему будет тесно и жарко, но этого не случилось. К своему огромному облегчению, он даже не вспотел. Он сделал разумный вывод и спросил робота, пришедшего с ним и все еще остававшегося тут:

– Парень, эта одежда регулирует температуру?

– Да, сэр. Это одежда для любой погоды и очень модная. Но она исключительно дорога, и очень немногие на Авроре имеют возможность носить ее.

– Вот как? О, дьявол!

Он внимательно поглядел на робота. Это была явно примитивная модель, очень немногим отличающаяся от земных. Но была некоторая тонкость, которой не хватало земным моделям: этот робот мог изменять выражение лица. Например, он чуть заметно улыбнулся, когда указал, что Бейли дали костюм, доступный на Авроре далеко не каждому. Структура его тела казалась металлической, но производила впечатление какой-то ткани, слегка изменяющейся при движении, хорошо подобранных, приятно контрастирующих цветов. Короче говоря, робот, хотя явно не человекоподобный, казался одетым, если не приглядываться к нему близко.

– Как я должен звать тебя, парень?

– Я Жискар, сэр.

– Р.Жискар?

– Если угодно, сэр.

– На корабле есть библиотека?

– Да, сэр.

– Ты можешь принести мне книгофильмы об Авроре?

– Какого рода, сэр?

– Исторические, политические, географические – что-нибудь, чтобы я мог познакомиться с планетой.

– Слушаюсь, сэр.

– И проектор.

– Да, сэр.

Робот прошел через двойную дверь, и Бейли угрюмо кивнул себе в зеркало. Во время поездки на Солярию ему и в голову не пришло тратить время на изучение чего-то полезного. За последние два года он продвинулся вперед.

Он подергал дверь. Она не поддавалась. Бейли был бы удивлен, если бы оказалось иначе.

Он осмотрел комнату. Тут был гиперволновой экран. Он лениво покрутил ручки, принял взрыв музыки, сумел снизить громкость и неодобрительно послушал. Дребезжащая и нестройная. Он коснулся других ручек и, наконец, увидел изображение. Это был космический футбол, в который играли явно при нулевой гравитации. Мяч плыл по прямой, а игроки (их было страшно много с каждой стороны) грациозно взмывали и парили в воздухе. Необычные движения вызвали у Бейли головокружение. Он нашел выключатель, повернул его, и в это время дверь позади него открылась. Он повернулся, ожидая увидеть Р.Жискара, и не сразу понял, что видит человека с широким лицом с высокими скулами, бронзовыми волосами, гладко зачесанными назад и в костюме консервативного покроя и сочетания цветов.

– О, дьявол! – сказал Бейли, почти задохнувшись.

– Партнер Илия, – сказал тот и шагнул вперед, широко улыбаясь.

– Дэниел! – вскричал Бейли, крепко обнимая робота. – Дэниел!

7

Бейли все еще держал в объятиях Дэниела, единственного знакомого на корабле, единственную связь с прошлым. Он вцепился в Дэниела в порыве доверия и чувства. Но мало-помалу он собрался с мыслями и осознал, что обнимает не Дэниела, а Р.Дэниела, робота Дэниела Оливо, который тоже слегка обнял его и позволял обнимать себя, рассудив, что это действие доставляет удовольствие человеческому существу. Непреодолимый Первый Закон роботехники гласит: «Робот не может нанести вред человеку…», а оттолкнуть дружеский жест означало нанести вред.

Медленно, чтобы не выдать собственного огорчения, Бейли опустил руки.

– Я не видел вас, Дэниел, с тех пор, как вы привели на Землю тот корабль с двумя математиками. Помните?

– Конечно помню, партнер Илия. Я очень рад видеть вас.

– А разве вы чувствуете эмоции?

– Не могу сказать, что я чувствую в человеческом смысле. Скажу, однако, что при виде вас мои мысли как бы текут легче, гравитационные силы, давящие на мое тело, штурмуют мои ощущения с меньшей интенсивностью, и я замечаю и другие перемены. Я думаю, что мои ощущения грубо соответствуют тому, что вы чувствуете, когда радуетесь.

Бейли кивнул.

– Что бы вы не чувствовали при виде меня, старый партнер, если это предпочтительнее состояния, в котором вы находитесь, когда не видите меня, мне это вполне подходит – если вы меня поняли, что я имею в виду. Но как вы здесь очутились?

– Жискар Ривентлов сообщил, что вы… – Дэниел сделал паузу.

– Очищен? – ядовито спросил Бейли.

– Дезинфицированы, – сказал Дэниел. – Я решил, что можно войти.

– Но вы, конечно, не боитесь заразы?

– Нисколько, партнер Илия, но люди в корабле будут недовольны, когда я подойду к ним. Люди Авроры очень восприимчивы к инфекции и иногда преступают разумную оценку вероятности.

– Я понимаю. Но я спросил, не почему вы здесь в данный момент, а почему вы здесь вообще?

– Доктор Фастальф, к дому которого я отношусь, направил меня на борт корабля, посланного за вами, по нескольким причинам. Он счел желательным, чтобы вы немедленно ознакомились с делом, которое наверняка будет трудным для вас.

– Это мило с его стороны. Я благодарю его.

Р.Дэниел серьезно поклонился в знак признательности.

– Доктор Фастальф также думал, что эта встреча даст мне… соответствующие ощущения.

– Удовольствие, вы имеете в виду?

– Если я позволю пользоваться себе этим термином – да. А третья причина, самая важная…

Дверь снова открылась, и вошел Р.Жискар. Бейли с досадой повернулся к нему. Р.Жискар был робот как робот, и его присутствие как бы подчеркивало роботизм Дэниела, хотя Дэниел был много выше сортом. А Бейли не хотел, чтобы роботизм Дэниела подчеркивался; он не хотел ругать себя за неспособность смотреть на Дэниела иначе как на человека. Он сказал нетерпеливо:

– В чем дело, парень?

– Я принес книгофильмы, которые вы желали видеть, сэр, и проектор.

– Ладно, положи их и можешь не оставаться. Со мной будет Р.Дэниел.

– Слушаюсь, сэр. – Глаза робота слабо блеснули, он быстро повернулся к Р.Дэниелу, как бы желая получить приказ от старшего.

Р.Дэниел спокойно сказал:

– Хорошо будет, друг Жискар, если ты останешься за дверью.

– Останусь, друг Дэниел, – сказал Р.Жискар.

Он вышел, а Бейли спросил с некоторым неудовольствием:

– Зачем ему оставаться за дверью? Разве я пленник?

– В том смысле, – ответил Р.Дэниел, – что вам не позволят смешиваться с народом на корабле во время путешествия. Мне очень жаль, но я вынужден сказать вам, что вы в самом деле пленник. Однако это не причина для присутствия здесь Жискара. И я должен сказать вам, партнер Илия, что благоразумнее было бы не называть Жискара или другого робота «парень».

Бейли нахмурился.

– Он что – обижается?

– Жискар не обижается ни на какие действия человека. Просто на Авроре не принято обращаться к роботам «парень», и было бы неблагоразумно увеличивать разногласия с жителями Авроры неумышленным подчеркиванием вашего земного происхождения, хотя манера говорить большого значения не имеет.

– Как же я должен к нему обращаться?

– Так же, как и ко мне, называя его по имени. В конце концов, это только звук, указывающий на того, к кому вы обращаетесь – и почему для вас один звук предпочтительнее другого? На Авроре так принято. И еще: на Авроре не пользуются инициалом «Р», кроме как в официальных случаях, когда требуется полное имя робота, но теперь даже и в этих случаях «Р» часто опускается.

– В таком случае, Дэниел, как вы отличаете роботов от людей?

– Обычные отличия самоочевидны, партнер Илия. А зачем подчеркивать это без надобности? По крайней мере, такова точка зрения жителей Авроры, а, поскольку, вы просили Жискара принести фильмы об Авроре, я думаю, вы хотели познакомиться с жизнью Авроры, чтобы помочь задаче, которую вы на себя приняли.

– Которую на меня взвалили. А что, если различие между роботом и человеком не самоочевидно, как, скажем, в вашем случае?

– Тогда зачем различать, если того не требует ситуация?

Бейли вздохнул и сказал:

– Ну, если Жискар не стережет меня как пленника, то зачем он за дверью?

– В соответствии с инструкциями доктора Фастальфа. Жискар здесь, чтобы защищать вас.

– От кого? Или от чего?

– Доктор Фастальф не уточнял. Однако, как человек взволнованный делом Джандера Пэнела…

– Кто этот Джандер Пэнел?

– Робот, функционирование которого кончилась.

– Иными словами, убитый робот?

– Выражение «убитый» обычно относится к человеку.

– Но ведь на Авроре избегают делать различия между роботами и людьми?

– Верно. Тем не менее, возможность или недостаток различия в особом случае прекращения функционирования, насколько мне известно, никогда не возникали. Я не знаю, каковы правила.

Бейли обдумал дело. В сущности, это не имеет значения, вопрос чисто семантический. Он сказал:

– Функционирующий человек – живой. Если эта жизнь насильственно прекращена сознательным действием другого человека, мы называем это убийством. Вы согласны с этим словом?

– Без сомнения, – ответил Дэниел.

– Тогда мы можем сказать, что функционирующий робот – живой. Проще считать его живым, чем усложнять дело изобретением нового слова. Ведь вы в данный момент живы?

– Я функционирующий, – медленно и с ударением ответил Дэниел.

– Ну, послушайте, если жук, дерево или травинка живые, то почему же вы не живой? Я никогда бы не сказал и даже не подумал бы, что вот я – живой, а вы просто действующий, а в особенности, если я некоторое время проживу на Авроре, где буду стараться не делать без необходимости различий между собой и роботами. Следовательно, я говорю, что мы оба живые, и прошу вас согласиться с этим словом.

– Я соглашаюсь, партнер Илия.

– Значит, прекращение жизни робота сознательным насильственным действием человека мы тоже назовем убийством. Но вот в чем загвоздка: за одинаковое преступление должно быть одинаковое наказание, но правильно ли это? Если наказание за убийство человека – смерть, то будет ли оно применено к человеку, положившему конец роботу?

– Наказание убийце – психозонд с последующим созданием новой личности. Преступление совершает личная структура мозга, а не тело.

– А как на Авроре наказывают за совершение насильственного прекращения функций робота?

– Не знаю, партнер Илия. Насколько мне известно, на Авроре никогда не было подобного инцидента.

– Подозреваю, наказанием не будет психозонд. Тогда назовем это не просто убийством, а роботоубийством.

Бейли глубже уселся в кресло. Разговор с Дэниелом помог ему забыть, что он в космосе, забыть, что корабль мчится вперед, пока не окажется достаточно далеко от масс-центров Солнечной системы, а там сделает Прыжок через гиперпространство; забыть, что скоро он будет в нескольких миллионах километрах от Земли, а затем – в нескольких световых годах от нее.

Но гораздо важнее, что из этого разговора можно вывести некоторые заключения. Ясно, что слова Дэниела насчет того, что аврорцы не делают различия между роботами и людьми – заблуждение. Пусть себе они опускают инициал «Р», не пользуются обращением «парень», но из отказа Дэниела пользоваться одним и тем же словом для насильственного уничтожения робота и человека (отказ этот вложен в его программу, а она, в свою очередь, является естественным следствием мнения аврорцев насчет поведения Дэниела) можно заключить, что все это не более чем предрассудок. А в основном, аврорцы, как и земляне, твердо уверены, что роботы – машины и бесконечно ниже людей. Это означает, что чудовищная задача, найти приемлемое разрешение кризиса (если это вообще возможно) не будет затруднена хотя бы одним неправильным понятием об аврорском обществе.

Бейли подумал, не поговорить ли с Жискаром, чтобы удостовериться в правильности своих заключений, но решил, что не стоит. Мозг Жискара простой, неутонченный; Жискар будет говорить «да, сэр», «нет, сэр», и только. Все равно, что спрашивать записывающий аппарат. И Бейли решил продолжить разговор с Дэниелом. Тот хоть способен отвечать с достаточной тонкостью.

– Дэниел, – сказал он, – давайте обсудим дело о Джандере Пэнеле; как я понял из ваших слов, это первый случай роботоубийства в истории Авроры. Человек, виновный в этом, как я понимаю, неизвестен.

– Если считать, что виновный – человек, то его личность неизвестна. В этом вы правы, партнер Илия.

– А что насчет мотива? Почему Джандера Пэнела убили?

– Это тоже неизвестно.

– Но Джандер был человекоподобным роботом, как вы, а не как, например, Р.Жис… я хотел сказать – Жискар.

– Да.

– А не могло случиться, что намеревались убить не робота?

– Не понимаю, партнер Илия.

– Не мог ли убийца подумать, что Джандер Пэнел – человек, и задумать человекоубийство, а не роботоубийство?

Дэниел медленно покачал головой.

– Человекоподобный робот внешне полностью похож на человека, до волос и пор на коже. Голоса наши вполне естественны, мы можем есть и т.д. Однако, в нашем поведении заметная разница. Со временем и с развитием техники таких различий, вероятно, будет меньше, но пока их много. Вы и другие земляне не привыкли к человекоподобным роботам, вам нелегко заметить эти различия, но аврорцы заметят. Ни один аврорец не принял бы меня или Джандера за человека.

– А другой космонит, не с Авроры, не может ошибиться?

Дэниел заколебался.

– Не думаю. Не могу судить по личным наблюдениям или по вложенной в меня программе, но знаю из программы, что все Внешние миры знакомы с роботами не меньше, чем Аврора, а некоторые, например, Солярия, даже больше, и отсюда я делаю вывод, что ни один космонит не упустит разницы между человеком и роботом.

– А на других Внешних мирах есть человекоподобные роботы?

– Нет, пока только на Авроре.

– Значит, другие космониты не знакомы с ними и могут спутать.

– Не думаю. Даже человекоподобный робот ведет себя как робот, и любой космонит это заметит.

– А вы уверены, что среди космонитов нет неразумных, не опытных и не взрослых? Дети космонитов могут не заметить разницы.

– Совершенно точно, партнер Илия, но это… роботоубийство не совершено неразумным, неопытным или юношей. Это абсолютно точно.

– Значит, это исключено. А как на счет землянина? Возможно, что…

– Когда вы прибудете на Аврору, вы станете первым землянином, ступившим на эту планету со времени первого ее заселения. Все ныне живущие аврорцы родились на Авроре, или – в редких случаях – на других Внешних мирах.

– Первый землянин! – пробормотал Бейли. – Какая честь! Значит, выводим заключение, что было задумано именно роботоубийство.

– Такое заключение было с самого начала.

– Аврорцы, сделавшие такое заключение, имели всю информацию, а я получаю ее только сейчас.

– Мое замечание, партнер Илия, не имело в виду ничего уничижительного. Я слишком хорошо вас знаю, чтобы преуменьшать ваши способности.

– Спасибо, Дэниел, я знаю, что вы не собирались уязвить меня. Вы только что сказали, что роботоубийство совершено не слабоумным, не неопытным, не малолетним, и что это совершенно точно. Давайте рассмотрим это…

Бейли понимал, что идет окружным путем. Он так и хотел. Он не мог делать прыжки, не понимая аврорцев и их образа мыслей. Имей он дело с человеком, тот проявлял бы нетерпение и смазывал бы информацию, считая Бейли идиотом. Но робот Дэниел пойдет за Бейли по всем извилистым тропинкам, сохраняя полное терпение. Это был тот тип поведения, который выдавал в Дэниеле робота, каким бы человекоподобным он не был. И аврорец, вероятно, узнает в нем робота по одному вопросу и одному ответу. Дэниел был прав насчет тонких различий.

– Можно исключить детей, вероятно, большинство женщин и многих мужчин, если предположить, что роботоубийство требовало большой силы – например, если у Джандера была проломлена голова или вдавлена внутрь грудная клетка. Я думаю, это нелегко сделать тому, кто не очень силен.

Со слов Димачек Бейли знал, что роботоубийство было не таким, но как знать, может сама Димачек заблуждалась?