Детектив Элайдж Бейли и робот Дэниел Оливо (№3) - Роботы утренней зари

– Чужие роботы действительно приставали ко мне. Мне удалось отделаться от них и отослать обратно, но я подумал, что разумнее будет уйти из машины, чем ждать их возвращения. Может, я плохо соображал, когда принял это решение. Жискар как раз такого мнения.

Фастальф улыбнулся.

– У Жискара простейшая во Вселенной точка зрения. У вас есть какая-нибудь идея, чьи это роботы?

Бейли вертелся в кресле и, казалось, никак не мог усесться удобно. Он спросил:

– Председатель еще не пришел?

– Нет, но вот-вот будет. И Амадейро, глава Института, с которым, как мне говорили роботы, вы вчера встретились. Я не уверен, что это было разумно. Вы вывели его из себя.

– Мне нужно было повидать его. И он не выглядел раздраженным.

– Однако, в результате того, что он назвал клеветническими выпадами и вашей непроходимой глупостью в профессиональном отношении, он вынудил Председателя к немедленным действиям.

– В каком смысле?

– Работа Председателя – поощрять встречу спорящих партий и вырабатывать компромисс. Если Амадейро желает встретиться со мной, Председатель не может возражать, тем более – запретить. Он должен устроить встречу, и, если у Амадейро достаточно доказательств против вас – а найти их против землянина очень просто – это конец расследованию.

– Возможно, доктор Фастальф, вам не стоило вызывать на помощь землянина, учитывая, как мы уязвимы.

– Может, и не стоило, но я ничего больше не мог придумать. И сейчас не могу, так что должен предоставить вам самому убедить Председателя принять нашу точку зрения… если вы можете.

– Все на мою ответственность? – кисло спросил Бейли.

– Целиком на вашу, – спокойно ответил Фастальф.

– Нас будет только четверо?

– Фактически трое: Председатель, Амадейро и я. Мы – два принципиальных спорщика, так сказать. Вы тут четвертая сторона, вас только терпят. Председатель может приказать вам уйти, поэтому я надеюсь, что вы не сделаете ничего, что рассердит его.

– Постараюсь.

– Кстати – простите мою грубость – не протягивайте ему руку.

– Не буду, – сказал Бейли, вспыхнув от смущения при мысли о своем недавнем жесте.

– И будьте неукоснительно вежливы. Никаких злых обвинений. Не настаивайте на утверждениях, которые здесь не поддерживают.

– Вы хотите сказать, чтобы я не пытался заставить кого-то выдать себя. Например, Амадейро.

– Да, да, не делайте этого. Вас сочтут клеветником, и это будет контрпродуктивно. Поэтому – будьте вежливы! Если вежливость маскирует атаку, мы не спорим. И не говорите, пока вас не спросят.

– Как же это получается, доктор Фастальф? Сейчас вы полны советами об осторожности, а раньше ни разу не предупредили меня об опасностях клеветы.

– Да, это моя вина. Для меня это настолько очевидно, что мне и в голову не пришло объяснять.

– Да, я так и подумал, – проворчал Бейли.

Фастальф поднял голову.

– Я слышу звук машины и слышу шаги моего робота, идущего к входной двери. Думаю, приехали Председатель и Амадейро.

– Вместе?

– Наверняка. Видите ли, Амадейро посоветовал устроить встречу в моем доме, это дает мне выгоду быть на своей территории. А он, таким образом, имел шанс, якобы из вежливости, предложить Председателю привезти его сюда. Это даст ему несколько минут частной беседы с Председателем.

– Вряд ли это честно, – заметил Бейли. – И вы не могли пресечь это?

– А я и не хотел. Амадейро идет на рассчитанный риск. Он может сказать что-то, что рассердит Председателя.

– Председатель раздражителен по природе?

– Нет. Не больше, чем всякий Председатель на пятом десятилетии срока службы. Вся его работа делает раздражительность неизбежной. А Амадейро не всегда мудр. Его юношеская улыбка, его белые зубы, его показное добродушие могут действовать до крайности раздражающе, если те, кому он это расточает, находятся в дурном настроении по каким-либо причинам… Но я должен встретить их, а вы останетесь здесь и не вставайте с этого кресла.

Бейли оставалось только ждать. Он некстати подумал, что пробыл на Авроре чуть меньше пятидесяти стандартных часов.

Часть семнадцатая

Снова Председатель

75

Председатель был удивительно маленького роста. Амадейро возвышался над ним почти на тридцать сантиметров. Но сидя, Председатель был немногим ниже остальных, поскольку, у него была короткая нижняя часть тела, но он был плотным, с массивными плечами и грудью, и в этих условиях производил почти подавляющее впечатление. Голова тоже была крупной, но лицо было морщинистым и отмечено возрастом. Волосы белые и редкие.

Голос Председателя был под стать его внешности: низкий и решительный. Возраст несколько огрубил его тембр, но Председателю, как подумал Бейли, это даже шло.

Фастальф произвел полный ритуал приветствий, обменялся несколькими ничего не значащими замечаниями, предложил еду и питье. О Бейли не было сказано ни слова и никто не обращал на него внимания. Только когда предварительная часть была закончена и все уселись, Бейли представили.

– Мистер Председатель, – поклонился Бейли и с бесцеремонным кивком добавил: – А это, конечно, доктор Амадейро.

Улыбка Амадейро не дрогнула от оскорбительного тона Бейли.

Председатель, не ответив на приветствие Бейли, положил руки на колени и сказал:

– Давайте начнем и посмотрим, нельзя ли все это сделать возможно короче и продуктивнее. Позвольте мне подчеркнуть, что я хочу пропустить дело о проступке – или возможном проступке землянина и сразу же перейти к сути. Говоря о сути, мы не затронем это раздутое дело о роботе. Разрушение активности робота – дело гражданского суда; суд может решить, что это нарушение имущественных прав, и наложить штраф, но ничего более. Больше того, если будет доказано, что робота Джандера Пэнела сделал бездеятельным доктор Фастальф, то никакого наказания и не будет, поскольку человек волен поступать со своим имуществом, как ему угодно.

Реальным является спорный вопрос об исследовании и заселении Галактики: займется ли этим Аврора, одна или в сотрудничестве с другими Внешними мирами, или мы предоставим это Земле. Доктор Амадейро и глобалисты хотят взвалить этот груз на плечи одной Авроры; доктор Фастальф желает оставить это Земле.

Если мы можем уладить этот спор, то дело о роботе останется гражданскому суду, а вопрос о поведении землянина, вероятно, станет спорным и мы можем просто избавиться от него.

Итак, разрешите мне начать с вопроса: готов ли доктор Амадейро принять позицию доктора Фастальфа, чтобы прийти к единому решению, или готов ли доктор Фастальф принять позицию доктора Амадейро с той же целью?

Амадейро сказал:

– Простите, мистер Председатель, но я настаиваю, чтобы земляне ограничились своей планетой, а Галактику заселяли бы только аврорцы. Тем не менее, я готов пойти на компромисс – позволить и другим Внешним мирам участвовать в заселении, если это может предупредить ненужные трения между нами.

– Понятно, – сказал Председатель. – Доктор Фастальф, желаете ли вы, в свете такого предложения, отказаться от своей позиции?

Фастальф сказал:

– Компромисс доктора Амадейро почти не имеет субстанции, мистер Председатель. Я хочу предложить компромисс более существенный: почему планеты Галактики на могут быть открыты как космонитам, так и землянам? Галактика обширна, места хватит и тем, и другим. Такое соглашение я бы принял.

– Еще бы! – быстро сказал Амадейро, – потому что это не компромисс. Восемь миллиардов населения Земли – это больше половины населения всех Внешних миров вместе взятых. Земляне – короткоживущие и привыкли быстро заменять свои потери. Им не хватает нашего взгляда на индивидуальную человеческую жизнь. Они будут роиться на новых планетах, плодиться, как насекомые, и они захватят Галактику, прежде чем мы успеем начать заселение. Предложить Земле равный шанс в Галактике – это отдать ей всю Галактику, и это уже не равенство. Земляне должны ограничиться Землей.

– Что вы скажете на это, доктор Фастальф?

Фастальф вздохнул.

– Моя точка зрения записана. Я уверен, что повторять ее нет смысла. Доктор Амадейро планирует использовать роботов для устройства заселенных миров, чтобы люди Авроры могли прийти потом на все готовое, однако же, он не имеет человекоподобных роботов. Он не умеет конструировать их, но даже если бы они у него были, проект все равно не сработает. Компромисс не возможен до тех пор, пока Амадейро не согласится с принципом, что земляне могут по крайней мере участвовать в заселении новых планет.

– Тогда компромисс не возможен вообще, – сказал Амадейро.

Председатель выглядел недовольным.

– Боюсь, что один из вас должен согласиться. Я не хочу, чтобы Аврору раздирали эмоциональные оргии по такому важному вопросу. – Он посмотрел на Амадейро пустым взглядом, не выражая ни милости, ни немилости.

– Намерены вы использовать порчу робота Джандера как аргумент против точки зрения доктора Фастальфа, или нет?

– Намерен, – сказал Амадейро.

– Аргумент чисто эмоциональный. Вы будете уверять, что доктор Фастальф пытался уничтожить вашу точку зрения фальшивым доказательством, что человекоподобные роботы менее полезны, чем они есть на самом деле.

– Именно это он и пытался…

– Клевета! – тихо бросил Фастальф.

– Я могу это доказать, – сказал Амадейро. – Пусть это эмоциональный аргумент, но он будет эффективным. Вы сами видите это, мистер Председатель. Моя точка зрения безусловно победит, но поставить это дело на самотек было бы непорядочно. Я бы посоветовал вам убедить доктора Фастальфа принять неизбежное поражение и избавить Аврору от грустного зрелища, которое ослабит наше положение среди Внешних миров и поколеблет нашу уверенность в себе.

– Как вы докажете, что доктор Фастальф сам уничтожил робота?

– Он сам признал, что никто, кроме него, не мог бы этого сделать. Вы это знаете.

– Знаю, – сказал Председатель, – но я хотел услышать, как вы это скажете – не избирателям: а мне лично. – Он повернулся к Фастальфу. – А что скажете вы, доктор Фастальф? Кроме вас никто не мог разрушить робота?

– Не оставив физических следов? Только я, насколько мне известно. Я не думаю, что доктор Амадейро настолько разбирается в роботехнике, чтобы сделать это, и все время удивляюсь, что он, основав Роботехнический Институт и имея за спиной кучу помощников, так охотно признается в своей неспособности, причем публично. – Он не без яда улыбнулся Амадейро.

Председатель вздохнул.

– Нет, доктор Фастальф, не надо сейчас риторических фокусов. Не тратьте свой сарказм. Какова ваша защита?

– Ну, только то, что я не вредил Джандеру. И не говорю, что кто-нибудь вредил. Это случайность – принципиальная неопределенность работы позитронных путей. Такое может случиться. Пусть доктор Амадейро просто признает, что это была случайность, что никто не будет бездоказательно обвинен, и тогда мы поспорим о конкурирующих предложениях по поводу заселения по их достоинствам.

– Нет, – сказал Амадейро. – Шанс на случайное разрушение слишком мал, чтобы его рассматривать, он много меньше шанса, что доктор Фастальф виновен. Я не отступлю ни на шаг, и победа будет за мной. Мистер Председатель, вы знаете, что я возьму верх, и, мне кажется, единственный рациональный шаг – вынудить доктора Фастальфа принять свое поражение в интересах всей планеты.

Фастальф быстро сказал:

– Это и привело меня к тому, что я просил мистера Бейли с Земли предпринять расследование.

Амадейро столь же быстро ответил:

– Я этому противился с самого начала. Возможно, землянин и хороший следователь, но он не знает Авроры и ничего не может сделать здесь. Ничего, кроме как сеять клевету и выставить Аврору перед Внешними мирами в недостойном и смешном свете. В гиперволновых программах многих Внешних миров уже были сатирические заметки. Записи их посланы в ваш офис.

– И привлекли мое внимание, – сказал Председатель.

– Болтают и здесь, на Авроре, – продолжал Амадейро. – Вероятно, в моих интересах было бы позволить следствию продолжаться: оно будет стоить Фастальфу поддержки народа. Чем дольше оно будет продолжаться, тем больше я уверен в своей победе. Но оно наносит вред Авроре, и я не могу добавлять к своей уверенности цену вреда моей планете. Я почтительно советую вам, мистер Председатель, положить конец расследованию и убедить доктор Фастальфа принять то, что он так или иначе примет, но более дорогой ценой.

– Я согласен, – сказал Председатель, – что разрешение, данное доктору Фастальфу на это расследование, возможно, было неразумным. Я говорю «возможно». Признаюсь, у меня было искушение прекратить его. Однако, землянин – он не показал виду, что знает о присутствии в комнате Бейли – уже был здесь некоторое время… – он сделал паузу, как бы давая Фастальфу шанс подтвердить это, и Фастальф сказал:

– Сегодня третий день расследования, мистер Председатель.

– В этом случае, – продолжал Председатель, – справедливо было бы спросить, было ли обнаружено что-нибудь значительное.

Он снова сделал паузу. Фастальф быстро взглянул на Бейли и сделал легкое движение головой. Бейли тихо сказал:

– Мистер Председатель, я не хотел бы непрошенно навязывать какие-либо наблюдения. Будут ли меня спрашивать?

Председатель нахмурился и, не глядя на Бейли, сказал:

– Я прошу мистера Бейли с Земли сказать нам, есть ли у него какие-нибудь значительные находки?

Бейли глубоко вздохнул. Наконец-то!

76

– Мистер Председатель, – начал он. – Вчера днем я допрашивал доктора Амадейро, который очень помог мне. Когда я и мой штат оставили…

– Какой штат? – спросил Председатель.

– Во всех фазах моего расследования меня сопровождали два робота, мистер Председатель.

– Роботы, принадлежащие доктору Фастальфу? – спросил Амадейро. – Я спрашиваю для записи.

– Да, – ответил Бейли. – Для записи: один – Дэниел Оливо, человекоподобный робот, другой – Жискар Ривентлов, более старый нечеловекоподобный робот.

– Благодарю вас, – сказал Председатель. – Продолжайте.

– Когда мы оставили территорию Роботехнического Института, мы обнаружили, что наша машина умышленно повреждена.

– Кем? – удивленно спросил Председатель.

– Мы не знаем, но это произошло на территории Института. Мы были там по приглашению, так что персонал Института знал о нашем присутствии. К тому же, туда вроде бы никто не может приехать без приглашения и без ведома штата Института. Как ни странно это звучит, приходится предположить, что порча машины могла быть произведена только кем-то из штата Института, а это в любом случае невозможная вещь… если не было на то приказа самого доктора Амадейро, что тоже немыслимо.

Амадейро сказал:

– Вы, кажется, придаете слишком большое значение немыслимости. Осматривал ли машину квалифицированный техник, чтобы сказать, что она действительно умышленно повреждена? Не могло ли быть естественной поломки?

– Нет, сэр, – сказал Бейли. – Жискар квалифицированный водитель и часто водит именно эту машину; он утверждал, что ее повредили.

– А он из штата доктора Фастальфа, запрограммирован им и получает от него приказы, – заметил Амадейро.

– Вы намекаете… – начал Фастальф.

– Я ни на что не намекаю. Я просто констатирую… для записи.

Председатель зашевелился.

– Желает ли мистер Бейли с Земли продолжать?

– Когда машина сломалась, ее преследовали.

– Кто? – спросил Председатель.

– Другие роботы. Они появились, но в это время мои роботы ушли.

– Минуточку, – сказал Амадейро. – В каком состоянии вы были, мистер Бейли?

– Не в очень хорошем.

– Не в очень? Вы землянин и привыкли жить в искусственных условиях ваших Городов. На открытом воздухе вам плохо. Ведь это так, мистер Бейли? – спросил Амадейро.

– Да, сэр.

– А вчера вечером была сильная гроза. Не точнее было бы сказать, что вы были совершенно больны? В полубессознательном состоянии, если не хуже?

– Я был совершенно болен, – неохотно признал Бейли.

– Тогда как же ваши роботы могли уйти? – резко спросил Председатель. – Они же должны были быть с вами, при вашем состоянии?

– Я приказал им уйти, мистер Председатель.

– Почему?

– Я подумал, что так лучше, и я объясню, если мне будет позволено продолжать.

– Продолжайте.

– Нас действительно преследовали, потому что преследующие роботы явились очень скоро после ухода моих. Преследователи спросили меня, где мои роботы, и я сказал, что отослал их обратно. Только после этого они спросили, не болен ли я. Я ответил, что не болен, и они оставили меня, чтобы продолжать поиски моих роботов.

– Дэниела и Жискара? – спросил Председатель.

– Да, мистер Председатель. Мне было ясно, что им было строго приказано найти моих роботов.

– Из чего вам стало это ясно?

– Хотя я был явно болен, они первым делом спросили о роботах, и лишь потом, обо мне. Затем они оставили меня, больного, чтобы искать моих роботов. Это значит, что им был дан строжайший приказ найти моих роботов, иначе они не отнеслись бы безразлично к больному человеку. Я ожидал этих поисков, поэтому и отослал моих роботов. Я чувствовал, что самое важное – уберечь их от чужих рук.

– Мистер Председатель, – сказал Амадейро, – могу ли я продолжать спрашивать мистера Бейли, чтобы показать никчемность его утверждения?

– Можете.

– Мистер Бейли, вы остались один, когда ваши роботы ушли?

– Да, сэр.

– Значит, вы не записали событий? У вас не было с собой записывающего аппарата?

– На оба вопроса – нет, сэр.

– И вы были больны?

– Да, сэр.

– Вы не теряли рассудок? Может быть, вам было так плохо, что вы не можете ясно вспомнить?

– Нет, сэр, я помню все вполне ясно.

– Может, вам так кажется, а на самом деле вы бредили, галлюцинировали? Вам казалось, что появлялись роботы и говорили с вами?

Председатель сказал задумчиво:

– Я согласен. Мистер Бейли с Земли, допуская, что вы помните – или считаете, что помните – как вы интерпретируете описанные вами события?

– Я колеблюсь высказать вам свои мысли на этот счет, мистер Председатель, чтобы не оклеветать доктора Амадейро.

– Поскольку вы говорите по моему требованию и ваши замечания ограничены этой комнатой – Председатель оглянулся: ниши роботов были пусты – вопроса о клевете нет.

– Я подумал, что, возможно, доктор Амадейро задерживал меня в своем офисе дольше, чем, вероятно, было необходимо, так что было время испортить мою машину, а затем продолжал задерживать меня, чтобы я ушел, когда уже началась гроза, и он был уверен, что я заболею по дороге. Он изучал социальные условия Земли, как он сам несколько раз сказал мне, так что должен был знать, как я буду реагировать на грозу. Мне казалось, что у него был план послать за нами своих роботов, чтобы, когда у нас будет вынужденная посадка, отвезти нас обратно в Институт под предлогом заботы обо мне, а в действительности – завладеть роботами доктора Фастальфа.

Амадейро тихо засмеялся.

– Зачем мне все это? Вы видите, мистер Председатель, что это одни предположения, и любой суд на Авроре признает их клеветой.

– Мистер Бейли с Земли, – строго спросил Председатель, – есть ли у вас какие-либо подтверждения этих гипотез?

– Цепь рассуждений, мистер Председатель.

Председатель встал и тут же потерял часть своей значительности, поскольку, почти не был выше себя сидящего.

– Разрешите мне сделать короткую прогулку, чтобы я мог обдумать услышанное. Я сейчас вернусь. – И он ушел в туалет.

Фастальф наклонился к Бейли. Амадейро выглядел равнодушным, как будто его вовсе не интересовало, что эти двое скажут друг другу.

– У вас нет ничего лучше сказать? – прошептал Фастальф.

– Думаю, что есть, если получу шанс сказать это, но Председатель, кажется, не сочувствует мне.

– Не сочувствует. Поскольку вы все делаете, как хуже, я не удивлюсь, если он, вернувшись, прекратит всю процедуру.

Бейли кивнул и уставился на свои ноги.

77

Председатель вернулся, сел и зловеще посмотрел на Бейли.

– Мистер Бейли с Земли, мне кажется, вы напрасно тратите мое время, но я не хочу, чтобы говорили, что я не выслушал полностью каждую из сторон. Можете вы предложить мне мотив, могущий заставить доктора Амадейро делать те безумные вещи, в которых вы его обвиняете?

– Мистер Председатель, – сказал Бейли тоном, близким к отчаянию, – мотив есть… и очень хороший. Он основан на факте, что план доктор Амадейро о заселении Галактики не сработает, если доктор и его Институт не смогут производить человекоподобных роботов. Известно, что он не производил их и не может. Спросите его, хочет ли он, чтобы комиссия Совета обследовала его Институт и установила, производились ли или проектировались там человекоподобные роботы. Если он докажет, что такие роботы на потоке или хотя бы в чертежах – пусть даже в теоретических формулировках, и он готов продемонстрировать это квалифицированной комиссии – я больше ничего не скажу и соглашусь, что мое расследование кончилось ни чем.

Председатель взглянул на Амадейро. Улыбка доктора увяла, и он сказал:

– Я признаю, что в настоящее время мы не проектируем человекоподобного робота.

– Тогда я продолжу, – сказал Бейли. – Доктор Амадейро, конечно, может получить всю нужную информацию, если он обратится к доктору Фастальфу, у которого эта информация в голове, но доктор Фастальф не хочет сотрудничать с ним в этом деле.

– Не хочу, – пробормотал Фастальф, – ни при каких условиях.

– Однако, мистер Председатель, – продолжал Бейли, – доктор Фастальф не единственный, кто знает секрет дизайна и конструкции человекоподобного робота.

– Кто же еще может знать? – спросил Председатель. – Сам доктор Фастальф, кажется, ошеломлен вашим замечанием, мистер Бейли, – он впервые не добавил: «с Земли».

– Я и вправду ошеломлен, – сказал Фастальф. – Насколько мне известно, я единственный. Я не понимаю, кого имеет в виду мистер Бейли.

– Подозреваю, что этого не знает и сам мистер Бейли, – сказал Амадейро, скривив губы.

Бейли почувствовал себя окруженным врагами. Он обвел их взглядом – на его стороне не было никого.

– А разве человекоподобный робот не знает? – спросил он. – Не сознательно, может быть, не настолько, чтобы давать инструкции, но информация в нем наверняка есть, верно? Если его правильно допросить, его ответы и реакции выдадут его дизайн и конструкцию. Постепенно, располагая временем и задавая нужные вопросы, можно получить информацию, как конструировать человекоподобных роботов.

Фастальф был поражен.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, мистер Бейли, и вы правы. Я никогда не думал об этом.

– Должен сказать вам, доктор Фастальф, – сказал Бейли, – что у вас, как у всех аврорцев, преувеличенная индивидуалистическая гордость. Вы настолько удовлетворены званием лучшего роботехника, единственного роботехника, могущего создать человекоподобного робота, что не видите очевидного.

Председатель расплылся в улыбке.

– Уел он вас, доктор Фастальф. А я удивлялся, чего вы так держитесь за то, что только вы могли разрушить Джандера, хотя это сильно ослабило ваше политическое положение. Теперь мне понятно, что вы скорее пожертвуете своим политическим делом, чем своей уникальностью.

Фастальф был заметно раздражен, а Амадейро нахмурился и сказал:

– Какое это имеет отношение к нашей проблеме?

– Имеет, – ответил Бейли с возросшей верой в себя. – Вы не можете вырвать информацию непосредственно у доктора Фастальфа, вы не можете приказать своим роботам, скажем, пытать его, и сами не можете нанести ему вред, поскольку его штат защитит его. Но вы можете изолировать робота с помощью своих роботов, если присутствующий тут человек слишком болен, чтобы воспрепятствовать этому. Все события вчерашнего вечера были частью быстро придуманного плана захватить Дэниела. Вы увидели удобный случай, когда я настаивал на встрече с вами в Институте. Если бы я не отослал своих роботов, если бы я не чувствовал себя настолько прилично, чтобы убедить ваших роботов в своем полном здравии и отослать их в ложном направлении, Дэниел был бы в ваших руках. И со временем вы узнали бы секрет из анализа ответов и поведения Дэниела.

– Мистер Председатель, я протестую, – сказал Амадейро. – Я никогда не слышал такой злобной клеветы. Все это основано на фантазиях больного человека. Мы не знаем – и может быть, никогда не узнаем, была ли повреждена машина, и если была, то кем; действительно ли роботы преследовали машину и говорили с мистером Бейли, или этого не было. Он городит предположение на предположение, основанные на сомнительных событиях, свидетелем которых был он один, да еще в то время, когда он обезумел от страха и, может быть, галлюцинировал. Ничто из этого не может быть предъявлено суду.

– Здесь не суд, доктор Амадейро, – сказал Председатель, – и моя обязанность выслушать все, что относится к обсуждаемому вопросу.

– Но это не относится, мистер Председатель. Это все лишь паутина.

– Однако, она логична. Я не поймал мистера Бейли на явной нелогичности. Если согласиться с тем, что он, по его словам, испытал, то его выводы имеют смысл. Вы все это отрицаете, доктор Амадейро? Повреждение машины, преследование, намерение захватить человекоподобного робота?

– Отрицаю! Абсолютно! Все это вранье! – сказал Амадейро. – Землянин может проверить запись всего нашего разговора и, без сомнения, найдет, что я задержал его разговором, приглашением осмотреть Институт и пообедать, но все это можно равно интерпретировать, как мои старания быть вежливым и гостеприимным. Я был движим некоторой симпатией к землянам, но и только. Я отрицаю его предположения, и он ничего не может противопоставить моему отрицанию. Моя репутация не из таких, чтобы кто-то мог поверить в заговор, о котором говорит этот землянин.

Председатель задумчиво почесал подбородок и сказал:

– Разумеется, я не собираюсь обвинять вас на основании сказанного землянином, доктор Амадейро. Мистер Бейли, если у вас все, то это интересно, но не достаточно. Можете вы сказать еще что-то по существу?

78

– Есть еще одна вещь, которую я хотел бы привести, мистер Председатель, – сказал Бейли. – Вы, вероятно, слышали о Глэдис Дельмар. Она называет себя просто Глэдис.

– Да, мистер Бейли, – сказал Председатель с некоторым раздражением. – Я слышал о ней и видел фильм, в котором вы с ней играете такие замечательные роли.

– Она общалась с роботом Джандером в течение нескольких месяцев. Фактически, он был ее мужем.

Неприязненный взгляд Председателя стал еще более резким.

– Ее… чем?

– Мужем, мистер Председатель.

Фастальф приподнялся и снова сел. Вид у него был расстроенный. Председатель резко сказал:

– Это незаконно. Хуже того – смешно. Робот не мог оплодотворить ее. Детей не могло быть. Статус мужа или жены никогда не дается без заявления о желании иметь ребенка, если это разрешено данному лицу. Я думаю, даже землянин должен знать это.

– Я это знаю, – сказал Бейли, – и уверен, что знает и Глэдис. Она употребляла слово «муж» не в законном смысле, а в эмоциональном. Она смотрела на Джандера как на эквивалент мужа и относилась к нему как к мужу.

Председатель повернулся к Фастальфу.

– Вы знали об этом, доктор Фастальф? Он был вашим роботом.

Явно смущенный Фастальф ответил:

– Я знал, что она обожает его. Я подозревал, что она пользуется им в сексуальном смысле. Но я ничего не знал об этой незаконной шараде, пока мне не сказал мистер Бейли.

– Она солярианка, – сказал Бейли. – Ее концепция «мужа» не аврорская.

– Явно нет, – сказал Председатель.

– Но у нее хватило соображения держать это при себе. Она сказала об этом мне, поскольку хотела, чтобы я расследовал это столь важное для нее дело. Думаю, она не произнесла бы слова «муж», если бы я не был землянином: я мог понять его в ее смысле, а не аврорском.

– Прекрасно, – сказал Председатель, – я согласен, что у нее есть некоторый минимум здравого смысла… для солярианки. Это и есть та вещь, которую вы хотели привести, мистер Бейли?

– Да, мистер Председатель.

– В таком случае, это совершенно неуместно и не относится к нашей дискуссии.

– Мистер Председатель, я все-таки должен задать один вопрос. Всего один, сэр. – Бейли сказал это самым умоляющим тоном, потому что от этого зависело все.

– Согласен. Один последний вопрос.

Бейли хотелось бы выкрикнуть слова, но он сдержался и не возвысил голос. От этого вопроса зависело все. Он вспомнил предупреждение Фастальфа и сказал почти небрежно:

– Как же случилось, что доктор Амадейро знал, что Джандер – муж Глэдис?

– Что? – кустистые брови Председателя поднялись в изумлении. – Кто сказал, что он что-нибудь знал об этом?

Отвечая на прямой вопрос, Бейли мог продолжать.

– Спросите его, мистер Председатель. – Он просто кивнул в сторону Амадейро, который встал и с неприкрытым ужасом уставился на Бейли.

79

Бейли сказал снова, очень мягко, не желая отвлекать внимание от Амадейро:

– Спросите его, мистер Председатель. Он, кажется, расстроен.

– В чем дело, доктор Амадейро? – спросил Председатель. – Вы знали что-нибудь о роботе, как предполагаемом муже этой солярианки?

Амадейро запнулся, снова попытался что-то сказать. Бледность, покрывшая его лицо, сменилась тусклой краснотой. Наконец, он выговорил:

– Я поражен этим бессмысленным обвинением. Я ничего не знал насчет этого.

– Могу я пояснить, мистер Председатель? Кратко? – спросил Бейли. Неужели его оборвут?

– Это самое лучшее, – угрюмо сказал Председатель. – Если у вас есть объяснение, я хотел бы услышать его.

– Мистер Председатель, – начал Бейли, – вчера днем у меня был разговор с доктором Амадейро. Поскольку он намеревался задержать меня до начала грозы, он говорил более пространно, чем предполагал сначала, и, видимо, более неосторожно. Говоря о Глэдис, он случайно упомянул робота Джандера как ее мужа. Меня интересует, как он узнал об этом факте.

– Это правда, доктор Амадейро? – спросил Председатель.