Они привязали лошадей у низкого деревца и стали спускаться вниз, к лавандовому полю. Шарль д'Аркур направлял ее, придерживая за локоть. Последние тридцать ярдов их пути проходили по каменистому склону. Луиза сначала думала, что это ей придется ему помогать: князь вытащил свою трость, которую он прикрепил к седлу. Но, как это ни удивительно, поддерживать пришлось ее, Луизу. Он с ловкостью управлялся со своей тростью – совал ее под мышку, балансировал ею, опирался на нее, когда предлагал руку Луизе.

Очевидно, вести женщину было для него делом привычным. Он поддерживал ее за локоть, за талию, за руку, слегка подстраховывал, положив ладонь на спину, когда Луиза шла по сравнительно ровному участку склона. Эта уверенность и надежность никак не согласовались с ее представлениями о нем.

Как это он говорил прошлой ночью? Что он, его рубашка или что-то еще были принесены в жертву любви? Интересно, а что он вообще знает о любви? У него довольно странный вкус: его последняя возлюбленная не отличалась хорошим характером – ее так же тяжело терпеть, как и несварение желудка. Женщины. Луиза вдруг поняла, что у него были женщины. Несмотря на все недостатки ее мужа, он, по-видимому, легко мог соблазнить женщину, которую хотел. Она покосилась на него, тайком наблюдая за его прыгающей походкой.

Каждый раз, стоило ей бросить на него взгляд, она не уставала поражаться его своеобразной привлекательности. Безобразный красавчик, который невольно притягивает к себе. женские взоры! Несмотря на все внешние противоречия, которые Шарль д'Аркур и сам прекрасно понимал, он был тщеславен и горд и в то же время враждебно относился к собственной внешности. Тем не менее он нарочно одевался броско и франтовато, чтобы обратить на себя внимание. Сдержанный и подчеркнуто любезный, он постоянно находился в напряжении, балансируя между изысканной галантностью и гневной обидой на жестокую судьбу.

В результате все его существо излучало мощь и темную силу, которую он удерживал в повиновении. В нем было что-то звериное, мрачное. Некоторые женщины обожают грубую силу. Теперь Луиза понимала, почему миссис Монтебелло отпускала ревнивые колкости в ее адрес. Луиза не разделяла ее вожделения, но могла оценить ее вкус.

Этот противоречивый человек, стоя рядом с ней, произнес:

– Самая пышно цветущая лаванда растет неподалеку от Нимса, но мне не требуется много лаванды, поэтому для меня и этот сорт хорош.

Луиза откинула голову назад. Крутой спуск полностью завладел ее вниманием, и она почти не смотрела по сторонам. Теперь она видела, что они подошли прямо к краю лавандового поля. Вряд ли можно было представить себе нечто более прекрасное, чем это море цветов.

Симметричные грядки серо-зеленых кустиков высотой по колено с яркими фиолетовыми соцветиями уходили вдаль. Ах, какой это был чудесный вид! Вечернее солнце заливало ярким светом фиолетовые волны лавандового моря. Кустики выглядели так аккуратно, словно их причесали. Их стебли были усеяны шипами, на которых и располагались маленькие цветочки, бледно-фиолетовые снаружи и пурпурные внутри. Серо-зеленые листики, узкие и длинные, росли на молодых побегах.

Луиза ступила между грядок. Приподняв подол платья чуть выше, чем того требовали приличия, – почва была пыльная и каменистая, – она двинулась вперед. Приходилось внимательно смотреть себе под ноги, иначе можно было вывихнуть щиколотку, запнувшись об острый камень. И все же вокруг было так красиво – яркие сочные краски лаванды. Воздух был напоен пряным ароматом и жужжанием пчел, собирающих нектар.

Она видела, как Шарль нагнулся и выдернул сорняк, попавшийся им на пути. Луиза шла вслед за ним мимо ярких, нежных переливов фиолетового и пурпурного цветов, покрывавших каменистую почву цвета соломы.

Наконец они остановились рядом с кустиком, который цвел хуже остальных, и ее муж присел перед ним на корточках. Он сорвал одну веточку, внимательно осмотрел ее, затем отодвинул стебли и немного подрыл куст у основания.

– Черт побери! Эта напасть снова вернулась, как и в прошлом году, перед сезоном дождей.

– Это грибок?

– К несчастью, да. Хотя я бы с удовольствием его кому-нибудь одолжил. Мне до смерти надоел этот… – Тут он произнес латинское название, которое она не расслышала.

Они вновь двинулись вперед. Луиза решила, что вышла замуж за джентльмена-фермера, который выращивает цветы для получения эфирных масел, будучи при этом еще и химиком. А теперь он обнаружил знание ботаники.

– Смотри, – сказал Шарль, сорвав несколько цветков лаванды. Он любовно разглядывал соцветия, протягивая их ей на ладони. – Видишь? – Кончиком пальца он указывал на маленький фиолетовый цветочек. – Вот здесь и заключен аромат. Каждый цветок покрыт ворсинками внутри и снаружи, а вот здесь, – он осторожно рассек цветок ногтем, – видишь, поблескивает? Это специальные железки, содержащие эфирное масло. Это масло я и извлекаю из цветка.

Шарль взял руку жены в свою и, высыпав цветки ей на ладонь, слегка растер их.

– Понюхай, – попросил он.

Луиза вдохнула в себя свежий, пряный аромат. Он продолжал слегка поглаживать ее руку, пока она не отняла ее у него. Ее ладонь пощипывало там, где он потер ее. Она подняла на него глаза: какой он странный – этот человек с изуродованным лицом и трепетной любовью к цветам.

Он продолжал:

– Английская лаванда считается более ценной, но я предпочитаю свой сорт. У английского кустарника запах стерильный, он размножается черенками и побегами от корней, а не семенами. А мой сорт, – он любовно провел ладонью по верхушкам стеблей, – дикий. Он рассыпает семена на каменистой почве. И я чувствую разницу по запаху. У моего растения запах более сильный, пряный… Более мощный, что ли, – сказал Шарль и рассмеялся.

Открытая улыбка озарила его лицо. Он сверкнул белыми, чуть неровными зубами. Приятная улыбка – немного плутоватая, но теплая и искренняя, как прованское солнце.

Луиза смотрела на него как зачарованная. Она нравится ему. Он обращается с ней нежно и бережно. И она никак не могла понять почему. Его отношение к ней нисколько не изменилось даже после вчерашней ночи и ее красноречивого отказа разделить с ним супружеское ложе. Видимо, здесь не обошлось без черной магии.

Прежде чем повернуть обратно, Шарль насыпал ей в руку пригоршню цветков и сказал:

– Древние использовали лаванду, когда принимали ванну. Некоторые полагают, что само название «лаванда» произошло от латинского слова «lavare», что значит «мыться». Вот, держи. Сейчас я наберу тебе еще для ванны. – Остановившись, он сорвал несколько цветущих веточек, пахучих, ярких, и сделал из них букет. – Оборви только цветки, брось их в горячую воду, пусть они немного намокнут, затем полезай в ароматную воду. – Он протянул ей букетик и снова широко улыбнулся. – И пока будешь нежиться среди цветов, думай обо мне.

Получилось же все наоборот. Вечером того же дня Шарль, прислушиваясь к шуму воды в ванной, думал о ней: она лежит в его новой сияющей ванне обнаженная, мелкие фиолетовые цветочки сталкиваются с ее гладкой белоснежной кожей, ароматный пар поднимается от воды. Он расположился в своей комнате на другом конце коридора и с каждым всплеском воды чувствовал прилив возбуждения, всерьез подумывая о том, чтобы в одиночестве дать ему волю. Однако он все же решил встать и пойти к Луизе.

Шарль постучал в дверь ванной:

– Могу я войти?

Послышался всплеск и ее удивленный возглас.

– Нет… нет! – запинаясь крикнула Луиза.

– Я хочу войти, Луи… Лулу. – Все, он преодолел этот барьер. О Господи, лучше он будет называть ее так, чем обращаться к ней официально, чтобы хоть как-то растопить холодность в их отношениях.

Еще всплеск. Похоже, она вылезает из ванны. Хочет запереться от него.

Шарль решительно распахнул дверь. Луиза накинула на себя фиолетовый пеньюар. Он успел заметить белоснежное плечо, округлость груди, тут же скрытую под толстым слоем ткани.

Он сказал:

– Мои поступки гораздо привлекательнее моей внешности. Красота необходима в нашей жизни, это не роскошь. Ты не должна ненавидеть себя за то, что красива.

– Простите, что вы сказали?

– Вчера ночью ты рассердилась на меня, когда я сказал, что ты прелестна. По крайней мере это явилось одной из причин твоего раздражения. Но ты действительно хороша собой. И ты должна получать от этого удовольствие. Так же как сегодня ты наслаждалась ароматом лаванды.

Луиза рассмеялась и потуже завязала пояс пеньюара.

– И вы пришли сюда, чтобы сказать мне об этом?

– Нет, я зашел, чтобы увидеть тебя обнаженной, но поскольку ты оказалась проворнее меня, я хочу проверить, удастся ли мне уговорить тебя раздеться снова.

Луиза опять рассмеялась, на этот раз веселее, и попыталась протиснуться мимо него к двери. Но он преградил ей путь.

И тут – инстинкт, отчаяние, он не мог сказать, что именно заставило его сделать это, может, злость, – Шарль наклонился и обхватил ее за бедра. Издав возмущенный вопль, Луиза стала вырываться из его объятий. Тогда он подхватил ее на руки, шагнул к ванне и опустил жену в воду. Рукава его рубашки намокли, но дело стоило того – зрелище было достойно внимания. Луиза погрузилась в воду, окунувшись в нее с головой, болтая ногами и хватаясь за его плечи, и тут же вынырнула. Ее намокший пеньюар окрасил воду в фиолетовый цвет.

Продолжая отплевываться, она взвизгнула:

– Вы с ума сошли? – Ее волосы, которые она узлом завязала на затылке, расплелись и погрузились в воду вокруг ее пурпурно-фиолетовых плеч.

Луиза стала барахтаться в ванне, пытаясь выбраться, но стоило ей приподняться, как отяжелевшая ткань пеньюара поползла вниз, и Луиза снова рухнула в ванну, запахнув пеньюар, причем одна его пола была надежно прижата, а вторая, словно кружевная морская водоросль, извивалась вокруг ее ног. Шарль уставился на ее изящные икры, видневшиеся под темнеющей водой, – ее пеньюар напоминал диковинное морское чудище, истекающее фиолетовой кровью. Он не сводил глаз с ее стройных лодыжек, изящных ступней с высоким подъемом. По поверхности плавали цветки лаванды, намокшие и потемневшие в прозрачной воде цвета спелой сливы.

Луиза смутилась:

– Вы… вы… – По-видимому, ее французский словарный запас не включал в себя бранных выражений. Он решил ей помочь и подсказал: – Кретин, дикарь, негодяй.

– Сукин сын.

– Ого! – удивленно воскликнул он. – Черт возьми, ты делаешь успехи. Так гораздо лучше, чем все эти твои великосветские замашки.

Луиза оскорбленно поджала губы и уселась поудобнее, опершись руками о края ванны. Нахмурившись, она пробурчала:

– Вы могли меня утопить.

– «Ты, ты». Используй это слово, – сказал он, предлагая ей перейти к менее официальной форме обращения, принятой только между близкими друзьями и любовниками.

– Я не знаю, как с ним спрягать глаголы. Мой преподаватель считал это обращение интимным.

– Так научись. Написание у них различно, а произносятся они так же, как формы первого лица. Это значит, что «ты» и «я» суть одно. – Он перевел дух. – Лулу… – На французском ее имя означает «миленькая», «лапочка» – так обращаются к пухленькому ребенку или пушистому щенку. Он повторил: – Лулу… – Затем: – Посмотри на меня. – И тут, повинуясь неожиданному порыву, он принялся расстегивать пуговицы рубашки.

– Шарль… – Ее прелестные глаза широко раскрылись от изумления – взмах густых ресниц, напоминающих крылышки золотистой пташки.

Он храбро встретил ее взгляд и продолжал раздеваться.

Его рубашка распахнулась, и Шарль одним резким движением снял ее, настойчиво повторяя:

– Смотри.

Она отвернулась к стене.

– Надень рубашку.

– Нет. – Шарль стянул и нижнюю сорочку, бросил ее на пол и стал расстегивать брюки. – Посмотри на меня. Я не такой уж плохой экземпляр, если уж на то пошло.

– Шарль… – Луиза осторожно повернула голову и рискнула бросить на него взгляд украдкой. Устыдившись собственного любопытства, она вспыхнула, что было на нее не похоже. Шарль никогда раньше не видел, чтобы она краснела от смущения.

Глядя на зардевшуюся Луизу, Шарль почувствовал, как по телу его пробежала дрожь возбуждения. Этого было достаточно, чтобы когда он снял брюки, отбросил их в сторону и предстал перед ней в одних кальсонах, перед их слегка приподнялся. Шарль усилием воли заставил себя подавить возбуждение, которое не осталось незамеченным ею. Глаза Луизы невольно остановились ниже его пояса, потом она поспешно отвела взгляд. Он повторил:

– Посмотри на меня. Разве я так безобразен? Луиза потупилась, разглядывая поверхность воды.

– Нет, – пробормотала она и слегка вздрогнула: он не мог понять, от чего именно. Она продолжала: – Ты хорошо сложенный… – она замялась, – зрелый мужчина.

Шарль нахмурился:

– Я не старик.

– Нет. – Луиза покачала головой, по-прежнему не поднимая глаз. – Ты… стройный, мускулистый, рослый.

– В таком случае вылезай из ванны и дай мне прикоснуться к тебе, по крайней мере обнять.

– Шарль, я не то имела в виду. Я… у меня такое странное чувство, что…

– Какое именно?

– Я не могу это объяснить.

– Тогда и не пытайся. Вылезай из ванны, иначе я сам сюда залезу. Одно из двух, выбирай.

Она вскинула на него широко раскрытые глаза, рот ее округлился.

– Не-ет! Нет, нет…

Он ступил одной ногой в ванну (она подтянула колени к подбородку), потом с громким плеском – другой, раздвинул ее колени и уселся в теплую воду у ее ног. Она обхватила колени руками и прижала их к груди.

Шарль погрузился в воду, которая доходила ему до подмышек – Луиза была в воде уже почти по шею, – в ванну с теплой водой, лавандой и трепещущей, взволнованной женщиной. Аромат приятно щекотал ему ноздри. Его цветы… ее мыло… ее намокший пеньюар, слабо пахнущий ее жасминовыми духами. Но сильнее всего Шарль чувствовал аромат Луизы.

Тем временем она забилась в противоположный конец ванны, натянув отяжелевший от воды пеньюар до подбородка. Закутавшись и стянув руками отвороты и полы пеньюара, Луиза посмотрела на мужчину, сидевшего напротив.

Он был сложен, как Посейдон. А лицо… Она тяжело вздохнула. Хуже всего в лице Шарля была его лучшая часть, где настороженно сверкал голубой глаз. Квадратные скулы, под кожей ходят желваки. Прямой нос с едва заметной горбинкой, который тоже нельзя назвать правильным: широкие раздувающиеся ноздри, узкая переносица. Резкие черты лица. Да он такой и есть – воплощенная агрессия. И он залез в ее ванну!

И осуществил вероломное нападение: вытянув ногу, Шарль просунул ступню между ее лодыжек, пытаясь вытащить ее ногу, которую она согнула в колене и прижала к подбородку. Завязалась битва. Он старался расцепить ее руки, но Луиза сжалась в комочек. Шарль сделал вид, что сдался, но тут же начал настоящую войну. Он убрал свою ногу и приподнялся, опираясь на края ванны, и навалился сверху на ее сомкнутые колени. Луиза отпрянула, расцепила пальцы и, изловчившись, пихнула его коленом в грудь. О Боже, его грудь горячая и твердая и покрыта мохнатой порослью, как у лесного зверя, – мокрая, она облепила его мускулы средневекового гунна.

Он придавил ее согнутую ногу, и Луиза поморщилась:

– Мне больно.

Шарль не улыбнулся, не извинился и не отступил.

– Тогда убери колено, – приказал он.

Затем чуть отстранился, схватил жену за лодыжку и вытянул ее ногу – теперь, когда он снова плюхнулся в ванну, заливая пол водой, то оказался там, где и хотел оказаться: между ее ног.

– Ну, теперь доволен? – сердито осведомилась Луиза, глядя ему в лицо.

– Нет, – сказал он. – По правде сказать, я глубоко несчастен. – И, не успев перевести дух, выпалил: – Ну держись, прелесть моя. Я тебя сейчас поцелую.

Луиза сжала губы, и Шарль раздраженно фыркнул, его дыхание коснулось ее губ и щеки.

– Ну же, перестань, – сказал он и состроил забавную гримасу. – Я же хорошо сложен, ты сама говорила, помнишь? И я твой муж. Давай проверим, сможешь ли ты вытерпеть мои губы хотя бы полминуты. Это всего лишь поцелуй.

Луиза криво усмехнулась:

– Ну да, когда ты лежишь на мне в мокрых кальсонах в ванне, полной воды.

Шарль слегка улыбнулся краешком рта.

Луиза быстро отвернула голову – просто королева-недотрога. Его губы ткнулись в ее щеку. Он вздохнул и отстранился от нее. Она не знала, что у него на уме и почему он так настойчив. Луиза могла перечислить десятки молодых людей, которых ее отказ сразу же останавливал.

Но решительный Шарль д'Аркур снова склонился над ней. В этот раз он нарочно поцеловал ее в щеку и проложил дорожку из горячих, влажных поцелуев к ее уху – туда, где начиналась шея. По коже Луизы поползли мурашки.

О Господи, это же Шарль, ее Шарль! Он внезапно очутился вместе с ними в этой чертовой ванне. Как она по нему соскучилась. «Когда ты выйдешь замуж, ты будешь верна?» Да – кто бы мог подумать? – тебе, дорогой паша.

– Ну перестань, перестань, – раздался у нее над ухом голос настоящего Шарля из плоти и крови. Его огромная фигура заслоняла от нее стены и потолок. – Ты сморщишься, как чернослив, если будешь упрямиться. Поцелуй меня, Лулу. Дай мне шанс сделать тебя счастливой.

«Лулу». Когда он успел забыть «мадам» и «мадемуазель», звучавшие так подчеркнуто официально в течение двух с половиной недель их знакомства?

Шарль наклонился к ней за поцелуем – уверенно, без тени смущения или робости. Большим пальцем он провел по ее губам, целуя уголок ее рта. Луиза вздрогнула в теплой воде – тело ее таяло от удовольствия, и одновременно внутри ее росла смутная, безотчетная тревога. Он слегка вывернул ее нижнюю губу пальцем, чтобы приоткрыть ей рот, и постучал ногтем о плотно сомкнутые зубы. Приблизив свой рот к ее губам, он просунул язык внутрь, под ее нижнюю губу.

Какое дивное ощущение! Как будто ее целует какой-то мифический дракон. Шарль обхватил ладонью ее затылок и прижал ее лицо к своему. Его горячие сухие губы прижались к ее губам, раздвигая их, и его язык скользнул ей в рот между зубов.

Ее муж, Шарль д'Аркур, загадочный и уродливый князь без княжества, обещает ей плотское наслаждение, обдавая ее горячим дыханием.

Шарль целовал ее. Луиза невольно разжала пальцы, сжимавшие полы пеньюара, и тот сполз с нее в чуть теплую воду и расплылся по ее поверхности. Тесная ванна не давала Шарлю возможности разместить свое огромное тело, и Луиза почувствовала, как он заворочался, пытаясь приподняться, и коснулся ее бедра – твердый, большой. Все это вряд ли можно было назвать «всего лишь поцелуем». Желание проснулось в ней и бросило ее в водоворот страсти. По всему телу разлилось сладостное томление – восхитительное, опьяняющее чувство. Как бывало в объятиях ее Шарля.

Шарль и… Шарль.

Оба они смешались в ее сознании. Луиза отвернулась и тихо застонала – не от удовольствия, а скорее от смущения и разочарования. Настоящий Шарль, ее муж, просунул колено между ее ног, устраиваясь поудобнее.

Луиза закрыла глаза. Темнота. Голова ее кружилась, все тело обмякло – она не могла пошевелить ни ногой, ни рукой, словно лежала на дне океана. Волны плескались о края ванны. И она снова очутилась на корабле, качающемся на бурных волнах… Все было, как тогда, – она отчетливо помнила свои ощущения, когда Шарль входил в нее. Его силу, мощь. Его движение внутри ее. Его дыхание. Невероятно! Его же здесь нет. Над ней склонился другой мужчина и поглаживает пальцем ее нижнюю губу, чтобы она открыла рот и повернулась к нему. «Какая чудовищная похоть», – вспомнились ей ее собственные слова, которые она произнесла в непроглядной тьме.

Ее паша – он и не он… Он здесь – и его нет. Луизе стало страшно: ее сознание раздваивается – на корабле она была одна, а здесь совсем другая, холодная, неприступная… Она потеряла в волнах океана частицу себя, которую теперь никогда не найдет. Луиза чувствовала себя так, будто потеряла свою половину, будто ее рассекли надвое, и она никак не может вновь обрести целостность. Ей чего-то не хватает, чего-то недостает. «Этого недостаточно». Она разлучена с человеком, который ей дороже всех на свете… Без него она – никому не нужный осколок…

Луиза прерывисто вздохнула, проглотив подступивший к горлу комок. Она не плачет. Она никогда не плакала.

– Луиза…

Что это? Галлюцинация? Она, видно, бредит наяву. Сейчас даже и голос у нее над ухом звучит в точности, как его голос, – так он шептал ее имя во мраке. Она приоткрыла глаза и увидела своего мужа, который целовал ее в шею. Луиза чувствовала на себе его губы – горячие, жадные, оставляющие на коже отметины. Так это он произнес ее имя? И поцеловал в то самое местечко чуть ниже уха. Но это не тот человек.

«Верность» – пронеслось у нее в голове. Постоянство. Да, она ненавидит случайные связи. У нее не будет других мужчин. И этот ей не нужен.

– Шарль… – Луиза уперлась руками ему в грудь, пытаясь отпихнуть его от себя.

После двух-трех толчков он спросил:

– Ну что? Что еще? – Дыхание его было хриплым и частым. – Ради Бога, да что случилось?

Луиза сжала кулачки. Ей неудержимо хотелось плакать. Господи, да она сейчас захнычет, как обиженный ребенок. Луиза зажмурилась.

Шарль д'Аркур замер над ней, потом негромко промолвил:

– Посмотри на меня. – Прямо какое-то заклинание. «Посмотри на меня».

Она чуть-чуть приоткрыла глаза. И то выражение, которое она увидела на его необычном лице, поразило ее: это было искреннее участие. К этому, конечно, примешивалась изрядная доля досады и даже гнева. Но тем не менее ошибиться было нельзя: Шарль д'Аркур смотрел на нее с нескрываемым сочувствием, беспокойством и безграничным терпением взрослого, умудренного опытом человека. Его доброта не побеждала более эгоистичные чувства, отражавшиеся на его лице, но преодолевала их. «Удивительный человек», – подумала Луиза и плотно сжала губы. Что ж, она тоже проявит великодушие. Она закрыла глаза и пробормотала:

– Продолжай. – Пусть увидит, что и она способна на самопожертвование. – Делай что хочешь. – И постаралась принять непринужденную позу.

Шарль застыл, не шевелясь, и промолвил в каком-то отчаянии:

– Луиза, если бы я хотел сделать это один, то остался бы в своей спальне. Что случилось?

Луиза откинула голову назад и слегка ударилась затылком о край ванны.

– О Шарль, – промолвила она и всхлипнула. – У меня был мужчина, ты мне его напоминаешь. – Не очень-то подходящая ситуация – лежа в ванне с собственным мужем – для откровенного разговора.

Но – о чудо! – этот потрясающий человек, казалось, был тронут. Он прижался щекой к ее щеке.

– Это все?

– Да.

– Надеюсь, он тебе хотя бы нравился.

Какой он странный, этот француз, – так всегда восклицала ее матушка. Да, весьма снисходительный.

– Конечно, – ответила она. – Я его обожала. – Ей хотелось рассказать кому-нибудь об этом, и ее муж – о, как правы были ее родители! – показался ей сейчас самым добрым и внимательным человеком на земле. Она вдруг добавила: – Он умер.

Муж слегка отстранился от нее, выпрямив руки:

– Умер?

– Да, он… он все равно что умер. Внезапно.

Молчание. Шарль не знал, что сказать. Изумлению его не было предела.

Луиза продолжала:

– Мне кажется, я все еще тоскую по нему. Я часто думаю о нем. – Она рискнула бросить взгляд на мужа.

Его лицо выражало крайнюю степень удивления. Он не мог вымолвить ни слова – лишь прошептал, как будто оплакивал себя самого:

– Боже правый. – Он слегка покачал головой, не сводя глаз с ее лица.

И тут искреннее сочувствие, терпение, доброта и заботливое внимание ее мужа обрушились на нее, и она больше не могла сдерживать себя.

Луиза громко всхлипнула, давясь рыданиями, обхватила его за шею и заплакала навзрыд. Он чуть подался назад, пораженный ее неутешным горем. Луиза попыталась встать. Пятки ее скользили по дну ванны, колени подкашивались.

В тот же миг и ванна, и пол ушли у нее из-под ног, сильные руки подхватили ее – одна под колени, другая под спину – и прижали к твердому мужскому плечу. Луиза уткнулась лицом в мокрую поросль на груди мужа, шум стекающей воды, словно гул водопада, наполнил ванну. Ее пеньюар окончательно сполз с нее и плюхнулся в воду. Вокруг нее обернули полотенце – мягкое и сухое.

Луиза по-прежнему не открывала глаз. По неровному хромающему ритму его походки она поняла, что муж несет ее куда-то. Он продолжал молчать. У нее слова тоже не шли с языка, и Луиза радовалась его молчанию.

Потому что иначе она бы закричала: «Будь проклята двойственность!» Нечего сказать, верность. Кому она верна? Негодяю, с которым ей удалось обрести себя, с которым она была открытой и искренней. И что же он сделал? Бросил ее. Пять дней спустя. И не вернулся. Он не пришел за ней. Ему все равно, где она и что с ней. Он исчез. Не сказав ни словечка на прощание, ни спасибо, ни до свидания.

Черт бы побрал этого болвана! Он заслуживает смерти.

Шарль донес Луизу до ее спальни и уложил в постель. Она казалась такой маленькой и жалкой, лежа на покрывале с широко открытыми сухими глазами.

Он мертв? Он умер? Что она имела в виду?

А что, если мертвец восстанет из гроба и присоединится к ней в постели? Может, открыть ей правду? Может, тогда она не будет задыхаться от отвращения? Может, она перестанет быть такой раздражительной? Та боль, которую она испытывает сейчас, не что иное, как разочарование после первого романа. «Перестань, Луиза, – думал он. – Это ведь длилось всего пять дней. И я не умер и не исчез с лица земли. Мы с тобой были вместе. Мы были близки, как взрослые люди, и приятно провели время». Он оставил не одну дюжину женщин и при более драматических обстоятельствах.

Но всем им было далеко не восемнадцать.

Что он натворил! Как ему теперь загладить свою вину? Чем утешить ее?

«Ложись с ней», – сказал себе Шарль. Утешь ее, как утешают взрослые взрослых. О да, а заодно утешь и себя. Он спустил мокрые кальсоны, решив, что именно это ему и надлежит сделать. Однако его действия были преждевременны. Отшвырнув кальсоны пинком ноги, он вдруг услышал, как она шмыгнула носом и после прерывистого всхлипа дыхание ее стало ровным и спокойным. Юное создание заснуло глубоким здоровым сном.

Шарль стоял посреди комнаты в чем мать родила и никак не мог прийти в себя.

Из противоположного конца коридора доносился плеск воды – из ванны достали ее пеньюар… или его рубашку, нижнюю сорочку и брюки. Значит, экономка зашла в ванную. Она укоризненно прищелкивала языком, отжимая мокрую одежду. С ней, по-видимому, была горничная, и обе женщины вытирали пол. Он и Луиза оставили после себя лужи воды.

Услышав в ванной перешептывания и смешки, Шарль резко обернулся и поморщился.

Он потихоньку прокрался в гостиную и нырнул в дверь своей спальни напротив смежной комнаты. Единственный, кто ждал его там, был неуклюжий желтовато-белый щенок. Беар стремглав бросился к Шарлю и запрыгал у его ног. Он так радостно вилял хвостиком, что его лапки разъезжались по полированному паркету. Итак, сегодня Шарль лег спать не один: после того как песик несколько раз безуспешно пытался вскочить на постель, Шарль поднял его и уложил рядом с собой. Щенок прижался к его плечу и задремал. Его шерсть слабо пахла жасмином и акацией – любимыми духами Луизы.