Вечером Антон и Ева сидели у меня дома.
      – Все ясно. – сказал Красильников, когда выслушал мой рассказ. – Ты выбросил ее сгоряча, а на самом деле еще не готов с ней расстаться. Поэтому она к тебе и вернулась.
      – Я тоже так думаю, – сказала Ева, – ты все еще с ней связан. И эту связь должен разорвать сознательно.
      – Я не собираюсь ничего разрывать, – ответил я, – я решил, что никогда с ней не расстанусь.
      Ева и Антон переглянулись и промолчали.
      – Вы что, не верите мне?
      – Время покажет, – сказал Антон.
      Я задумался. Мне теперь тоже было ясно, что передо мной два пути: успех в спорте или избавление людей от болезней.
      Допустим, я выберу первое. Но я точно знал, что когда заболеет кто-то из моих близких (а это в последнее время стало случаться подозрительно часто), я не вытерплю и вылечу их, и тогда у меня опять все пойдет кувырком. Ребята смотрели на меня понимающе.
      – М-да, – протянул Антон, – трудная дилемма.
      – А как вы думаете, – меня осенило, – может, можно научиться совмещать и то, и другое?
      Оба они, как по команде, покачали головой.
      – В том-то вся соль, что нельзя. Выбор нужно делать. Это ясно, как день, – ответил Антон.
      Я согласился, мне это тоже казалось ясным.
      – Так что решай, – сказал он, поднимаясь.
      Время было позднее, и ребята пошли по домам.

* * *

      Во сне я снова видел Мануэллу. Она разговаривала со страшным человеком, кажется, священником, и очень его боялась. Он поставил ее перед выбором: или она перестанет лечить людей, или ее обвинят в колдовстве. Девушка выбрала первое.
      Утром я подумал, что неспроста мне это приснилось и тоже, как и Мануэлла, твердо решила не заниматься больше лечением.
      В конце концов, у нас медицина бесплатная. Обходились же все вокруг без моего дара, значит, и теперь обойдутся.
      Но где-то в глубине души оставались сомнения.

* * *

      Прошло несколько дней. Все вроде стало налаживаться. Я опять получал хорошие отметки, настроение у меня было отличное, Леонидов перестал смотреть на меня с беспокойством. А после того, как наша команда выиграла городской кубок, он подошел ко мне и сказал:
      – У меня есть в Москве один знакомый, тоже тренер, он видел тебя в игре и очень заинтересовался.
      У меня дыхание перехватило. Это была самая заветная моя мечта. Мне даже не хотелось думать, что это происходит только благодаря монете.
      «Какая разница, главное, что все получается, как я хочу», сказал я себе и отмел все эти дурацкие мысли.
      Красильников был первым, с кем я поделился своей новостью.
      Но мне показалось, что он не слишком за меня рад. Антон, как обычно, сидел перед компьютером, но не играл, а лазил по сети. Он все так же интересовался новостями из мира нумизматики, я даже подозревал, что скоро он станет заядлым коллекционером монет.
      – Ну как, – спросил я, видя, что он больше интересуется компом, чем моим рассказом, – нашел еще что-нибудь стоящее?
      Антон оторвался от монитора и посмотрел на меня.
      – Кажется, да.
      Он сказал это таким тоном, что мне стало не по себе.
      – В Испании творятся всякие нехорошие события, – произнес он, наблюдая за моей реакцией.
      – Так сейчас везде что-нибудь творится, – ответил я, пожав плечами, – то наводнения, то эпидемии. Для этого не обязательно копаться в сети, а можно посмотреть по телевизору передачу «Катастрофы недели».
      – Нет, мне кажется, здесь что-то другое. Это не может быть совпадением. И вот еще, посмотри, – я подошел поближе, – на это сообщение я наталкиваюсь каждый день. Оно есть чуть ли не во всех сайтах.
      Я начал читать. Это было объявление, которое распространял Мадридский музей ХХ-го века. В нем говорилось, что все, кто имеет информацию о пропавшей монете Ордена тамплиеров, могут обратиться к работникам музея по электронной почте за вознаграждение. Ошибки быть не могло: я видел изображение своей монеты, рядом с которой помещалась надпись, гласящая, что это ценнейшая реликвия, принадлежащая Римской католической церкви.
      – Такое впечатление, – задумчиво говорил Антон, – что кто-то специально посылает его именно на те сайты, которые я открываю. А ты ничего такого не видел?
      Я покачал головой. В последне время мне было не до «прогулок» по сети.

* * *

      Вернувшись домой, я первым делом засел за свой комп.
      Красильников сказал правду: это объявление попадалось везде и всюду. Я попытался припомнить, может, оно и раньше было, просто я ничего не замечал. Но потом подумал, что вряд ли.
      Монету я нашел еще в сентябре, и не мог не заметить ее изображения. В голову пришла мысль, что, может быть, моя монета не одна, а есть точно такие же. Но я быстро отмел эту идею – что-то придавало мне уверенность, что речь идет именно о моей монете.
      Я призадумался: а не вернуть ли мне ее законным обладателям?
      Как знать, может быть, для этого я и нашел монету? Почему-то сейчас мысль о ее возвращении не вызывала у меня такого протеста, как раньше. Она по-прежнему была очень дорога мне, но, наверное, пришло время, когда я начал смотреть на все, что с ней, связано другими глазами.
      На следующий день мы снова собрались у Антона. Ева была с нами. Я поставил этот вопрос на обсуждение, сразу объявив, что не могу самостоятельно решить, как мне с ней быть.
      – Прежде всего, – сказал Красильников, – нужно выяснить, для чего ты ее нашел. Как ты считаешь, зачем она была тебе нужна?
      Мне было очень трудно ответить на этот вопрос. После долгой паузы я ответил:
      – Чтобы я стал счастливым, наверное.
      – Нет, тут другое, – проговорила Ева, – мне кажется, тебя поставили перед проблемой выбора.
      Антон закивал – он тоже так думал.
      – Кто поставил?
      – Это неясно. Тот же, кто до тебя нас испытывал, – сказала Журавлева.
      – Узнать бы, кому это надо! – Антон встал с места и заходил по комнате. – Иногда мне кажется, что разгадка уже близко, но потом я понимаю, что не могу приблизиться к ней ни на шаг.
      – Кстати! – воскликнула Ева. – Ты видел продолжение своего сна?
      – Да, как раз сегодня под утро мне приснилось, как та девушка, Мануэлла, излечивает от болезни какую-то женщину.
      Это с ней было в первый раз, она даже сама не поняла, как у нее это получилось.
      – У тебя ведь тоже так было? – поинтересовался Антон.
      – Не совсем, – возразил я, – когда я попробовал вылечить тебя, я уже подозревал, что имею какие-то способности, и решил проверить их на тебе. У той девушки, похоже, не было таких мудрых советчиков, как у меня, ей пришлось своим умом до всего доходить.
      Меня беспокоило еще кое-что.
      – Антон, а ты серьезно думаешь, что в Испании стало происходить больше нехороших вещей, чем раньше? – спросил я.
      – Я могу ошибаться, но мне так кажется.
      – А может, ты просто слишком интересуешься именно этой страной, потому-то и узнаешь о ней больше, чем о других?
      Антон пожал плечами.
      – Я думаю, что все эти сообщения о розыске монеты не случайны. Ты сможешь расстаться с ней только таким способом, – произнес он.
      – Каким? – не понял я.
      – Отдать монету тем людям, которые ее ищут, а сколько бы ты ни пытался бросить ее в реку, или еще куда-нибудь, она все равно к тебе вернется.
      – Да я больше и не стану пытаться. Одного раза хватило, – ответил я смущенно. Мне до сих пор неловко вспоминать о своем глупом поступке.
      – О чем это вы? – спросила Ева – она ни о чем не знала.
      Пришлось рассказать ей, как я со злости швырнул монету в реку, а потом одумался и собрался лезть в ледяную воду, чтобы ее отыскать.
      Ева слушала, качая головой.
      – Скажи спасибо Антону, что он помешал тебе, – сказала она, – а то пришлось бы слечь с воспалением легких.
      – Да я и сам понимаю, что сглупил. Просто очень мне обидно стало, когда через коня прыгали.
      В памяти всплыла позорная сцена в спортивном зале.
      Красильников и Журавлева, видимо, тоже ее припомнили, потому что начали улыбаться. Правда, они пытались скрыть от меня свои улыбочки, но это у них плохо получалось.
      – Да ладно, чего уж там, смейтесь сколько хотите, – разрешил я, – на вашем месте я тоже, наверное, смеялся бы.
      Я и сам теперь не понимал, из-за чего так расстроился.
      Подумаешь, прыжок не получился. У всех бывают переутомления.
      Мне нужно было с самого начала отказаться, сослаться на плохое самочувствие. Удивительно, как люди могут изводить себя по таким пустякам. Подумаешь, посмеялись надо мной немного. И что с того? Я же не стал от этого хуже, чем был.
      – Ева, – сказал Антон, который внимательно наблюдал за мной все это время, – тебе не кажется, что наш друг начинает выздоравливать?
      – От звездной болезни? – с улыбкой спросила Журавлева.
      Красильников утвердительно кивнул.
      – Кажется, – сказала Ева, – по-моему, от нее уже и следа не осталось.
      – Вот видишь, значит, все дело не в монете, а тебе самом.
      Ева мечтательно сказала:
      – Как бы я хотела посмотреть твой сон хоть одним глазком.
      Он, наверняка, жутко интересный.
      – Ага, – согласился я, – и к тому же такой яркий, будто кино смотришь.
      – И девушка ничего, да? – с любопытством спросил Антон.
      – Да, красивая, – я немного помолчал, вспоминая свои сны.
      – Вы знаете, кажется, это ее голос мне слышался тогда в эскуриале. Я ведь видел во сне эту девушку в этой же камере.
      – Скоре всего, так оно и есть. Ты видишь историю той, кто обладал монетой до тебя, – сказала Ева.
      – А мне бы хотелось увидеть и другие моменты, связанные с ней, – сказал Антон, – например, когда она принадлежала тамплиерам. Может, потом ты будешь видеть сны и об этом?
      – Что, не терпится раскрыть тайну тамплиеров? – спросил я.
      Мне и самому этого хотелось.
      – Еще бы! Представляешь, какая это была бы сенсация: заявить а весь мир, что никакой не Колумб открыл Америку!
      – Так если Юра ее возвратит в музей, то ученые смогут это выяснить.
      Красильников засомневался.
      – Вряд ли одна-единственная монета сможет произвести такой переворот в истории.
      – Я тоже так думаю, – согласился с ним я, – мне кажется, что ее просто положат в музей на почетное место.

* * *

      Я долго лежал без сна. В первый раз в жизни я понял, что такое бессонница, когда очень хочется спать, глаза слипаются, но никак не можешь успокоиться. В голове всякие мысли роятся. Сообразив, что не засну, пока не решу для себя одну важную задачу, я вскочил и сел за письменный стол.
      Вечером Ева подала мне одну идею, которая не давала мне и сейчас покоя. Она тогда сказала:
      – Я где-то вычитала, что в мире все конпенсируется, – увидев наши непонимающие физиономии, Ева пояснила:
      – То есть если один человек что-то теряет, то другой находит, и наоборот.
      – Да, я тоже что-то такое слышал, – согласился я.
      – Это очень сложно понять и еще сложнее сформулировать. Я поняла только, что все это происходит по законам высшей космической мудрости. Человек, который что-то потерял, наверняка будет думать, будто это несправедливо, и со своей точки зрения он будет прав. Но по высшему закону в этом будет справедливость...
      Ева осеклась и замолчала.
      – Не умею я толком объяснять.
      Красильников сказал:
      – Мне кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать.
      – Я тоже, – произнес я.
      Я действительно понимал, если не умом, так сердцем. И теперь эти мысли не давали мне уснуть. А что если все блага, которые на меня сыпались в последнее время, отняты у кого-то другого? Я же всегда в глубине души понимал, что это незаслуженные успехи. Я не заработал их.
      Мне вспомнилось, как раньше каждый забитый в игре мяч был для меня победой. А с тех пор, как у меня появилась монета, это стало легко и не требовало никаких усилий. Конечно, преимуществ было немало. Стоило мне только чего-то сильно захотеть, и все сбывалось. Разве не здорово? Каждый человек мечтает от том, чтобы найти волшебную палочку, выпустить джина из бутылки или поймать золотую рыбку, чтобы все самые заветные желания исполнились в один миг. И не надо было добиваться этого долгими трудами. Но теперь я понимал, что такие исполнения желаний не приносят настоящего удовлетворения, не имеют такой цены.
      Снова я себя спросил: «Неужели, если бы у меня не было монеты, я не мог бы побеждать на соревнованиях и получать хорошие отметки?»
      Раньше я учился не то чтобы очень хорошо, но, в общем-то, довольно прилично. Если я получал «пятерку», то гордился, потому что знал – в этом только моя заслуга. А теперь я уже не мог определить, что заслужено, а что – нет. И от этого мне было не по себе.
      «У меня ведь вся жизнь еще впереди, – подумал я, – и если я заранее буду знать, что меня ждет, будет совсем не интересно!»
      Ева долго говорила о справедливости и миропорядке, который сохраняется по каким-то там законам космической мудрости.
      Конечно, со многим можно было поспорить. Хотя я еще не так уж много прожил на свете, но уже достаточно, чтобы понять – далеко не все в мире справедливо.
      У меня голова пошла кругом от этих мыслей. Честно говоря, философия никогда меня не увлекала. А теперь я сидел посреди ночи за столом, подперев подбородок руками, как заправский философ, и пытался найти ответы на неразрешимые вопросы.
      В этот момент я снова пожалел о том, что мне в руки попала эта штука. Как все было просто раньше. Не приходилось терзаться философскими вопросами и решать какие-то «космические» проблемы.
      «А может, из-за таких, как я, это и происходит? – подумалось мне, – разрушается этот самый миропорядок и совершаются всякие несправедливые вещи?»
      Так до утра я и просидел за столом, глядя на монету, которая тускло поблескивала на столе, освещенная слабым светом ночника. Я не заметил, как уснул прямо на стуле. Во сне мне снова приснилась Мануэлла. Она была маленькой девочкой, и какая-то старуха подарила ей мою монету.

Окончание интермедии 1

      В мадридском музее ХХ-го века и по сей день хранится средневековая рукопись, повествующая о девушке по имени Мануэлла. Она была обвинена в колдовстве и заключена в застенки эскуриала. Очевидцы как о чуде рассказывали, что эта девушка бесследно исчезла из темницы в день своей казни.
      Она запомнилась благодаря своему подвенечному наряду, в котором и должна была взойти на костер. Больше Мануэллу никто не видел, и судьба ее так и осталась неизвестной.
      Далее в рукописи рассказывается, что жених девушки, Родриго Сантос, через некоторое время тоже исчез из Мадрида, больше его никто не видел. Автор повествования выразил надежду, что эти двое горячо любящих друг друга молодых людей соединились где-нибудь в тихом месте, далеком от вездесущих сетей инквизиции, и жили счастливо до конца своих дней.

      Утром в мою комнату заглянула мама, чтобы проверить, проснулся ли я. Она была очень удивлена, что я, вместо того, чтобы лежать в постели, сплю на стуле, положив голову на стол. Мама разбудила меня.
      – Юра, ты слишком себя нагружаешь, – говорила она мне за завтраком, – видя, что я того и гляди клюну носом прямо в тарелку, – ты не должен так напряжено заниматься, иначе у тебя опять будет срыв.
      – Хорошо, – согласился я – у меня не было сил возражать ей, – больше не буду.
      – Если хочешь, можешь сегодня не ходить в школу, я позвоню Лидии Васильевне, скажу, что ты неважно себя чувствуешь.
      – У нас контрольная сегодня, – вяло протянул я, – нужно пойти.
      Мама посмотрела на меня странным взглядом со смесью удивления, уважения и жалости, но настаивать не стала.
      В школе все сразу обратили внимание, что у меня вид, как у ощипанной курицы.
      – Ты чего такой? – спросили Антон и Ева чуть ли не хором.
      – Да так, спал плохо, – ответил я неохотно.
      Мне сегодня ни с кем не хотелось говорить. Они, видно, это поняли и отстали.
      Не помню, как я высидел все уроки до конца. Благодаря тому, что у меня и так уже было полно хороших отметок в журнале, учителя в этот день оставили меня в покое. Контрольную я написал механически, даже не вдумываясь в то, что пишу. Я не сомневался, что все равно Лидия Васильевна поставит мне если не «пять», то «четыре» уж точно.
      А как только я показался на тренировке, Леонидов тут же отозвал меня в сторонку.
      – Сегодня ты не будешь играть, – твердо сказал он, – иди домой, отдохни, как следует. Попей витаминов.
      – Я смогу, – попытался я настоять.
      – И слышать ничего не хочу, отправляйся домой. я не хочу, чтобы было, как в прошлый раз.
      Это он вспомнил о том, как я сидел полуживой после того, как избавил Красильникова от травмы.
      Я понял, что спорить бесполезно, и поплелся домой.
      – Я к тебе зайду сегодня после тренировки, – сказал мне Антон на прощанье.
      Дома я сразу пошел к себе, даже есть не стал. Почему-то у меня было стойкое ощущение, что сегодня должно все решиться.
      Не знаю, откуда оно взялось. Может, это я сам себе дал такую установку. Я снова сел за стол и уставился на монету. Да, она была дорога мне, я не мог представить, как без нее обойдусь. Но я также понимал, что должен ее отдать. Она не могла быть моей.
      «Наверное, я не подхожу для такой вещи. Что-то со мной не так. Я хочу быть обычным человеком и не использовать магию для того, чтобы чего-то добиться». Я подумал, а не потому ли за этой монетой устроили такую охоту, что она не должна находиться в руках обычного человека? Мне вспомнился рассказ Евы о том, как у нее все происходило с тем браслетом. Тогда я не слишком интересовался ее приключениями, мне все это, честно говоря, казалось блажью. И только после того, как я сам оказался в похожей ситуации, я посмотрел на все это по-другому. Сначала Ева не хотела мне ничего рассказывать.
      – Это может сбить тебя с толку, – объяснила она, – ты ведь должен самостоятельно принять решение.
      – Об этом не беспокойся. Я все решу сам. Но я хочу узнать, чем кончилась твоя история с тем браслетом.
      И тогда Ева рассказала о том, как она поняла, что эта вещь может приносить не только пользу, но и вред.
      – Все имеет свою оборотную сторону, – говорила она печально, – я поняла, что не готова владеть браслетом. И не знаю, стану ли когда-нибудь к этому готова.
      – Тебе его не хватает? – спросил я, видя с какой грустью она о нем говорит.
      – Иногда да, – ответила она, и тут же добавила:
      – Но я никогда не жалела, что избавилась от него. Я твердо знаю, что так было нужно.
      Я смотрел на свою монету, доставившую мне столько радостей и огорчений и думал, что и я, похоже, твердо знаю, что мне с ней делать.

* * *

      – Ты уверен, что действительно хочешь отдать монету? – допытывался Красильников, когда я рассказал ему о моем решении.
      Я кивнул головой в знак согласия.
      – Ты хорошо подумал? – продолжал он меня допрашивать.
      – Никогда в жизни я еще столько не думал, сколько в этот раз, – ответил я, – всю ночь глаз не сомкнул. Такого со мной еще ни разу не было.
      – А не будет так, как в тот раз, когда ты зашвырнул ее в реку? Вспомни, ты же собирался лезть в ледяную воду, чтобы ее достать.
      – Я и не забыл этого, можешь не напоминать. Да и вообще, может, хватит меня пытать? Сказал, что хочу отдать монету, значит, так оно и есть, – я вспылил, но меня можно понять – после бессонной ночи был все-таки.
      – Да я же о тебе забочусь! – возмутился Красильников. – А вдруг после того, как ты потеряешь монету безвозвратно, тебе сильно захочется вернуть ее себе. А ты уже не сможешь этого сделать.
      – Я об этом сам долго думал. Но ведь жил же я как-то раньше без нее, неужто и дальше не проживу? Вот Ева живет без браслета, как ни в чем не бывало. Да и ты не особо сокрушаешься без своей гадальной доски.
      – Сейчас да, а первое время я здорово переживал. Мне казалось, что я бы все на свете отдал, чтобы ее вернуть. Мне и сейчас по временам ее не хватает. Утешаюсь только одной мыслью: что ни делается, все к лучшему.
      – Вот и я буду этим утешаться, – сказал я.
      Мне и впрямь это решение далось с огромным трудом. Но что-то подсказывало, что я не ошибаюсь и поступаю как надо.
      – Давай не будем тянуть, – сказал я, видя, что Красильников не спешит согласиться с моим решением. Мне на минуту показалось, что он сам не хочет, чтобы я расстался с монетой. Я спросил его об этом.
      – Ой! – воскликнул он, вскинув на меня удивленный взгляд.
      – Об этом я как-то не подумал.
      Антон помолчал, погрузившись в себя.
      – Знаешь, наверное, ты прав, – наконец произнес он, – мне и вправду не хочется, чтобы ты ее вернул. Понимаешь, во всем этом кроется какая-то тайна. Я никак не могу разгадать ее.
      Пока я вижу предмет, который про себя привык называть артефактом, мне кажется, что разгадка близко. А если ты его вернешь, она снова отдалится от нас.
      – Я думаю, если твоя теория о том, что все с нами происходит не случайно, правильная, то рано или поздно мы об этом узнаем.
      Антон внимательно на меня посмотрел и сказал:
      – Юр, иногда ты выдаешь очень умные вещи.
      – А почему это тебя удивляет?
      Мне стало немного обидно. Неужели, мой друг считает меня круглым дураком?
      – Не то, чтобы я думал, что ты глупее меня, – тут же начал он объяснять, словно оправдываясь, – просто ты слегка поверхностный человек и к тому же никогда не интересовался такими вопросами.
      Я не мог с ним не согласиться. Действительно, когда Ева Журавлева переживала свою историю с браслетом, я не вдавался в подробности, предоставив им двоим выпутываться самим. А вот они поступали совсем по-другому – не оставляли меня наедине с моей проблемой, а всегда готовы были помочь. Ева ни разу не упрекнула меня за мое равнодушие. А ведь могла бы.
      Я даже виноватым себя почувствовал, но потом мне пришла в голову еще одна мысль: они интересовались не столько мной, сколько этим самым артефактом. Случись такая история с кем-то другим, они принимали в ней такое же участие, как в моей.
      Вдруг я поймал себя на мысли, что в последнее время что-то уж слишком часто стал копаться в себе и своих друзьях. Нет уж, лучше я буду таким же поверхностным, как раньше, чем занудой, который вечно доискивается до всяких глубинных причин.

* * *

      В тот же день мы отправили по электронной почте сообщение в Мадридский музей ХХ-го века. Я рассказал немного о себе и оставил свой адрес в интернете.
      Честно сказать, мне не верилось, что работники музея отреагируют на первое же послание, по крайней мере, не так быстро, как это случилось.
      Через день, ранним утром в воскресенье ко мне приехало трое: двое мужчин и одна женщина-переводчик. Как назло, вся моя семья была в сборе, пришлось долго и нудно объяснять родителям, что я хочу вернуть монету, которую нашел во время экскурсии по дворцу в Мадриде. Мама была в полуобморочном состоянии: к ней приехали иностранцы, а квартира не убрана и не приготовлен торжественный обед. Испанцы очень вежливо поблагодарили маму за беспокойство и намекнули, что хотят поговорить со мной наедине. Мама понеслась на кухню варить кофе, чтобы хоть чем-то попотчевать почетных гостей. Отец тоже не стал мешать и ушел к себе, оставив меня одного с приехавшими.
      Не тратя лишних слов, я полез на полку и достал из-под книги свою монету. Вернее, теперь уже не свою. Двое мужчин вооружились лупами и еще какими-то приспособлениями, развернули каталоги и начали изучать мою находку. Я ни на секунду не сомневался, к каким результатам они придут. Так оно и вышло.
      Испанцы через некоторое время громко загалдели и бросились пожимать мои руки. Их радости не было предела. Переводчица сообщила, что эта та самая монета, которую Мадридский музей ХХ-го века разыскивает уже столько лет.
      – Они хотят знать, как она к вам попала? – сказала женщина.
      Я рассказал, как мы с Евой отправились в эскуриал, который оказался вовсе не музеем, а вообще непонятно чем. Пока переводчица переводила мои слова, испанцы то и дело недоуменно переглядывались. Конечно, я не стал говорить, что слышал женский голос в подземелье – мне совсем не хотелось, чтобы они посчитали меня психом. Просто сказал, что забрел в подвал, дверь одной из камер была открыта, а там лежала монета. Мне показалось, что мои слова не внушили испанцам никакого доверия. Но, к моей великой радости, они не стали досаждать мне расспросами, а только попросили подробнее описать местонахождение дворца. Я, как мог, постарался разъяснить это, но я ведь и сам толком не знал его. Мой рассказ о неизвестно откуда появившемся автобусе, который привез нас туда, очень их удивил. Потом я вспомнил о небольшом круглом озере, которое было перед дворцом. Испанцы переглянулись.
      – Возможно, речь идет о Эль-Соль, – перевела женщина, – по крайней мере, приметы совпадают, правда, он лежит не к западу, а северу от Мадрида.
      – Может быть, нам с Евой не до сторон света было, – ответил я.
      – Этот дворец уже второй год пустует. В мэрии ведутся дебаты о том, как именно его следует отреставрировать, а пока он стоит в своем первозданном виде, – продолжала переводчица. Самое интересное, что именно в этом дворце и была найдена монета в XIX-ом веке.
      Испанцы продолжали что-то горячо обсуждать, но женщина почему-то больше не переводила. Время от времени они бросали на меня быстрые взгляды. Мне стало не по себе.
      – Скажите им пожалуйста, – попросил я переводчицу, – что я заранее отказываюсь от вознаграждения.
      Услышав об этом, они оба поднялись с мест и снова пожали мне руку.
      Я немного опасался, что они станут предъявлять ко мне всякие претензии. Я ведь понимаю, что не должен был вывозить монету из страны. Но испанцы не стали ничего мне говорить об этом.
      Наоборот, они всячески пытались высказать свою благодарность. Говорили, что совершаю благороднейший поступок и что они приглашают меня снова посетить Испанию. Я ответил, что с большим удовольствием как-нибудь съезжу туда еще разок, словно речь шла о поездке в соседний городок.
      Потом я подумал о том, что теперь пришла и моя очередь задавать вопросы.
      – Скажите, – обратился я к один из них, который в этот момент внимательно разглядывал монету через лупу, – она действительно принадлежит Ордену тамплиеров?
      Испанец очень удивился моим познаниям. Я объяснил, что читал об этом в одном нумизматическом журнале.
      – По всей видимости, дело обстоит именно так. Но это еще нуждается в доказательствах, – перевела женщина.
      – А правда, что благодаря этой монете можно будет считать, что Америку открыл не Колумб, а еще викинги?
      Когда переводчица задала им вопрос, оба испанца нахмурились.
      Мне показалось, что эта теория не приводит их в восторг. Еще бы, ведь они уже привыкли к мысли, что эта заслуга принадлежит их соотечественникам.
      – Об этом пока рано говорить. Монета, которую вы нашли, имеет очень важное историческое значение, но это все же не достаточный аргумент в пользу такой теории, – сказал один из них, а другой в это время энергично кивал в знак согласия.
      – А в журнале было написано, что как только ее найдут, все станет ясно, – продолжал я поддразнивать своих гостей.