После уроков снова была тренировка. И там все было как обычно: мы победили с перевесом в двадцать два очка. Все уже знали, что непременно должна выиграть та команда, в которой играю я. Поэтому мне приходилось каждый раз играть то за одних, то за других – чтобы никому не было обидно. Леня уже перестал меня хвалить – тоже, видать, привык к моим успехам. Только уже в который раз повторил, чтобы я старался не терять форму.
      – Не беспокойтесь, – ответил я, – у меня запасная есть, на прошлой неделе купили.
      Все дружно расхохотались. Это, если честно, тоже было моим недавним «приобретением». Я имею ввиду появившееся откуда ни возьмись чувство юмора. Не то, чтобы раньше я был совсем уж букой, но и душой компании меня тоже назвать было нельзя.
      Иногда я очень хотел быть таким же острым на язык, как наш Максим. Но у меня почему-то почти никогда не получалось вовремя придумать какую-нибудь подходящую шутку. А когда я вспоминал смешной анекдот, то в моем исполнении он получался не таким забавным, как если бы его рассказывал все тот же Максим. Я ему даже немного завидовал. А теперь, все считали, что я чуть ли не самый остроумный в классе.
      Я отметил это машинально, потому что у меня не было времени поразмыслить как следует.

* * *

      Я пришел домой в шестом часу вечера. Из кухни доносился аппетитный запах моего любимого флотского борща. Бросив сумку в коридоре, я пошел в ванную мыть руки.
      – Юра! У нас новости! – из кухни вышла мама с половником в руках.
      Она выглядела очень обрадованной. Нетрудно было догадаться, что новость хорошая, и приготовился слушать.
      – Сегодня телеграмма пришла. К нам приезжают тетя Лена и Сережа из Ленинграда.
      На несколько минут я потерял дар речи. Мама продолжала:
      – Поезд приходит послезавтра в одиннадцать часов дня.
      Может, ты встретишь их, а то мне срочно нужно быть на работе, хотя бы до обеда – у нас ведь комиссия. А папа вернется из командировки только в четверг.
      Я все еще молчал.
      – Юра! – окликнула меня мама. – Ты меня слышишь?
      – Да, конечно, слышу, – ответил я наконец.
      – Так ты пойдешь на вокзал?
      – Зачем? – спросил я. Мне казалось, что у меня что-то со слухом.
      – Да, как я посмотрю, совсем заучился, – мама затрясла половником и поспешила на кухню – там что-то выкипало.
      Я поплелся за ней.
      – Ты говоришь, тетя Лена приезжает? – осторожно переспросил я.
      Мама качнула головой.
      – По-моему, я внятно тебе все объяснила, – проворчала она, помешивая борщ.
      – И Серега? – продолжал я задавать идиотские вопросы.
      – Повторяю еще раз для особо одаренных: послезавтра в одиннадцать ноль-ноль приедут поездом из Ленинграда, – она все еще не привыкла к новому названию города, – тетя Лена и Сережа – ее сын, а твой двоюродный брат.
      Я сел на табурет и уставился на чайник, все еще не в состоянии прийти в себя. Мама посмотрела на меня и отвернулась. Она, видно, очень удивилась, что я не проявляю никакой радости, услышав такую новость. Ей и в голову не могло прийти, почему я так странно себя веду.
      – Но Серега же учится! – произнес я, переведя взгляд на маму.
      – Ну и что? Может быть, у него каникулы, или как там у них, в военном училище называется. Выкроили время, чтобы повидаться с родней. Там с тобой какая разница, главное, что они приезжают, – ответила она.
      – А почему они перед этим не написали письма?
      – Ты же знаешь, никто из них не любит писать письма. И потом, может, они решили устроить нам сюрприз. Вдруг они внезапно надумали приехать и не было времени, чтобы нас предупредить.
      – Да уж, всем сюрпризам сюрприз, – протянул я.
      – Ты голодный, наверное, поэтому у тебя ум за разум заходит, – сказала мама, поставив передо мной большущую тарелку с только что сваренным борщом.
      Я взял ложку и машинально принялся за еду. Но мой аппетит куда-то запропастился.
      «Это не могло быть случайностью, – думал я, не замечая, что ложка замерла на полпути между тарелкой и ртом, – это я сделал так, что они приезжают».
      – Ты почему не ешь? – спросила мама, прекрасно зная, что я всегда любил флотский борщ и мог съесть несколько тарелок подряд.
      Но после того, как я услышал о приезде Сереги и тети Лены, мысли о еде испарились. Я отодвинул тарелку с так и не съеденным борщом, поднялся и сказал:
      – Я пойду к Антону Красильникову.
      – Зачем? – удивилась мама.
      – Нужно взять у него задание по английскому языку, – брякнул я первое, что пришло в голову.
      – Ты же можешь позвонить ему!
      – Нет, – крикнул я уже из прихожей, натягивая куртку, – лучше самому сходить.
      – Не понимаю, – удивлялась мама, – почему ты так равнодушно выслушал, что приезжает двой двоюродный брат. Ты всегда хотел с ним повидаться.
      – Я очень рад, – ответил я, но, по-моему, мама мне не поверила.
      Я спешил побыстрее убраться из дома, чтобы мама не решила, что у меня не все в порядке с головой.

* * *

      Красильников был дома. Да и где бы он еще мог быть, если на улице свистел ветер и шел мокрый снег?
      Он как будто не очень удивился, увидев меня.
      – Нужно поговорить, – коротко сказал я.
      – Пошли, – Антон посторонился, пропуская меня вперед.
      Мы вошли в его комнату. Я плюхнулся на диван, наблюдая, как Антон плотно прикрывает дверь.
      – Чаю хочешь? – как гостеприимный хозяин предложил он, только мне сейчас было не до этикета.
      – Какой там чай! – вскинулся я. – У меня тут такое творится!
      – В чем дело? – Антон уселся на стул напротив меня.
      – Серега приезжает! – выпалил я, решив почему-то, что этим все сказано.
      Красильников недоуменно на меня смотрел.
      – Какой Серега? – спросил он, видя, что я ничего не прибавляю.
      – Брат двоюродный, из Питера.
      – А-а! – он помолчал, наверное, не зная, как на это нужно реагировать.
      До меня наконец стало доходить, что Антон не в курсе моих замыслов и ничего не знает о наших родственниках из Питера.
      Я постарался, как можно связней, рассказать ему о том, что со мной было накануне. Начал с того, что припомнил все события, что произошли со мной за последний месяц, потом перешел к разговору с отцом. Рассказал, как его слова навели меня на мысль, что все мои успехи – не случайность. И закончил рассказ тем, что перед сном думал о Сереге и хотел встретиться с ним.
      У меня, видать, не очень хорошо получалось, потому что Красильников постоянно переспрашивал и задавал уточняющие вопросы.
      – Значит, ты решил, что стоит тебе чего-то очень сильно захотеть, и это сбывается?
      – Ну да! А разве не так?
      Я снова начал перечислять ему свои успехи и достижения.
      – Постой! – перебил меня Антон. – Я все понял. Приезд твоего двоюродного брата был последней проверкой, так?
      Я кивнул. Меня удивляло, что мой лучший друг реагирует на все это так спокойно, когда у меня самого голова кружится.
      – Ну и прекрасно! Теперь ты убедился, что мыслил правильно.
      – Но этого же не может быть! Как ты не понимаешь! Серега учится в Питере в военном училище, с какой стати ему приезжать сюда, да еще в такое время года, когда ни тепла, ни снега, одна слякоть и грязь. Все эти годы молчали, а тут появились безо всякого предупреждения!
      – Ну так и есть доказательство. Не пойму, почему ты такой ошалевший. Мы же с самого начала решили, что с тобой что-то будет происходить. Ты, вроде, с нами согласился.
      – Да, и все-таки у меня не укладывается в голове.
      – А помнишь, как было с той гадальной доской? Сначала мы тоже не могли поверить, а потом поняли, что с ее помощью можно предсказывать события и даже влиять на них. Я ожидал чего-то подобного, так как сам пережил всякие удивительные события, когда понял, что доска – не простая, а магическая.
      – Это другое, – отмахнулся я.
      – Да, конечно, – согласился Антон, – та головоломка и эта монета – разные вещи, но между ними есть кое-что общее.
      – А по-моему, ничего общего между ними нет. Не помню, чтобы на тебя сваливалось столько благ, сколько на меня сыплется.
      Доска не исполняла всех твоих желаний, она только предсказывала плохое, что ждало кого-то из нас. А я же не предсказываю события.
      – Ты забыл, как нам удалось вылечить мужа Лидии Васильевны?
      Он был безнадежно больным, а у нас получилось. И после этого ты говоришь, что доска не исполняла желаний?
      Мне ничего не оставалось, как согласиться.
      – Что-то я не помню, чтобы у тебя все получалось так же удачно, как у меня сейчас.
      – Да, такого не было. Гадальная доска не исполняла всех желаний. И служила она не только мне, а всем нам. Но все равно между ним есть кое-что общее.
      – Что?
      – То, что и доска, и монета – магические предметы.
      Я пожал плечами – подумаешь, Америку открыл. Это я и сам давным-давно знал. Но я никак не мог привыкнуть к мысли, что монета способна выполнять все мои желания.
      – А может, мама права? И они действительно приехали просто потому, что выкроили свободное время и захотели нас повидать?
      – А ты попробуй загадать еще что-нибудь, – посоветовал Антон.
      – Знаешь, я по сто раз на дню о чем-нибудь мечтаю: на уроке – о бутерброде с колбасой, на тренировке – о бутылке холодной газировки, но это же не сваливается мне на голову.
      – В том-то и дело! Монета – не скатерть-самобранка, не волшебная палочка. Она исполняет только самые заветные твои желания, которые от сердца идут, понимаешь?
      Я задумался.
      – Наверное, понимаю.
      – А таких желаний не так уж и много, – добавил Антон.
      – Точно, – согласился я, вспомнив, с каким трудом мне удалось вчера придумать хотя бы одно.
      – И все-таки я все еще не верю.
      Мне показалось, что Антон скрывает от меня улыбку.
      – А что если тебе захотеть, чтобы они не приезжали? – произнес он.
      – Вот еще! Я так рад, что повидаюсь с Серегой! В кои веки возможность представилась!
      – Вот-вот, – кивнул Красильников, – я же говорю, самые заветные.
      – Неужели монета? – снова спросил я.
      Антон не выдержал и рассмеялся.
      – Я, кажется, понимаю, почему тебе так тяжело поверить в это!
      – Почему? – меня немного покоробило насмешливое выражение его лица.
      – Я скажу, если ты дашь мне слово, что не обидишься.
      Я согласился.
      – Мы с Евой уже давно наблюдаем за тем, что с тобой творится, и все думаем, когда же ты наконец прозреешь.
      Он все посмеивался, а мне вот совсем не до смеха было! Но, вспомнив, что я обещал не обижаться, я тоже улыбнулся и сказал:
      – Ну, если вы с Журавлевой такие умные, то помогите мне, дурачку, прозреть – сам я не могу.
      Антон посерьезнел и произнес:
      – Я понимаю тебя. Наверное, на твоем месте я вел бы себя точно так же. Каждому хочется думать, что все хорошее в его жизни происходит заслуженно. Что твои отличные оценки – результат мозговых напрягов. Что в баскетболе ты первый не потому, что тебе везет, а из-за спортивного таланта. Что с Бульдозером-младшим ты совладал потому, что самый сильный и смелый. И тэ дэ и тэ пэ. Понимаешь, что я хочу сказать?
      Я понимал. Ведь сам об этом только вчера думал. Мне стало немножко не по себе. Еще бы, кому понравится такое открытие?
      – Значит, получается, что все мои успехи незаслуженные, да?
      Антон пожал плечами.
      – Наверное, не совсем так.
      У меня отлегло от сердца.
      – Раз эта вещь попала в твои руки, значит все это было предопределено.
      – Кем предопре...дено?
      – Не знаю, судьбой, наверное. Какими-нибудь высшими силами.
      – А вы с Журавлевой уже давно обо всем догадались?
      – Не так, чтобы очень. Я начал подумывать об этом после того, как ты расправился с Бульдозером-младшим и он стал обходить тебя десятой дорогой.
      – А Ева?
      – Точно не знаю. Мне она об этом недавно сказала.
      – Вы что же, смеялись надо мной втихоря, да?
      – Ну что ты, конечно нет! – Антон открыто посмотрел мне в глаза. – С чего бы мы стали смеяться. Мне просто было забавно наблюдать за тем, как ты не хочешь поверить, что все это связано с монетой.
      – Да верю я, верю, – проворчал я, опуская глаза.

* * *

      Через день приехали наши родственники из Питера. Маме все-таки удалось отпроситься с работы и взять отпуск за свой счет. Она очень радовалась их приезду, так как они с тетей Леной отлично ладят друг с другом.
      После приветствий я первым делом спросил у Сереги:
      – Как это вы сподобились?
      – А то что, не рад? – спросил Серега. Теперь он вынужден был смотреть на меня снизу вверх – я был почти на полголовы выше его.
      – Рад, конечно! И даже очень. Просто интересно. Вы ведь не собирались?
      – Если честно, нет. Как-то вдруг решили. Я на днях из больницы выписался – мне аппендицит вырезали. У меня освобождение от учебы на три недели, а дома сидеть скучно.
      Тут как раз мама в отпуск вышла неожиданно. Отца нет, он сейчас в Финляндии – работает по контракту. Вот мы с матерью подумали и решили съездить в Псков на недельку, вас повидать.
      – Давно решили?
      Серега удивленно взглянул на меня. Я и сам понимал, что глупые вопросы задаю, но мне очень хотелось все выяснить.
      – Мы давно подумывали, но окончательно только два дня назад решили.
      – Во сколько?
      – Что во сколько?
      – Во сколько решили?
      Серега перевел глаза на мою маму.
      – Не обращайте внимания, – тут же вступила она, – Юра в последнее время немного не в себе. Он стал так упорно заниматься, одни «пятерки» приносит, – похвасталась она тете Лене, – и тренировки каждый день. Переутомился чуть-чуть. Он, когда узнал о вашем приезде, таким же был.
      Это скоро пройдет.
      – Да ты у нас отличник! – Серега со смехом хлопнул меня по плечу. – Да еще и спортсмен впридачу.
      – Он первый баскетболист во всей школе, – ввернула мама.
      Я все больше удивлялся, слушая ее. Не ожидал от мамы, что она так будет хвастать моими успехами.
      – Я сразу понял, как тебя увидел, что ты или волейболист, или баскетболист. – сказал Серега. – Молоток! Идешь по стопам родственников, – это он себя имел ввиду.
      Мама написала мне «увольнительную», так что я целую неделю мог не ходить в школу. Но тренировки я все-таки не пропускал – через четыре начинался районный чемпионат.
      Мы с Серегой все эти дни почти не расставались. Мама с тетей Леной без умолку болтали и не могли наговориться, даже по ночам из их комнаты доносились голоса. А мы бродили по городу. Я показывал брату наши достопримечательности и водил с собой на тренировки. Все было так, как мне хотелось. Мы общались как равные. Разницы в пять лет совсем не ощущалось.
      Серега сам сказал мне об этом.
      – Я думал, у тебя в голове один рэп, да компьютерные игрушки, а ты, оказывается, серьезный парень.
      От этой похвалы я даже слегка покраснел. Но потом подумал, как бы все это сложилось, не будь у меня монеты. Но тут же вспомнил, что если бы ее у меня не было, Серега ко мне не приехал бы.
      От всех этих мыслей у меня испортилось настроение, и я заставил себя выкинуть их из головы. По крайней мере, на то время, пока они у нас гостят.

* * *

      – Я тобой горжусь! – сказал Серега после матча.
      Стоит ли говорить, что мы без особого труда выиграли у соперников с перевесом в четырнадцать очков. Могло быть и лучше, но Антон как раз подхватил грипп, и в игре не участвовал. А без него было тяжеловато. Было несколько моментов, когда я почти совсем один вел мяч.
      Все меня поздравляли, а Леонидов даже отечески похлопал по спине – это с ним в первый раз было. Но больше всего я поразился и даже смешался, когда какая-то неизвестная девчонка, наверное, из другой школы, подошла ко мне и протянула цветы. Я чуть сквозь землю не провалился. Меня сразу окрестили «звездой» баскетбола и пророчили мне великое спортивное будущее.
      Все бы ничего, но почему-то на ум пришел старый фильм, который назывался «Приключения электроника». Кстати, довольно интересный, хотя и старинный. Так вот, там был мальчишка – отпетый троечник, который отправил в школу вместо себя своего двойника-робота. И тот стал круглым отличником и даже классным хоккеистом. Его все носили на руках, хвалили, а он в конце концов понял, что это хвалят не его, а двойника и, в конце концов, решил во всем признаться.
      Я начинал чувствовать себя именно этим пацаном – Сыроежкиным. И мне это не очень нравилось. Я успокаивал себя мыслями, что за меня никто ничего не делает, а я сам всего добиваюсь – монета просто помогает мне и облегчает задачу.
      Иногда мне удавалось убедить себя в этом, но потом снова начинал сомневаться.

* * *

      – Ты чего такой задумчивый? – спросил меня Серега в день своего отъезда, когда мы в последний раз вышли прогуляться с ним.
      – Как чего? Ты уезжаешь, чему тут радоваться?
      – Будем переписываться, звонить друг другу.
      – Ты же терпеть не можешь письма писать!
      – А мы по электронной почте общаться будем! Кстати, ты мне свои координаты запиши.
      Я кивнул и после недолгого молчания задал вопрос, который мучил меня все эти дни:
      – Скажи, Серега, а если бы я не был хорошим баскетболистом, ты бы со мной общался так же, как теперь?
      Я внимательно посмотрел на него – от ответа зависело очень многое.
      – Конечно! – без колебаний ответил Серега.
      – А если бы я не был отличником?
      – Честно?
      У меня внутри что-то сжалось.
      – Честно, – хриплым голосом ответил я.
      – Я терпеть не могу отличников, – со смехом произнес Серега.
      – Почему? – я тоже засмеялся.
      – Они всегда бывают страшными занудами. Но ты – исключение, – тут же добавил он, – и вообще, я не понимаю, зачем ты задаешь мне эти дурацкие вопросы?
      Я пожал плечами.
      – Сам не знаю! Просто я не могу забыть, как ты ко мне относился, когда мы к вам приезжали четыре года назад.
      – Ну-у! Нашел чего вспомнить. Тогда я был подростком, а ты ребенком. А в том возрасте разница в пять лет – это целая вечность. Естественно, ты мне казался младенцем, да еще и противноватым.
      – Это почему?
      – Потому что хотел, чтобы тебя за взрослого держали, а самому всего лет восемь было.
      – Девять, – поправил я.
      – А-а, ну это, конечно, в корне меняет дело!
      Мы засмеялись и вернулись домой – пора было собираться на вокзал.
      Мне было очень грустно. Не помню, когда в последний раз я чувствовал себя таким же подавленным. Я знал, что Серега сказал мне правду – ему тоже не хотелось расставаться со мной. Мы условились, что обязательно встретимся следующим летом – я приеду к ним в Питер.
      Мама и тетя Лена утирали слезы и без конца обнимались. Мы с Серегой тоже обнялись, как настоящие братья. В горле защипало, терпеть не могу эти прощания! Услышав, как проводник зовет пассажиров в вагон, я даже почувствовал облегчение. Еще немного, и я бы заплакал так же, как и наши матери.
      Серега пожал мне руку и, подхватив сумку, пошел к вагону.
      Взойдя на ступеньки, он обернулся и помахал нам. Вдруг мне подумалось, что я должен как следует разглядеть его, чтобы не забывать, каким он был, когда гостил у нас.
      Я пристально посмотрел на него, стараясь не упустить из виду ни одну деталь его внешности.
      Внезапно со мной стало что-то происходить. Я даже подумал, что у меня начались галлюцинации. Я смотрел на Серегу, но видел не его, а какое-то свечение, исходящее от его тела.
      Оно как бы окутывало всего Серегу и было голубоватого цвета.
      Это продолжалось всего несколько секунд, и я не сумел толком рассмотреть его. Потом Серегу заслонили другие пассажиры, которые поднимались в вагон, а он, в последний раз махнув мне, исчез из вида.
      Я стоял, как громом пораженный, совершенно не понимая, что со мной происходит. Потом мы возвращались домой.
      – Как жалко, что папа задержался в командировке и так с ними и не повидался, – говорила она, но я ее не слушал.
      Я все никак не мог взять в толк, что же это было.
      Естественно, прямо с вокзала я помчался к Антону, которого не видел уже несколько дней – он болел и никуда не выходил из дома.

Глава 7