Бат сидел на широкой скамье под деревянным навесом, который окружал один из внутренних двориков дворца. Мидатль стоял перед правителем, перебирая в руках бусы из каменных человеческих черепов.
      – Ты знаешь, правитель, что наш мир уже четырежды возрождался после полного разрушения, – говорил жрец. – В конце первой эпохи небо обрушилось на землю и это принесло смерть всем живущим на ней. Но когда земля была вновь заселена и наполнилась жизнью, ее смели ураганы, страшные ветры.
      Третий раз все живое погибло в огне, посланном на землю с неба. Четвертая эпоха пала от потопа, который вызвало Сердце небес. От воды погибли деревянные люди, жившие тогда. Пророчества говорят, что в конце нашей эпохи, пятой по счету, землю начнет сотрясать сильная дрожь и наши города разрушатся и погребут нас под собой.
      – К чему ты напоминаешь мне старинные предания? – спросил Бат.
      – Их следует вспомнить именно сейчас, когда народ Пакаля жаждет мести за своего убитого, как они уверены, правителя.
      – Но чем мне могут помочь пророчества древних жрецов?
      – удивился правитель Чакаля.
      – Они содержат истину, воплощающую в себе волю богов, – сказал Мидатль. – Когда боги отвернутся от нас, начнется конец нашей эпохи. Сейчас все указывает на то, что подземные духи недовольны тем, что происходит в Чакале и Пакале. Вот уже два раза– вчера и сегодня утром землю охватывала дрожь. Пока она слабая, но это может быть знаком конца всего нашего мира. Следует умилостивить богов, пока не поздно.
      Юный правитель был недоволен разговором, который затеял Мидатль. Он собирался как следует отдохнуть после треволнений последних дней, вызванных состязанием с Пак-Яко и его смертью в храме Чака. После того, как жрецы объявили во всеуслышание о гибели Яко, пакальцы, пришедшие в Чакаль вместе со своим правителем, пришли в негодование и обвинили чакальцев в убийстве своего владыки. На улицах Чакаля едва не вспыхнуло сражение, но Мидатлю удалось поговорить со знатным сановником, стоявшим во главе отряда пакальцев, и убедить его успокоить своих воинов.
      Пакальцы забрали тело своего умершего правителя и отправились в свой город, чтобы со всеми почестями захоронить его. Но было ясно, что воины Пакаля не поверили до конца чакальцам, уверявшим их, что Яко сам покончил с собой.
      В Чакаль приходили вести о том, что пакальцы готовятся к войне.
      – Как я могу умилостивить богов? – спросил Бат у стоящего перед ним жреца. – Новыми жертвами?! Наши боги любят кровь и обычно она рекой льется в храмах. За последнее время жрецы Чакаля отправили в подземный мир всех пленников, захваченных моим отцом, великим Читамом...
      – Значит, нужны новые пленники, – сказал Мидатль. – Нельзя медлить – пока жители Пакаля погружены в скорбь о своем правителе, мы сможем без труда захватить город. Можно договориться с навахами– я их неплохо знаю и уверен, что если мы предложим большую награду, чем им пообещали пакальцы, навахи передут на нашу сторону.
      – Но я не хочу воевать с Пакалем! – воскликнул Бат.
      – Я победил Яко и значит, становлюсь властителем Пакаля.
      – Но знать Пакаля отказывается признавать тебя своим законным правителем и собирается выбрать из своей среды нового ахава! – отрезал Мидатль.
      – Что же мне делать, разгромить Пакаль? – спросил юный правитель, отставляя в сторону чашу с какао, которую он до этого сжимал в руке.
      – Ты должен усмирить знатных воинов Пакаля или они начнут войну, опасную для твоего народа, – твердо сказал Мидатль. – Боги желают, чтобы ты стал править Пакалем.
      – А желают ли боги, чтобы ты стал верховным жрецом не только Чакаля, но и Пакаля? – Бат затронул самую болезненную струну в душе Мидатля– жрец наслаждался своей властью над жизнями людей и всегда стремился ее усилить.
      – Змей Всевидения говорил мне, что я призван передавать волю духов людям, как и он, – ответил жрец.
      – Ты станешь верховным жрецом двух городов и твоя власть будет уступать лишь власти правителя, если придумаешь, как мне избежать войны и в то же время усмирить непокорных пакальцев, – заявил Бати вышел из-под навеса, оставив Мидатля размышлять над своими словами.
      Дворцовый двор был залит солнцем и юноша даже через кожаные подошвы своих сандалий почувствовал, как раскалились каменные плиты, из которых был выложен пол. «Если в ближайшие дни Чак не вернет нам свое расположение и не прольет на поля дождь, выгорит маис и мы останемся без пищи», – подумал правитель. Он знал, какие беды ожидают Чакаль, если зеленые ростки на полях превратятся в сухую безжизненную солому. Несколько лет назад поля Чакаля не дали урожая и город постиг голод.
      Читам отправил торговый караван из нескольких больших лодок, груженных чакальскими украшениями, оружием, статуэтками богов. Караван поморю добрался до богатых городов, в которых торговцам удалось выменять свои изделия на маис и другую пищу. Но пока караван был в пути, жители Чакаля, даже знать и семья правителя впроголодь питались прошлогодними запасами маисовой муки. Бат съедал в день всего лишь две томали – маисовых лепешки.
      Бат помнил, что в Чакале начинались беспорядки, когда запасы пищи подошли к концу и ему, тогда еще совсем ребенку, было запрещено покидать покои матери во дворце – его отец Читам опасался, что разгневанные голодом подданные решат принести в жертву богам сына правителя. Но тогда вовремя вернувшийся караван с пищей помог усмирить народ, а для острастки Читам приказал убить перед храмом Чака нескольких чакальцев, которые особо громко возмущались по поводу гнева богов, проявившегося в гибели урожая...

* * *

      Решив навестить мать, Бат поднялся в ее покои и застал Ичхако за традиционным женским занятием– она вышивала затейливый узор на холщовой рубашке. Ичхако обрадовалась сыну.
      – Ты выглядишь уставшим, – сказала она, внимательно посмотрев на Бата. – Тебя заботит то, что происходит в Паке?
      – Да, но сейчас я не хочу об этом думать, – покачал головой Бат. – Я пришел увидеть тебя и забыть, что от меня все вокруг чего-то ждут.
      Ичхако приказала прислуге принести фруктов и сев напротив сына, продолжила вышивать.
      – Тебе нужно помнить, Бат Балам, что все наши дела непременно вписываются в книгу жизни, поэтому прежде, чем решиться на что-то, нужно заглянуть в будущее и посмотреть, чтобы твой поступок не принес беды, – сказала Ичхако. – Об этом говорят все предания нашего народа.
      – Расскажи мне какую-нибудь историю, – попросил Бат.
      – Хорошо, – согласилась Ичхако.
      В детстве мать часто рассказывала ему легенды о богах и древних героях, и наследник великого Читама мог слушать их часами, затаив дыхание.
      Ичхако, не прерывая своего занятия, начала свое повествование. Хотя Бат уже знал эту историю, он внимательно слушал мать, понемногу догадываясь, почему она выбрала именно эту легенду.
      А рассказывала Ичхако о близнецах-героях, от которых, как считалось, повели свою родословную правители Чакаля и некоторых других городов.
      – Однажды два брата-близнеца, Хун Хунахпу и Вукуб Хухахпу, искусные игроки в мяч, получили приглашение от правителей царства страха Шибальбы поиграть с ними, – рассказывала Ичхако.
      Тихим мелодичным голосом она описывала все страшные происшествия в Шибальбе: как долго играли братья с правителями мира мертвых, как проиграли им и расплатились за это своими жизнями.
      – Голову мертвого Хун Хунахпу отрубили и повесили на сухое тыквенное дерево, – говорила мать правителя. – И совершилось чудо! Безжизненное растение сразу же ожило и начало приносить плоды. По приказу правителей Шибальбы к дереву нельзя было подходить, но одна молодая женщина нарушила запрет и сорвала плод. Как только она прикоснулась к дереву, голова Хун Хунахпу плюнула ей в ладонь.
      А через некоторое время у этой женщины родились двое мальчиков-близнецов, сыновей Хун Хунахпу. Близнецы выросли и тоже, как их отец и дядя, стали мастерами в игре в мяч. Правители Шибальбы, прослышав об успехах юношей, пригласили их в свое царство, чтобы состязаться с ними. Юноши-близнецы сумели раскусить коварство правителей Шибальбы и победили их.
      Но те не захотели отпустить братьев и решили их погубить.
      Бат слушал мать, забыв обо всем на свете. Как всегда, история о героях-близнецах подействовала на него завораживающе. Ичхако рассказала, как убитые братья чудесным образом воскресли и смогли отомстить коварным правителям Шибальбы, казнив их. После победы над владыками подземного мира близнецы поселились на небе, став солнцем и луной.
      – Ты рассказала мне про героев-близнецов, чтобы показать, что зло всегда можно наказать? – спросил Бат, когда мать закончила.
      – Ты правильно меня понял, – ответила Ичхако.
      В этот момент в комнату вошел Зак-Куу-Мо. По его лицу было видно, что он чем-то сильно взволнован. Юноша и его мать очень этому удивились – обычно этот опытный воин сохранял невозмутимость при любых потрясениях. Теперь же он нарушил давний обычай, не позволяющий посторонним проникать на женскую половину дома.
      – Правитель, пришли плохие вести из Пакаля! – сообщил военачальник.
      – Что случилось? – внешне Бат сохранял спокойствие, но душа его наполнилась предчувствием беды.
      – Мы узнали, что знатные воины Пакаля хотят объявить своим правителем младшего брата Яко, Нак-Пу, – сказал Зак-Куу-Мо.
      – Нак-Пу? – вскричал Бат. – Но он же только и умеет, что воевать. Если он станет правителем Пакаля, войны нам не избежать!
      – Нам нужно собрать всех воинов Чакаля и занять Паскаль, – решительно заявил военачальник.
      – Нет, начало войны нельзя допустить, – сказал правитель.
      – Но что же сможет ее остановить? Она неизбежна! – осмелился возразить Зак-Куу-Мо.
      – Я знаю, что ее остановит: свадьба! – воскликнул вошедший Мидатль.
      – Свадьба?! – изумился Бат.
      – Да, – подтвердил жрец. – Правитель, ты должен жениться на дочери Яко и тогда никто не сможет усомниться в законности твоей власти над Пакалем.

* * *

      Со дня разговора в покоях Ичхако прошло три дня. Бат был вынужден согласиться взять в жены дочь Яко, ведь только так можно было обезоружить непокорных пакальцев. Было решено отправить в Паскаль роскошные подарки вместе с предложением о женитьбе.
      В число тех, кто должен был побывать в Пакале, вошли самые знатные воины Чакаля. Они вышли из города на рассвете, разряженные в самые пышные одежды – ведь им предстояло сватовство. Вместе с посланцами правителя Чакаля отправлялись и носильщики с большими плетенными корзинами за плечами. В корзинах лежали дары, предназначенные дочери Яко – плоды из садов и огородов Чакаля, расписная посуда. В специальной каменной шкатулке, которую нес Нар-Ам, лежали искусно изготовленные украшения из камня, черного стекла. Эти роскошные подарки должны были показать серьезность намерений Бата и богатство его города.
      Путь в Паскаль занимал целый день и проходил по полузаросшей густым лесом дороге – нечасто чакальцы и жители Пакаля пользовались ею.
      Потянулись томительные дни ожидания возвращения посланных в Паскаль. Бат много времени проводил в покоях матери, которая всеми силами пыталась его успокоить. Правитель был вовсе не в восторге от того, что ему придется жениться в самом ближайшем будущем. Он был еще слишком юн, чтобы спокойно принять то, что жену для него выбрали сложившиеся обстоятельства, а не он сам.
      – Разве я смогу хорошо относиться к жене, с которой я познакомлюсь только на нашей свадьбе? – воскликнул Бат в ответ на свои собственные мысли.
      Он обедал вместе с матерью в ее покоях и кроме них, никого больше рядом не было, поэтому Бат мог не скрывать своих истинных мыслей и чувств.
      – Часто боги нас ведут словно слепцов и дают нам прозреть только тогда, когда мы уже не можем изменить их волю, – сказала Ичхако. – Сын, то, что тебе предстоит жениться на дочери Яко, может быть одним из самых лучших даров богов.
      Скорее всего, эта девушка изменит твою судьбу – сам Мидатль говорил мне об этом.
      – Мне кажется, Мидатль часто просит богов делать то, что нужно ему самому, – заявил Бат, разламывая початок маиса.
      – Ты не должен так думать! – воскликнула Ичхако, испуганно озираясь, словно она боялась, что их разговор могут подслушать. – Мидатль верно служит Чаку и всегда передает волю бога людям. Он предан тебе точно также, как раньше твоему отцу.
      – Да, ты права, – поспешил согласиться Бат.
      Но юноша не был уверен в этом. Сколько он себя помнил, всегда рядом с его отцом и с ним самим был Мидатль с его таинственными непонятными речами. С тех пор, когда Бат впервые увидел Мидатля за жертвоприношением, тот начал внушать мальчику страх, который не прошел и теперь, когда он стал правителем Чакаля. Мидатль был человеком умным, властолюбивым и гордым. Самый гордый знатный воин не мог позволить себе разговаривать с ним непочтительно. Бат часто пытался понять, что на уме у Мидатля, но сделать это было невозможно. Как только юноше начинало казаться, что он наконец-то разгадал мысли жреца, тот говорил или делал что-то совершенно непонятное и неожиданное, убеждавшее Бата в том, что он ошибался.
      После обеда с матерью юный правитель отправился на поля, расположенные вокруг города. Ростки маиса и других растений, заботливо высаженные земледельцами, становились все желтее с каждым днем – бог Чак не одаривал чакальские земли живительной влагой. Во всех домах чакальцев в курительницах дымилась пома, посвященная разгневавшемуся Чаку. Каждый вечер люди, собираясь неподалеку от полей, молили бога полить маис. Выпивая травяной отвар, чакальцы погружались в полусонное состояние, необходимое, как уверяли жрецы, для общения с богами и принимались танцевать ритуальные танцы. Им казалось, боги должны были смирить гнев, видя их.
      Проходя мимо каменного столба, покрытого надписями, повествующими о деяниях прежних правителей Чакаля, Бат спросил себя: «Что высекут на камне, хранящем наши послания для вечности, после моей смерти?»
      Оказавшись у хижин земледельцев, Бат принял участие в их ритуальных танцах, зажег пому возле статуэтки Чака, которая стояла на краю поля.
      Утомленный шумом и танцами, правитель вернулся во дворец смертельно уставшим. Его сопровождали лишь несколько воинов.
      Но только Бат добрался до своей постели, уже предвкушая сладкий сон, как вошедший в его комнату воин доложил о том, что из Пакаля вернулись посланники. Пришлось Бату вставать и идти в зал, где собрались все воины, вернувшиеся из Пакаля.
      – Какие вести вы принесли? – спросил Бат.
      – Дочь Яко оказалась строптивой и поначалу наотрез отказалась даже слушать нас, – сказал Нар-Ам. – Но потом, после того, как мы объяснили ей, что ее отказ стать твоей женой, правитель, означает начало войны Чакаля с Пакалем, она передумала. Правда, она не приняла твои дары и приказала отдать их храмам Пакаля. Но зато она согласилась стать твоей женой. Мы поздравляем тебя!
      Бат сделал нетерпеливый жест рукой– он считал, что поздравлять его не с чем. Сейчас его намного больше, чем разговоры о невесте, волновали другие вещи.
      – Что говорит знать Пакаля?
      – Все придворные пакальского дворца крайне удивлены твоим предложением, – ответил Нар-Ам. – Мне говорили, что Нак-Пу пришел в ярость, когда узнал, с какой целью мы пришли в Паскаль. Но когда мы встретились с ним, он излучал дружелюбие и отзывался о тебе, правитель, крайне почтительно. Это значит, что он боится снами ссориться, по крайней мере сейчас, пока не уверен, что его поддержат все воины Пакаля.
      – А остальные пакальцы? – снова спросил Бат.
      – Большая часть знатных воинов опасается только одного – того, что ты перебьешь их, когда станешь править Пакалем, – ответил Нар-Ам.
      – Вот этого они бояться зря, – задумчиво проговорил Бат.
      – Правитель, тычем-то озабочен? – спросил один из воинов.
      – Маис не родится на наших полях и Чакалю грозит голод, – сказал Бат. – Скажите, а в Пакале тоже солнце выжгло все посевы?
      – Нет, правитель, – отрицательно покачал головой Нар-Ам. – Поля пакальцев совсем не похожи на наши. Они вырывают у реки каналы, вдоль которых делают насыпи изила, поднятого со дна этих каналов. На иле маис и другие растения хорошо растут, а близость воды не позволяет урожаю сохнуть на полях.
      – Да, а вдоль полей, по каналам, пакальцы плавают на лодках и ловят рыбу, – добавил один из воинов, тоже побывавший в Пакале.
      – Что же, стоит этому научить и наших земледельцев, – решил юный правитель. – Только сначала я должен сам убедиться в том, что эти поля так хороши, как вы о них рассказываете. Для этого я отправлюсь в Паскаль завтра же.
      Бат направился к дверям, у которых обернулся и добавил:
      – Заодно и сыграем свадьбу с этой гордячкой, дочкой Яко.
      Поднимался по лестнице в свои покои Бат уже совсем без сил. Еле передвигая ноги, он размышлял: «Если я стану правителем двух городов, то заставлю пакальцев поделиться урожаем с Чакалем и мой народ избежит голода. Да, этим можно оправдать даже смерть Яко. Пусть мне придется взять в жены эту ужасную спесивую девчонку, зато жители Чакаля и Пакаля смогут жить в мире и не думать о войне.»
      Когда Бат, уже во второй раз за этот вечер, улегся на свое ложе, то прежде, чем погрузиться в сон, он успел подумать: «Забыл спросить, хоть как она выглядит, эта моя будущая жена. Хотя, какая разница? Я ее увижу на свадьбе, а потом поселю в женской половине дворца в Пакале и пусть даже не показывается мне на глаза.»
      На этой мысли Бат крепко заснул.

      Пробираться сквозь плотную чащу леса было тяжело, но Бат не разрешал своим спутникам мешкать в пути. Юному правителю не терпелось оказаться в Пакале, славившемуся своими красивыми постройками. Кроме Чакаля, Бату не приходилось бывать в других городах. Его отец Читам предпочитал захватывать города других народов силой, а Бату не привелось поучаствовать ни водном походе.
      На закате чакальцы, предводительствуемые своим юным правителем, поднялись на холм и увидели Паскаль, лежащий перед ними как на ладони. Клубы голубоватого тумана плыли в сторону города со стороны реки и придавали Пакалю таинственный вид.
      – Словно город подземных духов! – произнес Бат, вглядываясь в даль, где возвышались кровли высоких пакальских построек.
      Спустившись с холма, чакальцы вошли в город. Их встретило молчание жителей, которые просто выходили из домов и без единого слова смотрели на чакальского правителя и его свиту. Возле дворца правителя навстречу Бату Баламу вышли сановники Пакаля и приветствовали его, склонив головы и приложив правые руки в левым локтям – этот жест был знаком почтения, обычно пакальцы так приветствовали правителей.
      – Здесь не вся знать, нет брата умершего правителя, Нак-Пу и тех, кто его поддерживает, – тихо сказал Нар-Ам Бату.
      – Приветствую вас, мои верные подданные! – громко произнес Бат.
      – Мы рады тебя видеть в нашем городе, Бат Ахав Балам!
      – ответил один из знатных пакальцев.
      Бата провели во дворец пакальских правителей. Лица пакальцев были бесстрастны, но Бат чувствовал скрытое неодобрение своему присутствию во дворце их умершего владыки.
      Дворец, выстроенный еще при деде Пак-Яко, потрясал гармонией своих пропорций. В нем был всего один ярус, но все здание было выстроено на высоком фундаменте и ко входу во дворец вела широкая лестница, покрытая резьбой. Постройки дворца соединялись между собой остроконечными арками, в углублениях которых находились ворота, ведущие во внутренние дворики. Двускатная крыша дворца состояла из каменных плит, расписанных изображением сцен из жизни пакальцев и богов, которые им покровительствовали.
      Юный правитель обошел большую часть построек, осмотрев узкие, как и в его родном дворце, залы, уставленные расписной посудой, низкими скамьями и статуэтками богов. Единственные помещения, которые не посетил Бат, принадлежали дочери Пак-Яко. Юноша почему-то стремился всеми силами отложить свою встречу с девушкой.
      Когда жители Пакаля собрались на широкой площади перед дворцом, Бат вышел на площадку на вершине дворцовой лестницы и обратился к ним с речью.
      – Жители Пакаля! Я знаю, что многие из вас уверены, что я убил Пак-Яко, чтобы править его городом. Но это не так! Пусть покарает меня все разящий топор Чака, если я скажу неправду: Яко сам выбрал смерть, хотя я предлагал ему мир и союз между нашими городами! Но того, что произошло, уже не изменить. Теперь у вас нет выбора – боги распорядились так, что мне суждено стать вашим правителем и вы должны признать мою власть. Я не хочу проливать кровь пакальцев и надеюсь, что вы поймете это и не станете чинить мне препятствий.
      В ответ ни раздалось ни звука. Пакальцы молчаливо стояли на площади, и все взоры были устремлены на Бата. Он несколько мгновений помедлил, а потом развернулся и вернулся во дворец. Свою речь Бат обдумывал всю дорогу и подготовил ее не без помощи Мидатля, пришедшего в Паскаль вместе с ним.
      Бат решил незамедлительно объехать окрестности Пакаля, чтобы осмотреть поселки земледельцев и их поля. Но несмотря на то, что юный правитель хотел отправиться как можно быстрее и взять с собой лишь нескольких приближенных, ему пришлось проявить уважение к существующим издавна обычаям Пакаля. Правитель не мог покидать дворец без сопровождения большого числа придворных, а также воинов, вооруженных копьями и каменными палицами, утыканными острыми осколками вулканического стекла. К тому же, Мидатль и Зак-Куу-Мо, отозвав Бата в сторону, настояли на том, чтобы он перемещался по Пакалю только под защитой чакальских воинов."Никто не знает, на какое коварство способны пакальцы, ведь многие из них мечтают о мести», – сказал Мидатль. Пришлось Бату смириться с тем, чтобы путешествовать по земле Пакаля во главе громадной процессии, состоящей из пакальской знати и воинов, чакальских военачальников, жрецов и стражи.
      Первое, что решил осмотреть юный правитель, были знаменитые приподнятые поля пакальцев. Когда они шли по городу, Бат смог разглядеть его постройки получше. Как и Чакаль, Паскаль состоял из храмов и дворцов, а большая часть подданных пакальских правителей жила в окружающих город поселках, в небольших деревянных домиках. По форме строения Пакаля были похожи на чакальские, но их отличие состояло в том, что их кровли были покрыты узором, напоминающим переплетение нитей в ткани. На Бата и остальных чакальцев произвел большое впечатление храм бога маиса, представлявший собой небольшое кубическое строение, стоящее на высокой ступенчатой башне, имеющей форму пирамиды. В храм можно было проникнуть только через низкий проем в стене, по обеим сторонам от которого возвышались два высоких каменных столба, напоминающих початки маиса.
      Когда они уже выходили из города, перед ними, за склоном холма, открылся видна большое сооружение из длинных каменных плит. Стены постройки были покрыты изображениями богов-правителей мира мертвых, Шибальбы.
      – Это гробница великого правителя Пак-Яко, – торжественно сказал за спиной Бата чей-то голос.
      – Да, это был великий правитель, – сказал Бат.
      Он подошел к гробнице и приложил руки к сердцу, отдавая дань уважения его погибшему врагу. В нескольких шагах от гробницы шло какое-то строительство и Бат вопросительно посмотрел на того пакальского сановника, который стоял к нему ближе всех.
      – Это строится храм в честь Пак-Яко, – сказал пакалец. – Жрецы будут просить у него советов и помощи для народа Пакаля.
      – Думаю, что Пак-Яко и после того, как переселился в Шибальбу, не оставит без своей мудрой заботы народ Пакаля, – задумчиво проговорил Бат, глядя, как несколько мужчин укладывают большую каменную плиту на уже выложенный фундамент будущего храма.
      Народ майя верил, что каждый правитель после смерти занимает такое же высокое положение, как и при жизни и может влиять на судьбы людей. Жрецы обращались за помощью не только к богам, но и умершим правителям и знатным воинам, которые, как считалось, становятся в подземном мире им равными.
      Сразу же за последней городской постройкой начиналась равнина, ведущая к реке. Пройдя совсем немного в ее направлении, процессия остановилась у начинавшихся здесь каналов, вдоль которых шли узкие насыпи, сделанные из ила и земли, поднятых со дна каналов.
      Бат сел в каноэ вместе с несколькими приближенными и они медленно поплыли по самому широкому из каналов, обозревая окрестности. Юный правитель убедился, что на приподнятых над водой полях зеленеют уже довольно высокие ростки маиса, а также листья фасоли и других растений.
      – Рядом с Чакалем есть болото и чакальцы тоже могут выстроить такие же каналы, – сказал Бат, обращаясь к Мидатлю.
      – Но это потребует времени, а в этот год наши поля не принесут урожая, его выжжет солнце, – отозвался жрец, который, как обычно, перебирал свои длинные бусы из увесистых каменных бусин, сделанных в виде человеческих черепов.
      – Что ж, придется местным земледельцам поделиться с чакальцами своим урожаем, ведь теперь я – их правитель, – сказал Бат.
      – Я думаю, ахав, что пакальцы не отдадут нам даже небольшую часть своего урожая без сопротивления, – покачал головой в знак сомнения Мидатль.
      – Когда я стану мужем дочери их прежнего правителя, им придется признать мою власть, – твердо заявил Бат.

* * *

      Когда Бат, уже под вечер, вернулся в пакальский дворец, там был приготовлен пир. Прямо на дворцовой площади стояли столы с разнообразным угощением. Но Бат слишком устал от множества впечатлений прошедшего дня и не смог насладиться пиром в полной мере. Он быстро подкрепил силы фасолевой похлебкой и ушел в приготовленные для него покои, где сразу же заснул, вытянувшись на широком ложе, покрытом мягкими шкурами.
      Тем временем пир продолжался и чакальцы, сидевшие за столами и пробующие удивительно вкусные блюда, с радостным удивлением вслушивались в мелодичные звуки музыки – на краю площади стояло около десяти музыкантов, играющих на деревянных флейтах.
      После того, как все насытились, начались танцы. Множество босоногих девушек в длинных расшитых рубахах встали в круг и начали исполнять грациозный танец, кружась по площади, словно стайка многокрасочных лесных бабочек.
      Зрители, глядя на танцовщиц, притоптывали в ритм музыке. Чакальцы не знали, что среди танцующих девушек была и дочь Пак-Яко, которой в самом ближайшем времени предстояло стать женой их правителя. Девушку звали Минамп и имя ее означало «утренний цветок». Пак-Яко любил свою дочь, ни в чем ей никогда не отказывали обещал, что она сама выберет себе мужа, хотя это и нарушит обычай. Минамп была гордой и привыкла всегда добиваться своего во что бы то ни стало. Теперь же, когда Яко навечно скрыли серые плиты гробницы, его дочь была вынуждена подчиняться жрецам и знатным сановникам, которые следили за каждым ее шагом.
      Минамп была вынуждена согласиться стать женой ахава Чакаля, для того, чтобы защитить родной город от войны, которая непременно началась бы в случае ее отказа от предложения Бата. Девушке было прекрасно известно, что ее дядя, Нак-Пу, хочет занять место Яко и многие воины готовы помочь ему захватить власть силой. Но Минамп понимала, что если Нак-Пу станет ахавом Пакаля, то на этих землях наступят не самые радостные времена. Нак-Пу был злопамятным, коварным и всегда стремился устранить со своего пути каждого, кто был ему не угоден. Всю свою жизнь этот человек завидовал своему брату, правившему Пакалем и всегда мечтал занять его место. Нак-Пу было тяжело наблюдать за величием брата и большую часть времени при его жизни он проводил за пределами Пакаля, участвуя в военных походах и торговых караванах.
      Теперь же, когда Пак-Яко умер в Чакале, его брат всеми способами настраивал пакальскую знать и простых воинов против Бата Балама. Велеречивыми речами, лестью, ложью, он пытался переманить на свою сторону каждого, кто мог бы помочь ему стать полновластным хозяином пакальского дворца ахавов.
      Главным оружием Нак-Пу в завоевывании доверия пакальцев были его уверения в том, что именно чакальцы виновны в смерти Пак-Яко, а поэтому их город нужно разрушить, а всех его жителей истребить.
      Минамп не хотела войны и поэтому согласилась на свадьбу с Батом. Девушке было интересно посмотреть на юного правителя Чакаля, а когда он даже не пожелал познакомиться с ней, когда осматривал дворец, она рассердилась.
      «Он даже не хочет увидеть свою будущую жену?! – возмущенно думала она. – Что ж, это показывает, какое черствое у него сердце.»
      Но любопытство взяло верх и Минамп присоединилась к танцующим девушкам, чтобы увидеть ахава Чакаля. Каково же было ее возмущение, когда она узнала, что Бат удалился в свои покои в самом начале пиршества.