Загадки истории - Правитель Чакаля

      – Правитель, ты видишь вон ту красную звезду? – спросил жрец, указывая рукой в небо.
      – Да, это какой-то знак? – отозвался юноша.
      – Да, и самый страшный. Он предвещает, что на мир скоро обрушится смерть. Грядут страшные события! – произнес Мидатль зловеще.
      – Не предвещает ли это, что мы можем проиграть в войне? – спросил Иц-Хаку.
      – Это предвестие намного более страшной катастрофы, – сказал жрец, взявшись правой рукой за свое ожерелье из каменных черепов.
      – Нельзя, чтобы наши воины узнали об этом, – Иц-Хаку взволнованно посмотрел на Бата. – Если они узнают, никакая сила не заставит их сражаться.
      – А может, красная звезда предвещает гибель не для нас, а для наших врагов? – с надеждой спросил юный правитель.
      – Появление красной звезды – знак смерти для всех, для всего нашего мира, – грозно ответил Мидатль.

* * *

      После разговора в Радужной башне на сердце Бата словно упал камень. Он пытался заставить себя не думать о всех дурных предзнаменованиях, но никак не мог отделаться от ощущения полной беспомощности перед безжалостным роком. Юный правитель знал, что невзирая ни на что, он поведет завтра своих воинов на север, чтобы сражаться с многочисленными и коварными врагами. Но он чувствовал, что славы и почестей ни ему, ни кому-либо другому этот поход не принесет.
      Когда он вошел в свои покои, он увидел на деревянном столике у ложа бусы из разноцветных гладких камешков. Это Ичхако, пока его не было, принесла их и оставила здесь. Образ Минамп, гордой дочери Пак-Яко, предстал перед мысленным взором Бата и он почувствовал, как трудно ему стало дышать.
      Он не знал, что случилось с Минамп и чувствовал свою вину за то, что так бессердечно обращался с девушкой. "Кто знает, может быть, если бы Минамп стала моей женой, боги бы не прогневались на наши народы», – подумал он.
      Чтобы избавиться от тягостных мыслей, Бат решил пройтись по городу. Вместе с ним отправился его верный друг Нар-Ам и несколько молодых воинов, с которыми юный правитель любил играть в мяч. Но сейчас им всем было не до игр. Они прошли площадь перед дворцом, заполненную воинами. Те приветствовали правителя, прикладывая руки к сердцу и чуть склоняя головы. Ближе к окраинам города стало более шумно.
      Здесь расположились женщины и дети из поселков земледельцев и охотников, решившие укрыться за стенами Чакаля. Бросалось в глаза, что детей совсем немного. В последние годы в Чакале, да и других, соседних с ним городах, рождалось все меньше детей. Жрецы объясняли это тем, что бог Ягуар-Солнце прогневался на женщин из-за того, что одна из них непочтительно отозвалась в разговоре с подругой о своем муже. Жители Чакаля верили в это и каждая семья, мечтающая о ребенке, приносила богатые дары храму Ягуара-Солнца. Но несмотря на это, детей в Чакале появлялось мало и жрецы, ведущие летописи, знали, что за последние сто лет жителей города стало намного меньше.
      Разговоры женщин, готовивших пищу и одежду для воинов сливались в ровный гул. Многие женщины расположились на ночлег прямо на улицах, постелив на каменные плиты плетенные коврики. «Что станет с ними всеми, если мы не остановим врагов?» – спрашивал себя Бат, глядя на женщин, занятых мирными хлопотами.
      У гробницы Читама Бат остановился. На каменной плите, закрывающей вход в гробницу, была высечена фигура великого правителя в полный рост. Юноша при свете факелов вглядывался в знакомые суровые черты лица. «Сотни лет мои предки были мужественными воинами, захватывали города, брали в плен тысячи людей и приносили их в жертвы в храмах. Почему же я не могу быть таким, как они?» – думал Бат.
      Вскоре юный правитель и его приближенные вернулись во дворец. На рассвете им предстояло отправиться в путь.

Глава 11

      Стоя у четырехгранного столба, на котором было выбито изображение Чака, Бат Ахав Балам смотрел на своих воинов, вереницей проходивших мимо. Когда-то здесь, на этом месте, он встретил охотников, несших его смертельно раненного отца.
      Тогда он еще не знал, что ему предстоит в самом скором времени стать правителем Чакаля и повелевать тысячами людей.
      Сейчас Бат вспомнил, каким беззаботным он был раньше, как весело проводил время со своими друзьями на охоте, играя в мяч. Теперь обо всем этом можно было лишь вспоминать. Его невесту выкрал Нак-Пу, юкчи и навахи приближаются к Чакалю, жители которого, по словам верных приближенных, недовольны юным правителем и считают, что все бедствия, обрушившиеся на них – гнев богов из-за слабости нового ахава.
      Только успешное сражение с врагами, думал Бат, поможет ему стать настоящим правителем в глазах жителей Чакаля и Пакаля. Но одолеть многочисленных воинов навахов и юкчей будет очень сложно. У него было намного меньше воинов, чем у Нак-Пу. К тому же чакальцы и пакальцы были напуганы многочисленными дурными предзнаменованиями, предвещавшими беды и катастрофы.
      Пока Бат думал обо всем этом, большая часть воинов уже вышла из ворот Чакаля. Пора было и правителю встать в их ряды. Юноша бросил прощальный взгляд на каменный столб, возле которого он стоял. Бат замер от удивления – верхушка столба сильно раскачивалась. Оглянувшись, юный правитель увидел воинов, разбегающихся в разные стороны. Деревья, как скошенная трава, падали на землю, скрывая под собой дома, людей. Бат ринулся к дрожащей городской стене, но не смог зайти в ворота – его отнес в сторону поток перепуганных насмерть людей, бегущих со всех ног из города.
      Тогда Бат, постоянно падая, снова поднялся на холм к каменному столбу и стал смотреть на город, содрогаемый подземными духами. Громадные башни Чакаля плавно колебались и с кровель нескольких из них начали падать каменные плиты.
      Отовсюду раздавался страшный грохот, в который вливались истошные крики людей.
      Стало быстро темнеть. Подняв голову, Бат увидел, что небо быстро заволакивают темные тучи, не пропускающие солнечный свет.
      «Появление красной звезды – знак смерти для всего нашего мира», – прозвучали в голове правителя слова Мидатля.
      «Неужели это правда?» – снова и снова повторял этот вопрос Бат, чуть шевеля побелевшими губами.
      Вскоре юноша почувствовал, что дрожь земли под ногами стала утихать. Людей, выбегающих через ворота стало меньше и Бат вошел в город, пробираясь сквозьо безумевшую толпу ко дворцу.
      В Чакале, погруженном в полумрак от заслонивших солнце туч, царила паника. Люди с криками бегали по улицам, заваленным упавшими камнями, деревянными балками. В стенах зданий виднелись трещины. Дворец военачальника Иц-Хаку, построенный из тонких каменных плит, наполовину был разрушен и уже несколько человек пытались разобрать образовавшийся завал, чтобы спасти тех, кто оказался под обломками. Слышались стоны, громкий плач.
      Бат добрался до дворца и вошел в него через пустой двор Стражи. Быстро поднявшись по лестнице, юный правитель вбежал в покои Ичхако и увидел мать, сидящую на коленях перед статуэткой подземного духа Маза.
      – С тобой все в порядке? – Бат подошел к матери, встревожено заглядывая ей в лицо.
      – Вот и подземные духи разгневались на нас, – тихо сказала Ичхако.
      – Ты должна выйти из дворца и покинуть город, – Бат присел возле матери. – Если боги захотят разрушить Чакаль, они не оставят от него и камня на камне. Для того, чтобы не оказаться под руинами, нужно уйти из города.
      – Я останусь здесь, – спокойно ответила Ичхако.
      – Нет, тыне можешь здесь оставаться!
      – Если кара богов постигнет Чакаль, я готова ее принять, – решительно сказала Ичхако.
      Из коридоров дворца послышались крики – кто-то громко звал правителя.
      Бат вышел из покоев материи увидел Мидатля, спешившего ему навстречу. За ним шли несколько жрецов храма Чака.
      – Ахав Балам! Боги прогневались на нас! – воскликнул Мидатль. – Курящий Маз проснулся!
      Курящий Маз был высокой горой на севере, недалеко от чакальских земель. Из вершины горы всегда тонкой струйкой шел дыми майя говорили, что это дух Маз, живущий под землей, курит свою трубку. Изредка земля вокруг Курящего Маза начинала дрожать и из его вершины начинали вырываться клубы темного дыма. В такие дни жрецы говорили, что подземные духи сердятся на людей и приносили им жертвы.
      – Как и предсказано, наша эпоха гибнет от сотрясения земли, – сказал один из жрецов. – Мы прогневали богов и теперь погибнем, погребенные под нашими разрушенными городами.
      – Значит, всем жителям Чакаля нужно уйти из города, пока гнев богов не усмирится! – воскликнул Бат.
      – Нет, волю богов нельзя изменить, – покачал головой Мидатль. – Мы должны смириться с неизбежным.
      – Я не позволю моему народу погибнуть! – закричал Бат. – Если боги решили разрушить наш мир, то я отказываюсь от них!
      С этими словами Бат выхватил из-за пояса статуэтку Чака и с силой бросил ее на пол. По глиняной фигурке прошли трещины. Жрецы в ужасе отшатнулись от обезумевшего правителя – никто никогда не совершал такого кощунства, как он.
      – Злые духи затмили твой разум подобно тем тучам, что закрыли нас от солнца, – сказал Мидатль. – Чакальцы останутся в городе, чтобы принять смерть, дарованную им богами.
      Скоро мы все переселимся в Шибальбу и встретим там наших мудрых предков.
      Бат, вне себя от душившего его гнева, стал спускаться по лестнице. У дворца он встретил Нар-Ама и Зак-Куу-Мо.
      – Вы тоже собираетесь обреченно ждать своей гибели, сидя во дворце? – спросил правитель у них.
      – Мы шли узнать твои приказания, – ответил военачальник.
      – Что ж, передайте мою волю всем в Чакале– пусть все выходят из города и ждут меня у столба Чака!
      Бат пошел по улице, заполненной людьми – чакальцы собирались вокруг храма Чака, где жрецы готовились принести человеческие жертвы кровожадному божеству. Чуть ли не каждый житель Чакаля был готов умереть на жертвенном камне, лишь бы задобрить разгневанных богов. К тому же, жрецы всегда говорили, что тот, кто по собственной воле приносит себя в жертву, занимает в мире мертвых высокое положение, где его окружает роскошь и всеобщее почитание.
      На лестнице, ведущей к храму, уже стояло несколько человек, готовых умереть под страшным загнутым ножом Мидатля.
      Бат остановился перед храмовой башней, собираясь подняться на нее, но вдруг раздумал, махнул рукой и пошел дальше. Он снова оказался у полуразрушенного дворца военачальника Иц-Хаку и стал помогать тем, кто разгребал завалы, под которыми, возможно, могли оказаться люди.
      Когда он относил в сторону большой камень, упавший с крыши дворца, его кто-то окликнул:
      – Ахав Балам!
      Повернувшись, Бат увидел перед собой Иц-Хаку. Старик зябко кутался в холщовый плащ и недоуменно смотрел на юного правителя, таскающего наравне с простолюдинами камни.
      – Ахав, зачем вы это делаете? – спросил Иц-Хаку.
      – Я рад, что ты жив, Иц-Хаку, – отозвался Бат, бросив камень у края дороги. – Разве ты не видишь? Помогаю носить камни.
      – Ахав, я хотел поговорить с тобой, – старика пробирала мелкая дрожь, его седые волосы рассыпались по плечам, а пальцы судорожно сжимали края плаща.
      – Что ты хотел мне сказать? – Бат подошел поближе к старику.
      – Ты видишь эти тучи, закрывшие небо? – спросил Иц-Хаку, поднимая глаза вверх. – Я старый человек, юный ахав, и поэтому многое узнал на своему веку. Однажды, когда я воевал вместе с твоим отцом, великим Читамом, с юкчами, я побывал в северных землях и видел Курящего Маза. Один из шаманов юкчей, который чудом остался жив после того, как мы перебили всех в его поселении, рассказал мне старинное предание. Он сказал, что Курящий Маз спит глубоким сном, не выпуская свою дымящуюся трубку изо рта. Но однажды он проснется и тогда начнет сокрушать все вокруг. Первым признаком пробуждения Маза будет несильное сотрясение земли и оно не причинит людям особого вреда. Небо начнет заволакивать дым, вылетающий из трубки Маза, который, проснувшись, набьет ее новым табаком и станет сильнее ее раскуривать. В конце концов клубы дыма полностью закроют небо от глаз Ягуара-Солнца.
      Он долго не сможет видеть землю и в это время перестанут расти деревья, трава, цветы. Поля людей перестанут приносить урожаи. Воздух будет отравлен удушающим дымом и людям все труднее будет дышать. Земля начнет сотрясаться все сильнее и все, что было построено людьми, начнет разрушаться. Так уйдет в небытие наш мир.
      – Иц-Хаку, я хочу увести жителей Чакаля из города, туда, где их не настигнет кара богов, – сказал Бат.
      – Может быть те, кто молод и не слишком хорошо знает древние предания, и пойдут с тобой, – покачал головой старик. – Но я уверен, что большая часть чакальцев решат остаться здесь и встретить свою судьбу. Боюсь, что и в Пакале будет то же самое. Да и куда ты поведешь свой народ, юный ахав Чакаля? Ведь здесь жили наши предки, эта земля дала нам жизнь и на ней мы должны умереть.
      – Я еще не знаю, куда мы можем уйти, но верю, что оставаться здесь нам больше нельзя. Эта земля проклята богами, – сказал Бат.
      Но Иц-Хаку уже не слушал правителя. Он медленно опускался прямо на каменные плиты улицы, совсем обессилев от переживаний этого дня. Оставив старого военачальника на попечение его дочери, Бат направился к городским воротам, за которыми, у столба Чака, его уже ждал Нар-Ам.
      Уже издали Бат увидел, что вокруг его верного друга стоит лишь несколько человек, по большей части, из числа чакальской знати.
      – Правитель, о твоем приказании знают уже все в Чакале, – сказал Нар-Ам, когда Бат подошел к нему. – Но почти все не хотят уходить из города.
      – Чакальцы отказываются подчиняться своему правителю?
      – вскричал Бат, обводя взглядом тех, кто собрался у столба Чака.
      – Да, правитель, перед тобой те, кто остался тебе верен, – ответил Нар-Ам, стараясь не смотреть в глаза Бату.
      – Жрецы говорят, что боги наказали тебя безумием. Жители Чакаля напуганы и уверены, что наступил конец нашего мира.
      Никто не хочет уходить из города. Все смиренно ждут своей участи, уготованной им богами.
      Бат смотрел на город, расстилающийся перед ним. Он словно впервые видел Чакаль. Расписанные в яркие цвета башни, дворцы, гробницы, многочисленные статуи богов и великих правителей былых времен отчетливо выделялись на фоне темнеющей зелени окружающих город лесов, казавшихся бескрайними.
      Юноша смотрел на хорошо ему знакомые очертания города и не узнавал их. Охватившие его тревога и отчаяние помогли ему увидеть то, чего он не замечал раньше. Древние храмовые постройки, хотя и хранили былое величие, порядком обветшали – потускнела краска на их покрытых известью стенах и кровлях, каменные ступени лестниц истерлись и никто не менял их.
      Большая часть работников Чакаля была занята на полях, и несмотря на их труд урожаи становились с каждым годом все скуднее.
      Население Чакаля за последние сто лет уменьшилось в несколько раз – город не мог прокормить такое же количество людей, как и раньше, во времена правителей, в честь которых возводились громадные храмы-башни. Все в городе, даже внешний облик чакальцев, говорило об упадке, о конце прежнего процветания.
      Бат знал, что совсем неподалеку от Чакаля находится другой город, жители которого тоже, как и чакальцы, наверняка напуганы и ждут, когда их постигнет кара богов. «Нет, пакальцы тоже объявят меня безумцем и откажутся уходить из города», – подумал юный правитель.
      Но все-таки он хотел сделать все, чтобы спасти людей, правителем которых сделала его судьба. Он решительно направился снова в город, а те, кто собрался у столба Чака, растерянно смотрели ему вслед.

* * *

      С площадки у входа в храм бога Ягуара-Солнца была видна громадная площадь, на которой стояли безмолвные жители города и смотрели на юного правителя. Бат оглянулся, позади себя он увидел жрецов с окаменевшими лицами – они уже выпили дурманящий отвар и были готовы приступить к выполнению своих страшных обязанностей – жертвоприношениям. На жрецах были надеты лишь набедренные повязки. Кожа жрецов была покрыта слоем темной глины. Вид жрецы имели самый зловещий и он усиливался благодаря устрашающим амулетам в виде человеческих костей и черепов, висевшим у них на поясах, запястьях и щиколотках.
      – Люди Чакаля! Я ваш ахав волею богов! Вы должны выполнять любое мое пожелание, как выполняли приказы моего отца, великого Читама, – Бат говорил громко, а благодаря какой-то противоестественной тишине, нависшей над городом, его голос разносился далеко по окрестностям. – Так вот, я повелеваю вам отправится вместе со мной! Мы покинем Чакаль, который боги пожелали разрушить и уйдем туда, где сможем начать жизнь заново. Сегодня же на закате вы все должны собраться у столба Чака и быть готовыми отправиться в путь.
      Сказав все это, Бат начал спускаться по широкой лестнице храмовой башни, когда услышал ропот толпы. Лица людей были обращены к вершине башни, где у входа в храм стоял старый жрец и говорил:
      – Народ Чакаля! Мы прожили на этой земле много лет.
      Здесь жили наши отцы и все наши предки. Так зачем мы должны уходить отсюда? Куда бы мы не пошли, гнев богов настигнет нас и мы погибнем! Так не лучше ли умереть в своих домах или у священных стен храмов наших богов, которых мы почитали так, как умели, хоть и недостаточно, раз они на нас разгневались? Солнце-Ягуар явил нам свою немилость и скрылся от нас за этими черными тучами. Неужели вы хотите бродить в опустившейся на мир темноте?
      Жрец медленно обводил глазами толпу. Затем он сам ответил на свой вопрос:
      – Нет, вы этого не хотите. Так давайте достойно встретим выпавшую на наши головы беду!
      Толпа, безмолвно слушавшая Бата, встречала каждое слово жреца одобрительным гулом. Все были испуганы, никому не хотелось терпеть еще большие бедствия, отправляясь в неизвестность. Чакальцы надеялись, что если богам принести богатые жертвы, то это усмирит их гнев и они смогут жить по-прежнему или быстро и без страданий отправиться в подземную страну предков.
      Юный правитель понял все это. Ссутулившись, словно болезненный старец, Бат шел ко дворцу и встречные прохожие заранее уступали ему дорогу и старались не встречаться с ним взглядом. Ахава Бата Балама все считали одержимым злыми духами, отнявшими у него рассудок.
      Бат чувствовал себя таким уставшим, словно после долгого пути. Он еле дошел, волоча ноги, до зала, в котором когда-то сидел на каменном троне его отец Читам. Сев на каменное сиденье, юноша закрыл глаза. Он надеялся, что дух отца посетит его здесь и подскажет, как ему следует поступить. Но он ощущал лишь невероятную тяжесть, теснившую его грудь.
      «Мой народ не верит мне – значит, я не заслужил его веры. Да и что я сделал для того, чтобы чакальцы признали меня своим ахавом? Мой отец водил воинов в победоносные походы, захватывал города, возвращался с войны с роскошной добычей и пленными, которых приносили в жертву или заставляли работать на полях. Я жене успел ничего», – думал Бат.
      Вдруг он почувствовал прикосновение прохладной руки на своем лбу. Открыв глаза, он увидел Ичхако, участливо смотревшую на него.
      – Ты точно решила остаться здесь? – спросил Бат мать.
      – Да, жена умершего правителя недолжна покидать дворец год после его смерти, – спокойно ответила Ичхако. – Я с благодарностью приму от богов любую судьбу и не хочу перечить их воле. Когда я окажусь в Шибальбе, а я знаю, что это случится очень скоро, я попрошу правителей подземного мира быть милостивыми к тебе. Если ты решил уйти, то тебе не стоит медлить. Тебе нужно отправляться в дорогу!
      – Если я отправлюсь в путь, уж слишком мало у меня будет попутчиков, – отозвался Бат. – Нет, раз мой народ решил остаться в Чакале, я тоже останусь здесь. Я ахав Чакаля и никто не смеет оспорить это! Пусть люди моего города слушают жрецов с большим почтением, чем меня и считают меня безумцем, но никто и никогда не сможет обвинить меня в предательстве! Я исполню свой долг правителя!
      Ичхако хотела возразить Бату, но в этот миг в зал вошел Мидатль. Как и все жрецы в городе, он покрыл свою кожу черной глиной и был увешан множеством амулетов и ожерелий из камней и костей. Он готовился для отправления ритуалов в храме Чака.
      – Могу я говорить с тобой, правитель? – глухим голосом спросил верховный жрец Чакаля.
      – Говори, что хотел! – Бат устало откинулся назад и его спина уловила чуть слабую дрожь стены.
      – Позволь узнать, когда ты отправляешься в путь, правитель? – жрец слегка поклонился и прижал руки к сердцу – Бат подумал, что уже давно никто не разговаривал с ним так почтительно.
      – Я решил остаться со своим народом и разделить его участь, – ответил юный правитель, приходя вовсе большее беспокойство от усиливающейся дрожи стены.
      Он сам не знал, почему не говорит об этом матери и Мидатлю. Какое-то странное безразличие овладело им и он без всякого участия слушал то, что говорил ему жрец.
      – Правитель, ты должен отправиться в путь, – Мидатль по-прежнему стоял чуть согнувшись и приложив руки к сердцу.
      – Я был в храме и зажигал в курительницах пому, когда передо мной явился Змей Всевидения. Он поведал мне, что где-то далеко на востоке, посреди большой воды, есть земля, на которой люди Чакаля смогут поселиться. Но найти ее может только избранный, сын богов.
      – Ты уверен, что с тобой говорил Змей Всевидения? – спросил юноша.
      – Я награжден способностью внимать богам и моя цель – всего лишь передавать их волю людям. Только однажды преступно воспользовался этим, – сказал жрец.
      – Когда? – Бат был поражен.
      – В ту страшную ночь в Пакале, когда тебя и Зак-Куу-Мо окружили воины, я поднялся на храмовую башню и говорил с пакальцами от имени бога тьмы Соца, – Мидатль выглядел хмурым и очень недовольным.
      – Так это был ты? – вскричал юный правитель. – Ты спас мне жизнь!
      Он какое-то время помолчали понял по виду старого жреца, что тот крайне расстроен из-за того, что однажды преступил свои обязанности и выдал свое желание за волю бога. Он понял, что не стоит сейчас говорить об этом и вернулся к тому, зачем Мидатль пришел.
      – Если то, что тебе сказал Змей Всевидения правда, то пусть на поиски этой благословенной земли отправляется кто-нибудь другой, – отозвался Бат. – Я же останусь править моим народом.
      – Но только ты – сын богов, ты ахав по крови, – возразил Мидатль. – Никто другой, как сказал Змей Всевидения, не сможет найти землю, которая станет для нашего народа новой родиной.
      – Я пошлю Нар-Ама и несколько воинов. Нар-Ам – из знатной семьи, имеющей родство с династией правителей. Почему бы ему не стать избранным?
      – Кого бы ты не послал, их дух слишком слаб, – покачал головой Мидатль. – Они не смогут одолеть многотрудный путь. Жрецы Чакаля да и всех городов майя не поверят в то, что я знаю пророчество Змея Всевидения. Я прожил долгую жизнь и нажил много врагов как в Чакале, так и за его пределами. И все они только и ждут подходящего момента, чтобы показать меня в неприглядном свете. Они наверняка объявят меня приспешником безумного юного правителя и запретят народу слушать меня. Да и люди Чакаля не любят меня за то, что все мои недобрые пророчества сбываются. Многие меня возненавидели еще тогда, когда твой отец, Читам, был совсем молод, почти такой же, как ты. В отличие от тебя, Читам был суровым правителем и любой, кто попадал ему в немилость, должен был отправится в Шибальбу. А выполнял часто несправедливые, данные в горячей злобе, приговоры, я. И теперь мой образ для всех чакальцев тесно связан со смертью, меня боятся и ненавидят.
      Бат встал со скамьи и сделав Мидатлю рукой знак подождать, вышел на открытую площадку, находившуюся прямо за залом. С трех сторон площадку окружали дворцовые стены, а с четвертой стороны она заканчивалась обрывом. У открытого края площадки не было перил или любого другого заграждения и немногие отваживались подходить к нему ближе чем на несколько шагов. Бат же с детства любил пробираться сюда, чтобы стать на самый край площадки и смотреть вниз с высоты пяти ярусов дворца на расстилающийся внизу пышный ковер из темно-зеленых крон деревьев. Дух захватывало от ощущения высоты.
      Холодный ветер развевал плащ и длинные распущенные волосы Бата, но он не мог разогнать черные тучи, заволокшие небо и на нем не было видно ни одной звезды. Бат, не замечая холода, вглядывался вдаль. Он взывал к богу Чаку, покровителю его рода и всего народа Чакаля. «Укажи мне, что мне делать. Дай знак, если мне действительно стоит отправится в путь на поиски этой призрачной земли», – говорил юный правитель.
      Вдруг сильный порыв ветра на миг разорвал дымные тучи и на небе показался серп месяца и световая дорожка от него скользнула по площадке и замерла у самых ног юноши. На мгновение лунный свет померк и Бат увидел, что месяц застила тень большой птицы, одиноко парящей над городом. Большой орел летел на восток, туда, где утром встает солнце, которое жителям Чакаля еще долго не суждено было увидеть. Вскоре тучи снова заволокли небо и теперь ни одной прогалины не виднелось на нем.
      «Это знак Чака!» – решил правитель и вернулся в зал, где его смиренно ожидал Мидатль.
      – Чак велит мне отправляться в путь, – сказал правитель жрецу. – Я видел его знак– орла, летящего на восток.
      – Что ж, это добрая весть, хотя вряд ли она теперь она найдет понимание у большинства чакальцев. Тем не менее, если ты решил найти благословенную землю, то не стоит медлить.
      Иначе вернувшись, ты можешь не застать в Чакале никого в живых, – Мидатль посмотрел через окно на небо.
      – Сейчас я созову всех знатных воинов и предложу тем из них, кто пожелает, отправиться вместе со мной, – сказал Бат. – Я не стану приказывать кому-либо следовать за собой.
      Пусть со мной отправятся только те, кто действительно этого хочет, кто верен мне по-настоящему.
      – Это решение достойно мудрого ахава, – Мидатль приложил руки к сердцу. – Ты достойный потомок великих правителей Чакаля, славившихся мудростью и отвагой.
      Бат снова сел на каменную скамью, покрытую шкурой ягуара и стал ждать своих воинов, чтобы сообщить им о своем решении.

Глава 12

      И снова юный Бат Ахав Балам стоял у ворот в свой город, у четырехгранного каменного столба, посвященного богу Чаку – покровителю земледелия и повелителю дождей. Бат знал, что утро уже давно наступило, но над землей царили серые сумерки, как в предрассветный час. Сегодня темные тучи стали еще гуще и на небе не виднелось ни одного просвета.
      Бат Ахав Балам прощался с Чакалем, в котором он родился шестнадцать весен назад. Он уже обошел весь город, вглядываясь в покрытые сетью трещин стены построек, побывал в храме Чака и принес ему в жертву собственную кровь, проколов хребтом морского ската кончик языка. Кровавые капли упали в приготовленный Мидатлем сосуд, а затем жрец вылил их в дымящуюся пому, чтобы Чак вкусил запах жертвенной крови.
      Юный правитель простился с матерью, друзьями, всеми придворными и поднявшись на площадку храма Ягуара-Солнце, сказал прощальную речь собравшимся чакальцам. Никто не пытался задержать его в городе. Кто-то втайне надеялся, что боги смилостивятся над Чакалем, когда его покинет безумный правитель. Другие верили, что Бат сможет найти землю, о которой поведал Змей Всевидения верховному жрецу храма Чака.
      Кроме того, многие жители уже настолько смирились с неминуемой гибелью, грозившей им от Курящего Маза, что относились ко всему происходившему одинаково равнодушно, думая лишь о предстоящем путешествии в Шибальбу.
      И вот теперь настали последние мгновения перед долгой дорогой. Опасности предстоящего путешествия вместе с Батом вызвались разделить Зак-Куу-Мо, Нар-Ами еще десять юношей, верных друзей юного ахава.
      Ночью подземные духи снова напомнили о себе, заставив дрожать землю. Громадные каменные строения в Чакале покачивались, жители города, объятые ужасом, стояли на улицах и молили богов о милости.
      – Пора отправляться в путь, Мидатль просил не медлить, – сказал Бат.
      Резко повернувшись спиной к городу, он решительно направился в лесную чащу, в ту сторону, откуда каждое утро над Чакалем взлетал Ягуар-Солнце. За правителем потянулись и остальные.
      Шли налегке, взяв с собой лишь оружие и немного еды, которой должно было хватить на пару ближайших дней. По дороге им предстояло зайти в несколько городов, с которыми у Чакаля были дружественные отношения. Там Бат рассчитывал пополнить запасы пищи. Торговцы из Чакаля часто путешествовали морем в другие земли и было известно, что до побережья можно добраться за 7–8 дней.
      Уходить из города, которому в самое ближайшее время грозила гибель, было тяжело и первое время путники едва передвигали ноги, не в силах бороться с упадком духа. Но город скоро скрыли деревья и чакальцы стали продвигаться быстрее.
      Они шли по хорошо протоптанной тропе, по которой часто ходили торговцы из Чакаля и других городов, принося самые разные товары для обмена. Сделав лишь небольшой привал для трапезы, они снова продолжили путь. Под вечер продвигаться стало легче – дорога стала идти под уклон.
      Путники переночевали на поляне рядом с дорогой, а чуть забрезжил серый из темных туч рассвет, они снова тронулись в путь. Три дня прошли без каких-либо происшествий, только усталость чувствовалась все сильнее. Бат не позволял спутникам долго отдыхать. По дороге они охотились и Нар-Аму удалось заколоть копьем тапира, которого они зажарили на костре.
      Расположившись на четвертую ночевку в овраге, поросшем короткой травой, они только заснули, как их сон был прерван шумом на дороге, от которой они отошли совсем недалеко.
      Двое воинов вместе с Батом бесшумно проскользнули к дороге и в неверном свете луны, иногда появляющейся среди рваных клочьев туч, увидели нескольких человек, о чем-то бурно спорящих. Подобравшись поближе, один из воинов, по возвращении сказал:
      – Правитель, это навахи! Они говорят о том, нужно ли им заходить в ближайшее селение майя или нет.
      – Навахи?! – изумился Бат. – Сколько их?