Доминионы Ирта (№1) - Темный Берег

— Конечно, тебе не нравится! Женские органы, символ плодородия, символ жизни, насажены на безличное острие пирамиды, неодушевлённого предмета. Самый подходящий символ для того, что я творю с этим миром. Отличная работа, Ралли-Фадж.

— Благодарю вас, мой повелитель.

— А теперь покажи мне наш трофей, — злорадно произнёс Худр'Вра. — Покажи мне этого герцога, лорда Дрива.

Тук. Тук. Тук.

Колдун прошёл на ходулях мимо Властелина Тьмы и королевы ведьм, мимо губообразного порога и вниз, к круговым рельсам, клоачной эмблеме всего того, что собирался устранить Властелин Тьмы.

При приближении Худр'Вра ржавая цепь со скрипом остановилась. Тилия осталась позади в гигантской закруглённой раме дверного проёма, с интересом глядя туда, где со скрежетом открылись двери вагона.

Она ненавидела лорда Дрива и весь его род за вражду, которую его предки зажгли в её народе своим грубым требованием объединения доминионов. Но видя его вот так, как сейчас — с позеленевшим телом и бессмысленным взглядом безумных глаз, — она познала жалость.

Единственным её утешением было то, что она хранила молчание. Как королева ведьм, она имела доступ ко всем тайнам мудрецов в их святилищах и ведьм в их ковенах. Она с самого начала знала, как змеедемоны попали на Ирт. Она знала тайну Тёмного Берега. И ни тенью намёка не выдала это Врэту. Любовных забав, самого вульгарного и простого удовлетворения похоти, было достаточно, чтобы занять его мысли. Не однажды она вопрошала слепого бога Случая, который привёл его обратно на Ирт, и думала, какую же роль сыграли два его товарища, Смерть и Справедливость.

Громовой смех раздался оттуда, где стоял Худр'Вра, — он увидел своего врага. На глазах Тилии он сбросил свою броню, чтобы предстать перед Дривом как Врэт.

— Как долго ждал я этой минуты, лорд Дрив, — с гордой радостью заговорил завоеватель. — И наконец мы поменялись ролями. Ты узнал горький вкус поражения, а я торжествую!

Дрив в изнеможении упал на колени, глядя невидящими глазами. Властелин Тьмы перелил в него дозу волшебства, чтобы излечить его разорванную душу. Снова на лице герцога отразилась мысль.

— Говори, Дрив, — попросил Врэт. — Расскажи, что ты чувствуешь.

Дрив с усилием встал и стал смотреть на противника сверху вниз, пока Врэт не сделал себя выше.

— Говори с-с хозяином, — прошипел Ралли-Фадж.

Дрив не сразу осознал отсутствие боли. Он поднял лицо к холодному дождю и попробовал небо на вкус. Световые столбы из разорванных облаков упёрлись в болота и зажгли клочья тумана. Герцог вбирал в себя красоту земли — зеркальный блеск вод, приглушённые цвета и почвенные ароматы влажного утра.

Потом он поглядел в злобные, близко посаженные глаза Врэта и спокойно сказал:

— Ты изуродован. И всё, что ты делаешь, изуродовано.

— Ха! — Врэт приблизил заострённое лицо. — И кто же это изуродовал меня? Пэры! Чтобы они могли жить с удобствами в своих летающих городах, я тянул лямку мусорщика на этих самых островах. Кто меня изуродовал? Ты и такие, как ты!

— Нет, Врэт. — Дрив улыбнулся. — Это всего лишь предлог для тебя, чтобы оправдать убийства, тешащие твоё сердце. Будь ты даже пэром, ты был бы уродом. Погляди на твоего раба, Ралли-Фаджа, пэра столь же благородного рода, как и мой.

Врэт потряс головой и оскалился:

— Это куда лучше, чем я надеялся, высокочтимый лорд Дрив. Помнишь, когда я убил твою сестру, Мивею? — Он ухмыльнулся шире, когда герцог вздрогнул при его словах. — Вспомни, как я вспорол ей чрево мечом и как она умирала, выкрикивая мне проклятия? Мерзкая была смерть.

Дрив рванулся к Врэту, но щупальца схватили его за руки и за шею и затащили обратно в ржавую внутренность Поезда Боли. Схвативший его змеедемон свернулся на крыше и внимательно таращил глаза-бусинки.

— И что толку было от её проклятий? — спросил Врэт, презрительно скалясь. — Они мне не помешали. Я здесь. А ты — вон там.

Врэт расхохотался. Дверь с лязгом закрылась и Дрив прижался к окну, ожидая удара боли.

— Пусть поезд прокрутится несколько раз, не трогая его, — приказал Властелин Тьмы. — Хочу с ним ещё немного поиграть.

Ралли-Фадж оставил Худр'Вра возле Поезда Боли. Попросив разрешения удалиться, чтобы заняться делами во Дворце Мерзостей, он быстро направился в трудовой лагерь.

Выплыв на ходулях из болотного тумана, он обошёл хижины. Пустыми глазами из обвисшей кожи лица оглядывал он перепуганных узников. Они пятились и глядели на него в ответ безумными от страха глазами.

Потом он проплыл к плацу для построений и остановился в центре раскисшей площадки.

В лагере висела такая тишина, что слышно было, как стучит дождь по верхним листьям крон и как вздыхают укрывшиеся на болоте огры. Боясь показаться на глаза, они притворялись, будто ищут следы на болотных тропах и в трясинах.

Только Вороний Хлыст решился выйти вперёд, тяжело опираясь на янтарный посох. Он поспешно вынырнул из болотного туннеля, где произошло нападение. Там он с тревогой ждал возвращения нескольких змеедемонов, которых он разослал в разные стороны над болотом. В ужасе он даже молился Безымянному, чтобы демоны вернулись с беглецами в щупальцах до прибытия колдуна. Теперь, поспешая к болтающейся коже, растянутой между ходулями, он сквозь зубы цедил проклятия Безымянному.

Надсмотрщик откинул капюшон и обратил к Ралли-Фаджу два подбитых глаза.

— О мощный колдун, сжалься над этой несчастной Вороной!

— Кто с-сбежал?

— Дворняга-философ Бульдог! — с резким отвращением ответил Вороний Хлыст. — И его служанка Тиви.

— Рас-скажи мне о них.

Вороний Хлыст втянул голову в плечи и с жалким усердием пожирал глазами висящую над ним человеческую кожу.

— Он — вор из Заксара. Она — фабричная нищенка. Бродяги из сточной канавы. Никому не нужные.

— Они кому-то были дос-статочно нужны, чтобы ос-свобождать их с-с великим рис-ском. — Голубая искра вылетела из колдуна и коротко кувыркнулась в воздухе. Как-то это всё связано с появлением Дрива, в этом Ралли-Фадж был уверен. Но как? — Кто их взял?

— Я не знаю, — испуганно выговорил надсмотрщик и заскулил. — Было темно. Бульдог ударил меня между глаз.

Растянутая кожа молчала, как неодушевлённый предмет. Но внутри неё Ралли-Фадж дрожал от ярости и страха. Что-то происходило чудовищно опасное, в этом он был уверен. Но что? Неведение доводило его до бешенства, особенно когда он с холодным ужасом думал, какой на него обрушится гнев, когда о случившемся станет известно Врэту.

«Если мне предстоит погибнуть из-за идиотов огров и зверечеловека, — произнёс про себя колдун, вперившись в скорчившегося Вороньего Хлыста, — то этот олух пойдёт в ад раньше меня!»

Вороний Хлыст точно прочёл мысль Ралли-Фаджа и поднял посох в дрожащей руке, проливая слезы.

— Молю тебя, великий колдун, сжалься над этой перепутанной Вороной!

— В мире змеедемонов ты молиш-шь о жалос-сти? — Зелёные пятна плесени на бескостном лице Ралли-Фаджа налились зловещей синевой. — Ты не стоиш-шь человечнос-сти, на которую претендуеш-шь, животное!

— Нет! — завопил Вороний Хлыст, предчувствуя, что сейчас произойдёт. Он махнул посохом в сторону колдуна на ходулях, и большой жезл расплескался грязной водой, наткнувшись на чёрную магию, наполнявшую Ралли-Фаджа.

Надсмотрщик попятился, поражённый силой, которая превратила Чарм в воду. С жалким ужасом он пялился на стоящее перед ним существо, раскрывая рот, чтобы ещё раз взмолиться о жизни. Но во рту у него был птичий язык, и раздалось только карканье вороны.

Вороний Хлыст повернулся бежать, и ноги под ним разошлись когтями на концах. Руки взмахнули крыльями. Туловище сжалось, голова ссохлась до птичьей.

Птица полетела к ограде лагеря и опустилась на сук резинового дерева. Голова её была повёрнута боком, и чёрная бусина глаза внимательно смотрела на колдуна. Потом ворона победно каркнула и расправила крылья.

Не успела она взлететь, как блестящая листва резинового дерева с шумом разлетелась, и обезьяна-стервятник схватила птицу за крыло. Ворона шумно забила крыльями, пытаясь вырваться. С визгом обнажив клыки, обезьяна разорвала орущую птицу на части. Взлетел клубок перьев, плеснула клейкая жидкость.

Довольный Ралли-Фадж занялся ограми. Из его голой кожи выступил зелёный туман. Он собрался лужицей внизу, где воткнулись в грязь острые концы ходулей. На её поверхности вздулись пузыри и застыли сукровистыми волдырями.

Колдун напитал свою ярость этой эманацией и вылепил из неё призраков. Они поднялись, согбенные, как обезьяны, вместо рук у них висели пучки парализующих щупалец. Прозрачные лица, бледные, покрытые рябью, как старая фата, обнажали шила клыков и мускулистые челюсти. Призраки бесновались, их лица расплывались как дым.

Когда призраки достигли размера огров, Ралли-Фадж отпустил их на свободу. Они бросились в болота на полупрозрачных ногах колышущегося пара. Казалось, в них слишком мало субстанции, чтобы они долго просуществовали, но листва перед ними рвалась в клочья.

Им придавал силу отчаянный гнев колдуна. Почти сразу послышались отчаянные вопли. Через миг из подлеска вылезли куски разорванного огра и поползли к центру плаца, будто их тащила армия муравьёв. Окровавленный горб, две оторванные руки и массивная голова с меховой гривой и скукоженным лицом с вытаращенными в смертной муке глазами выползли на плац в клубах эктоплазмы. Голова растворилась в воздухе, оставив отрубленные куски шипеть под дождём.

Призраки убили троих огров среди болот и ещё двух, которые были оглушены выстрелами. Те валялись в полусознании в древесных хижинах, когда на них налетели призраки, и предсмертные вопли разнеслись сиреной по всем болотам. Когда изрубленные куски упали с деревьев и выползли на плац в улитках зелёного дыма, колдун прекратил истребление. Гнев его улёгся — к тому же огры были нужны, чтобы управлять лагерем.

Повернувшись спиной к следам бойни, он вышел сквозь бамбуковые ворота на болотную дорогу, где случился побег. Из густых вечнозелёных зарослей рядом с тропой поднялся змее демон.

— На воде не осталось следов, — сообщил он. — Суша слишком широка. Нужно позвать ещё братьев.

— Нет, больше братьев звать нельзя, — твёрдо ответил Ралли-Фадж. — Ему нужно было время, чтобы оценить, что тут происходит, на этом болоте. Поскольку как-то это касалось герцога, он чувствовал необходимость информировать Худр'Вра немедленно, пока тот не узнал от своих змеедемонов. И всё же колдун колебался.

Далёким зрением Ралли-Фадж видел Поезд Боли, дёргающийся рывками. Он почти слышал вопли Рики и Дрива, отдающиеся эхом. Врэт был счастлив.

«И зачем сейчас беспокоить Властелина Тьмы? — подумал колдун. — Пока он получает удовольствие, я выслежу его врагов. Я найду Тиви и Бульдога и тех, кто их освободил. Угрозу я обращу себе во благо».

Тех немногих змеедемонов, что заняты в поисках, надо держать на этом задании и дальше, решил колдун, возвращаясь в лагерь. А огры — эти не посмеют его выдать после сегодняшней казни.

Над изрубленными трупами гудели мухи. Колдун быстро вышел в грубо срубленные ворота и направился во дворец. Ещё на топкой дороге он услышал металлический рёв локомотива, все быстрее гонящегося за собственным хвостом. Поглядев на пирамиду, Ралли-Фадж почувствовал прилив гордости от грандиозности её ужаса.

Тук. Тук. Тук.

Под шепчущим кипарисовым навесом ходули вышли на мощёную тропу, ведущую прямо к его садам. Тилия стояла возле цветных колец песчаной клумбы, разглядывая спящую звезду.

Ралли-Фадж остановился так резко, что бескостные руки взмахнули. Он никого здесь не учуял. И через миг понял почему. Ведьма поглядела на него сквозь скрещённую прозрачность серых вуалей и растаяла.

Колдуна пронизал холодный ветер. От Властелина Тьмы секретов не будет.

Ткань Небес дышала светом под облаками, бегущими под Извечной Звездой. Моросил дождь, поднимались туманы. Столбы сияющего света дня пронизывали глубины туманных развалин, как узкие пути в царство погибших душ.

Кавал сидел, парализованный потрясением, в одном из этих синих лучей дневного сияния. Чарм исходил из него эктоплазменным туманом и смешивался с поднимающимся паром дождя.

Сидящий перед ним Поч тоже не двигался. Вязкий Чарм переливался через него, поддерживая телепатическую связь с чародеем. Он ощущал жгучее раскаяние Кавала.

— Это я спустил с цепи смерть и страдание для многих тысяч! Я уничтожил Арвар Одол — твой дом, — твоего отца, который мне верил…

— Ты не знал.

— Я не знал — я ничего не знал… — Он прикрыл морщинистые веки, вглядываясь в собственную тьму. — Меня использовали слепые боги.

— Они используют нас всех, мастер Кавал, — сказал Поч, стараясь его утешить и испытывая благодарность за поток живительного Чарма, текущего к нему от чародея. — Разве не этому учат нас ведьмы и мудрецы?

Кавал вспомнил мечту своей жизни — стать мудрецом, и горькая насмешка над самим собой скривила в улыбке углы его губ.

— Случай забросил меня на Тёмный Берег. Смерть самым жестоким образом освободила меня из этого холодного мира. А теперь Справедливость — да, Справедливость — взяла меня в свои слепые руки. — Глаза его распахнулись и уставились вперёд, не мигая, будто он и сам лишился зрения. — Разрушение! Страдание! Это все моя работа — все это привёл в движение один только я. Только я. Один из всего Ирта…

Поч испугался, что чародей сходит с ума — единственный человек, который может их спасти. В страхе он протянул руку, схватил мишурную оболочку высохшего старика и встряхнул.

— Кавал, перестань!

— Тайна нашей жизни прядётся в танце трёх слепых богов, — бормотал чародей, все ещё вглядываясь с безумным напряжением в истину невидимого мира.

— Перестань немедленно! — Поч тряс старика, рассыпая клочья Чарма, похожие на рваное руно. — Перестань! Перестань!

Старик вздрогнул, моргнул, увидел испуганного мальчика и успокоился. Твёрдо взяв Поча за запястья, он аккуратно высвободился.

— Спасибо. — Он говорил серьёзно, отвечая на вопрошающий взгляд Поча улыбкой самообладания. — Прости. Я забылся. Сейчас уже лучше.

Чарм чародея перешёл в ровное излучение, голубоватую пыль, закрутившуюся вихрем, в пыльцу небывалых растений. Поч понял, что самые кости Кавала стали носителями Чарма. Его тело — живой амулет.

Хотя телепатическая связь исчезла, Поч видел печать глубокой скорби на морщинистом лице Кавала и знал, что эту боль Чармом не исцелить.

— Ты можешь остановить Врэта? — спросил он со смесью надежды и отчаяния. — Теперь, когда ты вспомнил, можешь его остановить?

Кавал покачал седовласой головой:

— Я его остановить не могу. Магия его змеедемонов — это магия Тёмного Берега. — Он встал, аура Чарма потускнела, но большие глаза вспыхнули ярче. — Я не могу, но Риис может.

— А где он?

— Не знаю. — Старик поднёс дрожащую руку ко лбу, оплетённому жилами, как стеблями травы. — Я должен узнать, на Ирте ли он ещё. Если он вообще жив.

Поч вздрогнул. Сияние Чарма от старика пригасло, и Поч ощутил сырой холод дождливых болот. От его дыхания шёл лёгкий пар, и он заметил, что дышит тяжело. Поч сделал над собой усилие, чтобы успокоить вновь нахлынувшие сомнения и воображаемые страхи, овладевающие им в отсутствии амулетов. Хотя чародей и восстановил его амулетный нагрудник, в заговорённых камнях по-прежнему не было Чарма.

— Если Риис жив, — спросил он, ища надежду, — что он может сделать против Худр'Вра?

— Для начала — убить его, — ответил Кавал и отошёл к краю пепельного круга.

— Риис это может?

Чародей огладил воздух открытыми ладонями, распахнув свои чувства во внешний мир. Он оказался слишком слаб, чтобы ощутить что-то снаружи, и вздохнул с досадой. Весь его Чарм был сосредоточен внутри. Придётся искать оттуда.

Чародей недовольно посмотрел на мальчика, сожалея, что не может держать его на телепатической связи, чтобы он перестал задавать вопросы и подумал о том, что только что узнал.

— Ты же вместе со мной вспоминал Тёмный Берег, — сказал Кавал. — Ты знаешь, что я выбрал Рииса для помощи в трудной работе. Я не выбирал слабого.

— А как же змеедемоны?

— Для него они фантомы, — объяснил чародей, возвращаясь в центр выжженного круга. — Он — обитатель Тёмного Берега, где змеедемоны — только психические явления, а не физические сущности. Он для них неуязвим.

Поч в возбуждении вскочил на ноги:

— Тогда надо узнать, жив ли он!

— Именно, молодой хозяин. — Кавал сел, опустив лицо, скрывшееся за завесой белых волос и седой бороды. — Теперь, если ты помолчишь немного, мой господин, я поищу его Глазом Чарма. Только, видишь ли, Чарм у меня ослабел. Я истощился в трансе. Мне понадобится время. Не выйдешь ли ты из круга и не посмотришь ли оттуда?

— Конечно, — согласился Поч и быстро шагнул за периметр. — Начинай сейчас же.

В отличие от того гордого и сильного чародея, который вёл его сюда Чармом, Кавал казался поникшим и даже лишённым сознания, когда входил в транс. Будто мёртвый. Но Поч знал, что это не так, и взволнованно расхаживал среди камней, высматривая гадюк, которые прятались среди разбитых булыжников мостовой и обломков стен.

Из-за поваленной каменной глыбы выплыл змеедемон. Он залетел к Ткани Небес в поисках беглецов из лагеря и услышал издалека шорох нервных шагов Поча по каменной крошке.

В тишине, пронизанной лишь шумом дождевых капель и приглушённым чириканьем птиц, он плыл, высматривая добычу. Старая человеческая развалина в круге казалась мёртвой. Вокруг неё не колебалось тело света, ни одна струйка тепла не поднималась в утренний холод от неподвижного тела.

Мальчика он узнал из роевой памяти — Поч, тот самый

CJ подросток, чья сестра Джиоти изувечила Ис-о и Сс-о. Воспоминание заставило демона насторожиться: что, если маркграфиня тоже здесь? Только покружив над развалинами и убедившись, что никто поблизости не прячется, он спикировал, чтобы схватить мальчишку.

Крик вырвался у Поча при сосущем зловещем звуке нападения змеедемона. Он не видел чудовища, пока крючья щупалец не схватили его и не поволокли прочь. Потом его подтащило к клыкастым мордам на груди демона.

Пасти вцепились в его тело, омерзительные челюсти, щёлкающие в сантиметрах от его глаз, скалились от радости при его истошных криках. Хохот обдал его хищным дыханием, и тут пасть вцепилась ему в лицо.

Отчаянные крики Поча выдернули Кавала из транса и рассыпали Чарм священной пылью, прогоняя тени. Он вскочил на ноги в вихре света.

Мальчика не было.

Кавал увидел его в разбитом куполе храма, извивающегося в когтях змеедемона. Угреподобное тело монстра скользнуло в дыру купола и стало быстро удаляться, набирая высоту.

Испустив дикий крик, чародей лишился чувств. Безумие накатило на него, обрушившись пустотой. Самоцветы дождевых капель рядом с глазами Кавала казались полированными кристаллами провидения — и будущее, которое он провидел в них, было пусто. Они отражали только его увеличенный глаз и разбитое убранство Ткани Небес. И эти развалины были пусты, если не считать его самого.

Он ощутил полную беспомощность перед обрушившимся проклятием. Он не хотел шевелиться. Пришло время лечь здесь и умереть. Зло, которое он выпустил на Ирт, сломало его самого.

Глухая дробь раздалась из глубины его сердца. Она гудела, как тот барабан, которым ведьмы вызывали божественное присутствие. Кавал вздрогнул, оторвал взгляд от ближайших капель дождя и посмотрел на окружающие каменные обломки, наполовину засыпанные землёй.

Из дождевого тумана поднялись три монолитные тени. Три слепых бога.

Кавал заморгал.

Боги не исчезли. Шерстистые, как дым, они наклонились вперёд, включая его в свою уверенную неизбежность.

Джиоти успокоила своих спутников гипнотизирующей песней, которую узнала в детстве от отца. Затихла вся поляна. Даже ящерицы перестали метаться, и, когда Джиоти допела песню, Тиви спала на руках у Бульдога.

Маркграфиня протянула руку и осторожно взяла из рук Тиви меч. Спящая пошевелилась и что-то пробормотала.

— Иногда она выходит из тела, — сообщил Бульдог. — Я думаю, она научилась этому от Старой Совы — то есть от леди Рики. — Звериные черты его лица напряглись. — Её схватили змеедемоны — унесли прямо с берега.

Джиоти вложила меч в ножны и пристегнула перевязь.

— Мой брат где-то там. Я хочу его найти раньше, чем змеедемоны. И потому я направляюсь к Ткани Небес. Одна сивилла мне сказала, что там чародей Кавал. Может быть, он поможет мне найти Поча.

— Нам нельзя долго здесь оставаться, — предупредил Бульдог. — Мы должны покинуть Рифовые Острова, пока змеедемоны не стали прочёсывать их как следует.

— Демоны могут появиться в любую минуту — а могут и через много дней, — ответила Джиоти. — Но Тиви ещё не готова идти. Вам обоим нужен отдых.

Бульдог кивнул и откинулся на ложе из мха.

— Утро — отличное время для сна. Иди с ней, Котяра. Найдите чародея, о котором говорила сивилла, и приведите сюда, если сможете.

Котяра кивнул и оставил другу ружьё. Без него он двигался легче и шёл дозором по болотам впереди Джиоти. Лёгкой тенью скользил он среди трясин, время от времени останавливаясь и проверяя, идёт ли Джиоти за ним. Выглядывая из-за стволов, он смотрел, нет ли впереди опасности, и легче находил коралловые мосты между островами. Ещё до полудня они вышли к Ткани Небес.

Джиоти мечом Таран ощутила присутствие Кавала в руинах, и золотое лезвие повело их к разрушенной башне. Котяра проворно перелез через поваленные каменные глыбы и спустился в глубокий колодец, где на дне в клочьях тумана играл дневной свет. Там ничком лежал на земле старик с разметавшейся бородой, одним глазом глядя на землю.

Котяра перевернул старика на спину и ощутил в нём биение жизни. Пульс едва прощупывался, дыхание было слабым и редким. Старик глядел слепыми глазами вверх, пока не подошла Джиоти и не положила на измождённое тело меч Таран.

— Он был мастером оружия у моего отца, — тихо сказала Джиоти. — Но как он постарел!

Кавал сел, потрясённый, но в сознании. В глубине его души три слепых бога продолжали свой совет, но он их уже не слышал. Благодать Чарма заглушила их обновлённой силой сердцебиения. Но он отлично помнил их общую цель, и сейчас остановил взгляд на веснушчатой женщине с широкими скулами лорда Кеона.

— Маркграфиня… — Истощённый скелет попытался встать.

— Возьми этот меч, Кавал, — подтолкнула к нему оружие Джиоти.

Кавал принял полный Чарма меч и прижался к нему лбом. Втягивая Чарм прямо в мозг, он очистился от безумия, которое владело им всего несколько минут назад. Чёрные переливы уныния просветлели до серой прозрачности, очень похожей на вуали ведьм. Он увидел сквозь них дрожащие глубины собственной души. Там стояли три монолитные тени, три глыбы стихийной тьмы, которая не хотела уходить.

— Я должен сразу тебе сказать, — прохрипел он и прижал меч к горлу, чтобы укрепить голос. — Поч схвачен. Змеедемоном. Только что. Его не убили на месте. Приходится думать, что его отнесли во Дворец Мерзостей — к Врэту.

Джиоти, не имея Чарма, чтобы смягчить удар, качнулась на подкосившихся ногах. Она рухнула рядом с Кавалом на колени, глядя на него напряжённым взором.

— Что мы можем сделать?

— Не мы. — Он протянул руку Котяре, чтобы тот помог ему встать, и схватился за протянутую мохнатую лапу. — Он. Он может убить Врэта.

Котяра с удивлением смотрел в безумное лицо чародея.

— Ты помнишь меня, Риис? — Кавал коснулся мечом головы Котяры. — Помнишь ли ты Лару?

Едва услышав это имя, Котяра провалился в транс, и чародей подхватил его падающее тело. Держа обмякшего Кота одной рукой, другой рукой Кавал содрал с него кожу из света, которая была его формой в этом мире более пятисот дней.

Кожа из света разорвалась на туманные клочки, и на землю рухнул без сознания молодой мужчина со светлыми волосами и бело-розовой кожей. Он перекатился на спину, и его лицо задёргалось в тревожном сне.

— Он так молод, — прошептала Джиоти. — Ему не больше десяти тысяч дней.

— Я много лет работал с ним, — задумчиво вспомнил Кавал. — Но это было в лаборатории на Тёмном Берегу, где годы — как дни.

— Что с ним случилось?

— Он вспоминает. Гляди. — Кавал провёл мечом над распростёртым телом, и дым Чарма соткался в образы.

Они видели, как Риис карабкается по Лестнице Ветра из бездны тьмы. Он возник в ясном воздухе среди блестящих сфер Неморы и Хеллгейта. Звезды заострили свои лучи, и Лара звала его.

Тёмная мелодия тени её души шептала из вечности, наполненной излучением Извечной Звезды. И глупец с Тёмного Берега карабкался к ней.

Между Бездной и Извечной Звездой лежит Ирт. Риис так сильно столкнулся с этим миром, что упал без памяти. Его Чарм и тело из холодной материи спасли его от немедленного уничтожения, и он выжил, чтобы очнуться, ничего не помня, на диком планетарном берегу своего странствия.

Из солнца ему пела тень Лары. Только это не было то солнце, которое опалило наковальни скал и лица солончаков. Это было собранное в ком лицо Бога. Это было молчание, которое слушает. Это было всё, что предсказал ему Кавал: шлюз потока вечности, горячий огонь времени, разливающийся по пустоте, и миры создания, катящиеся в его пылающий закат глубиной в миллиарды лет.

И пела тень Лары.

Ровно и без усилий её тёмная песнь охладила его. Сначала он не мог найти Лару, хотя тень её души покрыла все вокруг. Пока он не глянул вверх, он не видел, что её песнь сходит к нему из первого солнца. Она плыла в Извечную Звезду, ослепительно сияя над ним, навсегда и бесконечно оставаясь вне его досягаемости.

Риис заметался в горячечном горе. Он бежал сквозь проклятые земли, желая подняться вверх и лететь к ней. Он бежал, пока не кончились силы. Тогда он упал и стал умирать на этой странной планете.

В своём безумии он завернулся в кожу из света, чтобы спасти себя, идти дальше и найти свой путь к Началу и к Ларе. Он защитил покрытые волдырями голову и плечи голубым мехом. В тотемическом стиле лесов тех мест, где учил его Кавал, он последнюю свою магию извёл на то, чтобы придать себе кошачьи очертания, усилив человеческие возможности звериной мощью.

И поскольку он — обезумевший, отчаянно желающий выжить — извёл всю свою магию на создание новой сущности, он вложил в это всё, что у него было, в том числе силу своей памяти.

Дым Чарма Кавала поднялся и отлетел, и Джиоти обменялась с чародеем встревоженным взглядом.

— Он даже без меток зверя выглядит опасным, — сказала Джиоти, нервно глядя на гибкие, атлетические контуры юноши, сдержанно, но явственно отмеченного ритуальными шрамами и магическими татуировками на точках силы. — Он нам станет помогать, когда очнётся?

— Нет, Джиоти, — спокойно поглядел на неё Кавал. — Это мы должны будем ему помочь.

6. ЗВЕЗДЫ У НАС ПОД НОГАМИ

Риис очнулся без Чарма, полный страшных воспоминаний Тёмного Берега. В колодец дневного света искристо падали капли дождя. Ткань Небес нависала неясными тенями, мелькали стрекозы, высились дождевые нити.

«Ирт!» — понял он с трепетом. Он поднялся к первому миру Творения, к истоку, откуда началась магия.

Он сел, прищурился на старика и веснушчатую женщину, полную красоты Чарма, склонившуюся над ним… — Джиоти, он — в виде Котяры — уже отдал ей своё сердце.

Она глядела на него пламенным взором, желая, чтобы он вспомнил узы судьбы, объединившие их над мечом Таран, объединившие, чтобы найти её брата или погибнуть. На вопрос в её глазах могла ответить только любовь.

На его лбу собрались морщины — он вспоминал свою жизнь в образе Котяры.

Но сейчас он был Риисом. И ещё была Лара.

Лара. Где она?

Он больше не слышал тёмной песни тени её души.

— Чтобы услышать её снова, тебе придётся подняться на Календарь Очей, — пояснил Кавал. Изборождённое морщинами лицо было скрыто дымным светом.

Риис вздрогнул, поняв, что старик и Джиоти слышат его мысли. Его разум плавал в дыме Чарма, отходящем от него. Когда же синий туман рассеялся, исчезла и телепатия. Сразу же пришло твёрдое знание, что эта высохшая мумия в витках мишуры и есть его бывший учитель, гость с магического Ирта, который пришёл на Тёмный Берег очищать алхимическое золото. Он вгляделся в старика, пытаясь увидеть Кавала, которого когда-то знал.

Чародей помог ему, намотав на себя дым Чарма, как кожу из света, показавшую его без бороды, рыжеволосым юношей с повелительным лицом.

— Ты!

— Да, Риис. — Кавал глядел на него со столь презрительной усмешкой и высокомерной надменностью. — Мы снова вместе — после всех этих дней.

Риис нахмурился сильнее:

— Где Лара?

— Мертва, — ответил Кавал, презрительно шевельнув ноздрями. — Ты это знаешь. Ты сам утопил её душу.

— Она деформировалась. — Риис чувствовал, что говорит из самой своей глубины, из глубины своей и прошедшего. — Она бы осталась страдать.

— Разумеется. — Молодой и сильный голос Кавала звучал невозмутимо. — Ты поступил правильно.

— Нет. — Риис уже был не хмур, а мрачен. — Нет. Вот почему я здесь. И ты тоже, я думаю. Мы поступили неправильно, Кавал. Нам не следовало делать её ведьмой.

— Меч Справедливости обоюдоострый, старый мой друг, — напомнил Кавал с надменной улыбкой на красивом бесстрастном лице. — Разве лучше было бы для Лары утонуть в наводнении беспомощным младенцем? Или мы должны были бросить её потом, когда она могла бы погибнуть, выбрав смерть по своему усмотрению?

— Хватит! — Риис прижал руки к глазам.

— Никогда не бывает «хватит»! — крикнул Кавал, его кожа из света рассыпалась туманом. Снова став высохшей оболочкой своей прежней сущности, чародей продолжал дрожащим голосом: — С мёртвыми никогда не бывает «хватит», я тебя этому учил. Ты должен был понимать, что искать нечего. Ты знал, что такое тень смерти. Ты знал, что, если заслушаешься, потеряешь собственную душу. Ты даже пытался напомнить это мне. И ты это помнишь, я знаю. Я там был.

Риис опустил руки и поднял на Кавала печальный взгляд.

— Аара — лишь эхо более высокой любви. — Чародей паучьей рукой показал на Джиоти. — Что ты чувствуешь в сердце своём к этой женщине, к Джиоти, чью жизнь ты вернул, чья душа коснулась твоей? Ведь ты понимаешь? Между вами узы Чарма. Для неё это тоже эхо более высокой любви, за порталом Извечной Звезды.