ДЕНЬ СЛЕДУЮЩИЙ(после обрыва)

Я проснулся. Просто. Ни от чего. Никто не ходил под дверью и не сообщал заунывным голосом: «Пора вставать, господин!» Словом, у всякого события есть свои положительные стороны.

Потолок надо мной, удостоившийся чести быть созерцаемым некоторое количество времени после пробуждения, что-то напоминал. Скорее всего, некий иной знакомый потолок. Вполне могло статься, меня поселили (то бишь Пресветлого поселили) в той же комнате, что и меня. Тьфу! Имелось в виду, что в разные отрезки времени, отстоящие друг от друга на семь сотен лет, мы находились в одном и том же месте. Хотя, конечно, с уверенностью утверждать это я не мог.

…Словом, вставать не хотелось. Потому что это означало прежде всего массу проблем, которые я, скорее всего, не смогу решить. Но и валяться в постели слишком долго не стоило – нетерпеливые и жадные до совещаний господа могли решить, что я загнулся во сне, и ринуться выяснять сию пикантную деталь.

Всегда был стеснительным.

Вот так и получилось, что в результате я все же покинул правительственное ложе и начал одеваться. И если кто-нибудь считает подобное занятие простым и незатейливым, то он жестоко ошибается. До той поры я тоже ошибался. То есть я даже не подозревал, что столкнусь с такими трудностями, ведь очутился в уже одетом теле. А раздеваться всегда проще, нежели облачаться. И, как назло, сам Талигхилл никогда не пользовался услугами многочисленных придворных, поэтому и я вынужден был справляться собственными силами.

Однако кое-как справился. Посмотрел на себя в зеркало: вроде бы нормально. А теперь следует каким-нибудь образом попасть в туалетные комнаты, не выдав при этом своего полного неведения относительно их местонахождения. Повествования как-то ненавязчиво обошли эту сторону жизни Пресветлых. Но я догадывался, что оные комнаты, скорее всего, не слишком сместились с тех (с этих) пор, и поэтому уверенно направил свои стопы по знакомому маршруту.

Угадал!

…Теперь, наверное, следовало возвращаться в комнату, позавтракать и созывать это проклятое совещание. Но… Но – правитель я или не правитель?! Торопиться ведь некуда. А мне нужно поразмыслить, поскольку вчера я вместо этого самым безответственным образом заснул.

И я отправился наверх, на колокольню. То ли прошлый раз мне показалось, то ли тело Талигхилла было более тренированным, но сейчас я поднялся туда намного быстрее и без особых затруднений.

Знакомый звонарь со шрамом на губе уже стоял там. Он почтительно поклонился и отошел в сторону.

Вот оно, ущелье Крина семисотлетней давности. Совсем не похоже на нынешнее (современное мне). Во-первых, три лишние башни. Две из них, правда, выглядят удручающе: у Юго-Восточной проломлен бок, и оттуда до сих пор серой кровью сочится струйка дыма; Юго-Западная сильно обгорела и, похоже, немного накренилась, хотя – с чего бы это? Наверное, кажется.

Да и с Северо-Восточной тоже не все в порядке кое-где обвалились, словно гнилые зубья, боевые балконы; она вся в масле и саже – тягостное зрелище. Думаю, и наша башня выглядит не лучше.

Хумины продолжают обстрел из баллист и катапульты, причем сегодня последняя направлена на нас. Ну и, разумеется, луки и арбалеты, без них не обойтись. Хорошо хоть, что стрелы не долетают до колокольни.

Я прислонился к парапету бойницы и размышлял, как же себя повести на этом проклятом совете. Не созывать его нельзя, созывать – тоже. Иначе они поймут, что я – не я. Вернее, как раз я.

Единственный выход, который казался мне приемлемым, – дать возможность выговориться остальным. Пускай Тэсса, Кэн, Лумвэй, Тиелиг и прочие предлагают, что делать, жалуются на горькую судьбину и вообще – творят что хотят. А я выберу самое разумное предложение и приму его.

«Дипломатия»!

И будем считать, что все же ход истории не изменился. Следовательно, Талигхилл не умрет в ближайшее время.

Шальная стрела достигла-таки бойницы, но была уже на излете и лишь зло ткнулась в камень, после чего упала обратно. Я посмотрел на свою руку, рядом с которой только что находилась смерть, и медленно вытер вспотевший лоб.

Созывать власть имущих не пришлось. Когда я спускался с лестницы, навстречу вышел Хранитель Лумвэй и сказал, что он, конечно, жутко извиняется и все такое, но последние события, по его мнению, требуют пересмотра некоторых планов. И не соблаговолю ли я…

Я сказал, что соблаговолю. Более того, немедленно. И вообще, прошу извинить, что заставил ждать.

Самодуром быть хорошо, но лишь до определенного предела. Перешагнув черту, рискуешь лишиться жизни.

В результате вышло все так, как я и предполагал. Собравшись в Большом зале, заперев все двери и рассевшись по местам, господа заседатели принялись обсуждать. Я время от времени вставлял пару-тройку слов, в зависимости от ситуации. И – внимательно слушал.

Ну что же, как и следовало ожидать, случившееся решили выдать за неудачный маневр. Люди все равно станут подозревать, что на самом деле было несколько иначе, но спорить не рискнут и докапываться до истины – тоже. Не то сейчас положение, чтобы заниматься правдоискательством.

Более важным представлялся вопрос о том, что делать дальше. Как я и ожидал, никто не смог предложить ничего конкретного. В том числе и Пресветлый Талигхилл. Ситуация сложилась и впрямь дурацкая. Если бы я сообразил тогда в коридоре и послал людей в атаку, то, возможно, сейчас кампания была бы уже выиграна. Никто из присутствующих внимание на этом не акцентировал, но думали так многие. Теперь же мы заперты в башне, и заперты капитально. Все выходы перекрыты, и остается лишь уповать на Богов. В которых, кстати сказать, ни я, ни прежний обладатель сего тела не верили.

Короче говоря, пообсуждали-пообсуждали, но ничего конкретного не решили. Ну, еще уменьшить порции, конечно, можно, да только что с того? Кэн предложил забить лошадей. Я категорически воспротивился, считая их неприкосновенным запасом. Сена все равно пока хватает, в отличие от продуктов для людей. Так что пускай живут (лошади).

Масла в огонь подлили звонари. У них был разговор с Северо-Восточной, и там положение еще хуже.

Расходились в молчании. Я постарался отвязаться от ненужных собеседников и заперся у себя в комнате. Делать было нечего. Разве что написать завещание и всунуть в какой-нибудь тайник – авось кто-нибудь найдет через семьсот лет да передаст господину Нулкэру, тем самым спасая его от дурацкой смерти в древнем Ашэдгуне.

От подобных мыслей голова разболелась. Я размышлял, имеются ли здесь средства против головной боли (кроме совсем уж кардинальных, типа виселицы). Невесело улыбнулся этой простоватой шутке. В это время в дверь настырно постучали. Я сделал попытку проигнорировать, но по ту сторону знали, что я здесь. Пришлось открывать.

– Пресветлый, думаю, нам следует серьезно поговорить, – с порога заявил господин Тиелиг. Он вошел и плотно прикрыл за собою дверь. – С вами что-то произошло в коридоре, ведь так?

Я развел руками:

– Верно. Да вы и сами прекрасно знаете. В давке упал с лошади, потерял сознание.

– Вы никогда раньше не теряли сознания, – обвиняющим тоном заявил жрец.

– Ну, все когда-нибудь бывает впервые, – рассеянно ответил я. – А что?

– Послушайте…

И в этот момент окружающее на секунду погрузилось во тьму. Мигнуло. Вздрогнуло. И вернулось в прежнее состояние.

Почти вернулось. Внутри, в моем сознании, что-то тяжело и сонно заворочалось. Я сглотнул; во рту пересохло, в горло впилась тысяча мелких острых коготков.

Тиелиг внимательно следил за моим лицом.

– Что?.. – начал было он. И осекся. Видимо, я сейчас в большей степени походил на самого себя – даже обладая внешностью Талигхилла.

Мертвые Боги древнего Ашэдгуна! Во мне просыпался Пре-светлый! Медленно и неотвратимо он вставал рядом, вставал в полный рост, удивленно оглядываясь и силясь разобраться в происходящем. Я не знал, где он был до сих пор, но догадывался, что не хочу ни отправляться туда, ни оставаться здесь, вместе с ним.

И я вступил в борьбу с сознанием Талигхилла, вступил почти инстинктивно – так утопающий хватается за все, до чего успевает дотянуться. Даже если это «все» – пасть аллигатора.

Наше тело, оставшееся без надзора, начало заваливаться на бок; упало, больно стукнувшись затылком об пол. Перед глазами возникли и стали расплываться оранжево-фиолетовые круги.

И в это время ниоткуда прозвучал голос. Он проникал прямо в мозг, оставляя без внимания обычный способ общения, основанный на колебаниях воздуха и всей подобной чуши.

– ТАЛИГХИЛЛ! Я ОБРАЩАЮСЬ К ТЕБЕ, ПРЕСВЕТЛЫЙ ПРАВИТЕЛЬ, НАСЛЕДНИК ДИНАСТИИ ХРЕГАНА! Я ОБРАЩАЮСЬ К ТЕБЕ! ВНЕМЛИ!

Мой соперник непостижимым образом отозвался, давая знак, что понял и внимает.

Голос продолжал вещать:

– ЗНАЙ, О ПРАВИТЕЛЬ, ЧТО В ТВОИХ РУКАХ СЕЙЧАС НАХОДИТСЯ СУДЬБА ВСЕЙ ДИНАСТИИ, ВСЕГО АШЭДГУНА! ТЫ ОТВЕРНУЛСЯ ОТ БОГОВ, КОТОРЫЕ ОСНОВАЛИ ПРЕСВЕТЛУЮ. И ПОТОМУ НЕМИНУЕМОЕ ПОРАЖЕНИЕ ГРОЗИТ ТЕБЕ, ЕСЛИ ТЫ ОТРЕЧЕШЬСЯ ОТ НИХ ОКОНЧАТЕЛЬНО. Я ОТКРОЮ ТЕБЕ ВЕЛИКУЮ ТАЙНУ…

Но здесь вмешался Тиелиг. Я по-прежнему не мог ничего видеть – ничего, кроме кругов, – но слышал его очень хорошо. Жрец Ув-Дайгрэйса говорил громко и властно, и, хотя делал он это как все обычные люди, впечатления сие не портило, даже наоборот.

– Не нужно более тайн! – изрек он, и голос замолчал. – Не нужно тайн! Ты сам в глубине души знаешь это. Пускай все идет как идет! Ты не в силах изменить историю. Смирись, как сделал это я.

– НЕ МОГУ! – возразил голос. – НЕТ БОЛЬШЕ СИЛ, НЕВОЗМОЖНО И ДАЛЬШЕ ТЕРПЕТЬ…

– Смирись, – устало повторил Тиелиг. – Я же смирился.

– НО ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ…

– Теперь – знаю. И все же принимаю участь как должное. Отступись, как отступаюсь сейчас я.

И на сей раз голос промолчал, но я почему-то знал, что он внял словам Тиелига. Потом узкая мозолистая ладонь мягко легла мне на глаза и несильно нажала.

Я провалился.

ОБРЫВ

Я очнулся на кровати, мягкой и удобной. В той же самой комнате, где был последний раз, когда помнил себя. Только семьсот лет спустя. Несложно понять такое, когда у тебя над головой висит электрический светильник, правда?

Ну что же, все, что ни случается, – к лучшему. Боюсь только, господину Мугиду придется отменить пару сеансов, чтобы полностью удовлетворить мое любопытство. А я буду настаивать.

Никто покамест не являлся, чтобы справиться о моем драгоценном здоровье. Однако кто-то явно позаботился о нем: я был укрыт одеялом и… хм… избавлен от одежды. Кроме того, на затылке обнаружился компресс, под которым занудно ныла шишка И все равно я с наслаждением потянулся, ощущая себя наконец-то в собственном теле. «Иногда стоит пережить потерю, чтобы ощутить себя счастливым впоследствии, когда обретешь утраченное», – изрек Исуур. Воистину так!

Конечно, я не собирался валяться в постели остаток своей жизни. Поднявшись и отыскав-таки одежду, я привел себя в более-менее человеческий вид и задался вопросами. Вопрос первый, наверное, был банальнейшим из возможных: где все? Вместо того чтобы толпиться у дверей в комнату больного и переживать о его здоровье, господа внимающие, похоже, предаются разнообразным утехам. Хорошо еще, не участвуют в очередном сеансе!

Вопрос второй звучал нелепо и мелочно, если не знать некоторых подробностей. Он сводился к нервному восклицанию: где моя сумка?!

Я заглянул в тумбочку, но там лежала лишь книга, переданная мне Чрагэном, и ее перевод. Да, еще «Феномен». Странно, что «академик» не забрал ни того ни другого, ну да это сейчас не самое главное. Где сумка?!

Стук в дверь прервал мои размышления Я тихонько прикрыл дверцу тумбочки и громко произнес:

– Да-да, входите.

Дверь скрипнула, в образовавшуюся щель просунулась голова слуги:

– С вами все в порядке, господин? Я растерянно кивнул:

– К-кажется. Э-э, любезный, не подскажете ли мне…

Дверь захлопнулась.

Итъ! Куда это он? У меня что, голос изменился за эти… за прошедшее время?

Ну ладно, если гора не идет к Исууру, Исуур пойдет к горе.

Я отыскал обувь и вышел в коридор, намереваясь раз и навсегда разобраться со всеми этими недомолвками. Где это видано, чтобы слуги бегали от клиентов?!

Однако, как выяснилось, слуга бегал не от клиента – он бегал за хозяином. Сопровождаемый господином Мугидом, сей молодой человек возвращался, и вот – обнаружил меня в коридоре, на полпути к лестнице.

Взгляд, которым слуга одарил вначале меня, а потом – повествователя, был спокоен и невозмутим, как взгляд столетней черепахи.

– Вот он, господин

– Я вижу, – отозвался старик. – Ну-с, так что же с вами случилось, Пресветлый? Почему вы нарушили слово правителя и покинули комнату?

Последние два предложения он произнес на древнеашэдгунском. С растерянностью я понял, что и слуга со мной говорил на том же языке. Однако к Мугиду он обращался на современном.

– Послушайте, господин Мугид, – я не поддержал этой инициативы по общению на мертвых языках, – давайте-ка перестанем валять дурака и объяснимся. Вернее, вы станете объяснять, а я – слушать.

Старик гневно посмотрел на слугу, потом с интересом – на меня.

– Кто вы? – задал он самый дурацкий вопрос из всех возможных. Нет, пожалуй, более дурацким был следующий: – Вы знаете современный язык?

– Да! – Я сделал пару шагов и очутился рядом с повествователем. – Да! демоны вас съешь! Я говорю на современном языке всю свою жизнь! И совершенно не обязательно называть меня Пресветлым! Я не поддамся, понятно? Вы не сделаете из меня душевнобольного, уважаемый господин Мугид! А теперь извольте объяснить, что за балаган вы здесь устроили.

Старик только укоризненно покачал головой.

– Успокойтесь, господин Нулкэр, – попросил он. – Я все объясню. Но думаю, прежде вам придется кое о чем рассказать.

Неужели он нашел сумку? Но ведь никем не возбраняется…

– Как и зачем вы попали в коридор? – спросил он. – И почему, даже если решились на этот шаг, вы не поставили в известность ни одну живую душу в гостинице? Госпожа Карна вся изнервничалась, пока мы вас нашли, да и остальным тоже было небезразлично. Скажите, Нулкэр, у вас есть чувство ответственности перед теми людьми, с которыми вы изволите находиться? Вас ведь могло убить там, в коридоре, – случайный обвал, дыра в полу – что угодно. И тогда мне пришлось бы заплатить огромный штраф да к тому же, возможно, закрыть гостиницу. Это вас не обеспокоило?

Я кашлянул.

– Да, господин Нулкэр, вы повели себя не лучшим образом. Хорошо хоть, что мы разыскали ваше тело. А если бы не удалось? Что тогда?

– Успокойтесь, Мугид, – произнес господин Чрагэн, присоединяясь к нашей честной компании. – Успокойтесь, прошу вас. Думаю, в сложившейся ситуации лучшим выходом будет собраться и объясниться – каждому, и вам, и господину Нул-кэру. Чтобы раз и навсегда покончить с этой неловкой ситуацией.

За спиной у «академика» маячили остальные внимающие. Кивками и одобрительными возгласами они дали понять, что присоединяются к предложению Чрагэна.

– Ну что же… – задумчиво произнес Мугид. – Ну что же… извольте, господа. Но прежде, чем начать говорить, позвольте провести еще один сеанс. – Он вскинул руки, предупреждая возможные протесты. – Это позволит вам лучше понять, что к чему, а меня избавит от необходимости долго и занудно объяснять простые истины. Ну так что же?

Остальные выразили согласие, но я покачал головой:

– Невозможно. Прошлый раз я оказался слишком близко к той войне, если вы понимаете, о чем я говорю. Не хотелось бы повторять сей печальный опыт. Скажу откровенно: быть в шкуре Талигхилла мне не понравилось.

– Я обещаю вам, что ничего подобного более не произойдет, – веско произнес Мугид.

Не дожидаясь моего формального согласия (в душе я уже смирился с необходимостью еще одного повествования; к тому же последние слова старика непонятным образом вселили в меня уверенность в его правдивости), Мугид кивнул:

– Ну что же, вот и хорошо. Значит, через час начнем. Извольте не опаздывать.

Он ушел, а я не знал, что и делать: плакать, смеяться, сквернословить или же пойти и как следует поесть? Я выбрал последнее, тем более что в мои ближайшие планы входило изловить одного из внимающих и «раскрутить» его на рассказ о случившемся. Вернее, о том, что он видел и знал.

– Данкэн, вы не хотите пообедать? Журналист удивленно посмотрел на меня:

– Признаться, не очень. Примерно полчаса назад я позавтракал и…

– Вот и хорошо. Тогда я буду есть, а вы будете рассказывать. Пойдем.

– Где Карна? – спросил я, пока мы спускались на второй этаж.

Данкэн пожал плечами:

– Наверное, у себя. Знаете, она очень расстроилась из-за вашей пропажи и… и того, что вы делали, когда нашлись.

Я опустился в кресло и стал накладывать себе в тарелку все, до чего был способен дотянуться. Блюда, оставшиеся вне сферы моего влияния, приходилось пододвигать Данкэну, чем он и занимался, не прерывая рассказа.

– Ну что… в первый день, когда вы не пришли к завтраку, все решили, что это очередная блажь… хм, то есть я имею в виду, что при вашем весьма эмоциональном поведении неявка к завтраку – нечто воспринимаемое всеми как само собой разумеющееся. Проспал человек Или просто нет аппетита. В конце концов, личное дело каждого. Да и прецеденты были. Очкарик, например. Или Карна. Да и я, если помните… Что? Разумеется, продолжаю. Ну вот. утром никто беспокоиться не стал. А потом, в повествовательной комнатке господин Мугид заявил, что вы сегодня не будете участвовать в сеансе.

– Как?!

– А вот так. Не будете, и все тут: На сегодня отказались. Сеанс прошел как обычно, мы поужинали (естественно, лишенные вашего общества) и отправились в постели.

– А Карна?

– И Карна. Хотя я, конечно, не проверял…

– И она молчала?!

– Нет, почему – разговаривала. Но выглядела бледновато.

– Так, хорошо. А после?

Журналист покачал головой и недоверчиво посмотрел на меня:

– Неужели не помните?

– Что я, по-вашему, должен помнить?

– Утром всех нас разбудил громкий и весьма немузыкальный крик. Ваш, между прочим. Вы орали до тех пор, пока не явился Мугид и не спровадил вас к себе… то есть к вам.

– И что же я, как вы выражаетесь, орал?

– Не знаю, – пожал плечами Данкэн. – Что-то на древнеашэдгунском. Я не разобрал.

Теперь понятно, почему слуга и Мугид говорили со мной на мертвом языке. Но неясно, откуда повествователь знал о коридоре. И почему вел себя так спокойно. И… Короче, ничего не ясно!

– Ладно, – устало сказал я. – После повествования разберемся. Да, кстати, Данкэн, это не вы подбрасывали мне записку, в которой советовали быть поосторожнее?

Он внимательно посмотрел на меня:

– Не-ет. А это было до или после известных событий?

– Да, разумеется. – Я пожал плечами. – После-то я и не помню ничего. Только сегодня в себя пришел, между прочим.

– А-а, – протянул журналист. – Понятно… Нет, не подбрасывал. Зря вы, выходит, не прислушались к предупреждению.

– Выходит, что так, – согласился я. – Ну, тут уж ничего не поделаешь.. Да, когда я пришел, у меня с собой не было сумки?

– Не было, – уверенно произнес Данкэн. – По крайней мере, я никакой сумки не видел. А я выскочил на крик, наверное, одним из первых.

– Печально.

– Что, потеряли какую-нибудь ценную вешь?

– Можно и так сказать В этой сумке были все мои вещи. Кроме тех, разумеется, что на мне. Журналист поднял бровь:

– Ого! Надо бы вернуться поискать, как думаете? Я неопределенно махнул рукой:

– Там разберемся. Пойдем лучше в комнату, а то начнут без нас.

– Не начнут, – уверенно заявил Данкэн.

И все-таки мы оставили стол и спустились вниз'.

Все уже собрались. При виде Карны мое сердце дрогнуло и забилось сильнее. Она, похоже, плохо спала последнее время, похудела и выглядела не лучшим образом. Переживала!

Я, как мог тепло, улыбнулся ей и опустился в кресло. Нужно бы поговорить, поговорить всерьез, но сейчас для этого не лучшее место и время. Позже…

ПОВЕСТВОВАНИЕ СЕМНАДЦАТОЕ

– Позже, – кивает и потирает руки седобородый старец – Переходи к главному.

– Я был в городе, – сообщает его собеседник. – Они успевают. Необходимо вмешаться.

– Это говоришь мне ты?! – В голосе старца – подобно удару молота о металл, холодный и высокомерный, – звучит гнев.

– Я был там, – повторяет человек – Я видел. И я знаю, что творится в городе. Он собирается действовать, хотя согласно их же…