Глава 21

Через несколько дней суровая зима начала умирать. В один из вечеров, на закате Гулбан Глас Мак Грики стоял па вершине холма. Южный ветер уже принес первый, неуловимый запах весны.

Он стоял опершись о копье и смотрел, как тающий снег сползал по склонам к морю. Запад краснел закатом. А с востока надвигалась тьма и плыла рыбацкая лодка. Обычная лодка простых смертных, купленная или украденная у какого-нибудь англичанина. В ней сидел человек. Но было что-то странное в нем, и его изорванные одежды были покроя эльфов.

Когда он подплыл и прыгнул на берег, Гулбан узнал его, Ирландские Сиды жили отчужденно от всего Фэри, но когда-то они торговали с Эльфхаймом, и Гулбан помнил как однажды с Имриком приплывал молодой и веселый Скэфлок. Но сейчас он был худым и мрачным, даже более, чем того заслуживало горе его народа.

Скэфлок вошел вверх по холму навстречу вождю, фигура которого чернела под красно-зелено-голубым небом. Подойдя ближе, он узнал Гулбана Гласа, одного из пяти наставников Улстера, и приветствовал его.

Вождь ответил на мрачное приветствие, склонив го лову в золотом шлеме, его длинные темные волосы коснулись его подбородка. Он не смог удержаться и слегка отшатнулся, почувствовав зло завернутой в волчью шкуру ноши, покоящейся на спине Скэфлока.

— Мне сказали ожидать тебя, — сказал он.

Скэфлок устало удивился.

— У Сидов такие длинные уши?

— Нет, — сказал Гулбан, — но они чувствуют, когда что-то, чему суждено случиться, близко. А с чем это еще сейчас может быть связано как не войной эльфов с троллями? Поэтому мы ждали эльфа, который должен прийти со странными известиями. Видимо, это ты и есть.

— Да! — фыркнул Скэфлок. На лице его были глубокие морщины, глаза налиты кровью; он не следил за своими одеждами, как когда то он делал это в Эльфхайме даже в самые тяжелые времена.

— Пойдем, — сказал Гулбан. — Луг Длинной Руки должно быть считает, что это что-то очень важное, поскольку он позвал все Племя Богини Дану, а также господ других народов страны Сид на совет в пещере Круахан. Но ты устал и голоден. Сначала мы пойдем в мой дом.

— Нет, — сказал человек с грубостью не свойственной эльфам. — Я не могу ждать, не устал и не хочу есть. Я должен спешить. Проводи меня на совет.

Вождь пожал плечами. Он свистнул, и две красивые быстрые лошади страны Сид подскакали к ним. Они заржали, пятясь от Скэфлока.

— Им не нравится твоя ноша, — сказал Гулбан.

— Мне тоже, — коротко ответил Скэфлок. Он поймал лошадь за шелковую гриву и запрыгнул в седло. — Быстрее!

Лошади понеслись, почти так же быстро, как скакуны Эльфхайма, пролетая мимо холмов и долин, полей и лесов, прудов и замерзших рек. В сумерках Скэфлок различал мелькающую мимо него страну Сид: всадников в сверкающих латах, со страшными копьями в руках, угловатого лепрехуна, стоящего у входа в свою нору, странное лицо человека с клювом, гигантского, завернувшегося в мантию, с серыми перьями вместо волос. Ветер носил по воздуху легкий туман. Постепенно наступала ночь. Зажглись звезды, яркие, как глаза Фреды… Нет! Скэфлок гнал от себя подобные мысли.

Вскоре всадники достигли Пещеры Круахан. Четверо часовых подняли свои мечи, приветствуя их. Они взяли у них лошадей, и Гулбан ввел Скэфлока в пещеру.

По-морскому зеленый цвет заполнял большую, увешанную коврами, сводчатую пещеру. Ярко сверкающие сталактиты свисали с потолка, их свет отражался от щитов висящих на стенах. Хотя в пещере не было костра, было тепло. Пол был услан камышом. Его хруст под ногами был единственным звуком, который слышал Скэфлок подходи к столу совета.

Вокруг него стояли вожди народов Лупра, низкие, сильные, грубо одетые; Удан Мак Аудайн, король лепрехунов и его танист Бег Мак Бег; Гломар О. Гломрах с могучими мускулистыми руками; вожди Кону Мак Рихид, Гэрку Мак Гайрд, Метр Мак Митнан и Езирт Мак Бег, одетые в шкуры и золото.

Но во главе стола стояло Племя Дану, дети матери земли дану, пришедшие из Тирнан-Ога Золотого на совет в пещере Круахан. Они сидели молча, они были красивы, на них было приятно смотреть, в них чувствовалась необычайная сила. Они были богами Ирландии до того как Патрик принес туда Святого Христа, и хотя они вынуждены были бежать от Креста, они по-прежнему обладали могучими силами и жили в роскоши, как и в прежние давние времена.

Луг Длинной Руки сидел на троне во главе стола, по правую руку от него — воин Агнус Ог, а справа от него — морской король Мананнан Мак Лир. другие представители Племен Богини Дану тоже были здесь: Эохаид Мак Элатан Дагда Мор, Дав Берг Яростный, Кас Коррах, Колл Солнце, Кехт Плуг, Мак Грайна Орех и многие другие не менее достойные; вместе с господами пришли их жены, дети, арфисты и воины. Славное зрелище они представляли собой.

Но не для Скэфлока, которого больше не волновала ни величественность, ни удивление, ни страх. Он подошел к ним с высоко поднятой головой и приветствовал их.

Раздался сильный голос длинной Руки:

— Добро пожаловать, Скэфлок Эльфхаймский, выпей вместе с вождями страны Сидов.

Он сделал знак, чтобы Скэфлок сел в свободное кресло между самим Мананнан и его женой Фаид. Слуга принес золотые кубки с вином Тирнан-Ога, и, когда они его выпили, полилась музыка арф, запели барды.

Крепким и сладким было это вино: оно влилось в Скэфлока подобно огню и развеяло его усталость. Но от этого он стал еще мрачнее.

Ангус Ог, беловолосый воин, спросил

— Как идут дела в Эльфхайме?

— Вы знаете, что плохо, — выпалил Скэфлок. — Эльфы сражаются одни и проиграют — точно так же Тролльхайм по одиночке проглотит остальные народы фэри.

Луг твердо ответил:

— Дети Дану не боятся троллей. Нам, победившим Фоморов, нам, уступившим Сыновьям Миля и все равно ставшим их богами, чего нам бояться? Мы бы с радостью отправились на помощь Эльфхайму…

— Да, с радостью! — Дав Берг ударил кулаком по столу. Его волосы были красными как факел в голубых сумерках пещеры, его крик разбудил спавшее в пещере эхо: — Мы уже сотни лет не воевали по-настоящему! Почему нам не отправиться в Эльфхайм за победами и славой?

— Ты прекрасно знаешь почему, — сказал Эохаид Мак Элатан, Отец Звезд. Он сидел завернувшись в мантию цвета голубых сумерек, и маленькие яркие огоньки мерцали на ней, в его волосах и глазах.

— Это не просто война. Она часть долгой борьбы между старыми богами Юга и их врагами из Вечного Льда; и трудно сказать какой именно стороны следует опасаться. Вступив в эту войну мы рискуем потерять нашу свободу и стать пешками в общей игре за раздел мира.

Скэфлок сжал подлокотники кресла так, что руки его побелели. Его голос немного дрожал:

— Я пришел просить не помощи в войне, как бы она не была необходима. Я хочу попросить у вас корабль.

— А можно узнать зачем? — заговорил Кролл.

Скэфлок быстро рассказал о даре Эзира и добавил:

— Мне удалось выкрасть меч у Эльхфа и узнать при помощи колдовства, что у Сидов я смогу получить корабль, который доставит меня в Етунхайм. Вот за ним я и пришел сюда. — Он склонил голову. — Да, я пришел как нищий. Но если мы победим, вы убедитесь, что эльфы не скупы.

— Я бы хотел увидеть это лезвие, — сказал Манан нан Мак Лир. Он был высоким и сильным, с серебристо-золотыми волосами и белой кожей. Его глаза навивали сон, они были то зелеными, то серыми, то голубыми, голос его был мягок, хотя мог перерасти в рев. Он был богато одет; нож его был украшен золотом, серебром и драгоценными камнями, но на плечах его была огромная кожаная мантия, по которой было видно, что она пережила много дождей, бурь и солнца.

Скэфлок развернул сломанный меч и Сиды, которые могли дотрагиваться до железа, точно так же как и переносить дневной свет, столпились вокруг него. Но они тут же отскочили, почувствовав какое зло было заперто в этом лезвии. Ропот пробежал по их рядам.

Луг поднял голову и тяжело посмотрел на Скэфлока.

— В злом деле ты замешан, — сказал он. — Демон спит в этом мече.

— А чего вы ожидали? — пожал плечами Скэфлок. — Он приносит победу.

— Да, но он приносит также и смерть. Когда ты возьмешь его в свои руки, он станет твоим собственным проклятием и убийцей.

— Ну и что с этого? — Скэфлок снова завернул меч. Меч звякнул, в наступившей тишине этот звон прозвучал очень громко, и было что-то леденящее в этом звоне.

— Я прошу у вас корабль. Я прошу именем дружбы, которая была между Сидами и эльфами, именем вашей доблести, как воинов и именем милосердия как сыновей матери Дану. Вы мне дадите корабль?

Стало еще тише. Наконец Луг сказал:

— Становиться трудно не помочь тебе…

— А почему не помочь? — закричал Дав Берг. Он высоко подбросил свой нож и вновь его поймал. — Почему не собрать войско Сидов и не выступить против вероломного Тролльхайма! Представьте, какое унылое и серое зрелище будет представлять собой Фэри если эльфов раздавят!

— К тому же тролли все равно нападут на нас потом, — добавил Конан.

— Успокойтесь господа, — приказал Луг. Нам нужно все обдумать. — Он выпрямился. — Но так или иначе, ты — наш гость, Скэфлок Приемный Сын Эльфов. Ты сидел за нашим столом и пил наше вино, и мы помним, как нас раньше принимали в Эльфхайме. И мы не можем отказать в таком маленьком одолжении, как корабль. И еще, я, Луг Длинная Рука, и Племена Богини Дану вольны делать что захотят, не спрашивая позволения у Эзира и Етунов.

Тут поднялся шум, сверкнуло поднятое вверх оружие, мечи зазвенели о щиты и барды запели воинственные песни. Среди общего шума Скэфлок услышал спокойный и тихий голос Мананнана; он говорил Скэфлоку:

— Я дам тебе корабль. Величиной он всего с лодку, но он лучший в моем флоте. А поскольку он очень сложен в управлении, а путешествие обещает быть интересным, я поеду с тобой.

Этому Скэфлок обрадовался. Большая команда на корабле привлекала бы много внимания, а морской король был лучшим матросом, которого только можно было желать.

— Я могу поблагодарить тебя на словах, но достойней сделать это клятвой названных братьев. Завтра…

— Не надо так спешить, — улыбнулся Мананнан, и с тревогой посмотрел на Скэфлока. — Сначала мы немного отдохнем и попируем. Я вижу тебе нужно немного развеяться, и к тому же, путешествие в Страну Великанов нельзя предпринимать, не подготовившись к нему хорошо.

Скэфлок ничего не сказал против. Внутри он разозлился. Не развеется он за эти дни. Вино лишь будило память…

Он почувствовал как его легко коснулась чья-то рука. Он повернулся, перед ним была Фанд, жена Мананнана.

Величественной и прекрасной была женщина племени Богини Дану, она была рождена богами, а говорить об их великолепии не нужно. И среди них она выделялась.

Ее шелковые волосы, золотые от солнечного света летних вечеров, стекали волнами из-под ее короны к ногам. Ее одежды сияли оттенками радуги, ее округлые белые руки сверкали драгоценными камнями, но ее красота затемняла любые украшения.

Ее большие фиолетовые глаза смотрели прямо вовнутрь Скэфлока. Ее тихий голос лился музыкой: — А ты бы отправился в Етунхайм один?

— Конечно, госпожа, — сказал Скэфлок.

— Ни один смертный не возвращался живым оттуда, кроме Тьялни и Ресквы, которые путешествовали туда вместе с Тором. Ты или слишком смел или слишком безрассуден.

— Какая разница, где умереть? В Етунхайме или где-нибудь еще?

— А если ты останешься жив… — Она выглядела более огорченной, нежели испуганной. — Если ты останешься жив, ты действительно принесешь оттуда меч и выпустишь его на свободу… зная, что в конце концов он повернется против тебя самого?

Он безразлично покачал головой.

— Я вижу, ты смотришь на смерть как на своего друга, — сказала она тихо. — Странная подруга для такого молодого мужа.

— Зато самая надежная, — сказал он. — Можно быть уверенным, что смерть всегда будет на твоей стороне.

— Я вижу ты обречен, Скэфлок Сын Эльфов, и это меня огорчает. Со времен Ку Кулайна не рождалось у смертных такого человека как ты. И еще печально мне видеть, как веселый, радостный мальчик, которого я помню, вырос в мрачного, черного человека. Червь завелся у тебя в душе, и боль подталкивает тебя к смерти.

Он ничего не ответил, опустил руки и посмотрел на нее.

— Но горе тоже умирает, — сказала она. — Ты можешь его пережить. А я постараюсь защитить тебя, Скэфлок.

— Прекрасно! — проворчал он, не в силах больше сдерживаться. — Ты будешь оберегать своим волшебством мое тело, а она будет молиться о моей душе!

Он повернулся и пошел к винным чашам.

— Печальным будет твое Путешествие, Мананнан, — сказала она мужу.

Морской король пожал плечами.

— Пусть он делает, что хочет. Поездка все равно меня развлечет.

Глава 22

Через три дня Скэфлок стоял на берегу моря и смотрел, как лепрехун выводил корабль Мананнана из грота. Это было небольшое стройное судно. Его серебристый корпус казался слишком хрупким для суровых вод. Мачта была покрыта узорами из слоновой кости, а паруса и снасти были обшиты крашеным шелком. На носу была изящная золотая фигура Фанд.

Она сама пришла их проводить. Никого больше не было на берегу в тумане утра, Племя Богини Дану уже попрощалось с ними. Туман блестел в ее волосах подобно каплям росы, глаза ее сверкали еще ярче, чем прежде.

— Пусть тебе сопутствует удача, — сказала она Мананнану. — Возвращайся скорее на зеленые холмы Эрин и золотые улицы Страны Молодости. Мой взгляд будет направлен отныне только на море, мои уши будут прислушиваться к шуму волн ночью, я буду ждать, когда ты вернешься.

Скэфлок стоял в стороне. Он думал о том, как бы его провожала Фреда.

— Нам пора, — сказал Мананнан. Они подняли паруса. Скэфлок взялся за рулевое колесо, а бог взял аккорд на арфе и запел:

Из моря глубин и небес высоты зову тебя, ветер бессонный. Тебе лишь под силу меня унести туда, где господствуют волны. Подуй с южных гор далекой земли. Прошу тебя, слышишь ли, песней. Неси по равнине морской корабли на север дорогой известной.

Когда зазвучала музыка, подул сильный ветер и корабль рванулся вперед на холодные, зеленые волны, брызгающие солью. Быстрым был корабль Мананнана, как корабли эльфов и вскоре серый берег уже нельзя было отличить от облаков плывущих по горизонту.

— Мне кажется, что просто плыть на север недостаточно, чтобы найти Етунхайм, — сказал Скэфлок.

— Да, — ответил Мананнан. — Для этого требуются определенные заклинания, но больше всего — крепкие руки и сердца.

Он вгляделся вперед. Ветер трепал его волосы, его лицо было и загадочным, и веселым, и холодным, и суровым одновременно.

— В землях людей начинается весна, — сказал он. — Тысячелетия я не видел такой плохой зимы как эта. Етуны сейчас в силе. Мы плывем в вечные льды, в их дом.

Он оглянулся на Скэфлока.

— Давно я не путешествовал на край земли. Или я не король океана? Я не должен был ждать так долго, мне нужно было уйти из этого мира когда Племя Богини Дану были еще богами и были в полной силе. — Он покачал головой. — Даже боги Эзира не возвращались невредимыми из своих редких визитов в Етунхайм. А что касается нас двоих — я не знаю. Я не знаю.

И затем добавил весело:

— Но я плыву, куда хочу! Нет таких вод в девяти Мирах, где не бывал Мананнан Мак Лир!

Скэфлок ничего не сказал, он был погружен в себя.

Корабль слушался рук, как живой. Ветер пел в снастях и радуга светилась над прекрасной фигурой Фанд на носу корабля. Ветер был холодным, но уже восходило солнце. Оно разогнало туман и рассыпало алмазную пыль по волнам. Волны бились о борта и шумели, по голубому небу плыли белые облака. Скэфлок не мог не почувствовать свежести наступающего утра. Он сказал:

Ясным днем холодный ветер парус рвет, волнует море. Если б ты была со мною, жизнь казалась бы прекрасной. Ты — печаль и радость, Фреда!

Мананнан подошел к нему вплотную.

— Такое плавание потребует от воина всех его сил. — сказал он. — Не оставляй ничего на берегу.

Скэфлок гневно ответил:

— Я не звал с собой тех, кто боится смерти.

— Человек, который не хочет жить, не очень опасен для его врагов, — сказал Мананнан. Затем быстро взял свою арфу и запел одну из военных песен Сидов. Странно она звучала среди безбрежного пространства, заполненного волнами, облаками и ветром. Какое-то время Скэфлоку казалось, что он видит огромные войска, приготовившиеся к сражению, солнце сверкает на их шлемах и на стройных лесах копий, взвиваются вверх знамена и трубят рога, и несется по небу ощетинившаяся лезвиями, косящими врагов, колесница.

Они плыли три дня и три ночи. Ветер дул в их спины и корабль летел по волнам, как ласточка по небу. Они питались вяленой рыбой, сыром и сухарями, из морской воды они заклинаниями получали пресную. Они мало говорили, поскольку у Скэфлока не было настроения к разговорам, а Мананнана это устраивало; он не был человеком и мог подолгу молчать, погружаясь в свои мысли. Но они много и тяжело трудились вместе и постепенно их уважение и дружелюбие к друг другу росли, и они пели вместе могущественные песни, которые несли их по волнам к Етунхайму.

Корабль плыл быстро. Они чувствовали как с каждым часом их сближения с сердцем зимы на севере, становилось холоднее и темнее.

Солнце спускалось все ниже, пока не стало бледным диском на горизонте, едва различимом среди бегущих штормовых туч. Холод становился неумолимым, он пробирался сквозь одежду, кожу и кости прямо в душу. Брызги застывали льдом на обшивке корабля, а золотая Фанд на носу корабля покрылась инеем. Дотронуться до металла означало лишиться кожи на пальцах, дыхание застывало льдом на усах.

Все глубже и глубже вторгались они в мир ночи, плывя по мрачным, сверкающим серебряными искрами морям, между призрачных, освещаемых луной гор — айсбергов. Небо было сплошной чернотой с бесчисленным количеством ярко горящих звезд, между которыми носились северные огни, напоминающие Скэфлоку о пламени на кургане. В этой бессмысленной, безжизненной пустыне, был слышен лишь шум ветра да бегущих волн.

Они достигли Етунхайма не так, как приплывают в обычное королевство Мидгарда. Просто они заплыли дальше, чем смогло бы судно обычных смертных, в воды, которые становились все холоднее и безжизненней, пока наконец их путь не стали освещать лишь звезды, луна и дрожащая аврора. Скэфлоку казалось, что это царство лежит не на земле, а в каком-то странном измерении, находящемся на краю всего, где мироздание вновь уходило в дыру, из которой когда-то поднялось. У него было чувство, что море, по которому он плывет — Море Смерти, не связанное никак со всем остальным живым миром. Они потеряли отсчет во времени. Луна и звезды вращались здесь как-то по другому здесь были лишь волны, ветер да ужесточающийся холод — здесь времени не было. Заклятия Мананнана перестали действовать. Подули встречные ветра, против которых любой другой корабль плыть бы не смог. Снег слепил глаза. Из темноты чудовищами появлялись айсберги, и путешественникам с трудом удавалось избежать столкновения с ними.

Но, пожалуй, самым ужасным были туманы — неподвижная, беззвучная, серая пелена, которая падала замерзшими каплями на палубу, пробиралась под одежды и бежала по коже к ногам, пока не начинали стучать зубы, слепила так, что ничего не было видно, на расстоянии вытянутой руки. Передвигаясь на ощупь, все проклиная и дрожа, Скэфлок и Мананнан пытались справиться с погодой колдовством — но тщетно. У них было чувство, что Силы собрались наверху и жадно всматривались в их корабль.

Но наконец они достигли земли. Они увидели ярко горящие звезды, над гигантскими горами и сверкающими зеленым светом ледниками. Волны бились об утесы, за которыми простиралась эта земля, огромный, безжизненный мир скал, льда и ветра, ревущего над древним снегом.

Мананнан покачал головой.

— Перед нами Етунхайм. Утгард, возле которого, ты говорил, живет этот великан, лежит, я думаю, на востоке отсюда.

— Как скажешь, — пробормотал Скэфлок. Он уже давно не ориентировался в пространстве. Ни один эльф не знал ничего об этой земле, кроме страшных слухов.

Он больше не чувствовал усталости. Он шел вперед подобно кораблю со сломанным рулем, который плыл лишь потому, что больше делать ничего не оставалось, и никого не интересовало, утонет он или нет.