Команчи - Аромат роз

Например, он не сомневался, что лед привозили лишь раз в неделю, и даже летом она могла позволить купить себе всего два куска, а их никогда не хватало. Она делала вид, что терпеть не может Ноузи, но почесывала у него за ушами всякий раз, как он попадался ей на пути, и позволяла ему носиться по всему дому. Она обожала читать, и предавалась этому занятию при каждой возможности, ночь за ночью перелистывая одни и те же газеты и журналы. Видел ли он, как она ласкает собаку? Читала ли она, сидя у его постели? Зак не знал. Но был уверен, что все эти сведения о Кэйт, неизвестно откуда взявшиеся, хранятся в его памяти. Если она была огорчена или расстроена, то издавала неопределенный тихий гортанный звук и шептала: «Ах, мамочка», словно украдкой. Казалось, она не хотела, чтобы кто-нибудь ее слышал. Где-то в доме у нее постоянно было под рукой перловское мыло. Скорее всего, рядом с кухонным рукомойником. И она так часто мыла руки, что его резкий, но приятный запах всегда исходил от ее кожи. Она ненавидела дождь, любила цветы и экономила каждый грош, чтобы сшить Миранде школьное платье. Ее гроши… Их было до обидного мало, и она складывала их в баночку, которую они с Мирандой называли копилкой. Кэйт пользовалась этими монетками, чтобы научить Миранду считать. По вечерам их голоса разносились по всему дому. Они считали от одного до двадцати до тех пор, пока Миранда не начинала отвечать правильно.

«Почти» было одним из любимых слов Кэйт, когда дело касалось ее дочери. Миранда почти умела писать свое имя. Она почти заправляла за собой постель. Она пила молоко, почти не проливая на подбородок. Кэйт была одной из тех редких матерей, которые не замечают недостатков своих детей и преувеличивают их успехи.

Да, он много знал. Вот и сейчас он знал, что она стоит в ногах его кровати в сером или черном платье. Ее огромные карие глаза смотрят настороженно. Когда он поднимет ресницы, ее щеки слегка зарумянятся, а руки начнут теребить фартук, серый или белый, потому что у нее их только два.

Он медленно открыл глаза. Она была здесь. Как только их взгляды встретились, она тотчас затеребила белый фартук и ее щеки нежно порозовели. Он перевел взгляд на правый уголок ее нижней губы, ища тоненькую полоску. Она была почти незаметна, но он уже видел ее. Другая, почти такая же, была на виске. Но колечки волос, выбивавшиеся из ее строгой прически, обычно закрывали ее.

Сегодня на ней была черная блузка, видавшая лучшие дни. Складки на блузке и расклешенная юбка скрывали ее стройную фигуру с соблазнительными округлостями.

— Как вы себя чувствуете?

«Как в аду». Но он не осмелился сказать этого, боясь, что она побежит к своему перловскому мылу.

— Ничего, гораздо лучше, чем раньше.

— Рада это слышать.

Заметив, что мнет фартук, она прижала руки к юбке, пытаясь унять дрожащие пальцы. Заку хотелось уверить ее, что он не кусается. Но она казалась такой прелестной, что он воздержался от этой шутки. Как было бы приятно откусить от нее кусочек. Сейчас, конечно, он не представляет для нее опасности. Но это только сейчас. От его пристального взгляда румянец на ее щеках стал ярче, и она подняла руку. Он следил за нервными движениями ее тонких пальцев, перебирающих пуговицы на блузке. Когда она добралась до пуговиц на груди, он отвел взгляд и попытался сосредоточиться на чем-нибудь другом: смотрел на стул, на стены, на потолок. Наконец, вновь взглянув на нее, он заметил, что ее щеки побагровели. Ему захотелось дать себе хорошенькую затрещину.

Ну скажи же что-нибудь, идиот! Зак тщетно пытался хоть что-то придумать. При такой хрупкости у нее просто замечательная грудь! Как раз такая помещается в ладони мужчины. Но этого он не мог произнести вслух.

— В-вы голодны? — спросила она.

Зак положил руку на живот и удивленно посмотрел на нее. Он так потерял в весе, что пупок почти прилип к позвоночнику.

— Иисус Христос!

Эти слова заставили Кэйт зажмуриться, а Зака покраснеть.

— Извините, — пробормотал он. Она посмотрела на него.

— На будущее, пока вы остаетесь в этом доме, постарайтесь не упоминать имя Господа всуе. В доме ребенок.

Почему-то, хотя Зак не мог бы этого обосновать, ему всегда казалось, что это выражение вполне невинно. Кэйт, очевидно, придерживалась иного мнения.

— Простите, — повторил он, — но я вдруг обнаружил, что от меня остались кожа да кости.

Кэйт так не казалось. Ее взгляд задержался на его широкой груди, покрытой темными волосами, затем перешел на мышцы его обнаженных рук. Так или иначе, худоба еще рельефнее обозначила сильные линии его тела.

Она увидела, что он закрыл глаза. Похоже, он очень устал. На щеках залегли глубокие складки.

— Нужно много времени, чтобы вы обрели былую силу. Но вы обретете ее. — Встревоженная его слабостью, она подошла поближе и пощупала его лоб. Вопреки здравому смыслу, она почувствовала что-то вроде облегчения, убедившись, что лоб пылает. Хотя Зак и выглядит сильным, он все еще очень болен, и ему нужен постоянный уход.

— У вас опять жар. На всякий случай я дам вам «Аконитум напеллюс».

Зак услышал, как ложка звякнула о горлышко бутылки, затем ощутил прикосновение к губам холодного металла. Доверившись ей, он разжал губы, и самое мерзкое лекарство из всех, какие он пробовал, наполнило его рот. Пытаясь проглотить его, он закашлялся и чуть не задохнулся. Обжигающая жидкость забурлила внутри. Он приподнялся на локте, задыхаясь и кашляя, вытирая полившиеся из глаз слезы. Едва переведя дух, он заорал:

— А-а-а, суки! Что вы делаете, вы хотите убить меня?

— Я хочу помочь вам, — сказала она, вытирая его лицо полотенцем.

Зак схватил полотенце и поднес его к губам.

— Предупреждайте человека, прежде чем совать ему в рот такое дерьмо! Я так поперхнулся, что чуть не умер!

Она издала тихий гортанный звук, так хорошо ему знакомый.

— Мистер Мак-Говерн! Ложка горького лекарства не оправдывает употребление слов, подобных этим. Стыдитесь!

Зак смотрел в ее расширившиеся карие глаза и пытался понять, что он такое сказал. Прежде чем он извинился, она швырнула бутылку и ложку на стол и вылетела из комнаты. В изнеможении откинувшись на подушку, Зак думал, не помчалась ли она к своему мылу. Он думал и о том, что на свете нет ничего более гнусного, чем «Аконитум напеллюс», даже если оно — панацея от всех болезней. «Покорно благодарю, лучше уж лихорадка».

Он еще раз вытер рот и бросил тряпку на прикроватный столик. Она задела бутылку с лекарством, и, прежде чем он успел что-либо предпринять, бутылка вместе с тряпкой полетела на пол. Раздался звон разбитого стекла, и горькое лекарство брызнуло во все стороны.

Зак с трудом приподнялся и посмотрел, что же он наделал. Она ни за что не поверит, что он не нарочно.

Слова, которые он только что выкрикивал, эхом отдавались у него в голове. Вот так последил за собой! Использовал половину известных ему ругательств — и всего за одну минуту! Упав на постель, он застонал и закрыл лицо руками. Проклятье, да он как будто нарочно старается внушить ей отвращение.

ГЛАВА 10

Как Зак и опасался, Кэйт старалась уделять ему как можно меньше внимания. Конечно, она делала все что нужно и была неизменно любезна. Он не мог ни на что пожаловаться. Но она никогда не задерживалась в комнате дольше, чем это было необходимо.

Он понимал, что нечастые появления Кэйт объясняются не злым умыслом. Сейчас, когда Заку стало лучше, Маркус решил, что Кэйт уже не так нужна его помощь, и вернулся на ферму хозяина присматривать за наемными работниками. Вся работа по дому свалилась на Кэйт. Редкие свободные минуты она проводила с дочкой, как и полагалось.

Каждый вечер Маркус ненадолго приезжал, помогал Заку принять ванну, рассказывал ему, как идут дела на ферме. Зак ждал его приезда, как жаждущий ждет глотка воды. Он не привык к безделью, и бесконечные пустые часы сводили его с ума. Почему-то Миранда больше не приходила в его комнату. Зак объяснял это ее возрастом, прекрасно сознавая, что больной мужчина—не лучшая компания для четырехлетней девочки.

Понимая его состояние, Кэйт стала оставлять каждое утро на его прикроватном столике какое-нибудь чтиво. Зак догадался, что она не относит его к тем, кто читает Библию, его не могли заинтересовать ни модели одежды из «Харпер базар», ни прошлогодние выпуски каталога Монтгомери. Оставались две портлендские газеты, которыми она располагала и которые до смерти надоели Заку.

Он уже знал наизусть все события, происшедшие в Портленде девятнадцатого и двадцатого июня. У Купера была успешная распродажа, но что продавали? Через три дня он усвоил все результаты спортивных игр. Он узнал, что любой рыбак может выбрать для себя дюжину отменного качества мух в магазине Хадсона за пятьдесят центов, что телефон пивоварни Генри Уэйнхарда — семьдесят два, и ее хозяин каждый день выпива-ет целую бутылку Свифтовского особого, чудесного тонизирующего напитка, как утверждала реклама.

Кэйт догадалась, что он принимает такие большие дозы лекарств только из-за содержащегося в них алкоголя, и отнюдь не пришла в восторг от этого открытия. Вечером, споря с Кэйт по этому поводу, Зак обнаружил, что она категорически против любого вида спиртного и считала вино, которое он пытался делать, дьявольским зельем.

Это не свидетельствовало в его пользу.

Все это окончательно разбило надежды Зака на то, что когда-нибудь она изменит свое отношение к нему. Чтобы женщина полюбила мужчину, закрыв глаза на его недостатки, она должна видеть в нем благородство. Как понимал Зак, его единственной добродетелью Кэйт считала храбрость, с которой он спас ее дочь от гремучих змей.

По всем этим причинам Заку пришлось смириться с безразличием Кэйт и сосредоточиться на том, чтобы восстановить свое здоровье. Проблема была в том, что его тело не подчинялось приказам мозга. Пытаясь сесть на край кровати, он покрывался потом. Когда однажды он попробовал встать на ноги, его колени подогнулись. Прошло чертовски много времени, пока ему удалось подняться и вскарабкаться на кровать. Когда ему это удалось, силы покинули его, он проспал ужин и не открывал глаз до следующего утра.

Как-то серьезная и озабоченная Миранда вместе с Ноузи появилась в его комнате. Зак безумно обрадовался им и жалел лишь о том, что не может привязать их к рейкам кровати. С того самого утра, когда они с Мирандой говорили о пауке, он только ловил на себе ее взгляды. И, поскольку Ноузи теперь следовал за ней как тень, он лишился и общества своей собаки.

— Давно не виделись, — сказал он мягко. — Я уж было подумал, что ты испугалась меня.

Миранда наморщила нос и покачала головой.

— Нет.

— Тогда почему ты так странно вела себя? — Взгляд ее невинных карих глаз сказал ему, что он ошибается. — Если это не так, то почему ты никогда не приходишь меня навестить?

Она прикусила губу и сморщила нос.

— Мне не разрешают.

— Что?

Она смотрела на него несколько мгновений, пристально разглядывая его рот:

— Почему ты любишь лизать грязь? Разве это вкусно?

Зак хлопнул глазами.

— Лизать грязь? С чего ты это взяла?

— Мама сказала.

— Ты, наверное, не поняла, Миранда.

— Нет. Мама громко сказала.

— Наверное, она ошиблась. Я не лижу грязь.

Она оттолкнула Ноузи, вошла в его комнату и остановилась в футе от него. Все так же пристально разглядывая его, она потребовала:

— Покажи мне его.

— Что?

— Твой язык.

Зак уставился на нее.

— Мой язык?

— Я хочу посмотреть, правда ли он грязный, как мама говорит. Зак усмехнулся:

— Она так сказала? — Чувствуя абсурдность положения, он все же высунул язык. — Ну что, грязный?

Она кивнула:

— Грязный, но грязь не коричневая, а какая-то белая, похожа на лед.

Зак вспыхнул от возмущения:

— Это потому, что я был болен, а у твоей мамы и так много работы, я не могу ни о чем просить ее. Если бы ты принесла мне немного зубного порошка, я бы как следует почистил зубы.

Она молча выбежала из комнаты, Ноузи последовал за ней. Через минуту она вернулась с пригоршней питьевой соды. Пробравшись за его кровать, она разжала пальцы. Ее руки были не совсем чистыми, но Заку приходилось глотать так много грязи, что эта, пожалуй, не могла ему повредить. Достав зубную щетку, принесенную ему Маркусом, он потянулся за кувшином и чашкой, которые Кэйт ставила на столик. Пока Миранда наблюдала за ним, он старательно чистил зубы. Она хихикала, когда он запрокидывал голову и полоскал горло.

— Ты такой смешной, — заявила она.

Он взглянул на нее. Выплюнув воду, он спросил:

— Ну, как теперь? — И снова высунул язык.

— Чистый, как только что вымытый пол, — заметила она.

Зак поставил кувшин и чашку на столик.

— Я чувствую себя так, будто заново родился. Спасибо, Миранда.

Она подобрала юбку и вскарабкалась на край его кровати.

— Думаю, теперь мама не рассердится, что я пришла к тебе.

Зак решил поговорить с Кэйт. Он пообещает строго следить за своей речью, если только она разрешит Миранде навещать его.

Стараясь не задеть его вещи, она уселась, положив ногу на ногу и принялась счищать грязь со своего черного хлопчатобумажного чулка. Зак вспомнил свое детство так ясно, словно это было вчера. Несмотря на все усилия матери, он никогда не отличался аккуратностью, но предполагал, что маленькие девочки ведут себя иначе. Кроме того, они очень грациозны. Легкая походка Миранды была очень женственной. Он всегда считал, что разница между мужчиной и женщиной проявляется с самого рождения. Но сейчас решил, что это не так.

Вместо того чтобы стряхнуть грязь, она испачкала чулки питьевой содой, прилипшей к ладошкам. Миранда нахмурила лоб и скривила маленькие розовые губки.

— Ужас, — прошептала она, произнеся это точно так же, как мать.

Приподняв край простыни, она потерла пятно, стараясь не слишком нажимать на свое маленькое колено. Как и Кэйт, она не отличалась крепким сложением.

— Теперь мы оба чистые.

Она улыбнулась этому, и на щеках у нее появились ямочки, такие же как у матери. Ноузи просунул нос под ее руку и толкал ее, пока она не почесала у него за ушами. Зак понял, что потерял собаку:

— Мне кажется, вы быстро подружились.

— Это недолго, — согласилась она.

У Зака не было детей, и он никогда подолгу не общался с малышами. Разговаривая с Мирандой, он убедился, что девочка ее возраста понимает очень многое из того, о чем говорят. От ее улыбки у него на душе теплело. Он размышлял, о чем бы поговорить с маленькой девочкой. Если он сейчас же ничего не придумает, — они с Ноузи уйдут и оставят его одного в четырех стенах.

— Я рад, что ты пришла. Мне было так одиноко. Она подняла на него большие глаза.

— Ты плакал?

Зак покачал головой:

— Мужчины редко плачут, а когда плачут — не признаются в этом.

— Тебе лучше, когда я с тобой? Он вспомнил их первый разговор.

— Смутилась? Наверное, да. Она кивнула.

— Люди подумают, что ты спятил. Ха! Но ты не беспокойся об этом. Мы с мамой так не считаем. Она говорит, что иногда у людей бывают слезы. Труднее всего бороться со счастливыми слезами. Моя мама никогда не плачет, а счастливые слезы у нее иногда бывают. — Голос ее задрожал, когда она добавила: — У нас не хватает денег на лечение.

— На лечение? — Зак не понял.

— Ага. Шарики на две недели стоят целый доллар. Моя бедная мама просто впала в истерику. — Миранда гордилась своей информированностью.

Зак откинулся на подушку.

— В истерику?

— Это то, что некоторые люди называют женской истерикой. Они считают, что странно плакать, когда ты счастлив.

— Ты думаешь, твоя мама странная?

Она снова сморщила нос, словно что-то обдумывая. Потом лицо ее прояснилось, и она заметила:

— Моя мама так говорит, а она на семнадцать лет умнее меня. Поэтому она обычно старается спрятать свои счастливые слезы. Она не хочет, чтобы люди считали ее ненормальной. Когда она не может скрыть слезы, она говорит, будто что-то попало ей в глаз. Чаще всего слезы у нее не капают, а просто блестят в глазах и исчезают, когда она быстро моргает.

Она подняла взгляд на Зака.

— Ты никому не скажешь, что я тебе рассказала? Мы с мамой стесняемся этого.

— Это будет наш секрет.

Мысль о том, что у них общий секрет, понравилась ей. Она с улыбкой наклонилась к нему.

— Хочешь посмотреть, как она это делает? Зак удивленно поднял брови:

— Ты имеешь в виду, плачет?

— Я могу ее заставить.

— Ты?

Она важно произнесла:

— Все, что я должна сделать, это крепко обнять ее и сказать, что очень ее люблю. — Она широко раскинула руки. — От этого у нее всегда бывают счастливые слезы.

От избытка чувств у Зака перехватило горло:

— Должно быть, она очень любит тебя.

— Ага. Я приношу ей счастье.

— Тебе очень повезло, малышка. Она расплылась в улыбке:

— Если не считать того, что у меня нет папы.

— Держу пари, что ты его потеряла. Она странно посмотрела на него:

— Как я могла его потерять, если я его еще не нашла?

Зак начал что-то объяснять, но увидел, что этот разговор слишком тяжел для нее. Он просто сказал:

— Хороший вопрос.

— Мой папа будет необыкновенный. Вечером, придя домой, он так обрадуется, что видит меня, будет щекотать мне шею усами, подбрасывать меня высоко в воздух и ловить.

— Да, понимаю. — Он передвинул ногу и подался назад. Жаль, что он еще не так силен, чтобы подбросить малышку, а тем более поймать ее.

— И однажды он подарит мне котенка. — Она посмотрела на него так пристально, словно следила за его реакцией. — Ему не надо будет ехать за ним в Джексон-виль. Как будто в Роузберге нет котят!

Шелковистый завиток упал ей на глаз, и Зак с трудом удержался, чтобы не поправить его. Из ее волос, коротких и мягких, еще нельзя было заплетать косы, и они темными локонами падали ей на шею. Но маленькое личико казалось ему таким милым, что ему неудержимо хотелось коснуться ее.

— Так ты любишь котят?

— Наверное, но еще больше я хочу папу, который поедет далеко-далеко, чтобы привезти мне котенка.

Услышав это, Джозеф Блейкли был бы озадачен.

— Тебе должно повезти. Хотя не так-то просто найти хорошего папу.

Она посмотрела на него.

— Мама говорит, что если даже я найду такого, он не должен огорчаться, что у нее маленькая девочка.

— Конечно, не должен.

Пристально взглянув на него, она спросила:

— Вряд ли ты хочешь маленькую девочку? Услышав это, Зак почувствовал себя так, словно вдохнул разреженный воздух. В ее взгляде он прочел нескрываемую надежду. До этого он не понимал, что таилось за этим разговором.

— Я хотел бы иметь маленькую девочку, — сказал он осторожно, — но хотеть и иметь — разные вещи. Сначала я должен найти жену.

Опустив голову, она теребила край серого передника. Наконец она посмотрела на него.

— Это всегда бывает только так?

— Что бывает так?

— А что, если маленькая девочка, которая тебе нравится, уже родилась? Если у нее нет папы, почему ты не можешь стать ее папой?

«Будь осторожен, 3ак!»

— Я никогда не думал об этом. Но мне кажется, что такое может случиться.

— А у меня нет папы, и я уже родилась.

Нахмурившись, он приподнял пальцем ее подбородок. Повернув к себе ее лицо, он сделал вид, что смотрит поверх нее. — Ты такая милая. Если бы я покупал себе маленькую девочку, то выбрал бы именно такую.

Лицо ее озарилось счастьем.

— Так ты хотел бы быть моим папой?

— Я с удовольствием стал бы твоим папой, но если я попытаюсь увезти тебя, твоя мама погонится за мной с пистолетом.

— Увезти меня?

— Если бы ты была моей, тебе пришлось бы жить со мной.

Она серьезно взглянула на него.

— А почему ты не можешь быть моим папой в этом доме?

— Я не женат на твоей маме.

— Тогда вам надо пойти к священнику.

— Женщина должна сильно полюбить мужчину, прежде чем пойти с ним к священнику, а я не уверен, что твоя мама любит меня.

— Если не считать твоего грязного языка, ты ей нравишься.

Зак не мог скрыть улыбку.

— Кто знает, если я буду хорошенько чистить его каждый день, может, я ей и понравлюсь.

Она энергично кивнула.

— Я принесу тебе еще соды, честное слово. Кроме того, я загадала волшебное желание.

— Только помни, что иногда, как бы сильно мы этого ни хотели, все случается не совсем так, как задумано.

Она взглянула недоверчиво.

— Даже волшебные желания?

Зак и сам хотел, чтобы желания исполнялись, но ответил: — Думаю, что да, но… Она прикусила нижнюю губу.

— Ты имеешь в виду не всегда?

Он с ужасом понял, что она сейчас заплачет.

— Иногда волшебные желания сбываются, давай считать так. А если я не понравлюсь твоей маме, мы с тобой можем просто остаться друзьями. Это тоже неплохо, правда?

Судя по ее поджатым губам, простая дружба не совсем устраивала ее.

— Я понимаю.

— Лучшими друзьями, — уточнил он, надеясь, что это прозвучит более убедительно. Я всегда хотел иметь лучшего друга, и не был счастлив, пока не нашел его.

— Ноузи? — Она взглянула на собаку. — Он может быть хорошим другом, но он же не человек. Вот в чем разница.

Подумав немного, он заметил:

— Да, если я стану твоим лучшим другом, то, как только поправлюсь, смогу подбрасывать тебя высоко в воздух и щекотать усами. Это делают не только папы.

Ее лицо прояснилось.

— И, может быть, подаришь мне котенка?

— Может быть. — Он протянул руку, чтобы скрепить договор. — Так мы договорились? Лучшие друзья?

— А можно мне звать тебя папой?

— Нет, но ты можешь звать меня Зак.

— А мама сказала, что я должна звать тебя мистер Зак.

— Тогда мистер Зак.

Но она еще не взяла его протянутую руку.

— А как ты будешь меня звать? Это должно быть не Миранда, потому что в этом нет ничего особенного.

Это было просто. Миранда всегда поражала его тем, что уделяла слишком много внимания мелочам.

— Думаю, я бы мог называть тебя Мэнди. Да, Мэнди, мне нравится, как это звучит.

Очевидно, она согласилась, так как улыбнулась и посмотрела на его протянутую ладонь.

— Давай теперь пожмем руки.

— Зачем пожимать руки? Он усмехнулся:

— Чтобы скрепить наш договор.

— Скрепить?

— Таков обычай: двое людей пожимают друг другу руки, если дают друг другу слово держать обещание.

Она широко улыбнулась и положила маленькую ладошку в его руку.

— Мы с тобой лучшие друзья.

У Зака были причины хорошенько подумать, прежде чем сказать это, и теперь его голос звучал натянуто:

— Мы с тобой. — Зак взял ее руку в свою; она полностью поместилась в его ладони. Если он правильно ее понял, сейчас он знал, какие чувства Кэйт Блейкли выражала счастливыми слезами.

Этим же вечером, когда Кэйт принесла ему ужин, Зак попросил ее задержаться на пару минут и поговорить с ним.

— О чем? — Она выглядела испуганной и более обычного взволнованной. — У вас проблемы? — Она положила ладонь на его лоб. Зак подался назад. Хоть бы раз она подумала о чем-то, кроме его болезни. — Я не болен. Мне становится лучше с каждым днем. Все, что мне нужно сейчас, это поговорить с вами.

Она выпрямилась.

— Миранда…

— Вот именно. Думаю, она сказала вам, что была у меня днем.

— Да.

Заку не нравилась ее непонятная настороженность.

— Из разговора я понял, что вы запретили ей приходить ко мне.

Она смотрела в окно.

— Не могу сказать, что запретила. Не рекомендую— более подходящее слово.

Зак поставил нетронутую тарелку с едой на столик возле кровати. Опять сом. Еще немного рыбы— и у него вырастут плавники.

— Кэйт, я… — Он ждал, пока она посмотрит на него, потом поймал глазами ее взгляд. — Прошу прощения за грубые выражения. Вы никогда не простите мне этого?

Она смутилась, и шея ее покрылась краской.

— Конечно, прощу. Можете выражаться как вам угодно, мистер Мак-Говерн, но не в присутствии моей дочери.

— Даю вам слово. Я не произнесу при ней ни одного ругательства. Так почему бы не разрешить ей приходить ко мне?

Она отошла от его кровати.

— Не думаю, что это следует делать, вот и все.

— Но почему? Вы можете мне объяснить?

— Зачем объяснять? Я ее мать и знаю, что лучше для нее. Вы должны просто подчиниться.

— Кэйт, подождите! Не уходите! Почему мы не можем поговорить об этом?

Она отступила к двери.

— Какой в этом смысл? Я не изменю своего мнения. Не веря своим глазам, Зак увидел, как она исчезла в гостиной. Вспоминая свой разговор с Мирандой, он удивился такому повороту событий и почувствовал, как волна гнева захлестнула его. Поскольку он не мог броситься за ней, ему оставалось лишь позвать ее. Но то, что пришло ему в голову, было не слишком удачно:

— Черт побери! Вернитесь! Я спас ей жизнь, слава Богу, так дайте же мне хоть пять минут, чтобы я мог оправдаться. Прошу вас, объясните же мне причину.

Как он и надеялся, она снова появилась в комнате. Ее карие глаза сверкали. Она громко хлопнула дверью.

— Перестаньте, пожалуйста! Ни одного грубого слова! Да вы не способны обходиться без этих слов, даже если от этого зависела бы ваша жизнь.

Зак откинулся на подушку.

— В конце концов мне все-таки удалось привлечь ваше внимание. — Наблюдая за ней, он точно понял, когда до нее дошел смысл его слов. Лицо ее покраснело от гнева.

— Я не нахожу это забавным.

— А я и не шучу.

Она вновь повернулась к двери.

— Если вы уйдете, мне придется прокричать то, что я хотел сказать. Пожалуй, меня услышат и в Роузберге. Вам это будет не слишком приятно. — Она остановилась и, сжав кулаки, повернулась к нему. Зак понял, что разозлил ее. Она быстро взглянула на часы, потом повернулась к нему.

— Вы потеряли уже полминуты, — сказала она. Зак улыбнулся.

— Вам когда-нибудь говорили, что вы становитесь еще красивее, когда сердитесь? — Это был старый прием, но, судя по ее реакции, Кэйт этого не знала.

— Теперь прошла минута. У вас осталось только четыре.

Зак не обратил на это внимания и взъерошил волосы. Опустив глаза, он размышлял, что сказать. Наконец он начал:

— Я чертовски одинок. Ну что плохого, если она немного побудет со мной?

Глаза ее расширились.

— Следите за выражениями.

Зак вспомнил свое обещание и вздохнул.

— Я не буду упоминать при ней черта.

— Грязные слова вылетают у вас изо рта, как горох из шелухи.

— Грязные слова? — Его очень удивило это определение. Он считал, что слова должны быть выразительными.

— Да, грязные слова. Я совсем не уверена, что вы можете обходиться без них. Не так ли?

— Постараюсь, — пообещал он. Она покачала головой.

— Извините, мистер Мак-Говерн, но я не думаю… Зак приподнялся на локте.

— Она чудесная малышка. Неужели вы думаете, что я способен сделать или сказать что-то такое, что испортит ее? Дайте мне шанс. Понимаете, она нуждается во мне так же, как и я в ней.

— Я сама знаю, в чем нуждается моя дочь.

— Так откройте же глаза. Она потеряла отца. Я знаю, что не могу заменить его, но со мной ей будет легче перенести потерю.

Она нетерпеливо двинулась вперед.

— Вы просите меня открыть глаза? Ей нужно больше, чем дружба, понимаете?

Зак увидел, как глаза ее наполнились слезами.

— Кэти…

Она холодно взглянула на него.

— Не называйте меня Кэти. Я Кэйт. И не надо придумывать новые имена моей дочери. Мэнди, — она скривила губы. — Да, она сказала мне об этом, и мне это не по душе.

Зак слишком поздно понял, что беспокоят Кэйт не только его грубые выражения.

— Мне кажется, мы могли бы справиться со всем этим. Я не виноват в том, что случилось.

Она прикусила губу и уставилась в потолок. Когда Кэйт наконец опустила глаза, ей уже удалось сдержать слезы, наполнявшие ее глаза.

— Я не хочу ее волновать. Она строит воздушные замки. Неужели вы этого не заметили? Вы появились здесь и стали героем для Миранды. Как это произошло, мистер Мак-Говерн?

Зак не знал, что ответить.

Она требовательно смотрела на него.

— Вы же можете разрушить те немногие детские мечты, которые у нее остались.

Он облизнул пересохшие губы.

— Я не совершенство, Кэйт. Но думаю, что Миранда и не ждет этого от меня.

— Она обожает вас, — прошептала Кэйт, — считает, что вы совершенство и что никто не может сравниться с вами.

— Понимаю, что вас это беспокоит, хотя это не моя вина. Мне трудно разрушить ее представление о герое, но едва ли Миранда ждет от меня чего-то героического. Девочке просто хочется иметь друга, который заменит ей отца.

— Она ждет чуда, — настаивала Кэйт. — Не думаю, что вы это поймете, но… — она тряхнула головой. — Вы же не останетесь здесь навсегда. А когда вы уйдете, воздушный замок, который она построила, рухнет. Мне будет невыносимо видеть, как это произойдет.

— Миранда знает, что я не могу остаться здесь, мы говорили с ней об этом.

Глаза Кэйт, такие же простодушные, как и у дочери, расширились от удивления.

— Говорили? Он поднял руку.

— Кажется, она мечтает о том, что никогда не случится, и я попытался все объяснить ей. Так что мы договорились остаться друзьями. Я ваш сосед, и мы можем остаться друзьями, даже когда я уйду отсюда.

Разве это плохо?

— Будет плохо, когда вы забудете об ее существовании.

Зак попытался возразить.

— Так оно и будет, — утверждала она. — Вы, конечно, женитесь и заведете детей. У вас не останется времени для чужой девочки. Возможно, вы даже и не вспомните о ней. Но она не сможет забыть вас. А ей и так досталось немало горя.

Обессилев, он упал на подушки.

— Вы плохо думаете обо мне, Кэйт. Пообещав девочке быть ее лучшим другом, я, черт побери, и буду им.

Клянусь!

Она молча смотрела на него. Лицо ее выражало нерешительность.

— Не слишком ли легко вы даете обещания, мистер Мак-Говерн? Удастся ли вам их выполнить?

Через мгновение Зак готов был отступить: нет, он не боялся разочаровать Миранду, но чутье подсказывало ему, что за этим разговором стоит нечто большее, чем высказала Кэйт. Она не просто тревожилась о ребенке. Она была в ужасе. Но почему? Не похоже, чтобы она впадала в панику без причины.