Команчи - Аромат роз

Подняв вилами охапку сена, она молчала, надеясь, что Зак ответит на ее невысказанный вопрос. Силы вдруг покинули ее, и она опустила вилы.

— Мне не нравится, что ты делаешь мою работу, — сказал он, помедлив.

— Я долгое время сама занималась этим.

— Положи вилы и подойди ко мне.

Кэйт повиновалась. Он смотрел на нее, подняв брови.

— Разве ты не хочешь узнать, как я ее наказал?

На мгновение ужас охватил ее, но она твердо ответила:

— Нет. Уверена, ты сделал то, что надо…

Зак взял ее лицо в свои руки и прижался губами к ее щеке.

— Спасибо! — выдохнул он.

Ему не пришлось ничего объяснять Кэйт. Едва он заключил ее в объятия, все в ней устремилось навстречу ему. Она испытывала неземное блаженство. Когда-то она мечтала раствориться в этом мужчине, забыв о себе, теперь же ей хотелось лелеять это чудесное ощущение жизни. Жить! Слышать сильное биение его сердца, чувствовать его тепло. Силу его рук, нежность и ласку его прикосновений.

— О Зак! — прошептала она дрожащим голосом.

— Она в порядке! — заверил он ее. — Я усадил ее в угол и велел ей целую неделю и близко не подходить к этому месту. За неделю она вполне придет в себя и научится выполнять то, что ей сказано.

Кэйт молча кивнула.

— Ты могла вместе со мной вернуться домой. Зачем тебе было стоять здесь и терзаться!

Она покачала головой и с трудом проговорила:

— Я считала, что это не нужно.

Зак прикрыл глаза. «Не нужно». Это не были случайные слова. В них сосредоточился сейчас для него целый мир. Он знал, чего стоило ей остаться в сарае. Наконец — то он обрел ее доверие. За одно это он готов был отдать жизнь. И отдал бы с радостью.

— Я люблю тебя, Кэти!

— Теперь я верю, что это действительно так! — чуть слышно отозвалась она.

Пятью минутами позже, когда Кэйт вошла в кухню, Миранда, сидевшая на трехногом Табурете, повернулась и окинула ее мрачным взглядом. Кэйт ответила ей улыбкой.

— В чем дело? — спросила Кэйт. — Хорошенькая девочка сидит на подставке для молочного ведра, да еще; с таким вытянутым лицом! Почему ты уткнулась носом в угол?

— Я размышляю, — ответила Миранда, шмыгая; носом.

— А-а, понятно! И о чем же ты размышляешь? Миранда снова шмыгнула носом.

— О том, что мне сказал папа…

Кэйт подошла к плите и сняла с нее давно уже сварившиеся и успевшие остыть яйца.

— Это очень разумно с твоей стороны.

— Я только не могу понять, — заговорила Миранда, слезая с табурета и подходя к ней, — папа Зак запретил мне играть наверху. Но ведь он не запрещал мне прятаться там…

Кэйт покачала головой, очищая яйца.

— Э, да ты начинаешь хитрить, Миранда Элизабет Блейкли! Ты отлично понимаешь, что он имел в виду. И какая беда могла приключиться!

— Мак-Говерн! — поправила ее дочь. — Меня уже не звать Блейкли.

— Не звать, а зовут. Если ты хочешь носить это имя, тебе придется слушаться и исполнять то, что велит тебе Зак. А что он тебе велел? Сидеть, уткнувшись носом в угол? Вот и выполняй это, пока он не скажет тебе «довольно».

Миранда тяжко вздохнула и послушно вернулась на место.

— Вот уж не думала я, что он меня для этого удочерил…

Кэйт усмехнулась, положив в миску очищенное яйцо.

— Тебе повезло, что не я оказалась на его месте! Я бы тебя отшлепала так, что у тебя попа горела бы.

— Но я хорошо поняла все, что он мне говорил! — сказала Миранда, потирая кончик носа. — Можно мне слезть? Я уже все обдумала…

— Это надо не у меня спрашивать.

— Ты обещала мне, что мы всегда будем вместе, обещала, что не отдашь меня другому папе и не позволишь ему мучить меня…

— Да, это было. Но ты мечтала о новом папе и получила то, что хотела. А если подумать о том, как он к тебе относится, ты получила больше, чем заслуживаешь. — Кэйт взяла еще одно яйцо. — Тебе стоило бы поблагодарить за это свою счастливую звезду.

— Мой нос не такой счастливый…

Кэйт не могла удержаться от смеха, когда та повернулась к ней.

— О Боже! Он красный, как морковка! Едва ли Зак велел тебе прижимать его к стенке с такой силой.

Миранда проговорила:

— Зак сказал, что глина ему на пользу, и велел держать его прижатым, пока он не вернется.

— Ну, тогда так и делай!

— Он не спешится, а мой нос уже сжался.

Кэйт пошла в чулан и набрала в кастрюлю картофеля. Когда она вернулась, Миранда сидела, уткнувшись носом в угол.

Вскоре вернулся Зак.

Незадолго до сумерек Кэйт, услышала конский топот. Думая, что вернулся Зак, она продолжала стряпать. Вдруг тяжелый мужской кулак обрушился на дверь, наполнив дом грохотом. Вытерев руки о передник, она поспешила к двери. На пороге стоял Райан Блейкли.

Как обычно, при виде Райана сердце у Кэйт оборвалось, но она справилась с собой. Теперь не было причины бояться его. Что бы ни делал Райан, он уже не мог протянуть лапы к Миранде. Эта мысль сразу принесла ей облегчение.

— Привет, Райан.

— Это правда? — угрожающе спросил он. Кэйт поняла, о чем он спрашивает.

— Странно, что ты узнал об этом только теперь. Мы уже две недели как женаты.

Он заломил на затылок шляпу и передернул плечами, поправляя съехавший пиджак.

— Ты — сука!

Кэйт взялась за ручку двери.

— Не намерена выслушивать это, Райан. Если пришел что-то сказать, выкладывай, а если обзываться — убирайся.

— Это правда, что ты позволила ему удочерить Миранду? Правда это?

Кэйт напрягла все свои силы.

— Да. Правда.

Внезапно он схватил ее за волосы и с силой ударил о притолоку.

— Я убью тебя, и Бог мне поможет! Я задавлю тебя, вырву последнее дыхание из твоей груди! Дочка моего брата! Как посмела ты дать ей другое имя?

Голова Кэйт разрывалась. Она вцепилась в его руку, пытаясь оторвать его пальцы от своих волос.

— Отпусти, Райан! Ты совсем спятил! Он злобно оскалился ей в лицо.

— Это ты спятила, если решила, что я оставлю все как есть. Я уж не лягу на спину, задрав лапки! Вы за это заплатите! Клянусь Богом, заплатите! Я потащу вас в суд и посажу тебя в тюрьму: я буду последним идиотом, если не сделаю этого. А тогда ты ее уже не увидишь! Никогда!

Кэйт собиралась ответить ему, когда услышала грозный голос:

— Убери свои грязные руки от моей жены, Блейкли! Райан окаменел и обернулся:

— Ты-ы!!!

Он с силой оттолкнул Кэйт. Она ударилась о стену, ободрав локти.

Опираясь о деревянную обшивку, она смотрела, как Зак спрыгнул с коня. Ангел мщения в синей холщовой рубашке с горящими светло-карими глазами. Никогда еще ничье появление не радовало ее так сильно.

— Здесь я хозяин, — сказал он спокойно и шагнул к крыльцу. — Чего ты хочешь? Ждешь, чтобы я освободил тебе дорогу? Ты вообще, способен думать, подонок с дерьмом вместо сердца? Если ты ищешь беды, так ты найдешь ее, обещаю!

— Руки коротки! Сил не хватит! Зак сделал шаг к нему.

— Я посильнее женщины, которая вдвое меньше тебя! Что ж, попробуй! Попытайся лягнуть меня, осел поганый, но прежде упакуй получше свои потроха!

Сбросив шляпу, Райан согнул ноги в коленях и выставил кулаки.

— На этот раз я не подставлю тебе голову! Зак медленно двигался к нему.

— Надеюсь, что нет.

Райан приседал и притопывал как боксер на ринге. Зак опустил руки и застыл, выжидая.

— Черт возьми, — сказал он, присвистнув, — какие изящные движения. Лучшего вальса я, пожалуй, не видывал.

— Ты исполнишь вальс в грязи, в которую я тебя загоню! Я заставлю тебя дважды подумать, прежде чем бросать мне вызов. — Райан сделал ложный выпад рукой. — Мне приходилось драться на настоящем ринге, где выступают профессионалы, умелые боксеры! И такой деревенщина, как ты, угрожает мне! Да ты не можешь даже шлепнуть по жопе настоящего мужчину. Ну, давай, иди, увалень! Или из тебя дерьмо уже полезло?

Зак усмехнулся и передал шляпу Кэйт.

— Умелые боксеры, настоящий ринг. Я ничего такого не знаю. Отец никогда не учил меня смешивать драку с танцами.

Покосившись на противника, он добавил:

— Иди в дом, Кэти, девочка. Я не хочу, чтобы ты это видела.

Кэйт почувствовала, что не может шевельнуться. Райан громко заржал:

— Боишься, что эта потаскушка увидит, как ты ползаешь, глотая грязь?

Усмешка Зака погасла. Опасный блеск появился в его глазах.

— Блейкли! Пришло время поучить тебя хорошим манерам.

Стремительно, так что Кэйт даже не заметила, когда это произошло, Зак бросился на Райана и с такой силой ударил его в челюсть, что тот отлетел к перилам крыльца. Гнилое дерево заскрипело под его тяжестью. Райан, вытянув руки, пытался устоять на ногах, но не смог, он рухнул как камень, подняв тучи пыли.

Зак неспеша пошел к нему. Потрогав сломанные перила, он нагнулся и одним сильным движением поставил Райана на ноги.

— Я еще не рассчитался за то, что ты оскорбил мою жену, назвав ее потаскухой. — Едва Блейкли выпрямился, Зак дал ему такого пинка, что тот, откинув голову, отлетел на несколько шагов. Его шатало, как пьяного. Зак, подойдя к нему, нанес ему сильный удар в солнечное сплетение, отчего Райан согнулся вдвое.

— Не прикасайся к ней и не смей называть ее грязными именами! Тебе это ясно теперь, ничтожество, мешок с дерьмом?

Райан, держась за живот, стонал.

Зак схватил его за волосы.

— Приятно, когда тебя таскают за волосы?

— Я пришибу вас с помощью законов.

— Ох, хор-рошая мысль! Если шериф не будет охранять тебя, когда ты придешь сюда еще раз, я просто убью тебя.

Зак щелкнул его по носу, а затем» с отвращением оттолкнул от себя.

— Держись подальше от моей жены и ребенка! Если ты еще подойдешь к нашему дому хоть на милю, пеняй на себя!

Отойдя на безопасное расстояние, Райан обернулся и погрозил кулаком.

— Я не отдам вам дочь моего брата! Скорее увижу ее мертвой, чем допущу это.

— Ребенок мой, — твердо возразил Зак. — По закону. Если ты попытаешься к ней приблизиться, я покажу тебе, что такое ад на земле. А теперь убирайся, пока я не прикончил тебя.

Бешеный взгляд Райана остановился на Кэйт.

— Я вернусь! Я не дам тебе жить спокойно. Убила моего брата и хочешь выкрутиться? Не выйдет!

Эти слова еще кружились в воспаленном мозгу Кэйт, когда он, вскочив на коня, умчался прочь.

Когда Зак подошел к крыльцу, она с тревогой посмотрела на него.

— Он прав. Никогда я не обрету душевного покоя. Пока он дышит—никогда.

Он подобрал шляпу Райана и бросил ее через ограду.

— Он умеет только орать и браниться. — Положив ей руки на плечи, оглядел ее. — Не повредил он тебе?

Она покачала головой.

— Нет. — С болезненной усмешкой Кэйт коснулась своих волос. — Просто попытался снять с меня скальп. А как ты? Он так сильно махал кулаками. Он не ушиб тебя?

Он улыбнулся.

— Ну что ты, Кэйт! Ты шутишь?

— Прости, это было очень неплохо для деревенщины, мистер Мак-Говерн, совсем неплохо!

Он приблизил лицо к ее ласково улыбающимся губам.

— Я отделал этого сукина сына как надо, хоть я и сосунок перед ним. Видишь ли, отец никогда не учил меня драться по правилам. Но он научил меня побеждать. Первое правило: не ввязываться в драку. Если ее нельзя избежать, то нанеси удар первым. Хороший удар лишает противника куража и надежды на легкую победу.

Кэйт подавила смешок.

— Кажется, ты не слишком любезно обошелся с ним, Зак.

В его глазах появились озорные искорки.

— Я не слишком благовоспитан по натуре, Кэти, девочка… Ты наверняка уже догадалась об этом.

Кэйт сразу вспомнила их первую брачную ночь, и краска залила ее лицо. Ее улыбка погасла, и странное чувство охватило ее. Вспомнив восхитительные ощущения от его прикосновений и ласк, она прошептала:

— Это, конечно, ясно… Но теперь я иначе отношусь к благовоспитанности…

— В самом деле? — весело спросил он.

Поняв, на что он намекает, Кэйт смутилась. Не желая развивать эту тему, она распрямила плечи и глубоко вздохнула, постепенно успокаиваясь.

— Как ты догадался, что пора вернуться домой? Я никому никогда так не радовалась за всю жизнь.

— Я поручил одному парню следить за дорогой. Жаль, что не поспел раньше: был на склонах, это довольно далеко.

— Я так рада, что ты приехал!

Он придвинулся ближе и взял ее руки в свои.

— Я всегда буду поблизости, когда понадоблюсь тебе, Кэти. Можешь на это твердо рассчитывать.

Кэйт хотелось задержаться в его объятиях, но ее тревожила мысль о Миранде. В тот момент, когда она обернулась, девочка появилась в открытой двери. В ее глазах было восторженное удивление, когда она посмотрела на Зака.

— Ты здорово проучил его! Правда, папа Зак? Кэйт не заметила в ее взгляде даже признаков страха и испытала облегчение. Тревога, сжимавшая, как обруч, ее сердце, исчезла. Давний затаенный страх, который никогда не покидал ее, исчез.

Ее малышка не сомневалась, что все хорошо. Значит, так оно и будет.

ГЛАВА 18

Лунное сияние осветило розовый цветник, залило серебром цветы и листья. Положив руки на изгородь, Кэйт вдохнула вечерний воздух. Она любила запахи лета: травы, клевера, роз и люцерны. Аромат разлился в воздухе: казалось, им пронизан даже туман, поднимающийся от реки.

Легкий ветерок шевелил ее распущенные волосы, ласкал тело, проникая под халат. Прислушавшись, она прижалась коленями к перекладине изгороди. Шелест листьев, стрекот кузнечиков, кваканье лягушек и тихое кудахтанье. Как много красоты во всем этом и как много обманувших иллюзий! Она жила здесь пять лет. Но Кэйт не помнила, чтобы хоть раз она вышла летней ночью полюбоваться красотой Божьего мира и порадоваться ей.

Покой… Кэйт закрыла глаза, стараясь удержать в себе нахлынувшее на нее чувство. Сразу после ухода Райана она почувствовала облегчение, но теперь груз окончательно свалился с ее души, и она ощущала что-то, похожее на невесомость.

Тревога ушла.

Кэйт знала, что это действительно так. Почти пять лет после рождения Миранды она каждую ночь просыпалась в страхе за нее. В последние семь месяцев страх не покидал ее ни на минуту. Но теперь она поняла, что ей нечего бояться. Миранда в полной безопасности, и, пока рядом с ней Закария Мак-Говерн, ей ничто не грозит.

Герои, волшебники и сказочные дворцы из ее снов… Наивные детские фантазии. Кэйт не верила во все это, постоянно сталкиваясь с суровой реальностью. Но она не хотела разрушать фантазии своей дочери, изо дня в день, рассказывая ей о чудесах и волшебниках, потому что Миранда очень нуждалась в этом. И вот теперь, хотя это казалось неправдоподобным, фантазии превращались в реальность.

Слезы наполнили глаза Кэйт, на губах ее затрепетала улыбка. Герой Миранды — Закария Мак-Говерн. «Для героя, — думала Кэйт, — он скроен немного топорно. Его волшебный замок— домишко из семи клетушек. Вместо шелковых камзолов он носил выгоревшую на солнце холщовую рубаху и шляпу с обвисшими полями. Он спешил к ним на помощь, оседлав старого Дандлера, а не мчался вихрем на белом коне, легко преодолевающем пропасти. Заку не помогали волшебники, но все же он был героем и сам творил чудеса, наполняя жизнь весельем и смехом, защищая их, спасая Кэйт от отчаяния, даруя ей чувство безопасности. Герой Миранды».

Теперь он стал героем и для Кэйт. Сама не понимая, как и когда это случилось, она влюбилась в него, оценила его прямую добрую душу. Влюбилась страстно и глубоко. Она хотела жить с ним всегда. Подбрасывать блинчики и ловить их на сковородку. Раскидывать ложками по полу горошек. Она мечтала обо всем этом, боясь только одного— что это может уйти.

Тихий скрип закрывшейся двери привлек ее внимание. Обернувшись, она увидела, что ее герой стоит на крыльце в узких бриджах, чуть согнув одно колено и скрестив на груди руки. Луна заливала своим призрачным светом его лицо. Увидев ее, он быстро спустился вниз.

— Кэти? — грустно сказал он. —Почему ты не позвала меня с собой? Я проснулся и обнаружил в постели только Миранду и собаку.

Не успела она ответить, как он наступил на что-то босой ногой.

— О Господи!

Кэйт, улыбаясь, следила, как он идет к ней по колючкам, опираясь рукой о шаткую изгородь. Его тело было сильным и легким. Как всегда, она почувствовала себя рядом с ним маленькой. Маленькой, но не униженной. Никогда не испытывала она этого чувства рядом с Закарией.

— У тебя все о'кей?

— Мне просто захотелось помечтать, и я решила, что здесь самое подходящее место. — Она повернула голову к саду. — Прощай, старое, и здравствуй, новое!

Он облокотился на изгородь рядом с нею. Тепло и сила его рук вселяли в нее уверенность. Он попытался поймать ее взгляд.

— Джозеф? — спросил он.

Она смущенно посмотрела на него.

— Он так долго управлял моей жизнью, Зак, но теперь, мне кажется, пришло время покончить с ним.

— Вот и слава Богу!

— Боюсь, ты не вполне понимаешь… — Она взглянула на него и почувствовала комок в горле. — Ты, наверное, подумаешь, что я спятила. После всего, что ты сделал: и с этим садом, и вообще…

Она увидела, как напряглись жилы у него на шее, словно он силился что-то проглотить. Он задержал взгляд на далеких холмах.

— Ты решила, что надо вернуться к этому…

Это не был вопрос. Кэйт догадалась, что он все понял, и, вероятно, лучше, чем она предполагала.

— Он всегда висел на мне, и будет камнем висеть на шее, если я ничего не изменю.

От слез щипало глаза, но она не пыталась удержать их. Зачем скрывать их от него?

— Я хочу вернуть себе жизнь. Может быть, это безумие, но я никогда не освобожусь от Джозефа, если…

— Солнышко! Зачем объяснять? Я знал, что ты рано или поздно решишься на это. Я просто не ожидал, что это случится сегодня.

— Ты хочешь, чтобы я подождала? Он вздохнул.

— Нет, я просто… — Не договорив, он повернул к Кэйт свою темную голову и внимательно посмотрел на нее. — А как же с Мирандой? Они могут посадить тебя, — его голос задрожал. — Господи, Кэти, подумай об этом! Крепко подумай! Ты понимаешь, что будет? Следствие. Если оно пойдет плохо, тебя могут привлечь к суду. Это займет недели, даже месяцы. Готова ли ты к этому?

Кэйт показалось, будто ее схватили за глотку и душат. Она плохо разбиралась в судебных процедурах. Джозеф изолировал ее от окружающего мира.

— Думаешь, шериф не разберется с этим?

— Шериф? — Его смуглое лицо выразило тревогу, когда он повернулся к ней. — Милая моя, ведь речь идет об убийстве человека!

— Но это неординарный случай!

— Шериф не властен решать такие вопросы.

— Ты хочешь сказать, что меня возьмут в тюрьму по обвинению в убийстве?

Он вздохнул и прикрыл ладонью усталое лицо.

— Это зависит от судебного следствия. Если коронер не сумеет установить, как он погиб, дело передадут на рассмотрение суда, и принимать решение будет он. — Зак увидел, что она не сводит с него глаз. — Большое жюри решает, имеются ли достаточные основания для судебного преследования в обычном порядке. Семь присяжных, Кэти, девочка, и все они мужчины. Почти у всех есть жены, которые не раз имели повод огреть их палкой по голове.

— Мужей? — как эхо отозвалась она.

— Мужей, — подтвердил он.

Хотя глаза его были по-прежнему серьезны, губы непроизвольно складывались в усмешку.

— Можно надеяться, что это будут симпатичные люди, способные противостоять обвинительному акту, но если ты пойдешь под суд, обвинитель выставит тебя в таком виде, что хуже некуда. Это его работа. Он должен обвинять.

Кэйт прижала к губам стиснутые руки.

— Ох, Зак, что же мне делать?

Смех, которым он ответил ей, был невеселым.

— Не заставляй меня принимать решение. Слишком соблазнительно проявить свою власть. Это решение ты должна принять сама. Последствия, конечно, придется расхлебывать и мне, но вы с Мирандой пострадаете больше.

Кэйт смотрела перед собой, о чем-то вспоминая. Давно ей не позволяли принимать никаких решений. И вот теперь ей предстояло принять самое важное решение в жизни. Она мечтала, чтобы Зак проявил власть и решил все за нее. Но в ней таился страх. Ведь самым главным в его отношении к ней было то, что он видел в ней человека, способного думать.

Ее решение… Преодолев страх, Кэйт вспомнила о том, что привело ее этой ночью к ограде. Она хотела освободиться от Джозефа, избавиться от мыслей о нем. Это не суждено ей, если он будет стоять перед ней. Все или ничего! Это единственное, что она сейчас понимала.

— У Миранды останешься ты, — прЪшептала она. — Теперь она уже не так нуждается во мне. Это действительно так.

— О, любовь моя! — Он провел ладонью по ее лицу, осушая слезы. — Конечно, ты ей нужна! Ты всегда ей нужна.

— Ты не понимаешь! Меня это не огорчает. Я рада, действительно рада! — Поймав его руку, она поцеловала ее. — Если что-то случится, если я вдруг исчезну из ее жизни, она погрустит, погорюет, но не пропадет. Потому что у нее есть ты. Я больше не беспокоюсь о том, что с ней что-то случится. Нет того, что было прежде. Именно это и заставляло меня скрывать то, что произошло с Джозефом. Теперь это ушло.

— А что будет с тобой? — Он стиснул в своих сильных ладонях ее руку. — Что будет с тобой, Кэти? Ты об этом подумала? Мы можем оставить Джозефа там, где он есть. Тебе не обязательно рисковать. Пусть он лежит там, где лежит. Меня это не удручает. С моей точки зрения, розовый сад— гораздо больше, чем он заслуживает.

— Это грызет меня, понимаешь? Грызет! — шептала она.

— Иногда жизнь делает невозможным выбор между добром и злом, и мы должны поступать так, как следует. Мы храним тайны, но они, как привидения, напоминают нам о себе, потому что, скрывая их, мы можем принести вред тем, кого любим!

Он вздрогнул, будто эти слова ударили его.

— Зак, ты понимаешь, о чем я говорю? — спросила она с тревогой.

— К несчастью, да! — Он потер подбородок. — Тайны преследуют нас. Согласен. И порой обстоятельства бывают сильнее нас. — Он мрачно усмехнулся. — Нередко мы следуем велениям чувства, а не разума. Я понимаю это, может быть, даже лучше, чем ты думаешь.

— Семь месяцев назад я сделала немыслимую попытку защитить мое дитя. Теперь Миранда не нуждается в моей защите, и я должна исполнить свой долг, хотя бы и с запозданием. Это освободит меня, понимаешь?

— Милая моя! Конечно, понимаю. Но если тебя все же сочтут виновной, осудят за убийство? Я не хочу сказать, что это непременно случится, надеюсь, все будет иначе. Но если все-таки это произойдет?

Страх охватил Кэйт, стиснув ей сердце. Когда она, наконец, заговорила, ее голос был почти беззвучным.

— Тогда ты поставишь на ноги мою дочь. Обещай мне это.

— Нашу дочь! — поправил он ее. — Да! Я клянусь тебе в этом. Я поставлю ее на ноги и буду любить до последнего вздоха. Но в награду за это я хотел бы иметь ее маму.

Кэйт знала, он выполнит клятву, что бы ни случилось. Не только ради нее, но потому что любит ее девочку. Несбыточные желания исполнились. Миранда получил то, чего так страстно хотела, — нового папу, и это стало реальностью.

— Мне придется пройти через это, — сказала она мягко. —Я не могу жить под угрозой того, что все раскроется. — Она облизнула пересохшие губы. — Ты понимаешь, Зак? Ты не можешь получить меня. Не можешь, пока я связана прошлым.

Он коснулся пальцами ее волос на макушке. — Я сказал тебе, что это решение должна принять ты. Но это не мешает мне бояться за тебя. Как только ты сделаешь этот шаг, я не смогу уже защитить тебя. Понимаешь?

Кэйт это слишком хорошо понимала.

— Я… Я знаю, это серьезный вопрос, но ты пойдешь со мной к шерифу? Мне будет легче, если ты будешь рядом со мной.

Он глухо застонал и обнял ее.

— Любовь моя! Я пойду с тобой даже в преисподнюю. Могу ли я отстраниться от этого, если связан с тобой?

Кэйт положила руку ему на плечо и впервые в жизни сама обняла его. Она прижалась щекой к его груди, вдыхая запах его кожи. Она пахла сеном, травой и грубой холщовой одеждой, ребенком и даже собакой. Она подумала, что, наверно, так и должно быть. Рядом с ним она готова перенести все, даже обвинение в убийстве.

Часом позже Зак лежал в постели, а Кэйт примостилась на его руке, прижавшись к нему. Он смотрел в потолок, но чувствовал каждый ее вздох, каждое прикосновение ее тела. За всю жизнь он не переживал такого дикого страха. Даже когда холера унесла его семью: родителей и трех братьев. То был неотвратимый рок, а сейчас он мог остановить Кэйт, удержать ее от того, что она собиралась сделать завтра.

Мысленно Зак уже остановил ее, но беда в том, что в душе он считал это недостойным. Черт возьми! Он знал, что это нечестно! Ему становилось не по себе при воспоминании о том, как он отговаривал ее идти к шерифу. Страшась за ее судьбу, он не был честен с самим собой.

Он доверял суду присяжных и, доверяя ему, не мог вообразить, что Кэйт признают виновной в убийстве Джозефа. Приняв во внимание все, что сделал этот человек, и то, что намеревался сделать, присяжные, вероятно, освободили бы ее от ответственности, даже если бы она и убила его. Никто в здравом уме не способен осудить ее за то, что она сделала, спасая своего ребенка!

Но больше всего его терзали мысли о тех силах ада, которые овладевали Кэйт, когда она оставалась наедине со своим прошлым. Он пришел к ней, и она приняла его как возмездие за свои грехи. Теперь он станет ненужен ей, ибо она почувствует в нем власть, к которой можно питать лишь отвращение. Кто сможет обвинить ее в том, что она захочет освободиться от него?

Он пошел на этот брак, зная, что она не любит его. Они совершили сделку. Его имя и защита в обмен на ее руку. Послезавтра она больше не будет нуждаться в нем. Конечно, она пока об этом не думает, но скоро поймет, что лучше аннулировать этот брак.

А что, если перетащить ее сейчас в другую комнату и там, наконец, осуществить то, ради чего он пошел на этот брак? Тогда уже ничто не сможет разлучить их. Нет, хоть он и не слишком владел собой, но все же отверг эту мысль и закрыл глаза, стараясь не думать об этой возможности.

Она еще не готова для физического слияния с ним. И, заглядывая в ее глаза, он понимал это; она стала с ним свободнее, раскованнее, перестала сжиматься— да. Он чувствовал, что они постепенно становятся друзьями. Со временем он проложит дорогу к ее сердцу, пробудит в ней интерес к сексуальным радостям… Но время—роскошь, которой у них уже нет. После того, как она пойдет к шерифу, ее, вероятно, запрут в тюрьме, пока все не завершится. И, если он хочет вступить с ней в супружеские отношения, ему необходимо воспользоваться оставшимися часами.

Как же он дошел до такого отчаяния, что вообразил, будто эта женщина прикована к нему, а ее чувства не имели значения? Как случилось, что его любовь вдруг стала такой ничтожной? Неужели ему нужно только право обладать ее плотью?

Сквозь прикрытые глаза Зак смотрел на Кэйт и представлял себе, как изменится — ее лицо, если он силой возьмет ее и заставит отдаться ему. Он чувствовал, , как его охватывает ярость, направленная не на нее, а на себя. Ведь так легко осуществить то, что требовало его тело! И, что еще хуже, использовать для этого Миранду: Кэйт пойдет на все, лишь бы не потревожить дочь. На все. Одно только слово, больше ничего не нужно.

Глядя в прекрасное лицо Кэйт, Зак обвел пальцем изгиб ее подбородка. Она что-то пробормотала во сне и теснее прижалась к нему. Каждую вторую ночь они спали с ребенком и собакой, но сегодня она сама легла на его руку, как будто для нее в этом не было ничего непривычного. Все, что ему нужно, это немного времени и надежды, что она займется с ним любовью. Это все, чего он хотел и чего не мог получить.

Перед ним было два пути: силой настоять на своем или пойти на риск потерять ее. Первое давало ему гарантии, второе ничего не сулило.

Осторожно, чтобы не разбудить Кэйт, он вытянул из-под нее свою руку и выбрался из постели. В этом доме были и другие места, где он мог поспать. И если он не хочет презирать себя утром, ему следует сделать правильный выбор.

— Значит — уйти… Это его подарок ей…

На следующий день после обеда Кэйт сидела на кухне одна и, раскачиваясь в качалке, старалась не слышать шума и говора, доносившихся со двора. Мужские голоса и скрежет лопат. Кошмар, открывшийся и выставленный напоказ при солнечном свете.

Когда все стихло, Кэйт раскачалась сильнее, вцепившись в подлокотники. Пот градом струился по ее телу, и первый раз она пожалела о том, что пошла этим утром к шерифу. Зачем? Оправдаться? Перенести прах Джозефа в освященную землю? Отделаться от подозрений? Все эти причины казались ей теперь такими зыбкими…

Маркус забрал Миранду на ферму Зака. Ее муж находился там, с людьми, наблюдая за тем, как выкапывают останки Джозефа. Сидя здесь, в полумраке, она чувствовала безысходное одиночество и догадывалась, что отныне оно станет ее неизменным спутником, если ее запрут в тюремную клетку по обвинению в убийстве мужа. Тяжелые шаги сапог по деревянному полу нарушили тишину. Кэйт поняла, что в дом вошли Закария и шериф.

«Я не смогу больше защитить тебя. Понимаешь?» С того момента, как были произнесены эти слова, Кэйт безуспешно пыталась отделаться от них. Но за ними таилось и что-то другое. Впервые за время их супружества он спал ночью отдельно от нее. Но было и что-то еще, значительнее этого. Какая-то уклончивость в его поведении, непонятное ей выражение его глаз — такое, словно он готовился сказать ей «прощай». Это вселяло ужас в Кэйт.

Когда она почувствовала, что Зак так необходим ей? Она хотела всегда ощущать на своем плече его тяжелую руку, радоваться его взгляду, подмигиванию и веселому смеху, улавливать его намеки и пытаться разгадать их. От всего этого она становилась более умной и чуткой, и ей казалось, будто душа ее поет. Она хотела, чтобы он обнимал ее и говорил: «Все будет о'кей, Кэти, девочка!»

Она уже не ребенок и знает, что он не может одним мановением наладить жизнь, но в душе она все же верила в его магические силы. Рациональное начало иногда одерживало победу.

«Ты же не верила в героев. Помнишь?»

Но в Зака она верила и хотела, чтобы он разрушил силы зла, опутавшие ее. Однако он не поддержал ее, отдалился от нее раньше, чем она ушла.