Австралия (Путеводитель)

И все это, как ни странно, произошло почти бесконфликтно, хотя, конечно, "новым австралийцам" пришлось преодолеть немалые трудности. Именно они обеспечили интенсивный экономический рост страны в 1950-60 - гг., составив костяк рабочей силы в сталелитейной и горнодобывающей промышленности, на фабриках и на дорожно-строительных работах, в том числе и на таких "национальных стройках", как сооружение ГЭС в Снежных горах. В середине 60-х примерно половину рабочих на сталелитейных заводах Порт-Кембла, что у югу от Сиднея, составляли недавние иммигранты.
      Путь в современный мир. И все же перемены в жизни австралийского общества происходили тяжело и долго. В 50-е годы Австралия была инертным обществом, которое возникло и развивалось в относительной изоляции от остального мира, с убеждением в собственной непогрешимости и чуждым идеям современного либерализма. В нем по-прежнему доминировал мужчина, невзирая на все протесты, которые - особенно после войны - выражали женщины. Мужской досуг посвящался ритуальным занятиям - спорту, дружеским попойкам и потасовкам, гомосексуалисты считались "извращенцами", а бородачи или длинноволосые юнцы - "чудиками". Больше всего в моральном кодексе общества ценилась мужская верность друзьям-приятелям, а "бабцы" должны были сидеть дома и воспитывать детей. В общем и целом это было сообщество простых работяг в кованых башмаках и фетровых шляпах, завсегдатаев пабов, которые обращались друг к другу не иначе как "мужик" или "приятель".
      Церковь, особенно католическая, определяла общественные нравы, развод разрешался законом, но считался предосудительным и добиться развода было весьма непросто. Аборты были под запретом и оставались источником заработка полуграмотных фельдшеров. Нация задыхалась в тесных объятиях сурового пуританизма, который сами австралийцы иронично окрестили "нашенским благочестием". Цензура свирепствовала ("Улисс" Джеймса Джойса и "Любовник леди Чаттерли" Д. Г. Лоуренса были запрещены - последний за "насаждение разврата" - и эти книги приходилось ввозить в страну контрабандой). Аборигены не имели даже австралийского гражданства, не говоря уж об избирательных правах. В языке отражались самые разные предрассудки, и иммигрантов награждали обидными прозвищами - "бежками" (беженцами), "балтами", "итальяшками", "испашками", "голлашками", "фрицами"...
      Политические комментаторы окрестили это десятилетие "унылыми пятидесятыми". Возрожденной консервативной партии (она получила известность под наименованием "либеральная" и её возглавил ярый англофил Роберт Гордон Мензис, объявлявший себя "британцем до шнурков ботинок") удалось сыграть на растущей истерии "холодной войны" и подвергнуть нападкам лейбористскую партию за связи с коммунистами. Правда, попытка Мензиса объявить компартию вне закона на референдуме провалилась. Когда из-за роста безработицы либеральное правительство едва не пало, Мензис решил проводить более умеренную политику, стараясь не раздражать крайние политические фланги избирателей. В 1955 г. в лейбористской партии произошел раскол, и она утратила власть на 17 лет. Австралия плавно вошла в период, известный под названием "Глубокий сон".
      "Развитие" стало государственным лозунгом - повсюду на улицах были вывешены плакаты, призывавшие к миру, процветанию и прогрессу. Даже вторжение рок-н-ролла из Соединенных Штатов, казалось, не извлекло общества из спячки. В то время, правда, возникло несколько мятежных групп вроде "боджиз" (мужчины) и "виджиз" (женщины), которым хватало наглости на такие возмутительные поступки, как групповые прогулки на мотоциклах или танцы под Элвиса Пресли, но это была буря в стакане воды. Другой нонконформистской группой стали сиднейские "смутьяны", свободомыслящие сторонники послабления общественной морали, которые засиживались в кафе и пивных и злословили в адрес душного обывательского мирка. Они сочиняли стихи и песни, и хотя в основном это были мужские "тусовки", на них появлялись и две замечательные дамы - Жермена Грир, автор "Женщины-евнуха" и Лилиана Роксон, автор первой австралийской "Рок-энциклопедии".
      Кинохроника тех дней сегодня кажется гимном шовинизму, расизму и сексизму. Пивные закрывались не позднее 18.00 - из-за этого в стране возникло так называемое "шестичасовое пьянство", когда мужчины после окончания рабочего дня вваливались в пивные за несколько минут до закрытия и выхлестывали столько спиртного, сколько успевали (женщин в пивные не допускали). Делать ставки вне ипподрома тогда запрещалось, так что букмекеры собирались в подпольных рюмочных, где спиртное можно было купить "из-под прилавка" в любое время. Впрочем, в "унылые пятидесятые" была одна положительная черта: среди индустриально развитых государств Австралия была тогда единственной страной с равномерным распределением доходов.
      Каждый год тысячи молодых австралийцев уезжали на "большую экскурсию" в Лондон и в Европу - повидать мир и расширить свой кругозор, чего сидя дома, даже несмотря на либеральную иммиграционную политику государства, сделать было невозможно. И их за это трудно было осуждать.
      Так что в 1960-е гг. лондонский Эрлс-Корт стал как бы австралийским гетто. Эстрадный певец Рольф Харрис начал свое восхождение к славе со шлягера "Приятель, поймай мне кенгуру". исполненного им в местном клубе, здесь же в Лондоне раскрыли свой талант Барри Хамфриз, Клайв Джеймс и Роберт Хьюз. Лучшие художники и писатели страны - Патрик Уайт, Жермена Грир и Сидней Нолан стали экспатриантами. В то время казалось, что в далекой "стране Оз" ничего существенного не происходит.
      "Сытые 60-е". Тем временем Австралия стала преображаться: из примитивной аграрной страны (население в основном занималось разведением овец и крупного рогатого скота и выращиванием пшеницы) в страну с развитой легкой промышленностью. Между 1940 и 1960 гг. количество фабрик удвоилось, и впервые в истории Австралии широким слоям населения стали доступны холодильники, стиральные машины, пылесосы и автомобили.
      К середине 1960-х Австралия вступила в период небывалого процветания, и австралийцы, подобно американцам, наслаждались самым высоким в мире уровнем жизни. Это была также самая урбанизированная страна мира, где три четверти населения проживало в больших городах, причем более половины городского населения - на восточном побережье.
      Связи со старой родиной ослабли после того, как Великобритания вошла в состав ЕЭС, бросив Австралию на произвол судьбы. Образовавшийся экономический вакуум заполнила торговля с США и Японией. В 1951 г. после создания военного блока АНЗЮС возникли тесные связи между Австралией, Новой Зеландией и США. В 1948 г. "Дженерал моторс" выстроил в Австралии первый автомобилестроительный завод и начал производство легкового автомобиля "Холден". Его успех был символом процветания 1950-60-х - он соединил американские финансы, европейскую рабочую силу и богатый потребительский рынок Австралии. Аналогичным образом вытеснение "Дженерал моторс" в 1980-е гг. "Фордом" и японскими автомобилестроителями было связано со спадом в отечественной промышленности.
      Тем временем стремительно менялась и структура австралийского общества. В начале 1960-х количество "белых воротничков" (служащих) впервые превзошло численность "синих воротничков" (промышленных рабочих), а затем стало увеличиваться стремительными темпами. Эта быстрорастущая социальная группа как правило жила в комфортабельных домах в пригороде, имела личные автомобили, телевизоры, банковские счета и голосовала за либералов. Австралия, долго считавшаяся пролетарским раем, - "последним оплотом эгалитарной демократии", как назвал её один американский историк, почти незаметно превратилось в общество господствующего "среднего класса".
      Но даже в условиях процветания судьба Австралии у многих вызывала чувство горечи. Дональд Хорн написал книгу с ироническим названием "Счастливый край" - о стране, которая отказалась от своих богатых возможностей и лучших эгалитаристских традиций ради самодовольной сытости. Исконный австралийский идеал "общинности" сменялся иными идеалами, а вместе с этим изменялся и австралийский национальный характер.
      Время перемен. На фасаде австралийского благодушного благополучия стали появляться трещины. В 1962 г. Австралия увязала во вьетнамском конфликте и за последующие 10 лет отправила в джунгли Юго-Восточной Азии 49 тыс. призывников (их отбирали по жребию), из которых 499 было убито и 2069 ранено. Как и в Соединенных Штатах, австралийское антивоенное движение породило разные формы либерализации общественной жизни, направив страну на путь кризисов и сомнений.
      Студенческое и женское движение, движение чернокожих и сексуальных меньшинств за равные права бросили вызов консервативному большинству. Строгая цензура книг и кино постепенно отменялась, и австралийским обывателям было позволено читать набоковскую "Лолиту" и "Жалобы Портноя" Ф. Рота. В 1967 г. аборигены получили право голоса на федеральных выборах, и в это же время по дорогам Квинсленда и Нового Южного Уэльса колесил "автобус свободы", чьи пассажиры агитировали против системы дискриминации чернокожего меньшинства. Тогда же было выяснилось, что 10% населения страны живут у черты бедности - в их число входили аборигены, матери-одиночки, больные и инвалиды, а также безработные.
      Одновременно и иммигранты начали медленно преобразовывать закостенелые социальные устои и проанглийскую культуру своей второй родины. Как по команде в австралийские города пришли кафе-кулинарии, европейская кухня, футбол, уличные ресторанчики, многообразная популярная музыка и дух вольного космополитизма, немыслимый в довоенной Австралии. Более того, иммигранты познакомили старожилов пятого континента с новыми идеями и новым взглядом на окружающий мир. И на смену строгому монокультуризму довоенной поры пришел здоровый культурный плюрализм.
      Вдохновленная новыми культурными веяниями времени, обновленная лейбористская партия стала широковещательно пропагандировать новые политические идеалы. Партию возглавил воистину харизматический лидер - Гаф Уитлем. Когда же в 1972 г. лейбористы наконец-то выиграли выборы под лозунгом "Время пришло", многим показалось, что с прошлым покончено раз и навсегда и что страна стоит на пороге новой многообещающей эры прогресса.
      Австралийцы до сих пор вспоминают "эру Уитлема" как важный исторический рубеж, впрочем, время его правления до сих пор вызывает живейшие споры. Лейбористы отменили всеобщую воинскую повинность, вывели австралийские войска из Вьетнама, установили дипломатические отношения с Китаем, и приступили к долгосрочным реформам государственной системы социального обеспечения. Похоже, все события в стране происходили одновременно - и обнародование программы всеобщего здравоохранения, и увеличение государственных ассигнований культуры и искусства (именно в это время активно развивается австралийский кинематограф), и официальный отказ от политики "белой Австралии", и либерализация законодательства. Но Уитлем не учел силу консервативной оппозиции. Ему удалось выиграть следующие выборы 1974 г., но неожиданно его правительство столкнулось с последствиями мирового экономического кризиса, вызванного резким ростом цен на нефть. Впервые за последние 30 лет австралийцы на своей что называется шкуре испытали тяготы давно забытой инфляции и безработицы. Лейбористское правительство постоянно подвергалось шквалу критики, и оказалось замешанным в ряде скандалов, в том числе с попыткой займа четырех миллиардов нефтедолларов через сомнительные посреднические фирмы.
      Лейбористы столкнулись с мощнейшим противодействием консервативного большинства в сенате. В 1975 г. оппозиционная либерально-национальная партия во главе с Малкольмом Фрейзером воспользовалась своим численным перевесом и блокировала решение о дополнительном финансировании бюджета. Уитлем отказался подать в отставку и страна была ввергнута в серьезнейший конституционный и политический кризис за всю свою историю. Кризис получил довольно двусмысленное решение: генерал-губернатор сэр Джон Керр как полномочный представитель королевы в Австралии, уволил Уитлема и объявил о проведении новых выборов. Многие посчитали такое решение противоречащим духу, да и букве конституции.
      Фрейзер победил на выборах, упрочил свою власть и поклялся покончить с политическими распрями. На протяжении семи лет ему удавалось сдерживать данное слово. Австралийцы, казалось, устали от политических потрясений и не были готовы к продолжению реформ. Фрейзер возглавил реакционное консервативное правительство, которое похоронило многие инициативы Уитлема, в частности сорвав введение новой системы здравоохранения, а в области внешней политики рабски следовало курсом Соединенных Штатов.
      Неизменность перемен. Новая лейбористская эра началась в 1983 г., когда австралийцы проголосовали за правительство во главе с Бобом Хоуком, бывшим профсоюзным вожаком, бывшим чемпионом мира по пивопитию. Лейбористская партия стала проводить более умеренную и более хитроумную политику и установила прочные связи с профсоюзами "белых воротничков". На протяжении следующих 13 лет лейбористы правили страной, не проявляя особой инициативы (в начале 1990-х кресло премьера занял язвительный аристократ Пол Китинг). Популярным лозунгом той поры стал "консенсус", правительство объявило об историческом примирении между работодателями и профсоюзами, гарантировало установление в стране всеобщего социального мира, какого ещё не знала история, и наконец добилось введения государственной системы здравоохранения "Медикейр".
      Лейбористское правительство новой формации унаследовало пораженную серьезным спадом национальную экономику, и оно начало с серии девальваций австралийского доллара (который язвительно прозвали "тихоокеанским песо"). Китинг предупреждал, что стране грозит превращение в "банановую республику" по типу латиноамериканской, если в её экономике не произойдут коренные реформы. Лейбористы выступали инициаторами развития свободного рынка, однако им не удалось сохранить на прежнем уровне систему социального обеспечения. В политическом и экономическом отношении Австралия все теснее привязывалась к Азии, в то время как в самой стране все более усиливалось влияние азиатской иммиграции. Женщины получили больше политических прав, а аборигенам были дарованы "земельные права" (т. е. контроль над своими племенными территориями). Празднование в 1988 г. двухсотлетия первого британского поселения на континенте стало вехой в развитии национального самосознания австралийцев и в то же время поводом для обострения дискуссий о национальной самобытности. Постановлением Верховного Суда была отменена одиозная историческая фикция "терра нуллиус" - колониальная доктрина, утверждавшая, будто к моменту прибытия сюда первых британских поселенцев Австралия была необитаема. Тем самым аборигены получили возможность восстановить свои права на землю.
      1980-е и 1990-е гг. ознаменовались расцветом австралийского искусства, и кинематографисты и писатели обрели мировую славу. Австралийцы вновь серьезно заговорили о превращении в подлинную республику - эта инициатива получила распространение после того, как Международный Олимпийский Комитет принял решение провести Олимпиаду 2000 г. в Сиднее.
      Несмотря на впечатляющие достижения последних лет, австралийские избиратели, видимо, устав от лейбористов, в 1996 г. проголосовали за более консервативных либералов во главе с Джоном Говардом, человеком, кто своей невыразительной внешностью напоминает провинциального бухгалтера. В экономической области Говард выступил инициатором постепенной либерализации рынка и уменьшения роли государства. Теперь-то уж ясно, что никакая сила не сможет повернуть вспять колесо истории в Австралии - в проникнутом духом прогресса обществе, которое неузнаваемо изменилось в послевоенные десятилетия.
      ЗЕЛЕНАЯ АВСТРАЛИЯ
      Пляжи больше и маленькие, прямые как стрела и подковообразные - на любой вкус и под любое настроение. Сказочно великолепные горные хребты, протянувшиеся через весь континент. Густые тропические леса, где в воздухе разлита удушливая влажность и стоит оглушающий птичий гомон. Сухие эвкалиптовые рощи, где рядом с главным австралийским деревом соседствуют рябины-великаны, карри, джарра. Снежные высокогорья, изумляющие тысячи туристов. Безбрежные равнины с зарослями карликовых эвкалиптов-малли, к западу от Большого Водораздельного хребта, и наконец - ещё дальше от гостеприимного побережья - неоглядные пустыни великой австралийской глуши.
      При такой географической разноликости Австралии было на роду написано стать мировым центром движения защитников окружающей среды. Так оно и стало. От создания в 1879 г. Королевского национального парка (второго в мире по величине - после Йеллоустонского парка в США), что тянется от прибрежного буша к южным пригородам Сиднея, и до совсем недавних акций вроде заключения Антарктического договора или принятия национальной политики биодиверсификации, Австралия внесла богатый вклад в "зеленую" копилку. На о. Фрейзер в Квинсленде некогда располагались крупные предприятия (по добыче промышленного песка и лесозаготовкам), закрытые ещё до того, как наносимый ими окружающей среде ущерб мог бы стать невосполнимым. Ныне остров занесен в список "Мирового наследия" ООН, а Большой Барьерный риф - он тоже в этом списке - вовремя спасли от разрушения нефтяными скважинами.
      До самого недавнего времени правительство и капитаны индустрии (особенно лесоперерабатывающей, горнорудной и аграрной) хозяйничали как хотели, полагая, что при таком изобилии земли и природных ресурсов медленная деградация природной среды не представляет серьезной опасности. Столь наплевательское отношение к природному миру явилось наследием невротического евро-австралийского отношения к земле: с одной стороны, дикая природа Австралии подверглась насильственной "англизации", а с другой стороны - всегда вызывала иррациональный страх. Континент оказался попросту слишком огромным, слишком негостеприимным и слишком непохожим на старую родину, чтобы поселенцы относились к своей новой среде обитания с должным уважением. Благотворной антитезой варварскому отношению к природе Австралии стала природоохранная деятельность покорителей буша - великих следопытов ирландского происхождения вроде Пэдди Поллина, Майлса Данфи и его сына Майло, чье увлеченное изучение ново-южно-уэльсского буша увенчалось в середине нашего столетия созданием многочисленных национальных парков и заповедников вроде Голубых гор и Канангра-Бойд.
      Поразительно, но факт: путешествие по бушу и в наши дни может стать увлекательным приключением. В конце 1994 г. в Национальном парке Воллеми, что всего-то в двух часах езды от центра Сиднея, некий лесник обнаружил неведомое до той поры 600-метровое ущелье и новые (очень древние!) виды деревьев. Один из новых видов, названный "сосной Воллеми", насчитывает 160-270 млн. лет - это реликт той эры, когда весь континент был покрыт влажными джунглями. Более того, месяц спустя после этой сенсационной находки в северо-западной части Тасмании было сделано другое открытие обнаружена хуонская сосна в возрасте 10,5 тыс. лет. - старейший на земле живой организм. Если для доказательства необходимости охраны природной среды ещё требовались какие-то веские аргументы, то они были налицо.
      Движение в защиту окружающей среды возникло в Австралии в 1972 г., с созданием первой в мире партии "зеленых" - объединенной тасманской группы активистов, возникшей с целью спасения о. Педдер. Ту битву они проиграли: озеро было затоплено водохранилищем, однако сейчас вопрос о судьбе Педдера вновь стоит на повестке дня - озеро ещё можно возродить в его первозданной красоте. С тех пор небольшой островной штат стал передовой линией "зеленых" баталий. Активисты движения требовали закрытия целлюлозного комбината в долине Уэсли, боролись за спасение Франклиновой реки (эта победа стала важной вехой в истории "зеленого" движения - тогда юго-западная Тасмания была объявлена заповедной зоной "Всемирного наследия") и заповедника Таркайн. В Тасмании самые чистые в мире воздух и вода, а национальные парки занимают 25% территории острова-штата - это самый высокий показатель в стране. На Тасмании, точнее на о. Эппл, обосновался д-р Боб Браун, лидер "зеленых" кампаний.
      Все 12 австралийских зон "Всемирного наследия" ООН представляют собой ландшафты - или как в случае с Большим Барьерным рифом - морской пейзаж, что подчеркивает важность для страны её природной среды. В конце 1994 г. ЮНЕСКО назвала 12 стран мира, где наилучшим образом налажена природоохранная деятельность. В "горячую дюжину" вошла Австралия единственная из высокоразвитых стран мира. Этот статус возлагает на австралийский народ огромную ответственность - не только "держать марку" у себя дома, но и служить эталоном для тех стран, где состояние природной среды не столь благополучно. Австралия дает миру пример экономической целесообразности природоохранных мероприятий как на суше, так и на море. И цвета австралийского флага - зеленый и золотой - в данном случае обретают новый смысл.
      ГОРОДСКОЙ ЖИТЕЛЬ
      Если верить мифу, "настоящий осси (т. е. австралиец)" - это загорелый пастух-"джекарру" (или пастушка-"джиллару"), объезжающий степные пастбища в сопровождении своей верной овчарки. Но это все равно что заявить: типичный американец - это жующий табак ковбой, или что французы все как один носят береты и тельняшки. На самом же деле Австралия - самая урбанизированная страна в мире, где 80% населения живет в городах (причем лишь один из 13 крупнейших городов страны - искусственно созданная столица Канберра - лежит вдали от побережья). Точнее было бы сказать, это страна с самой развитой системой пригородов. Согласно "Великой австралийской мечте", в которую верит подавляющее большинство населения, жить следует на собственном клочке земли на фоне горной гряды, в собственном кирпичном доме с красной черепичной крышей, иметь 1,5 ребенка (в среднем) и мангал для барбекью во дворе.
      Большинство австралийцев сегодня работают в офисах и понятия не имеют, как выглядит кормушка для овец. Многие по-прежнему считают австралийскую степную глубинку наиболее характерной приметой страны - и иногда даже могут напялить украшенную крокодильим зубом шляпу а-ля "Крокодил-Данди", - мало кому довелось видеть настоящую пустыню собственными глазами, не говоря уж о том, чтобы пожить там. Даже Патрик Уайт, чьи знаменитые романы - даже "Восс" - переносят читателей в красные пески с угрюмыми зарослями спинифекса - сам никогда не бывал там (свое представление об этом крае он получил по картинам своего приятеля Сиднея Нолана). Жил же Уайт в Восточном пригороде Сиднея - откуда, фигурально выражаясь, рукой подать до моря.
      Дело в том, что австралийцев, открестившихся от упрямого и несколько самодовольного аскетизма первых британских поселенцев, всегда тянуло к побережью, ибо их больше прельщала чувственная и гедонистическая атмосфера "средиземноморского" климата. Во всяком случае в ХХ в. побережье - и в особенности пляжи - в куда большей степени, чем пустыня, характеризует типично австралийский ландшафт. "Как бы это помягче выразиться", пишет сиднейский писатель Роберт Дрю (сам он живет в доме на берегу, чьи окна выходят на сиднейский залив Элизабет). "многие австралийцы последних трех поколений получили свой первый сексуальный опыт на морском берегу. Так что стоит ли удивляться, что на всю оставшуюся жизнь в их памяти остаются неразрывными секс и море, потому-то для австралийцев пляж всегда и ассоциируется с плотским наслаждением". И действительно, все значительные вехи в жизни австралийцев так или иначе связаны с морем - первая любовь, медовый месяц, рождение детей. На море их возили в детстве. И к морю они возвращаются в старости, поселяясь в бесчисленных "деревнях для пенсионеров" на побережье Квинсленда.
      Могло ли быть иначе - в стране с такой географией и с таким климатом? Не влюбиться в это необъятное небо, остаться равнодушным к ласковому морскому бризу, к внушительным горам креветок и устриц на берегу, к телам на песке - омытым морской водой и, точно шашлык на вертеле, умащенных маслом для загара. Под палящим солнцем Южного полушария самые суровые черты национальных характеров тают, сменяясь свойственным для австралийцев добродушием, терпимостью и невероятной непринужденностью. Да вы сами посмотрите, как недавний иммигрант из Глазго в одночасье становится заядлым серфингистом, а дочки правоверной мусульманки в парандже прогуливаются в смелых бикини перед прибрежной пивной, а сыновья немецкого пуританина в нарушение протестантского трудового кодекса тайком выкраивают себе денек-другой для пляжа.
      Досуг стал важной чертой австралийского образа жизни, и рабочий день тут считается всего лишь томительным перерывом между долгими часами отдыха. Немного есть на земле мест, где можно было бы так здорово проводить досуг. В Австралии природа близка к людям как нигде в мире: в одном только Сиднее имеется 70 пляжей, в Мельбурне треть городской территории занимают заповедники, а в Дарвине из гавани регулярно вылавливают 4-метровых крокодилов. Многие иностранные туристы приезжают сюда в надежде увидеть кенгуру на шоссе. Сейчас такого уже не увидишь, но зато в любом пригороде центральная улица упирается в национальный парк и местные жители то и дело обнаруживают гигантских пауков и опоссумов на чердаке или змей в саду.
      Невзирая на опасности, которые припасла людям дикая природа - вот почему некоторые регионы страны так и остались чудесными райскими уголками, куда люди не рискуют заглядывать, - бескрайние австралийские просторы действуют на психику умиротворяюще. Нарушить душевный покой австралийца может только что-то и впрямь ужасное и неприятное - но даже и в этом случае горячую вспышку гнева тотчас загасит освежающий заплыв в море, бокал холодного пива или хрустальное шардоннэ. На стандартный вопрос: "Как дела" - все, от железнодорожника до официанта, ответят вам привычным: "Без проблем" - это новейший вариант популярного в 1950-е лозунга "У нас все путем, приятель!". К политике тут относятся скептически (будь на то их воля, никто бы не ходил на выборы. "Все эти сволочи один к одному!" - такое частенько услышишь в период выборов). Зато в 1990-е гг. все ударились в экономику: даже таксисты и продавцы в супермаркетах охотно прочтут вам лекцию об экономическом рационализме, колебаниях валютного курса и сбалансированности фонда заработной платы.
      Религия - последняя тема, способная возбудить общественный интерес. Еще в 1950-е гг. коллизии между английскими протестантами и ирландскими католиками составляли едва ли не главную тему австралийской политической и бытовой жизни. Но былой запал угас, и сегодня Австралия - едва ли не самое светское государство на земле, и доля прихожан в населении страны тут самая низкая в мире. (как гласит наклейка на автомобильном бампере" "Всем надо во что-то верить. Я верю, что вечером пропущу стакан пива").
      От уголовников к демократам. Любое общество развивается под влиянием своего прошлого, и Австралия в этом смысле дает очень странный пример: ведь изначально она была царством британского ворья (, вопреки расхожему мнению, тут было очень немного политических заключенных, как и проституток, ибо проституция в Англии времен Георга III не считалась преступлением). Как писал Роберт Хьюз в "Фатальном береге", ирония истории состоит в том, что в стране, созданной преступниками, возникло чрезвычайно законопослушное общество. Более того: в мире сейчас найдется немного крупных городов, таких же безопасных, чистых и благопристойных, как австралийские мегаполисы.
      Социальные аналитики не раз пытались вывести некие умозаключения, исходя из далеко не благородного происхождения страны: мол, наследие уголовного прошлого породило неуважение к власти, а это и вызвало мощный всплеск профсоюзного движения или, напротив, привело к самодовольному конформизму, на протяжении всего нынешнего столетия оправдывавшему серьезные ущемление гражданских прав. Хьюз вывел формулу "конформисты-скептики": по его словам, австралиец любит считать себя непокорным мятежником - в пивной или на кухне, но когда ему представляется случай постоять за свои права, он поджимает хвост и беспрекословно подчиняется властям, проклиная её сквозь зубы, но тем не менее выполняя все, что прикажут. Многих австралийских государственных чиновников, от полицейских до работников иммиграционной службы, отличает поразительная спесь: иногда создается впечатление, что самый мелкий австралийский бюрократ получает наивысшее удовольствие от возможности сказать "нет".
      Несмотря на все эти разноречивые гипотезы, истина заключается в том, что очень немногие из современных австралийцев ведут свою генеалогию от ссыльных каторжников - большинство все-таки являются потомками вольных переселенцев из Англии, Шотландии и Ирландии, приехавших сюда в середине прошлого века, или иммигрантов последней волны. Хотя "уголовные корни" семьи некогда считались величайшим позором - и любое уважающее себя общество постаралось бы побыстрее стереть эту постыдную главу своей истории, хотя бы со страниц школьных учебников, - в сегодняшней Австралии происходит как раз обратное. Всякий, кто сумеет откопать среди своих предков хотя бы одного завалящего "зека", носиться с этим как с писаной торбой. В сиднейском историческом музее школьники с замиранием сердца обращаются к компьютерной базе данных, надеясь обнаружить хоть какую-нибудь ниточку, связывающую их со ссыльными убийцами и грабителями. Уголовное прошлое нации стало даже источником дохода: на австралийском долларе выбит знаменитый коала с... кандалами на лапах.
      Колониальная удаль. Стереотипное представление об австралийце как о загорелом здоровяке-фермере, возможно, мало соотносится с сегодняшним образом жизни, но тем не менее он обладает несомненной притягательной силой. Ведь это местная вариация великого мифа о "границе"-"фронтире", что лежит в основе культуры Соединенных Штатов, некоторых стран Южной Америки и Южной Африки. К 1890-м гг. австралийские писатели, поэты и художники уже заявили, что национальный характер был выкован в Глуши дикой природы и что австралийский "новый человек" исповедует киплинговскую смесь колониальных доблестей: "осси" - прирожденный демократ, великолепный спортсмен, сардоничный остроумец, привыкший полагаться на свою силу и смекалку, не обремененный премудростями образования и закоснелыми социальными традициями. А самое главное, австралиец верит своим друзьям-приятелям, которых с ним связывают почти что магические узы верности. Этот образ пережил десятилетия и трансформировался то в отважного золотоискателя, то в то в бесстрашного солдата, павшего в боях на Галлипольском полуострове.